Н. Д. Аврех
Другая сторона бесконечности
Глава 13
Тянулось долгое время пути. Скорость планет и точные параметры планетарных орбит в этом древнейшем времени были совсем другие, никому не известные. Поэтому даже приблизительные расчёты оказались не верны, и планета Ктума к моменту прибытия "Молниеносного" на её орбиту оказалась по ту сторону Светила. Пришлось долго вести суперкрейсер навстречу планете.
Наконец экраны внешнего обзора заняла Ктума, голубовато-серая, покрытая густым облачным покровом. "Молниеносный" вышел на орбиту, завис над слоем высотных серебристых облаков и выпустил на планету исследовательский зонд.
Ктума приготовила Утонувшим в Океане Времени неожиданный сюрприз: пресловутое бледно-голубое небо. В довольно плотной атмосфере оказалось достаточное количество кислорода. Не так много, как в будущем на Тхелле, но даже для людей молодого вида имелся шанс адаптироваться. Было много воды: частые дожди вспенивали ручьи и реки, впадающие в небольшие моря и озёра. Исследовательский зонд показал в средних широтах приемлемый спектр температур для древнего вида людей, но холодноватый для людей молодого вида. Изобиловали леса, состоящие преимущественно из высоких растений с толстым мясистым стволом, без листьев и веток. Между стволами теснились перевитые ползучими растениями заросли кустов. Бродили, ползали и летали неведомые твари. В полярных областях вокруг ледяных шапок мхи и лишайники укутывали скалы. На экваторе непролазные дождевые джунгли перемежались с болотами. В мелких морях среди буйных водорослей колыхались объёмистые подобия медуз, криноидов. В сумерках на берега рек и ручьёв выползали несметные полчища созданий, напоминающех трилобитов. Из многочисленных болот вылезали и быстро передвигались по суше устрашающе-огромные полупрозрачные слизни, размером с шаролёт и даже больше. Анализ почвы показал, что для местных растений, приспособленных к ней, она плодородна, несмотря на обилие окислов железа и меди. Наличия развитых сознаний на любом носителе обнаружено не было.
После возвращения следующей партии исследовательских зондов с образцами и пробами, на Ктуму отправились добровольцы для более детального изучения. Предстояло выбрать подходящее место для швартовки суперкрейсера и основания будущего поселения. "Молниеносный", как всякое научное судно, был укомплектован скафандрами и разведывательными шаролётами, оснащёнными специально для спуска в непознанные миры.
Пока"Молниеносный" висел над океаном серебристых облаков на орбите Ктумы, тянулись долгие дни изучений накопленных материалов. Это было необходимо прежде, чем сажать суперкрейсер на поверхность. Те, кого в далёком будущем назовут Низшими, всегда были отличными биохимиками, ведь от биохимии зависела жизнь в глубинных полостях спутника Ксафа, и не только его. Ещё по дороге к Ктуме биохимики освоили огромную лабораторию "Молниеносного", оборудованную по последнему слову технологий Высших. С момента прибытия первых зондов с образцами, они были завалены работой. Первым делом изучалась степень опасности несметного количества местных бактерий и вирусов в воде, в воздухе, в почве. Против оказавшихся опасными разрабатывалась система чипов-прививок. Всё это занимало много времени, но иного пути не было. Входить в незнакомый мир без защиты от местных условий было бы безумием.
Всё изменилось для Линн после того, как ей в очередной раз явственно приснилась Мэг.
– Мэг, забери меня туда, где ты! Мне очень-очень плохо! – всхлипывала Линн.
– Хватит уже реветь! – возмутилась Мэг. – Из-за дурацкого рёва никак не удаётся тебе помочь. Займись сейчас же своим спасением! И не вздумай говорить, что тебе уже ничего не поможет! Иди за мной живо, и без обычных дурацких выкрутасов.
Мэг вела её за собой по центральному коридороу "Молниеносного". Указала на одно из помещений за овальным входом, помеченным иероглифами. Таких входов было полно на суперкрейсере.
– Тебе – вот сюда, – строго сказала Мэг. – Запомни. Зарисуй название, как проснёшься. И попробуй мне только забыть!
