Наталья Борисовна Русинова
Terra Mirus. Тебе не кажется
– Да откуда же я знаю? То, что они были втроем?
– Нет, конечно, – старик буравил ее взглядом, колючим, как угольки. – Ты и вправду не догадываешься, в чем суть твоей силы?
– Я даже не знаю, кто я, – пожала плечами Июлия. – Драконы говорили, что не пикси и не фейри, скорее всего, луговая феечка. Но я потом сказки у Илоны проштудировала и узнала, что это мелкие человечки с крыльями, как я могу от них произойти?
– Никак, – кивнул дворф. – Ты этих ящериц тупоголовых больше слушай. Откуда им знать, если Веселый народец никогда не жил в Иномирье, а только на Земле, просто в подпространстве, называемом Пустыми холмами? Я их за пятьсот лет жизни на другом конце континента навидался по самые уши. Фейри ты, зуб даю. Я еще в первый раз заподозрил, когда ты этих троих в водичку задом кверху уронила. А сегодня уже убедился, посмотрев, как ты рыжего по небу гоняла. Вы сначала пялились на их мускулы, пока соколеныши на дармовщинку силой разбрасывались по всей округе, а потом рыжий к тебе хитростью прикоснулся… Не догадываешься?
Гиннар посмотрел на растерянную девчонку и ощерился, показывая крупные желтоватые зубы.
– Эх, ты, фиалка нежная. Жизненную силу ты с него дернула, что в первый раз, когда он в непотребном виде у речки к тебе ближе всех стоял, что во второй, когда через сотворенную скотину дотронулся. Потому и твоя магия после каждого подобного случая возрастает.
– Серьезно? – ахнула Июлия. – Но разве так бывает?
– Твои дальние родственнички тысячелетиями до смерти уматывали земных парней и девушек, питаясь их силой. Пойми, бессмертным быть – то не подвиг, а вот сохранить молодость и красоту намного сложнее, – втолковывал дворф. – Думаешь, просто так фейри даже в страшных легендах описываются, как существа, прекраснее которых нет никого на свете? Дурачки сами к ним стремились, потому что встреча с жителями Пустых холмов якобы сулила такое неземное блаженство, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Цена, правда, высока непомерно – назад никто не возвращался. Приключение оказывалось последним в их никчемной унылой жизни, но когда глупых людишек подобное останавливало?
Девушка молчала, переваривая услышанное. А Гиннар вдруг спросил.
– Дай, угадаю, замужем ты не была и жениха у тебя нет, а которые были – сбегали, не выдержав и пары месяцев, или же начинали тяжело болеть?
Июлия вздрогнула.
– Значит, верно, – поднял брови старик. – Ну, вот тебе три здоровых иномирных лба, выбирай любого, им ничего не будет, это не люди-слабаки.
– Для чего выбирать? – не поняла Июлия. – И потом, я все равно не собираюсь замуж. Чтобы мною помыкали всю жизнь и самостоятельности не давали? Хватит, наслушалась уже от ухажеров, что профессия у меня не женская и мозги слишком умные для такой красавицы.
– Ну так не выходи, – кивнул Гиннар. – Тебе сила нужна? Летать и дальше хочешь? А иллюзии сложные создавать и мозги людям зачаровывать? А молодость и здоровье сохранить без трат на эти ваши женские штучки-дрючки и без кровопийства паскудного, как у соколов? Для этого не обязательно замуж тащиться.
– Тогда я не понимаю, что я должна сделать, и при чем тут вообще иномирные лбы…
– Эх, ты, цветочек аленький, колокольчик недогадливый, – снова усмехнулся дворф. – Правда не понимаешь? Ну, иди сюда, на ушко скажу.
И с ехидным выражением лица прошептал девушке в ухо несколько слов.
Июлия вытаращила глаза, а затем вскочила с места, перепугав лесных пташек, порскнувших из ближайших кустов в разные стороны с заполошным чириканьем.
– Вы-вы-вы что с-с-себе позволяете? – от возмущения она начала заикаться. – Да я никогда в жизни!.. Вы за кого меня принимаете?!
– Ну, как хочешь, – дворф даже не удивился ее реакции. – Но на всякий случай имей в виду, рыжий – самый сильный из всей тройки. Из него веревки такие вить можно, что энергии на столетия хватит.
