Наталья Борисовна Русинова
Terra Mirus. Тебе не кажется
Но ее тут же заглушил синхронный ликующий вопль Ниночки и Женьки.
– Кирочка Дмитриевночка приехала! – девчонки сорвались с места и побежали к машине.
– Вы ее знаете? – удивилась Илона, глядя, как обе повисли на шее у вышедшей на поляну валькирии. Та в ответ ласково трепала их по лохматым после купания волосам.
– Конечно! – оживленно кивнул Мишаня, бросая трут на землю. – Мы, когда во взрослый приют переводились, она с каждым из нас встречалась, поддерживала, говорила, чтобы не боялись, учила, чтобы добрыми были…
Илона только покачала головой. Как же мало она все-таки знала про былую жизнь воспитанников!
– Ну что, котята, рассказывайте, как живете, – заулыбалась Кира, подходя к палаткам.
Мальчишки и девчонки наперебой затараторили, делясь событиями последних дней. Валькирия умудрилась за несколько минут уделить внимание абсолютно каждому, приводя Илону в восторженное изумление, а затем тактично попросила собрать в рощице хворост, потому что костер вот-вот затухнет, а сама она устала, добираясь сюда. Но к вечеру обязательно отдохнет, и тоже сходит за ветками, ведь – какая радость! – она остается здесь ночевать, пока на сутки, а дальше будет видно.
Обрадованные новостью ребята ринулись в лесок всей толпой, едва не переломав кусты по дороге.
– А теперь рассказывайте, – понизила голос Кира.
– Мы нашли второго дворфа из той септимы, о которой тебе рассказывали позавчера, он в невменяемом состоянии, разум поврежден. А еще вон та чокнутая баба-яга заставляет своих подопечных спать на холодной земле, чтобы они стали похожими на былинных богатырей, – Индра кивнул на Аделаиду, бредущую к ним по ковру из купальниц, и не сводящую с гостьи недоброго взгляда.
– Знаю я эту бабу-ягу, – фыркнула валькирия. – Ничего страшного, есть у меня на нее управа.
И она повернулась к тетке с чарующей улыбкой.
– Доброго здравия вам, Аделаида Степановна! Вы так и не позвали меня в гости за последние три года ни разу, я и решила сама ради такого дела вас навестить, посмотреть, как живут ваши подшефные.
– А что, я обязана была вас звать?! – тетка вздрогнула и махом перешла в агрессивную оборону.
– Вообще-то да, – Кира улыбнулась еще обворожительнее, но тон был таким, что Илона на месте старой ведьмы бежала бы подальше, не разбирая дороги. – Вы же образцово-показательные, самый большой Дом призрения в регионе, значит, и проверки по моей части у вас должны быть не раз в три года, как у других, а ежегодно.
– Да мне-то что? – сразу пошла на попятную Аделаида. – Проверяйте, коли хотите, нам скрывать нечего. Все у нас хорошо, рукоделием занимаемся, шатер вон какой вышили, ребят неразумных на природу вывезли, чтобы силой подпитались от землицы родной…
– Вот с шатра и начнем, – решила валькирия.
А дальше события закрутились со скоростью, которая может развиться только с приходом внезапной инспекции на любое предприятие, где пытаются скрыть нарушения. Досталось и за шатер («Это избушка на курьих ножках, а не место для ночлега в климате, где и летом бывают минусовые температуры!»), и за внешний вид подопечных («Почему у всех форма старая и не по размеру, у них разве нет другой одежды? И почему не следите за их опрятностью?»), и за двух других наставниц, ушедших искупаться с самого утра и только вернувшихся («Вы считаете допустимым, когда персонал прохлаждается, а люди с ограниченными возможностями здоровья готовят на всех еду?»).
И удивительно, что при этом лучший городской психолог-реабилитолог Кира Дмитриевна ни разу не повысила голос. Но Аделаида и еще две тетки помоложе, в одинаковых зеленых платьях, не посмели сказать в ответ даже слова. Да и сама Илона невольно поддалась сокрушительному во всех смыслах обаянию валькирии и очнулась, уже сидя в машине на переднем пассажирском сидении.
