Сергей Быльцов
Гераклея
250. Какос крадет у Геракла коров [8]
Какоса неистовый дух всегда соблазняли преступленья любые, особенно ему нравились нечестивый разбой и хитрые, дерзкие грабежи, а порой он совершал и убийства кровавые.
Пока Геракл пребывал в крепко – сладких объятьях Морфея, не мог злодей – великан и тут удержаться от своих козней: не мало самых прекрасных быков круторогих ярко огненной масти увел он из стада, столько же красных телок украл, отобрав самых больших и красивых. Но, чтобы след их прямой похитителя тотчас не выдал, путаной он их дорогой погнал по песчанистой почве, перевернув все следы им назад. Чтобы указывали следы в обратную сторону, – вел быков дерзкий разбойник с повадками хитрыми задом наперед, таща их за хвосты, и упрятал в недрах просторной пещеры своей с высокими сводами. Так сделал когда-то младенец Гермес вороватый с пятьюдесятью коровами светоносного Феба.
Хитрое воровство быков и коров Гериона Какос совершил ночью черной, безлунной, но всякой ночи приходит конец, и по закону природы заря розоперстая ранним утром ее всегда с лика земли прогоняет. Сначала Эос делает розовым многохолмный покрытый вечными снегами Олимп – чуждую тлена обитель новых богов, отвоеванную ими у змееподобного Офиона и супруги его Эвриномы. Так пурпурная Заря извещает поселившуюся на Олимпе многочисленную семью Зевса – Кронида о наступлении нового дня, а потом уже всю остальную Вселенную. (Только после Александра Македонского древние греки стали считать начало дня с восхода солнца; раньше день начинался у них с солнечного заката). Предупреждая багряный восход лучезарного солнца, Эос землю кристально чистой росой омывала, и капли ее искрились на изумрудных травах и листьях, словно драгоценные адаманты, с потом весь мир, чтобы Титану вручить, своими розовыми пальцами обагряла.
С первыми лучами солнца как всегда бодрый Геракл проснулся, и первым делом привычно пересчитал стадо – не очень доверял он своим юным спутникам-пастухам, любящим вечером выпить вина медосладкого, а утром – крепким сном насладиться. Недосчитавшись не мало быков и коров краснобоких, он провел много времени в бесплодных поисках и уже, скрепя сердце, собрался смириться с потерей и продолжить путь с теми животных, что остались. Однако, подойдя к одной из пещер он увидел около нее коровьи следы и, радостно устремившись по ним, через некоторое время, схватившись за голову, остановился, обратившись к себе с изумленными такими словами:
– Боги! Меня обманывают глаза или великое чудо своими глазами я вижу?! Вот на дороге следы предо мною коров, все они ведут от той горной пещеры, от которой иду я. И вот тут эти исчезают, смешавшись со следами моего стада… Значит, в моем стаде коров должно стать еще больше, чем было, а на само деле их не хватает… Как же это все прикажете понимать, великие боги?
И тут вдруг замычали его пропавшие быки и коровы, огласив воззваньем протяжным все окрестные рощи, сделав напрасными дерзкие надежды их неустанно сторожившего Кака. Праведным гневом вспыхнул герой, разлилась от справедливой обиды по всем его жилам черная желчь. И непобедимый отпрыск Кронида хватает нестроганую дубину свою из дикой оливы и, как горный лев разъяренный, с хриплыми криками помчался по склонам крутым к поднебесной горной вершине, откуда вели коровьи следы и призывное раздавалось мычание.
Тут впервые в жизни Какоса трепет объял, бросился тотчас бежать он в страшном испуге прямо к пещере, ветра быстрее летел, словно выросли крылья от страха. Цепи железные великан оборвал, на которых над входом камень тяжелый висел, прилаженный отчим искусством, глыбой огромной дверь завалил и в пещере заперся прочно.
– Кто бы ты ни был разбойник и вор, но, на свою беду, ты меня обокрал и скоро узнаешь, как присваивать достоянье Геракла!
Так сын Зевса громогласно орал, и эхо многократно умножало его угрозу в горах.
