Н. Д. Аврех
Другая сторона бесконечности
Глава 21
Выйдя в коридор, Бэаэт-Ла не направилась к лифту, а открыла дверь на лестницу и стала подниматься.
– Куда это? – подозрительно спросил Виктор Галле. – Зачем нам туда?
– Не хочешь туда, иди обратно! – отрезала Бэаэт. – Возвращайся, или не задавай вопросов. Мне надо обдумать хотя бы приблизительный план действий, а ты меня отвлекаешь.
– Даже я ещё не знаю, что делать, – прозвучала в сознаниях мысль Муари-Ю. – Всё же в Людопарк тебе опасно…
– Не надо мне повторять про "опасно"! – раздражённо сказала Бэаэт. – Я еду туда в любом случае. Потому, что если не я, то кто?!
Лестница с последнего этажа вёла на крышу. Гитарист заметил, что дверь на крышу отсутствует, а из стены торчат оплавленные перекрученные дверные петли. Бэаэт ругала несносную гравитацию и дикий переизбыток кислорода. Вдобавок в стильном пальто, свежекупленном в модном бутике, оказалось слишком жарко. У выхода на крышу в пыли отпечатались подошвы разных ботинок: администрация отеля уже обеспокоилась исчезновением двери. У Виктора возникло чёткое ощущение, что он давно сошёл с ума, а значит, худшее уже позади. Теперь всё, что происходит – это лишь галлюцинации, которые можно не воспринимать серьёзно.
На крыше было ветрено, моросил холодный дождь. Кроме гудящих огромных металлических коробок централизованного кондиционирования здания и переплетения разнообразных труб, здесь не было ничего примечательного. Бэаэт вдохнула холодный воздух с удовольствием. А дальше – то ли её неуловимый жест, то ли и вовсе мысленный приказ – и над возвышением лифтовой шахты собрался мерцающий туман. Он быстро сгустился в светяшийся шар. Шар опустился на крышу и оказался технологическим аппаратом, стоящим на трёх опорах. От всего этого у музыканта непроизвольно вырвалось выражение, сочетающее в себе бога, чёрта, чью-то мать и некоторые части тела.
– … а я был уверен, что это враньё про всё вот это, – хрипло окончил он тирраду.
– Что это тебя так разобрало? – удивилась Бэаэт. – Это всего лишь транспортное средство. Внутрь лезь и сиди тихо – это пока всё, на что ты можешь быть годен.
Маленький спортивный дисколёт, принадлежащий лично Бэаэт-ла, открыл входной люк. Мигающие красные огни на мачтах высотного здания отразились в шероховатой биометаллической обшивке. Виктор Галле почему-то ощутил подступающую панику.
– Это защитное поле так действует, – объяснил ему Куцый. – Внутри оно не чувствуется. Будут немного неприятные ощушения, когда сожмётся пространство-время. Вдобавок, будет холодно, а кислорода благороднейшая Бэаэт-Ла употребляет меньше, чем твой вид людей. Приготовься к этому, или возвращайся.
Виктор Галле чувствовал себя скверно. Голова адски болела, тошнило, донимал иррациональный страх. Приходила мысль, что зря он, конечно, ввязывается в дурацкие приключения. Надо бы вернуться в номер, повалиться на диван, замотать несчастную голову одеялом и забыться.
Вместо этого он вполз внутрь дисколёта и тяжело рухнул в прозрачное кресло, сразу принявшее форму его тела. Здесь не было никаких кнопок, рулей, рычагов управления и приборов навигации. Под низким потолком крошечная модель дисколёта непрерывно вращалась вокруг крошечной модели Солнца. Бэаэт была не в настроении объяснять, что это – её памятный приз за второе место в предпоследнем чемпионате по дисколётному спорту. На стеклянистой поверхности проступил ряд иероглифов. Лёгкий, чуждый, ни на что не похожий запах вызывал головокружение. Часть иероглифов вспыхнула и погасла, часть осталась светиться. По полу прошла вибрация. Виктор Галле чувствовал, как стремительно усиливается тошнота. Оглушительно застучало в висках. Солнечное сплетение скрутилось в болезненный узел, по телу пошли конвульсии. Бэаэт, скинув пальто и вытянув ноги, сидела в соседнем кресле, Куцый примостился где-то сзади. Наверху тускло блеснула точка с еле заметным шаром-ореолом.