А дальше он развернулся и неторопливо поехал в крепость, насвистывая скабрезную песенку.
«Они просто сговорились вдвоем! – бушевала девушка, целенаправленно возвращаясь через другой вход, чтобы ни с кем не пересечься. – Подшутить решили или думали, что я теперь этому гаду на шею кинусь? Да черта им лысого!..»
Но в глубине души рос страх. С мужчинами у Июлии действительно не складывалось, несмотря на то, что была она и красавицей, и умницей, и характер золотой – если верить родителям и друзьям. Потому что действительно – или болели, или уходили, обвинив ее в том, что она мотает нервы, капризничает и требует слишком многого.
«Ну их в пень-колоду, слабаков, ни один тебя не стоит», – наперебой убеждали подруги, и Июлия скрепя сердце соглашалась. Не везет, такое бывает. Сильные все на перерождение ушли, наверное.
А теперь получается, она просто тянула из своих мужчин энергию, подобно страшному суккубу из древних легенд, потому они и чахли? Июлию заколотило от ужаса. Нет, если магия фейри должна подпитываться вот так, как старик объяснил, еще и не стесняясь в выражениях, то ну ее к лешему! Обойдется как-нибудь без полетов и иллюзий. Научилась худо-бедно ударную волну делать, и на том спасибо, для защиты хватит.
Июлия ушла к себе в комнату, отдышалась с полчаса, успокоилась, попила чаю из иноземных травок и вспомнила, что обещала Витту помочь с готовкой ужина, но благополучно об этом забыла. Переодевшись в синюю мешковатую униформу механика, привезенную из дому, она заплела косу, умылась и привела себя в порядок. Из зеркала на нее смотрела хорошенькая голубоглазая девчонка с выгоревшими до льняной белизны волосами. Критически оглядев отражение, фея на всякий случай застегнула рубашечный ворот на все пуговицы, чтобы даже крамольных мыслей ни у кого не возникло.
По пути на кухню Июлия вспомнила, что Витт собирался стряпать пироги с рубленой зеленью и курицей, а мука как раз закончилась, и зашла на склад, где хранились припасы. Взяв ящик поменьше, с семью килограммовыми пакетами, девушка обмотала ручки куском валявшейся здесь же пленки, чтобы те не впивались в пальцы, и понесла его по коридору.
До кухни оставалось два поворота, когда дверь душевой открылась и оттуда вышел Гелиос, вытирая мокрые волосы полотенцем. Июлия тут же опустила глаза, пытаясь проскочить мимо, но рыжий загородил ей путь.
– И заметь, я ни слова за оплеуху тебе не сказал, – оскалился он. – И даже не обиделся на все те слова, которыми ты меня сгоряча назвала.
Июлия едва успела затормозить, чтобы не врезаться в него.
– Уйди с дороги!
Гелиос и ухом не повел, рассматривая фею прищуренными глазами, так похожими на кошачьи.
– Вот скажи мне, чем я тебя обидел? – спросил он. – Неужели я одним своим видом тебе противен, что ты меня избегаешь? Я же к тебе со всем уважением…
Нет, вид его противным не был. Даже сейчас, в полинявшей от постоянных стирок майке-алкоголичке и шортах до колена, сокол выглядел бойцом какого-нибудь спецназа на отдыхе. Хотя, нет, не выглядел – слишком ухоженный, волосы блестят похлеще, чем у многих девушек, да и ресницы им же на зависть: темные, густые, с идеальным завитком. Ни единой веснушки на чуть тронутой солнцем коже. И глаза в полумраке коридора точь-в-точь оттенка свежезаваренного красного чая с липой. И пахнет от него липовым цветом…
Июлия потрясла головой, прогоняя наваждение, и сердито засопела.
– Руки распускать ты тоже начал исключительно из уважения? Еще и через ящерицу заколдованную, на которую я купилась, как на милую зверушку! Я и погладить хотела, и девчонкам показать! А ты!..
Нет, голос все-таки предательски дрогнул от обиды.
Гелиос сморщил нос и растерянно заморгал.
– Я же просто пошутить хотел, думал, тебе понравится. Ты шуток не понимаешь?
