Людмила Георгиевна Головина
Тайна замковой горы
145. Фотографии. Джим
– Не могу сама в это поверить, но, кажется, свою часть работы я уже сделала, – удовлетворённо произнесла Полина, откладывая кисточку. Перед ней лежала последняя, еще не высохшая иллюстрация к «Принцу Венциану». А рядом, на длинном столе были разложены по порядку все листы будущей книги: на одной стороне текст, набранный и отпечатанный жителями горы, а на обороте – рисунки Полины.
У них, кажется, всё получилось, хотя Полине, что и говорить, пришлось потрудиться: ведь с утра она ежедневно присутствовала на раскопках, а вечерами, не разгибая спины, работала над акварелями.
– Теперь дело за тобой, – сказала она мужу.
Да, Полю теперь предстояло сделать из отдельных листков настоящую книгу. Он сознавал свою ответственность: ведь если он что-то напортит, то отпечатать страницы можно заново – набранные печатные формы всех страниц имеются. А вот нарисовать новые иллюстрации Полина уже не успеет – до дня рождения осталось всего шесть дней. Поэтому надо было поторапливаться. В распоряжении Поля был прекрасный переплётный станок, изготовленный Рубом, Купром и Вундом. Сами они неизменно присутствовали при создании книги и следили за процессом с неослабевающим интересом.
«Могу поспорить на что угодно, теперь кроме музыки они начнут заниматься и книгопечатанием. Уверен, скоро в горе появятся типография и издательство!» – подумал Поль.
Ещё в Вальбурге они увидели очень красивый шёлк ярко-василькового цвета. Полина предложила обтянуть им переплёт. Они только никак не могли придумать, как написать на этом шёлке название книги так, чтобы это было красиво и не испортило бы обложки. Увидев их затруднения, Руб предложил изготовить буквы из тончайшего листового золота и затем приклеить их на обложку.
– Полина, я понимаю, ты устала, но нам надо до дня рождения провернуть ещё одно дело: надо, наконец, напечатать фотографии. Приедут гости, хочется показать им, да и всем, как мы отдыхали. И потом, капитан Монти, наверное, уже обижается на нас: уехали, обещали написать, прислать фотографии, и ни слуху, ни духу. Все плёнки я давно проявил, но ты просила снимки без тебя не печатать.
– Думаешь, я сама не хочу поскорее взглянуть, что там у нас получилось? Завтра раскопок нет, давай прямо с утра займёмся фотографиями. Надо только пригласить Руба с компанией – мы им обещали.
Новому поколению, получающему цветное фото, одним кликом на телефоне, никогда не понять того чувства, которое испытывали люди, занимавшиеся фотоделом в прошлом веке. Это было таинство, это было чудо. Вот отсняты и проявлены плёнки, приготовлены и налиты в кюветы растворы проявителя и фиксажа, запасена чистая вода для промывки, стоит наготове увеличитель. В лаборатории горит тусклый красный свет, который делает всё вокруг таинственным и непривычным. И вот, плёнка заправлена в фотоувеличитель, выбран нужный кадр, фотобумага вставлена в рамку. На несколько секунд фотоувеличитель включается (здесь важно точно определить, на сколько секунд его надо включить – это приходит с опытом). И вот он, волнующий кульминационный момент! Бумага осторожно (чтобы на поверхности не образовалось пузырьков воздуха) пинцетом погружается в кювету с растворителем. И, о чудо! На белой бумаге начинают проступать контуры, сначала бледные и неясные, но затем быстро обрастающие деталями. Изображение становится чёткими, и вот – перед нами фотография! Дальше идёт рутинная работа, которая нужна, чтобы снимок сохранился, когда окажется на свету. Его промывают чистой водой от проявителя, закрепляют изображение в фиксаже, снова промывают и сушат. И, наконец, перед нами фотография – пойманное мгновение бытия.
Конечно, абсолютно правы будут те, которые скажут, что затраты времени и сил несопоставимы с результатом – получением всего-то-навсего чёрно-белых и не всегда качественных снимков. Бывает, что неправильно была выбрана выдержка, или диафрагма, или резкость, или рука фотографа дрогнула при нажатии затвора – и фотография не получилась или далека от идеала. Разве эти снимки идут хоть в какое-то сравнение с цветными, лишёнными всех недостатков современными фото, которые можно увидеть через мгновение после съёмки? И, всё-таки, ощущение чуда ушло.