– Бэаэт, дай ты парню корректор медицинских параметров, – услышал Виктор в мозгу. – Не то его сейчас вырвет прямо в твоём дисколёте.
Бэаэт поспешила вынуть из сумочки какое-то подозрительное устройство, приложила его к солнечному сплетению музыканта. Устройство замигало красным и вычертило лучом прямо в воздухе несколько алых иероглифов.
– Ты посмел перед полётом выхлестать полным-полно этилового спирта! – возмутилась Бэаэт.
Прибор действовал, и молодому человеку постепенно становилось лучше. Наконец он смог ответить:
– А что мне было делать, если ваша шайка уволокла мою девушку, заменила её двойником подозрительного происхождения и воображает, будто я такой дурачок, что ничего не замечу! Что мне было делать, если вместо того, чтоб выступать и работать над новыми дисками, моя металл-группа сделалась подопытными животными для дурацких экспериментов! Что мне оставалось, как не напиться вдрызг! Но только проблема в том, что я почему-то даже опьянеть не могу настолько, чтоб ничего не чувствовать! Это ты виновата, что я напился! Ты и твои идиотские эксперименты.
Бэаэт усмехнулась:
– Незачем индуцировать мне чувство вины. Люди твоего вида вполне заслуживают и не таких ещё экспериментов. Да у вас злее нет врагов, чем вы сами! В вашем городе, я видела людей, несущих надписи на шестах. Мой переводчик перевёл надписи и то, что люди выкрикивали. Они всего лишь протестовали против воровства и бюрократии и не делали ничего плохого. Но другие такие же люди окружали их, избивали, волокли в нелетающие транспортные средства. Переводчик считывал их намерения, как очень злые. Изучая вашу историю, я знаю, что и гораздо худшие вещи у вас происходили и происходят постоянно и без всяких экспериментов. Большинство всех этих геноцидов, уничтожений, искоренений – это целиком ваше творчество, а не эксперименты.
– Ну-ну, говори, говори, какие мы все плохие, – скептически скривился Виктор Галле.
– И скажу! В той части города, где было спокойно, какие-то ублюдки на глазах у всех хотели забить камнями безобидного зверька, никому не причинившего зла. А другие люди, которые были поблизости, лишь отошли в сторонку, чтоб не связываться. Тогда я окончательно убедилась: в этом и есть вся сущность людей. И не только людей твоего молодого вида, но и моего, древнего.
– И какого же хрена ты тогда так торопишься спасать этих самых людей от какого-то вируса? – ядовито спросил Виктор Галле.
– А ведь действительно… – Бэаэт надолго задумалась и не могла ответить на этот вопрос.
Корректор медицинских параметров долго и недовольно щёлкал, гася одни реакции в теле и вызывая другие. Состояние музыканта стало приближаться к норме.
– А скажи, Бэаэт, ты тоже отошла в сторонку, чтоб не связываться? – спросил Виктор.
– Нет, со мной, похоже, что-то не так. Я заступилась за раненное существо. Я выбила камень из руки ублюдка. Я сказала им… – на щеках Бэаэт проступил синий румянец от воспоминании древнейших и совершенно непристойных выражений, сорвавшихся у неё с языка в ту минуту. – …Не знаю, как переводчик это перевёл, но всё вместе произвело нужный эффект, ублюдки отстали от раненного зверька. Я пошла следом за животным в какое-то удивительно гадкое место. И там подлечила это существо корректором медицинских параметров, также, как тебя.
Виктор Галле невольно улыбнулся.
– Ну, если так, то я за тебя отвечу на вопрос, какого именно хрена ты спешишь спасти людей от заразы. Всё потому, что сущность-то у разных людей разная. Среди злобной безмозглой толпы пусть редко, но попадаются достойные люди. Они, как бриллианты среди обширной вонючей помойки. Такие люди двигают развитие, и они стоят того, чтоб их защитить. Такие люди есть среди нас и, возможно, даже среди вас. Да ты и сама это знаешь.
