Н. Д. Аврех
Другая сторона бесконечности
Глава 24
Глава города и всех селений Бэаэт-Ла стала уставать. Ей приходилось решать множество проблем начиная от тяжбы между соседями из-за места для постройки сарая, кончая новым, небывалым нашествием наиболее опасной разновидности гигантских хищных слизней.
Со слизнями приходилось особенно сложно. Полупрозрачных трёх-четырёхметровых тварей этой весной прибыло несметное полчище. В этот год они чрезмерно расплодились, на болотах им стало не доставать корма. Голод подгонял слизней, двигались очень быстро единым серым потоком и, подмяв под себя любое белковое создание, тут же впрыскивали в него ядовитый пищеварительный сок. Уже была первая жертва на дальней ферме Юрия Крепкого Кулака – одного из рабочих, бывшего скитальца дальних туннелей не успели спасти. Бэаэт-Ла спешно перенаправила горнопроходческий комбайн Даниэля на рытьё дополнительных рвов и канав. Жители Утвокеврема тут же наполняли рвы горючей субстанцией, которую поджигали при приближении слизней. Слизни тупо падали в огонь, сгорали в тучах невероятно вонючего дыма, но очень быстро регенерировались, если от них оставался даже маленький обгорелый кусочек. А на месте полностью сгоревших из болот появлялись новые полчища. Всё же через некоторое время твари как-то смогли уразуметь, что огонь – это плохо. И отступили в болота. Надолго ли – неизвестно. К их вероятному новому нашествию Бэаэт-Ла и Советник по новым технологиям Мианис-О запланировали опробовать далеко за городом сверхмощные аннигиляторы для терраформирования. Инженеры Куадис-Ги и Дуани-И разработали проект осушения болот с помощью аннигиляторов во всех окрестностях Утвокеврема. На месте болот предполагалось создать поля и производственные комплексы.
Опробовать аннигиляторы не успели, так как подступила новая беда: наводнение. Бывшие жители подпочвенных полостей не знали о наводнениях ничего, и спроектировали город без учёта стихийного бедствия. Бэаэт срочно созвала инженеров. Сроектировали дамбу, и в экстренном порядке приступили к её строительству. Помогало всё население, кто чем мог, чтобы река не захлестнула Утвокеврем. И именно в это время ревнивый Советник по сельскому хозяйству вынес из запечатанного трюма "Молниеносного" те самые аннигиляторы, создав не только угрозу всему живому в огромном радиусе, но и угрозу всей цивилизации в Системы Светила. Да ещё угнал и разбил один из самых быстрых дисколётов. И всё это только для того, чтобы расквитаться со своей бывшей подругой и Кимом. Такое никак не укладывалось в головах представителей древнего вида человества. Они просто не были в состоянии это понять.
Вдобавок ко всему этому Ким прислал сообшение, что больше не может быть директором программы по социализации диких граждан, переезжает в строящееся поселение на другом полушарии Ктумы, а свой дом возвращает городу. На кого теперь возложить проблеммы диких граждан, Бэаэт понятия не имела. С ними никто дела иметь не хотел, но кого-то назначить было необходимо.
Она давно заметила, что представители молодого вида людей очень беспокойны. Срок жизни их существенно меньше, но ритм жизни и реакции быстрее, чем у людей древнего вида, они слишком бурно выражают свои чувства. Более цивилизованные из них, так называемые Бежавшие, те ещё туда-сюда. А вот бывшие пещерные жители наглы, авантюристичны, часто напиваются какой-то дряни и устраивают драки. Их очень мало по количеству, но у них что ни день, то потасовка, сотрясающая весь Утвокеврем. От гораздо большего числа представителей древнего вида нет такого количества проблемм. Ким как-то умел находить с ними общий язык и вразумлять их. Пожалуй, Билли следует назначить на место Кима, он тоже с ними хорошо справляется. А Советником правопорядка вместо Билли назначить Антонио – он, возможно, даже больше подходит для этой роли.
Чувствуя себя смертельно усталой от всего, Бэаэт решила выкроить немного времени, чтобы отдохнуть в одиночестве на берегу озера.
