Наталья Борисовна Русинова
Terra Mirus. Тебе не кажется
«Он ведь ничего тебе не обещал, – зашептал ехидный внутренний голос. – Сама себе придумала мальчика из сказки, сама влюбилась, сама решила, что он тебе друг, да понадеялась на большее. Посмотри на себя – и посмотри на нее. Какие они оба красивые, воин-сокол да белая лебедушка. А ты просто маленькая серая пичужка в кустах у забора».
От стыда и горечи у нее перехватило дыхание. Провалиться бы сквозь землю, но увы, люди магией не владеют. Что же делать? Тихонько ускользнуть домой, пока никто не видит? Не стоять же тут, как идиотка, в ожидании, пока о ней вспомнят. Да и вспомнят ли вообще?
Сзади послышался треск ветки, и на плечи ей легли девчачьи руки. На одном из пальчиков блестело колечко с синеньким камнем.
– Ты только не реви, – зашептала в ухо Варя Цветкова. – Не стоит он того.
«А кто же тогда стоит?!» – едва не вскрикнула Алиса.
И удивленно развернулась.
– Варечка, с чего ты взяла, что я…
– С того, что я не слепая, – тихонько фыркнула одноклассница.
Она была чуть пониже Алисы, черноволосая, с темно-карими и смешливыми миндалевидными глазами, отличница из хорошей семьи и хохотушка, легкая на подъем. Но теперь она смотрела на Алису сочувственно и серьезно.
– Мама моя говорит, что нельзя бегать за парнями, какими бы они красивыми не были. Они потом нос задирают и думают, что самые крутые. И ищут себе… кого получше. А находят жаб всяких, по закону кармы. Вот пускай с Селезневой и шастает, если дурак и на внешний вид позарился, а помойку внутри не замечает. А мы сейчас с тобой тихонько пойдем в магазин за водичкой, который подальше, через три дома. Нечего стоять тут и страдать, еще и плакать, много чести им, – Варя сердито поморщилась. – Вот как стоишь, так и иди, и не оборачивайся. А захочешь реветь – реви. Только не здесь, не давай этой гадине еще один повод над тобой посмеяться.
С этими словами одноклассница взяла Алису за руку, как маленького ребенка, и повела за собой. И это было правильным решением, потому что от боли Алиса будто окаменела внутри, и могла только механически переставлять ноги.
Расплакалась она уже внизу, за поворотом. Школа с проклятой поляной осталась позади. Варя ни о чем не расспрашивала, она просто отвела ее к магазину, посадила на скамейку, сунула пачку бумажных салфеток с эмблемой «Переработано из древесины в пятый раз» и сбегала за водой. Затем помогла умыться прямо из бутылки, протянула шуршащую бумажной оберткой шоколадку и со смешком заметила:
– А Скворцов-то не дурак, оказывается. Я думала, он даже про репку в детстве не читал, а он Галилея знает!
– Может, родители учат? – Алиса шмыгнула носом. – Дома, тайком. Мне так папа с мамой биологию дома объясняют…
– А мне – физику, – заговорщически подмигнула Варя. – Леху-то вряд ли учат, у него отец пьет, а мать паразитов гоняет и шлаки чистит всем желающим за деньги, не до этого ей. Он и читает-то не очень, ему поэтому Львовна вечно спуску не дает. А у Гришки мама умерла от рака пять лет назад, он тогда и учебу забросил, до сих пор наверстать не может.
Варя вздохнула и огляделась по сторонам, не подслушивает ли кто.
– Ей жрец в районном храме промыл мозги, что надо просветляться активно, жить в гармонии с природой, есть сырую пищу, тогда и выздоровеет, а химией лечиться – только хуже будет, – зашептала она Алисе в ухо. – Гриня потому в этот телефон так вцепился. Егоровы, когда мама болела, всю технику выкинули из дома: микроволновку, радио, телеящик. Потому что они вроде как излучают губительную для организма энергию, которая рак вызывает. А Гришка мобильник спрятал, только он и уцелел. Я его сегодня ругала, конечно, но так жалко было, аж до слез…
Алиса почувствовала, что краснеет. Даже боль разбитого сердца немного утихла. Она ведь искренне считала этих двоих ленивыми неучами. В итоге сама оказалась надменной задавакой, хуже Селезневой.