Поль и Полина не раз занимались этим увлекательным делом, а вот для жителей горы процесс фотопечати оказался настоящим откровением. Поль давал им подробные разъяснения, и скоро они взяли на себя все вспомогательные процессы. Их не утомляла рутина, и они с энтузиазмом промывали и фиксировали снимки, а также прикатывали их валиком к глянцевателю для просушки.
И вот, довольные и счастливые фотолюбители показались из дверей фотолаборатории с целыми охапками снимков в руках.
Фотографии были разложены на столах для окончательной просушки, и все столпились вокруг, желая побыстрее увидеть, что получилось. Были и вопросы, и смех, и восторг. Море, дельфины, чайки, «Альбатрос», скользящий по волнам, Поль за штурвалом, члены команды во главе с капитаном Монти, необитаемый остров, песочный замок, Поль и Полина в цветочных венках у источника, бунгало на высоких столбиках, Полина, кричащая и машущая руками на берегу… На этих фотографиях запечатлелись мгновения, пойманные и остановленные на листках фотобумаги.
Разглядывая портрет Гедеона Монти, Поль вдруг хлопнул себя по лбу:
– Как же я забыл! И ты, Полина не напомнила! Папа, скажи, тебе что-нибудь говорит такое имя: Джозеф Монтэ?
– Джим, – утвердительно произнёс Рольф Вундерстайн.
– Джим? – удивился Поль
– Ну да, Джим. Я учился с этим мальчиком. Он имел обыкновение подписывать свои тетради и книги инициалами Джи и Эм. Так и пошло – Джим. А откуда вы про него знаете? Я тебе, Поль, по-моему, ничего про него не рассказывал.
И Поль поведал о том, что они узнали от капитана Монти.
– Как же, всё-таки тесен мир! – сказал граф. – Никогда не думал, что услышу когда-нибудь это имя. А ты сказал капитану, что я тоже в те же годы учился в лицее и жил в пансионе?
– Нет. Мы же там были под фамилией Морган. И потом, я не знал, захочешь ли ты, чтобы посторонние знали подробности твоего детства.
– Да, ты прав. И всё же я был бы не прочь повидаться с Джозефом, да-да, теперь Джузеппе. Вспомнили бы наши лицейские годы. Разумеется, если он будет не против. Джим был одним из пяти пансионеров в нашем лицее. Говорил он с акцентом. На вопросы отвечал кратко и неохотно, поэтому и не нравился некоторым ученикам. Но, поскольку я и сам не был склонен к откровенностям, меня такая неразговорчивость Джима не обижала. Я считал, да и сейчас считаю, что каждый человек имеет право на свой, так сказать, душевный суверенитет. Некрасиво лезть в душу человека, когда он туда тебя не приглашает. Сближало нас с Джозефом ещё и то, что нас по воскресеньям всегда забирали почти в одно и то же время: меня – бабушка Генри, а его – женщина, о которой он говорил всем, что это его тётя. Но как-то раз, поспешая в приёмную, где меня ждала бабушка Генри, я случайно услышал, как Джим назвал эту . женщину мамой. Они уже уходили, поэтому и не заметили меня. А я никому, в том числе Джиму, об этом не рассказал. Язык, на котором они общались, был мне почти незнаком, но по некоторым признакам я предположил, что это мог быть итальянский. Эта женщина всегда была под густой вуалью, так что разглядеть её лицо было невозможно. И всегда она приходила с маленькой девочкой, которая очень радовалась, когда видела Джима. Особенно сблизились мы с Джозефом (насколько это было возможно для двух замкнутых натур) летом после первого года обучения. Мы тогда в пансионе остались только вдвоём. Остальных пансионеров забрали домой родные. Возможно, мы сдружились бы ещё ближе, но в середине второго года Джим неожиданно исчез. Его, как обычно, взяла на воскресенье мама (которую все считали тётей). Но в лицей он больше не возвратился. Мы недоумевали и расспрашивали учителей. Наконец, директор пояснил нам, что лицеист Джозеф Монтэ по желанию родственников будет продолжать обучение в другом месте. Мы какое-то время обсуждали эту новость, но постепенно все забыли про Джима. И вот сейчас, спустя столько лет, я наконец-то, узнал его историю. Да, интересно было бы повидать Джима. Когда будете писать капитану Монти, откройте своё инкогнито, а также попросите его поговорить с отцом: как он относится к встрече со своим бывшим одноклассником Рольфом Вундерстайном? Сообщите ему, что в наших планах посетить Вальбург в конце августа.
