Сергей Быльцов
Гераклея
275. Термер, сражающийся головой
(Рассказ Алкона)
О совершенно необычном поединке Геракла с Термером, тот же Алкон рассказывает так: насколько я знаю, до сих пор схватки и битвы Геракла происходили там, куда он сам приходил, и именно он всегда бывал их зачинщиком. Случалось, что злодеи иногда первыми вызывали его на поединок, но они делали это по велению богини Необходимости потому, что он к ним приходил, и им было некуда деться.
И вот однажды случилось невероятное: к Гераклу на взмыленном коне гонец прискакал и при людях объявил громогласно, что его вызывает на смертельный поединок царь города Термеры владыка карийцев Термер. Об этом Термере я слышал только то, что ливийцы под его предводительством некогда восстали и вторглись в Египет с северо-запада и были полностью разгромлены египтянами, что потом стало с Термером мне не известно.
Выслушав голосистого вестника Термера, друг мой сказал, недоуменно усмехаясь в свою русую кудрявую бородку:
– Я не скажу, что по своей воле вызвать меня на битву может лишь муж отчаянно дерзкий. Нет, на такое безумство совсем больной человек лишь способен. Алкон, мой соратник любезный, ты уже не эфеб, ты – мужчина и скажи мне вполне откровенно: справедливо ли будет поднять на больного мою мощную руку?!
Честно скажу – я не знал, что ответить, и пока думал, ответил исполненный важности вестник дерзкого царя кариев:
– Многие герои – бойцы, как ты, знаменитые так же говорили, но все они после поединка с могучим Термером неподвижно лежат в земле глубоко, а их расколотые черепа прибиты на его искусно построенной крыше. И потом, Геракл, в этом поединке тебе руку поднимать совсем не придется, была б голова…
Тут некоторые из людей, собравшихся вокруг глашатая и Геракла, видно что-то вспомнили о Термере и стали кричать, чтобы мой друг – самый прославленный герой Ойкумены – принял обязательно вызов и убил надменного владыку карийцев.
По-прежнему недоумевающий Алкид, приподняв свои знаменитые низкие брови, вынужден был согласиться с народом, потому что он всегда опасался, что богиня Доброй славы Евклея пострадает. Воздев к небу обе руки, друг мой громко спросил, всех перекрикивая:
– Тихо! Еще никогда я не отказывался от поединка и сейчас хочу знать только одно: где этого Термера мне поскорее найти?
Вестник крикливый, на этот раз сначала величественно махнул рукой, показывая направление, и потом важно ответил:
– Поединок состоится там, на нейтральной территории, отсюда в одном дне пешего пути. Тебе не надо будет искать Термера, он сам тебя встретит. Сражаться придется по установленным моим царем правилам: руки у противников будут крепко связаны сзади, и ноги будут опутаны так, чтобы можно было только небольшие делать шаги, но нельзя ими драться, биться можно только одними головами, так в Ливии дерутся у нас жирафы. Эти правила кому-то могут показаться странными, но они справедливые, ведь противники будут в равных условиях.
Уголки губ Геракла совсем опустились, да так внизу и остались – видно было, что сильно последние слова вестника его удивили и озадачили. Все знают, что у Геракла небольшая голова, особенно она казалась маленькой по сравнению с его могучим торсом и бычьей шеей, которая у основания была шире головы. Однако я не думаю, чтобы его хоть на миг испугали необычные условия предстоящего поединка. Я вообще не представляю, кто на земле, да и не только на ней, мог бы привести в трепет моего друга – мужа всесокрушающей силы. По его спокойному взору было ясно, что он не сомневается, что победит, кем бы ни был этот Термер, и какой бы крепкой у него не была голова.
276. Геракл справедливо убивает Термера
(Рассказ Алкона)
В назначенное время Геракл, я и еще несколько примкнувшим к нам спутников прибыли в условленное место, где нас уже поджидали. Среди встречавших по пурпурному цвету одежды можно было узнать царя, он был чуть выше среднего роста и обычного телосложения, да и лицо его мало чем отличалось от других лиц, его окружавших. Разве, что в глазах его было что-то змеиное, ядовитое.