251. Зевс и Гера опять ругаются из-за Геракла
Зевс и Гера, извещенные алой Зарей раньше всех о наступлении нового дня, столь громкое эхо услышав, стали с сияющих высей Олимпа наблюдать со все возрастающим интересом, как Геракл, словно стремительный вихрь, несется по крутому безлесому склону Авентийской горы и грозит похитителю коров из его стада, некогда принадлежавшего Гериону.
Царица Олимпа, гневно сверкая своими прекрасными, как у молодой телки глазами, едко сказала супругу:
– Очень ты любишь, Тучегонитель, этого своего смертного сына. Часто, жесточайший Кронид, не заслуженные упреки ты ко мне обращаешь, что несправедлива я к сыну Алкмены. А справедлив ли сам твой любимец Геракл? Все знают, что он нагло похитил всех дивных огненно-красных быков и коров. Потом он жестоко убил трудолюбивого пастуха Эвритиона за то, что он стадо добросовестно сторожил. Убил Геракл и законного хозяина стада Гериона, кстати, нашего с тобой внучатого племянника, ведь он внук брата нашего Посейдона. Теперь же твой сын от Алкмены негодует, что кто-то посмел украсть у него из похищенного им стада несколько коров и быков. Думаю, что этому вору жить недолго осталось. Ты, Эгиох, всегда возглашаешь, что ты главный защитник справедливости на небе и на земле, и, что правда тебе милее всего. Вот и скажи вполне откровенно – не следует ли уже давно Гераклу воздать по заслугам, как грабителю и убийце, не сведущему сердцем дерзко-надменным, что такое истинная справедливость?!
Зевс высокогремящий, хоть он могуществом самый великий, от бессильного гнева долго медленно качал влево и вправо своей косматой головой так, что Олимп многохолмный тоже раскачиваться начал, словно крепкий корабль при высокой волне боковой. Когда ж Громовержец успокоился и взял себя в мощные руки, то обратился к супруге еще более язвительно, чем она:
– Гера, сколько уж бурных веков я тебя знаю… сначала как родную сестру, потом, как супругу, царящую вместе со мной на Олимпе… и все не перестаю удивляться тебе! Все-то ты замечаешь своим острым умом, все видишь красивыми, как у телки, своими очами и все знаешь, как Мойра Лахесис! Этим, однако, достичь ничего ты не можешь, и только больше от себя меня отвращаешь. И хуже, как всегда, придется тебе же. Поэтому хорошенько запомни: если я Геракла люблю, то, значит, мне так угодно, и значит он достоин любви! Если я считаю сына своего от Алкмены справедливым героем, значит, он справедлив! Поэтому ты лучше на месте с закрытым ртом сиди и молчи, и тому, что я скажу, безропотно повинуйся. Если, конечно, не хочешь, чтобы я на тебя наложил необорные свои руки! Тогда тебе только Старуха Лахесис сможет помочь, и то, если решит, что это действительно необходимо!
Тут мучительный страх овладел волоокой владычицей Герой. Молча, как супруг приказал, сидела она, смирив свое милое сердце, и только две крупных слезы скорби беззвучной тихо выкатились из ее глаз, дивно красивых даже в безмерной печали. Потом от незаслуженной обиды слезы одна за другой по прекрасным щекам заструились, они были словно ручьи, которые вдруг сквозь запруду прорвались.
Невольных слез устыдившись, царица Олимпа вскочила и, прикрыв ладонями покрасневшее лицо, божественную прелесть которого не смогли испортить и слезы, быстро убежала в свою спальню, топая громко по гулкому мраморному полу босыми ногами.
252. Убийство Какоса [8]
Об убийстве Какоса лучше всех Вергилий поет:
Примчавшийся к скале, в которой заперся Какос, пылающий праведным гневом Геракл, как ни скрежетал зубами свирепо, несмотря на всю свою громадную силу, камень-затвор отвалить не сумел, ибо держала его вся скала нерушимая по творческой задумке художника олимпийского, хоть хромоногого, но чрезвычайно искусного. Обежал он, неистовым гневом пылая, трижды весь Авентин, понапрасну трижды пытался камень-затвор отвалить и всякий раз садился трижды, усталый. Непоколебимо каменная глыба на хребте над пещерой Кака стояла, меж утесов крутых выдаваясь в небо острой вершиной; там свили гнезда себе гнусные птицы.
