Людмила Георгиевна Головина
Тайна замковой горы
137. Вунд
Вечером, действительно, явился Руб, но не один, а в сопровождении Купра и ещё одного, совершенно незнакомого жителя горы. Двое последних были одеты с причудливостью, к которой все уже несколько привыкли, а Руб – в привычную фуфайку и штаны.
Он спросил, первым делом, интересным ли было путешествие, и, вздохнув, признался, что ему грустно сознавать, что он больше никогда не увидит моря.
Купр молчал, но по его лицу было видно, что он едва сдерживается, желая что-то сказать. Третий житель горы тоже безмолвствовал и озирался по сторонам. Его внешность была столь выразительной, что сразу врезалась в память. Он, разумеется, был невысок и коренаст, как все его собратья, но кожу имел довольно светлую, а вот бороду – чёрную, да, к тому же – буйно-курчавую. Дымчатые очки на пол-лица закрывали глаза.
Наконец, Купр получил слово. Он выступил вперёд и торжественно произнёс:
– Познакомьтесь, друзья-люди. Это – мой второй найденный сын. С разрешения нашего Прима, я нарёк ему имя – Вунд! Это значит, что мы навечно благодарны вам и запечатлеваем ваше имя в имени сына горного народа! Это впервые, когда наречено имя не в честь камня или металла, а в честь человека! Вунд, поздоровайся!
– Здравствуйте, люди! – произнёс Вунд неожиданно густым басом.
– Десять дней назад, по вашим меркам, нашёл его, – продолжал речь Купр. – Даже и не искал специально, просто проход расширял, вдруг вижу – камень лежит. Сразу понял – в нём искра! Побежал к Приму. Ну, он собрал всех, оживил моего сыночка и согласился, что правильно будет дать имя в честь людей-друзей. Только, сказал Прим, ни на шаг его не отпускай, пока всему не научишь. Хоть благодаря Рубу мы обрели новую жизнь, но и он же нас едва не погубил. Пусть новый сын пребывает в послушании. Вот я и не отходил от него ни на шаг, вбивал в его голову все правила и порядки.
– Всегда буду слушаться Прима, отца Купра, брата Руба-получеловека и всех, кто меня старше и опытнее! – пробасил Вунд.
– Мы очень польщены, господин Купр, что вы назвали сына в нашу честь. Но скажите, что это означает: «Руб-получеловек»?
– О, не обращайте внимания, – ответил Руб. – Это они мне такое прозвище дали в горе. Они говорят, что сами не поймут, кто я: сын горы или человек.
– Я хочу научиться всему, что ты узнал, пока жил с людьми, – вступил в разговор Вунд. – Люди, можно, я буду к вам иногда приходить с Рубом или Купром? У вас так интересно, в этом гроте! А Внешний мир я увидел в первый раз мельком только сегодня, пока мы шли к вам. Очень понравилось, хочу всё рассмотреть!
– Ну вот, – огорчился Купр. – И этот мечтает о Внешнем мире! Что же это такое, почему мне достаются всё время такие непослушные сыновья?
– Я послушный, – возразил Вунд. – Только люблю всё разглядывать!
Купр и Руб вздохнули.
– Руб, вы мне на минутку нужны, – позвал Поль. – У нас с Полиной есть к вам пара просьб. Пойдёмте в нашу комнату.
– Отец Купр, можно я пойду с братом Рубом? – пробасил Вунд.
– Если люди позволят.
– Пойдёмте, – разрешил Поль.
В комнате Поль и Полина стали что-то втолковывать Рубу.
– Я понимаю, что такое книга, но не знаю, как её делают.
– Мы купили вам несколько книжек по этому вопросу. Главное, сделать эти два станочка, а если получится, ещё и наборную кассу, и литеры.
– И у нас получится самая настоящая книга?
– Надеюсь.
– И мы подарим её господину графу?
– Да, только надо торопиться, времени до дня рождения осталось меньше месяца. Да ещё и рисунки надо нарисовать от руки, а это быстро не делается.
– Станки будут готовы завтра, они очень простые, – сказал, рассматривая чертежи, Руб.
– Очень хорошо! Значит, завтра и начнём, только ближе к вечеру. С утра мы идём извлекать из земли останки воинов, которых вы похоронили.
Руб опустил голову:
– Как сейчас помню этот день.
Поль решил, что Руба снова терзает раскаяние, и решил перевести разговор на другое.
