Н. Д. Аврех
Другая сторона бесконечности
Глава 8
Не только Иерархический Совет нового состава, но и все Высочайшие и Высшие во всех уголках Системы Светила по Глобальной фотонной связи наблюдали за происходящим. Попытка договориться с Боауцем-Ы, командиром "Яростного протуберанца", полностью провалилась. Экипажи диск-катеров игнорировали приказы Совета. Боауц-Ы вульгарно нахамил главе Совета Тиасюэт-Ги прямо по Глобальной фотонной связи. Это подорвало её репутацию. Воспряли духом все сочувствующие Совету прежнего состава и ревнители древнего Кодекса. Дело стремительно шло к перевороту.
Иерархический Совет в своё время допустил крупную ощибку, сосредоточив всё серьёзное оружие в единственной структуре – в боевом отряде "Яростный протуберанец". Теперь противостоять отряду оказалось нечем. Отряд был небольшой. И он был бы вовсе не нужен, если б не давняя проблема Низших. Конечно, эту проблему давно можно было решить и оставить в прошлом, а изгоям общества дать возможность начать нормальную жизнь. Но это надо было обсуждать, согласовывать, выносить на голосование, вносить в законодательство. А после как-то адаптировать их в общество, что непременно вызвало бы антагонизм части населения, на который тоже пришлось бы как-то реагировать… Никто не хотел брать на себя ответственность, а потому дело провалилось в бюрократическую трясину и прочно там увязло. И вот теперь Низшие, эти изгои общества, ухитрились захватить "Молниеносный"! И, похоже, суперкрейсер вместе с ними будет уничтожен. Жаль "Молниеносный", уникальную и самую совершенную с Системе Светила машину. Но хуже, что в нём находятся целых двое Высших – Бэаэт-Ла и Мианис-О. А ещё хуже, что после уничтожения "Молниеносного" боевой отряд высадится на платформе Ор и захватит властьеме во всей Системе Светила. Но что можно было сделать, когда вся реальная сила сосредоточена у небольшой группы…
Беда одна не приходит. Прибыло экстренное сообщение, что кто-то из ревнителей Кодекса ухитрился полностью перепрограммировать взлётно-посадочный комплекс платформы Ор для беспрепятственной посадки "Яростного протуберанца". Теперь даже плотнейшее силовое поле платформы, поддерживающее потоки фоллер-частиц не сможет воспрепятствовать отряду высадиться на Оре. Тиасюэт-Ги ясно осознавала, что Новый Совет обречён. И она сама тоже. Введутся новые порядки на основе постулатов Кодекса – как раз то, о чём мечтали Киюс-У и Туэдес-Ми. А там недалеко и до возрождения Ментального вируса, очищения его эпидемией всего живого и прочие безумства.
Однако развёртывание дальнейших событий оказалось непредсказуемым. Даже для командира Боауца-Ы.
Аннигилирующие залпы по "Молниеносному" грянули с разных сторон. На сотую долю секунды раньше суперкрейсер всё-таки успел сжать пространство-время. Поэтому сила аннигиляции натнулась уже не на физический корабль, а на оставшуюся после него складку пространства-времени. Этот случай не был предусмотрен при использовании подобного оружия и был непредсказуем. Не найдя физическую цель, аннигиляция начала со страшной скоростью уничтожать само пространство на месте "Молниеносного". Разверзлась аннигиляционная воронка. Пространство уменьшалось стремительно, подтягивая к воронке диск-катера. Их экипажи, поняв это, рванули назад. Но скорость стремительного таяния пространства оказалась выше их скорости. Отчаянно крутящиеся защитные поля диск-катеров столкивались друг с другом и взрывались, выбрасывая из глубин воронки фонтаны горящей материи, которая тут же аннигилировалась. Завершающая вспышка, казалось, затмила яркостью само Светило. Пространство схлопнулось. На месте катастрофы не осталось ничего.
Глава Совета Тиасюэт-Ги облегчённо вздохнула, видя гибель "Яросного Протуберанца". Обладая быстрой реакцией и хладнокровием, она распорядилась немедленно заблокировать в Людопарке прорвавшихся туда бойцов Боауца-Ы.