Однако Геракл, в любых испытаниях крайне упорный, скалу, словно юную деву крепко обняв, все шатал и шатал и, наконец, все же сумел обрушить скалу, обнажив для света внизу зияющий чернотой глубокий провал. Какоса подземный чертог открылся взору Алкида, так разверзает мощный напор водяной пропасть в толще земной, и всем ненавистное царство взору является вдруг в глубине зияющей бездны, и от проникших ярких лучей трепещут бледные тени.
Гнусный вор был застигнут врасплох внезапно хлынувшим в раскрытую полость солнечным светом, запертый в полой скале, он метался испуганно с воем истошным. Разбушевавшийся истребитель чудовищ, увидев трехглавого великана, изрыгавшего огонь из пастей, закричал, потрясая дубиной и луком:
– Видно, старая Мойра не забыла зачем я на свет появился и новое чудище послала для истребления мне. Ни дня в жизни своей праздного я не знал. Не мало всяких чудищ без приказа царского я истребил! Что ж, не устаю сам себе повторять снова и снова: великие дела, уже мной совершенные, необходимо перекрывать другими не менее большими делами, чтобы не тускнела моя сияющая слава. Поэтому готовься к смерти неминуемой, чудовище трехглавое!
Геракл осыпал вора стрелами, выворачивал с корнем толстые деревья, отламывал от скалы огромные камни и все это на Какоса сверху бросал. Видя, что ему от позорной погибели некуда скрыться, начало чудище со злобным ревом еще больше дыма изрыгать из пасти, мглой беспросветной наполняя пещеру. Зренья героя лишив, сгустилась под сводом пещеры тьма из черного дыма – лишь колышущиеся языки пламени порой прорезали ее.
Тут Геракла нестерпимое бешенство охватило, сердитые губы раскрылись в хищной улыбке, оскалив крепкие белые зубы. Бросив на землю дубину и лук, в провал, огнем полыхавший, прыгнул стремглав он вниз головой, словно в омут – туда, откуда поднимался волнами едкий сизый дым, и черный туман по бурно клубился.
Упав на Какоса, изрыгавшего дым бесполезный, крепко руками обвил Геракл презренного вора, прижал к себе, и сдавил его, как когда-то давил горло Немейского льва. Но Какос был намного слабее каменнокожего зверя, и вылезли тотчас глаза у него из глазниц, и пересохло сломанное горло. Нечестивые очи злодея смежила багровая Смерть и могучая Участь.
Крепкие двери, сорвав, отворил сын Алкмены пещеру злодея, и Солнце увидело вновь похищенных быков и коров, а труп безобразный всем известного вора за ноги вытащил на солнечный свет, чтобы люди увидели переставшего дым извергать нечестивца.
На следующий день люди, наглядеться не в силах, страшным дивились глазницам и черноволосой мохнатой груди трехголового полузверя, смотря в его раскрытые пасти, из которых больше дым не струился и внутри не билось уж пламя. С той поры в Италии Геракла стали чтить еще больше.
253. Поэтическая задача о числе быков Гериона
Обычно древние авторы не говорят прямо о том, сколько быков было у Гериона, и сколько быков украл огнедышащий Какос, а некоторые всем интересующимся предлагают решить следующую поэтически изложенную задачу или просто угадать ответ, ведь задача очень простая:
Когда Гераклом Герион
Был в жаркой битве сокрушен,
То победителю в награду
Быков отличных стало стадо;
Быков на луг отправил он
И погрузился в крепкий сон.
Но сын Вулкана Какос смелый
К быкам, как вор, подполз умело
И сделал все, что он хотел:
Он отобрать себе успел
Одну шестнадцатую стада;
Теперь добычу спрятать надо.