– Надо помочь им, что ли, – вздохнула она. – Гришку задачки поучить решать, а с Лехой хотя бы на переменах читать.
– Надо, – кивнула Варя. – Им бы школу закончить с аттестатом, а то реально отправят на фабрику тележки возить, как обезьяну дрессированную. Ну, ты как? Пойдем назад?
– Давай еще немного посидим?
**
За свои неполные семнадцать лет Индра ни разу еще не чувствовал такого ужаса. Совершенно иррациональный, он поднимался откуда-то из глубин сознания, заставляя тело цепенеть. Вот посмеялись бы над ним сейчас старшие товарищи по разведотряду, особенно рыжий Гелиос!
– Малой у нас девок больше боится, чем упырей, – ржал тот однажды на общем привале у костра. – Его на зимнем балу Изабелла Аусдис во время танца за задницу прихватила, якобы случайно, так он до конца вечера на балконе отсиживался, а затем в казармы сбежал!
– Замолчал бы ты, рыжий, – подал голос Юлиан, один из картографов. – На кой леший такие девки нужны, которые, не достигнув совершеннолетия, сами тебя за задницу хватают? Все правильно он сделал. У них на поводу пойдешь – опомниться не успеешь, как уже женат, а через год и рога в дверь не пролезут…
Индра слушал разговоры вполуха, начищая в шатре оружие к завтрашнему бою. Обидеться ему бы и в голову не пришло, он знал, что Гелиос зубоскалит без злой мысли, просто от скуки.
Девок он, конечно, не боялся, но от настолько откровенных притязаний становилось не по себе. Вдобавок он ненавидел прикосновения тех, кто ему не нравился. С упырями и вправду проще, один взмах – и голова с плеч. А в высшем обществе надо вести себя иначе: соблюдать сотни приличий, быть галантным и учтивым, лебезить и притворяться. Хорошо еще, руки целовать знатным дамам не приходилось, как соколам с Бретонских островов! А то от запаха розовых и лавандовых эликсиров, которыми красавицы на балах щедро душили перчатки, даже на расстоянии едва не выворачивало наизнанку.
В казармах и походах жилось значительно легче. На Земле, где смертельная угроза в виде белобрысых маячила буквально перед носом, он вообще дышал полной грудью, переживая разве что за людей, с которыми свела его судьба. Великое Солнце, до чего же они хрупкие и бестолковые! Как им объяснить, что чудища из страшных сказок – это не шутки и не выдумки, и их действительно стоит остерегаться?!
Но в текущий момент Индре было не до чудищ. Он навытяжку стоял перед человеческой девушкой и не мог отвести взгляд от ее лица.
Справедливости ради, девица, представившаяся Еленой, была хороша: высокая, стройная, длинные волосы, огромные голубые глаза. Вот их сокол и не мог прекратить разглядывать. Потому что такого он не видел никогда в жизни, чтобы на одну свою ресницу было наклеено три чужих. Когда Елена, посматривая на него, кокетливо трепетала веками, казалось, будто глаза вот-вот оторвутся от лица и взлетят в воздух. Прямо как жуткие бабочки-мохнатки из демонического Разлома, способные целой стаей пожрать человека за несколько минут. А когда Индра взглянул на ладонь, по-хозяйски лежащую на его плече – оторопел еще больше: длинные и нежно-розовые, в цвет платья, ногти тоже были искусно наклеены, еще и покрыты алмазным напылением.
Уж лучше бы он действительно встретил целый отряд упырей.
– Ты весь перепачкался, – мурлыкала тихонько Елена, будто гипнотизируя. – Давай зайдем ко мне? Я тут недалеко живу, умоешься, согреешься, ты же мокрый весь, вон как дрожишь…
Дрожал Индра не от холода, но признаваться в этом было стыдно даже самому себе. В гости к странной девке он не пошел бы и под действием парализующего волю заклинания.
«Вот сейчас она улыбнется, и окажется, что зубы у нее тоже ненастоящие, еще и вырванные у кого-нибудь», – мелькнуло в голове. Сокол судорожно сглотнул и сделал шаг назад.
