Наталья Борисовна Русинова
Terra Mirus. Тебе не кажется
Глава 18
Весна, на прощание подарив жителям города бело-розовые облака цветущих вишневых деревьев в парках, уступила права лету. Первую неделю, как назло, снова был холод и дождь, но Алису это не печалило – теперь не надо вставать ни свет, ни заря, тащиться в школу на занятия, а по вечерам делать уроки. Учеба кончилась, отметки объявят аж через двадцать один день, и можно хоть немного расслабиться.
Но полноценного отдыха не клеилось. Трудно насладиться долгожданными каникулами, когда раздрай и снаружи, и внутри. Индра по-прежнему старался ненавязчиво отслеживать ее перемещения по городу, однако теперь ограничивался короткими уточнениями, напоминающими расспросы равнодушной матери. Да, все хорошо, да, поела и выспалась, не замерзла, ничего не болит, упырей не видела. Получив утвердительные ответы, он как будто терял к подруге интерес. И это расстраивало Алису больше первоначальной попытки давящего контроля. Тогда хотя бы верилось, что она ему небезразлична.
С противной Ленкой сокол точно не встречался, Алиса знала. Селезнева больше с ней не разговаривала, но ненавидящий взгляд в спину ощущался безо всякой магии. Может, она и подкараулила бы восьмиклассницу в темном углу в последние учебные дни, чтобы задать пороху, но за Алисой хвостом таскался Егоров, благодаря ей вытянувший таки счетоведение на удовлетворительную оценку, а из школы она уходила с Варей.
Индра в школе больше не появлялся. Конечно, у него сейчас куча дел, они с мамой и Марысей нашли второго дворфа, а те переехали в катакомбы вместе с Ксаной и Июлией и теперь пытались ужиться друг с другом. Алиса пару дней назад случайно подслушала, как дядька Гиннар высказывал Ксане, что бабы нынче пошли – срам один. Нет, чтобы у плиты стоять и кормить тех, кто будет сражаться и изобретать в битве с белобрысыми, они еще и вперед мужиков лезут во всякие заварушки и суют носы к технике. Ксана на пару секунд онемела, а затем выдала в ответ такую тираду о равноправии мужчин с женщинами и о том, куда дворф может деть свое непрошенное мнение, что старик подавился чаем, а Алиса до конца дня ходила пунцовая. Зато про готовку с тех пор никто не заикался.
Витт в общении оказался намного приятнее, он вообще не думал о том, кто должен стряпать, а сам все время возился на кухне. От него пахло то румяным булочным духом, то островато-колючим укропом, то подкопченной солью с паприкой, а один раз – и настоящей стручковой ванилью за сумасшедшие деньги. А еще он постоянно напевал, когда готовил. В ноты почти не попадал, но слушать все равно было радостно, настолько он весь лучился тихим земным счастьем человека, который избавился разом от большинства тягот и лишений.
Индра же целыми днями пропадал или в лаборатории, где папа с Артуром и Июлией могли до ночи копаться в пробирках и разных металлических устройствах, или в учебном классе, где рассказывал представителям мира Земли о различной нечисти. Витт, тоже присутствующий на этих странных, но безумно интересных уроках, неплохо рисовал, и они с Индрой теперь работали в паре: сокол объяснял, а дворф изображал мелом на старой зеленой доске реалистичных чудищ, одно страшнее другого. Кира, заезжавшая в гости, хохотала в голос над его художествами и говорила, что попросит после победы над белобрысыми нарисовать ей таких же уродцев на листах бумаги. Потому что она обязательно откроет исправительный кабинет для пьяниц и будет им показывать всякую нечисть, чтобы те пугались до икоты и с зеленым змием больше не дружили.
А по утрам Индра занимался бегом по лесу или тренировался в большом пыльном зале с кучей старых штанг, гантель и висящими в углу боксерскими грушами. Оборудование он не трогал, заявив, что нет ничего лучше веса собственного тела, но было видно, что нагрузки ему не хватает. От скуки он принялся гонять Ксану с Артуром и Июлией, натаскивая всех троих на владение холодным оружием. Практического толку с этого было чуть: фея и драконица просто-напросто боялись его ножей. Но сокол уверял, что страх со временем пройдет, главное – успеть отточить хотя бы начальные навыки до того момента, когда драться придется уже всем.