В пещеру он быков загнал,
Куда свет дня не проникал,
И вход туда прикрыл надежно:
Найти быков здесь невозможно.
Когда Геракл пришел на луг,
Он насчитал сто двадцать штук
И не осталось в нем сомненья,
Что состоялось похищенье.
В нем сердце закипело злобой,
Быков он ищет, смотрит в оба,
И вдруг как бы из-под земли
Услышал, что ревут они.
К пещере бросился он в гневе,
Все разметал он в этом хлеве
И Какоса убил в мгновенье;
Быков добыл из заточенья.
И стадо он угнал скорей, —
Все получил царь Эврисфей.
Теперь скажи мне, вычислитель,
Скольких быков злой похититель
Из стада увести сумел,
И скольких всех быков имел
Геракл могучий и отважный, —
Все это знать нам очень важно.
254. Геракл сходится с Какой
Многие римляне говорят, что Какий был не трехглавым чудовищем, а одним их выдающихся мужей города, расположенного на Палантине, и оказал Гераклу весьма радушный прием и почтил его щедрыми дарами. На Палатине имеется Какиев спуск с каменными ступенями и находящийся неподалеку от некогда стоявшего там дома Какия. В этом доме с каменным спуском Геракл познакомился не только с гостеприимным хозяином Какием, но и с его сестрой, которую звали, почти как брата – Кака.
Римляне говорят, что юная Кака очень понравилась Геркулесу потому, что она была красивая, очень сильная и, конечно же громадного роста. Она была девственницей потому, что все из невольного страха стороной обходили ее огромное ложе. Отпрыск Юпитера, давно ни к кому не восходивший на ложе, оказавшись гостем в доме с каменным спуском, в первую же ночь, похоти лютой во благо с нежного цветка девственности Каки все лепестки оборвал.
Другие утверждают, что Кака, как и брат, совсем красавицей не была, разве, что хороша была только ростом огромным. Геракл же все никак не мог отыскать своих пропавших быков и коров. И тогда он решил любовью смешаться с какой-нибудь местной девой в надежде, что она из благодарности узнает и сообщит ему, где его пропавшие быки и коровы. Выбор героя пал, конечно, на Каку, сестру Какоса и с тех пор она почитается римлянами за то, что сообщила Гераклу об украденных у него братом Каком коровах.
Юный Темон, большой друг Геракла, проживавший вместе с ним в доме Какоса, говорит, что видел своими глазами, как Кака, во дворе возле дома в охапку поймала проходившего мимо его великого друга и, лукаво потупив не по девичьи не скромные очи, хриплым от возбуждения голосом ему провещала:
– Не желаешь ли ты узнать, могучий герой, зачем из дома с каменным спуском к тебе красавица Кака явилась сама? От тебя ничего утаивать мне сегодня не хочется. Думаю я, что завтра тебя проведет мой брат хитроумный. Он лишь притворяется очень радушным, а на самом деле немало мужей он уже погубил, а теперь вот похитил много коров и быков из твоего прекрасного стада, которых утащил за хвосты и спрятал в пещере на склоне некой неприметной горы в Палантине. Надеюсь, однако, что я к тебе пришла не напрасно, и ты с охотой поведешь меня к себе на постель, ведь девушка я и потому не могу тебе доверять. Ведь только после того, как мы с тобой возляжем на ложе, и ты, сочетавшись со мной пьянящей страстью любви, сделаешь меня женщиной, я буду разговаривать с тобой с полным доверьем и гору ту смогу указать.
– Милая, ни о чем не волнуйся и мне во всем доверяй. Прямо сейчас пойдем и ляжем в постель, чтоб насладиться неистовой страстью! Бешеным вожделением таким у меня давно ум не мутился! Я бескорыстно сделаю тебя женщиной, а уж потом ты расскажешь мне, где твой брат Какий моих спрятал коров.
