Наталья Борисовна Русинова
Terra Mirus. Тебе не кажется
– Чую, – смиренно склонил голову Рик.
– Вот и правильно, – осклабился толстяк. – Беса мы тебе покажем, можешь и поговорить с ним, только он гадости шипит в ответ. Поймали паскуду три года назад, сюда приволокли бесчувственного, а у него какая-то дрянь электронная с собой была. Мы его в угол на лавку скинули, а он на кнопку нажал – и все, ни мы к нему, ни он к нам попасть не можем, светящаяся преграда испепеляет на месте. И остался с лавкой да раковиной, оттуда пьет, туда же и гадит демонстративно, никого не стесняясь. Одно слово – нечисть! И камни у него с собой в кармане были, потихоньку ест их по одному, тем и живет. Мы ему воду пытались перекрыть, да она как-то все равно просачивается. И господ Великих не слушает, они только придут – он уши затыкает и отворачивается.
Коробка с сэндвичами от волнения едва не выпала у Рика из рук. Мужики заухмылялись, видимо, решив, что уборщик испугался чудовища, потому и дрожит. Но Рик думал совсем о другом. Он понял, кто сидит в секретной лаборатории, голодный, злой и измученный.
«Кажется, нефилимы даже щедрому Мирозданию стоят поперек горла, если оно существует, конечно. Раз уж оно посылает мне одну удачу за другой».
– Согласен! – произнес он вслух, как ни в чем не бывало. – В коробке семь штук, два с перцем, два с капустой, три с морковкой и хумусом. Вам по три, а себе один оставлю, я же тоже не ел. Можете отдохнуть и перекусить спокойно, я пригляжу за этим вашим бабайкой из сказки.
Мужики, еще раз повторив, что трогать в лаборатории ничего нельзя, удалились за едва заметную дверку в стене. Там, в нише, обнаружилась каморка с диваном, столом и чайником.
Мысленно желая новым знакомым не только медленно и с толком поесть, но и вздремнуть с полчасика, Рик нажал на металлическую ручку огромной двери, и та со скрипом отошла в сторону.
В нос сразу ударил запах химии, привычной по прошлой жизни: этилового спирта, глицерина, средства для мытья пробирок. Видимо, всеобщий запрет и сюда не распространялся. Лабораторные столы с реактивами, жуткое стальное кресло с ремнями на подлокотниках, хаотично разбросанные по металлической столешнице скальпели разной формы. Ну что за неряхи, разве так обращаются с рабочим инструментом? Рик даже не сразу обратил внимание на угол, о котором ему говорили мужики.
Пелена едва видимого сияния, как на поляне у Полоза, спускалось с потолка до пола, отгораживая закуток шириной едва ли больше трех метров. В нем стояла щербатая скамейка с наваленными сверху тряпками, рядом притулилась раковина, грязная и потертая. Из нее тонкой струйкой текла вода.
Он сидел, скрючившись и бессильно уронив лицо в ладони, не обращая никакого внимания на происходящее. Всклокоченные волосы тускло-рыжего цвета нечесаным водопадом спускались едва ли не до пола. Наверное, под этой тонкой струей воды он их и мыл, покуда силенок хватало.
Рик на цыпочках подошел к сияющей пелене и тихо позвал.
– Зигфрид, это ты?
Сидящий вздрогнул и поднял голову. Из-под кустистых рыжих бровей на Рика уставились два светло-голубых глаза. В отличие от своих живущих на Земле сородичей, всегда гладко выбритых, полудворф зарос бородой по самые уши и нос. Неудивительно, чем ему тут стричься?
Не дожидаясь, пока Зигфрид пошлет и его куда подальше, мужчина торопливо заговорил.
– Я Рик, человек. Твой папа – Гиннар, мы вместе сражаемся с белобрысыми. Еще мы вытащили из интерната Витта, и нам помогают соколы…
– Ты что несешь, человечишка? – с трудом разлепил губы дворф. – Решили новый способ вранья опробовать и выкурить меня отсюда на жалости и тоске? Не выйдет.
И добавил с пяток непечатных слов.
Рик его понимал и втайне боялся, что в плену парень необратимо повредился разумом, ожидая постоянной беды и боли. На уговоры времени не было, поэтому он щелкнул себя по уху, включая жучка.