В этом мире не было места для наивной человеческой девчонки без способностей. На носу война, до развлечений ли теперь? Но Алиса до сих пор вспоминала дни, когда можно было часами сидеть рядом и болтать обо всем на свете. Головой она понимала, что ее страдания глупы, а вдобавок и эгоистичны, но сердце не желало принимать во внимание здравый смысл. Правда, если до случая с телефоном Гришки Егорова оно радовалось каждому знаку внимания от сокола, как бесценному подарку, то теперь словно окаменело от горя. И никому ведь не пожалуешься, что на душе тоска, мама с папой точно начнут задавать неуместные вопросы. Оставалось только бродить по пустым и до конца не отмытым коридорам неприкаянной тенью в компании Марыси.
«Мама говорит, первая любовь редко бывает взаимной, – сказала Варя в тот злополучный день, когда Алиса сидела у нее в гостях. – Так что не расстраивайся, статистика – вещь неумолимая, хоть в нее и не верят теперь».
И Алиса потихоньку свыклась с этой идеей. Если заговорщиков не вычислят и не убьют белобрысые, то однажды она станет взрослой, закончит институт, несмотря на все препоны, и выйдет замуж. А красивый иномирный юноша с зелеными глазами останется воспоминанием о прошлом, и спустя годы появятся силы думать о нем с улыбкой и нежностью, безо всякой грусти. А что сейчас душа рвется в клочья, так это просто надо пережить.
С этими мыслями девочка открыла ключом дверь квартиры и вошла внутрь. Сегодня хотелось побыть здесь, в тишине и уюте. Катакомбы давили своей мрачностью, высокими потолками и отсутствием окон, куда мог проникать дневной свет.
Но дома, как назло, были Индра с Кирой. Неделю назад на Илону с подругами напал ищейка, им удалось уйти живыми и невредимыми, но маме померещилось, что ей помогает сама земля, и она настолько струхнула, что потом сутки провалялась пластом без сил. Самым большим ее страхом, возникшим после работы со стариками, стало возможное повреждение рассудка. Неудивительно, что земля, которая якобы подчинилась ее воле, напугала маму до истерики.
Валькирия осмотрела Илону еще в тот злополучный вечер. Проблем с головой не выявила, зато подтвердила, что все системы организма работают на пределе, и практически насильно уложила пациентку в кровать, разрешив только есть, читать и мыться. В полупостельном режиме мама провела почти неделю и отчаянно скучала. Папа прибегал домой только поздно вечером, у него хватало дел в их тайном укрытии. А дочь не могла никак ее поддержать или развлечь. Самой бы не разреветься в неподходящий момент. И только верный Мистер Киска проводил с хозяйкой дни и ночи, успокаивающе мурча на соседней подушке.
Сегодня сокол и валькирия, видимо, делали контрольную проверку маминого состояния. Илона выглядела достаточно бодро, глаза блестели, щеки порозовели, как два ранних яблочка. А когда ее спросили о самочувствии, она пожаловалась, что еще одна неделя в режиме «жрать и лежать» – и она точно не пройдет ни в одну дверь, а если вдруг захочет попрыгать на крыше бункера, та точно обвалится вредному Гиннару прямо на голову.
– Я думаю, можно вас отпустить на волю, – сказал сокол, отсмеявшись. Идея с прыжками по крыше почему-то очень его позабавила. – Тем более, погода налаживается, а вам надо чаще гулять.
– Да уж, жаль терять хорошие деньки, – подтвердила Кира. – Никак не могу привыкнуть, что здесь и летом бывает ледяной дождь, а порой и снег, который губит только распустившиеся цветы.
– А в Иномирье теплее? – заинтересовался Рик.