– Едем к вам за палатками, я точно знаю, у вас на складе есть лишние, Женька заявку подавал в прошлом году. Заодно и с дворфом старым поговорим, – сказала Кира, выкручивая руль и пытаясь свернуть по буеракам на дорогу.
– Кира, откуда ты знаешь то, что не знаю даже я? – не уставала поражаться Илона.
– Милая моя, хочешь выжить в сумасшедшем доме – возглавь его, – засмеялась валькирия. – Ты в курсе, что белобрысые за мной ненавязчиво посматривают, в надежде, что однажды я им выдам на испытаниях 500 баллов, и меня отправят на Перерождение? Я слишком приметная во всех смыслах, вот и пришлось стать еще и нужной. У меня же с кучей организаций сотрудничество, и репутация, и деньга не лишняя. Жить-то надо.
Машина выехала на дорогу и помчалась по укатанному шоссе, по которому даже без асфальта было ездить одно удовольствие.
– Мы же на дворфа даже не взглянули! – вспомнила Илона, оглядываясь назад. – И как там мои ребята без присмотра? На этих куриц никакой надежды, сама же видела. Они попробуют ту же Женьку заставить что-либо сделать в приказном тоне, она их в ответ обматерит, и на этом присмотр закончится, а проблемы для нас всех начнутся.
– Дворфа я успела и увидеть, и просканировать незаметно. Его разум откатился до уровня младенца, который только учится говорить. Что-то напугало его едва не до смерти, вот инстинкт самосохранения и сработал, иначе с ума бы сошел. Я смогу раскрутить и вычистить эту дрянь, но нужен кто-то из соплеменников рядом, когда он очнется. Иначе его так накроет по выходу задавленными страхами, что не удержим. И за ребят не переживай, Индра с ними остался. Он толковый, хоть и сноб, впрочем, как все соколы. Тем более, насколько я поняла, он из разведотряда, это вообще военная элита, к ним на драной козе не подъедешь…
– Ты хорошо их знала? – с любопытством спросила Илона.
– Я служила с ними, – с грустью улыбнулась валькирия. – Я же полукровка, матери моей так и не простили, что связалась с человеком. А потом они с отцом умерли, и осталась я одна в неполные десять. Чистокровные девы мною брезговали, как водится. Рагнар из рода Сигвальда, который нашим соседом был, пожалел меня и забрал в казармы. Вы о нем знаете, как о командире Рагнаре.
– Ты с десяти лет сражалась? – подивилась в очередной раз правилам чужого мира Илона. – И тоже с упырями?
– Ну, с упырями не сразу. Поначалу только от мальчишек-задир приходилось защищаться, им же покоя не давала мысль, что девчонка с ними бок о бок учится драться. Хотя, валькирии тоже служат Гаруде, но у них свой отряд, они – наемники и сами по себе. Соколиный король просто самый щедрый из всех нанимателей. Но все это было не про мою честь, я полукровка и выскочка, да еще и с отдельной комнатой, не кроватью в общей казарме. Пацанва и старалась: то крысу дохлую в постель подкинут, то меч из ножен вытащат и земли внутрь натрясут, а обнаруживалось это только на тренировке. Рагнар грязного оружия не терпел и не разбирался, кто виноват, у него разговор короткий: упал-отжался тридцать раз, недоволен наказанием – еще столько же.
– Слушай, это же ужас. Как можно ребенку в таких условиях расти?
– Вот только жалеть меня не надо, – фыркнула валькирия. – Нормально можно расти. Я же тоже не медуза морская, силу какую-никакую имела. Выловила в итоге троих самых отъявленных хулиганов поодиночке и разобралась: одного в ночную вазу головой макнула, второму нос сломала, да так, что он потом с двумя фингалами полторы недели ходил, а третьему в бадью с мылом червей зубастых натолкала, он утром умываться пошел и едва пальца не лишился. Воплей было – до небес, а я и говорю – идите, Рагнару жалуйтесь, раз так обидно. Конечно, никто никуда не пошел, иначе ябедами прослыли бы до окончания учебы, зато доставать меня перестали. А потом мы чуть подросли и попали в первую стычку с демонами Разлома. И вот когда задницы в бою друг другу прикрывали, а затем, все переломанные, лежали бок о бок в госпитале почти месяц, тогда и дружба между нами завязалась настоящая… Хорошее время было, и зря ты думаешь, что там страшно. Зато такую, как Аделаида, давно бы уже прищучили. Здесь хуже, лицемерия больше, хотя, и Землю я уже полюбила.
