Сергей Быльцов
Гераклея
130. Копрей объявляет Гераклу второй подвиг
Вскоре Копрей, любимый глашатай царя Эврисфея на микенскую площадь зычным кликом своим стал народ собирать. Копрей своим царским происхождением очень гордился. У него, как и у всех потомков Пелопа, давшего имя Пелопоннесу, на левом плече было белое, как только, что выпавший снег, пятно из-за того, что благая богиня Деметра в задумчивости съела его левое плечо. Это случилось, когда маленького сына его нечестивый отец, подобно аркадскому царю Ликаону, приготовил в качестве горячего блюда для пира, на который он богов пригласил – так Танталу хотелось испытать их всеведение. Бессмертные, конечно, явились, всем сонмом с Олимпа, ведь очень любят они, чтобы их угощали, ради этого они готовы отправиться хоть на край земли, в самые отдаленные ее уголки, даже к непорочным эфиопам иль к мореходам – феакам и провести с ними в веселых пирах подряд много дней.
Поскольку плечо с белым пятном под одеждой было не видно, то Копрей его всегда приподнимал, чтобы все видели, что он сын прославленного героя Пелопа. Кроме плеча Пелопид на людях выпячивал свои и без того выпученные глаза, широко открывая веки, делал он это потому, что считал самой большой красотой на лице большие глаза, ибо в них отражалась бессмертная душа человека.
Когда людей на базарной площади собралось много и пришел Геракл, Копрей, особенно сильно задрав вверх левое плечо и выпятив глаза, объявил, обращаясь надменно и громко к Гераклу:
– Ныне внимай мне послушно, Алкид! Я – главный глашатай и вестник в златообильных Микенах, а также в Аргосе конелюбивом и в крепкостенном Тиринфе. Наш могущественный царь Эврисфей, верховный владыка всех Пелопоннесских народов, приказал мне, его главному послу и герольду передавать теперь его повеленья тебе. Мне же ты будешь рассказывать о том, как исполняешь царские приказания, а, если мне это покажется недостаточно – будешь свои слова мне доказывать делом. Теперь же слушай новый приказ владыки нашего Эврисфея: ты должен убить многоглавую Гидру (водяная), живущую на Лернейском болоте – родную сестру каменнокожего льва из Немеи и до конца этого года представить мне в доказательство исполнения этого подвига одну из ее смертных голов.
Геракл слушал глашатая Эврисфея с поднятыми бровями и думал:
– У карлика уродливого Эврисфея и глашатай такой же: напыщенный лупоглазый уродец с перекошенными плечами. И ведь находят такие друг друга и, видно, еще они и дружны. Теперь еще этот Пелопид будет пытаться командовать мной. Боги, дайте мне силы все это терпеть!
Овидий поет, как разных по виду животных своим изволеньем земля родила, когда разогрелась от яркого солнца. Сырость, ил и болотная липкая влага стали от зноя вспухать, и солнце вскормило, как в материнской утробе, зародыши всяческих тварей, среди которых было много и страшных чудовищ.
Некоторые говорят, что ужасную Гидру, охранявшую вход в Аид на Лернейском болоте, вскормила сама ревнивая Гера-богиня, неукротимою злобой пылавшая к Гераклу, сыну Алкмены, которую она называла развратной и потаскухой.
Писандр из Камирея для того, чтобы это животное показалось более страшным, и его поэма оказалась более интересной для читающей публики, вместо одной головы приписал этой Гидре много голов.
Согласно Гераклиту, рассказ о том, что Гидра была многоголовым зверем, не соответствует действительности. Аллегорист считает, что у нее было множество сильных детенышей, которые всегда находились при ней и вместе с матерью образовывали одно целое и помогали ей губить тех, кто к ней приближался. Поэтому многие люди головы детенышей принимали за головы самой Гидры.