Глава 22
Грохот падающих каменных блоков прокатился по лабиринту туннелей. Его многократно усилило эхо, наполнив лабиринт долгим вибрирующим гулом. Громадина, неловко повернувшись, уткнулась раструбом в стену. На приборной панели вспыхнул знак, похожий на открытый рот. Камень стены испарялся, втягиваясь в жерло машины, в дополнительный топливный центр, где немедленно начался ядерный распад силикатов.
– Машина, действительно, имеет опцию горнопроходческого комбайна, – удовлетворённо потёр руки Даниэль.
– Выходит, помимо блоков питания, – сказал Станислав, – такого, как в наблюдателях, здесь имеется и другой источник энергии. Идея ядерного распада, конечно, не нова, но исполнение уж очень элегантно. Жаль только, счётчика Гейгера нет. Как бы нам облучение не подхватить в добавление к здешним прелестям жизни.
– Не думаю, Станислав, – ответил Даниэль. – Камера распада (а я давно догадался, что это она и есть) герметично защищена толстыми пластинами неизвестного вещества. Надо полагать, распад происходит лишь при полном закрытии камеры, ведь разработчики Громадины не были дураками.
Из лаза со стороны жилых отсеков выскочили перепуганные Мэг, Ким и Лилит. Все остановились, увидев зависшую в полуметре от пола Громадину. С изумлением и радостью смотрели, как механизм проехал по воздуху несколько метров и плавно встал на посадочные опоры. Прибежали Линн и Антонио, охранявшие подступы к убежищу.
– Друзья, – сияя от счастья, воскликнул Даниэль из кабины, – механизм более-менее освоен. Теперь мы можем уехать отсюда.
Из внешнего туннеля крупными прыжками примчался запыхавшийся Билли. Он был настолько взволнован, что не сразу обратил внимание на то, что Громадина выехала из своей ниши, заняв почти всю ширину коридора.
– Убираемся немедленно! – крикнул он. – Дикие прямо сейчас выходят на войну!
– Рассказывай по порядку, – велел Ким.
– Я рассудил так: Роко Драный Комбинезон из разведки не возвратился, они должны на это как-то отреагировать. Вот и отправился я понаблюдать, что там у них происходит. Подобрался довольно близко к их главной пещере. Там бьют барабаны, слышны крики, наподобие каких-то команд. Орут хором: "Война немедленно!" и "смерть Бежавшим прямо сейчас!". Ну, я бегом сюда, предупредить.
Поднялась было суматоха, но Ким и Мэг быстро взяли ситуацию в руки. И вот уже никто эмоционально не вскрикивал, не бегал вокруг Громадины, а все очень организовано и быстро складывали самый необходимый скарб в кабину. Станислав посоветовал всем одеться теплее, так как на четвёртом уровне будет очень холодно. В воздухе чувствовалось напряжение, и теперь его ощущали все. Мэг бережно пристраивала в кабине микроскоп, завёрнутый в одеяло. Следом за микроскопом она, не доверяя никому, погрузила и надёжно закрепила посудины со спорами плесневых грибов. Тамму пристроил рядом с микроскопом бубен с колотушкой. Екатерина ухитрилась прицепить снаружи ванночку Селены, приспособленную из старого металлического бака неизвестного сплава. Вовнутрь положила стопку обмоток водопроводных труб, играющих роль подгузников. Одетая в комбинезон Лилит положила рядом с бубном и микроскопом шипастый корсет и кожаную юбку. Сапоги на платформе она обула на себя – это грозное оружие хорошо себя зарекомендовало. Для этого ей потребовалось обрезать заточкой низ комбинезона, соединённый в одно целое с обувью. Организовано сложили нехитрые пожитки и остальные.
– А где наш Гамлет? – спросил Станислав. – Его бы тоже надо прихватить с собой, живая тварь всё-таки, хоть и окончательный псих. Привык он к нам.
Все согласились. Поискали сумасшедшего по близлежащим туннелям, звали его, но бедолага, как назло, куда-то делся. Продолжать поиски было некогда.
Ким, как самый практичный, рассуждал:
– В машину все, понятно, не поместимся. Поедет Дани, водитель. И Екатерина с Селеной. Лилит тоже поедет – она после ранения. И, пожалуй, поместится Мэг. Мужчины пойдут позади машины и будут, в случае надобности, отражать нападение. Впереди пойдут стрелки… Впрочем, нет. Линн, ты тоже полезай в кабину. Займите места и отправляемся немедленно.