– Отвратительных и пошлых – не понимаю, – отрезала Июлия, чувствуя, как от треклятого ящика в руках начинают ныть плечи. Зато он служил замечательным бастионом от рыжего, пытающегося нависнуть над ней, словно книжный дамский искуситель над невинной жертвой.
«Уронить бы тебе его на ногу!» – мстительно подумала фея. Но не стала, за охромевшего бойца Рагнар по голове явно не погладит.
– Странная ты, – пожал вдруг плечами сокол. – Ни одна девица до тебя против не была.
И почему-то именно эти слова возмутили Июлию больше, чем издевательская ситуация с ящерицей.
– Так и вали к своим девицам, которые против не были, чего ко мне пристал, как банный лист к ягодицам? – вскипела она. Пакеты с мукой в ящике подпрыгнули от тряски. – Мне родители совсем иные ценности привили, знаешь ли! Если я фейри, это не значит, что…
И прикусила губу. Вдруг Гелиос с братьями не знают о свойствах ее магии? А узнают – и тогда от их похабных шуточек вообще не скрыться!
«Буду в лоб каждого бить, как Кира и советовала. Не понимают они слов», – свирепо подумала она.
Рыжий тем временем примирительно поднял ладони.
– Понял я, понял, не вопи, – и тоном рокового соблазнителя с замашками вокзального шулера-наперсточника спросил. – А хочешь себе ящерку? Я могу сотворить такую, что будет жить очень долго. Они совсем ручные, если их чаще гладить и спать с ними бок о бок.
– Иди ты лесом со своими ящерками, сам с ними и спи, – окончательно разобиделась фея. Нет, этого шутника ничего уже не исправит.
– Да я не в том же смысле! – сокол всплеснул руками. – Что же ты такая…
Но какая, он закончить не успел. На шум из-за поворота на кухню выскочил Витт.
– Июлия, ты с ума сошла? – ахнул он возмущенно. – Зачем одна здоровый ящик схватила, надорваться хочешь?
Он выхватил у девушки муку и тут же напустился на Гелиоса, как рассерженный петушок – на огромного волкодава.
– А ты почему встал столбом, помочь не мог, что ли? Девчонка таскает тяжести, а тебе и дела нет!
Гелиос смерил низкорослого Витта надменным взглядом.
– Она фея-полукровка, если ты забыл, и физически сильнее тебя. И недавно толкнула троих бойцов в воду с расстояния почти в десять метров.
– Ну и что? Она же девушка, а мы мужчины! Эх, ты, – укоризненно припечатал рыжего дворф и засеменил на кухню, топоча под тяжестью ящика.
Июлия рванула за ним, не оглядываясь. Не хватало еще остаться с похабником наедине!
– Гелиос из рода Ульвара! – вдруг прокатился эхом по коридору рассерженный голос командира. Фея невольно вздрогнула. – Встань перед мной, как лист перед травой, жеребец безмозглый!
**
Спустя полчаса Гелиос зашел на кухню разгоряченный и злой, хлопнул дверцей посудного шкафа, включил кофемашину. Та сердито заворчала, темно-коричневая жидкость забила в фарфоровые стенки большой чашки. Рыжий щедро долил в нее молока и замер столбом, призадумавшись над чем-то.
Витт, с усердием стучащий гладким комком теста по присыпанному мукой столу, поднял на него глаза.
– Ты такими темпами однажды шкаф с посудой себе на голову уронишь, если будешь вымещать на нем досаду. Он тебя не поймет, он деревянный.
Сокол рассерженно скривился в ответ.
– Ты хоть не начинай мне мораль читать. Я взрослый уже, сам знаю, как мне жить.
– Что-то не видно. Зачем ты ее дразнишь?
– Да кто ее дразнит? – рявкнул Гелиос. – Пошутил неудачно, да какая за мной вина, я же не хотел ее обидеть! Еще и от Рагнара влетело! Никто до сих пор не дулся, а тут смотрите-ка, на драной козе не подъедешь, поцеловать даже боязно, нос еще откусит в отместку.
– Не подъедешь, – кивнул Витт. – Если ты хочешь с ней нормальных отношений, а не постоянных конфликтов, меняй тактику. Видишь же, Июлия не из того круга девиц, к которому ты привык.