– Гиннар, отзовись!
– Ты что, еще там, олух царя небесного? – запыхтел внутри головы ворчливый дворф. – Тебе же сказали выбираться оттуда скорее!..
– Я сына твоего нашел, – быстро заговорил Рик, перебивая старика. – Жив, хоть и ослаблен, и мне не верит, что я свой, неприличными словами кроет. Давай думать, что ему такого сказать из ваших секретов, пусть поймет, что не вру.
В ухе раздался судорожный кашель, а затем всхлипывания и ласковое бормотание Витта. Зигфрид замер на лавке, не сводя со странного уборщика взгляда.
– Напомни, как мамку его награждали в мэрии города, где мы жили, – заговорил Гиннар дрожащим голосом, а затем едва слышно рассмеялся. – Он тогда сорванцом был малолетним, два года только исполнилось. Снял штаны, хулиган, и надул на дорогой ковер в приемной, мы даже глазом моргнуть не успели, потом счет за химчистку пришел на полторы тысячи марок! Урсула еще смеялась, мол, сколько премии от города за победу на состязаниях получила, столько на сыночкины выкрутасы и потратили, до единой монетки…
Рик хрюкнул, подавляя смех, и пересказал историю строптивому пленнику.
– Батька! – возмущенно зарычал Зигфрид. – Ты зачем такое посторонним людям рассказываешь? Обещал же никому не говорить!
И ахнул, зажав рот ладонью с обломанными ногтями.
– Ты правда пришел за мной? – тихо спросил он.
– Не за тобой, случайно получилось, – признался Рик. – Но я готов попытаться тебя вытащить отсюда. Вот только как нам идти? Ты и до леса в таком состоянии не доберешься.
– Нам и не нужно в лес, – шепнул пленник. – Надо просто пробраться в гараж. Первый раз за три года все так удачно сошлось – и ритуал у белобрысых, загоняющий всех слуг в каморки, как побитых собак, и охрана моя отлучилась, и тот, кто за мной временно присматривает, не находится под воздействием, еще и товарищ батьки моего. Может, и получится свинтить…
Он со стоном встал, держась рукой за стену.
– Со слабостью проблемы, конечно, я каменный хлеб по крошечке ел все эти годы, он вроде как волшебный, по рецептам Подземного народа сделан. Потому и продержался три года без нормальной еды. Но мне нужно что-нибудь закинуть в желудок, иначе и отсюда не выйду.
– Обычный хлеб с овощами подойдет? – Рик протянул зажатый в кулаке оставшийся сэндвич, уже изрядно помятый.
Пелена беззвучно опала на пол и исчезла. Зигфрид вцепился заросшими рыжим пушком ручищами в еду, как в легендарную манну небесную.
Сердце Рика болезненно сжалось.
– Ты только быстро не глотай, желудок скрутит потом, с голодухи же нельзя, – зашептал он новому знакомому.
Тот перевел на него мутный взгляд и с трудом улыбнулся.
– Ничего, переварю, у дворфов, даже полукровок, брюхо крепче, чем у людей. Сейчас воды попью и пойдем.
Он выпрямился, и Рик с удивлением понял, что парень ростом выше него.
– Ты и с соколами бы, наверное, мог сражаться бок о бок.
– Не, я лучше с техникой наперевес повоюю, – хмыкнул Зигфрид в ответ. На исхудавшие от голода щеки быстро возвращался румянец. – Пошли, я знаю дорогу. И брось это поганое ведро, зачем оно тебе?
– Там украденные документы, – признался Рик.
– Сунул бы за пазуху. Вот еще таскаться с жестянкой, которая звенит и шумит!
– Зато ею огреть можно по голове, в случае стычки, – не сдавался Рик.
– Скальпель лучше, – плотоядно усмехнулся рыжий полудворф, беря со стола самый большой из кучи валяющихся инструментов.
– Нет уж, мне крови хватило час назад, я ритуал видел, – Рик снова вздрогнул. – Предпочитаю ведром по голове.
– А я видел, как соколов наживую пластали, смотрели выносливость перед болью, и время засекали, пока не умрут, – сжал зубы Зигфрид. – Твари они все, ненавижу!
– Они получат по заслугам, – твердо заявил Рик. – Давай выбираться отсюда.