Рано утром её маленький шаролёт сел на прибрежной полянке среди молодых белоствольных грибов, с прекрасным видом на озёрную гладь. Бэаэт прилегла на траву, слушая журчание крошечного родника и писк мелких пернатых ящеров, порхающих над серебрящейся водой. В воздухе витал успокаивающий запах травы и свежести. Мышцы расслаблялись, заботы на время отходили за кромку сознания. На душу опустился долгожданный целительный покой… но тут же прервался горькими рыданиями в соседней заводи. К рыданиям присоединился плеск воды. Предчувствуя, что отдохнуть не суждено, Глава города тяжело вздохнула и поспешила на звук.
Бэаэт узнала её сразу: старшая подруга жизни всё того же Советника по сельскому хозяйству. Кажется, её зовут Рива Рыжая Прядь, или как-то в этом роде. Громко рыдая, дикарка заходила в озеро всё глубже. К её шее был привязан такой большой камень, что Рива едва могла двигаться, падала в воду, с трудом поднималась, но неуклонно шла в глубину.
"Вот и первое в истории цивилизации самоубийство", – устало подумала Бэаэт.
Среди Высших испокон веков считалось, что каждый (кроме опасных преступников) вправе сам распоряжаться своей жизнью, своей смертью и своим переносом на волновой носитель. К подобным решениям относились уважительно, никто не был вправе вмешиваться. Но Бэаэт видела, что женщина действует под влиянием раздирающих её эмоций, а не взвешенно и обдумано, как положено действовать в таких случаях Высшим. Это и понятно, она же не из древнего вида, она всего лишь дикарка. Как у всех дикарей, эмоции у неё преобладают над разумом и, возможно, она не понимает, что делает. В таком случае, вероятно, Бэаэт-Ла, как Глава города и селений, вправе приостановить её для выяснения причин такого поступка… Или по-просту не хотелось ей видеть, как кто-то тонет в озере.
Вытащив из ледяной воды упирающуюся Риву, Бэаэт сняла с её шеи верёвку с камнем. Неумело сложила на берегу костёр из кучи сухих мицелий. Подожгла его излучателем, с которым не расставалась за городом из-за возможного нападения хищников. Рива громко рыдала, тряслась, стучала зубами, но кое-как согревалась. Бэаэт сбегала в свой шаролёт на соседней поляне, проверить, не остался ли в кармане старой куртки лептонный переводчик, использовавшийся для разговоров с дикарями, не понимающими языка Утвокеврема. Куртка тоже пригодится – закутать замёрзшую дикарку.
– Прежде, чем расстаться с жизнью, – строго сказала Бэаэт через переводчик, – необходимо доложить Главе города и селений причины такого решения.
– Рива устала, – горестно всхлипнула дикарка. – Устала жить. Сыночек бедненький один остаётся. Молодой ещё, глупенький, не женатый. Отцу не до него теперь. Отец совсем-совсем безумный. Хуже психов дальних туннелей. Из-за шлюхи круглозадой. Удерживала её! Как могла удерживала до прихода его… Убила б, чтоб не отпускать.
– Это почему? – очень удивилась Бэаэт.
– Позор ведь мужу, что жена сбежала… Детей утащила. Что люди скажут!!!
– Ну, скажут, разонравился ей этот мужчина, понравился другой, только и всего.
– Другой!!! – Рира зарыдала так, что чуть не задохнулась. Чуть отдышавшись закричала:
– Другой защищал её, шлюху бестыжую, распроклятую! Она красивая вся припёрлась! Без костей в волосах: совсем стыд потеряла! Прядку волос одну красивым таким цветом расцветила, зараза! Для другого! Детей взяла, чтоб позлить мужа – это ясно! Бедный, бедный муженёк мой!
– Ну и страсти же среди вас кипят! – заметила Бэаэт. – А ты-то почему топишься?
– Всё-всё неправильно идёт! Не могу так! – сквозь слёзы говорила Рива.
– Что ещё неправильного?
– Средней жены-покойницы дочка – присматриваю я за ней, пока не вырастет. Но уж выросла: кровь у ней впервые. Значит, надо замуж отдавать. А отец даже ещё никого не приглядел! Всё из-за круглозадой! Не могу больше!!!