– По-разному. Драконы живут в горах и на побережьях, где есть скалы, там тепло. Дворфы обитают под землей, им не особо важен климат. А наш народ заселил все стороны света. Погода в целом, как здесь, на севере вечная зима и снежные равнины, на юге – жарища и пустыни. Но в Аквиллариуме сейчас уже абрикосы, наверное, поспели, а по вечерам в королевские сады прилетают светлячки, – Индра мечтательно вздохнул, а затем, увидев недоуменные взгляды, поспешил объяснить. – Аквиллариум – это столица соколиного государства, одно из основных чудес Иномирья. Видели бы вы наши скверы и парки! А летающую чародейскую академию? А рынки, на которые съезжаются торговцы обоих миров? Точнее, съезжались, пока белобрысые не захватили Землю.
– Неужели люди приезжали торговать? – изумилась мама.
– Представители всех рас, кроме людей. У вас ведь своих сказочных существ хватает. Предки Июлии, например, живут на Земле, только в подпространстве, в которое можно через Пустые холмы попасть, но оно отсюда очень далеко, на островах около другого края континента. И вряд ли теперь феи оттуда даже нос высовывают, а раньше постоянными гостями у нас были, редкие травы привозили для ворожбы. И атланты еще диковинками всякими торгуют, да морскими деликатесами. Повелитель Гаруда их не любит, но въезд в город не запрещает. Говорит, личная неприязнь не должна мешать всеобщему процветанию.
– А за что не любит? – заинтересовалась Алиса. Все же сокол рассказывал о таких занятных вещах, что даже сердечная боль на какое-то время отступила.
– А они трусы, – фыркнул Индра. – Белобрысые на Землю не в первый раз приходят, много тысячелетий назад они уже попытались навести здесь свои порядки и даже единый материк раскололи. Атланты могли бы им противостоять, знаний и магии у всей расы хватало. Они предпочли скрыться в океане и отрастить жабры, оставив врагу пустую планету на поругание. Только им тоже без разумных существ тут делать нечего, покрутились они, да и ушли, испакостив климат до возникновения ледникового периода. А потом и люди появились…
– Тише! – вдруг зашипела Кира, отскакивая от окна. Толстая коса взлетела в воздух и стукнула хозяйку по спине, но та даже не обратила внимания. – Отойдите все!
И торопливо дернула за веревочку, заставляя рулонную штору опуститься до самого подоконника.
– Что случилось? – пискнула Алиса.
– Ищейки, – одними губами прошептала валькирия, всматриваясь наружу сквозь узкую щелочку между двумя рулонами. – Да сразу двое! И белобрысый с ними, и трое моралфагов. Неужели нас вычислили?
– Илона не выходила из дома неделю, так что вряд ли… – неуверенно начал Индра.
– Зато мы с тобой бегаем туда-сюда, – перебила его валькирия. – Может статься, пришли за нами.
**
Илона увидела, как Алиса испуганно вжалась в диван, и ее сердце дрогнуло от тревоги. Женщина на цыпочках подошла к окну и высунула нос между шторками.
Получилось разглядеть лишь кусок подъезда из дома напротив, старую лавку с выбитой посередине доской и угол детской площадки. Ребятня, с утра азартно гонявшая по двору на велосипедах, сейчас притихла и сжалась в разновозрастную толпу у качелей. Даже отсюда Илона видела, как у малыша Славика с третьего этажа дрожит нижняя губа и трясутся перепачканные в земле коленки.
Ищейки сердито перерыкивались, нюхая воздух. От их шевелящихся огромных ноздрей становилось не по себе. Белобрысый – такой же ослепительно красивый, как и остальные его сородичи, в белых одеждах и с волосами цвета молока – что-то ласково говорил детворе, но они все равно испуганно жались друг к другу, даже подчиняющее обаяние не помогало. Дети боялась огромных ящериц, похожих на тиранозавров: таких же страшных, с маленькими злыми глазами и широкой пастью, полной зубов.
– Они не собираются к нам, – шепнула Илона. – Моралфаги в третий подъезд дома напротив зашли. Неужели у нас настолько опасный преступник в районе, что его надо задерживать с этими тварями?