В соседнем углу лаборатории оказалась еще одна дверь. Рик набрал код, который запомнил по пути сюда, и оба тихо проскользнули в узкую щель.
Прямо за ней начинался спуск вниз, еще глубже под землю.
– Как остальные? – спросил Рик на бегу. Полудворф не мог быстро двигаться, зато шаги у него были шире стандартных человеческих, и мужчина едва за ним поспевал. – Их не вытащили из стазис-капсул?
– Нет, и не вытащат, нужна кровь трех моих собратьев. Но питание в капсулах уже на исходе, у нас от силы пара месяцев, – сказал Зигфрид. – А теперь слушай сюда. Выбираться будем на нашей колеснице, она три года стоит у них в гараже, и надо молить всех возможных богов, чтобы твари ее не поломали.
– Не та, которую вы Полозу взамен на чешую пообещали?
– Она самая, – удивленно остановился Зигфрид. – Ты и эту историю знаешь?
– Я и продолжение знаю, – хмыкнул Рик и, пока оба спускались вниз по сырой каменной лестнице, придерживаясь за стены, торопливо пересказал события, связанные со змеиным царем.
На моменте, когда проявилась истинная сущность Индры, полудворф удивленно разинул рот.
– Всегда говорил, что реальная жизнь богаче самых волшебных сказок! – восхищенно присвистнул он. – И что же соколиный правитель? Небось распух от гнева, как самая важная жаба на болоте?
– Поначалу да, но потом, когда у моей Илоны проснулся земной дар, перестал сердиться…
– В это тоже поверить трудно, – признался Зигфрид, тяжело дыша.
– Если вырвемся отсюда живыми – сам увидишь.
– Вырвемся. Главное – до гаража добраться.
Пожарный выход, в который они уперлись на последнем участке спуска едва ли не носами, тоже открывался пятизначным кодом. Сообщники оказались на улице с обратной стороны сопки, на которой стояло здание. Вечернее солнце подмигивало желто-красным бочком в распластавшихся на горизонте облаках. В жухлой траве орали сверчки.
Зигфрид жадно дышал и щурился с непривычки от дневного света.
– Я и забыл, какое это счастье, быть на свободе, – тихо признался он. – Гаражи вон там.
И оба ринулись по заросшей полынью тенистой березовой аллее, стараясь держаться поближе к деревьям. Рик и впрямь готов был молиться всем возможным богам, чтобы те отвели от них беду в виде вооруженной охраны.
Но возле гаражей никого не было, наоборот, ворота стояли распахнутыми, как будто ожидая гостей.
– Не нравится мне это, – шепнул Рик полудворфу, высовываясь из кустов. – Должен же хоть кто-то караулить машины?
– Мне тоже, но выбора нет, – вздохнул тот. – Не торчать же здесь.
Они едва успели войти внутрь, как Рик запоздало вспомнил, что охрана может и не состоять из живых существ с оружием в руках. Сирена взвыла так, что обоих на несколько секунд оглушило. И ворота гаража тут же захлопнулись, отрезая путь к отступлению.
– Проклятье! – завопил Рик, хватая рыжего за руку и силой оттаскивая от входа. – Бежим к машинам, попробуем спрятаться хоть в какой-нибудь…
«А потом ее взорвут к чертям собачьим, и от нас не останется даже пепла, – мелькнула в голове мысль. – Зато быстро и без мучений».
– Не надо, – выдохнул шатающийся от усталости Зигфрид. – Сейчас эта холера стихнет на пару секунд, и я…
Сирена замолчала, словно живое существо, набирающее в легкие новую порцию воздуха, и в это же мгновение полудворф сунул два пальца в рот и пронзительно, с переливом, просвистел коротенькую мелодию.
Пол гаража вздрогнул, из дальнего угла приподнялась странная куча, накрытая тентом. Двигалась она как живое существо, только с плохо гнущимися суставами. Вот неведомая зверюшка вскочила на ноги, металлически лязгнула и ринулась к беглецам.
Снаружи раздались топот и крики. Зычный мужской голос приказывал всем отойти подальше и стрелять на поражение, как только дверь откроется.