– Я не могу, – хрипло выдохнул он. – У меня времени мало, домой надо, тренироваться…
– Ты же недавно приехал, сам говорил! – удивилась Елена.
– Так мне сюда домой надо, то есть, к Алисе. Дел невпроворот.
Красивое лицо девицы перекосилось, и она действительно стала похожа на недавно обращенную упыриху.
– Зачем она тебе? Маленькая выскочка, все время верещит и строит из себя умную, еще и с наставниками дружит. И плачет постоянно.
– Она плачет, потому что ты ее цепляешь, – вдруг подал голос с бревна Егоров. – От твоих гадостей потом весь день ходишь, как оплеванный.
– А ты вообще бы помолчал, шкаф дубовый! – разозлилась Елена. – Много ты понимаешь! Ну их вон, пойдем отсюда.
И она попыталась взять сокола за руку, но пальцы схватили пустоту.
– Я с ребятами останусь, – твердо заявил Индра, отходя к бревну. – Некогда мне по гостям ходить.
Девица захлопала своими жуткими ресницами, затем покраснела от гнева. Но выдержка у нее была железная, не отнять, сокол даже восхитился. Секунда – и по лицу разлилось надменно-снисходительное выражение.
– Как скажешь. Тогда до встречи. Пока, неудачники!
Она с фырканьем помахала сидящим на бревне восьмиклассникам и ушла по тропинке, вьющейся между кустами.
– Во, а мы сидим и думаем, выручать тебя или сам справишься, – с ухмылкой сказал Егоров. – Мы, кстати, не познакомились, я Гришка, а это Леха.
– Индра, – парень протянул руку.
– Нифига себе, круто, – восхитился Леша Скворцов, отвечая на приветствие. – Это как у индейцев, что ли?
– У индийцев, валенок, – фыркнул Гриша и повернулся к новому знакомому. – Слушай, тебе Ленка совсем не понравилась? Она ж у нас вроде как первая красавица старших классов, и на тебя пялилась еще там, у школы. Мы и подумали… А потом смотрим – тебя вот-вот стошнит, аж побледнел весь.
Егоров расхохотался и подвинулся на бревне, уступая соколу место между собой и Лешей.
– Не, я понимаю, почему она тебе не понравилась, из нее вторая Гадюковна однажды с гарантией вылупится, – продолжил он. – Но на морду-то она ничего…
– Ну так не в морде же счастье, – Индра пожал плечами. – Она глупая и злая, и ресницы у нее наклеенные, и ногти тоже, аж смотреть жутко.
– Шутишь?! – округлил глаза Скворцов. – А мы думали, настоящие! И верили, что она реально по природе такая красивая, как царевна из сказки.
– Ага, как царевна-лягушка, – скривился сокол, вызвав у новых знакомых очередной приступ смеха.
– Да и пес с ней, – махнул рукой Егоров. – Ты лучше скажи, чем занимаешься, что такой сильный? Алиска сказала, бегаешь и еще фехтованием балуешься?
– Не только. И не балуюсь, а постоянно тренируюсь, по пять часов в день. Бег по часу, не сбавляя скорости, потом с холодным оружием тренировки, спарринги. А иногда и ледяную речку заставляют переходить с тяжелым мешком за плечами, приходится кое-где и вплавь…
– А учиться когда? – оторопел Леша.
– С утра. Сначала зарядка, потом полчаса на умыться и в порядок себя привести, дальше завтрак и учеба. Затем перерыв на обед и тренировки до вечера, и это в спокойные дни, – принялся рассказывать Индра, стараясь не сболтнуть лишнего. – Если на рассвете вставать, все успеваешь …
– Когда?! – хором ахнули восьмиклассники. – Это же тяжело!
– Не знаю, я привык, – пожал плечами сокол, недоумевая, что здесь тяжелого. Знали бы они, как проходят дни, когда отряд уходит на задание! – Я с шести лет так живу, и, как видите, еще не заболел и не умер.
– Делааа, – потрясенно сказал Скворцов, растерянно переглядываясь с Егоровым. Видимо, мечты стать таким же сильным и ловким разбились в пух и прах.
– Зато как ты ловко телефон у Гадюковны забрал, она и не заметила! – Гриша восторженно хлопнул себя по колену. – И это… спасибо тебе.