Отличался Термер от всех только своей головой – она была очень большая, и аккуратно расчесанные рыжеватые волосы на ней были пушистые и длинные, как у женщины. Сзади волосы Термера были собраны в узел и свободно висели, как конский хвост, а спереди так пострижены, что закрывали весь лоб, почти до самых рыжих облезлых бровей. Однако лицо царя кариев не было крупным: и орлиный нос, и впалые щеки, и серые глаза были привычных для смертного мужа размеров.
Геракл хотел что-то сказать, но Термер дал вестникам знак, и они подбежали к сыну Зевса с веревками. И вот противникам крепко руки сзади прочной веревкой связали. Я проверил, что Термер не только плечом иль локтем, даже пальцем не мог шевелить, спутаны были у него и колени так, чтобы можно было делать только небольшие шаги – топтаться на месте. Наверное, так же и моего друга связали.
Меня и вестника Термера выбрали двумя судьями, и мы находились между противниками. Человек Термера объявил о начале поединка.
– Жить Алкид недолго осталось тебе, хоть до небес твоя трескучая слава в Элладе доходит. Эта громкая слава твоя вся без остатка ко мне перейдет после того, как ударю я тебя лбом два-три раза и жалкий череп твой расколю, мозгом землю забрызгав.
Так надменно Термер сказал, неспешно приближаясь к Гераклу, потрясая при каждом шаге пышными волосами, собранными, словно конский хвост, сзади в узел тугой.
Мне показалось тогда, что не просто так царь величается и грозит, он хочет крепости духа Геракла еще до схватки лишить. Очень он был простодушный – не знал, что это совсем невозможно, как невозможно смертному через море бескрайнее перепрыгнуть.
Геракл, презрительно сморщив нос и выступавшие вперед низкие брови еще больше нахмурив, навстречу к неприятелю молча стал продвигаться, сурово и грозно противнику отвечая:
– О хвастун, как дева пышноволосый! Видно, в самовосхвалении тебе не ведома сытость. Если б даже и десять подобных тебе здесь предо мною предстало, и мне пришлось бы одновременно с ними сражаться, то и тогда все они на месте были б мною убиты. Не думаю, что мне сейчас с тобой одним биться долго придется, жить на земле не мне, а тебе осталось немного, и твоя безмозглая голова будет скоро грызть землю бессильно зубами.
Сшиблись оба противника подобно двум гривастым львам кровожадным, делящим самку или свирепым лесным кабанам с загнутыми кверху клыками, у которых есть буйная сила. Как только сошлись они близко, Термер первым ударил головой моему могучему другу в лицо. Он был на полголовы ниже Геракла, и мне показалось, что он даже подпрыгнул. Удар не мог быть совсем неожиданным для Геракла, но по недоуменному выражению его лица было видно, что очень он изумлен, наверное, его удивила сила удара. Мне даже показалось, что Геракл оглушен, из его сломанного носа двумя потоками алая кровь заструилась.
Термер между тем, не спеша, словно прицеливаясь, чтобы точнее ударить, отклонился всем телом назад, потом отвел назад голову, готовя новый удар.
Друг мой, защищаясь от второго удара тоже чуть отклонился назад. Было видно, как могучие мышцы его мощного тела напряглись, мгновенно вздувшись буграми и синими венами, и тут друг за другом раздалось несколько громких хлопков – это веревки на его руках лопнули. Освободившейся от пут правой рукой Геракл вдруг крепко схватил за волосы Термера и дернул. И, о чудо! В руке у Алкида висел искусно сделанный медный шлем с приклеенными пышными волосами, а внутри был подшлемник из белого толстого войлока.
– Я ведь и в париках разбираюсь, но таких искусно сделанных, да еще и со шлемом и подшлемником, никогда не видал, – Сказал изумленный Геракл и тут же, злобно глазами сверкнув, ожесточенно проревел: – А вот теперь тебе, негодяй, придется со мной сражаться на равных!
Геракл наклонился и с разворота ударил верхом своей головы в чисто выбритый висок Термера, голова которого без медного шлема и пышных волос оказалась и небольшой, и не крепкой: не выдержал его череп незащищенный могучего удара. Что-то в голове царя кариев хрустнуло громко, словно переломившаяся толстая палка сухая и она раскололась как персидский орех, упали в прах глаза Термера, и мозг его землю забрызгал.