На бегу тент слетел, обнажая странную конструкцию, похожую на очень крупный автомобиль с острым носом, вот только вместо колес у него были… ноги?! Рик протер глаза. Видение не исчезло. Как есть ноги, металлические, с суставами и ступнями! Да и мутноватое от пыли лобовое стекло, разделенное тоненькой перегородкой, подозрительно напоминало чьи-то выпуклые глаза. И цвет странный – коричнево-зелеными пятнами, как жабья шкурка.
– Цела, красавица моя! – радостно заорал Зигфрид, уже ни от кого не прячась. – Рик, это мое последнее изобретение, «Смерть Кощея». Ребята еще называли ее «Лягушонка в коробчонке».
– Почему? – уставился на диковинную технику Рик. – На лягушку разве что цветом похожа…
– Увидишь, – хмыкнул полудворф. – Давай скорее внутрь! Если охрана откроет огонь, только в ней и уцелеем.
Дважды повторять не пришлось. Странная колесница остановилась около хозяина, с лязгом откинув широкую дверцу к потолку. Вниз моментально стекла металлическая лестница. Зигфрид взобрался в кабину, сел за пульт управления и одним рывком втянул внутрь Рика, карабкавшегося следом.
– Устраивайся сзади и пристегнись! – заорал он, перекрикивая гудение сирены. – И держись крепче!
Автоматическая дверца с шипением закрылась, и в эту же секунду отворились ворота гаража. Взвизгнули пули, отскакивая рикошетом от лобового стекла. Зигфрид захохотал и обложил стрелявших нецензурной бранью.
– Я сам закалял стекло, его ни пулей, ни лазером не возьмешь! – крикнул он, оборачиваясь назад. – Ты точно пристегнулся? Сейчас будет весело!
«Смерть Кощея» вздрогнула, присела, а затем резко выпрямилась – и поскакала, как заяц, к выходу, пинками расшвыривая оказавшихся на пути охранников. Рик запоздало обрадовался, что не съел ни крошки из выданных поварихами сэндвичей, иначе все они оказались бы в кабине.
– Ты амортизаторы не поставил, что ли? – хрипло просипел он, пытаясь унять крутящийся в районе горла желудок.
– Я и не планировал. Думал же, змею она достанется, а ему, гаду, какая разница, он что, ездить в ней будет? – с огорчением признался Зигфрид уже на улице, оттягивая руль в сторону, чтобы обогнуть возникшее на пути здание. – Говорю же, пристегнись! Ах, да, и блевать в окошко, скажешь мне, я открою.
«Если успею сказать», – мрачно подумал Рик, сгладывая горькую слюну.
Металлическая зверюшка неслась вперед, поднимая облака пыли и взрывая острыми ступнями землю, сшибая кусты и мелкие деревья вокруг. Вот она остановилась, подпуская вооруженных преследователей поближе, а затем заработала задними лапами, как собака, засыпая кричащих людей камнями и комьями грязи.
– Потерпи, сейчас доберемся до края скалы, там легче станет, – прокричал Зигфрид, увеличивая скорость.
– Что, поедем на железной заднице вниз, словно котики по ковру? – попытался пошутить Рик, судорожно вцепившись в подлокотники пассажирского кресла.
– Нет, полетим на железных крыльях вверх, словно сказочная уточка с яйцом внутри, – серьезно ответил полудворф, вращая штурвалом. – Ты посмотри-ка, они пулемет выкатывают! Откуда только понабрали этой рухляди?
Рик только успел увидеть в окно огромный допотопный пулемет, покрытый ржавчиной, который и впрямь вытаскивали во двор главного здания, как железный зверь вздрогнул и завыл, словно в его брюхе завелся самолетный двигатель. Машина резво поскакала к обрыву, сшибая по пути какие-то бочки, кадки с цветами и хилые заборчики в виде плетня, а затем на самом краю вдруг взвилась в воздух…
И Рик понял, что изобретатель чудо-транспорта не шутил. «Лягушонка» прямо в прыжке закряхтела, растопыривая ноги в стороны, они гулко лязгнули друг о друга, соединяясь и превращаясь в крылья. Снова взвыл двигатель, и конструкция вздрогнула, выпуская из внезапно открывшихся сопел огонь.