– Чего это я полезу в кабину!? Я же снайпер! – возмутилась Линн.
– Линн, впереди пойдут только мужчины: ситуация сейчас уж очень опасная, – спокойно сказал Ким.
– Что это за шовинизм! – взвизгнула Линн на такой пронзительной ноте, что у всех заныли зубы. – Ты, вообще, когда-нибудь что-нибудь слышал о равноправии мужчин и женщин? Кто из арбалета лучше всех стреляет?! Ты, что ли?! Да ты с двух метров в самого толстого людоеда не попадёшь! Вот и нечего мне указывать, где быть.
– Правильно, дочка, – неожиданно поддержал её Тамму. – Метких стрелков, у нас только два: ты, да я. Ким, пусть она идёт со мной, я за ней присмотрю.
– А кто Даниэлю дорогу будет показывать на этот пятый уровень? – спросила Мэг. – Вот что, Ким, ты точно знаешь дорогу, поэтому поедешь вместо меня. А мне полезно немного пройтись, а то я что-то располнела на этих чёртовых кормах. Правда, толку от меня в битве не много…
– В какой такой битве! Что вы себе придумываете! – засмеялся Станислав. – Если набежит толпа дикарей, Дани просто наедет на них. Те не успеют и наложить в комбинезоны, как превратятся в пар, втянутся в топливный центр и распадутся на атомы.
Даниэль нахмурился:
– Ты только забыл, Станислав, что я не убийца, а специалист в области высоких технологий.
– Когда приходится защищать себя и свою семью, любой человек сможет быть убийцей. Даже специалист в области высоких технологий, – сказал Билли.
Инженер болезненно поморщился, будто нехотя отстраняя в памяти что-то давнее, очень неприятное. Произнёс тихо, будто подумал вслух:
– Как-то я ехал на экспериментальную площадку, и передо мной террорист на грузовике врезался в толпу на остановке. Никто из вас не представляет, до чего это ужасно… Я не знаю, как смогу сделать то же самое… Я могу сутками не спать, ремонтируя и изучая для вас полезные агрегаты. Но вот это – не знаю!
– Возможно, – сказал Ким, – не каждый это может, даже защищая свою и чью-то жизнь. Я хорошо знаю, о чём говорю: там, в лагере… Впрочем, не время сейчас выяснять, кто что может, или не может. Давайте торопиться.
– А что делать с Роко Драным Комбинезоном? – спросила Мэг. – Он заперт в пустом отсеке, и на его прокорм расходуются пищевые брикеты. Не тащить же его с собой.
Ким сказал:
– Дайте ему, пожалуйста, пинка под зад, и пусть уходит.
Антонио и Билли приволокли хромающего дрожащего лазутчика. Бедняга был уверен, что сейчас его принесут в жертву. Но ему лишь показали стоящую посреди коридора Громадину, чтобы впоследствии его рассказы о том, как Бежавшие сдвинули металлическое чудовище, устрашили врага. После этого Антонио взял лазутчика за шиворот, вывел за поворот туннеля, дал пинка, и Роко захромал домой так быстро, насколько мог.
Каждый занял своё место. В кабине было тесно и душно. Хныкала Селена. Лилит, не слишком любившая детей, едва скрывала раздражение. Ким взял Селену на руки, показал ей светящиеся иероглифы, и девочка сразу успокоилась. Даниэль максимально сосредоточился на системе управления Громадиной, готовясь в долгий путь. Вдруг в кабину заглянула Линн и немного смущённо спросила:
– Ким, ты не обижаешься, что я тебя шовинистом обозвала?
– Нет, Линн. Отойди чуть от машины, сейчас отправляемся.
– Одну секундочку. Я что-то хотела сказать Лилит. Послушай, Лил, я чувствую чью-то смерть. Мою, скорей всего. Наверно, я просто сумасшедшая, но я это очень ясно чувствую. Возьми моё колечко на память, если что. Тебе подойдёт, у тебя пальцы тонкие, как у меня.
– Да ты чего, Линн! – воскликнула Лилит. – Тебе точно лучше с нами ехать!