131. Многоглавое чудище с ядовитой желчью
После того как Зевс победил незаконного силой Тифона и змеедеву Ехидну встал вопрос, что делать с их чудовищным потомством. Всех пристроил премудрый Кронид, причем, некоторых по совету супруги. Многоголовой Гидре поручили стеречь Лернейский вход в Аид, который находился на дне неглубокого озера, соединенного протокой с болотом.
Лернейские старожилы рассказывают, что в детстве Гидра была страшна лишь самым мелким животным, не умеющим быстро бегать. Однако за долгие века змея не без помощи богини случая Тюхе обзавелась необычными способностями. Сначала она питалась мелкими грызунами, оказавшимися в пределах ее досягаемости и различной рыбешкой, которую она ловила в Лернейском озере и в соседнем болоте. Змеиной глоткой с загнутыми внутрь зубами Гидра раздирала хребты разных мелких болотных животных и птиц нерасторопных, которых тоже жадно хватала. Со временем она стала пожирать и мелкий скот тихоходный, который сам забредал на болото не взирая на следы на шее от ига, что оставлялись яремным ремнем.
Говорят, однажды перед драконицей оказалась прекрасная быстроногая лань. Гидра даже не пыталась догнать юную олениху, но ей так захотелось ее нежного мяса, что она безотрывно смотрела на лань, слово хотела пожрать ее взглядом. Лань случайно посмотрела в глаза бессмертной голове, и потеряла всякую волю к сопротивлению. Она на трясущихся от животного страха ногах сама подошла к Гидре и тут же была сожрана ею, ведь куски от оленицы отдирали сразу девять голов.
Вскоре Гидра стала и людоедом, ее жертвами становились неосторожные рыбаки и охотники, приходившие к Лернейскому озеру за добычей, а также – пастухи, разыскивавшие пропавшую скотину. Но в последние годы число людей, сожранных Гидрой, стало неудержимо расти, и в прошлый год чудовище сожрало больше ста человек. Люди давно уже стали за много стадиев обходить болото, где жила Гидра, и все же случайные путники, не знавшие о чудовище, продолжали исчезать, не оставляя ни малейших следов.
Лернейские старожилы рассказывают, что главным оружием Лернейской Гидры является ядовитая желчь, с которой по силе воздействия не мог сравниться никакой яд. Когда-то в очень давние времена еще совсем молодая Гидра от голода попробовала на вкус какое-то ядовитое болотное растение, похожее на аконит, и, хоть оно ей не понравилось, но она насытилась. После этого она стала постоянно есть это растение, сначала небольшими порциями, а потом все больше и больше. Вскоре она стала поедать эти растения помногу и не испытывала неприятных ощущений. Зато другие животные стали ощущать яд ее желчи, которого раньше не было. В последнее время яд, выделяемый желчью Гидры, стал таким сильным, что она могла отравить даже очень крупное животное, например, горного медведя или льва, оказавшегося поблизости. Проходившая в прошлом году мимо Гидры лесная нимфа дриада отравилась ее ядовитым дыханием и до сих пор сильно болеет.
Геракл много дней и ночей провел в Лерне, с раннего утра до позднего вечера расспрашивая всех встречных о чудовищной Гидре, но нового узнал немного. Встреченные героем лернейцы все как один, ему говорили:
– Гидра свирепа, сильна и дика и, конечно, очень прожорлива. Силою ее не возьмешь, ведь она ростом с быка, и у нее 9 зубастых голов, одна из которых бессмертная, но главное – ее желчь, очень она ядовитая. Этой желчью, как ядовитой стрелою, она плюется и потому сражаться с ней совсем невозможно. При встрече с этим ужасным чудовищем возможно лишь одно избавление – быстрое бегство, без всякой оглядки, ибо, встретившись с ней взглядом, можно лишиться всякой воли к спасенью, и тогда ноги сами к ней понесут.