Зигфрид резко наклонил штурвал вправо, набирая высоту. Внизу показалась ровная скала со срезанной верхушкой, утыканной домиками с красной черепицей. По краю обрыва бегали люди, бестолково размахивая руками. Одни пытались стрелять вверх из пистолетов, другие, сгруппировавшись, тащили к месту побега уже бесполезный пулемет.
– Бараны, – захохотал полудворф. – Пока они прицелятся, мы уже в облаках скроемся. Ты там живой?
Он обернулся назад и уставился на Рика.
– Что-то ты по цвету лица ближе скорее к лягушке, чем к человеку. Может, окошко все же открыть?
– Не надо, – просипел Рик, с трудом разжимая пальцы. – Я понял, почему это чудо иноземной автопромышленности называется «Смерть Кощея».
– Серьезно? И почему же?
– Потому что в ней только Кощей на таких прыжках и выживет, – Рик не выдержал и закашлялся.
– Да ладно тебе, ко всему привыкнуть можно, – философски заметил Зигфрид. – Ты нашим сообщи, что уже летим, пусть готовятся к встрече. Надо только продумать, как незаметно попасть в лес, чтобы белобрысые дорогу не вычислили.
– А они могут?
– Ха! Погоди, сейчас свои летающие колымаги в погоню пустят. Надо успеть оторваться хоть немного и долететь до большой воды. Как хорошо, что мы на острове живем, море со всех сторон!
В небе трясло гораздо меньше, поэтому Рик смог сделать несколько глубоких вдохов и выдохов и связаться с бункером. Гиннар от переживаний за найденного сына никак не мог взять себя в руки, и переговоры вел Юлиан, который точно и быстро выдал координаты крепости, чтобы Зигфрид смог заложить их в навигатор.
Внизу расстилалась зеленая равнина, за которой виднелся город, окруженный сопками. Полудворф вырулил вправо, где закатное солнце щедро плеснуло алой краски в простиравшееся за горным хребтом море.
На радаре над пультом управления вспыхнула горсть красных точек, и система оповещения тут же разразилась воем.
– Догоняют, твари, – процедил Зигфрид сквозь зубы. – Но ничего, запасов кислорода почти на час хватит, до места доберемся, а там вплавь по речке пойдем. У вас речка-то, про которую ты говорил, не обмелела у бункера?
– Вроде нет, вчера парни купались, – вспомнил Рик и тут же с тревогой уточнил. – А зачем нам кислород?
Полудворф не ответил, направляя «лягушонку» к морю. Над водой разгулялся ветер, и машину затрясло в воздушных потоках. Серебристые повозки нефилимов было видно уже невооруженным глазом. Радар показывал, что расстояние между беглецами и преследователями неумолимо сокращается.
– Через пятнадцать минут нагонят, – Зигфрид лихорадочно барабанил пальцами по приборной панели, на которой вслед его движениям вспыхивали сине-голубые лампочки. – Я еще раз уточняю, ты пристегнулся?
– Пристегнулся, – Рик на всякий случай снова вцепился в подлокотники.
Сияющий луч с визгом пролетел над правым крылом, чуть зацепив обшивку.
– Стреляют, гады, – рыкнул полудворф, гневно тряся бородой. – Пора прыгать, иначе попадут в сопло, и взлетим выше солнышка, да только в виде протоплазмы. Держись крепче!
Двигатель в брюхе машины снова натужно загудел. Зигфрид оглянулся на преследователей, а затем, не раздумывая, послал «Смерть Кощея» в крутое пике. Синеющее море встало перед глазами Рика вертикально, как огромное чудо-зеркало из сказки, и начало стремительно приближаться.
Он не выдержал и заорал, когда машина с громким плеском вошла в воду, и вокруг резко потемнело. Но вот вспыхнули огоньки на крыльях, и они снова разделились на четыре конечности, каждую из которых теперь украшали длинные перепончатые пальцы. «Лягушонка» торопливо гребла в толще воды, опускаясь все глубже.
– Тут уже не поймают, – выдохнул Зигфрид, со стоном тряся напряженными руками. Машина резво плыла вперед, ведомая автоматикой. – Ты, кстати, спать не хочешь?
Рик изумленно вытаращился на нового знакомого. Заснуть его сейчас не заставил бы и укол снотворного. Унять бы дрожащие ноги и прыгающий желудок!