– А чего же тогда ушла из Иномирья? – не поняла Илона.
– А меня изгнали, – с нервным смешком призналась Кира. – Сначала со службы поперли, а потом из столицы, за якобы неподобающее поведение. Рагнара тогда в городе не было, они с повелителем три месяца на границах бои вели, а когда вернулись, я уже сюда сбежала. Наверное, можно было настоять на общественном суде и разобраться в ситуации. Но я плюнула и не стала, обидно было до зеленых соплей, что какая-то канцелярская крыса из Верховного совета мою судьбу одним росчерком пера решила. Я продала дом, оставшийся в наследство, поменяла деньги на ваши и перебралась сюда, тут купила квартиру, получила документы, а через пару лет белобрысые пришли… Но я все равно ни о чем не жалею. Ну их к лешему, и соколов, и валькирий, и Гаруду с Рагнаром туда же. Выпендрежники они все.
Оставшийся путь ехали молча. Только на въезде в город Кира, у которой тоже имелась радиотрубка, позвонила Евгению Валентиновичу, расхвалила в красках работу учреждения в целом и Илоны – в частности, а затем нежным голосочком, никак не вязавшимся с ее образом, попросила на пару дней выделить дополнительные палатки со склада. Шеф, естественно, растаял от льстивых слов и согласился.
Гиннар обнаружился у себя в комнате, в той же клетчатой рубашке, что и три дня назад.
– Тебя еще нелегкая принесла с утра, – проворчал он Илоне вместо приветствия, поднимая голову от старой кастрюли, на прохудившееся дно которой ставил заплатку. – Нет настроения сегодня языками чесать.
– А придется, – сказала входящая следом Кира.
Дворф тревожно замер с паяльником в руках.
– Гиннар, не бойтесь, – зашептала Илона, пока старик опять не схватился за оружие. Она прикрыла дверь и приложила палец к губам. – Это Кира, она в курсе ситуации и нам помогает, мы вместе сражались с ламиями позавчера. И мы с новостями, только ведите себя тихо, пожалуйста, и не кричите, когда все узнаете. Мы, кажется, нашли одного из вашей семерки. Он напуган так, что ничего не помнит и не говорит, даже имя свое. Но на вас очень похож, только помоложе.
И впервые увидела, как вредный старик, у которого для каждого, кто ему мешал, находилось бранное слово, растерянно заморгал. Инструмент едва не выпал из дрожащей руки.
– А давайте-ка мы эту штуку выключим, пока пожар не случился, – охнула Илона, и выдернула вилку паяльника из розетки. – Дворфа Марыся вычислила, а потом еще Индра с Кирой осмотрели. Беда в том, что он даже не может объяснить, как его зовут. То ли Виталий, то ли Витя, мы не поняли. Тычет себя в грудь и приговаривает «Витт», а выговорить полностью не может…
Гиннар все же уронил на пол кастрюлю, и она, громко бренча, откатилась к стене. Но никто и не взглянул в ее сторону. Нижняя губа дворфа затряслась, будто он едва сдерживал слезы.
– Витт, – прошептал он. – Его так и зовут – Витт. Я думал, никто не выжил…
Все-таки не сдержался, отвернулся от гостей и быстро вытер глаза.
– Нам нужна твоя помощь, Гиннар, – Кира присела на корточки рядом с инвалидной коляской. – Я его вытащу, обещаю, но кто-то из рода должен быть рядом, когда былые страхи снова проявятся. Тем более, парень из твоей септимы.
И Гиннар кривовато и неумело, но все же улыбнулся.
– Я бы поехал с вами даже при отказе, прямо на коляске вслед за машиной, – тихо ответил он. – Ну что, крылатая, поможешь сесть в свой драндулет безногому калеке?