– Руб, у меня есть к вам ещё одна просьба. Вот, смотрите, можно ли сделать для этих камешков маленькую круглую коробочку с прозрачной крышкой? – и Поль развязал узелок, из которого на ладонь высыпалась горстка белых камешков.
Руб взял один из них:
– Обычный кварц, такого везде много, не драгоценный.
– Для меня и Полины эти камешки – самые что ни на есть драгоценные.
– Память? – спросил Руб. – Люди очень любят вещи, в которых скрыты их воспоминания. Понимаю, сделаю.
– Можно я сделаю? – подал голос Вунд. – Я могу очень красиво сделать! А?
– Надо очень просто сделать, – сказал Поль. – Внимание должно быть не к коробочке, а к камням, понимаете?
– Очень понимаю. Всё сделаю, как надо.
– Я видел этот предмет, когда мы были с вами на том острове – сказал Руб, указывая на лежащий на тумбочке фотоаппарат. – Господин граф подносил его к лицу, а внутри что-то щёлкало. Для чего это машинка?
– Это фотоаппарат. С его помощью делают фотоснимки, ну, то есть изображения того, что находится перед фотоаппаратом, когда нажимают вот эту кнопочку.
– Покажите, – попросил Руб.
– О, снимки получаются не сразу. Сначала в фотоаппарат вставляют плёнку, затем делают снимки. Когда пленка полностью отснята, её достают в темноте, потом вставляют особым образом в специальный бачок, заливают туда растворы разных химикатов, потом промывают и просушивают. А уж потом делают с этой плёнки снимки с помощью фотоувеличителя. Да вот, пойдёмте, мы с Полиной как раз проявили несколько плёнок мы их вам покажем.
Поль и Полина повели любопытствующих гостей в фотолабораторию, где с потолка, свисали, как змеи, развешанные для просушки проявленные плёнки.
– Только, пока не высохло, руками трогать нельзя, а то изображение может повредится.
Руб, не прикасаясь, разглядывал нижние кадры на плёнке.
– Я вижу ваши лица, но они очень маленькие и чёрные. Смотреть неинтересно.
– Это негатив, – растолковал Поль. – Здесь всё наоборот. Светлое кажется тёмным, а тёмное – светлым. Вот когда будем печатать, всё станет, как в жизни. И размер с помощью вот этого приспособления увеличится!
Поль указал на фотоувеличитель.
– Поразительно. Это ещё одно человеческое чудо.
– Это вовсе не чудо, а немного оптики и немного химии. Хотите, мы вас пригласим, когда будем печатать фотографии? Это самый увлекательный процесс.
– Хотим! – в один голос сказали оба гостя.
– Эх, жаль, что цветные фотографии делать сложно, – посетовал Поль. – Но и чёрно-белые – отличная память.
Когда возвращались, Поль предупредил:
– Никому из людей о книге не слова. Мы хотим, чтобы для отца это был сюрприз.
– Понимаем и обещаем, – ответили горные братья.
Когда они вернулись в гостиную, граф заканчивал разговор с Купром:
– Скажите Приму, что это вполне достойные люди и наши друзья. Я за них ручаюсь.
– Я всё объясню Приму, и сообщу вам о его решении. А сейчас, дети мои, пора возвращаться домой, в гору.
И довольный собой и своими детьми, Купр с сыновьями направился к выходу.
138. Молитва
Солнце ещё только вставало над горизонтом, а к полю, на котором шестьсот лет назад произошла кровавая сеча, с разных сторон сходился народ. Уже собрались вокруг камня все обитатели замка, пришли из города студенты и преподаватели – участники раскопок во главе с профессором Гудманом, прикатил автомобиль мэра, вдали стоял бульдозер, пригнанный из соседнего города, и рабочие старательно обвязывали валун стальными тросами. Наконец, со стороны храма Всех святых появилась автомашина. Служка привез отца Иеронима. Задувал прохладный ветер, и все зябко ёжились. Наконец, граф махнул рукой, и бульдозер натужно взревел. Камень, казалось, не желал покидать места, к которому привык за столетия, но сила техники превозмогла его упрямство. Когда валун переместился на достаточное от образовавшейся ямы расстояние, граф снова махнул рукой. Мотор затих.
Отпустив рабочих, граф дал команду:
– Теперь осторожно начинайте.
Почву вскрывали слой за слоем, и профессор Гудман уже несколько раз бормотал себе под нос, что это – напрасная затея. Вдруг лопата обо что-то заскрежетала. Поль сразу живо вспомнил, как в прошлом году такой же звук издала железная крышка сундука.