Старшая жена экс-вождя, подняв на Бэаэт залитое слезами лицо, прошептала:
– Ты теперь главный вождь, хоть и женщина. Пригляди за сыночком. И за девчонкой тоже – последнее, что прошу… Последнее…
Встала и, шаркая, тяжело потащилась к воде. Подняла трясущимися руками камень, обвязанный верёвкой, какой обычно подвязывают саженцы при ветре.
Бэаэт, так и не поняв причину её поступка, вернула Риву, заставила сесть у костра. Предложила из своей фляги учаву (напиток из сладкого лишайника).
– Не надо, – прошептала старшая жена экс-вождя. – Уйду тихо-тихо. Камень большой, тяжёлый, поможет. Бульк – и нет Ривы – и хорошо. Только пригляди, пригляди за мальчиком, очень прошу! И за девчонкой, пока замуж не отдали. У тебя своих-то детей нет ещё, не знаю, поймёшь меня, нет ли.
– Я так и не уяснила, в чём дело, – строго сказала Бэаэт. – Сэм бесится? Ну, так побесится и успокоится. Ты ж теперь единственная у него. Может, он плохо к тебе относиться? Может, орёт, оскорбляет, или, того хуже, бьёт? Ты скажи, не утаивай, я разберусь с ним быстро.
– Если б так, Рива Рыжая Прядь была бы счастливая. Но нет! Не видит. Будто нет меня. Сыночек, и тот не видит. Домой придут, крикнут: "мать, жрать!" – это весь разговор. А дальше, будто нет Ривы. Теперь не будет совсем. Круглозадой никогда не кричали: "мать, жрать!".
Старшая жена Сэма так разрыдалась, что Бэаэт не знала, что с ней делать.
– Круглозадая трёх нарожала, – сквозь плач едва выговорила она, – я только одного!
– И того разбаловала, – заметила Бэаэт.
– Так один же, кровиночка! А та! Ушла – муж безумный. Я уйду – не заметит. Та совсем-совсем молодая. И такая красивая! Такая красивая! Хоть и бесстыжая. Рива – хорошая верная жена. Но старая, уродливая, гадкая. Волосы, как драные тряпки. Кожа хуже, чем стена в пещере. Сиськи висят, живот сморщился, зад плоский. Смотреть тошно! Огонь на алтаре не зажигаю – нет алтаря. Может, Наблюдателей тоже нет. И жизни нет. А у красивой шлюхи жизнь есть, всегда была.
– Так ты завидуешь, что Нана молодая и красивая, – наконец, догадалась Бэаэт. – И думаешь, что ты безобразная.
– Страшнее нет! – горько всхлипнула Рива.
– А была бы ты красивая, как она, тогда что? – спросила Бэаэт, пытаясь разобраться в сложностях психологии молодого вида людей.
– Он хотя бы смотрел на меня. Хоть иногда. Хоть когда-нибудь по заду бы хлопнул. Хоть разок! Рива уже была бы счастливая. Не вязала бы камень к шее у водного резервуара…
– Начинаю понимать, – задумалась Глава города. – Ты любишь своего Сэма (непонятно только, за что), завидуешь красоте Наны и не на шутку ревнуешь. А он безразличен, по заду не хлопает. Всего-то навсего! И из-за такой ерунды… Ладно, попробую тебе помочь. Но ничего не обещаю. Не получится – пойдёшь топиться. А сейчас поехали со мной.
Бэаэт, не слушая возражений, затолкала дикарку в шаролёт, несмотря на крики и протесты. Привезла в свой дом. Срочно вызвала туда биолога Аагу-Па и Сиавит-Мо – двух законодательниц мод. А также Линн и Лилит, уже имеющих опыт преобразования одной дикарки. Пригласила и медика Шхиау-Б. Среди бывших подпочвенных жителей Шхиау-Б слыл не только хорошим дерматологом, но и талантливым парикмахером и визажистом, а это очень ценилось среди них.
– Я должна, – объявилала им Бэаэт, – вытащить жительницу моего города из отчаянного состояния. Иначе, какая же я Глава города! Эту зарёванную дикарку зовут Рива. Она собирается умирать из-за своего вида, комплекса неполноценности и равнодушия Советника по сельскому хозяйству.
– Умереть – её право, – пожала плечами Сиавит-Мо.