– Можно подумать, ты в девицах что-то понимаешь, – саркастически хмыкнул рыжий.
– Представь себе, понимаю. А Июлия вдобавок мой друг. И к тебе она, кстати, тоже относится лучше, чем могла бы. Ты над ней подтруниваешь, она только огрызается и плачет, а могла бы магией своей воспользоваться, как раз в тон твоих шуточек…
– И что она мне сделает со своими фейскими штучками? – с насмешкой поднял бровь Гелиос, отпивая из кружки.
– Например, затуманит разум, чтобы ты до конца жизни хотел целоваться только с ящерицами своими. Или еще лучше – с командиром… Эй, ты чего? Да что ж ты нервный такой? Еще и скатерть заплевал, только вчера поменяли! – Витт бросил тесто на стол и кинулся к рыжему, который подавился кофе, и теперь судорожно кашлял.
– А что… она может… с командиром?! – с трудом прохрипел сокол в перерывах между похлопываниями по спине.
– Может, – не задумываясь, соврал Витт. – Доведешь ее – и заворожит. Фея же.
– Я ничего плохого не хотел, честное слово, – с тоской сказал рыжий, восстановив дыхание.
– Тогда попробуй хоть раз в жизни поставить себя на место девушек. Ты себя слышишь? Только одно – я, я, я. Говоришь о себе без умолку. А спроси хоть раз женщину о ее чувствах…
– … И уже она будет болтать без умолку от заката до рассвета, – закончил Гелиос со смешком. – Нет уж, это время можно провести с большей пользой или удовольствием.
– Ну, тогда не пеняй на Июлию, что она не хочет с тобой иметь никаких дел. Ей нравятся заботливые парни. А ты несчастный ящик не догадался помочь донести.
– Тебе-то откуда знать?
– Я ее друг. И у меня нет предубеждений насчет женской болтовни, – напомнил Витт, раскатывая тесто по столу и ловко вырезая большим стаканом круги.
Рыжий молча наблюдал, как дворф орудует ложкой, раскладывая по будущим пирожкам начинку, одну половину зелени с вареным яйцом, другую – с курицей.
– И с чего же мне, по-твоему, надо начать, о великий знаток женских сердец? – наконец, спросил он с ехидцей.
– С тона, которым ты разговариваешь с людьми и нелюдьми, – нахмурился Витт. – Ты же нормальный, зачем хочешь казаться хуже и противнее, чем есть на самом деле? А что касается земных девчонок, то они любят заботу и внимание, как женщины любого из миров. Вот только надо понять, в чем конкретно выражается забота для каждой. Попробуй для начала, например, подарить цветы.
– Ты шутишь? – рассмеялся Гелиос. – Соколы дарят цветы только женам и невестам. Девушкам, к которым есть самые серьезные намерения. Такими вещами мы не разбрасываемся.
– Надо же, – подивился дворф. – Век живи, век учись. А что вы дарите тем, с кем, хм, просто весело проводите время?
– Драгоценные камни, золото, платья, расшитые самоцветами, шубы из зверей, – рыжий задумался. – Я однажды жеребенка пегаса подарил брату девицы, которая мне приглянулась. У меня в конюшне как раз народились вороные: смешные такие, тонконогие, ласковые… Другой девке привез редкие опалы, которые твой народ добывает только в полнолуние в Ледяных горах.
– Это ж не напасешься сокровищ в итоге, – присвистнул Витт.
– Ну так и я не нищий, – пожал плечами сокол. – Правда, отец возмущаться начал, что я сокровища семейные на баб проматываю, теперь гуляю только на свои. Повелитель щедро платит за службу, много я не потерял.
– И не жалко тебе тратить деньги на таких женщин?
– Мои женщины, кстати, из приличных, просто со свободным от установок мировоззрением. Имеют право, в конце концов. Что же касается денег… Для чего они еще нужны? Дом у меня огромный, слуг пара десятков, конюшня с пегасами, оружие с доспехами самые лучшие. Куда мне еще тратить? Или сидеть, как сквалыга, трястись над богатствами день и ночь? Это же скучно. И потом, мне все время некогда, я в военных походах по несколько месяцев, бывает, пропадаю, и каждый раз не знаю, вернусь или нет. И если не вернусь – кому мне оставлять все эти несметные богатства? А девицы очень украшают эту жизнь, поэтому я рад, что они есть.