Геракл тут же повел Каку на отведенное ему ложе и пока на нем вожделение свое утолял, Какия бурно дом содрогался и наполнялся страстными криками и ревом истошным долго теряющей девственность Каки. Потом, уж под самое утро, знаменитый истребитель чудовищ узнал у сестры, на какой горе ее брат спрятал в пещере похищенных быков и коров. Так, в благодарность за любовные ласки Кака предала милого брата.
Родила ли Кака Гераклу детей после того, как он ее сделал женщиной, не помнит даже Мнемосина, которая, по мнению орфиков, является матерью священных умов и ликующих Муз звонкогласых. Память ее не подвластна немому забвенью, губящему разум, держит объединенным с душой она весь ум человека, множит тем самым великую силу благую рассудка. Сладчайшая, бодрая вечно, способная тотчас в памяти вызвать у нас, что когда-либо в душу запало, не преступив ничего, она ум пробуждает во всяком, но даже она не смогла вспомнить стала ли матерью Кака.
Согласно комментатору Сервию, весталки – юные жрицы богини Весты, хранящие свою чистоту 30 лет, поддерживают неугасимый огонь в святилище Каки.
После обожествления Геракла, говорят, что и Каку почитали, как богиню огня, а позднее, благодаря вмешательству Гефеста, она составляла божественную пару с братом Каком.
Решение задачи о количестве быков Гериона: 120 + х/16 = х. откуда всего быков и коров было х = 128, из них Какос украл 8.
255. Очищение Геракла от скверны убийства Кака
Геракл решил очиститься от убийства Кака, ведь, согласно Диодору, он считался одним из самых выдающихся мужей города, расположенного на Палантине, и для этого необычайный герой обратился к царю туземцев Эвандру (хороший человек), некогда изгнанному по воле Могучей Судьбы из блаженной Аркадии, оказавшейся для него несчастливой. Мать Эвандра аркадская нимфа Никострата уговорила сына убить ее мужа царя Аркадии Палланта, и за это аркадцы их обоих изгнали.
Геракл не был родственником Какоса, но он пролил слишком много его крови и потому был осквернен убийством, и скверна была препятствием его общению с богами и требовала обязательного очищения для примирения с собою подземных богов. Только после того, как Эвандр, взяв ветви маслины и лавра, окропил Геракла чистейшей водой, герой решил, что может приблизиться к богу. Он воздвиг алтарь Зевса Эврисейского и принес богу за возвращение украденных Какосом коров белую безъяремную телку в качестве благодарственной жертвы и помолился.
К молитве Геракла склонился Кронид и жертву приял. Тотчас властитель бессмертных орла ниспослал, безобманную самую птицу. Был в его лапах детеныш свирепого вепря. Бросил он того кабаненка вблизи алтаря, который соорудил Геракл Эврисейскому Зевсу.
Говорят, лишь увидал Тучегонителя отпрыск, что от родителя птица в небе явилась, тотчас для примирения с родственниками убитого, послал Каке пеню большую, как сестре убитого в качестве примирительной и очистительной жертвы. Поскольку у Геракла никогда не было никаких средств, то этой жертвой, должно быть, являлась ночь проведенная с Какой героем.
Как только туземцы и пришедшие вместе с Эвандром в Паллантии аркадцы узнали об очищении Геракла от скверны убийства Кака, они по-новому узрели Геракла. Все изумились наружности героя, в которой усмотрели божественную природу, и воздали ему почести. Те, кто победнее – пышными ветками вечно зеленого лавра дружно увенчивали Геракла. Правители городов и поселков наперебой приглашали лауреата (увенчанный лавром) Геракла в гости и вручали ему своих граждан и самих себя для дружбы.
Спутники Геракла – в основном это были эпеи и аркадцы, и те аркадцы, которые прибыли на Палантин с Эвандром под руководством отпрыска Зевса поделили между собой большинство окрестных земель. Это деяние Геракла считается особенно мудрым, ведь, он привлек многих изгнанников из покоренных тогда городов к участию в походе, а после победы начал расселять их по завоеванным землям и даровал им богатства, отнятые у других.
Многие, подобно Дионисию Галикарнасскому, говорят, что именно благодаря этому расселению эллинов по римским землям, возвеличилось имя, и воссияла слава Геракла в Италии, а вовсе не из-за того, что он просто проследовал через страну.