– В прахе лежишь ты теперь, дерзкий Термер, ведь не может с великим героем справедливо, на равных, сражаться ничтожный.
Так воскликнул Алкид, на убитого царя кариев с нескрываемым глядя презреньем.
Этот выдающийся подвиг Геракла стал непревзойденным образцом его отношения к справедливости. Он мог легко расправиться с Термером, убив его даже не дубиной, а просто свернув ему шею одной голой рукой, однако он согласился биться как ему предложили – только головами, хоть сердцем предчувствовал, что может погибнуть. И погиб бы, если бы милая рука сама не догадалась, что под волосами противника скрывается тяжелый и крепкий медный шлем с мягким подшлемником.
После схватки я спросил у Геракла зачем он сказал, что в париках разбирается – просто, чтобы объяснить почему он дернул за волосы Термера, дескать парик подозрительным показался?
Геракл вдруг быстрым движеньем руки совлек свои короткие русые кудряшки с головы и, оставшись почти совсем лысым, неохотно ответил:
– После ужасного сражения с морским чудовищем за Гесиону, когда я на волосок был от гибели в его чреве, за одну ночь я поседел, а в следующую ночь стал почти лысым, вот как сейчас и с тех пор ношу искусно сделанный этот парик, но ты об этом никому… а, впрочем, можешь рассказывать. Ведь ты много чего рассказываешь обо мне, хотя было бы лучше, если б ты песни пел обо мне. А славу мою великую уже никто и ничто не может испортить!
Вскоре мы с Гераклом расстались. У меня стала сильно болеть рука, сломанная в египетском Саисе, когда на нас с Гераклом напали, чтобы, как чужеземцев казнить на алтаре Зевса. Он же раздумывал куда дальше отправиться: то ли в Индию, то ли в Иллирию и куда он пошел я точно не знаю. Мне кажется, что в Индии мой друг все-таки не был, и там жил свой герой, в чем-то похожий на великого героя Эллады.
277. Геракл в Индии [5]
Арриан рассказывает об индийском походе Геракла, который случился незадолго до освобождения Прометея. Он говорит, будто Геракл не мог взять гору Аорн, которую Александр Македонский взял приступом с ходу, и это ему кажется хвастовством македонян… Сибы, одно из индийских племен волосатых, одеваются в шкуры животных, и эти сибы сохранились, как потомство от войска Геракла. Сибы еще носят палицу и на быках выжигают клеймо в виде дубины; и это, по мнению македонян, они делают в память дубины Геракла. Арриан оговаривается, что дело идет здесь, скорее всего, о каком-нибудь другом Геракле, не о фиванском, а либо о тирийском, либо о египетском.
Впрочем, другие вспоминают, как Геракл в стране индийцев говорил:
– Славу громкозвучную везде я утвердил: нет края в Ойкумене, где о ней молчат. Меня узнали варвары и под Медведицей, под знойным Раком – в Ливии, и в Индии теперь, где Гелиос встает… Пошел вослед моим триумфам я дальше Солнца, за границы дня, неведомые земли за спиною оставляя.
На побережье Индии Геракл нашел жемчуг, о чем он сам своим юным спутникам потом так рассказывал:
– В поисках таинственного сада Гесперид мне довелось побывать и в Индии, там туземцы назвали меня «рожденным землею», хотя вся Ойкумена знает прекрасно, что я был рожден Алкменой от Зевса-Кронида, а прозывали все меня все великим героем – истребителем самых страшных чудовищ и губителем нечестивых владык. Поэтому, обходя индийскую землю и побережье окружающих ее морей, я уничтожил всех ядовитых, вредных и опасных для человека зверей не только на суше, но и в прибрежной воде, где люди ловят рыбу и купаются. И вот однажды в одном из морей, омывающем Индию с юга, недалеко от берега, купаясь и, как обычно ныряя, я поднял со дна очень красивую раковину, в которой оказалась дивная горошина неоднородного, переливающегося разными красками цвета. Эту горошину в раковине я назвал жемчужиной, а ее переливающийся цвет – перламутром. Впоследствии мои соплеменники эллины, а потом и римляне, любящие роскошь, с большой охотой стали покупать жемчуг – «Маргариту морскую», как индийцы называют его на своем языке. Мне это украшение тогда показалось настолько красивым, а я всегда был Каллоны поклонником страстным, что я собрал со всего этого берега жемчуг, чтобы он был украшением для моей милой дочери.