– Не хочешь, – подытожил Зигфрид и широко зевнул. – Я тогда посплю хоть полчасика. Сил практически не осталось, а нам еще вверх по реке идти, там ручное управление нужно.
И моментально отрубился, откидывая голову на кресло. Через минуту кабина вздрогнула от богатырского храпа.
Рик бессильно смотрел в окно. Мимо проплывали казавшиеся черными подводные скалы, вокруг которых сновали серебристые рыбы, изумленно взиравшие металлическому чудищу вслед. Голова была легкой и пустой, а тело – наоборот, налилось тяжестью, будто свинцовое. В висках билась только одна мысль: «Ушли, ушли, ушли!»
– Ох уж эти сказочки, – рассмеялся Рик, вытирая вспотевший от напряжения лоб. Скорее бы добраться домой и обнять своих!
– Ждите, мы скоро, – шепнул он.
Жук в ухе щелкнул и заговорил басом Рагнара.
– Ожидаем с нетерпением, – в его голосе отчетливо слышалось облегчение. – Вы молодцы, парни.
– Рагнар, – позвал Рик и после секундной заминки выпалил. – Передашь Илоне, что я ее люблю?
Командир соколов изумленно замолчал, а затем расхохотался. И от его смеха вдруг на душе стало легче.
– Нет, мальчик мой, ты сам ей это скажешь, прямо сразу, как увидишь. Иначе я сдержу обещание и таки оторву тебе голову!
**
Июлия приходила в себя медленно, даже кристалл не особо помогал. Или сказалась многодневная усталость, физическая и эмоциональная? Остальные с момента выхода Рика на связь ходили взбудораженные, не в силах заниматься чем-либо еще, только стояли под дверями лаборатории по очереди, потому что внутрь все не вмещались. Даже Рагнар не пресекал коллективное тревожное помешательство, только поужинать загнал всех едва ли не силком.
После вечерней трапезы поступили важные новости – Рик вырвался на свободу в компании младшего сына Гиннара. Старый дворф бросил работу, выкатился на своей коляске на берег у запруды и сидел там уже второй час, ожидая гостей. Остальные разбрелись, кто куда, понимая, что появление беглецов незамеченным не останется.
Витт закончил уборку и принес Июлии новую чашку чая. Погруженная в думы, она даже не заметила поставленную перед ней посудину. Мир временно сузился до прикорнувшей на коленях маленькой Бестии и крамольных мыслей в собственной голове.
Как и говорила валькирия, молодые соколы в момент настоящей опасности действительно повели себя, как настоящие союзники и герои. Рыжий и вовсе возился с раненой феей половину вечера, словно курица-наседка, разве что не квохтал беспокойно над ухом. И ни слова обидного или пошлого не сказал, понимая – не время и не место для подобных шуток. Но Июлии все равно было мучительно стыдно вспоминать о произошедшем.
Нет, Гелиос, скорее всего, даже не понял, что произошло, когда опустошенная болью девчонка уронила голову ему на грудь. Он врачевал опасную рану, не обращая внимание на происходящее вокруг.
А Июлия в тот момент почувствовала голод, безумный и древний, как сама жизнь на Земле. Кровь фейри, бегущая по венам, запела, почуяв рядом полного силы мужчину. Перед прикрытыми веками мерцало пламя, показывая истинную натуру рыжего.
Он и вправду был мощнее всех, живущих в бункере, кипучая огненная кровь бурлила внутри, словно полноводная река.
Тот самый жизнеогонь, о котором говорил Индра.
Июлия сама не помнила, как впервые начала различать соколов по одному их присутствию рядом, даже с закрытыми глазами. У принца тот самый таинственный жизнеогонь был юрким, подвижным и совсем небольшим. Придет время, и он разгорится пожаром, как и подобает птице его статуса и происхождения. У Рагнара наоборот, пламя было ровным, что бы ни произошло, и практически неподвижным, строго контролируемым: не тратить лишнего, не притушать без нужды.
У зеленоглазых братьев он плясал в груди полупрозрачным призраком, внешне слабеньким, но дунет ветер – и разгорится пламя выше неба, и полетят искры во все стороны, ведомые волей урагана.