Он смутился, шмыгнул носом и продолжил более тихим голосом.
– Это мамин телефон, я его спрятал, когда она умерла, а то отец с бабкой выкинули бы. А так хоть память о ней осталась. Я снимки ее иногда смотрю и говорю с ней, и кажется, будто она рядом…
От вытащил трубку из чехла и потряс ее. На экране появилась фотография совсем молодой смеющейся женщины с короткой стрижкой и большими карими глазами.
– Красивая, – чуть улыбнулся Индра, а затем неожиданно для себя признался. – У меня тоже матери нет…
И почти физически ощутил, как дрогнул в животе противный холодный ком. Зачем он рассказывает про себя совершенно чужим людям?
Но ребята не стали дальше расспрашивать, лишь смотрели на него с сочувствием и совсем по-доброму, прямо и открыто.
– Это… А хочешь поиграть? – вдруг спросил Гриша, прерывая неловкую паузу.
– Не знаю, я никогда в такое не играл, – смутился сокол. – Я сотовые телефоны вообще видел пару раз в жизни.
«На лекциях по мироустройству Земли и ее истории».
– Я тебя научу! – оживился Егоров. – Смотри, вот здесь шарики, их надо собирать по три в ряд одного цвета…
Из кустов внизу пригорка вышла девчонка, которую ребята называли Варварой, а за ней Алиса. Вид у нее был странный: ссутулившаяся, лицо бледное, глаза покрасневшие.
– Ты не заболела? – встревожился Индра, вскакивая и передавая мобильник Грише. – Не надо было вообще в такую погоду никуда идти…
– Как это не надо? – тут же возмутился Егоров. – А телефон мы у Гадюковны как бы тогда забрали?
Но сокол его уже не слушал.
– Я в порядке, – тихо ответила Алиса, но таким голосом, что стало ясно – ничего не в порядке. – Устала просто после вчерашнего.
«И после сегодняшнего, – с горечью подумал Индра. – Что я к ней прицепился со своей защитой, как репей к собаке? У нее друзья есть, ей и с ними хочется увидеться, о нормальной жизни вспомнить».
– Я Алису в гости заберу, – подтверждая его слова, сказала темноволосая кареглазая девочка с длинной косой. – Вернется домой попозже.
– Хорошо, – кивнул Индра. – Только чтобы не по темноте, а то родители переживать за нее будут.
«И я тоже. Упыри ведь активизируются в ночное время».
– И ты меня так просто отпустишь? – Алиса расстроенно захлопала глазами. Как будто ожидала другого ответа.
«Великое Солнце, она уже пытается мне угодить во всем, совсем как жена и дочери дядьки Освальда, – устыдился сокол. Дядька был крутого нрава и боялся только повелителя, а вот законы его, дающие права женщинам, не одобрял. – Пытаюсь оградить ее от бед, а сам веду себя хуже любого чудовища».
– Конечно! – горячо воскликнул он. – Зря я на тебя давил с утра. Ты свободна и можешь ходить, куда вздумается. Только помни, что в городе бывает опасно.
– Это точно, – поддакнул с бревна Скворцов. – Говорят, времена новые настали, прямо рай на земле, живем счастливо, духовности полные штаны, а жуликов на улицах меньше не стало. Лучше бы и у нас руки отрубали.
– А ты… ты куда пойдешь? К Ленке в гости? – спросила Алиса, почему-то часто дыша носом.
«Нет, она определенно заболевает, – занервничал сокол. – Вечером надо заварить побольше заговоренных от лихорадки трав и добавить их не только в чай, но и в таз с горячей водой, чтобы ноги в нем хотя бы полчаса подержала. Командир Рагнар говорил, что это лучшее средство от застуды».
– Домой вернусь, – ответил Индра, подхватывая с земли рюкзак. – Мама твоя отдыхает, в квартире тихо, и это хорошо. Мне подумать надо.
**
Дождь уютно шуршал по оконному стеклу, смывая уличную пыль. В комнате царил мягкий и теплый полумрак, и казалось, будто все беды и заботы случились очень далеко, давно и с кем-то другим.
– Так кто же ты на самом деле? – спросила Илона, почесывая теплое белое пузо Мистера Киски, привалившегося к ее боку.
