Н. Д. Аврех
Другая сторона бесконечности
Вождь Сэм Длинное Копьё долго размышлял, не уронит ли мытьё его авторитет. Наконец, он рискнул. Но вот мыть голову с традиционными костями в свалявшихся волосах – на такое святотатство не решился никто. Космы с костями лишь осторожно окунули и обтёрли тряпками, сопровождая это молитвами Наблюдателям.
Шлёпая мокрыми босыми ногами по одной из стен коридора "Молниеносного", с одеждой, перекинутой через руку, Бэаэт размышляла, какой длинный путь предстоит пройти этим людям от полной дикости до минимальной степени цивилизованности. Путь этот будет тяжёл и долог, и они ещё в самом его начале. А завершение у этого начала будет лишь в том случае, если найдётся мир, хоть сколько-нибудь пригодный для жизни. Иначе все усилия зря.
Глава 12
Бэаэт-Ла не чувствовала себя хорошо. Помимо неотступных мыслей о судьбе Муари-Ю, она ощущала дискомфорт из-за такой, казалось бы, чепухи, над которой истинные Высшие могли только посмеяться. Почему-то её беспокоили напряжённые отношения с бывшим экспериментальным биообъектом. С тхеллянкой по имени Лилит. Пространство корабля, хоть и велико, но всё же ограничено. Сталкиваться с Лилит приходилось то в столовой, то в кают-компании, то ещё где-нибудь. При встрече она чувствовала, будто от Лилит отскакивает злобный электрический разряд. Это ощущала не только Бэаэт, но и все окружающие, особенно бывшие подпочвенные обитатели, по природе своей более чувствительные, чем люди молодого вида.
Сначала Бэаэт просто немного раздражала враждебность со стороны Лилит. Потом эта враждебность стала приносить ей дискомфорт. И наконец стала её бесить: да как смеет всего лишь дикарка из людишника так относиться к Высшей… Затем Бэаэт призадумалась о том, что успела пережить Лилит сначала на складе живого биоматериала, затем на принудительном кормлении медиков, а после в мрачных туннелях Людопарка. Бэаэт невольно стала ловить себя на том, что сочувствует ей. Невозможно было не заметить, что часто – видимо, когда Лилит мучили травматические воспоминания – в её взгляде полыхала бешенная злость. Эти вспышки создавали на "Молниеносном" нервозную обстановку. Это отравляло жизнь всем.
Ким, тонко чувствующий психологический настрой, пробовал объяснить Лилит, что ворошить прошлое – занятие не из лучших. Хотя сам он, как никто другой, знал, что прошлое возвращается, иногда всплывая в памяти ярче настоящего, особенно то, которое не хочется вспоминать. И ничего с этим не сделать. Вообще-то Ким считал, что с Лилит ничего сверхплохого и не случилось; вот если б она прожила годик-другой на его родине в лагере для неблагонадёжных – вот тогда её психологический настрой был бы обоснован. Но он держал эти мысли при себе, понимая, что они никем не будут поняты. Ким, как мог, старался объяснить Лилит, что теперь они – одна команда, а вражда в команде до добра не доводит. Необходимо, считал он, озвучить болезненные моменты, и он готов выслушать её и помочь справиться с травматическими воспоминаниями. Но этим Ким только разозлил Лилит.
Виктор Галле подробно изложил ей все обстоятельства своего прибытия на Ксаф, но и это не успокоило Лилит. Линн высказала своей подруге претензии, что в обстановке вражды и ненависти у неё обостряется депрессия. Лилит в ответ вспылила, и это едва не кончилось ссорой.
Наконец Бэаэт пришла в голову мысль, что в конце концов она – представительница более древнего вида, вдобавок намного старше по возрасту, чем Лилит, и соответственно, более разумна, а потому должна сделать первый шаг к примирению.
После долгих предварительных согласований, которые взяли на себя Ким и Виктор, обе представительницы двух разных видов людей, наконец, сели за стол переговоров. Переговоры проходили сложно, длились долго, нервно, в несколько раундов. И Бэаэт, и Лилит обладали сложными характерами, нервы у обеих были растрёпаны всеми предыдущими обстоятельствами, обе они вспыхивали по любому поводу. Всё же дело двигалось, хоть и со скрипом. Бэаэт понемногу, с большим трудом расставалась с привитыми с рождения презрительными установками по поводу людей другого вида. Лилит вновь и вновь припоминала в малейших подробностях всё, что ей пришлось пережить. Ким и Виктор чувствовали себя вконец вымотанными и чудовищно уставшими. В дело вмешался психотерапевт Куарис-Ш. Но даже ему основательно помотали нервы и Лилит и Бэаэт. Вмешались даже Сиуит-Си, Станислав, Айнаув-Н, Билли, Антонио и многие другие.