– О чем речь? – Кира даже обиделась. – И коляску в багажник уложим, главное, чтобы палатки эти треклятые не помялись. Может, и спальники дополнительные попросить?
– И надо в магазин заехать, еще продуктов взять, – вспомнила Илона. – Ксана с Июлькой вчера звонили, у них обеих какая-то беда приключилась. Толком не объяснили ничего, побоялись, что прослушают. Но, я так поняла, у них сила просыпается, а контролировать ее не выходит.
– Тогда пусть тоже палатку с собой берут, и гитару, вы же вроде как песни поете, устроим ребятам концерт, – засмеялась Кира. – Их отвлечь надо, чтобы не шарахались рядом и не любопытствовали, пока я парня вытаскивать буду.
**
В первом магазине продавали недавно привезенный и еще горячий хлеб. К нему просился пахучий и блестящий сыр с огромными дырками, и Илона предложила заехать на рынок, где в сумку, кроме вышеупомянутого продукта, будто сами собой попрыгали с десяток тепличных огурчиков, по пучку петрушки и зеленого лучка, баклажка свежайшего козьего йогурта и небольшой брусок масла, предназначенный смягчить характер печеной в костре картошки. А Кира, припарковав машину за самым дальним от ярмарочной площади углом, с загадочным видом исчезла в веренице складов и вышла оттуда через несколько минут с тремя банками домашней тушенки и канистрой кваса.
– Вы по всему городу будете жратву собирать? – нервничал дворф на заднем сидении. Он не находил себе места, беспокойно вертелся и теребил дрожащими руками край одеяла, которым прикрывал колени.
– Гиннар, возьми себя в руки, пожалуйста, – строго сказала валькирия, заводя двигатель. – Твой Витт три года терпел и еще несколько часов потерпит, ничего не случится. Все равно ночью с ним работать надо, когда остальные заснут. Зато у чужих теток с ребятами не возникнет ненужных вопросов. Ну, уехали на несколько часов, зато привезли дополнительные припасы и спальники с палатками, а что с нами старик увязался – так мало ли, захотел проветриться.
Но у «чужих теток с ребятами» никаких вопросов не возникло, никто даже не обратил на вернувшихся особого внимания. Разделившись на две команды, они азартно носились по полю, гоняя мяч. Индра, снявший кепку и повязавший вместо нее на голову футболку, возглавлял эту веселую вакханалию. Илона невольно залюбовалась стройным, гибким юношей с изумительно ровным загаром, поймавшем мяч прямо в прыжке. Еще пара-тройка лет – и сокол вытянется, окончательно окрепнет и войдет в полную силу. До чего же красивый жених будет у какой-нибудь иномирной девчонки! И воспитан правильно: отважный, честный, справедливый до зубовного скрежета.
«Повезло его родителям, – размышляла женщина с улыбкой. – Или это ему повезло, что нормальные ценности привили? Может, и не такая уж плохая штука их соколиная армия. А что с упырями с детства сражаются, так наверняка не по своему желанию, а потому, что нечисти всякой полно, и лезет она со всех щелей».
Илона представила, что змеедевки водились бы в их городе повсеместно, вплоть до зарослей белокопытника у дома, и содрогнулась. Тут хочешь, не хочешь, а пришлось бы учиться драться всем, даже местным забулдыгам.
– Племяш у тебя – золото, а не пацан, – с восторгом подтвердила ее слова одна из наставниц в зеленом платье. – Пытались сначала играть между учреждениями, наши продули и расстроились, так он их всех быстро переставил поровну и за каждую команду по очереди играет, чтобы никому обидно не было. А между играми гоняет их купаться, чтобы на солнце не перегрелись. Он с нами останется на все дни? Мы бы хоть немного тоже отдохнули.
– На все, – кивнула Илона. – Главное, чтобы Аделаида ваша не выступала.
– Не будет, она под березами с мокрым полотенцем на лбу лежит, голову до солнечного удара напекло, – злорадно наябедничала тетка. Видимо, скандальный характер старшей наставницы сидел в печенках даже у коллег.