132. Афина напутствует Геракла
По дороге в Лерну Геракл, чтобы унять тревогу и поднять боевой дух, внушал себе, что убить Лернейскую Гидру будет не так уж и трудно и так тихо беседовал сам с собой:
– Думаю, что эта змея не так и страшна, как Молва ею пугает. Встретиться взглядом с нею я не боюсь, ведь бежать от нее мне не надо, наоборот, я сам к ней приду и сделаю все, чтоб она от меня не сбежала. Зубы ее, если опасны, то не для моей львиной шкуры, которая меня защитит от укусов ее и плевков. Стрелами ее мне не убить, если у нее 9 голов, дубина моя в битве с ней тоже плохая помощница. Поэтому мне надо взять меч, подаренный Аргоубийцей, он, хоть и погнулся немного, но змеиные шеи рубить еще сможет. Сначала отрублю все смертные головы, и мне нет дела – самой змеи это головы или ее детенышей, с которыми, говорят, она неразлучна. Бессмертную голову я отсеку последней и утоплю навечно в болоте, если потребуется – привяжу к ней груз или завалю большими камнями и деревьями. Тут, я уверен, и делу будет достойный конец, ведь не впервой мне со змеями расправляться – двух я еще в колыбели сгубил!
Зевса дочь, мудрая, как зачавшая ее титанида Метида, внимательно следила за приготовлениями своего тайного подопечного к схватке с чудовищем, и, его бормотанье подслушав, недовольно нахмурилась – она поняла, что отпрыск Зевеса не представляет себе всей опасности Гидры. Паллада в сверкающем на солнце коринфском шлеме, с огромным копьем и с извивающейся змеей, которую она взяла вместо совы, внезапно явилась Гераклу, выпрыгнув из низкого темно-серого облака. Не хотела богиня могучеотцовная, чтобы кто-нибудь из бессмертных увидел ее, особенно Гера. Если бог не желает, кто его может увидеть глазами? – Только такие же боги.
Афина озабоченно посмотрела на Геракла своими выпученными серыми глазами и объявила ему:
– Радуйся Геракл! Слышала я, что ты сейчас сам себе говорил. Делу, которое тебе поручили, положить достойный конец будет очень не просто, ибо Гидра эта страшнее своего каменнокожего брата и живет она на опасной для смертных трясине. Больше всего желчного яда ее опасайся, она так ядовита, что даже бессметные боги будут длительное время болеть, если ее желчью отравятся. Опасайся так же долго смотреть в глаза бессмертной ее головы, иначе начисто можешь лишиться ты воли к победе. А теперь слушай внимательно и хорошенько запомни, что сейчас я скажу: обязательно возьми помощника верного, который тебя не бросит в беде, только сделай это тайно от всех, ведь в качестве дополнительной кары, тебе надлежит одному, без помощников, подвиги совершать. На месте отрубленной тобой головы вырастут новых две и потому шеи обрубок твой помощник должен сразу прижечь, чтоб больше не вырастали они. Еще опасайся зыбкой трясины: если увязнешь, то сам не пытайся спастись, чем сильнее ты будешь с нею бороться, тем труднее будет спасенье; пусть помощник подаст тебе длинную жердь или кинет веревку… Все сказала! Если непредсказуемая Милихиос не будет против тебя, то ты обязательно победишь, ведь, согласно пророчеству, только отцу в силе ты уступаешь! А теперь прощай, увидимся мы не скоро, не надо, чтобы нас видели вместе.
Геракл запомнил со свадьбы свою могучую божественную сестру и бережно хранил сотканный ею плащ, хоть еще ни разу не надевал его. Русокудрый герой просто сиял своими чистыми голубыми глазами, глядя на сестру – мудрую богиню справедливой войны. Видно было, что он очень доволен тем, что ему помогает Зевса могучая дочь. Он заслушался речью Афины и не успел ни задать ей вопросы, ни поблагодарить ее за заботу, как она, мощно оттолкнувшись от праха своим крепким копьем, словно камень, выпушенный катапультой, круто взвилась в небо, оставляя в прозрачном эфире – светоче чистейшего блестящего солнца – темно-лазурный след, который быстро растаял.