Наконец, после долгих усилий, обсуждений и нервных многодневных переговоров произошло долгожданное примирение. Весь запас яда был, наконец, выплеснут. Всё, что хотелось высказать – высказано. Всё, что можно разъяснить – разъяснено. Сила ненависти постепенно иссякла в Лилит. А Бэаэт хорошо усвоила, что люди других видов – это не вещи.
Лилит в присутствии команды и пассажиров в самой большой кают-компании взяла за руку Бэаэт и сказала, что больше не испытывает к ней плохих чувств, и благодарит за спасение от огненных потоков в туннелях. Застенчиво извинилась за намерение вонзить заточку ей в печень, когда встретила её в Людопарке. Просто она тогда ещё не знала, что Бэаэт увозит от горящей плазмы её друзей. Услушав такое, представители древнего вида пришли к выводу, что девушки с Тхеллы крайне неоднозначны. Бэаэт ответила, что искренне сожалеет о времени, которое Лилит провела на складе живого биоматериала, сожалеет обо всём, что бедняжке довелось пережить в Людопарке. Но случилось это по её, Бэаэт, непониманию ситуации, а не по злому умыслу. А теперь они на одном корабле летят в неведомую даль, возможно, навстречу смерти. А потому, досконально обсудив все обиды и несправедливости, они обе очищаются от них.
Бэаэт подарила Лилит купленные в людишнике туфельки Prada, пронесённые невредимыми сквозь все смертельные опасности Людопарка, опасный манёвр по захвату "Молниеносного" и адский скачёк сквозь время. Они оказались великоваты, но всё равно Лилит прошлась по всему кораблю к удивлению тех, кто никогда не видел такой "противоестественной, хоть и красивой" обуви. В ответ Лилит подарила Бэаэт любимый пирсинг. Тот самый, острым концом которого она писала ей на стене злое предсмертное послание. Бэаэт тут же вставила этот пирсинг в уже имеющуюся дырочку на верхушке уха. Так закончилась тяжёлая вражда двух представительниц разных видов людей.
Примирение послужило хорошим поводом устроить пирушку. Это было необходимо: из-за всех передряг нервы у команды и пассажиров "Молниеносного" были напряжены, требовалась разрядка.
На обширных складах суперкрейсера в глубочайшей вакуумной заморозке обнаружились деликатесы, знакомые лишь Бэаэт-Ла и Мианису-О. Подпочвенные обитатели, а тем более жители Тхеллы, не знали, что это такое.
Основой питания Высших служили созданные на молекулярном уровне белки, жиры, витамины и углеводы. К ним иногда добавлялись для экзотики природные компоненты: фрукты, цветочная пыльца, ягоды, пряности. Кулинары и кондитеры Высших издавна соревновались в умении программировать самые невероятные блюда на любой изысканный вкус. А молекулярные производственные линии на платформе Ша воплощали эти программы в жизнь. Там производилась пища тончайших вкусовых оттенков, восхитительной запаховой палитры, невероятного внешнего вида. И всё это с соблюдением всех критериев полезности. Блюда тут же, путём сжатия пространства-времени, доставлялись согласно заказам на Ор и остальные платформы.
Для праздничного ужина пассажиры и команда разместились в нескольких просторных кают-компаниях, имеющих опцию расширения внутреннего пространства. Низкие столы накрыли загадочными явствами. Не только тхелляне, но и рождённые в подпочвенном селении всё ещё не могли привыкнуть к необычной геометрии пространств на корабле. Столы были накрыты на всех четырёх внутренних плоскостях "Молниеносного", и сидящие на условном потолке, подняв голову, видели над собой другие накрытые столы и сидящих за ними. Корабельные помощники вели за собой по всем поверхностям автоматические тележки, нагруженные явствами и посудой. А затем и помощников пригласили за праздничный стол к их немалому удивлению.
Мианис-О считал, что приглашение за общий стол помощников – это уж слишком. Но вскоре он забыл об этом, поскольку к своей радости ухитрился отыскать в недрах тщательно запечатанного склада две сделанные под старину амфоры с элитным и редким напитком "Джет квазара"очень старой выдержки. Виновниц торжества усадили рядом и налили им "Джета" по полной кружке. Виктор Галле произнёс тост, смысл которого заключался в том, что все прекрасные дамы во вселенной обязаны жить в мире, чтобы этим способствовать вселенской гармонии и препятствовать энтропии.