Бывший капитан "Молниеносного" горестно качал головой, стараясь не смотреть на отца Бэаэт, с которым был в давней дружбе. Не было ни малейшей возможности спасти Бэаэт-Ла и Мианиса-О. Сгинул замечательный суперкрейсер "Молниеносный", чудо технической мысли. Всё событие от начала до конца заняло всего пару секунд, но всем казалось, будто прошла вечность, прежде, чем аннигиляционная воронка с ослепительно вспышкой схлопнулась.
Многие телескопы на Тхелле и на её орбите повернулись в сторону отсветов мощной вспышки, произошедшей, судя по расчётам, над поверхностью обратной стороны спутника, недалеко от границы видимости. Новостные агентства наперебой вещали о столкновении двух пока неизвестных науке крупных метеоритов. Учёные яростно спорили о скоростях и размерах этих космических тел и высчитывали их предполагаемые траектории. Астрономы экстренно вводили координаты столкновения в орбитальные телескопы. Рядовые обыватели, слушая в телевизионной новостной программе об этом столкновении, запивали пивом семечки, или дежурный бутерброд, без особого интереса говорили "надо же" и ждали более насущных новостей.
В сомкнувшейся воронке реакция аннигиляции пожрала пространство, образовав маленькую чёрную дыру где-то в неизвестном времени. Защитное поле даже такой совершнной машины, как "Молниеносный", не могло бы этого выдержать. Мианис-О не закончил ввод точки прибытия, из-за чего интеллект машины не сделал расчёты траектории следования. Но, чтобы уберечь корабль, увести его из стремительно тающего пространства, искуственный интеллект "Молниеносного" максимально сжал время в пределах защитного поля суперкрейсера. Скорость сжатия превысила скорость света, и время перестало существовать. Бесконечно тянулся один и тот же миг. За этот миг никто из находящихся на борту не ощутил ничего. Мгновенный провал в памяти, падение в никуда… Но и в таких условиях мощнейший искусственный интеллект самой совершенной в мире машины продолжил работу по поддержанию систем корабля.
Пожираемое аннигиляцией пространство схлопнулось уже в будущем. Реальной опасности больше не было. Но даже искусственный интеллект не знал, когда именно ему удалось вывести "Молниеносный" из безвременья, потому что самого понятия "когда" в безвременьи не существует.
Никто не понял, что произошло, кроме бортинженера Мианиса-О. Бортинженер тоже не ощутил бесконечно длящегося мига, но понял это по проступившим на стенде управления рассчётам. Мианис-О прекрасно понимал, что никто, кроме него, не знает тонкостей управления суперкрейсером, и это наполнило его чувством превосходства. Он всей душой жаждал разобраться с Низшими, особенно с наглецом, который вульгарно и бесцеремонно схватил его за шиворот. Стерпеть это и не ответить Мианис-О не мог. Ещё бы чуть-чуть и эти маргинальные отщепенцы, были бы полностью в его руках. Наспех придуманный план мог получиться. Если б глупая Бэаэт не вмешалась в процесс введения координат точки выхода, он мог успеть его ввести, и всё бы удалось.
Но всё шло не так. Глянув ещё раз на рассчёты искуственного интелекта и показания приборов, Мианис-О понял, что из-за вмешательства Бэаэт частично успел завершить лишь введение кода времени без кода пространственного, потому искуственный интелект его попросту не понял. Бортинженер и в самом деле не увидел изменений в координатах пространства. Разумеется, он планировал привести суперкрейсер не туда, куда требовали Низшие. По его замыслу "Молниеносный" должен был оказаться на орбите ледяного гиганта Синего, между платформами Ша и Ук в совсем недалёком прошлом. "Яростный протуберанец", базирующийся на Ук, в задуманный момент прошлого времени должен был всё ещё находиться там, ещё только готовясь к посадке в бортовой ангар "Молниеносного". Бортинженер расчитывал открыть ангар, чтобы бойцы легко могли проникнуть в суперкрейсер. С их выучкой и вооружением им ничего не стоит вышвырнуть Низших в открытый космос вместе с их наглыми помощниками и дикарями с Тхеллы.