А Гелиос весь был жизнеогнем, горел яростно и мощно, готовый в любую минуту не только больно обжечь, но и согреть тех, кто рядом. Как это свойство могло уживаться с его дурным характером, девушка не понимала. Но факт оставался фактом – рыжий не гасил внутреннее пламя даже в те моменты, когда выбирался в город. Слиться с людской массой и стать незаметным, ха! Выкраси он волосы в темный и нарядись хоть в мешок, красавца-сокола все равно было бы видно за версту. Взгляд невольно останавливался на нем, выделяя из любой толпы
Июлию раздражала эта его особенность, фея немела в присутствии острого на язык шутника, но предполагала, что из-за пошлых и обидных фразочек. Пока старый дворф не раскрыл ей глаза на пристрастия Волшебного народца, от которого она произошла. И все встало на свои места.
Гелиос был единственным, кто не закрывался в ее присутствии. Остальные соколы, интуитивно чувствуя угрозу от потомка фейри, не подпускали ее близко к себе. Дружба дружбой, а инстинкт самосохранения работал у профессиональных солдат, как часы. И получалось, что настоящими ее товарищами были только люди, да Витт с Кирой. И девушка не могла никого за это осуждать. Если уж она своим немногочисленным мужчинам умудрялась за пару месяцев отношений подпортить и характер, и здоровье, на кого ей сердиться?
А рыжий наоборот, словно провоцировал ее – протяни руку, возьми, моей силы хватит на десятерых. Звал к себе, как едва вставший на ноги олененок манит находящегося за километр лесного хищника.
И дозвался в итоге, сначала неумными шуточками с ящерицей и купаниями в голом виде, а потом неожиданным спасением и помощью. В момент, когда сокол сосредоточенно дул фее на раненое плечо, она не выдержала. Закрыла глаза, позволяя сдерживаемому до этой минуты инстинкту зверя увлечь себя, и жадно вдохнула чужое пламя, жаркое, как солнце и тягуче-сладкое, как карамель. Сначала оно опалило ей горло, а затем заструилось по жилам, вливаясь свежей энергией в кровь.
Гелиос даже не пошевелился, хотя Июлия за несколько минут оттянула столько, что задвоилось в глазах. Заметил ли он потерю части жизнеогня? Если и да, то виду не показал. А затем прибежали Даррен и Витт, спасать ее из лап паскудника, а она не знала, куда себя деть от стыда.
Знали бы парни, кого на самом деле здесь нужно было спасать.
Чужой жизнеогонь гулял по венам, освежая разум, обостряя ощущения, заставляя отступить боль. Помог бы кристалл снять ее без дополнительной помощи? Осознал ли Гелиос что стал невольной добычей нежной девушки, которой от души хотел помочь? Столько вопросов и ни одного ответа! Июлия нервно щелкнула затекшими пальцами и хотела уже взять чашку в руки, пока отвар не остыл, как на коленях зашевелилась Бестия. Широко распахнув начавшие зеленеть глазенки, маленькая кошечка смотрела в пространство над столом.
Возле свисающей с потолка кухонной лампы кружился целый рой синих бабочек-хвостоносцев. Но ведь они чрезвычайно редки, этот вид даже до прихода белобрысых был занесен в региональную «Красную книгу»! Так откуда их столько в каменной столовой в глухом лесу?
– Иллюзия, – раздался сзади шепот Витта. Дворф стоял в дверях между кухней и столовой, темные глаза его восхищенно блестели. – И какая достоверная! Июлия, ты снова прыгнула вверх по шкале силы. Может, хоть это обрадует тебя в сегодняшнем тяжелом дне?
Чашка с недопитым отваром рухнула на стол из ослабевших пальцев, чудом не разбившись.
– Я – фейри, – тихо сказала Июлия. – Вся моя сила – заемная, а то и украденная у тех, кто находился ко мне слишком близко. Вот цена моего прогресса.
И тихо заплакала, уткнувшись лбом в край одеяла. Витт кинулся ее успокаивать, но девушка тут же отшатнулась от его протянутой руки.
– Не трогай меня! Вдруг я и у тебя… возьму? – всхлипнула она, вжавшись в кресло.
– У меня нечего брать, – улыбнулся худенький дворф, садясь рядом. – Думаешь, я до сих пор не догадался, кто ты на самом деле? Мы долго жили в стране, где фейри почитали как мелких божков, оставляя им жертвы, где масло с медом и хлебом, а где и зарезанного ягненка. Знаю я особенности питания вашего вида, и тебе нечего стыдиться.