Линн, к своему удивлению, иероглифы запомнила. Помнила их, даже проснувшись, хотя прежде эти "безумные закорючки" вызывали в ней нервозность и головную боль. Сразу зарисовала пальцем на пыльном стекле иллюминатора. Легко запомнила, ведь так велела во сне Мэг.
И отправилась по тому маршруту, по которому во сне шла с Мэг. Ей казалось, будто Мэг и Тамму рядом, стоит лишь руку протянуть. Линн машинально протягивала руку. Чудилось лёгкое прикосновение, будто кто-то вёл по руке влажной марлей. Линн не сомневалась, что всё – лишь игры воображения, но, как ни странно, от этих игр она почувствовала себя чуть лучше. Наяву она сразу нашла стандартный овальный вход, помеченный знакомыми закорючками. Входная плита отодвинулась при её приближении, и Линн оказалась в лаборатории биохимиков.
"Молниеносный", как большинство серьёзных судов, обладал опцией расширения внутреннего пространства (геометрия внутри корабля для человека молодого вида представляла собой нечто головоломное). Благодаря этому лаборатория была огромна. В ней было не четыре, а девять поверхностей, по которым можно было передвигаться. Лаборатория казалась уходящей в неведомую светлую даль, где менялись местами стены, полы, потолки. Высокие люди в прозрачных шлемах и защитных скафандрах руководили работой приборов. В сухом стерильном воздухе ни на чём висели крошечные шарообразные колбы из силовых полей. В них находились частицы растений, минералов, почвы, скопления живых клеток, бактерий, вирусов. Какие-то реактивы просачивались сквозь незримую поверхность колб. После этого колбы входили в пазы сложных приборов. Приборы прямо в воздухе высвечивали формулы. Уходящие вдаль, преломляющиеся под взглядом стены лаборатории были покрыты бесчисленными прозрачными сотами. В сотах – колбы, колбочки, прозрачные коробочки, пробирки. К ним вели трубки, трубочки, спирали, нити, шланги. Вспыхивали надписи в проёмах сот. Линн догадалась, что в каждой из сот поддерживается определённая температура, гравитация, давление и, возможно, другие, неведомые ей параметры. Время от времени биохимик перемещал тонким лучом часть колбочек в прозрачные центрифуги, над которыми вспыхивали загадочные иероглифические формулы. Дальше, в глубине лаборатории, происходили совсем уж непонятные вещи, к которым и сравнения не подобрать.
На взгляд Линн было во всём этом совершенство, строгое и очень притягательное, ведущее сложнейшими путями нанотехнологий в тайны волновых и генетических параметров неведомой жизни. Это взволновало её. Она зачаровано наблюдала, как деловито совещаются на непонятном языке эти чуждые люди. Линн с болью вспомнила Мэг. Её маленькая переносная лаборатория из найденных в шахтах покорёженных посудин, микроскоп, собранный Даниэлем из оптики и металлических трубок сбитой наблюдательной аппаратуры – всё это ни в какое сравнение не могло идти с такой лабораторией. И всё же Мэг ухитрялась получать какие-то лекарственые вещества даже из плесени, которую соскребала со стен туннелей. Линн всегда было интересно помогать Мэг в этих делах. Мэг ушла навсегда. Не удержалась Мэг и приоткрыла неизвестную колбочку в оставленной машине. И с ней случилось самое страшное, что может случиться с человеком. Искуственный вирус безумия… А ведь Мэг была самая трезвомыслящая из всех Бежавших. На глаза Линн навернулись слёзы, и она поспешила уйти.
В той кают-компании, где обычно собирались Бежавшие, было пусто. Все разошлись по своим делам, только Линн делать было абсолютно нечего. Перед её глазами ещё стояли бесчисленные прозрачные соты с пробами веществ неведомого мира… В ушах ещё звучала деловитая чуждая речь. Понять бы их!.. Линн бездумно повертела оставленный кем-то лептонный переводчик, пристегнула к вороту. Машинально включила, хотя говорить в пустой кают-компании было не с кем… И неожиданно для себя вновь оказалась в лаборатории биохимиков.
– А тхеллянке-то здесь интересно, – на ходу заметил высокий человек в защитном скафандре.