Такой бросок в прошедшее пространство-время до сих пор ещё ни разу не предпринимался практически, хотя многократно расчитывался. Непонятно, как бы он отразился на причинно-следственных связях. Теоретически для сторонних наблюдателей "Молниеносный" и диск-катера боевого отряда на орбите Ксафа должны просто исчезнуть, одновременно появившись на орбите Синего. Те бойцы, которые успели проникнуть в Людопарк, вероятно, ничего не помнили бы о своём вторжении в подпочвенные области Ксафа. Командир Боауц-Ы ещё не успел бы нахамить Главе Совета и задумать военный переворот. Не сохранилась бы и память об этом ни у него, ни у Тиасюэт-Ги, ни у всего общества. Какая часть мироздания отбросилась бы при этом в прошлое и до каких границ – об этом бортинженер Мианис-О не имел никакого понятия, ведь эксперименты по возврату в прошлое в таких масштабах никогда не велись. Точнее, их собирались провести в дальнем облаке комет у границы гелиосферы, подальше от цивилизации. Но комиссия по этике преженго Иерархического Совета сочла такие эксперименты неэтичными. Комиссия по науке выразила комисии по этике протест. По этому поводу созывались заседания и совещания, вели долгие словесные баталии коллегии экспертов, назначались ответственные непонятно за что лица… В итоге эксперименты в этой области сгинули всё в том же бюрократическом болоте, не успев начаться. Но бортинженер безумно хотел отомстить за унижение, потому отчаяно пошёл на риск. "Молниеносный" и пространство-время в зоне его защитного поля, окунулись в прошлое.
Вот только непонятно, куда попал супекрейсер из-за незавершённого кода и аннигиляции пространства. Ледяной гигант Синий сейчас должен был заслонять хотя бы несколько экранов наружного обзора. Но в экраны занимала почему-то Тхелла. И судя по показаниям навигатора, "Молниеносный" притянулся на орбиту Тхеллы и там завис.
Пока Мианис-О осознавал этот факт, искусственный интеллект передал, что такой мощный бросок во времени израсходовал весь запас водорода. Водород на корабле – вещь первой необходимости: ведь кто, как не он, разбиваясь на кварки, даёт энергию. Становилось нечем дышать. Погасло основное освещение, включилось аварийное. Поле перестало вращаться, создавая гравитацию, защитные системы перестали укрывать суперкрейсер от внешних воздействий.
– А ну-ка, красавчик, регулируй свою лохань! – крикнул поднимающийся в воздух молодой дикарь из тех, что обитают в людишниках Тхеллы.
Это было уж слишком! Чтоб какие-то говорящие приматы… Впрочем, дело и впрямь шло не так, как было задумано. Задыхаться в ледяной невесомости бортинженер не хотел. Тем не менее он счёл нужным злобно огрызнуться:
– Сдохните вы все без моих знаний. Замёрзните, задохнётесь. И я с вами, и пусть! Моё сознание переведут на волновой носитель благодарные Высшие. А ваши примитивные сознаньица развеются, а мерзкие останки помощники вышвырнут за борт. А вот не помню я, как программировать забор водорода в реактор! Не помню и всё! И подыхайте…
Бортинженер не успел договорить, как какая-то дикарка, оттолкнувшись от стенда управления и пролетев по воздуху, очутилась возле него. Бортинженер почувствовал на своём горле холод биометаллического клинка.
– А я тебе помогу вспомнить, родной, – ласково сказала дикарка.
Говорила она, как видно, с помощью лептонного переводчика, ведь не может же примитивное существо понимать благородный древний язык… Мианис-О почувствовал боль, струйка крови неожиданно скатились за ворот одежды.
– И я помогу, – сказал темнокожий молодой дикарь. В его руке тоже недобро блеснул нож. – Сейчас ты, скотина, не только вспомнишь как тут всё регулируется, но и прабабушку с того света узреешь!