Через несколько секунд из подъезда раздался истошный детский визг и женский плач. Илона со смятением и ужасом увидела, как один из блюстителей вытаскивает за шкирку Ритку. Голубое платьице с оборками задралось, обнажая голые шишковатые коленки, ноги волочились по земле. Следом вывели ссутулившегося Ваньку. Тот, увидев двух ищеек, округлил глаза и попытался вырваться, но блюстители только сильнее заломили ему локти за спину, заставляя согнуться едва ли не пополам. У одного в руке болталась холщовая сумка, набитая странными предметами с острыми углами.
– Да что же это делается, люди?! – выла бегущая следом тетка Маринка, в фартуке и с поварешкой в руках. Косынка, прикрывавшая волосы, сползла с головы и бестолково болталась на шее. – Да за что же нас? Мы честные и добропорядочные, медитируем каждый день, чистую пищу употребляем, жертвуем каждый месяц на нужды районного храма Милосердной Вселенной, жрец подтвердит… В чем мы провинились, сиятельный господин Великий?
И она, глотая слезы, уставилась на белобрысого. Тот не удостоил ее даже взглядом, только протянул требовательно руку к одному из блюстителей. Авоська взлетела и поплыла по воздуху, провождаемая изумленными взглядами малышни около качелей. Долетев до Великого, она перевернулась, повинуясь движению ладони, и на землю посыпались яркие, хоть и очень потертые книги, прямо в полете распадаясь на куски. Покореженной бумажно-картонной кучей они осыпались на землю у края белоснежного плаща.
Прежде, чем до Илоны дошел весь трагизм ситуации, она успела разглядеть ярко-оранжевую обложку с молодцем в шапке с пером, свалившуюся сверху.
Сказки. А наверху – история про Финиста Ясного сокола, точно такая же была у нее в детстве.
Дети у качелей взвизгнули.
– Не говорим ли мы день и ночь, о юные и неокрепшие разумом чада, что запрещено славить бесов, отдавая им свое внимание? Каждый, кто читает сказки, служит отвратительной нечистой силе, поворачиваясь спиной к свету и добру, которыми нас щедро одаряет Вселенная. Вы ведь знаете это?
Ритка с Ванькой притихли под строгим и внимательным взглядом, тетка Маринка замерла, зажав подолом фартука рот. Только глаза бегали туда-сюда, поглядывая на детей и ищеек.
– Это не наше, господин Великий, – затараторила она, наконец. – Это, наверное, кто-то дал во дворе, а дети по неразумению в дом притащили…
Холодные голубые глаза налились серебром.
– Так что же ты, женщина, не объяснила им в свое время, как эта дрянь опасна и вредна?
Тетка беззвучно ахнула и осела на траву около подъезда.
– Никто мне не давал… – вдруг раздался тоненький Риткин голосок. – Я сама… нашла и принесла.
Девочка с трудом держалась на ногах, коленки тряслись от ужаса, но она все равно стояла прямо, насколько позволяла рука блюстителя на ее плече. Тоненькие пальчики сцепились у груди, губы сжались в одну линию.
– Врет, – тихо шепнула Кира собравшимся в комнате. – Я отсюда чую, что врет, покрывает кого-то из вон той пестрой кучки у площадки. Но дети почти не подвержены воздействию белобрысых, я давно это заметила. А сама она вряд ли расскажет. Если только не начнут пытать…
Илона не выдержала и кинулась к шкафу, на дверце которого висела кофта.
– Я оденусь и выйду, поговорю с ними. Покажу знак Первого круга, объясню, что дети хорошие и правильные…
– Рехнулась?! – зашипела валькирия, отскакивая от окна и точно также хватая Илону за шкирку, как и полицейский на улице – Ритку. – Тебе что, больше всех надо? Решила в один момент все испортить и нашу миссию поставить под удар?
Илона замерла на пороге.
– Что же делать тогда?
– Сидеть молча и не отсвечивать, – отрубила Кира. – Я на тот свет пока не тороплюсь, как и Индра, и тебе не советую. У нас здесь еще куча дел.