133. Геракл берет в поход против Гидры племянника Иолая
Недовольный собой Геракл, хмуро сдвинул густые, как у отца, брови, сожалея, что не удалось поговорить с божественной сестрой. Он хотел тут же послать срочного гонца за своим племянником сыном Ификла Иолаем, с которым, несмотря на безумную попытку его убить, у них установились на редкость сердечные отношения.
Однако, вспомнив слова Афины о том, что помощника следует взять тайно, он озадаченно покачал головой и сам отправился в Тиринф, где сейчас жил с семьей его брат Ификл. По дороге отпрыск Зевеса все ломал себе голову – почему помощника он должен взять тайно и, наконец, вспомнил предупреждение Эврисфея о том, что все подвиги он должен совершать без помощи посторонних, якобы это было непременным условием его службы.
Сильно брови нахмурив и болезненно сморщив нос, с размышлениями тяжкими обратился сын прекрасноволосой Алкмены к милому сердцу:
– Ясно почему Афина сказала взять помощника тайно…Значит мне надо всех обмануть и в первую очередь этого жалкого недоноска Эврисфея и перекошенного в плечах Копрея, его пучеглазого вестника… Но лгать так противно и главное – унизительно…Это, что же выходит: честно я не смогу победить змею многоглавую и мне придется лгать, изворачиваться, как подлому трусу? Нет, против справедливости я не пойду! Что же делать тогда – не слушать Афину и одному идти в поход против Гидры? Но мудрая Паллада не напрасно явилась ко мне и сказала, чтобы я обязательно помощника взял; надо, чтобы шеи змеиные он прижигал и спастись из трясины помог, если увязну… Афина права! Сама Необходимость, которая справедливости выше, неизбежно меня принуждает помощника верного взять, и я возьму племянника своего Иолая. И кто об этом узнает?! Эврисфей, наверное, из пифоса не вылезает. Этот жалкий царек, это уродливое ничтожество, не просто отправляет меня на очень опасное дело, но еще и высокомерно указывает мне, как его совершать! Ну, нет!.. Я нарочно возьму Иолая и сделаю все, чтобы об этом никто не узнал. А если кто-нибудь и узнает, я отвечу, что это голая ложь… Достойный вправе обмануть недостойного. И потом, что же делать, если по-другому нельзя… правду Арета сказала на перепутье, что Необходимость сильней Справедливости.
Когда Геракл увидел прекрасного ликом совсем юного Иолая, которому недавно исполнилось 14 лет, то сразу кинулся его обнимать, лицо его просветлело, брови поднялись, а на губах появилась улыбка счастливая.
У отрока, только-только начавшего превращаться в юношу, было красивое как у девушки румяное лицо с веснушками, узковатые рыхлые плечи, зато бедра были широковаты, а икры – полноваты. Он был курносый, соломенные мягкие вьющиеся волосы делились пробором посередине головы.
Геракл рассказал вчерашнему угловатому отроку, а теперь – женственному юноше о предстоящем деле и получил его восторженное согласие на тайное участие в подвиге. Они взошли на крепкую двухколесную повозку, на которой по приказу Геракла предусмотрительно укрепили два факела и понеслись не лениво на юг, в сторону Лерны.
134. Начало сражения с Гидрой
Прибыв вместе с Иолаем ранним утром на Лернейское болото, Геракл издали увидел блестящие на солнце зеленые головы змея, простиравшиеся высоко вверх на огромных шеях на темном фоне зева пещеры. По центру возвышалась огромная голова, слева и справа ясно виднелось еще по 4 головы, которые были значительно меньше, и шеи их были короче и тоньше. Змея неусыпная немигающими очами зорко глядела из пещеры и сразу заметила Геракла и Иолая. Страшно зашипели разом одновременно все девять голов, и звук, словно бурный северный ветер, полетел по болоту обширному к Лернейскому озеру. Это шипение злобное, похожее на завывание ветра, услышали многие жители Лерна, и пробудились от страха все молодые матери и их младенцы, которые от этого ужасного звука плакать жалобно стали и дрожать, и матери в неописуемом страхе хватали их на руки и принимались успокаивать дрожащим голосом и качать.