Бортинженер успел мельком подумать:
"Низшие, они ведь тоже потомки благородного древнего вида, как же они могут одобрительно смотреть на столь возмутительные действия дикарей?!".
– Невесомость – это как в осознанном сне! – восторженно воскликнула хорошенькая хрупкая тхеллянка. Несмтря на восторг от невесомости, она целилась в горло бортинженера из примитивного дикарского устройства. – Никогда не думала, что это настолько классно! У меня даже прошла паническая атака. Арбалетный болт в невесомости может лететь?
– Проверь, – посоветовал ей кто-то.
Чувство превосходства покинуло бортинженера. Оно сменилось ощущением тоскливой усталости. Мианис-О попытался вырваться из цепких пальчиков девицы, но боль в шее стала слишком серьёзной. Нахлынул неведомый никогда раньше первобытный страх. Пожалуй, действительно надо выходить из этой ситуации.
– И всё равно без меня вы – никто, – пробурчал Мианис-О и активизировал своим сознанием последовательность иероглифов.
Мощные локаторы суперкрейсера отыскали в окружающем пространстве несколько молекул водорода,. Манипуляторы втянули их в боротовую энергостанцию, где особые Ц-поля немедленно разбили их на кварки. Энергия реакции пошла сначала в жизненно важные центры корабля, затем в накопитель. Мианис-О и парящие в помещении люди постепенно опускались, кто на пол, а кто на потолок и стены. Искуственная гравитация в судах такого типа, как "Молниеносный" работала так, что притяжение шло одновременно в сторону пола, стен и потока. На потолке и стенах (или что из них было полом – не понять) тоже находились кресла для персонала, пульты управления и оборудование. Низ здесь был представлен всеми стенками корпуса корабля, а верх – центром между полом, потолками и стенами. Люди, особенно тхелляне, далеко не сразу смогли свыкнуться с такой геометрией внутреннего пространства.
После того, как бортинженер активизировал забор водорода, началась нормальная подача воздуха. Включилось основное освещение, погасло аварийное. Но всё же что-то странное, никем не предвиденное проиисходило на "Молниеносном".
Глава 9
В трюме старенького дисколёта, стоящего в бортовом ангаре "Молниеносного" успокаивала свой народ Нана Героиня Освобождения. Люди слушались её и верили ей. Двое высоких синеликих первым делом принесли еду, несколько больших ёмкостей с водой и даже стопку чаш, тонко выточенных из полупрозрачного минерала. Пристыженная Рива Рыжая Прядь забилась в уголок и голоса больше не подавала.
Вождь Сэм Длинное Копьё, как и все, понятия не имел, где он находится. И уж тем более не предполагал, что эта тесная "пещерка" куда-то летит вместе со своими обитателями. Тем не менее Сэм нутром ощущал смертельную опасность для остатков его народа. Несмотря на это, вождь уверено, как в былые времена, разделил выданные съестные припасы и воду. Раздал и подзатыльники особо злостным нытикам. Досталось и его старшему сыну Рою.
Еда была непривычна, но изголодавшиеся люди не обратили на это внимания. Увидев состояние дикарей, высокие синеликие люди принесли не только уже знакомый дикарям корректор медицинских параметров, но и незнакомые приборы, а также неприятные (но, как было сказано, необходимые) иглы, лучи и пилюли. Вопреки порядку, издавна заведённому в обществе, в первую очередь они осматривали и лечили детей, потом женщин, и в последнюю очередь – воинов-охотников. Возражать им ни у кого не было сил. К общему удивлению, особой заботы удостоился полуживой младенец той, которая называла себя Дочерью Огня и Света. После непонятных дикарям манипуляций крошечное тощенькое существо приоткрыло залепленные гноем глазки и даже впервые за свою короткую жизнь улыбнулось. Непрерывно сморкавшегося Дэна Сопливого Носа заставили открыть рот и направили в глотку какой-то луч, после чего у него навсегда пропал мучивший его всю жизнь хронический насморк. Подлечили даже обгоревшего помощника по прозвищу Кривоногий. Последним пациентом оказался вождь. Ему проверили сердечный ритм, укололи какой-то иглой и велели проглотить и запить водой крошечную штучку. Сэм Длинное Копьё чувствовал боль в груди и слабость, а потому послушался сразу.