– Не совсем так, – ответила Бэаэт. – Это не её право, потому что она – дикарка. Её решение не взвешено и обдумано, как у нас, людей древнего вида, а импульсивно. Я больше, чем уверена, что вся причина тут – жутковатая внешность. Хочу с вами проконсультироваться, что в ней можно исправить.
– Исправить в ней надо всё, – сказал Шхиау-Б. – Вообще всё.
– Тут работы немерянно, – согласилась Аага-Ти, разглядывая жену Советника. – Не знаю, удасться ли тут всё переделать, даже если очень постараться. Жаль времени на такую ерунду.
– Нет, не жаль! – воскликнула Линн. – Какие у бедняжки заплаканные глаза! Я сейчас тоже расплачусь. Милая, я сделаю всё, что можно, чтобы ты не страдала.
– Вот и попробуйте все вмест и прямо сейчас! Это поручение Главы города, – настаивавла Бэаэт.
За дело взялись немедленно, чтобы поскорей отделаться от этого поручения. Первым делом Шхиау-Б с помощью переводчика велел Риве вынуть из волос все до единой старые грязно-жёлтые "украшательные" кости. Рива воспротивилась вопиющему нарушению традиций, закрыла голову руками и дико разрыдалась. Шау-Б приглядевшись, определил, что вынуть кости и расчесать свалявшиеся, пропитанные золой лохмы всё равно не удастся, лучше не пробовать. По его знаку Аага-Ти и Сиавит-Мо крепко схватили Риву за обе руки. Один взмах лазерных ножниц, лёгкий дымок – и кости вместе с длинными лохмами, гремя и распыляя золу и сажу, упали на пол. Все чихали, Рива едва не лишилась сознания. Шхиау-Б решительно надел перчатки и достал арсенал шампуней, ополаскивателей, масок и других средств. Дикарку конвоировали в ванную комнату отмывать голову от годами втираемой золы. Ко всеобщему удивлению выяснилось, что у Ривы не одна прядь серо-рыжая – у жены экс-вождя оказались густые, блестящие огненно-рыжие кудри.
– Это становится интересным, – заметил Шхиау-Б.
– Шикарно! – не без зависти воскликнула Сиявит-Мо. – Я тоже хочу такой цвет!
– К сожалению, я не взял с собой красители, когда покидал наше селение, – сказал Шхиау-Б. – Так что пока единственной огненноволосой девушкой у нас будет дикая Рива.
Заработали лазерные инструменты парикмахера – стрижка вышла красивая, очень идущая Риве.
– Ну вот, можете же! – похвалила Бэаэт, – Кажется, первый в истории суицид отменяется. Вы тут продолжайте, а я, раз уж не получилось отдохнуть, полечу на строительство дамбы. К обеду вам пришлю еду из трактира.
Корректором медицинских параметров Риве подтянули, смягчили и разгладили кожу на лице. Творческий процесс постепенно увлёк всех. Дикарку заставили раздеться и отмыться от почвы и удобрений. Всю жизнь привыкшая подчиняться, жена вождя послушно отмывалась, но не забывала оглашать весь дом рыданиями, пока потерявшая терпение Лилит на неё не прикрикнула. После отмывания ей корректором медициеских параметров сняли налёт с серых зубов, и они белосножно заблестели, как когда-то в юности. Тем же корректором подтянули кожу на всём теле. Как у всех, родившихся в лабиринте, кожа Ривы имела сизый оттенок, не сошедший даже от частого пребывания на открытом воздухе. В сочетании с рыжими волосами это выглядело жутковато.
– Прямо, как вампирша, поднявшаяся из гроба, – заметила Линн.
– Что такое вампирша? – поинтересовалась Сиавит-Мо.
– Это такая дама, которая по ночам вылезает из места своего захоронения и пёт кровь живых людей.
– Очень интересно, потом мне расскажешь. А сейчас хорошо бы изменить оттенок клеточного пигмента кожи, чтоб подходил к волосам.
Этот процесс занял много времени: пришлось во многих местах ввести в подкожную клетчатку особый пигментатор. Шхиау-Б подобрал к цвету волос розовато-мраморный пигмент. Пока пигмент распостранялся на всё тело, Риве привели в более-менее сносный вид руки, огрубевшие и покрытые ссадинами от работы на ферме. Наложили стойкий бледно-розовый лак. Лептонный косметический набор, свято хранимый Бэаэт даже в смертельно опасных скитаниях по лабиринту, довершил картину. Работали над Ривой долго. Она даже перестала всхлипывать и, наконец, улыбнулась. Бедной женщине так понравилось внимание, которого она в жизни не получала, что слёзы высохли, а зелёные глаза неожиданно засияли.