– Нет, Лил. Мне ведь не стоит жить – у меня душевное расстройство, и я, наверно, никогда не поправлюсь. Вам без меня спокойней будет. Катя, сестричка, вот серёжки мои, возьми. На память. Нет, не уговаривайте ехать с вами, а то у меня начнётся паническая атака. Дани, прости, что я пару недель назад обозвала тебя лысым козлом. Ты ведь уже не сердишься?
– Линн, ну что ты…
Линн быстро вынула из ушей серёжки и один из пирсингов, и сунула в руку оторопевшей Екатерине.
– Постой! Подожди!!! – крикнули одновременно все, сидящие в кабине.
Но Линн уже скрылась позади машины. У всех испортилось настроение, всем стало не по себе. Посидели молча, невольно поёживаясь. Затем Даниэль активизировал иероглиф начала движения.
Глава 23
Громоздкому горнопроходческому комбайну, каким являлась Громадина, невозможно было спуститься с третьего уровня сразу на четвёртый из-за узости туннелей и хлипкой коррзоированной лестницы. Громадина застряла бы там. Удобный широкий спуск, будто специально предназначенный для такой машины, начинался с первого уровня, широкой спиралью спускался на второй и, минуя третий, вёл прямо на четвёртый уровень. Поэтому Бежавшим предстояло сначала подняться на второй, самый опасный уровень лабиринта, пройти по нему до спирального спуска и только после этого начать спуск на четвёртый уровень. И там, в веками непосещаемом глухо углу четвёртго уровня их ждали ворота на заветный пятый уровень туннелей.
По приблизительным прикидкам путь до спуска был километров пятнадцать. Поскольку свет в лабиринте только-только зажёгся, этот марш-бросок планировали успеть за световой день.
Долго шли по хорошо известным туннелям. Затем начался подъём, который Громадина на своей электромагнитной подушке одолела без труда. Дальше началась опасная территория, где столкновение с неприятелем всего вероятнее. Охотники на людей, не имея громоздкой машины, могли спуститься со второго уровня сразу на третий по хлипкой коррозированной лесенке. Все надеялись разминуться с ними, если они уже вышли. Но пока путь лежал в сторону Главного коридора. По нему предстояло двигаться некоторое время до поворота в достаточно широкий боковой туннель, по которому можно добраться до заветного спуска. Пешие шли быстро, стараясь не отстать от машины, беззвучно скользящей по воздуху в полуметре от пола. Все очень надеялись, что сам вид движущейся Громадины испугает каннибалов, и они отступят. Но уверенности в этом не было. Линн старательно прислушивалась., но не слышала боевых кличей и боя барабанов.
Видя, что пешие начали отставать, Ким предложил сделать короткий привал и первым делом вышел проверить, всё ли в порядке с Линн. Девушка спокойно болтала с Билли, обсуждая какое-то давнее скандально-знаменитое убийство одним металл-музыкантом другого. Над её головой завис плазмоид Прозак.
– Линн, – прервал их беседу Ким. – Давай пустим Прозака вперёд, чтоб предупреждал об опасности. В случае чего, стреляйте с Тамму из-за прикрытия машины. Остальные тоже сразу отсупайте за Громадину: она перегородит большую часть туннеля, и дикарям придётся протискиваться по одному. А нам будет легче с ними управиться.
Екатерина расстелила сплетённый ею коврик, чтобы дать Селене чуть поползать, прежде, чем вновь водворять её обратно в тесноту кабины. Из-за меньшей гравитации Селена раньше положенного не только научилась сидеть, но даже вставала на ножки.
– Она быстро растёт, – заметил Антонио, присаживаясь рядом с Екатериной. – Красавица, совсем, как её мама.
– Да ладно тебе, Антонио. Эта красавица последнее время всю душу вымотала: не спит нормально, орёт, капризничает.
– Может, болит у неё что-то. Ты её Мэг показывала?
– Да, Мэг говорит, у неё зубки начинают резаться. Только рано что-то.
– Зубки – это хорошо, – Антонио взял Селену на руки, подбросил, и девочка засмеялась. – Ей бы погремушки, кубики! Кашку манную ей надо, пюре из разных фруктов. Да взять негде. Поскорее бы отсюда выбраться в нормальный мир!
– Ты думаешь, у нас есть хоть какой-то шанс? – спросила Екатерина.