Люди понемногу приходили в себя. Наевшихся, напившихся и подлеченных детей развеселила внезапно возникшая невесомость. Взрослых невесомость испугала, но они так привыкли к всевозможным ужасам и бедствиям, что и это перенесли без особой паники. Обнаружилась и странность: оказывается, ходить, сидеть и лежать в их крохотной "пещерке" теперь сало возможным не только на полу, но и на стенах, и даже на потолке. И никто никуда и ниоткуда не падал. Невесомость быстро пропала, но ходить по потолку можно было по-прежнему. Но что тут удивляться – на то он и мир Наблюдателей, чтоб всё здесь было диковинно.
Но не всё вернулось на свои места в центре управления "Молниеносным". Искусственный интеллект суперскрейсера вычерчивал в воздухе ярко алеющие иероглифы. Они показывали нечто из ряда вон выходящее. Пространство-время перестало быть единым целым. Перед кораблём и вокруг него время сжималось в катастрофической последовательности. При этом (что более, чем странно) приборы не показывали изменений в показателях пространства. Или приборы были неисправны, или "Молниеносный" стремительно падал вглубь времён. Экраны наружного обзора показывали нечто мутное. Завыла сирена чрезвычайной опасности. Бортинженер Мианис-О раздражённо отключил звук. Он лучше всех понимал, что эта ситуация кончится катастрофой. Теперь он по собственной воле делал всё от него зависящее, чтоб отрегулировать, или хотя бы замедлить полёт в никуда. Ему помогали пилоты дисколётов тех, кого он называл Низшими, но теперь эти различия перестали иметь значение. Разверзшаяся бездна времени втягивала суперкрейсер.
– Кажется, это конец, – прошептала Линн, вцепившись своей тоненькой ручкой в широкую ладонь Билли.
– Как знать, – пожал плечами Билли. – Если тебе и вправду всегда хотелось умереть, то сейчас как раз представится хорошая возможность. Хотя, такая возможность нам предоставлялась много раз, и мы почему-то ещё живы.
– Я совсем не так представляла себе свою смерть, – жалобно всхлипнула Линн.
– И как же? Расскажи, это интересно.
Взгляд Линн стал мечтательным.
– Я представляла себе, как лежу в чёрном бархатном гробу, вся такая бледная, красиво накрашенная… На мне очень красивое пышное платье со шнуровкой, как в викторианскую эпоху (в викторианскую эпоху красивей всего одевались). Платье это цвета осеннего тумана над фьордами Норвегии, с кружевами тоже цвета осеннего тумана. А туфли чёрные, бархатные, под цвет помады, на высоких-высоких каблуках (вообще-то мне на таких каблуках ходить неудобно, но в гробу лежать нормально будет). На груди у меня лежит чёрная роза. А в расущенных волосах – терновый венец, как у Иисуса Христа. Но самое главное: все вокруг плачут и горько сожалеют, что были ко мне невнимательны, пока я была жива, а теперь уже поздно и ничего не исправить. Звучит траурная музыка, гроб закрывают. И последний раз сквозь стеклянное окно в крышке видно моё бледное лицо и пышное платье цвета осеннего тумана. Все плачут: "Бедная девушка! Как она страдала при жизни! И какими злыми мы были с ней!". А потом мне ставят чёрный мраморный памятник с маленьким бассейном в форме слезы, куда будет стекать дождевая вода. И пишут на памятнике: "Она уже не вернётся". А рядом сажают сосну. И потом многие поколения рассказывают легенды, как в её ветвях вечно плачет душа одинокой страдающей девушки. Вот так красиво и печально я хотела бы умереть.
– Ну и фантазёрка же ты! – рассмеялся Билли. – Тебе точно надо сценарии писать к готическим фильмам. У тебя отлично получится.
– Похоже, нам сейчас не до сценариев, – заметила Линн.