Илона едва не зарычала от досады, грудь жгла бушевавшая ярость. Как можно просто смотреть, когда на твоих глазах творится худшее злодейство? Наказывать жестоко самых невинных и слабых, попутно пугая до полусмерти тех, кто вообще непричастен? За старые потертые книжки, в которых и половины слов не разобрать?
Но валькирия действительно права. Оставалось только беспомощно наблюдать, как белобрысый с каменным лицом щелкает пальцами, и бумажная куча у его ног вспыхивает пламенем. Как уходит следом за полицейскими шатающаяся тетка Маринка – прямо в фартуке и с поварешкой в судорожно стиснутых пальцах. Как уводят смурного Ваньку, согнувшегося в три погибели и зажатого между двумя блюстителями, как молча идет на тоненьких своих ножках Ритка, смотря вперед и не мигая, чтобы не заплакать.
Впереди процессии плыл, едва касаясь земли, Великий. Замыкали ее две огромные мерзкие ящерицы. На выходе из двора одна из них ударила хвостом по совсем молоденькому, в один ствол, кустику сирени. Нежное бело-зеленое облако вздрогнуло и с треском повалилось на землю. Дети у качелей вскрикнули, а тварь обернулась и заревела, разевая уродливую пасть. Маленький Славик не выдержал и сомлел, без сознания опускаясь на траву.
– Ушли, – Илона снова схватила кофту. – Вы как хотите, а я на улицу. У всей малышни родители на работе, и можете думать, что мне больше всех надо, но сейчас им помочь некому, кроме нас.
Уже в коридоре ее нагнал Рик, и женщина внутренне сжалась, ожидая, что муж сейчас тоже попросит остаться. Вместо этого он молча принялся обуваться. Жаркий яростный комок под ребрами, мешающий дышать, сменился щекочущим теплом. Когда главный человек в жизни на твоей стороне, что бы не случилось – это стоит любых сокровищ мира.
Взявшись за руки, они вышли из сырого обшарпанного подъезда на улицу. Здесь светило солнце, истошно чирикали воробьи, купаясь в лужах, по растрескавшемуся асфальту расхаживали с важным видом голуби. Бабочка-махаон, трепеща пятнистыми крылышками, покачивалась на ярко-желтом цветке одуванчика, высоко над домами с радостно-тревожными воплями носились стрижи.
О произошедшем напоминали только посеревшие лица детей, сгрудившихся около очнувшегося и с трудом сидящего Славки, поломанный куст сирени да нещадно дымящая куча картона и бумаги. Обгоревший по краям лист взлетел в воздух и проплыл у Илоны перед глазами. На узнаваемой с трудом картинке сидела царевна-лягушка со стрелой в пасти.
– Тетя Илона! – наперебой заголосила детвора, подбегая и протягивая руки.
Илона не была приверженцем идеи, что людей нужно любить просто по факту существования. Честно сказать, в мире было не так много людей, которых она действительно любила. Но к детям это не относилось. Она никогда не гоняла расшумевшуюся под окнами малышню, не читала нудных нотаций и охотно отвечала на любые, даже самые странные вопросы, не высмеивая и не осуждая. Поэтому дети постоянно таскались за ней хвостиком, помогая кормить бездомных кошек и собак, и слушая занимательные истории о достижениях воспитанников.
Женщина обняла каждого, напряженно всматриваясь в напуганные глаза, конопатые и поцарапанные мордашки. Рыжий Генка из второго подъезда, пухленькая Маша из третьего, вихрастый Лешка – сосед тетки Маринки… Самыми старшими из дворовой тусовки были близнецы Темка и Анечка, закончившие второй класс.
Белобрысым все равно, что малышня теперь много ночей подряд не будет нормально спать, плача навзрыд от ночных кошмаров. Кто-то больше никогда не совершит в жизни ни одного смелого поступка, даже если очень захочется – страх, пережитый и загнанный внутрь в раннем детстве, отнимет все силы, подобно укусу ламии. И мысль об этом заставляла кипеть от мощной, поглощающей разум ярости. Как будто драконом была она, Илона, а не Ксана.