– Не может всё быть так плохо и так долго.
– Ты оптимист. А что ты будешь делать, если вернёшься? Поедешь в Гарвард доучиваться?
– Да. Выучусь на юриста, порадую родителей. Они сейчас, конечно, с ума сходят, – Антонио помрачнел. – Небось, давно уже поиски меня организовали по всему миру. Папаша, конечно, кучу денег отвалил криминалистам и сыщикам.
– Мои меня тоже ищут, – опечалилась Екатерина. – Только денег у них нет на криминалистов и сыщиков. У них и на врачей-то хороших не хватает.
– Когда мы отсюда выберемся, я сделаю тебе предложение, – неожиданно сказал Антонио. – Согласишься?
– Ну-у…
– Я Селену удочерю и перевезу вас к себе в Колумбию. Но, сначала поживём в Штатах, пока я не окончу Гарвард. И родителей твоих туда перевезём.
– Всё шутишь, Антонио, – усмехнулась Екатерина.
– Вовсе нет!! Думаешь, Колумбия – это дыра в джунглях? У родителей там такой дворец – любой миллиардер позавидует! Папаша сказал, и мне такой же отгрохает, когда я женюсь. У нас на каждого из семьи своя яхта на реке, личный вертолёт и личный самолёт. Взлётные полосы через собственный лес тянутся. Твоих родителей отправим лечится в самую лучшую клинику мира. А какая свадьба у нас будет! Представь только: ты в шикарном белом платье от Гуччи, полно гостей, свадебный самолёт готов лететь на Канары, на Багамы – куда захочешь. Селена в беленьком платьице, как ангелок! Мои родители тебя полюбят. И Селену тоже – они мечтают о внучатах, я им скажу, что она моя родная дочь. Она будет на меня похожа, если на солнышке как следует позагорает.
Антонио, старательно вспоминая слова, перешёл на ломанный русский язык:
– Йа тибья очен-очен лиублиу! Ти самайа обалденнайа дивушка в мире! Вот!
– Где это ты научился? – засмеялась Катя.
– Тамму научил. Но у меня, наверно, ещё плохо получается? Я начал учить твой язык. И обязательно выучу. А то как же я буду с тёщей и тестем разговаривать?!
– Уже прямо сразу тёща с тестем! Слишком быстро! Я ещё и согласиться не успела.
– Так согласись!
– Когда мы отсюда выберемся, тогда и поговорим на эту тему. Но уже прямо сейчас скажу: не хочу ни дворец в джунглях, ни самолёт, ни вертолёт, ни платье от Гуччи. Не надо мне всё это.
– Можно спросить, почему?
– Я очень не хочу тебя обидеть, – замялась Екатерина, – поэтому лучше не будем об этом говорить.
– Нет, лучше будем, – настаивал Антонио. – Ты мне жутко-жутко нравишься, и я тебе честно предлагаю выйти за меня замуж. Я ведь тебе тоже понравился, я знаю. Нельзя, чтоб между нами были какие-то недомолвки. Скажи прямо, что во мне не так? Может, тебя отталкивает, что я цветной?
– Не говори глупостей, Антонио, я не расистка, – ответила Катя. – И ты мне очень нравишься. Вот только все эти дворцы, самолёты и прочее – это всё деньги, сделанные на смертях и болезнях многих людей. Твой папа, какой бы хороший он ни был, он – наркоторговец. Не хочу я прикасаться к этим деньгам, пойми. Не в радость это будет.
– Так в этом вся причина?! – воскликнул Антонио. – Только в этом?
– Только в этом.
– Ну, это проще простого исправить. Когда мы вернёмся, я пойду работать и доучусь на свои собственные честно заработанные деньги. А потом я стану юристом, буду хорошо зарабатывать и смогу дать нашей Селене приличное образование. Вот только поначалу жить нам придётся в обычной квартирке. Даже без бассейна! Не говоря уж про яхту и вертолёт. Но я постараюсь заработать достаточно, чтобы хватило и на хороших врачей тёще с тестем.
– Подъём! – прозвучал голос Кима. – Привал окончен. Поторопимся!
– Вот она, реальность, – вздохнул Антонио.