– Как знать, чем дело кончится, – пожал плечами Билли. – А знаешь, что я сделаю, если мы и в этот раз опять не умрём, и всё-таки вернёмся в наш мир? Я обыщу все лучшие бутики Сиднея, Мельбурна и Аделаиды, все интернет-магазины, найду и куплю тебе платье цвета осеннего тумана над фьордами Норвегии. И в викторианском стиле, раз он тебе нравится. Только не на похороны. На что-то более весёлое.
– На что весёлое можно одеть такое платье?
– На свадьбу самый раз будет. Белое, согласись, слишком банально. А вот цвета осеннего тумана – это да! Это очень круто!
– На какую такую свадьбу? – удивилась Линн.
– На нашу.
Линн от неожиданности отпустила ладонь Билли и даже отступила на несколько шагов.
– Ты что, не понимаешь, что я тебе жизнь испорчу?! У меня хроническая депрессия. Я душевнобольная. Я невыносимая. Все говорят, что я кровь пью и нервы треплю. Ты хороший, Билли, очень хороший, я не хочу портить тебе жизнь.
– И душевнобольным нужна любовь и теплота взаимоотношений. А если начнёшь пить кровь и трепать нервы, я просто пойду в ближайший бар и там напьюсь. И тогда тебе будет стыдно вести себя таким образом.
– Так у меня же депрессия! – горько воскликнула Линн. – Я же не могу иначе, как ты не понимаешь?!
– Ещё как сможешь, – усмехнулся Билли. – Я с молоду очень хорошо знаю людей, поэтому и сумел уже в свои восемнадцать лет руководить крутой бандой, которую сам создал. Я брал банки и инкасаторские машины, как орехи щёлкал, и лишь один раз прокололся. Мне тридцать пять, и за свою жизнь я успел изучить и здоровых и больных, не только с депрессией, но и похуже. В моём деле без знания людей – никак. Потому я могу предсказать и твоё поведение. У тебя не только депрессия, но и утончённый ум, добрая душа и повышенное чувство ответственности. Ты не допустишь, чтоб муж напивался. Потому пройдёшь хороший курс психотерапии и займёшься делом. Например, учиться пойдёшь. Может, дистанционно для начала. А в свободное время будешь писать готические сценарии. А наши с тобой отношения помогут тебе быстро выздороветь. Поверь, мы оба будем дико счастливы вдвоём!
Линн улыбнулась и обняла Билли. Но тут же улыбка погасла, Линн отстранилась.
– Нет! Всё равно у нас ничего не получится. Вдруг ты детей захочешь, а я их не люблю. Из меня выйдет очень плохая мать, а дети будут несчастные. Не хочу я приводить в мир несчастных людей. Даже ради тебя.
– И не надо. Я и сам не готов быть отцом, даже не представляю себя в этой роли. Чем нянчиться с детьми, лучше весело путешествовать по миру и хорошо проводить время. Мы это заслужили. Средства на это у меня есть – далеко не всё конфисковали. Опять же, портить такую обалденную тоненькую фигурку, как у тебя – это просто грех. Ну, а если мы оба когда-нибудь всё-таки решим стать родителями, возьмём бэби из приюта. В странах третьего мира больше, чем достаточно детишек, нуждающихся в родителях, так для чего новых рожать! Но, конечно, если только мы оба серьёзно решим, что готовы к этому. А пока мистер и миссис Кинг будут гулять по миру себе на радость. Нравится тебе такой расклад?
– Я – миссис Кинг??! – удивилась Линн и задумчиво повторила: – Линн Кинг… Знаешь, Билли, мне ещё никто не делел предложение. Но мне это жутко понравилось!
Губы их слились, и они, сами не понимая, как, оказались в какой-то дальней каюте. И всё, что разделяло их – лишь тонкие комбинезоны из углеродной ткани. А потом и комбинезоны куда-то делись. В каюте нашёлся антигравитационный матрас, усиливший остроту ощущений. Им казалось, будто исчезло время не только вокруг суперкрейсера, но и внутри него, и реальности больше не существует. А всё, что есть во вселеной – это лишь они двое…
– Итак, решено, – сказал Билли, когда они, наконец, всё-таки вернулись в реальность, – платье мы выбрали, о детях договорились, осталось всего лишь выбраться отсюда, в очередной раз оставшись в живых.