146. День рождения
И вот наступил этот день, день рождения графа Рольфа Вундерстайна. Разные дни рождения бывали в его жизни: радостные и счастливые в детстве, а после – грустные, про наступление которых не вспоминали ни окружающие, ни он сам, потом снова хорошие, наполненные сердечным теплом двух пожилых женщин. Затем было довольно много таких дней рождения, когда его поздравляли только слуги, да некоторые знакомые, наконец, дни рождения на протяжении двух последних десятилетий были озарены светом семейного счастья. В прошлом году он сам попросил всех не выделять этот день из череды других, обычных дней – то был траур его души по ушедшей Глории. И вот минул ещё один год, и вокруг него в этот день много новых родственников и друзей, которые за этот год стали ему дороги, и которым стал дорог он.
И первый подарок Рольф Вундерстайн получил ещё накануне: в замок приехало семейство Арденов, а вместе с ними вернулся в замок и Микельс, как, собственно, он и обещал. Хотя госпожа Микельс и сообщала графу каждый раз, когда получала письмо от мужа, что тот жив и здоров, но всё же Рольф Вундерстайн скучал по своему дворецкому и беспокоился за него.
Нам иногда требуется побыть недолго в разлуке с близким человеком, чтобы осознать, насколько он нам дорог.
Микельс вернулся посвежевшим, бодрым и явно чем-то довольным.
– Я очень рад, что вы снова с нами, Микельс, – признался граф. – Без вас в замке чего-то не хватало. Как вы провели отпуск? Удалось ли вам сделать то, что вы хотели?
– Благодарю вас, ваше сиятельство, всё сложилось как нельзя лучше. Дозвольте узнать, были ли вы довольны Бруном? Как он справлялся со своими обязанностями?
– К Бруну ни у меня, ни у остальных никаких претензий нет. Он прекрасно усвоил всё, чему вы его научили. Вы, Микельс воспитали себе достойного приемника. Но должен сказать вам честно, что для меня нет и быть не может лучшего дворецкого, чем вы.
– Ваше сиятельство, вы растрогали меня своей похвалой, хотя, быть может, она и не совсем заслужена. Но я рад, что не посрамил надежд моего покойного отца. И вот чек, который вы мне дали. Он мне не понадобился.
– Оставьте его себе, Микельс, прошу вас. Вам предстоят расходы в связи со свадьбой Тоби. Деньги вам пригодятся.
Графу еле удалось уговорить дворецкого принять чек.
Утро следующего дня началось с поздравлений и пожеланий. В замке было столько цветов, что он превратился в настоящую оранжерею. Не стоит даже пытаться описать меню праздничного завтрака: Фанни и Анна превзошли сами себя. А сразу после завтрака началось вручение подарков.
И первый подарок от всей своей семьи вручил дворецкий. Его сыновья внесли в комнату довольно большой предмет. Когда его освободили от упаковки, взорам присутствующих предстала картина. Это был портрет молодого человека во фраке, с цветком в петлице. В руке мужчина сжимал белые перчатки – очевидно, он собирался на бал. Лицо изображённого джентльмена светилось беззаботностью и счастьем.
– Это же портрет отца! – вне себя от удивления вскричал граф. – Микельс, я не верю своим глазам! Это же пара к тому портрету мамы, который привезли из Вальбурга! Где вы его раздобыли, Микельс? Я поражен до глубины души!
– Это и было моим делом, ради которого я попросил отпуск, ваше сиятельство. И должен был это сделать только я. Ведь никто кроме нас с вами не видел раньше этого портрета и не узнал бы его.
– Но, Микельс, как вам удалось разыскать портрет после прошедших почти пятидесяти лет?
– Ваше сиятельство, я бы один нипочём не справился. Но мне помогал господин Арден. Ну и, конечно, повезло. Однако, я должен сказать, что, по моему убеждению везёт тем, кто очень хочет чего-то добиться.