Тем, кому не достался элитный "Джет", налили других качественных амброзий старинной выдержки, найденных на том же складе.
Лишь после торжественного ужина Лилит наедине призналась Виктору, что более отвратительного пойла, чем "Джет квазара", ей пробовать не доводилось никогда.
Потом потянулись будни долгого пути. Бортинженеру Мианису-О пришлось примириться со всеми обстоятельствами, иного выхода у него не было. Под его руководством команда "Молниеносного" изучала устройство суперкрейсера, базирующееся на сложнейших сетях нанотехнологий, уходящее не только в глубины квантовых миров, но и в другие слои пространства-времени. Такие технологии Даниэль и Станислав и представить себе не могли, и это было им невероятно интересно. Почти регенерировавшийся после страшных ожогов помощник по прозвищу Кривоногий объяснял особенности обслуживания тонких и сложных систем, таких, о которых не всегда знал даже сам бортинженер. Кривоногий возгордился, ощущая себя центром внимания, хотя на "Молниеносном" было ещё пятеро помощников с глубокими техническими знаниями.
Даниэль сразу с головой окунулся в изучение невероятной технологии. Его примеру последовал Станислав. Заинтересовались даже такие гуманитарии, как Антонио, Билли, Виктор и Лилит. Айнаув-Н и другие бывшие Низшие с интересом знакомились с основными принципами управления пространственно-времеными механизмами суперкрейсера.
Медики не остались без дела. Дантист Оагус-В со своей взятой из дома портативной аппаратурой заменил Даниэлю выпавшую коронку, удивляясь примитивности стоматологии Тхеллы. А хирург, заметив сильно хромающего Кима, профессиональным глазом определил, что причиной хромоты является травма сустава. Осмотрев его, хирург убедился в своей правоте. Киму заменили коленный сустав, распечатав новый из биотитанового сплава. Полежав в медицинской каюте один условный день, Ким вышел оттуда, абсолютно не хромая. Но среди его подопечных прозвище Хромоногий за ним сохранилось всё равно.
Докторша-педиатр Амиин-Во изначально была обеспокоена состоянием крошечного новорожденного бывшей ситалицы дальних туннелей со страным прозвищем Дочь Огня и Света. Малютка представлял собой кожу да кости, не рос, в весе не прибавлял и почти непрерывно тоненько плакал. Дочь Огня и Света панически боялась выходить из ангара "Молниеносного", и заставить её отнести ребёнка в медицинскую каюту не представлялось возможным. Она прятала дитя от врачей, при приближении к ребёнку рычала, кусалась и царапалась, как любая дикая самка. Всё же доктор Амиин-Во героическими усилиями забрала малютку, хоть и была сильно покусана. Амиин-Во определила, что у матери не хватает молока, или оно не качественное, и младенец голодает. Докторша приняла это близко к сердцу. Она перерыла все склады "Молниеносного" в поисках детского питания, но не нашла. К счастью на камбузе имелась аппаратура молекулярного моделирования, и доброй докторше удалось спроектировать смесь, аналогичную материнскому молоку. Она не спала ночами, выхаживая полуживое дитя в специальной кислородной камере, установленной в медицинской каюте. Дочь Огня и Света единственная из всех дикарей, преодолев страх, переступила пугающий порог ангара. Ничего не соображая, она принялась с воплями носиться по коридорам "Молниеносного", ища своё дитя. Дикарку поймал Билли и о всеми предосторожностями (чтоб не быть покусаным) сопроводил в медицинскую каюту. Там докторша показала ей весёлого и уже прилично откормленного малыша. Дикой и бурной радости его матери не было границ. Этот эпизод укрепил её доверие к людям и способствовал её собственому постепенному душевному выздоровлению.