Несколько человек кинулись к раскопу и стали бережно и аккуратно очищать от земли найденный предмет. Это был щит. Древесина почти полностью сгнила, да и металл подвергся сильной коррозии, и всё-таки в идентификации находки сомневаться не приходилось. Затем извлекли второй, третий щит… Это была крыша захоронения. Щиты лежали на обломках вертикально воткнутых в землю мечей, как свод здания покоится на колоннах. Когда верхние щиты сняли, под ними обнаружилась погребальная камера, боковые стены и дно которой также были обложены щитами. И в этой камере находились останки двух воинов в полном боевом облачении. На доспехах того, что лежал слева, был изображён герб рода Вундерстайнов. Этот человек не мог быть никем иным, как рыцарем Валентом из рода Вундерстайнов. Доспехи другого воина были немного попроще, но тоже отличной работы.
– Это – оруженосец Микль, –'сказал граф.
Дворецкий и его сыновья подошли поближе, чтобы увидеть останки того, чья кровь текла в их жилах.
– Профессор! Вы гений исторической науки, я снимаю перед вами шляпу и преклоняюсь перед вашей научной интуицией! – услышал граф позади себя голос Гудмана. – В первый же день раскопок – и такое открытие! О нём будет говорить весь научный мир!
Рольф Вундерстайн, стоявший возле раскопа, каждые несколько секунд щёлкал затвором фотоаппарата, чтобы запечатлеть для науки даже наималейшие детали процесса.
Вдруг все услышали слабый старческий голос. На краю могилы в своём белоснежном священническом облачении стоял на коленях отец Иероним. Латинские слова молитвы были еле слышны, но всем казалось, что они звучат, как погребальный колокол. И верующие, и неверующие, и те, кто знал латынь, и те, кто в этом совсем не разбирался, понимали, чувствовали о чём молится-плачет престарелый священнослужитель:
– Господи, Господи! Услышь меня! Господи, откуда в нас это бесчестие, откуда в нас эта злоба? Как допустили мы в свои сердца мысль о том, что мы вправе отнимать жизни других людей? Господи, разве мало ты дал нам благ? Разве не мог бы мирный труд прокормить твоих чад?
Вот, Господи, лежат передо мной два твоих творения, двое юношей, только что вступивших в жизнь, два молодых отца, которым не довелось порадоваться на своих детей! Почему они обрели преждевременную кончину? Что заставило людей из соседней страны с мечом вторгнуться в наши пределы?
Господи, вот прошло шестьсот лет с тех пор, а люди продолжают истреблять себе подобных с бессмысленной жестокостью!
Господи, очисти наше бесчестие, исцели наше безумие!..
Голос отца Иеронима прервался, по старческим щекам текли беззвучные слёзы. С помощью графа он с трудом поднялся на ноги и побрёл к машине.
– Сын мой, – обратился он к Рольфу Вундерстайну. – Позаботьтесь о том, чтобы найденные тела были похоронены по христианскому обряду в церковной ограде. Я сам совершу чин погребения.
Когда он уехал, работы по расчистке найденного захоронения продолжились. Только сейчас научный азарт и радость от археологической находки уступили место молчаливой скорби.
139. Тайная типография приступает к работе
– Папа, у меня есть к тебе просьба, – обратился за ужином к отцу Поль. – Можно, мы займём на месяц одну из комнат, предназначенных под музей? Нам с Полиной надо кое-чем заняться.
На месяц? Граф догадывался о причине этой просьбы: как раз через месяц будет его день рождения, и сын задумал чем-то удивить и обрадовать отца. Рольф Вундерстайн прекрасно представлял себе, какую радость испытывает человек, готовящий подарок тому, кого любит. Не формальный дежурный и безликий подарок из магазина, который покупают и дарят лишь для того, чтобы побыстрее отделаться, а такой, который является подтверждением любви дарящего. Такой подарок радует дарителя также, как и того, кто принимает дары. И стоимость подарка здесь совершенно ни при чём. Так, любой матери бесконечно дорог листочек с выведенными на нём кривоватыми печатными буквами (а то и с ошибками!) словами: «Мама, я тебя люблю!», которые, сопя и высунув от напряжения кончик языка, вывело её чадо, пририсовав сбоку цветочек и солнышко! Насколько этот клочок бумажки дороже для матери, чем глянцевая и позолоченная открытка, купленная ребёнком на деньги родителей. И не хранит ли женщина всю жизнь этот листочек вместе с другими своими сокровищами-воспоминаниями: крошечными пинетками и прядью льняных, лёгких, как пух, первых младенческих волос её ребенка? И потом, чем можно обрадовать его, человека у которого есть или может быть всё, чего он захочет? Ясно, что его сын задумал что-то из ряда вон выходящее…
Всё это граф понимал отлично, поэтому без расспросов и ненужного любопытства сразу же разрешил Полю занять меньшую комнату, в то время, пока в большей будут размещать найденные при раскопках артефакты для дальнейшей работы с ними. Сегодняшний день изобиловал находками, которые бережно извлекли из открытого захоронения. Но мало только извлечь из земли то, что она хранила много столетий. Всё надлежит описать, атрибутировать, очистить, а то и законсервировать, сфотографировать, внести в документы… В общем, работа предстояла длительная и кропотливая.