Вот лежать бы так весь день, в подушках, да под двумя одеялами. Она продрала глаза, когда Индра ушел встречать Алису возле школы, обнаружила, что так и заснула в одежде Киры, лениво встала, приняла душ, почистила зубы и переоделась в пижаму. Подумаешь, уже десять часов утра! Сегодня она уж точно ни за какие коврижки не поедет в город. Она бы и из квартиры не выходила, но нашла утром на кухне записку с телефоном валькирии, позвонила ей, и та наказала обязательно выйти из дому хоть в магазин, чтобы не давать власти над собой затаившемуся страху, который внушает, будто внешний мир кишмя кишит чудищами.
Но пока она лучше еще поваляется пару часов со своим пушистым спасителем под боком.
– Демон, – ответил кот, насмешливо скаля клыки. – Жил в Разломе, питался упырями, а как надоело – перебрался в людской мир.
– Да ладно тебе отшучиваться, – фыркнула Илона. – Какой из тебя демон? Ты бы тогда своих бывших хозяев, которые тебя били, сожрал после первой же попытки тебя ударить. И не пришлось бы нам с Риком и Алисой брать тебя сначала на передержку, а потом оставлять насовсем, потому что полюбили.
– Тогда кто я? – лукаво прищурился Мистер Киска.
– С учетом сказочного дурдома, происходящего вокруг последнюю неделю… Может, кот ученый, который ходит по золотой цепи, висящей на дубе? Потому и про все миры знаешь, и про правила, в них царящие, про демонический Разлом – в том числе.
– И русалок за хвосты кусаю? Может, и он, – важно кивнул мурлыка, потряхивая полосатым хвостом.
– А не признался нам потому, что боялся? Вдруг мы испугаемся и выдадим тебя белобрысым?
– Тоже верно, – кот зевнул и потерся головой о хозяйкину ладонь.
– Мы бы не признались, честное слово, милый! Наоборот, может быть, и раньше всю эту борьбу затеяли, с такой поддержкой, – Илону переполняла нежность и она, не выдержав, чмокнула любимца между ушами. Кот, обычно сопротивлявшийся хозяйкиным объятиям, в этот раз только громче замурчал.
Пока женщина лениво раздумывала, чего она хочет больше – валяться дальше в постели или выпить чашечку латте с пенкой, зазвонил телефон, и дилемма решилась сама собой. Выйдя на кухню, она нажала кнопку на кофемашине и сняла трубку.
– Илона Владимировна, привет, это я, – раздался голос начальника. – Тут нам директива сверху пришла, надо вывезти ребят на совместный отдых с Домом призрения из Северного района, по десять человек с каждой стороны. От города недалеко, час езды, палатки выдам, продукты – тоже. На три дня. Сама понимаешь, без тебя они не поедут, так что собирайся, завтра выезд в восемь утра.
– Чего? – Илона едва не выронила чашку. – Женя, имей совесть! Я только трое суток отдежурила, у меня пьяницы буянили, Кузьминична нервы трепала, еще и выгул всего лежачего отделения прошел! За тройное дежурство четыре выходных положено по закону!
– Илона, ну надо, тебе ли объяснять? Кому еще ехать, кем тебя заменить? Что ты предлагаешь сделать?
– Написать Великим заявку о необходимости принятия на работу еще одного наставника. Потому что еще месяц в таком графике – и я прямо в кабинете сдохну от перенапряжения. Жень, тебе меня совсем не жалко? Я вас всех постоянно выручаю, а ты и рад, нашел палочку-выручалочку, – Илона с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать.
Куда ей после кровопотери по лесам шастать, присматривая за десятком «взрослых детей»? Она даже сейчас на ногах с трудом стоит, несмотря на то, что раны на шее полностью затянулись.
– Илоночка, – задушевно-ласковым тоном протянул Евгений.
«Вот сейчас он мне скажет, что заявку не одобрят, так как денег под нее не выделено на этот год, и вообще, нечего выпендриваться, все перерабатывают, всем тяжело, время такое, надо потерпеть. И тогда я не выдержу, пошлю его к чертовой бабушке, а потом поеду и напишу заявление на увольнение. Две недели как-нибудь отработаю, и провались они все пропадом. Незаменимыми людьми все кладбища полны, и я не желаю закончить рядом с ними. Преставиться в зубах у какой-нибудь иномирной твари будет хоть не так обидно».