– Вы со мной так возитесь! – сказала она. – Неужели старая дура Рива стоит всего этого?
– Посмотрим, стоит, или нет, – пожала плечами Сиавит-Мо. – Вообще-то мы всего лишь выполняем задание Главы города.
Из-за одежды для Ривы вышел спор: Лилит и Линн хотели нарядить её на готический манер, как Нану. Но Ааага-Ти решительно воспротивелась и сбегала распечатать из тонкой ткани, полученной из нового сорта грибных волокон, изящное бельё и модную в последнем сезоне нежно-зелёную тунику с подчёркнутой талией.
– Это мне?! – отпрянула жена Советника. – Это такое тонкое, слишком красивое… Это не мне! Это слишком…
– Давай надевай уже! – прикрикнула Лилит. – Полдня прошло, у всех свои дела, помимо того, чтоб с тобой возиться! Я уже проголодалась.
После мешковатого, заляпанного удобрениями и проранного колючками фермерского комбинезона, она почувствовала себя голой. Короткая туника открыла неожиданно стройные длинные ноги. Вместо бесформенных стёртых башмаков распечатали туфельки, изящные, но удобные. Из трактира доставили заказанную Главой города корзину с обедом. Взволнованная Рива едва смогла отведать маленький кусочек. После перерыва на обед принялись обучать дикарку ходить, не втягивая голову в плечи. Но тут дело застряло. Привыкшая горбиться и втягивать голову в плечи в ожидании очередного пинка, или подзатыльника, она не была в силах распрямить плечи и поднять голову. Об этом сообщили Бэаэт. Та попросила срочно зайти психотерапевта Куариса-Ш, если у него найдётся хоть чуть-чуть времени, для гипнотического внушения бедной женщине уверенности в себе и удаления комплекса неполноценности.
Куарис-Ш, едва глянув на Риву, безоговорочно присоединил к её голове дикарки датчики, передающие и внушающие заранее сформированный набор ощущений. Первый же сеанс дал неплохой результат.
– Рива Рыжая Прядь опять красивая? – удивлённо спросила она сама себя. Подумав, глядя в отражающий экран уверенно сказала: – Да, Рива – очень красивая женщина.
– Ещё минимум десять сеансов для закрепления эффекта, – строго сказал Куарис-Ш. – И не отлынивать, иначе эффект быстро пропадёт!
В довершение её побрызгали чем-то волнующе приятным. Из отражающего экрана вместо угюмой старухи смотрела молодая девушка с ярко зелёными глазами и огненно-рыжей короной вьющихся волос. Она и в самом деле была молодой, хотя не имела понятия о своём возрасте. Лилит для интереса подсчитала: Риву по традиции выдали замуж сразу после первых месячных, через год она родила, её сыну по виду около семнадцати-восемнадцати, значит, ей всего лишь около тридцати. У неё нет такой рельефной фигуры, как у Наны, но она потрясающе эффектна.
– Задание Главы города выполнено, – подытожила Аага-Ти. – Неплохо получилось. Даже не ожидала.
– Старый урод Сэм её не достоин, – заметила Линн. – Подумай, Рива, может, и тебе от него свалить…
– Нет-нет, – испуганно прошептала Рива. – Он же мой муж! И он… он очень хороший. Только никто этого не видит почему-то.
– Ну, дело твоё, – сказал Куарис-Ш. – Запомни: выбор у тебя есть. Ты свободна. Ты можешь его бросить в любую минуту. Если что, мы тебя всегда поддержим и поможем.
Рива кивнула, собрала в пакет свои "украшательные" кости и уверенно прошлась по комнате, любуясь собой в отражающем экране.
– Это настоящее искуство – настолько поменять человека, – сказала Линн.
– Изменения должны быть не только внешние, – ответил Куарис-Ш, – но прежде всего внутренне. А это не так быстро и не так просто. Если это произойдёт, вот тогда это будет настояищим искуством.