Путь вёл дальше. В этой части лабиринта стены туннелей, выложенные громадными блоками серого камня, местами осыпались, образуя завалы. Тут как раз пригодился горнопроходческий комбайн. Даниэль направил широкий раструб машины на груду камней, преградившую дорогу, и сконцентрировал внимание на иероглифе, похожем на полуоткрытый рот. Завал облаком пара, или пыли тут же втянулся в раструб комбайна. Глядя на это, инженер-технолог радовался, как дитя, да так заразительно, что все повеселели.
Вот, наконец, и Главный коридор – самый опасный участок пути. Именно здесь разминуться с войском дикарей, если оно уже вышло, не было никакой возможности. Но Ким и Станислав знали: через четыре поворота можно будет свернуть в туннель, ведущий в нужном направлении и достаточно широкий для того, чтобы по нему могла двигаться машина.
Отряд перегруппировался. Теперь впереди машины шли стрелки, позади – остальные с заточками, металлическими дубинками и отточенными стержнями, которые можно метнуть, как копья. Шли быстро и молча. Прислушивались. Впереди летел под самым потолком плазмоид Прозак.
Миновали два поворота. Напряжение нарастало. Тамму Куркыль на ходу достал из обширного кармана замшевой рубахи связку крохотных фигурок предков, вырезанных из кости. Отделил от связки маленькую женскую фигурку с миниатюрным топором, протянул её Линн.
– Возьми, дочка, – шёпотом сказал шаман. – Это Кууни, воин-девочка. Очень-очень давно жила. В те дни армия русского царя напала на стойбище. Все мужчины в море охотились. Женщины, дети храбро сражались камень-топорами. Больше у них ничего не было. Все погибли. Кууни осталась последняя. Одна сражалась против целой армии. Убила себя, когда сражаться не могла больше: много пуль было в теле её. Маленький мальчик уцелел – спрятался под дырявый котёл, его не увидели солдаты. Он после рассказал охотникам, как всё было. Кто погибли тогда, они теперь Кельэт – охраняющие духи севера. Кууни воин-девочка – сестра моего прапрадеда. Кель Кууни пусть хранит тебя.
– Тамму, спасибо! – Линн бережно взяла старинную фигурку. – Кууни была очень смелая! Я не знаю, как поступила бы на её месте. Я её на цепочку надену, когда остановимся.
Миновали третий поворот. Летевший впереди Прозак вдруг заволновался, поменял цвета с розоватого на беловатый, и закружился над головой Линн. В нём ощущалось напряжение.
– Давайте-ка, друзья, припустим побыстрей, – сказал Станислав. – А то нас ждёт нерадостная встреча.
Припустили изо всех сил, несмотря на усталость. Вот, наконец, долгожданный четвёртый поворот. Тут и раздался, усиленный эхом, бой барабана, смешанный с боевыми кличами. Даниэль пропустил пеших в плохо освещённый туннель и быстро въехал следом. Этот туннель был поуже Главного коридора, от него отходила сеть тёмных проходов. Укрывшись в ближайшм из них, машина остановилась, опустилась на посадочные опоры. Из освещённого Главного коридора она явно не была заметна. Пешие укрылись за каменной осыпью. Отсюда хорошо просматривался Главный коридор.
Бой барабана усилися к нему добавилось звывание костяной дудки. Звучало нечто вроде песни. Показалось идущее мимо войско неприятеля. Судя по всему, в мероприятии были задействованы все мужчины социума. Лица охотников на людей были разрисованы углём, комбинезоны украшены боевыми амулетами. Впереди они толкали сильно хромающего Роко Драного Комбинезона. Вооружение состояло из тяжёлых металлических копий и дубин. Несмотря на страшный шум, были различимы слова походной песни.
"Мы Бежавших отследим,
Победим их и съедим.
Наблюдателям – их души,
А охотникам – лишь туши.
Кости побеждённых –
В косы нашим жёнам.
Будем есть сердца врагов,
И много сочненьких кусков,
Жареных, варёных,
И в золе печёных,
К браге на закуску -
Будет очень вкусно.
Злобным силам – в глотку кость,
Славься, наш великий вождь!"