– Илоночка, а хочешь в отпуск? – вдруг зашептал в трубку Евгений Валентинович тоном демона-искусителя. – Вот прямо на следующий день после этой лесной вылазки и на целый месяц? Приезжай минут на десять раньше, заявление напиши, тебе Первый круг дает привилегию уйти на отдых в любой момент. Девочки из канцелярии денег и трудоустройства поворчат, правда, но я им букетик принесу, все вовремя сделают.
– Три месяца, – ляпнула Илона, сама обалдев от собственной наглости. – У меня, если ты помнишь, переработок на девяносто дней накопилось.
– Два месяца и денежная компенсация за остальное, – отрубил шеф. – На больше не отпущу, мы без тебя не справимся.
«Ну и фиг с тобой, – подумала Илона, кладя трубку. – Компенсация, так компенсация, деньги в нашей ситуации лишними точно не будут»
Настроение сразу поднялось до небес. Захотелось петь и танцевать, жаль, сил на это не было. Она присела на подоконник с кружкой кофе в руках, заедая горьковатую жидкость купленными накануне консервированными персиками, доставая их руками прямо из банки. В ее состоянии приторная сладость зашла «на ура».
Дождь на улице усилился. Из-за угла соседнего дома выскочил Индра, прикрывая голову рюкзаком. Но почему он один? Тревога тут же застучала в висках. Илона кинулась к двери и распахнула ее прежде, чем сокол успел забежать в подъезд.
– Алиса к подруге пошла, – ответил он на невысказанный вопрос. – Обещала вернуться попозже. Вы как себя чувствуете?
– Лучше, чем могло бы быть, – фыркнула женщина, прикрывая дверь. – Завтра придется с подопечными ребятами тащиться на выезд в лес, снова на три дня.
– Вам нельзя, – помотал головой Индра, брызги с мокрых волос полетели в разные стороны. – По-хорошему, еще бы пару дней отлежаться.
– Я потом два месяца дома смогу побыть, отлежусь на жизнь вперед, – засмеялась Илона. – А пока – увы, некому их вывезти. А они так любят эти походы…
– Тогда я с вами поеду, помогу, – предложил сокол. – Если они такие же, как Миша, то мы поладим.
– Буду благодарна, – с облегчением выдохнула Илона. Физически крепкий и дружелюбный парнишка, не смотревший на ее подопечных свысока, действительно оказался хорошим помощником. – Переодевайся, с тебя аж льет. А я в магазин выберусь, Кира сказала, надо обязательно выйти на улицу и продышаться.
**
Индра отпил еще глоток из чашки с горячим травяным отваром и устроился на диване поудобнее, свернув ноги, как принято у соколов из южных провинций. Заправив подсыхающую прядь волос за ухо, он задумчиво покусал кончик карандаша и уставился на пустой лист бумаги.
Задание, с которым он прибыл на Землю, провалено, но приказа возвращаться не поступало. Значит, его действия одобряют и с людьми действительно надо сотрудничать. Тем более, старый дворф не пожелал говорить ни с кем, кроме Илоны, значит, теперь вся надежда на нее. Нужно как-то показать Гиннару найденную на кладбище железку, уж слишком она большая и правильно очерченная для куска мусора, фон излучения подозрительно стабильный. А в момент прикосновения к ней магическая сила будто притухала, и соколу это не понравилось. Командир Рагнар не раз говорил: «Если есть в этом мире дрянь, способная навредить именно тебе, будь готов, что твои враги однажды ее используют». Маг из него, конечно, так себе, но лишаться дополнительного преимущества в бою все равно не хотелось.
Индра изобразил на рисунке кривую загогулину и провел от нее линию к роже с бородой и вытаращенными глазами. Рисовал он действительно не ахти, Гиннар за такой портрет гарантированно обиделся бы до конца жизни.