Технологией Ким не интересовался. Он сосредоточенно и быстро осваивал древний язык, и основное время проводил в богатой библиотеке с галаграфильмами по психологии и психотерапии. Ким старался занять свой ум максимально, чтобы никаким иным мыслям не оставалось места. Но несмотря на всю усталось, ложась спать условным вечером в каюте, он не мог уснуть. Вновь и вновь перед внутренним взором являлась любимая жена вождя. Ким отгонял от себя видение, но Нана являлась опять в разных ракурсах. Вот с её округлых плеч неспешно падает истрёпанный обгоревший комбинезон… А вот она идёт к бассейну, чуть-чуть покачивая крутыми бёдрами, в полном сознании своей красоты… Перекидывает длинную совершенную ножку с маленькой ступнёй через бортик… Прекрасные глаза сияют среди кружева пены… Улыбка на пухлых розовых губах. Пена на пушистых длинных ресницах, на сосках высокой груди… Она всего лишь дикарка, младшая жена вождя! Вождь помирился с Кимом и теперь даже считает его своим другом. Ким уронит свою репутацию и среди дикарей, и среди команды, и среди пассажиров "Молниеносного", если хоть кто-то догадается, какие чувства гложут начинающего психолога… В тысячнй раз Ким повторял сам себе:
"Никто не должен догадаться. Никто не должен об этом узнать. И никто не узнает! Никогда!!!"
А условным утром Ким видел её наяву в ангаре и изо всех сил старался не смотреть на неё. Только не всегда это получалось. Младшей жене вождя очень полюбился бассейн и приятно пахнущая пена. Бэаэт подарила ей зеркальце из своего лептонного косметического набора, пронесённого сквозь все испытания. Нана пришла в неописуемый восторг, разглядывая своё лицо, невероятно зля этим старшую жену вождя. Вдобавок к зеркальцу Нана персонально получила несколько флаконов со средствами по уходу за лицом и телом. Как и на всех дикарях, на ней теперь был новый, очень идущий ей, светло-голубой комбинезон. Истрёпанную набедренную повязку заменили несколько комплектов напечатанного на принтере нижнего белья. Теперь Нана выглядела более цивилизовано и ещё более привлекательно. Лишь кости, вплетённые в длинные, обкрученные вокруг головы косы, придавали ей дикарский вид. С неё старались брать пример другие женщины дикого сообщества, завидующие ей.
Состояние Кима Нана отлично ощущала, будто какие-то незримые флюиды соединяли её с ним. Её взгляд задерживался на нём дольше, чем это положено жене вождя. Ощущая её взгляд, Ким старался не смотреть на неё и не думать о ней, но мысли были неподвластны. Всеми силами старался не замечать её, но их взгляды всё равно пересекались, и что-то жгучее разливалось в душе и в теле. Но ни один галаграфильм по психологии, ни одна авторитетная психологическая теория не давали ответ, как в этом случае совладать с собой.
Людям с Тхеллы поначалу было очень странно, что в центре управления "Молниеносным" то и дело возникают в пространстве то ли силуэты, то ли неуловимые движения воздуха. Иногда они уплотнялись и принимали форму людей, едва уловимых взглядом. Перенесшие сознание на волновой носитель, называемые Предками, хранили память о многих технических навыках и активно давали советы в ремонте некоторых систем суперкрейсера. Постепенно к Предкам привык даже Даниэль, поначалу яростно отрицающий факт переноса сознания на волновой носитель. Иногда Даниэлю казалось, что он видит едва различимые образы Тамму и Мэг. Тогда инженер-технолог отчаяно тряс головой, отгоняя от себя то, чего не могло быть в его парадигме. Ведь официальная наука давно доказала… Но когда он получил из ниоткуда, из движения воздуха, из точки в пространстве ясный практический ответ на свой вопрос, Даниэль призадумался. Будучи умным человеком, он начал понемногу пересматривать свои представления о мире. Он хорошо понимал, что наука людей древнего вида ушла намного дальше, чем его наука. Ушла и в те области, которые его наука не затрагивает. Понемногу инженер-технолог начал советоваться с Предками-специалистами, задавать вопросы и получать толковые ответы. Со временем такое общение стало казаться ему нормой.
Филолог по образованию Екатерина быстро осваивала иероглифическую письменность и древний язык, довольно простой, но ёмкий. Свои первые слова малышка Селена произнесла именно на древнем языке, хотя она с рождения слышала песенки и сказки на русском и на испанском. Хорошо освоив древний язык, Екатерина стала обучать своих друзей.
Одна только Линн так и не смогла найти себе дело. Её совершенно не интересовало устройство "Молниеносного" и управление им. Незнакомый язык вызывал головную боль. А мысль о социализации диких людей, о которой столько говорили в последнее время, вызывала тошноту. Линн очень тосковала по плазмоиду Прозаку, оставшемуся в подпочвенных глубинах. Умом она понимала, что не было силы, могущей заставить бесплотное существо влететь в дисколёт даже следом за ней. Но она всё равно не переставала себя грызть, что не смогла удержать его. Линн без конца вспоминала, как он кружился над её головой, будто прощался, и вдруг устремиля в туннель, просочился сквозь ворота и навсегда исчез. Линн винила в этом себя, травила себе душу ядовитыми размышлениями о своей ненужности и никчёмности, оплакивала свою бесцельную жизнь.