Автор этого произведения – Дэн Сопливый Нос – самый развитый из дикарей, но одновременно самый слабый охотник, вечно мучимый хроническим насморком. Песня Дэна имела шумный успех, её быстро выучили. Даже сам вождь одобрил поизведение и удостоил автора новым комбинезоном!
Бежавших песня не вдохновила. Линн, болезненно морщась, хотела заткнуть уши, но руки были заняты арбалетом с натянутой тетевой. Испуганная Селена попробовала разреветься, и Катя закрыла ей ушки ладонями, всеми силами стараясь отвлечь девочку.
Повторяя песню несколько раз, войско шло мимо. В арьергарде вышагивал вождь Сэм Длинное Копьё в сопровождении приближённых. Рядом с вождём важно шёл его старший сын Рой Чуткое Ухо с блестящим биометаллическиим копьём в руке. Замыкала процессию группа женщин, нагруженных посудинами с брагой.
Наконец, неприятель удалился. Стихла боевая песня в дали Главного коридора. Некоторое время эхо гуляло по туннелям, затем наступила тишина. Все облегчённо вздохнули и двинулись в путь. И только Линн беспокойно озиралась: ей почему-то не казалось, что опасность миновала. Наоборот, она чувствовала, что теперь смертельная опасность лишь приблизилась.
Чем дальше от Главного коридора, тем реже становились источники освещения. Даниэль включил мощную фару. Пешие включили несколько фонарей. Скоро должен был показался спуск на четвёртый уровень. Здесь Прозак почему-то тоже беспокойно заметался. Откуда-то вынырнули пятеро его соплеменников. Играли ли они, гоняясь друг за другом, или тоже беспокоились, но Прозак не смог не присоединиться к ним.
– Прозак, догоняй! – на ходу крикнула ему Линн.
Снайперы теперь были замыкающими, перед ними шли пешие. Все страшно устали, но хотели добраться до нового убежища до того, как погаснет освещение. Громадина, ехавшая впереди, всё время останавливалась, чтобы подождать отстающих. Наконец Станислав сказал:
– Мне кажется, Даниэль вполне может ехать вперёд, а мы и сами дойдём. Дорогу я хорошо помню.
– Опасно разделяться, – усомнился Тамму. – Не чувствую безопасность почему-то.
– Да что опасного-то? Дикие теперь в другой части лабиринта. От агрессивных сумасшедших мы отобьёмся. А на Громадину они и вовсе побоятся нападать.
После некоторых споров решили всё же так и сделать. Громадина, мигнув на прощание фарой, скрылась за поворотом туннеля.
– До скорой встречи! – махнул рукой Билли.
Усталость и напряжение давали о себе знать, поэтому шли уже не быстро, время от времени делая привал. Билли и Станислав веселили всех разными прибаутками. Тамму от своих баек воздержался. Он и Линн шли позади всех. Шаман рассказывал девушке о древних обычаях своего дикого северного края.
– В древности я бы точно не выжила там, – сказала Линн. – Рубить трупы нерп и тюленей – фу, жуть какая! Эти звери жить хотели, а их убили. Я понимаю, что это необходимость. А всё равно неприятно. Жиром лампы заправлять, строить ярангу, выделывать шкуры – нет, я бы там сразу совершила самоубийство.
– Жизнь женщин тяжёлая, – согласился Тамму. – Но если так с рождения кругом все так живут – не страшно. Чукчанки очень сильные, сами себя лечат, сами жильё строят, детей рожают без всякой помощи. Медведя не испугаются. Нерпу легко на плечо взвалят.
– Жуть! – поморщилась Линн.
– И мужчины в старые времена были очень сильные… пока водка не пришла в нашу землю. Армии правительства не смогли победить истинных людей. А водка смогла. Я был молодой, глупый: тоже начал выпивать. Как все. Но учитель мой – старый шаман – быстро меня отвадил. Да так, что я и не помышлял потом. Сыновья мои – те молодцы, оба почти не пьют. Старший женился, в Пивек переехал. Младший у него пока живёт, в университет готовится.
За этими разговорами стрелки постепенно отстали от остальных. И вроде повода для беспокойства не должно быть. Опасность, если не миновала, то отдалилась, и слишком спешить было некуда. Но оба всё равно ощущали нарастающую угрозу. Старались подавить это ощущение разговорами. Но стоило замолчать, как ощущение нарастало.