Но дети, доверчиво притулившиеся к ней и к Рику, не должны увидеть ее состояние, им и так сегодня досталось. Нужно быстро переключить их на что-то радостное и доброе, пока испуг окончательно не укоренился в их душах. Илона ласково потрепала русоволосых близнецов по вихрам, посмотрела на вышедших следом Индру с Кирой, прокашлялась и заговорила непривычным для себя голосом, ласковым и тягучим, как ведущие детских программ, шедших по телевизору.
– Ребята, а давайте все вместе поможем бедному дереву? Нужно подвязать треснувший ствол, полить корни и собрать поломанные ветки. Кто принесет мне ведерко водички?
– Я! – хором заверещали близняшки и Маша, и ринулись по домам.
Валькирия спустилась с подъездного крыльца, взяла четырехлетнего Славика на руки и что-то зашептала ему в ухо, покачивая из стороны в сторону. Малыш постепенно перестал дрожать и с восторгом смотрел на ласковую, красивую тетеньку с длиннющей светлой косой. Индра подошел к Илоне и быстро зашептал в ухо, пока оставшаяся ребятня отправилась собирать обломанные ветки.
– Я ночью выйду, когда все будут спать, и сращу ствол, завтра и следов не останется. Даже колдовать не придется, у меня специальный эликсир есть, трех капель хватит. Только корни надо полить, как следует, потом соединить поломанные части и чем-то подпереть, чтобы до заката все не рухнуло.
– Отлично, – с благодарностью кивнула Илона. – Спасибо тебе, дружок.
Близнецы с Машей тем временем приволокли три пластиковых ведерка с водой, по дороге от усердия расплескав едва ли не половину. Но и оставшейся хватило с лихвой. Пока Индра выливал воду под куст, стараясь обильно намочить каждый корешок, Рик поднял с земли цветущий ствол. Ветки жалобно заскрипели, цветы посыпались на землю целыми гроздьями. Молодое деревце, посаженное два года назад добрыми старушками из Маринкиного подъезда, будто плакало от боли, меленько подрагивая листиками.
– Бедная ты, бедная, – тихо прошептала Илона, с трудом сдерживая слезы и поглаживая пальцами светло-зеленую влажную сердцевину с лохмотьями коры по краям.
Спасти деревце действительно могло только чудо из иного мира. Никакая здешняя сила не заставила бы срастись то, что переломилось пополам. Пока Рик бегал домой за тугими бинтами и старой футболкой, порванной на тряпки, а потом придерживал сверху ветви, Илона плотно примотала друг к другу обе части ствола. Затем муж вынес топорик, обтесал поломанные ветки и собрал из них хлипенькую опору. Сирень в итоге встала вертикально, то и дело кренясь в разные стороны, как пьяная. Но деревце было совсем молоденьким, а бинты – широкими и крепкими, и узел Илона завязала на совесть. Оставалось молиться всем богам, чтобы эта конструкция не рухнула до заката.
Женщина выпрямилась, потирая спину, и оглянулась. Дети столпились около Киры и та, ласково воркуя, как бы невзначай гладила по волосам то одного, то другого, незаметно очищая их разум от пережитого ужаса. Алиса, выбежавшая следом, насобирала из поломанных веточек пышный букет сирени и пообещала мальчишкам и девчонкам прорастить из него кучу черенков, чтобы потом засадить с ними вместе весь двор. Индра же просто спросил с хитрой улыбкой: «Мелюзга, шоколада хотите? Я угощаю!», и тем самым окончательно превратил плохой день в хороший.
«Вот бы взрослые проблемы также решались, пачкой мороженого или шоколадкой», – вздыхала Илона минут через двадцать, наблюдая за счастливой детворой с перепачканными коричневым мордашками и пальцами. Сама она сидела на лавке и ощущала себя дряхлой бабкой, которую ничего в жизни уже не радует. Какие там прогулки? После сегодняшнего пропало вообще всякое желание выходить из квартиры.