Полдничать пришлось уже на закате, так как быстро угомонить разыгравшихся ребят не получилось. Сокол отказался их обуздать, лишь шепнул: «Пусть носятся, лягут раньше и заснут крепче». Поэтому Кира с Илоной до самого вечера сидели около шатра с пучеглазыми богатырями, попивая купленный квас, и занимались важным делом – строили заговоры против нынешней власти. Им поддакивала Марыся, спрятавшаяся в траве под пологом. Место оказалось очень удобным – и чужих ушей нет, и комаров полчища.
– Логики в твоих подозрениях немного, – заметила переплетающая косу Кира после рассказа Илоны о том, как Алиса нашла сокола. Волосы у нее были всем на зависть – густая пшеничная копна чуть ниже ягодиц, и коса получилась толщиной едва ли не в руку. – Зачем белобрысым детвора? Над иномирцами они опыты ставят или просто издеваются. Неужели над несовершеннолетними тоже? Но моральных уродов, готовых добровольно отдать родное чадо в якобы лучшую жизнь, я что-то не припомню. Тут и дурманящий порошочек, который сыплют в водохранилище, не поможет. А похищения детей так просто не скрыть. Можно ругать прививки и антибиотики, лечиться лопухом и подорожником, воспевать женскую необразованность и покорность, и вообще творить любую дичь, даже соглашаться с публичным сожжением на кострах. Но детеныши – величайшая ценность у всех разумных рас, и люди здесь не исключение. Тронут белобрысые подрастающее поколение – и не избежать бунта.
– Я тоже о пропаже детей не слышала, наоборот, их сейчас всем обществом коллективно воспитывают. Палку перегибают, конечно, зато и безопасности больше, – согласилась Илона. – Но факт остается фактом – Алису могли забрать, если бы не счастливый случай и смекалка. А еще они упоминали недорослей…
– Как вернемся в город – зайду в центральный участок Полиции нравов и посмотрю, сколько ребят исчезло за последние десять лет. На Испытания все равно до шестнадцати лет не берут, кровь ничего не покажет, личность только начинает формироваться. Значит, о том, чтобы забрать их на Перерождение, не может идти и речи.
– Но Алисе говорили, что у нее есть шанс очиститься и возвыситься. Что они имели в виду, если не Перерождение?
– Что угодно, – квакнула Марыся, дожевывая очередного комара. – Не забывайте, что мы не видим всю картинку целиком. И можем запросто упустить ключевую деталь, просто не догадавшись, что она есть.
– Значит, будем догадываться еще усерднее, – приняла решение валькирия, а затем обернулась к костру. – Нет, вы посмотрите на это трогательное воссоединение!
Гиннар неподвижно сидел в своей коляске рядом с полотенцем, на котором возился Витт. Старик скрепя сердце согласился, что действовать нужно с наступлением темноты, но ждать решил поблизости от сородича. Тот был не против – дворф час назад вручил ему мешочек разнокалиберных болтов и гаек. Витт, узрев сокровища, довольно замычал и начал их перебирать.
А Гиннар практически не шевелился, не сводя взгляда с давно потерянного соплеменника. Только порой утирал предательскую слезу, тщетно пытаясь совладать с переживаниями
– Дядя, почему ты плачешь? – вдруг поднял на него голову Витт. – Стыдно реветь, ты же взрослый!
– Дядя не плачет, мальчик мой, – дворф отвернулся и шумно сморкнулся в траву. – Ветер сильный, глаза слезятся.
– Кажется, сила рода действительно работает, – обрадованно зашептала Кира. – У членов септимы очень крепкая ментальная связь, пареньку становится лучше от одного присутствия лидера. Заговорил, смотрите-ка!
– Интересно, сколько на самом деле пареньку лет, если Гиннару около пятисот? А то он, может, и не паренек вовсе…
– Чуть больше ста, молодой ищшо совсем, – отозвался Гиннар, который, как оказалось, прекрасно все слышал, но ругаться на обсуждения за спиной не стал. – Не вся семерка, которую я с собой привел, до белобрысых дожила, мы ж не соколы, те и по полторы тыщи лет, бывает, скрипят костьми. Трое пришло уже потом, на место умерших. А младшой мой так и вовсе в конце прошлого столетия родился, по нашим меркам, вчера…
– Родился? – густые брови валькирии поползли вверх. – Вы же из земли с помощью родовой магии появляетесь! Как он мог родиться-то?