– Смешной ты, Билли, – улыбнулась Линн. – Мне что-то совсем умирать расхотелось. Даже красиво умирать.
– Да тебе этого никогда и не хотелось. Тебе любви хотелось на самом деле.
Пока Билли и Линн пребывали вне реальности, у стенда управления "Молниеносным" шла отчаянная борьба за то, чтоб остановить падение суперкрейсера в бездну времени. Искуственный интеллект завис и не давал распоряжений ни одной из систем корабля. Лицо бортинженера Мианиса-О покрылось фиолетовымим пятнами от напряжения. Его сознание активизировало различные комбинации команд, ни одна из которых не действовала. Никто ничем не мог помочь бортинженеру.
Даниэль задумчиво бродил по потолку (если это был потолок), разглядывая отдельно стоящий там стенд с иероглифами. Он разыскал в кармане своего комбинезона клочок обмотки водопроводной трубы. На этом клочке он записывал кусочком углеродного брикета значения тех иероглифов, которые понял, или почти понял. Теперь он сравнивал их с иероглифами на стенде.
– Такая же загогулина была на горнопроходческом комбайне, – сказал Даниэль, указывая на отдельный, блёклый, не активизированный иероглиф. – Если я сосредотачивался на нём своим вниманием, то моя бедная Громадина останавливалась. Может, и здесь так же?
– Только грамотный, хорошо знающий навигацию капитан имеет право активизировать весь этот стенд, – отмахнулся Мианис-О.
Даниэль, видя, что ситуация делается всё более неуправляемой и опасной, решил, что её уже ничто испортить не сможет, и хуже не будет. Как только он сосредоточил внимание на блёклом иероглифе, тот вспыхнул зелёным. По кораблю прошла мощная вибрация. Наконец-то пробудился искуственный интелект. Показания приборов стали резко меняться.
"Произошла экстренная остановка суперкрейсера", – прочёл вслух бортинженер высветившееся послание искусственного интеллекта.
Все облегчённо вздохнули. Мианис-О вытер со лба пот и тяжело плюхнулся в ближайшее кресло. Все заинтересовано смотрели на Даниэля.
– Жители Тхеллы, – заметила Бэаэт, – вовсе не тупые дикари, как нам внушали в учебных заведениях.
– Всякие есть, – отозвался Виктор Галле, спускаясь по покатой стене, перехоящей в пол (или потолок). – Есть очень развитые, как, например, я. Уж не говоря про нашего Дани. А бывают такие, что лучше б их не было. И среди вашей породы тоже всякие случаются экземпляры.
Он выразительно глянул на Мианиса-О. Тот был так утомлён, что не обратил внимание на намёк. Бэаэт подошла к бортинженеру и ядовито произнесла:
– Что я наблюдала минуту назад?! Благороднейший Мианис-О слишком усердно помогает подпочвенным отщепенцам в управлении "Молниеносным". Что же это может значить? А-а, знаю! Это у благороднейшего Высшего такой синдром – вот это что. Мианис-душка, главное, не бойся, всё будет хорошо, тебя обязательно вылечат…
У Мианиса-О от гнева посинели щёки, а Бэаэт мстительно ухмыльнулась. Станислав, не обращая внимание на болтовню, рассматривал обзорный экран. И чем дольше рассматривал, тем сильней хмурился.
– Что-то не видно ни одного знакомого созвездия, – сказал он. – Интересно, куда нас занесло.
– Мы родились и выросли глубоко под почвой, – вздохнула Сиуит-Си. – Лишь немногие способны управлять дискалётами и совершать рискованные перелёты по Системе Светила под носом у боевого отряда. Полёты проводились с помощью звёздных карт, составленных ещё предками. Бортинженер, определите координаты "Молниеносного".
– Слушаюсь, капитан, – через силу проговорил Мианис-О, активизируя связь с искусственным интеллектом.