– Господин Вундерстайн, – вставил слово Дамиан, – история поиска этого портрета заслуживает того, чтобы вы её услышали. Но все присутствующие тоже ждут момента, чтобы вручить свои подарки. Поэтому я прошу, чтобы это удовольствие было предоставлено сейчас нам с Эстер. Наш подарок не отличается оригинальностью, но, возможно, пригодится вам.
И снова молодые Микельсы занесли какие-то большие свертки и стали их распаковывать.
Сначала на свет появились три совершенно одинаковых портрета графини Севастианы Вундерстайн. Невозможно было на глаз отличить где подлинник, а где копии. Только перевернув оригинал можно было увидеть на обороте подпись художника.
– Отличное качество копий, – похвалил граф. – Но почему их две?
– Это и есть наш подарок. Нам подумалось, что вам захочется видеть эти портреты и в городском доме, и в замке.
Дамиан сделал знак и из четвёртого свёртка была извлечена точная копия портрета графа Маркуса Вундерстайна.
– Я вам очень благодарен, друзья. Это поистине драгоценный подарок для меня. Здесь мои родители такие, какими я их запомнил, и сейчас они, как будто, снова со мной… Микельс, я вас попрошу повесить вот эти копии портретов в гостиной.
– Ну когда же, наконец, наступит наша очередь? – в нетерпении воскликнул Поль.
Граф с трудом оторвался от созерцания портретов. Но ему и в самом деле было любопытно, какой же подарок в течение целого месяца готовили для него сын и невестка, да ещё и с привлечением детей горы?
Поль вручил отцу свёрток, и с нетерпением ждал, когда он будет освобождён от бумаги. Рядом с мужем волновалась Полина.
В руках графа была роскошно изданная книга большого, подарочного формата. По обтянутой синим шёлком обложке были рассыпаны золотые звёздочки. И Рольф Вундерстайн с изумлением прочел выведенное золотыми буквами на обложке название: «Сказка о принце Венциане».
– Так значит, такая книга всё-таки существует? – с изумлением и даже некоторым сомнением промолвил граф. – Где вы её нашли? Поистине, сегодня день, когда сбываются мечты!
Граф, похоже, совсем упустил из виду тот факт, что его сын с женой целый месяц чем-то занимались вдали от посторонних глаз.
– Мы сделали её сами для тебя, папа, –'объяснил Поль.
– Если точно, то не совсем сами, – уточнила Полина. – Нам помогали Руб, Купр и Вунд, а также и другие их собратья. Они помогли нам: сделали станки, набрали текст. Сами бы мы не успели.
Но граф слушал вполуха. Он уже листал страницы книги. На титульном листе значилось: «Сказка о принце Венциане. Сочинение Севастианы Вундерстайн» и здесь же был нарисован мальчуган с фонариком и маленькой короной на голове.
– А принц похож на тебя, Поль, когда ты был ребёнком. Кто автор рисунков? – спросил граф.
– Он перед тобой, папа, это – Полина, – пояснил Поль.
– Это просто поразительно, – шептал Рольф Вундерстайн, узнавая в рисунках знакомые эпизоды сказки.
Но вот он наконец дошел до страницы, на которой было написано:
«К сожалению, Севастиане Вундерстайн не дано было закончить эту сказку, которую она сочиняла для своего шестилетнего сына Рольфа. Но не должно быть неоконченных сказок. Это неправильно. Поэтому конец сказки дописал внук Севастианы Вундерстайн – Поль. Он надеется, что хотя бы отчасти угадал замысел своей бабушки».
С этой страницы граф погрузился в чтение, и никто не прервал его, пока он не дочитал последнюю строчку.
После этого граф крепко обнял сына и Полину, но сказать ничего не мог – у него перехватило дыхание.
Тем временем, книгой завладел Дамиан. Он разглядывал её с чисто профессиональным интересом.
– Книга сделана прекрасно! – вынес он свой вердикт. – Я бы никогда не поверил, что она изготовлена в домашних условиях. Иллюстрации выше всяких похвал. Полина, у вас большие способности. Грешно зарывать такой талант в землю! Вам надо учиться на профессионального художника.
– Сначала, всё-таки, я должна закончить университет, – сказала Полина. – Историю я тоже очень люблю и пока не могу сделать свой выбор.