О дочери Геракла упоминает и Мегасфен, по словам которого, Геракл в Индии был женат на многих женщинах, и у него было огромное количество сыновей; дочь же у него родилась здесь только одна. Имя этой единственной дочери было Пандея; страна, где она на свет появилась, и власть над которой впоследствии ей вручил Геракл, была названа тоже Пандеей. Вместе со страной Пандея получила от отца полсотни слонов, 40 сотен всадников и 130 тысяч пеших воинов.
Некоторые говорят, что в стране, где царствовала дочь Геракла, женщины с семи лет уже становятся способными вступать в брак, а мужчины живут не более сорока лет. Геракл, не имея человека, достойного жениться на его единственной дочери, во всеуслышанье так заявил:
– Я сам сочетаюсь браком со своей семилетней дочерью, ведь и мой великий родитель Зевс Эгиох сочетался с дочерью своей от Деметры Корой, которая, выйдя через много лет замуж за Аида, стала называться Персефоной. От меня и Пандеи достойные пойдут потомки, и будут они царить здесь над индийцами.
Таким образом, Геракл сделал дочь созревшей для брака, и с того времени все то племя, которым правила Пандея, получило от Геракла этот самый дар. Не все этому верят. Например, Арриан говорит, если Геракл мог совершить столь невероятное дело (сделав семилетних девочек зрелыми для вступления в брак), то он мог бы и самому себе продлить жизнь, чтобы соединиться с дочерью, достигшей необходимого для брака возраста.
Диодор Сицилийский так рассказывает о пребывании Геракла в Индии: Вступив в брак с несколькими женами, Геракл породил много сыновей, но только одну дочь. Когда его сыновья достигли зрелости, то, разделив всю Индию на столько частей, сколько у него было детей мужского пола, он назначил всех сыновей царями, единственную дочь тоже сделал царицей. Кроме того, он основал немало разных городов, самый известный и крупный из которых он назвал Палибора. В этом городе он построил великолепный дворец и, поселив в нем множество жителей, укрепил его вокруг глубокими рвами, наполненными водой из реки. Покинув людей, Геракл был обожествлен, но его потомки, хотя и царствовали на протяжении многих поколений и сотворили много выдающихся дел, не затевали войн за пределами своих границ и не основывали колоний среди других народов.
Несмотря на свидетельства Ариана и Диодора, многие, как Алкон, уверены в том, что в Индии был все-таки не фиванский Геракл, а индийский. Они говорят, что у индийцев был свой могучий герой, который родился не в Фивах с семью воротами, а в Индии. Возмужав, он завоевал и объединил всю Индию и правил там через 15 поколений после Диониса.
278. Диопатра отправляет Геракла к Нерею
Проходя через Иллирию, простиравшуюся к западу от Фессалии и Македонии и к востоку от Италии вплоть до реки Истр, Геракл направил свои стопы к реке Эридану, и там встретив трех нимф, дочерей Зевса и Фемиды, попытался выведать у них, где находится сад Гесперид.
Диковатый облик Геракла испугал всех нимф, кроме одной, и девы быстро кинулись прочь, не выдержав его страшного вида, особенно их напугала его не обычная львиная шкура и большая нестроганая суковатая дубина.
– Милые сестры, к нам явился варваров вождь с огромной дубиной и в шкуре звериной! Силой свирепой могуч он безмерно! Спасайся, кто может!