Витт только покивал, старательно слепляя края очередного пирожка.
Рыжий зевнул. Досада на фею и командира почти прошла, на кухне было уютно, и уходить отсюда он не хотел.
– А тебе какие девчонки нравятся? – спросил он у дворфа, подперев щеку рукой.
– А смеяться не будешь?
– Не буду, что я, дурак невоспитанный? У каждого свои вкусы, и осуждать их не стоит никому, это же неприлично.
Витт оставил недолепленные пирожки, аккуратно вытер руки полотенцем и достал из кармана блокнот с надетым на картонную обложку карандашом.
– Гиннар когда-то был женат, а его любимая участвовала в боях без правил и часто брала нас с собой. Мне там не нравилось, много крови, драк, сломанных носов и челюстей. Но однажды она взяла нас поболеть за своих подруг на конкурс бодибилдеров, и я в тот день думал, что умру от восхищения. После этого я и начал рисовать.
И дворф со смущением протянул Гелиосу блокнот. Тот открыл, и брови у него едва не полезли на лоб.
– Эммм, – протянул рыжий в растерянности, но сказать что-то социально одобряемое требовала ситуация, и он решился. – Девицы, конечно… интересные. Великое Солнце, да у них же обхват плеча шире моего!
Он перелистнул страницу.
– А у этой челюсть почти как у Рагнара…
– Говорю же – красавицы, каких мало, – вздохнул Витт. – Женщины и сила – самое лучшее сочетание на свете. Я от него в восторге.
– Это точно, таких девчонок в нашем мире и не сыскать, – не покривил душой рыжий. – Даже валькирии им в подметки не годятся.
Он начал листать дальше и наткнулся на еще одну картинку, с пейзажем, изображающим долину под крепостью.
– Он не доделан, – предупредил Витт. – Никак не могу разобраться, что с ним не так, не получается достоверности.
Гелиос взглянул пристальнее.
– У тебя светотень вбок уползла, и штриховка слишком тяжелая для природных изображений. Смотри, как надо, – и карандаш в его пальцах запорхал, оставляя на бумаге следы. – Тут ничего сложного, главное – руку правильно держать. Вероятно, этот карандаш для тебя слишком длинный, потому и не выходит правильно, надо его укоротить.
– Ты умеешь рисовать? – поразился Витт.
– Умею, конечно. Моя матушка раньше преподавала художественные искусства в главной школе Аквиллариума. Не за деньги, конечно, ради благодетельности. Считается, что писание картин украшает жизнь не только мастера, но и того, кто на эти картины любуется. А я не любил сложные и скучные изображения, вот комиксы человеческие – это да! – рыжий тихо рассмеялся. – Мы с ребятами, будучи еще в учебном отряде, нарисовали как-то комикс про Рагнара, убивающего упырей десятью разными способами. Получилось смешно, вся казарма животы надорвала. А Рагнар почему-то обиделся, и мы потом три дня зерно перебирали…
Гелиос отложил блокнот в сторону и взялся за кружок теста, ловко скрепляя его края в косичку.
– А еще я умею лимонный пирог делать. Дядька мой почти тридцать лет назад забрал из вашего мира женщину, которая была при смерти, и женился на ней. У них быстро родились близнецы, а за мной как раз некому было присматривать, нянек в доме родителей я выводил из себя, а в учебный отряд по малолетству не брали. Я и жил у дядьки почти три года. И тетушка Анна все время готовила мне лимонный пирог, который больше ни у кого не получался – ни у мамы, ни у стряпух наших. Пришлось самому научиться, – продолжал он говорить за работой.
Витт не сводил с него внимательного взгляда.
– Почему ты Июлии не рассказывал про это все? Про пироги, про конюшню свою с жеребятами, про рисование. Это же интересно, по-настоящему интересно, и раскрывает тебя с лучшей стороны.
– Да ну, – отмахнулся сокол. – Никому из девиц интересно не было, а теперь вдруг что-то изменится?