– Как и ты, – усмехнулся дворф. – В земле нашим детям просто безопаснее развиваться, но основная физиология у нас мало чем от вашей и человеческой отличается. Чтобы ты знала, крылатая, я за время проживания на Земле трижды был женат. И рядом с последней моей женушкой даже ты выглядела бы дохлой пигалицей.
Кира удивленно таращилась на дворфа, даже не отреагировав на оскорбительную реплику. А тот лишь вздохнул, вспоминая былое, и привычно угрюмое лицо озарилось светлой печалью.
– Урсула бой-бабою была, на ринге мужикам носы ломала только в путь. Рост – во! – Гиннар показал ладонью ввысь. – Силищи немеряно, буйвола могла ударом кулака остановить. Я ее как увидел в первый раз, так в зобу дыханье и сперло, как у вороны из здешней басни. До сих пор не понимаю, почему она на меня тоже внимание обратила, не иначе как неведомые боги, в которых я все равно не верю, расщедрились и решили мне хоть щепотку счастья в жизни отсыпать. И сын наш в нее пошел, здоровенный да рыжий. Говорил: «Вырасту я, батька, и буду тебя на руках носить, чтобы ты ноги зазря не бил».
И дворф не удержался и снова мазнул по лицу рукавом рубахи.
– А потом умерла она, и сорока годков не стукнуло, девчонка совсем. Говорил я ей, не жри ты эти анаболики да стероиды проклятые, трижды чемпионкой города была и дважды – страны, остановись, хватит. Гонка за титулами бесконечна, зато сын мамку свою месяцами не видит. Она и пообещала, мол, в последний раз выступлю и все. До последнего раза она трех дней и не дожила, ливер внутренний отказал.
«И вправду, ветер что-то разыгрался, так по глазам и бьет», – подумала Илона, отворачиваясь к шатру и вытирая внезапные слезы со щек. Сидеть так, опираясь плечом о теплый бок валькирии и слушая вынимающие душу рассказы, было тяжело, и при этом очень волнующе. Будто волшебная история действительно сошла со страниц книги и разворачивалась совсем рядом, и вот ты уже не читатель, а ее непосредственный участник.
– Вырастили мы Зигфрида всей септимой, правда, переехать пришлось на другой конец континента, слишком многое на старом месте о былом напоминало. Механиком он стал завидным, машины людям ремонтировал, с движком, как с живым организмом обращался, слава о нем по всему городу пошла и за его пределами. Вот из-за этой известности нас белобрысые и вычислили. Зима тогда была и глубокая ночь, я в подпол спустился картошки набрать и тут взрыв… Дом наш на краю поселка стоял, у самого леса, мы особо не хотели людского соседства. Поэтому и помощь подоспела, когда уже поздно было. Я от удара взрывной волной стукнулся башкой о стенку и сознание потерял, а потом очнулся в руинах. Еле выполз – стены горят, крыша провалилась, моих ребят нет, повсюду кровь и следы этих тварей чешуйчатых, которых ищейками кличут. Мальчишки еще четыре новые стазис-капсулы испытывали, по очереди внутрь лазили. Я вылез – ни капсул, ни пацанов. Потемнело у меня в глазах, а тут и балка сверху упала, да по ногам. Я от шока и боли не почувствовал, как выполз и очутился в лесу – не помню. Там меня и нашли под утро, ноги переломаны и обморожены, вот и оттяпали в больнице по самые коленки. Я даже внимания особого не обратил, только о септиме пропавшей думал. Руки на себя наложить хотел, да духу не хватило. А теперь и думаю – может, и к лучшему, что не стал этого делать. Кто бы тогда о нем позаботился?
И старик погладил поросшей черными волосками пятерней Витта по голове.
– Дядя, опять плачешь? – возмутился тот. – Почему?
– От счастья, мальчик мой, от счастья, – криво улыбнулся в ответ Гиннар.