– А теперь иди домой, – велела Лилит. – И если твой дикий психованный вождь не оценит наших трудов, я с ним сама пойду разбираться!
Сэм Длинное Копьё с фиксаторами на ещё не до конца заживших переломах, сидел в злобной тоске под домашним арестом, не в состоянии расстаться с планами мести. Фантазии на тему страшной мучительной смерти Наны и Кима – единственное, что хоть немного поднимало ему настроение. Но с воображением у Сэма дела обстояли неважно, вариантов смерти оказалось не так много. И он глубже погружался во мрак депрессии.
Он не предполагал, что будет так тосковать по сыновьям. В доме слишком тихо. Песочница под окном пуста, как пуста теперь сама жизнь. В песке тонет игрушечный горнопроходческий комбайн, подаренный сыновьям кем-то из синелицых. Покачиваются от ветра качели, собственноручно сделанные Сэмом, в точности такие, какие он увидел у синелицых (Сэм в детстве знать не знал ни про игрушки, ни про качели). Голоса мальчиков звучат в памяти. Они сейчас со своей окоянной мамашей на другом полушарии. Погаснет верхняя лампа Светило, она уложит детей спать и пойдёт развлекаться с проклятым Кимом… И всё её шикарное тело теперь принадлежит Киму. А не ему, Сэму, законному хозяину! При такой мысли лицо Сэма покрылось красными пятнами. Где этот Молебдил на "другом полушарии"? Экс-вождь начал, было, размышлять, где это, но при мысли о полушариях ему неизменно представлялись формы тела Наны, а не далёкий посёлок. А насколько далеко этот Молибдил? Говорят, дальше самой отдалённой фермы. Если б не разбился проклятый дисколёт, он бы облетел всю дальнюю округу, нашёл и забрал бы своих мальчишек. И жахнул из этого жутковатого оружия по ней, стерве распроклятой. И по этому Киму, и по всему тому посёлку на другом полушарии… эх, эти полушария…
От мрачных мыслей немного отвлекло наводнение, вплотную подступающее к его теплицам с экспериментальными посадками новых сортов. Из-за экспериментальных посадок Советник по сельскому хозяйству разнервничался даже больше, чем из-за ухода младшей жены. Он связался по личному переговорнику с Главой города и так вопил, что его конвоировали в теплицы. Там он, сутки не спав, самоотверженно спасал экспериментальные посадки. При этом он даже не чувствовал боли в срощенных костях и в зашитой селезёнке. Это помогло отвлечься на какое-то время от мрачных мыслей.
Но как только опасность для экспериментальных сортов миновала, тоска опять полностью овладела Советником по сельскому хозяйству. В каждом изгибе ветвей, в каждом стройном стволе виделась ему Нана, крутобёдрая, длинноногая, соблазнительная. Сбежавшая. И он, бывший могущественный вождь, ничего не может с этим поделать. Нынешняя власть на её стороне! Кима, конечно, понять можно: когда на пороге возникает такая красавица – тут ни один мужчина не устоит. Но она! Троих чудесных сыновей она родила благодаря кому?! Ему, своему мужу! И она их забрала! Украла! Как смотреть в глаза людям после такого позора?!!
Снаружи дома под окном расположились с кувшином охлаждённой учавы Аис-Ша и Антонио Чернявый – была их очередь сторожить Советника. Билли и Уаксу-Ф, караулившие ночью, и Айнаув-Н, стороживший днём, давно ушли.
"Надо бежать! Не дожидаясь конца домашнего ареста! Найти! Отнять мальчиков, отомстить ей и ему! Убить! Нет, искалечить, чтобы жили и всю жизнь помнили… Но как? Как это сделать?" – бесконечно вертелось в голове Сэма, и он чувствовал, что сходит с ума.
Наконец голод отвлёк его от мрачных мыслей.
– Эй, мать! – крикнул он. Не получив ответа, заорал: – мать, жрать!
Тишина.
– Мать, жрать живо, уснула что-ли!
Ответа опять не было, дом с утра был непривычно пуст и тих. Старший сын и дочь Лала куда-то ушли. Даже кота не видно с утра. Последнее время все домочадцы старались поменьше бывать дома.