256. Дети Геракла от знатных римлянок [22]
Дионисий Галикарнасский говорит, что Геракл в тех местах, которые и ныне населяют римляне, оставил двух своих сыновей: Палланта – от дочери Эвандра Лавинии и Латина.
Отпрыск Зевеса рядом с дворцом царя Эвандра, сына Никостраты (у римлян Карменты), воздвиг алтарь Родителю и принес на нем в жертву одного из возвращенных из похищенья быков. Геракл освободил Эвандра, который очистил его от скверны, от немалой дани, которую тот платил этрускам, и убил царя Фавна, который приносил чужеземцев в жертву на алтаре своего отца бога торговли Меркурия (Гермеса).
Геракл еще до убийства Какоса искоренил ежегодные человеческие жертвоприношения в честь Крона (когда двух людей связывали и бросали в воды Тибра) и заставил римлян вместо людей бросать разодетых кукол, сделанных из тростника. И сейчас в мае при полной луне юная весталка, стоя на дубовых сваях, бросает в быстрый поток связанные из камыша и побеленные фигурки людей, называемых аргивянами. Считается также, что Геракл основал Помпеи и Геркуланум, построил дамбу длиной в один парасанг поперек Лукринского залива, которую теперь называют Гераклейской дорогой, и по которой он погнал дальше Герионовых быков и коров.
Некоторые рассказывают, что Паллант, не достигнув юношеского возраста, умер.
Вторым сыном Геракла был Латин. Согласно Юстину, дочь Фавна родила Латина, зачатого в прелюбодеянии от Геркулеса, который в ту пору, убив Гериона, гнал через Италию стадо скота, свою победную добычу.
Другие говорят, что Латин был сыном Геракла от некой гиперборейской девы по имени Марика, отданную отцом в залог, которую он взял себе и хранил ее непорочной для брака. Но приплыв в Италию, Геракл не сдержался и затащил ее на свое ложе, и вскоре она понесла скрытый от всех груз внизу живота. Когда же знаменитый герой вознамерился вернуться в Аргос, то отдал ее в жены царю аборигенов Фавну. Став женой Фавна, гиперборейская дева счастливо разрешилась от бремени. По этой причине многие считают, что Латин был сыном Фавна и нимфы Марики, а не Геракла.
Конон рассказывает, что Геркулес, везший Эврисфею дивных коров Гериона, высадился в Италии, где любезно был принят Локром, сыном Феака. Но местный царь Латин, жившей с его дочерью, увидел коров, которые ему очень понравились. Тотчас он возжелал ими овладеть; и уже уводил их, когда Геракл, узнав об этом, пошел к нему на бой, поразил копьем и забрал своих коров. Локр, узнав о сражении и, не зная ничего об исходе, боясь за Геракла, так как знал, что Латин обладал большой телесной силой и мужеством, взял смену одежды и поспешил на помощь гостю. Геракл, увидев спешно приближавшегося к нему человека, принял его за очередного противника, пустил в Локра стрелу, и тот пал к его ногам; узнав о своей ошибке, он издал стон, но беда была уже непоправима. Он оплакивал своего друга, устроил пышные похороны и когда сам оставил жизнь, явился местным жителям и велел построить город в Италии в месте, где был погребен Локр. Этот большой город до сих пор носит его имя и чтит его память.
Латин, возмужав, взял власть над аборигенами и стал царем Лаврента. Так как он, сражаясь против соседей рутулов, погиб, не оставив мужского потомства, власть перешла к Энею, сыну пастуха Анхиса и фиалковенчанной Афродиты, который, женившись на Лавинии, стал зятем Латина и его супруги Аматы.
Многие говорят, что Латин был либо сыном одиссеева отпрыска Телемаха и колдуньи Кирки, либо сыном самого легендарного героя – воина – скитальца Одиссея от нимфы прекрасноволосой Каллипсо или от той же волшебницы Кирки – в косах красиво сплетенных богини ужасной с речью людской.