Несколько призрачных фигур почудились в пространстве. Их заметила не только Линн.
– Приветствую уважаемых Предков, – сказали одновременно несколько человек, не отрываясь от наблюдений за приборами.
Линн показалось, что Мэг – вот она, здесь, только руку протянуть, и она коснётся её… Жаль, что это лишь показалось. Мэг лежит на четвёртом уровне лабиринта в грязном тёмном коллекторе, холодная, безжизненная, а, может, сгоревшая в потоках плазмы, и даже могилы у неё нет… Линн всхлипнула, крупные слёзы покатились по щекам.
– Что с тобой, девонька? – удивилась высокая молодая женщина-биохимик. – Ты, никак, реветь сюда пришла? Случилось что-то?
– Нет, просто вспомнила мою подругу-фармаколога. Она погибла в проклятых туннелях.
Высокая женщина, устало облакотившись на какой-то прибор, сказала:
– Послушай, милая, у нас завал работы. Может, поможешь примагничивать этикетки вот к тем образцам? А то ни у кого на это нет времени, а это необходимо.
– Конечно! – Линн не могла понять, почему обрадовалась такой простой рутинной работе.
– Вот и отлично. Меня звать Аага-Па. А это завлаб Маэлин-Ц. Дай покажу тебе, как правильно делать.
С этого времени Линн перестала напоминать унылое привидение, бредущее по коридорам. Девушка обладала скрупулёзностью, и очень ответственно следовала всем инструкциям. Это понравилось биохимикам, и постепенно они стали на ходу объяснять Линн, на что именно она примагничивает этикетки, что именно она сортирует, что раскладывает по силовым колбам тонким лучевым пинцетом.
Объяснения и инструкции заинтересовали Линн, поэтому она быстро запоминала названия веществ, названия аппаратуры и соответствующие им иероглифы. Эти закорючки уже не вызывали головную боль. Они стали очень нужными и важными. Линн быстро научилась подмечать малейшие отклонения в стандартных реакциях, проходящих в силовых колбочках. Биохимики оценили старания Линн. Через какое-то время ей распечатали защитный скафандр по её комплекции и перчатки, по размеру её тонких рук. После этого её допустили в сердце лаборатории, туда, где путём генной инженерии создавались пожиратели опасных вирусов и бактерий, найденных на Ктуме. Эти синелицые люди уже не казались Линн чужеродными – теперь это были её сотрудники. Они стали уважать Линн за её ответственность, приглашали в свою кают-компанию при лаборатории, куда отправлялись перекусить и немного отдохнуть.
Иногда в лабораторию заглядывала капитан корабля Сиуит-Си, спрашивала завлаба Маэлина-Ц о ходе работ. Заметив, что Линн при деле, она удовлетворённо улыбалась. Пару раз заходил психотерапевт Куарис-Ш, спрашивал Линн, как она себя чувствует.
– Нормально, некогда мне трепаться, – отмахивалась Линн, и Куарис-Ш уходил, довольный.
Работы было так много, что у Линн совсем не оставалось времени лить слёзы в антигравитационный матрас – она валилась на него в конце условного дня и тут же засыпала без всяких снов. В ней разгорался интерес к таинственному миру биохимии. Этот интерес всё больше захватывал сознание.
Понемногу стабилизировались душевные проблемы. С Линн стало возможно нормально общаться: она всё меньше ныла и раздражалась. Перестала злиться даже на Кима с его гельштат-терапией. Лишь подтрунивала над ним из-за уже давно оставленных им поисков "внутреннего ребёнка", откапывания детских травм, теорией системных расстановок и тому подобного.
Улучшение душевного состояния Линн сказалось на всём её облике. Она стала улыбаться и очень похорошела. Всё это вместе несказанно радовало Билли. Отношения с ним наладились даже несмотря на недостаток свободного времени. Встречались урывками, но каждая встреча была, как праздник.
Наблюдая трансформацию Линн, Куцый размышлял об излишней сложности, ранимости и биологически неоправднной хрупкости человеческой натуры. И приходил к выводу, что помощники – существа куда более совершенные, чем люди. А значит, и Куцый – не вещь, принадлежащая хозяевам, а независимая личность не хуже остальных. Постепенно в Куцем начинало развиваться чувство собственного достоинства – то, чего никогда не было запрограммировано в помощниках.