**
Закат раскрашивал небо разноцветными полосками. Рыжая, красная, малиновая, синяя, они плавно перетекали друг в друга, как слои на десерте, что едва уловимо дрожал от постукивания ложечкой о край стеклянного стакана.
– Хорошо-то как, – вздохнула Кира, позевывая украдкой.
Они сидели на террасе одного из летних ресторанов, который в обычной Илониной жизни ей был не по карману. Но сейчас, как метко заметила валькирия, гуляли не на свои, а посещение красивой и вкусной едальни, оказывается, тоже входило в их задание. Как и поход в дамский магазин.
Сначала Илона подумала, что ослышалась, и подруга неправильно все поняла.
– Куда нас Рагнар послал? Платье мне выбрать?
– И проследить, чтобы ты не вцепилась в очередные штаны, – хмыкнула Кира. – Платье любое, какое хочешь. Но чтобы было похоже на платье. И если скажешь, что попахивает гендерной дискриминацией, я тебя за нос укушу.
Нет, Илона не сказала. Платье, так платье. Действительно, не на свои же покупает.
А затем она долго стояла в примерочной одного из самых дорогих магазинов на центральной улице, рассматривая себя в зеркало. От легко мнущихся нарядов из льна Илона сразу отказалась, из-за гадкого свойства ткани показывать таким же помятым лицо. Зато нежный хлопок с шитьем ручной работы заставил ее сердце биться от восторга.
И теперь Илона смотрела на себя в зеркало и не верила. Русо-рыжие локоны тяжелой волной падали на плечи и спину. Сначала их долго чем-то попеременно мазали, потом растирали шелковым лоскутком, потом завивали, и результат того определенно стоил. Брови дугой, длинные ресницы, нежный румянец на щеках, будто светящаяся изнутри кожа.
Платье, словно живое, струилось по ногам, обнимало торс и замечательно сидело на груди. Да, не юная девочка, не тонкая и звонкая, но зачем ей талия, которую можно обхватить двумя руками? Она женщина и мать.
В зеркале Илона увидела, наконец, ту, про кого давно забыла за вереницей дел и забот.
«Неужели я действительно такая красивая? И ведь можно помнить об этом и ходить в салоны, не обязательно в такие дорогие, есть же и те, что по карману. Главное – снова не сорваться и не думать о том, что мешок картошки или риса стоит столько же…»
Некстати она вспомнила про Рика. Как жаль, что он ее сейчас не видит! В горле предательски защипало. Нет, хватит, она не позволит дурным воспоминаниям и мыслям испортить вечер.
Теперь они с Кирой, красивые и посвежевшие, нежились в закатных лучах за столиком ресторана. Мимо проходили мужчины, и Илона понимала, что они задерживают на них с валькирией взгляд. Это не то, чтобы очень радовало, но приятно удивляло.
Но вот в конце улицы показалась серебристо-белая повозка, плывущая над дорогой. Илона напряглась, но Великие промчались мимо, даже не повернув головы.
– Мне кажется, мы опять теряем время, – вздохнула она, глядя белобрысым вслед.
– Ты снова за свое? – хмыкнула валькирия. – Наслаждайся вечером, потом о делах подумаем.
– Ты же знаешь, я так не могу. И вообще, мне в голову пришла очередная идея. У тебя можно будет сегодня переночевать?
– Да, Рагнар сказал, чтобы мы в крепости сегодня не появлялись. По-моему, он надеется, что мы найдем, как бы поприличнее выразиться, симпатичных приятелей на оставшийся отрезок дня. И тем самым окончательно приведем себя в бодрое состояние духа.
– Чего? – возмутилась Илона. – Он нас за кого принимает? Вот ему надо, пусть себе и ищет. Или тебе тоже требуются подобного рода приятели?
– И даром не сплющились, – поморщилась валькирия. – Но чего же ты хочешь?
– Я подумала и решила, что мне нужен дракон.
Кира ошарашенно взглянула на подругу.
– Ты уверена? Я, конечно, не навязываю свое мнение, но, говорят, драконы в деле приятелей на вечер не слишком хороши, очень уж эгоистичны…
– Кира, ты с ума сошла? – сердито зашипела Илона, да так, что на них оглянулись из-за соседнего столика. Женщина тут же понизила тон. – И кого из нас покусал рыжий? Нужна одна конкретная тысячелетняя ящерица мужского пола, которая нам еще с прошлой встречи задолжала. Потому мне и нужно лечь спать там, где не потревожат, то есть, у тебя.