Фея и драконица. Бойкие и смешливые девчонки понравились соколу, будет жаль, если они погибнут от рук белобрысых. Но быстрое проявление их силы тоже напрягало. Они полукровки в четвертом поколении, потому их и не вычислили до сих пор. И на тебе, после первого же путешествия на границу с Иномирьем, еще и без переноса тел, у обоих полезли наружу расовые особенности их нечеловеческих предков. При том, что в них волшебной крови – три капли на ведро. Индра снова помусолил карандаш, изобразил Ксану и Июлию по разным углам листа (обе получились намного симпатичнее дворфа), и возле каждой нарисовал стрелку, направленную вверх. Пусть над непонятным ростом силы думают маги, а ему надо начинать их тренировать, хотя бы как малышей, только поступивших в учебный отряд. Валькирия здесь не помощник, она сама полукровка, а ее боевая магия все равно достаточно специфична.
Илона. Сокол завис над листом бумаги. Настолько обычный человек, что хоть в палату мер и весов помещай. При этом, даже будучи в дурном настроении, она умудрялась создавать вокруг себя пространство уюта и тепла. Сам того не замечая, Индра радостно втянулся в ее странные дела и начал задумываться о вещах, которые до этого никогда его не интересовали. И он прекрасно понимал, отчего подопечные старики и дети ловят каждое ее слово. Илона ни разу за эти четыре дня никому не сказала того, что может ранить, уязвить, сделать больно. Сначала он, выросший в солдатских казармах, где острые и зачастую злые подтрунивания друг над другом были частью жизни, воспринял эту ее черту за слабость. Но теперь осознал – нет, это тоже форма силы, только другая. Именно на ней выращиваются бесстрашные и открытые окружающему многообразию дети, как Алиса. И сокол ей отчаянно завидовал, хотя и понимал, что в Иномирье с его жестокостью так воспитывать малышню нельзя.
Но ведь есть же и другие миры, где не надо жить в ожидании очередного нападения упырей и всегда быть готовым защищать себя и других? Где роскошь надолго присесть на мягкий диван с чашкой кофе и книгой в руках доступна каждому, потому что здесь нет магии, а значит, и чудовищ несоизмеримо меньше? И отдыхать можно, если просто устал, а не в состоянии «упаду и не встану», когда даже умыться перед сном нет сил?
Индра сжал в кулаке карандаш, да так, что деревянная оболочка вместе с грифелем треснула пополам. О чем он думает? Это мысли труса, подвальной крысы, которая готова переждать трудные времена под землей, пока другие гибнут! Но в его ушах так и звенели Илонины слова: «Мы – команда, мы бережем всех. Особенно, когда война на пороге и каждый боец на счету». И, надо сказать, ее забота, порой доходящая до чудачества, действительно помогала быстрее прийти в себя. Юный сокол все еще был слаб после лихорадки и воспаления легких, но таким живым не чувствовал себя уже давно.
А еще вылупившиеся драконята и ламия, которая не смогла сделать даже глотка ее крови. Может быть, это тоже какой-то дар, обладателей которого в Иномирье просто нет, поэтому про него ничего и неизвестно?
Индра нарисовал на бумаге остатком грифеля большой знак вопроса и отложил письменные принадлежности в сторону. И только вытянул затекшие ноги, как на колени ему прыгнул Мистер Киска. Взирающий на происходящее со стороны наверняка бы пришел в умиление – белый котейка с полосатым хвостом встал задними лапами на колени зеленоглазого широкоплечего парня, а передними начал когтить ткань старенькой выцветшей футболки на животе и груди. Специалисты по поведению животных считали, что зверь таким образом демонстрирует человеку свою глубокую привязанность. Жаль, некому из них было прислушаться к последовавшему разговору, вот бы удивились!
– Я знаю, кто ты, соколенышшшш, – ощерился кот. – И сссразу тебе скажу, без церемоний: тронешшшь моих людей – пожалеешшшшь!
Индра раскрыл рот от изумления, но тут же пришел в себя.
– Кикимора выболтала? – прищурился он, не двигаясь.
– Сам заподозрил, в первый же день, когда ты на кухне уссстроил переговоры. А потом в сумку твою заглянул и все понял, – довольно осклабился кот. – Ваша ненорррмальная семейка поколениями питает слабость к кинжалам из звездного металла. Интересссно, безумие вашего покойного предка тоже передается? Сссскотиной был, каких мало, прославился на века…
Индра сглотнул и сжал кулаки.