Вскоре солнце село за горизонт, и комары начали атаковать добычу с утроенной силой. Поминая их комариную мать недобрыми словами, Илона достала из рюкзака очередную вонючую вытяжку на десяти целебных травах, опрыскала себя и Киру. Старый Гиннар заявил, что дворфам кровопийцы нипочем и совершенно нетактично намекнул, что надо думать не о комарах, а о людях и им подобных, потому что они тоже голодные.
Илона кликнула упыхавшихся ребят и, невзирая на недовольные вопли, обработала каждого от мошкары, не деля на своих и чужих. Затем все вместе проворно напихали в прогоревшие угли картошки, порезали хлеб с сыром и овощами, а пока готовили, опустошили канистру с квасом. Ужинать сели уже в темноте, когда из-за кустов показались Ксана с гитарой на плече, затем Июлия и Артур. Их машина не смогла проехать до поляны, пришлось бросить ее на обочине дороги.
– А эти что, тоже на Служение в столице и дом претендуют? – насторожилась бледная, как поганка, Аделаида Степановна, которую после солнечного удара мутило, и к еде она даже не притронулась. – Не место отдыха, а проходной двор какой-то!
– Это наши друзья, с концертом приехали, – поспешила вступиться Кира. – Чем вы ребят собираетесь развлекать? Они же не могут три дня только в озере плескаться, так и жабры отрастут.
– Они сами себя прекрасно развлекают, – пожала плечами вредная тетка. – Мужик, которого вы привезли, от нашего дурачка, я смотрю, весь день не отходит, нашел собеседника по интеллекту, хе-хе. Предупредите его, чтобы не смел никому из наших хмельного наливать.
– Геннадий алкоголь не употребляет, с чего вы взяли, что он пьяница? – рассердилась Илона.
– Он сам тебе об этом сказал? – с презрением хмыкнула Аделаида. – Ты его слушай больше, что я, не знаю, как забулдыги выглядят? За километр видно, что рожа помятая, да пропитая. В общем, следи за ними, чтобы не начудили. И музыканты эти пусть не блажат на весь лес, потому что я уже спать иду.
И мерзкая баба ушла в палатку, воткнутую около трех молодых и пушистых елочек. В пронизываемом ветрами шатре она спать, конечно, не собиралась.
– Июлька, вырасти этой гадине типун на языке, пожалуйста, – от возмущения Илона даже не поздоровалась с подошедшими друзьями. – Может, хоть завтра и послезавтра помолчит.
– И бородавку на носу, как у ведьмы, – засмеялась Кира.
– Простите, девчата, ничего никому не выращу, – Июлия присела рядом. – У меня проблема нарисовалась. Большая такая, зубастая, на тиранозавра похожая.
– И у меня, – Ксана сняла с плеч гитару в чехле и облокотила на ствол ближайшей березы. – Я типуны не выращиваю, зато могу прибить вашу гадину ненароком. И вас, вероятно, тоже.
– Все потом, – шикнул Индра, оглянувшийся на жильцов обеих Домов призрения. – В шатер уйдем, там и обсудим, все равно никому из них он для сна не понадобится.
Сокол откусил бутерброд с сыром, торопливо прожевал и добавил.
– Удивительные вы все-таки, люди. Пока мы у вас перенимаем блага цивилизации, вы скатываетесь в темные века. За несколько лет до прихода белобрысых мы как раз закупили почти пятьдесят тысяч спальников, предназначенных для вылазок в горы, чтобы в походах пятые точки не морозить. А лет пятьдесят назад канализацию в домах начали делать, с нормальными туалетами. Шатры, конечно, используем, деваться некуда, но такое позорище ни в одном походе бы не поставили.
– А почему не палатки? – удивилась Ксана. – Они и удобнее, и легче.
– Потому что горят они вместе с теми, кто внутри, за пару минут, – помрачнел Индра. – У нас большая «пятиместка», которую взяли на пробу, вспыхнула в первой же заварушке, когда демоны искрами пуляться начали. Хорошо, внутри не только бойцы были, но и огневик, который пламя смог сдержать и погасить. Только ослеп он в ту же минуту, а ребята все равно обгорели, еще и ядовитого дыма надышались, лежали пластом несколько месяцев. Все выжили и вернулись в строй, зрение огневику восстановили, но палатки с тех пор не используем, ну их к лешему, опасно это.