– Айрел, что ли? Конечно, его можно дозваться, он придет, особенно после спасения драконят. Но зачем он тебе?
– Пусть отведет меня к атлантам. Не верю, что в Иномирье не живет хотя бы одного. Но соколиный правитель их не любит, а дворфы вряд ли близко общаются с морскими жителями, они по части гор и подземелий большие спецы, а вода им не по душе. Значит, остаются драконы. Вот пусть Айрел и устроит мне встречу с представителем народа, который когда-то ушел от белобрысых в океан. Иначе так и будем топтаться на месте.
**
На этот раз Илона очнулась в пещере, стены которой были усыпаны светящимися ограненными кристаллами, а пол гладко выметен. Да и душка сырости и плесени, бессменного спутника всех подобных расселин и ниш в скалах, тоже не ощущалось. Где-то за спиной журчала вода.
– Привет! – Айрел выскочил из-за поворота, как чертик из табакерки, широко улыбающийся, в помятой одежде и с растрепанными черными волосами. В уголке рта алел отпечаток губной помады.
– Ой, – смутилась Илона. – Я не вовремя тебя позвала?
Дракон в человечьем обличии взглянул на свое отражение в большом кристалле, отполированном до блеска, охнул, вытер рот и перестегнул пуговицы на рубашке.
– Ты даже не представляешь, насколько вовремя, – фыркнул он. – Я как раз лихорадочно соображал, как бы потактичнее сбежать, чтобы обид потом не было. Все эти политесы и соблюдения правил приличия даже в весьма неприличных делах здорово утомляют.
Айрел быстро расчесал пятерней волосы, завязал их в хвост и уставился на гостью.
– Ты иначе выглядишь, – заметил он. – Совсем иначе. Будто у тебя тоже проснулась магия.
– Проснулась, – кивнула Илона в ответ. – Мне столько надо тебе рассказать!
Она подошла к дракону и тоже уставилась на свое отражение в кристалле. Действительно, волосы стали более густыми и волнистыми, хоть и совсем не выросли, как у подруг. Глаза сияли, кожа стала загорелой, словно после отдыха на морском курорте. А еще изменилась одежда. На Илоне были широкие штаны и туника с обрезанным наискосок подолом, ворот которой спадал на грудь красивой драпировкой. Все вместе выглядело как длинное платье со шнуровкой по бокам, но стоило сделать шаг, и становилось ясно, что это костюм, и очень уютный.
И цвета. Зелено-коричневые, а если приглянуться, то можно увидеть, как по ткани, словно живые, ползут ввысь веточки с почками и листиками.
– Я почему-то уверен, что нам надо к океану, – тихо шепнул дракон, стоящий за ее плечом. – Прямо ноги сами гонят. Давай поторопимся, а по дороге все мне расскажешь.
Шли не меньше получаса по длинным извилистым коридорам, чьи стены были усыпаны переливчатыми кристаллами. Но путь за разговорами оказался легким и быстрым, Айрел слушал с почти детским восторгом и задавал десятки вопросов. Конечно, сначала он не поверил в то, что рассказала Илона, поскольку тоже не чуял в ней магии. Пришлось продемонстрировать новые умения, на расстоянии вытащив один камень из стены, подкинув в воздух и запихнув на место.
Дракон так и сел на огромный валун, удачно подвернувшийся на пути.
– Удивительно, – прошептал он. – Неужели у людей появляется своя магия?
– Может быть, – кивнула Илона. – Кикимора наша говорит, что люди могли эволюционировать. Мы живем тысячи лет, меньше чем вы, дворфы и соколы, но пора бы уже и у нас проявиться чему-то диковинному, а то обидно даже.
Шум океана они услышали издалека. А когда вышли из пещеры, у Илоны захватило дух от восторга.
Берег был тропическим. Вокруг зелеными пятнами раскинулись небольшие пальмовые рощицы с кричащими в ветвях пучеглазыми мартышками, а песок у берега оказался усыпанным разноцветными раковинами. Желтоватый питон, гревшийся на обкатанных водой валунах, увидел незваных гостей и поспешил скрыться в ближайшие кусты.