Геракл, между тем, выпрыгнул из повозки, тут же напряг свой лук и стал быстро пускать горящие стрелы в логовище Гидры одну за другой, пытаясь его поджечь, и вслед за этим не только головы, но и все тело разъяренной драконицы показалась из пещеры во всей своей ужасной красе. Телом чудовище было похоже на сидящую собаку, только ростом с быка, у нее были мощные задние ноги и небольшие передние лапы. Зеленая чешуя с черными, красными, зелеными и золотистыми полосами, образующими причудливый орнамент, блестела и переливалась на солнце, особенно, когда шеи Змеи в разные стороны извивались. Это зрелище жуткое и красивое завораживало, и опустивший лук Геракл с Иолаем, как зачарованные молча смотрели на змею. Тут раздался оглушительный вой, от которого у людей во всей округе стыла кровь в жилах, бессмертная голова чудовища глухо завыла и заревела протяжно, как встретивший могучего соперника бычий вожак, и остальные головы замычали, как его стадо коровье.
Юный Иолай, по виду женственный мальчик, щеки которого только-только начали золотистым пушком покрываться, от цепенящего страха медленно опустился на дно повозки, видно ноги его совсем не держали. Геракл же, почувствовав омерзительный трепет и предательскую дрожь в милых коленях, упрямо стал кудрявой мотать головой, так, не позволяя страху одержать над ним верх. Приказав Иолаю придерживать коней, оставаясь в повозке, он, не раздумывая, со всех ног, не разбирая дороги, бросился к чудовищу, потрясая серповидным мечом и громко выкрикивая ругательства и угрозы.
Гидра сначала удивленно смотрела на приближавшегося героя, потом взгляд большинства ее голов стал довольным – наверное, она решила, что человек бежит к ней под воздействием ее голодного взгляда. Чудовище явно принимало Геракла за будущую пищу, и меч в его руке ее нисколько не беспокоил. Тут герой подлетел к змее и, подпрыгнув, попытался срубить ближайшую к нему голову, но это оказалось не просто – все головы были недосягаемо высоко. Тогда он ударил мечом в мощную грудь Гидры, из которой вырастали крепкие шеи. Меч натолкнулся на такую толстую кость грудины, что отскочил от нее, не причинив драконице никакого вреда, он проткнул только ее переливающуюся всеми цветами кожу.
135. Гидра удваивает отрубленные головы
Змея раздраженно замычала и зашипела, и сразу несколько голов с открытыми зубастыми пастями одновременно потянулись к герою. Как только две ближайшие головы оказались на уровне его плеч, он нанес два точных удара мечом, и две головы чудовища грохнулись на землю, как мехи с вином и покатились, оставляя кровавые следы, похожие на вино темно-красное. Меч изоострый Гермеса, хоть и был погнут о каменную шкуру Немейского зверя, но срезал змеиные шеи так же легко, как острый серп срезает ранним утром тяжелые от росы сочные стебли травы. Геракл отскочил, опасаясь зубов голов остальных, но Гидре было уже не до битвы – она страшно застонала, как стонет много старух на могиле сына иль брата и, необычайно быстро для ее громоздкого тела, пятясь назад, отодвинулась от места схватки на несколько десятков шагов.