– И давно вы с человечеством, кхм, сотрудничаете? – обомлела Илона. – Одно дело, когда вас за богов считают, и совсем другое – товарно-денежные отношения.
– Вот как повелитель Гаруда на трон сел, так и начали, – подмигнул сокол. –Если у двух миров есть, чем обменяться и поделиться, чего бы не сотрудничать? Главное – держать все в строгом секрете.
Индра допил чай, ополоснул кружку из бутылки с водой и убежал к шатру. Стало слышно, как он стучит найденным под ногами булыжником по колышкам, вбивая их поглубже. Вскоре полотняные стены были плотно прижаты краями к земле, а полог отодвинут в сторону, ровно настолько, чтобы проехала инвалидная коляска. Через минуту Илона увидела, как Гиннар разворачивается от костра и заезжает внутрь. Витт сгреб болтики и гайки обратно в мешочек, поднял с земли полотенце и побрел следом.
– Пойду-ка я, пока они там не сцепились, сначала языками, а потом и врукопашную, – охнула Илона, вскакивая. – Кира, присмотри за ребятами, пожалуйста.
Переживала она зря. Сокол и дворф вполне мирно общались в шатре, не бок о бок, конечно, но и не сидели, набычившись, по разным углам.
– Это что у тебя, неужто миниатюрный ковер-самолет? – изумился старик, наблюдая, как парень достает из сумки сверток и разворачивает его в крохотный половичок, шириной едва ли с две ладони. – Наши делали?
– Ваши, – кивнул Индра. – Только это не самолет, а самогрейка. Есть шанс, что нам всем придется тут спать, а земля холодная, ни досок, ни лапника. Эта штука не даст никому замерзнуть.
Он встряхнул узорчатую ткань, и та прямо на глазах начала разрастаться во все стороны. Минута – и сокол расстилал по земле тонюсенький, но огромный палас. Свободного места у противоположной стенки аккурат осталось только под коляску и десяток пар обуви.
– Грязными ногами по нему не ходить, стирать сами будете, – тут же предупредил он всех. – Кстати, есть у меня еще одна интересная вещица, я не знаю, что это, но фонит, как ваши амулеты.
Индра протянул дворфу найденную на кладбище железяку. Тот лишь раскрыл рот, забыв даже о топчущемся на проходе Витте.
– Это запчасть от укрывателя магии под названием «Занавесь», мы его разработали незадолго до того, как попались, – Гиннар вертел в руках странный предмет, походивший на железную коробку, только без крышки и с дырявым дном. – Одна у меня осталась, а две другие белобрысые утащили, вместе со стазис-капсулами и еще одним изобретением, которое мы только доделали, но полноценно испытать не успели. Вы сюда все равно лезете, как прыщ на лоб, и попадаетесь, мы и придумали эту штуку, около нее даже небольшой портал можно открыть и пройти сюда беспрепятственно…
– Так что же ты молчал до этого? – аж подпрыгнул от негодования Индра.
– А ты еще со мной поговори, как в прошлый раз, может, дойдет, – сердито буркнул дворф. – Вам, соколенышам, гонору бы вполовину убавить, приятнее в общении станете. Может, нам и для этого артефакт какой создать? Не стесняйтесь обращаться, поможем!
Индра лишь насупился в ответ и прощения просить не стал.
– «Занавесь» работает даже с учетом одной детали, металл такой, – продолжал объяснять дворф, как ни в чем не бывало. – Только если одна финтифлюшка чуть-чуть притушит проявление магической энергии, две укроют с головой территорию размером с километр. Сейчас покажу, как это работает.
Он сунул руку под сидение коляски и вытащил оттуда четырехугольную пластину. Затем наложил ее на коробку и достал из нагрудного кармана спичечный коробок, из которого выудил иголку. Миг – и капля крови с шипением впиталась в металл.
И коробка слабо засияла изнутри. Тонкий световой луч выплеснулся из дырки и воткнулся в потолок, вспышки, похожие на солнечных зайчиков, запрыгали по тканным стенкам.