С криками такими нимфы в разные стороны разбежались. Одна же нимфа по имени Диопатра, прелестная своим юным телом, видно больше сестер любила не только сладко петь и грациозно плясать, но и с мужчинами в сладкой неге сочетаться любовью и лаской. Она на месте осталась и, окинув Геракла заинтересованным взглядом живых зеленоватых глаз, игриво с пышной обнаженной груди перекинула за плечи никогда нечесаные светлые космы и ему похотливо сказала:
– В отличие от своих пугливых сестер, я вижу не страшную львиную шкуру, а мощное тело красивого мужа под нею и думаю, что счастлива будет та, которая красотою такой ненадолго хоть завладеет. Скажу тебе могучий красавец, вполне откровенно, что сама я не знаю, где находится сад Гесперид, но могу тебя направить к тому, кто это точно уж знает. Но за это ты должен на ложе любви сплестись со мной в жарких объятьях и в страстных поцелуях слиться губами. Ты согласен дать мне могучую твою изведать любовь?
Вместо ответа отпрыск Зевеса бросил на землю лук и дубину и, скинув с широченных плеч львиную шкуру, немного думая и снял и набедренную повязку, что чуть прикрывала его обнаженное тело.
Геракл и Диопатра, как мощный дракон и змея, гибкая телом, так неистово сплелись в страстных объятьях, что над ними запылал ярый супружеский пламень, который пылает лишь в первые после свадьбы встречи супругов, происходящие всегда в темноте. Казалось, что густые леса и цветастые луга захохотали счастливо, восторженно загудели окрестные скалы. Красавицы нимфы, сестры Диопатры, забыв всякий страх, вернулись и вокруг жениха и невесты звонкими голосами запели и зажигательно заплясали. Резво месили они стройными ногами босыми изумрудные сочные травы, наполняя воздух ароматом душистым. Словно Хариты нимфы плясали и пели, грациозные, миловидные, совсем без одежд, кружились они в буйном веселье.
Получив сполна все, что желала, довольная Диопатра направила Геракла к Нерею, сыну бесплодного Понта и всеобщей праматери Геи, который, по словам Гесиода, повсеместно Старцем зовется, ибо душою всегда откровенен, беззлобен, о правде не забывает, но сведущ в благих, справедливых советах.
На прощание Диопатра, целуя грудь и гладя нежно рукой бедра Геракла, ему так сказала:
– Ты доблестно выполнил, милый, что я просила, теперь и я выполню, что обещала. Тебе надо идти к знаменитому правдолюбцу Нерею. Внемли внимательно, богоподобный Геракл, как тебе заставить его рассказать, все, что он знает: спрячься в ямке, вырытой в желтом, как твоя шкура, песке меж неуклюжих тюленей и сверху покройся серой шкурой тюленя, их валяется много на берегу. Потом тихо жди, пока выйдет на берег из пеной плюющихся волн, старец Нерей и ляжет в приготовленную ему глубокую яму. Тут же тюлени, потомки прекраснейшей дочери бурного моря Талассы, некогда баюкавшую на руках только, что рожденную из пены юную Афродиту, вокруг него засыпают, все зловонием вокруг наполняя. Только ляжет Старец правдолюбивый среди них отдыхать, как пастух среди своего стада, тут сразу ты его и схвати, высочив из засады. Хорошенько запомни, что его надо очень крепко держать, как бы он ни вырывался и какие бы виды разных существ иль воды и огня он не принял. Очень горазды боги морские облик менять. После того, как сильно он утомится и поймет, что не вырваться ему от тебя, то сам обратится к тебе с просительными словами. После этого ты всякое насилье оставь, выпусти старика из крепких объятий и расспроси у него, как тебе найти сад Гесперид, и он тебе не откажет. Лгать он не станет тебе – он для этого слишком правдолюбив и всю сообщит тебе правду.