– Даже тут они тебя боятся, – подавился смешком дракон. – Видать, крепко вы Полозу наваляли. И поделом гаду, он и нас последнюю сотню лет ни во что не ставил. Так что тебе нужно здесь?
– Я хочу поговорить с атлантами. У вас в Иномирье живет хоть один?
– Живет, – кивнул Айрел. – Вон там, в маяке. Вроде как посредник между морскими и сухопутными, если договориться о сотрудничестве – это к нему. Только он со странностями, я думаю, существование вдали от собственного народа наложило свой отпечаток. Попробуй с ним поговорить, может, и добьешься чего-нибудь. А я здесь подожду, он любит одиночество, а двое гостей – это уже много.
Илона кивнула и пошла вперед, к стоящему на скале каменному маяку с огромным кристаллом на вершине. Видимо, он и выполнял роль лампы, освещающей по ночам бухту, в которую заходили корабли. Правда, сейчас ни одного даже на горизонте не маячило. Может быть, не сезон мореплавания? Но погода благоволит, вон, жара какая, и вода гладкая, словно бирюзовое стекло.
На скалу пришлось подниматься, камешки сыпались из-под ног, но Илону это не пугало. Она хорошо чувствовала – оползня не будет. Даже Иномирье принимало ее, как дорогую гостью, хотя здесь она бы вряд ли уронила булыжник кому-нибудь на голову.
Атлант ждал ее, сидя на скамеечке в тени сооружения. У него были синеватая кожа, огромные полупрозрачные глаза и светлые волосы, копной падавшие за спину. Описанных в Главной книге третьего волшебного ока, длинного роста и плоского носа не наблюдалось и в помине. Человек и человек. Ну, синий, и немного похожий на губастую рыбку из старого мультика, так поживи-ка тысячи лет в морской воде!
Он поднял голову от ветхой книги с потертыми листьями и улыбнулся, показывая мелкие зубки.
– Я ожидал тебя, живая.
– Меня? – удивилась Илона, на всякий случай оглядываясь по сторонам, чтобы понять, в какую сторону драпать в случае неприятностей. – А вы разве мертвый?
– О, нет, – покачал головой атлант. – Старый Оллин всего лишь тронулся умом от переживаний за будущее обоих миров. Но не бесноватый, не трясись, кидаться и кусаться не буду. Чай, не упырь.
Илона с облегчением выдохнула.
– Живая – это твой дар, а не состояние тела и души, – продолжил Оллин. – Ты поможешь победить исполинов.
– Я? – Илона открыла рот. – Но я ничего не умею, вчера только чуть себя не угробила. Земля меня не слушает, какой из меня земляной колдун?
– Ты не земляная, ты живая, – снова заявил старик. – У тебя нет силы. Только дар. Сама ты ничего не сделаешь, но и они без тебя ничего не смогут…
– Так в чем мой дар? – не выдержала Илона. – Я не понимаю!
– В том, что ты живая, я же сказал, – атлант начал раздражаться, лицо его дернулось судорогой. – Кто из нас выжил из ума?
– Хорошо, как скажете, – Илона вспомнила, что людей с психиатрическими особенностями лучше не заводить, и примирительно подняла руки. – Помогите нам, пожалуйста. Мы не можем начать войну с Великими, так как не понимаем их силу и происхождение. Они прилетели на космическом корабле, но всячески скрывают это и гробят научный прогресс, и книги запретили…
– Знания против них – смертельное оружие, – покивал Оллин. – Конечно, они его запретят.
Он захлопнул ветхий том в руках и встал.
– У вас были главные книги, не та, которая сейчас, а другие. Ищите в них ответы.
А затем атлант повернулся и ушел в здание маяка, по-старчески шаркая правой ногой.
Илона с недоумением посмотрела ему вслед, подождала несколько минут, не вернется ли. А солнце тем временем начало немилосердно припекать. Поэтому Илона махнула рукой и начала спускаться вниз.
– Ну что? – спросил стоящий под пальмой Айрел. – Удалось чего-нибудь добиться?
– Не знаю, нес какую-то чушь. Про исполинов, про книги. Вот как это понять?