Граф ждал Руба, чтобы поговорить с ним, о находках, – ведь никому, включая профессора Гудмана, невозможно было признаться, что мастер, сделавший многие из найденных вещей, может сам о них рассказать.
Когда стемнело, и все посторонние покинули замок, пришла неразлучная ныне троица: Купр, Руб и Вунд.
Поль сумел перехватить их еще в тайном садике, чтобы забрать у них поклажу – оборудование для типографских работ, сделанное ими всего за один день. Когда они только успели! Отец не должен ничего видеть и ни о чём догадываться! Все эти вещи оставили пока на конюшне, чтобы потихоньку от графа потом перенести в комнату, отведённую им для работы. В то время, пока граф решительно увлёк Руба за собой, Поль и Полина с помощью оставшихся сыновей горы начали осваивать нелёгкое ремесло книгопечатания. Сам принцип Купр и Вунд поняли моментально, когда Полина, вырезав из ластика печатку и намазав её краской, оттиснула на бумаге букву «А». Но дальше пошли некоторые затруднения. Жители горы, как оказалось, не могут прочесть буквы написанные от руки, а тем более не могут разобраться в почерке Поля, который был весьма далёк от идеалов каллиграфии. Однако, безвыходных ситуаций, как известно, не бывает. Полина предложила перепечатать текст сказки на пишущей машинке, благо, она предусмотрительно захватила её с собой. Ведь она ехала в Вундерстайн не отдыхать, а работать: мало ли что надо будет быстро напечатать, не просить же каждый раз у профессора разрешения воспользоваться его машинкой! У Поля были другие переживания: как сделать полноценный книжный блок из листов того формата бумаги, что они смогли приобрести? Что ж, решили смириться с тем, что в блок будут сшивать не тетрадки, а отдельные листы. Пусть их книга и не будет так широко раскрываться, как хотелось бы, но она не слишком толстая, и Поль знал кое-какие приёмы, чтобы уменьшить этот неприятный недостаток будущей книги.
И, наконец, самое главное – как успеть всё за один месяц?
В конце концов решение было найдено, и предложили его жители горы.
– Нас ведь много, – сказал Купр. – Все будут просто счастливы своими руками совместно изготовить настоящую книгу, тем более, что она предназначена в дар такому человеку, как граф Рольф Вундерстайн! Можно сделать так: мы всё объясним остальным, несколько детей горы наберут по одной страниц текста и напечатают на отдельных листах, а на обороте госпожа Полина нарисует свои замечательные иллюстрации. Получится одна страница текста, и одна – рисунок. Ну как вам?
Идея в целом понравилась. Надо было только решить несколько задач: разбить текст на равные части, отлить множество литер, изготовить всё оборудование и, самое основное – набрать и отпечатать текст.
Самая большая работа на первом этапе доставалась Полине: она должна была срочно перепечатать текст на пишущей машинке и затем нарисовать множество иллюстраций. И уж потом начиналась работа Поля: из разрозненных листов надо было собрать книгу.
К этому моменту явился Руб и, как более поднаторевший в человеческих делах, сразу во всём разобрался.
Вместе быстро выбрали подходящий шрифт, определили его размер, оптимальный именно для этой книги. Не забыли предупредить будущих наборщиков, что литеры следует отливать в зеркальном отражении. Когда они всё поняли (а понимали они всё чрезвычайно быстро), то сразу загорелись желанием немедленно приступить к делу. Захватив с собой несколько листов бумаги («для пробы», как они сказали), гости спешно удалились. А Полина села за пишущую машинку, и её стрекот не прекращался до позднего вечера.
140. Смотрины и обручение
На следующий день после обеда назначены были смотрины невесты Тоби.
Все обитатели замка собрались в гостиной, и тогда Микельс торжественно позвал:
– Заходите!