279. Нерей отправляет Геракла к Прометею
Геракл о своей встрече с Нереем так рассказал своему любознательному племяннику Иолаю, который всегда хотел знать все, что и как происходило с его возлюбленным дядей, когда его не было рядом:
– Вместе с рано рожденной зарей я пришел на берег вечно шумящего сердитым прибоем моря и устроил себе незаметное ложе меж ищущих места неуклюжих тюленей. Вырыв руками глубокую яму во влажном песке, я в нее лег и, сняв желтую львиную шкуру, подстелил ее вниз, а сверху покрылся найденной на берегу серой шкурой тюленьей. Ты, знаешь, мой любимый племянник, я праздности не люблю, но на этот раз я принудил себя долго ждать в ямке на песчаном морском берегу, чтобы, как только солнце приблизится к средине широкого неба, поймать правду знавшего Старца морского, лишь только он выйдет из пучины на берег. Ох, как ужасно мучил меня тогда гибельный запах питаемых морем тюленей, даже пока их было немного. Никогда я не думал, что запах ужасный так сильно страдать человека может заставить. Однако, зажав пальцами левой руки ноздри все еще болящего носа, разбитого в бое бесчестным Термером, стойко целое утро под шкурой вонючей я почти без движения сумел пролежать. И вот, наконец, я дождался – стаей большой стали ковылять на ластах из воды другие тюлени вместе с матерью своей Алосидной, и возле друг друга, рядом с давно обосновавшимися тюленями, все на песке улеглись под мерный рокот прибоя вечно свободного моря. В полдень, когда тени уж совсем короткими стали, вышел, наконец, и Старик из соленого моря. С виду он только выглядел старым, усталым, а двигался он, как молодой быстро и ловко. Увидел Нерей много жирных тюленей, любимцев своих на песке и засмеялся очень довольный. Видел я, что и мысли не было в его голове о засаде, хоть и был он, как говорят, настоящий провидец. Как только Старец морской из влажной вышел пучины и в предназначенную ему полую яму с кряхтеньем улегся, я с устрашающим криком из ямы своей выскочил и, кинувшись к нему, сразу за плечи сзади схватил его крепко. Не напрасно предупредила меня прелестная Диопатра. О коварном искусстве своем облик менять по желанию не забыл морской Правдолюбец, оказавшись в моих могучих объятьях. Сначала Нерей представился грозным львом с рыжей шкурой и гривой, пятнистым после того леопардом, скользящим быстро драконом и клыкастым вепрем огромным, деревом вдруг обернулся высоким и, под конец, – текучей водою. Но ты знаешь меня, Иолай, мой любимец, духом я стойкий, и в любых испытаниях твердый как камень, бесстрашно я Правдолюбца держал, ни на миг, не ослабляя своей хватки железной. Поняв, что смена облика ничего ему не дает, Старец, в уловках очень искусный, утомленье почувствовав, с просительным словом ко мне обратился:
– Все, Геракл, отпусти, больше нет у меня сил сопротивляться тебе. Знаю теперь, что похотливая нимфа Диопатра в благодарность за ненасытные любовные ласки тебя, Амфитрионид, обучила из засады так ловко мной овладеть против воли моей и потом так крепко держать, ничего не пугаясь, но пока не знаю, что тебе от меня нужно? Спрашивай.
Так лукаво спросил бог морской глубины у меня, и я, ему отвечая, промолвил:
– Знаешь ты все, Старец и сам, – для чего меня только пустым отвлекаешь вопросом? Я на острове этом долго сижу потому, что давно найти не умею дорогу в сад Гесперид. Ты хоть скажи мне, о праведный Старец, ведь говорят, что ты Правдолюбец, и тебе все известно. Так мне и Диопатра сказала. Где этот сад, в котором есть яблоня с дивными яблоками золотыми, которую мать наша Гея подарила моей мачехе Гере на свадьбу? Там, говорят, гордый Атлант, титан исполинского роста и силы держит купол неба тяжелый.
Немедленно, ведь он знал, что я спрошу, мне в ответ провещал Нерей – правдолюбец:
– Путь остался тебе уж не долгий, Тучегонителя отпрыск могучий. Однако сначала неведомая нам всем Судьба велит тебе повстречаться с братом Атланта – Прометем, древним титаном, который для людей похитил огонь и уже тысячи лет по воле всемогущего Зевса безмерно страдает за это.
И Нерей указал мне влажными своими руками на покрытые снегами высокие горы Кавказа, видневшиеся вдали, и сказал, что мне предназначено самой Мойрой Лахесис положить конец ужасным страданьям богоборца – титана. Я тут же отпустил правдолюбивого старца морского и открыл было рот, чтобы еще его много, о чем расспросить, но он сразу ринулся в вечно шумящее море и бесследно исчез в его глубине, видно очень спешил к своей милой супруге Дориде.