– Нечего стыдиться? – вскинулась Июлия. – Да я такая же, как белобрысые! Слышал же, что Рик передал ребятам? Нефилимы жрут саму сущность человека, его разум и душу, а ищейки доедают телесную оболочку. Чем я лучше? Мне Гелиос по доброте душевной помочь решил, лекарство отдал, которое у них последнее, а я его чем отблагодарила? Тем, что жизнеогня без спросу отхапала и тем самым свою силу прокачала?
– Думаешь, он тоже не понял, кто ты? – многозначительно поднял брови Витт.
Июлия растерянно замолчала.
– И ты разве не замечала, что остальные соколы радом с тобой долго не находятся? – подтвердил ее мысли дворф. – Безо всякого страха или опасения, без брезгливости, просто на всякий случай.
– А Гелиос почему не боится?
– А он щедрый парень, ты не заметила? – невольно хихикнул Витт. – Рассказывал мне как-то про девчонок своих, которых чем только не одаривал в период ухаживания и после, чтобы не сердились и не мстили. Кому камней драгоценных отсыплет, кому золотых браслетов, кому пегаса вороного…
– А кому магии с куском души, еще и кровушки на сдачу, берите, не жалко, – мрачно закончила Июлия. – Ты не сравнивай тряпки с побрякушками и собственное здоровье!
– Видимо, для него это равноценные вещи, – пожал плечами Витт. – У него много всяческого ресурса, он и делится с теми, кто ему нравится. Это ты хотя бы не станешь отрицать?
– Не знаю, – Июлия невольно покраснела. – Ведет-то он себя с девчонками по-прежнему гадко… Не считая сегодняшнего дня. Но он также спасал бы кого угодно из нас!
– Может, и спасал бы. Но жизнеогнем вряд ли делился. Я бы понял еще, если бы он девиц своих питал, из числа тех, с кем делил постель. Но у вас ведь ничего не было?
– Ты с ума сошел? – возмутилась фея. – Я что, рехнулась, с бабником связываться, на котором пробу ставить негде? Наслышана я о его похождениях от ребят!
– Однако энергию его ты пользуешь, не брезгуешь. Значит, и сам он тебе не противен?
Июлия пристыженно засопела. Возразить было нечего, разумом она понимала, что от Гелиоса стоит держаться подальше, но в делах сердечных разве он помощник? Нет, о любви и даже о влюбленности не шло и речи, но ведь действительно красивый и обаятельный, еще и заботливый, как оказалось. Бегающих за ним девок прекрасно можно понять.
– А своей способности не стыдись, ее ведь и в обратную сторону можно повернуть. Ты не думала о том, как появилась на свет?
Девушка покачала головой.
– Я пока даже до конца не осознала, что я такое…
– Твои прадед или прабабка полюбили человека и приблизили его к себе, наделив частью силы. Без нее человеческая женщина благополучно не разродится ребенком от возлюбленного из рода фей, а мужчина не сможет даже зачать дитя своей волшебной спутнице. Этот дар растет из отношений, возникших в свое время на глубоком и взаимном чувстве, – с улыбкой вздохнул Витт. – Твой предок из Веселого народца питал человеческого партнера своим здоровьем, сделав его почти бессмертным и неуязвимым. Иначе тебя бы на свете не было. Вы можете не только брать, но и отдавать энергию тому, кем дорожите. Не ругай свой дар, береги его.
Июлия слушала, будто громом пораженная.
– Моя бабушка по папе прожила почти сто двадцать лет, невзирая на войны, голод, тяжелую работу и лишения, – вдруг вспомнила она. – А погибла пятьдесят лет назад от неведомой бактериальной инфекции. Это что же получается, она и есть потомок фейри?
– Скорее всего. Ты много знаешь людей, способных прожить больше столетия? – хитро подмигнул дворф.
Девушка помолчала, наблюдая за бабочками, потихоньку становившимися в свете лампы полупрозрачными.
– А с Гелиосом поговори, если совсем невмоготу станет, повинись в содеянном. Но помни, что он может дать ответ в своем репертуаре, от которого уши завянут. Потом со стыда на месте сгоришь.