Но завтра она обязательно наведается в катакомбы и украдкой поговорит со старым Гиннаром. Идея, пришедшая на ум, была настолько абсурдной, что обсуждать ее не стоило ни с кем, кроме него. Да и сам дворф, скорее всего, сначала повертит пальцем у виска и пошлет ее подальше.
Что ж, Илона знала, на какие болевые точки ему надавить. Совестно было даже думать об этом, но иного пути она не видела.
**
– Да что ж за пакость такая? – Ксана с шипением потерла забинтованное запястье, и тут же смутилась под укоризненным взглядом мужа. – Арт, ну чешется же!
– А ты нос почеши, – посоветовал Артур. – Помогает отвлечься.
– Не помогает, – буркнула девушка, усаживаясь в кресло, стоявшее в углу.
Кухня оказалась самым уютным помещением во всем бункере. Здесь действительно стояли мебель и техника, которые считались новейшими десять лет назад, и сейчас не успели устареть. Духовой шкаф жарил и запекал еду в разы быстрее и лучше, чем плитка у Рихтеров дома. А огромный двухстворчатый холодильник, доверху набитый продуктами, стал местом паломничества для всех невольных квартирантов. Отлично работала вытяжка, воздух на кухне всегда был свежим, даже не верилось, что расположена она под землей. Огромный тяжелый стол овальной формы теперь был накрыт скатертью и заставлен вазочками с конфетами и печеньем, в заварнике не переводился вкусный чай с иномирными травками: утром – для бодрости, вечером – для хорошего сна. А в одном из встроенных шкафчиков обнаружилась кофеварка, умеющая взбивать молочную пенку прямо в кружке. Неудивительно, что все резко полюбили здесь собираться и за разговорами засиживались допоздна.
– Наука вам теперь будет: с химозой непонятной работать только в перчатках, – Гиннар выразительно постучал себя пальцем по лбу. – Эх вы, ученые, с перцем толченые! Думать надо было!
– Гиннар, ну кто знал, что дождевая вода, о которой Марыся говорила, на самом деле ядовита? – нахмурился Артур. – Я ее голыми руками собирал, и хоть бы хны. А девчонки случайно расплескали ее и вытерли тряпкой, которую потом под краном выжали, она и брызнула…
Июлия только всхлипнула, едва шевеля забинтованными кистями рук. Ладони покрылись волдырями, которые неприятно саднили. Ксане повезло больше – точечные следы от капель больше напоминали сыпь, а не ожоги, много попало только на запястье.
– А то, что у кикиморы лягухи от этой водички коростами покрылись, вас не смутило? – ехидно поднял кустистые брови старый дворф.
– Так Марыся же не покрылась, – напомнил Витт. – И я тоже помогал эту воду собирать, даже прыщика не вскочило. В чем между нами разница? Если по происхождению – так все мы с иномирной кровью в жилах. И больше всех поплохеть, по логике вещей, должно мне – я не гибрид двух рас, как девчата. Не верю я, что именно у дворфов и кикимор иммунитет к какой-то гадости, которая влияет на потомков драконов и фей.
– А если не в крови дело, тогда в чем? – Артур почесал затылок. – Может, в специфике магии?
– Или в ее наличии, – сидящая на углу стола Марыся подпрыгнула, отчего стоящая рядом чашка едва не скатилась на пол. – Может, этот странный дождик призван выявлять в городе тех, кто колдует? Белобрысые наверняка понимают, что по анализу крови всех иномирных не выловить. Испытания ведь раз в двенадцать месяцев проходят, а за неполный год парочка мальцов типа Индры могут такого наворотить, что караул. Я же не колдую много лет, только тайными тропами хожу и в жабу превращаюсь, ну так это наше природное, тут волшебство не нужно. И у дворфов как таковой магии нет, есть сила, которой они напитывают созданную технику и артефакты, без специальных заговоров и воздействий. А девчата колдовали пару дней назад, вот и стали уязвимыми.
– А лягухи твои тоже колдовали? – прищурился Гиннар.
– Не знаю, – ошарашенно пробормотала Марыся. – Я у них не спрашивала. Но уверена, что нет, они обычные амфибии.