– Мне кажется, что эта сказка про принца Венциана очень интересна. Сейчас у меня возникла мысль: а что, если издать эту книгу в нашем издательстве? И с рисунками Полины. Я думаю, она будет иметь успех. Вы не дадите ли мне на некоторое время книгу, чтобы я мог показать её нашему главному редактору? – обратился Дамиан к графу.
– Сейчас – нет. Простите, Арден, я пока ещё не насладился обладанием этой книгой. Когда мы возвратимся осенью в Флизберг, то вернёмся к этому разговору. А сейчас можете с Эстер почитать сказку. Мне кажется, Поль придумал прекрасную концовку, и она полностью соответствует замыслу моей мамы. Знаете, у меня как будто камень с души свалился: с детства мысль о том, что я не знаю окончания истории, тяготила меня. Как будто какое-то важное дело осталось незавершённым. Спасибо за то, что вы сняли эту тяжесть с моего сердца! А труд, который вы проделали – его я просто и оценить не в состоянии. Я не представляю себе, как вы дерзнули на издание настоящей книги, и как вам удалось так прекрасно воплотить эту идею в жизнь! – обратился граф к Полю и Полине.
Празднование продолжалось весь день. Посторонних не приглашали, в замке были только родные и друзья. Мэр Боттон прислал огромную корзину роз. Кроме посыльного, доставившего подарок мэра в замке побывала только группа участников раскопок, которые тоже поздравили именинника и посидели за праздничным столом.
Поздно вечером, когда ворота въездной башни были затворены, и стало темнеть, в замок пришли последние за этот день гости – жители горы. Здесь были, разумеется, Аур, Арг и Купр. Рядом с последним обретались Руб и Вунд. А также пришло и ещё с десяток их собратьев. Удивительнее всего было то, что у некоторых в руках были музыкальные инструменты. И они довольно неплохо сыграли несколько мелодий в честь виновника торжества. Право, скорости их обучения можно было только позавидовать! Разумеется, был вручён и подарок – очередной шедевр ювелирного искусства. Это был букет цветов, выполненный из золота, серебра и ещё каких-то металлов. Ажурные лепестки были усеяны россыпью драгоценных камней. Головки цветков были, очевидно, укреплены на пружинках, потому что всё время покачивались и камни на них мерцали и переливались. К букету прилагалась и ваза, выточенная из многоцветного агата. Можно смело сказать, что ни один музей мира не располагал таким экспонатом.
Граф просто не знал, где найти такие слова, чтобы достойно отблагодарить искусных мастеров. Не забыл он выразить свою признательность и за то, что они приняли деятельное участие в издании книги.
– Без вас невозможно было бы сделать такую уникальную работу!
– Что вы, господин граф! – ответил Аур. – Это мы благодарны вам за то, что вы открываете перед нами всё новые области творчества. Вы даже не представляете, что сейчас творится в горе. Одни разучивают гаммы, другие придумывают новые шрифты и отливают литеры, третьи учатся рисовать. А ещё есть чудо, которое называется фотографиями, мы пока про него только слышали, но обязательно им займёмся! Мы бы хотели, если это возможно, послушать немного игру присутствующей здесь госпожи Эстер на инструменте, называемом рояль.
– Мы тоже этого хотим, – сказал граф. – Эстер, вы нам сыграете?
– Охотно, – ответила та. – Но перед этим я тоже хочу поблагодарить вас, – она обратилась к сыновьям горы, – за тот чудесный подарок, который вы сделали мне в наш прошлый приезд.
– О, не за что! Это просто выражение нашей благодарности за то удовольствие, которое мы получили, слушая вас, – ответил Арг.
В этот вечер Эстер долго играла и даже пела. Это был настоящий концерт, от которого все получили огромное удовольствие. Когда исполнительница вышла из-за рояля, жители горы со всех сторон облепили инструмент и стали его внимательно изучать.
– Мы хотим сделать такой же, – пояснил Купр.
И все были уверены, что им это удастся.
Когда последние гости направились в тайный садик, чтобы вернуться в свои подземные чертоги, Руб немного замешкался и отстал.
– А это вам от меня, господин граф, – сказал он, вынимая из кармана какую-то вещицу.