– Если ты действительно так много знаешь про мою семью, шерстяной комок, то наверняка в курсе, что для нас это тоже огромный позор. Я также напомню тебе, что именно мы в итоге его и положили, наплевав на все условности и законы Иномирья. Мы чтим все разумные расы, род людей – в том числе. И потом – неужели ты думаешь, что у меня не было возможности перерезать твоей человеческой семье глотки во сне, если бы я вдруг захотел? Вместо этого я кидаюсь на их защиту, оберегаю и помогаю во всем. Не думал, почему?
– Потому шшшшто скрываешься от белобрысых и тебе приходится притворяться? – кот невозмутимо продолжал делать лапками свой когтистый массаж.
– Потому что тоже беспокоюсь, глупое животное, – процедил Индра. – И оберегаю я их по собственному желанию. Хотя, тебе, наверное, даже представить такое трудно? Я ведь тебя тоже еще вчера распознал. Хозяйка спрашивала, кто ты такой? Наврал, небось, в ответ с три короба?
– Не наврал, – снова оскалился кот. – Она знает, что я люблю ее и не боится. Но к тебе это не относится, ссссопляк. Если ты хоть пальцем их тронешь, я…
И тут на полу около старого шкафа кто-то старательно заскреб маленькой лапкой. Индра повернул голову в сторону звука и ухмыльнулся.
– Ты у себя в прайде порядок навести не можешь, а еще угрожаешь. Даже мелочь пузатая тебя не слушается. Или ты не объяснил им, как надо себя вести в приличном доме?
Кот оглянулся и аж зашипел от возмущения. Серо-полосатый котенок из приблудной пятерки деловито зарывал дурно пахнущую кучку, лежащую на полу.
В замке входной двери повернулся ключ.
– Я вернулась! – крикнула от двери Илона. – Боже мой, что за запах?!
Она зашла в комнату и ахнула.
– Да чтоб вас всех, а? – лицо женщины вытянулось от огорчения. – Третий день дома, а до сих пор не поняли, для чего нужен лоток! Вчера за вами с утра дети убирали, сегодня тоже надо?
Даже не раздеваясь, она быстро взяла тряпку и ликвидировала следы жизнедеятельности маленького паскудника, затем включила стоявшую в углу мойку воздуха и виновато посмотрела на сокола.
– Прости, Индра, такое бывает. С малышами всегда трудно, пока к туалету их приучишь, все нервы потратишь. Надо было их не брать, наверное, время тяжелое, я болею, в итоге вся забота о них повисла на вас с Алисой.
– Ничего страшного, – вежливо ответил Индра, наблюдая, как Мистер Киска рычит на котенка, а тот в ответ, совершенно не боясь, бьет здоровяка лапой по носу. – Они ведь еще совсем крошки. Со временем привыкнут, просто объяснять им правила поведения надо доходчивее.
– Сам бы и попробовал, – обиженно проворчал кот, когда Илона ушла переодеваться. – Такие же невоспитанные сопляки, как и ты, старшшших не уважают.
Индра ничего не ответил на неприкрытое хамство, лишь прислушался, пытаясь понять, не вернется ли Илона в ближайшие пару минут. А затем встал с дивана и с удовольствием, до хруста, потянулся.
Он не умел быть таким же заботливым и нежным с малышней любого биологического вида, как человеческая женщина, которая его приютила. Но сейчас требовались другие методы воспитания – те, которые он знал на отлично.
**
Серому понравилось здесь. Тепло, уютно, каша в миске, мягкая лежанка. Убрать бы еще куда-нибудь подальше дурную тетку, которая ругает его за попытку поточить когти о диван и требует ходить по нужде в странную коробку с крупными опилками! Разбежалась, ага. Надо поставить ее на место и объяснить, что именно он будет тут главным, по праву сильного. И пусть скажет спасибо, что вообще у нее согласился жить. Ему и в предыдущем доме было неплохо, там не пытались командовать и разрешали делать, что захочешь. А потом глупая маленькая девчонка их унесла и отдала такой же глупой взрослой женщине. Серый был расстроен, и поэтому решил мстить. Хозяйка жилья в итоге не выдержит постоянных куч по всему полу и отдаст их назад, заверил он братьев и сестер.