Глава 14
В "Молниеносном" постепенно увеличивали гравитацию, чтобы люди привыкали к большей силе тяжести, которая ждёт их на Ктуме. Несмотря на то, что разница была небольшая, даже такое увеличение гравитации сразу вызвало проблемы с костями и мышцами. Медики бывших подпочвенных обитателей никогда не сталкивались с подобными диагнозами и зашли в тупик. К их удивлению, проблему взялся решить Билли. Он по старой тюремной привычке посещал спортзал даже здесь, на "Молниеносном" и, пожалуй, был единственным, кто его посещал. Билли разиъяснил, что проблему с костями и мышцами решит только физическая нагрузка, а не высокие технологии, медицинские процедуры, экзоскелеты и прочие чудеса цивилизации. Конечно, этот спортзал с его "родным", тюремным не шёл ни в какое сравнение. Спортивные снаряды здесь были настолько совершенны и сложны, что разобраться в них стало возможным лишь с помощниками, да и то не сразу.
Так Билли сделался главным тренером "Молниеносного". Всех обязали посещать спортзал, чтобы потом ни с кем не было лишних проблем. Многие были недовольны, ворчали, что их отвлекают от важных дел. Но Билли завёл список всей команды и всех пассажиров, составил распорядок посещений для всех более шестисот бывших Низших, двоих бывших Высших и семерых тхеллян, и каждый условный день проставлял галочки явившимся на тренировки. Не явившихся в своё положенное время, разыскивал лично, грозно распекал за разгильдяйство и безответственность, и буквально силой тащил в спортзал. Линн он не распекал, лишь нежно брал за руку и с поцелуями вёл в спортзал, несмотря ни на какие возражения. Пару раз Билли пришлось загонять туда саму Сиуит-Си, за что она позже объявила ему благодарность при всех. Единственными освобождёнными от тренировок были помощники. Их разреженная структура тела изначально была спроектирована так, чтобы они легко, быстро и без ущерба адаптировались к любым условиям.
Настоящие сложности начались с подключением к тренировкам представителей дикого народа. Дикари пообвыклись в транспортном ангаре, он успел стать им почти родным селением. Но несмотря на все усилия Куариса-Ш, они по-прежнему панически боялись выйти за пределы ангара в коридоры, где всё казалось им угрожающим, везде мерещились безголовые шестирукие гиганты и реки расплавленного камня.
Задачу подготовить их к будущему выходу в большой мир взял на себя Ким. Сэм Длинное Копьё хорошо относился к Киму. Избавление Кима от хромоты показалось ему хорошим предзнаменованием. Вождь называл его своим другом. Виктор Галле шутил, что людоедам в худощавом Киме просто нечего есть. Ким надеялся, что, дружба с вождём сыграет важную роль в его цивилизаторской деятельности. И именно по причине дружеского отношения вождя, Ким изо всех сил старался не замечать его жену.
Но ещё более сложными, почти невоможными для цивилизаторства оказались бывшие скитальцы дальних туннелей, семеро "психов", примкнувших к остаткам дикарского народа. Эти дикие, даже по сравнению с каннибалами, существа обладали невнятной убогой речью, ограниченной десятком слов, и носили странные имена-клички: Уу, Айяй, Ыыпп, Хап, Цафф и Йюй. А одна из них, с более развитой речью, полубезумная чернокожая девушка с младенцем, почему-то звала себя Дочерью Огня и Света.
Двое из этих существ, Цафф и Хап, отмывшись и избавившись от невообразимых грязных лохмотьев, неожиданно оказались женщинами. Причём совсем молодыми (до старости скитальцы никогда не доживали). Тощие, с застывшим выражением затравленных зверей в глазах, они слишком напоминали Киму соотечественниц, от зари до заката работавших под дулами автоматов по колено в воде на рисовых полях. Может, поэтому Ким часто приносил для Цафф и Хап всякие вкусные вещи из камбуза "Молниеносного".