Это была детская игрушка – маленькая металлическая птичка с заводным ключиком в боку. Руб прокрутил ключик несколько раз и поставил птичку на стол. Она сделала несколько прыжков вперёд, затем завертела головкой и захлопала крыльями. А потом птичка открыла клювик и несколько раз чирикнула. Граф смотрел на игрушку во все глаза. Потом он взял её в руки и завёл снова.
– Спасибо, Руб! Сейчас я вспомнил, что такую птичку в детстве мне подарили родители. Я её очень любил, но потом она куда-то подевалась. А эта птичка так похожа на ту! Скажите, Руб, вы нашли мою игрушку, или это просто совпадение?
– Ни то и ни другое, – ответил Руб. – Всё объясняется проще. Ту вашу детскую игрушку делал тоже я. Ваш отец заказал мне подарок для своего сына. А сейчас я эту работу повторил. Но в этих птичках есть и различия. Тогда пёрышки птички были просто покрашены, а сейчас они покрыты цветной эмалью. Глаза у этой птички не нарисованы, а сделаны из маленьких сапфиров, ну, и звуки птичьего щебета я тоже усовершенствовал. Я подумал: люди любят всё, что связано с памятью, вам будет приятно вспомнить детские годы.
Руб подошёл к висевшим на стене портретам.
– Я хорошо помню ваших родителей, господин граф. Они были хорошими, достойными людьми. Здесь они очень похожи. Доброй ночи.
Он вздохнул и направился к выходу. Граф пошёл его проводить.
Когда он вернулся, все ещё были в гостиной. Эстер что-то негромко наигрывала на рояле, остальные задумчиво слушали. Дамиан погрузился в чтение «Принца Венциана».
– Друзья мои, – сказал граф. – Спасибо за всё. Благодаря вам мой день рождения поистине стал днём чудес. Сколько сил старания и любви вы приложили для этого! Моя память сохранит этот день навсегда. У меня есть только одна небольшая просьба. Микельс, расскажите мне, как вам удалось разыскать портрет моего отца?
– Ваше сиятельство, главную работу сделал господин Арден, пусть лучше расскажет он, если вы не возражаете.
– Ну что же, – сказал Арден, отрываясь от книги. – Дело, если вкратце, было так. Ваш дворецкий спросил меня, есть ли надежда найти картину, которая была продана в антикварной лавке почти полвека назад. Я предположил, что в такой небольшой стране, как Медиленд, надежда есть, если только картину не увезли за рубеж. Микельс объяснил мне, что это за картина, и я понял его желание разыскать портрет вашего отца. Микельс вызвался ехать со мной, поскольку в случае удачи только он один мог опознать обнаруженную картину. Для начала я приехал к моему приятелю-художнику, показал ему портрет вашей матери и спросил, сможет ли тот сделать копию. Он согласился. Тогда я рассказал ему, что существует парный мужской портрет и спросил, не знает ли он имён любителей живописи, особенно тех, которые коллекционируют картины уже много лет. Что мы знали об этом полотне? Размер, фамилию художника, дату написания и имя изображенного на портрете человека. Микельс в общих чертах описал картину. Сначала нам не везло. Про художника, написавшего портреты, никто ничего не знал. Предполагали, что он давно покинул Медиленд, либо умер. Мы наводили справки в разных местах, но скоро поняли, что большинство коллекционеров предпочитают собирать полотна художников «с именем». Мы почти смирились с мыслью, что следы портрета затерялись в прошлом, и нам его не отыскать. Но однажды нам повезло. Один довольно старый любитель живописи вспомнил, что, когда он был ещё молод и только начал собирать свою коллекцию, в их кругах частенько подсмеивались над одним чудаком, который, весьма плохо разбираясь в живописи, тем не менее обладал огромным апломбом и покупал без разбора разные картины, надеясь, что со временем их авторы станут знаменитыми, и он разбогатеет. Наш рассказчик даже припомнил фамилию этого горе-коллекционера. Разумеется, мы не надеялись, что он жив, но возможно, что у него были наследники, которым известна судьба картин.