И Тоби ввёл в комнату девушку, которую Полина узнала с первого взгляда. Разве можно забыть эти искромётные чёрные глаза, эту лучезарную улыбку? Да, это именно она поймала тогда её свадебный букет.
– Заходите, мадемуазель, – пригласил граф.
Девушка немного приблизилась, а Тоби стоял у неё за спиной.
– Мне сказали, – продолжал граф, – что младший представитель семейства Микельсов – Тобиас сделал вам предложение руки и сердца.
– Да, ваше сиятельство, – присела в реверансе и слегка потупилась девушка.
– Можем мы узнать, как вас зовут?
– Моё имя – Розалина, ваше сиятельство, – снова присела девушка.
– Микельс, это просто замечательно! Вашу старшую невестку зовут Сусанна, что переводится, как «лилия», а теперь будет и Розалина. Настоящий цветник!
– Да, ваше сиятельство, – согласился дворецкий и добавил: – Розалина из хорошей семьи, её отец – камердинер мэра.
– Вот как? Скажите, мадемуазель Розалина, хотелось бы вам стать частью семейства Микельсов и связать свою жизнь не только с Тобиасом, но и с вот этим замком и его древней историей?
– Да, ваше сиятельство.
– Так в чём же тогда дело? Я полагаю, – граф обратился к дворецкому и Фанни. – Вы можете назначить время свадьбы.
– Можно я скажу? – внезапно обратился к графу Тоби. – Ваше сиятельство, мы с Розалиной хотели бы поступить в университет.
Он хотел продолжать, но его прервал возмущённый возглас отца:
– Тобиас, что это такое! Что за глупые разговоры! Как ты смеешь даже думать о таком! Не будет моего согласия на эту свадьбу, раз у тебя такие мысли в голове! Простите его, ваше сиятельство, он совсем одурел от этой своей любви!
– Нет, погодите, Микельс, ваш сын не сказал ничего дурного. Я хочу его выслушать. Продолжайте, Тоби.
– Ваше сиятельство, и вы, мои родители. Подумайте сами. Брун готовится к службе дворецкого. А чем в жизни буду заниматься я?
– Найдется и для тебя работа! – начал было Микельс, но граф остановил его жестом и кивнул Тоби.
– Так вот, – продолжал тот. – Сейчас замок стал совсем не тот, что раньше. Всё изменилось. Раньше мы все здесь сидели, как орлы в гнезде – горделиво и одиноко. А сейчас, я знаю, здесь будет музей, люди сюда будут приходить. Могут и меня о чём-то спросить. А что я им отвечу? Вот, слышу я слова: готика, ренессанс, модерн, ну, и другие, а что они означают? Зимой все будут в столицу уезжать, а здесь тоже кого-то надо оставить, чтобы при случае мог всё людям рассказать. Я о другом и не мечтаю, хочу всегда здесь жить, при нашем замке, только знаний мне обязательно надо набраться. И Розалина тоже сказала, что интересно ей будет историю изучать. Разве мы не будем для службы в замке годиться, если образование получим?
– Образование – для господ! Ты что удумал? С господами равняться? – возмутился Микельс.
– Нет, Микельс, тут вы не правы, – возразил граф. – Образование не для господ, а для тех, кто к нему тянется и тех, кто приносит своими знаниями пользу людям. Так что, я полагаю, что Тоби прав и поддерживаю его. Нельзя, Микельс, всё время держаться за старое. Не всё в нём достойно того, чтобы его сохраняли и превращали в догму. И потом. Я много раз говорил, что Микельсы на протяжении столетий были спутниками, сподвижниками, соратниками и друзьями Вундерстайнов, но никогда не были им рабами.
– Благодарю, ваше сиятельство вас за эти слова, – ответил старый дворецкий. – Что ж, и вправду, жизнь не стоит на месте. Старое должно уступать место новому, – и он взглянул на младшего сына уже не так строго.
– Раз все пришли к согласию, – сказал граф, – я предлагаю сейчас же заключить помолвку. Свидетелей здесь много, кольцо, я уверен, найдётся, так зачем же откладывать?
Дворецкий настоял только на том, что свадьбу лучше сыграть в конце лета. Тогда раскопки уже закончатся, посторонние уедут, а там уж пусть Тоби и женится. Микельс, честно говоря, побаивался, что если затеять свадьбу раньше, то его сын может начать рассказывать всем студентам, что они с невестой тоже мечтают о университете. А болтать об этом совсем ни к чему