Искусственный интеллект "Молниеносного" выдал ответ прямой и честный:
"Местоположение определить нет возможности. Такое сочетание космических объектов в память не заложено".
– Пройдёмте в бортовую обсерваторию, капитан, – предложил бортинженер. – И этот тхеллянин тоже может пойти. Он, видимо, способен как-то различать созвездия.
В бортовой обсерватории проецировался звёздный океан над головой, под ногами, со всех сторон – везде. Зрелище это очень не понравилось бортинженеру. Искусственный интеллект был прав: ни одного ориентира. "Молниеносный" завис на орбите незнакомой планеты. Чужая молодая звезда освещала планету холодными белыми лучами.
– Скопление звёзд похоже наш Млечный Путь, – предположил Станислав. – Только, будто с другого ракурса. Как-то один мой друг астрофизик сделал компьютерную модель нашей галактики через миллионы лет. Очень похоже. Хорошо бы навести на ближайшие объекты что-то вроде бортового телескопа, если он здесь есть.
Мианис-О нехотя дал команду искуственному интеллекту. "Что-то вроде телескопа" спроецировало на двух экранах изображение двух газовых гигантов. На третьем и четвёртом экранах возникли две каменистые планеты, явно наделённые атмосферой. Все они незнакомые.
– И что дальше? – зло усмехнулся Мианис-О. – Сплясать вокруг телескопа и помолиться боженьке, как у вас, дикарей, водится?
– Что-то я не понял, у кого это "у вас", – ответил Станислав. – Я хочу сказать, что вон тот газовый гигант очень напоминает Юпитер. А вон тот – Сатурн, только без колец.
– Что ты, дикий, подразумеваешь под этими своими странными дикарскими названиями? – спросил бортинженер.
– Меня зовут Станислав Гжельски, – с достоинством ответил Станислав. – Исследователь, писатель, физик-ядерщик. Не нахожу, что в отношении меня уместен термин "дикий". Возьмите это на заметку и держите при себе свою невоспитанность.
Бортинженер высокомерно фыркнул, Станислав повернулся к нему спиной и продолжил, обращаясь к Сиуит-Си:
– Я слышал, пани-капитан, тут велись разговоры о сжатии пространства-времени. Не представляю, как это возможно, но если это правда…
– Да не может это быть правдой! – воскликнул Даниэль. – Это уже настолько псевдонаучно, что у меня даже слов нет! Конечно, эксперименты в этой области велись. Но там речь шла о наносекундах и нанометрах. Даже такая высокая технология, как ваша, не способна идти против законов природы.
– Мы ещё крайне мало знаем о законах природы, – заметила Сиуит-Си. – А уж то, что у вас называется наукой – и подавно. Попробуем предположить, что это и есть планеты Системы Светила в их другом временном аспекте. Бортинженер, попробуйте определить положение "Молниеносного" относительно параметров времени.
– Попробую, капитан, – печально пробубнил Мианис-О и соединился с искусственным интеллектом.
Советовался он с ним долго. В воздухе вычерчивались формулы. Высвечивались графики. Наконец возник окончательный вывод.
– Очень плохой вывод. Из-за аннигиляции на границе защитного поля суперкрейсера и из-за незавершённого кода точки выхода произошёл значительный перекос. "Молниеносный" не сжал пространство. Относительно Светила мы остались почти там же, где были, если не считать того, что гравитация Тхеллы притянула нас на свою орбиту. Только благодаря притяжению Тхеллы нас не выбросило из Системы Светила при сжатии времени. С сжатием вышел чудовищный промах. А всё потому, что не может всего один член экипажа запустить все системы правильно, когда в него тычут ножом, угрожают и говорят под руку всякую чушь. И я тут ни при чём! Из-за вас всех и ваших идиотских нападок "Молниеносный" утонул в том срезе времени, когда для Системы Светила оно только началось.
– Стрёмные у вас тут космические байки, – заметил Виктор Галле, появляясь в круглых дверях обсерватории.
– Байки! – истерически вскрикнул Мианис-О. – Это катастрофа! Вокруг нас – Система НА-ШЕ-ГО Светила! Нашего! Недавно возникшего!