И мы разыскали его пожилую дочь. Она одиноко проживает в старом запущенном и обветшавшем особняке своего отца. Да, подтвердила она, папа всю жизнь покупал картины и был уверен, что они его когда-нибудь обогатят. Увы, он умер, так и не дождавшись этого. Дочь картинами не интересовалась, но и расстаться с отцовским наследством не спешила. Она, кажется, прониклась уверенностью своего родителя, что когда-то сможет выгодно продать картины. Мы попросили у неё разрешения осмотреть коллекцию отца, прибавив, что если мы найдем то полотно, которое разыскиваем, то заплатим ей хорошую цену. Картины хранились у неё в двух комнатах, причём, не висели на стенах, а лежали стопками, либо стояли одна за другой, как книги на книжной полке. Нам с Микельсом пришлось изрядно потрудиться пока мы, к нашей великой радости, не обнаружили, наконец, портрет графа Маркуса Вундерстайна. Мы хотели сейчас же приобрести картину. Но недоверчивая дама решила предварительно переговорить с оценщиком. Когда тот заверил её, что никто не выложит за портрет большой суммы, то она согласилась, наконец, продать нам полотно. Вот и весь рассказ. Могу только добавить, что тогда у меня возникла мысль заказать копии этих портретов. Что и было исполнено, благо, что мой знакомый художник работает быстро.
– Вы сделали для меня великое дело, и я безмерно вам благодарен, – произнёс граф, снова и снова вглядываясь в черты родителей.
– Спасибо тебе, родная, за сегодняшний день, – сказал Поль, обнимая жену, когда они уже лежали в постели.
– За что? – удивилась Полина. – Я всего лишь нарисовала несколько иллюстраций. Другие сделали гораздо больше моего.
– Да нет, ты ошибаешься. Без тебя не было бы ничего, ну, или почти ничего.
– Почему? – не поняла Полина.
– А вот послушай. Начнем с конца декабря прошлого года. Мы с тобой перед этим помирились, и я был так счастлив, что мне хотелось, чтобы это счастье разделил со мною весь мир. Я вышел вечером из университета, залюбовался снегопадом и вдруг заметил на скамейке женщину. Мне она показалась немолодой, а может и больной, наверное, потому, что она была сильно истощена и очень плохо, почти по-нищенски одета. На её лице я увидел печать страданий. А ещё я понял, что она сильно замёрзла. И мне захотелось помочь ей, потому что мне стало стыдно быть счастливым, когда рядом находится кто-то, кому плохо. Я раздумывал, как и что могу для неё сделать. И в это время вышла Иолла с другими студентами. Я отошёл в сторону, чтобы не столкнуться с ними, а дальше разыгралась та сцена, о которой я тебе уже рассказывал. Так в нашу жизнь вошла Эстер. Теперь представь, что мы бы не помирились. Ты бы продолжала на меня сердиться, а я продолжал бы страдать. А когда я страдал, то не замечал ничего вокруг себя и был сосредоточен только на собственных переживаниях. Что было бы в этом случае? Эстер с разбитыми коленями не могла передвигаться сама. Дело шло к ночи, было холодно, народа на улице почти не было. Велика доля вероятности, что она просто замерзла бы на скамейке. И, конечно, Дамиан так и не узнал бы никогда, что стало с его женой. И ещё. Если бы ты не согласилась выйти за меня, то не было бы нашего свадебного путешествия, не было бы Вальбурга, и не было бы встречи с Уиллом Фостером. И неизвестно, нашёл бы он способ передать нам портрет моей бабушки. А если бы не было этого портрета, то не пришло бы в голову Микельсу мысли искать другой портрет, да и не было бы рядом Дамиана Ардена, без которого поиски Микельса вряд ли смогли бы закончиться успехом. И, наконец, я сомневаюсь, что смог бы написать окончание сказки, если бы меня не вдохновило твоё присутствие. Видишь, как от одного человека зависят судьбы многих?
– Поль, я только сейчас задумалась над этим. А ведь это правда. Совершая какой-то поступок, мы несём ответственность за свой выбор не только перед собой, но и перед другими людьми, которых, возможно, даже не знаем. И мне от этого стало даже как-то страшно.
– Я думаю, в этом нет ничего страшного. Это просто жизнь. Она складывается по-разному. Но, если человек поступает по совести, ему не в чем себя упрекать. Я уверен, если внутренний голос человека не обвиняет его, значит он всё сделал правильно. Только надо всегда этот голос слышать.