В наступившем вынужденном перемирии отпрыск Зевеса смог внимательно рассмотреть змею на близком расстоянии. Больше всего она была похожа на огромную сидячую неопределенного цвета многоголовую собаку или гигантскую жабу. У нее был массивный зад с коротким толстым драконьим хвостом и мощные задние ноги, которые, несмотря на их силу, все же не могли ни высоко поднимать, ни быстро перемещать ее огромную тушу. Центральная бессмертная голова Гидры была значительно больше остальных восьми голов, которых при ее рождении не было.
Некоторые рассказывают, что, когда драконица была маленькой, какой-то зверь напал на нее и пытался отгрызть ей бессмертную голову, и тогда через несколько лет у нее выросли еще две головы слева и справа от центральной. Впоследствии в результате ожесточенного боя с несколькими львами из каждой двух боковых голов выросло по две новых головы, а потом после такой же битвы, и эти четыре головы удвоились. К центральной бессмертной голове Гидры прибавилось уже 8 небольших, но все же сильных зубастых голов, и тело ее стало более массивным и мощным. С тех пор никакие звери уже не отваживались вступить с ней в бой, даже львиные прайды в десяток взрослых львиц и львов далеко обходили ее стороной.
Яркое солнце, покинув вечно шумящее море, поднялось высоко, выше эфира, чтоб сначала осветить блаженный Олимп, жилище бессмертных богов, и потом свет свой на тучную землю лить весь день и для несчастных людей, изначально рожденных для смерти. В лучах солнца изумрудная чешуя тела Гидры так и горела, сверкая и переливаясь всеми цветами радуги, чешую покрывал правильный геометрический рисунок, похожий на тот, что бывает на праздничном хитоне девы или пеплосе жены из знатного рода.
Тут глаза лучшего смертного отпрыска Зевса стали круглыми, как монеты, от безмерного удивления – он увидел, что шеи, которые он только, что перерубил раздвоились и на них вместо двух отрубленных голов стали расти четыре новых.
В пылу боя он забыл все, что говорила Афина и только тупо приговаривал:
– Нет. Этого не может быть! Была одна большая голова и 8 поменьше, а теперь кроме громадной головы я вижу 6 голов поменьше и еще 4 совсем маленьких, но они растут на глазах. Я отравился от ее дыхания и меня обманывают глаза или действительно вместо 2 отрубленных голов она растит 4 новых? Или это детеныши, что поменьше, заняли места отрубленных голов старших братьев?!. Как от этого зловония кружится голова… Боги! Что мне делать?! Как быть?! Рубить ли мне еще головы ей или сразу бегством постыдным спасаться?!
Геракл простер руки к небу и, вглядываясь в его бездонную глубину, горестно завопил:
– О, Зевс всемогущий, отец мой и высокий правитель Олимпа! Или, может быть, ныне Гера, твоя сестра и супруга, правит на небе вместо тебя, морем, землею и Олимпом безраздельно владея. Не видишь, отец, как Лернейская Гидра угрожает мне смертью позорной, вдвое срубленные головы легко умножая? Не помочь я прошу в этой битве, ведь один я должен с чудовищем этим сражаться, а лишь указать, знак подать, как мне искоренить этих змей, что сами под меч мой стремятся? Змея делает все, чтобы душа моя смертное тело оставила и отлетела навечно в преисподние домы Аида. Горько, что нет мне никакого почета, а трудов и опасностей впереди еще много, ибо, все чудовища самые страшные, как я всем чувствую сердцем, будут мне врагами смертельными.
Зевс, возлежа на веселом пиру, лишь молча окинул взглядом небрежным сражавшегося на Лернейском болоте своего смертного сына, поскольку знал, что его мудрая дочь уже сообщила Гераклу, что срубленным шеям неминуемую смерть принесет лишь огонь… И вообще Олимпиец был твердо уверен в том, что Гераклу в ближайшие 30 лет никакая смерть не грозит, если только не вмешается Случай. Гера же, сделав вид, что ее, как защитницу женщин и хранительницу брака и материнства, ждут дела неотложные, тихо покинула зал для пиров.