Её раздражало и даже обижало то, что все вокруг, включая Билли и её подругу Лилит, чем-то заняты. Лишь она не у дел. У Линн окончательно пропал аппетит, ушли силы, её поглотила депрессия. Чем дальше, тем делалось всё хуже. Психотерапевт Куарис-Ш дал ей препарат определённого вида плесени, специально выведенной методами генной инженерии против депрессий и неврозов, нередких среди обитателей пещер. Но Линн растравляла себя всё больше и больше, и препарат не смог победить её внутренних демонов. Куарис-Ш через лептонный переводчик провёл с ней ряд бесед и выявил помимо депрессии тяжёлое посттравматическое расстройство. Ей, девушке с оголёнными нервами и сверхчувствительностью, пришлось год жить в полных опасностей туннельных джунглях. Ей приходилось стрелять в людей, пусть даже в людоедов, пусть даже защищая себя и других. Ей приходилось убивать. Она видела гибель двоих близких людей. Тамму был ей, как старший брат, или отец, а с Мэг она хоть и не всегда ладила, но любила её. Всё это не могло пройти для Линн даром. Ранимая, многократно надломленная психика, сломалась окончательно. Починить её не удавалось ни Куарису-Ш, ни тем более неопытному Киму.
Линн валялась в каюте и лила слёзы в антигравитационный матрас. Наплакавшись, поднималась и брела, одинокая и несчастная, по коридорам "Молниеносного", как хрупкое недокормленное привидение. При этом, она не забывала ныть, жаловаться на жизнь и стонать, как всё надоело и как хочется умереть. Умом Линн понимала, что надо срочно выходить из этого состояния. Но флешбеки прошлого оказывались ярче настоящего. Чередуясь с депрессивными мыслями, они точили душу, как полчища грызучих термитов. Ей не хватало сил противостоять всему этому. И не на чем было сосредоточить здоровые дельные мысли.
Только сны немного разбавляли унылую реальность Линн. Во снах были Тамму и Мэг. Они говорили с Линн, будто живые, и от этого девушке делалось лучше. Линн осознавала, что спит, и не хотела просыпаться. В её снах Мэг и шамана иногда сопровождали незнакомые люди древнего вида.
– Кто вы? – спрашивала Линн этих людей.
– Предки, – отвечали они. – Мы все теперь Предки, недавние, давние – все. Мы выбрали последовать за потомками в этот огромный корабль. Вместе с двумя, погибшими в туннелях верхних уровней, которые теперь – тоже Предки.
– Помогите мне никогда не просыпаться! – просила Линн. – Помогите остаться с вами! Мне очень-очень плохо.
– Не сейчас, – неизменно отвечали Предки.
На этом осознанный сон всегда прерывался.
Её отношения с Билли понемногу разлаживались. Билли всей душой желал ей помочь, вместе с ней посещал сеансы Куариса-Ш. Но он безумно устал от нытья и слёз, хотя и понимал, что это – результат всего пережитого. Линн не хотела, чтоб Билли видел её в таком состоянии и старалась избегать его. Виделись они всё реже. Из-за этого Линн тоже пилила и винила себя, и в результате чувствовала себя ещё хуже. Лилит смотрела на подругу с беспокойством. Пробовала поговорить, но разговоры оказывались бесполезными. Виктор и Екатерина советовали Линн как можно больше пользоваться корректором медицинских параметров, но советы только злили её. А больше всех раздражал Ким с его приёмами коррекции сознания, гештальт-терапией, эриксонианским гипнозом и откапыванием детских травм – всего того, что он изучал в работах психологов и не слишком умело пытался применить на практике. Чем больше старался помочь Ким, тем агрессивнее было противодействие Линн. Особенно бесили Линн всяческие выявления токсичных родителей и пробуждения "внутреннего ребёнка" – то, что Ким выудил из фильмов по психологии в восстановительном центре.
Опытный психотерапевт Куарис-Ш, выслушав суть этих методик, искренне рассмеялся, постучал себя по лбу и посоветовал придумать что-нибудь более умное. Ким, оценив бесполезность методов, понял, что необходимо переключить сознание Линн на что-то, не имеющее отношения ко всему ею пережитому. Но, как это часто бывает в подобных случаях, ничто не могло заинтересовать его пациентку. Опасная пучины депрессии и посттравматического расстройства всё больше затягивали разум Линн.