"Старуха, видать, на дальнюю ферму потащилась, там сорняков полно. И девчонку взяла, помогать пропалывать", – решил Сэм и лично поплёлся на кухню. Впервые его любимого грибного рагу не было. Даже посуда не была помыта.
"Совсем распустились жена и дочь!" – возмутился Сэм. С отвращением пожевав оставшуюся от завтрака засохшую лепёшку, уселся на крыльце. Вид его был настолько кислый, что Аис-Ша и Антонио тоже невольно сморщились. Вечерело. С репетиции металл-группы прибежал Рой Чуткое Ухо, заорав прямо с порога:
– Мать, жрать! Быстрей, я голодный!
Ответом ему была тишина и недовольное сопение отца. В синей дымке Светило начало садиться за громаду "Молниеносного". Люди, возвращаясь со строительства дамбы, шли по улице Пещерной мимо дома Советника. Многие здоровались с ним, но ему казалось, будто они усмехаются тайно. Сосед Юрий Крепкий Кулак проехал мимо на вездеходе со своей фермы. Кивнул Сэму, помахал рукой. Смеётся, наверно, тайком над ним вместе со своей Фанусой. Соседка Кика Тонкое Горло с дочкой прошла мимо. Приветствовала его вежливо, как положено, и пошла в сторону своего дома. Тоже смеётся за его спиной, не иначе. Несколько помощников поздоровались с Советником. Даже эти недолюди, и то хихикают над ним – Сэм уверен в этом. Как жить теперь? Как? Лучше бы ему разбиться насмерть в угнанном дисколёте, но он лишь получил несколько переломов и разрыв селезёнки. Эти повреждения медики на удивление быстро срастили корректором и какой-то странной, наверно, колдовской, операцией, которой он совсем не помнит. И вот он жив, а жизни нет.
Блуждающий взгляд Советника не мог не остановиться на яркой незнакомке в нарядной тунике. Гордо подняв голову, длинноногая и стройная, она шла по улице с небольшим пакетом в руке. Ещё не зашедее Светило и включившиеся по случаю вечернего времени прожектора подсвечивали огненную корону её волос. Нежно-зелёная туника облегала и подчёркивала фигурку. Мужчины всех видов с интересом смотрели ей вслед. Некоторые даже остановились. Аис-Ша и Антонио Чернявый переглянулись: "это кто ж такая?". Рой Чуткое Ухо удивлённо заметил:
– Папаня, видал! Вроде всех здесь знаю, особенно из нашей породы, а её ни разу не видел… Главное, рыжая, совсем, как я! Касотка! Познакомиться б…
Пока Рой обдумывал, под каким бы предлогом заговорить ней, как к всеобщему удивлению яркая незнакомка свернула с улицы в сад Советника по сельскому хозяйству. Антонио, Аис-Ша и Сэм вскочили при её приближении. Никого не замечая, она подошла к Сэму и нежно улыбнулась ему.
Далеко не сразу он смог осознать, кто это. То, что по дикарскому определению времени было "давным-давно", постепенно всплывало из глубины памяти. "Давным-давно" вождём был Рик Тяжёлый Камень, отец Сэма, а у него самого начал пробиваться первый пушок, ещё не превратившийся в полноценные усы. По этому признаку вождь определил, что его среднему сыну пора жениться. Тогда же, "давным-давно" девочка-подросток Рива проходила обряд "Посвящения в девушки". В центре Главной пещеры перед возвышением, где на стопке комбинезонов восседал вождь, она впервые танцевала взрослый танец. Ни чьей кости ещё не было в её пышных кудрях цвета огня на алтаре, ещё не обезображенных постоянным втиранием золы. Движения хоть и чуть по-детски неуклюжие, были полны юного задора, радости жизни, артистизма. Ещё не до конца оформленная фигура уже намекала на способность родить многих детей. Крепкие зубы говорили о здоровьи и способности без устали таскать воду из резервуара, приносить много пищевых брусков из Великой Трубы.