– Тогда теория не имеет под собой основания, – вздохнул Артур. – Жаль, конечно, версия была очень логичной.
Он глотнул из кружки кофе и захрустел сахарным крендельком, пачку которых привезла с утра Кира.
– Только логичные версии нихрена в наши дни не работают, – Гиннар наполнил щербатый стакан заваркой из чайника, по цвету напоминавшей мазут, отхлебнул и блаженно прищурился. – А вот в действиях белобрысых логики мало, если подумать, но почему-то именно мы сидим в подполе, как тараканы, а не они.
Он поскреб пятерней под подбородком и продолжил.
– Я за три года в богадельне много всякого обмозговал. Белобрысые вроде как ратуют за возвышенные чувства, высокие энергетические вибрации, чистоту тела, мыслей и души, и прочую просветленческую чушь. Если люди все это обретут, то достигнут их уровня развития со всеми причитающимися плюшками, ведь так?
Собравшиеся синхронно кивнули.
– А теперь следите за руками, – Гиннар повертел в воздухе узловатыми пальцами с черной каемкой под ногтями. – Прививки, антибиотики и прочие пилюли принимать вредно, полы мыть с хлоркой и другими подобными вонючками – тоже. Это ж все химия и травит организм. При этом хмельное стоит во всех магазинах, пей – не хочу. И вроде поплевывают моралисты вслед пьяницам, но не агрессивно, больше для порядка. Разве оно не вреднее таблеток? Но добропорядочные граждане скорее за пакет с сахаром сожрут, чем за бутылку водки. Сотовые телефоны запрещены, радио и спутники – тоже, якобы излучают чего-то на голову нам, от этого раки и поносы развиваются. Зато зомбоящик едва ли не в каждом доме, так как телевещание у нас безвредно. С каких это пор одни электромагнитные волны хуже других?
– И «Главная книга», – задумчиво сказал Артур. – По сути, калька со священных трактатов из разных религий. И жрецы при храмах – те же проповедники, что и были. Но старые книги под страхом казни и читать, и держать в доме запрещено, а служителей бывших церквей или пожгли в первые же годы, или на отработки отправили, лет на тридцать-сорок. Зачем надо было так заморачиваться, не проще ли оставить все, как есть? Слишком много совершенно ненужных телодвижений.
– И золото под запретом, тяга к роскоши не поощряется и сурово наказывается, – добавила Ксана. – Но вы видели эти льняные платья с вышивкой, которые якобы будят женскую энергию в обладательнице? Во мне они только жабу будят, прости, Марыся. Цены – закачаешься, золотое кольцо дешевле бы обошлось! Но платье – необходимость для порядочной женщины, которая не должна экономить на себе, иначе муж будет экономить на ней. А за обручальное колечко, как у Илоны, которое она теперь дома прячет, можно на костер попасть.
– Всячески воспевается женская красота, а ум теперь не нужен, и образование тоже, – вздохнула о больном Июлия. – Учат наплевательски, чтобы худо-бедно производства необходимые работали. А девочкам уже со школы внушается, что главное – выйти замуж и подчиняться супругу.
– А супруг подчиняется Великим и воспитывает детей в том же ключе, – кивнул Артур. – Гиннар прав. Они говорят о силе, о красоте и чистоте души, но по факту из людей делают покорное и глупое стадо, которое не должно роптать и много думать. При этом нашими новыми хозяевами все равно поощряются человеческая уникальность, разработки всякие интересные или творчество. У таких людей сразу количество баллов на Испытаниях резко прибавляется.
– Может, не надо им столько народу на Перерождение? – Ксана вылезла из кресла и взяла со стола кружку с кофе. – Не думаю, что они хотят облагодетельствовать все человечество от мала до велика.
– А я зуб даю, что не хотят они на самом деле никого облагодетельствовать, – крякнул старый дворф и залпом осушил стакан с остатками чая. – Люди же с концами уходят на это их Перерождение, но никто не доказал, что они на самом деле стали белобрысыми. Их могут тоже мучить экспериментами, как соколов. Или вообще жрать заживо, шут его знает. От этих тварей всего можно ожидать.