Когда Рива в танце, как положено по обычаю, сбросила с себя комбинезон, юный Сэм впервые в жизни почувствовал притяжение к другому полу. По окончании танца он уже твёрдо решил, что в эти яркие кудри будут вплетены кости именно его охотничьих трофеев. Но так решил не он один. Старший брат Сэма Вак Непробиваемая Стена загорелся идеей взять себе втоую жену. Рано овдовевшие Сяо Тёмный Туннель и Пьер Громкий Крик также смотрели на девочку с большой заинтересованностью. Даже сам вождь был совсем не против добавить к трём своим уже надоевшим жёнам ещё одну. Назревающий конфликт разрешил Ави Рыжий Ус, отец Ривы. Он объявил: тот, кто помимо обычного подарка принесёт ему охотничью добычу: взрослого самца "нелюдя", тот и получит в жёны его дочь.
Претенденты немедленно отправились в охотничью экспедицию на третий уровень. Вместе спустились по шаткой металлической лестнице и разошлись в разные стороны. Сэм, дойдя до пещеры Трёх Костей, изменил направление, повернув к водному резервуару, предполагая, что там больше шансов найти добычу. Он не знал, что другие претенденты приняли такое же решение, опередив его. Тогда на третьем уровне было менее опасно: Бежавших ещё и в помине не было. Но надо было такому случиться, что "нелюди" на какое-то время объединились, чтобы возле самого резервуара устроить охотникам ловушку. В тусклом свете дальних туннелей Сэм издали увидел, как на его соперников откуда-то сверху посыпался град камней. Сэм успел отпрыгнуть, но на него из тёмного туннеля бросились два тощих жилистых "нелюдя". Битва была долгой и тяжёлой. Сын вождя был молод, сыт, полон сил и вооружён металлическим копьём, двумя костяными ножами и кастетом. А полуживые от голода "нелюди", хоть их и было двое, вооружены лишь камнями. В результате яростной схватки один из них бежал. А окровавленный раненный Сэм приволок к отцу Ривы не менее окровавленную, умирающую добычу. Его старший брат, а также Сяо Тёмный Туннель и Пьер Громкий Крик из охотничьего набега не вернулись. Их обглоданные кости вечно несытые "нелюди" унесли в тайные норы лабиринта. Вождь от участия в охоте воздержался.
Так старшим из сыновей вождя стал юный Сэм, совсем недавно прошедший посвящение в охотники и получивший главное имя Длинное Копьё. Красавица Рива Рыжая Прядь на правах невесты навещала его, пока он раненный лежал в норе и оплакивал брата. Она мазала ему раны бурой плесенью, смешанной с золой – единственным лекарством от всего – и утешала его. Рыжекудрая девчонка туманила Сэму голову, сводила с ума, и он едва едва мог дождаться дня свадьбы. Первое время оба они были, будто не в этом мире, радуясь обществу друг друга. Они едва могли дождаться ночного выключения ламп, чтобы заползти в свою нору и предаться захватывающей любви. А потом Рива располнела, утратила былую гибкость, и все решили, что она скоро будет матерью. Родился Рой, такой же рыжий, как мать. Рождался он очень тяжело. После родов Рива долго болела, большая потеря крови и тяжёлый воспалительный процесс едва не прервали её жизнь. Она ослабла, сильно подурнела, а огненные пряди покрылись традиционным слоем серой золы. Стала тяжёлой прежде летящая походка, голова втянулась в плечи. Но поблёкшие зелёные глаза по-прежнему с любовью глядели на Сэма. Вот только неинтересной стала она ему, надоевшей, нежеланной.
Через какое-то время, перепив браги, свалился в открытый люк шахты вождь Рик Тяжёлый Камень. После перенесения его останков в погребальную пещеру, вождём стал Сэм Длинное Копьё. На жену он возложил почётную обязанность поддерживать огонь на алтаре и забыл о ней. Взял новую жену Симу Большую Грудь, родившую дочь, и вскоре тоже надоевшую. Была ещё одна, Сэм даже не помнит, как её звали, она умерла от какой-то опухоли, не успев даже никого родить. И лишь потом была Нана…
Давно-давно забытое прошлое неожиданно вернулось. Сэм опять видел перед собой дурманящую разум девчонку с огненными кудрями, свою первую любовь. И чувствовал себя прежним мальчишкой, у которого только-только начали пробиваться усы. Давняя очарованность возвратилась с новой силой.
Это глубочайше потрясло Сэма. Намного больше, чем даже уход его младшей жены. Та и так была хороша собой, а эта… Эта сумел вернуться из глубин времени!