Пусть сейчас никто не называл их "нелюдьми", всё равно скитальцы дальних туннелей были, есть и, похоже, останутся абсолютно дикими. Их предки, несколькими поколениями прозябающие в холоде, голоде и постоянной опасности глухих окраин Людопарка, не могли дать им даже отдалённого подобия воспитания и каких-либо социальных навыков. Единственное, чему их научили – скрываться от охотников на людей и красть у них, что удасться. Ещё они умели соскребать и есть плесень со стен и не травиться. Самые развитые из них научились кое-как разговаривать. Они и оказались единственными выжившими среди всего поголовья скитальцев дальних туннелей.
Дочь Огня и Света была среди них особым явлением: она обладала довольно развитой речью. Наделённая от природы живым воображением, она с риском для жизни подкрадывалась к Главной пещере только для того, чтобы подслушать и выучить нехитрые песни более социализированных дикарей. Потом она стала сочинять свои песни и напевала их. Вначале песни без слов напоминали мычание. Затем в них стали появляться слова и даже фразы. Фразы постепенно усложнялись, появлялись и сюжеты. Очевидно, таким образом проявлялись мыслительные способности. Больше всего это создание любило смотреть на горящий углеродный брусок. Чтобы добыть его, Дочь Огня и Света пробиралась на первый уровень лабиринта к Великой Трубе, рискуя попасться охотникам. После этого ей приходилось очень долго бить камень о камень, чтобы выбить искру, способную поджечь брусок. И уж тогда она сполна наслаждалась любимым зрелищем. И заодно согревалась в вечном холоде дальних туннелей. Очевидно, так и пришло к ней словосочетание "дочь огня и света", ставшее её именем.
Тайком подглядывая за организованным социумом и видя женщин, танцующих в Главной пещере, Дочь Огня и Света, единственная среди "нелюдей", украсила себя утащенной у них верёвочкой с просверленным камушком и клочком яркой тряпочки. И даже попробовала расчесать пятернёй густые, ни разу не мытые волосы. После таких ухищрений Дочь Огня и Света показалась окраинным скитальцам невероятно сексапильной и желанной. Сколько их затащили её в расщелину, она не помнила. Помнила лишь, что было противно и больно. Почему после этого стал расти живот, она не вполне поняла. И некому было ей разъяснить: родившая её дикарка давно где-то сгинула, или была принесена в жертву и съедена.
Ощутив странные изменения в своём теле, Дочь Огня и Света бежала в самую даль и глубь лабиринта, где не было даже безумцев – ей не хотелось больше никого видеть. Долго скиталась впотьмах в лютом холоде четвёртого уровня, потому что холод помогал унять тошноту. Время от времени Дочь Огня и Света предпринимала долгий путь наверх для того, чтобы утащить сколько-нибудь пищевых брусков и попить воды из резервара. Так её и поймали охотники на "нелюдей". Вождь и старейшина отпустили Дочь Огня и Света, забраковав такое безумное, тощее и беременное создание в качестве жертвы Наблюдателям. Она не вполне осознавала, что с ней происходит, но инстинкт подсказал обустроить нору в максимально безопасном месте. В Ползучих Туннелях под тёплой кондиционерной трубой она вырыла нору в колкой каменной пыли. Там и родила тощего, почти нежизнеспособного малыша. Зубами она перегрызла пуповину и ухитрилась сжевать её вместе с плацентой, спасаясь от голода. От этого вернулись силы, появилось молоко. Вспомнилось, как кормили младенцев пещерные женщины. Дочь Огня и Света выхаживала новорожденного с невероятной самоотверженностью, яростно отвоёвывая от поползновений других "нелюдей" убить его и съесть, чтоб зря добро не пропадало, всё равно ж вскоре умрёт. Когда-то давно её саму также точно защищала родившая её женщина, которую Дочь Огня и Света с трудом могла вспомнить. Помнила лишь запах молока и то, как родившая её не вернулась однажды в их нору. Дочь Огня и Света сумела пронести рождённое ею существо сквозь все смертельные опасности Людопарка и донести до странной "пещерки" синелицых.
Синелицые сразу обратили внимание на нежизнеспособное дитя. С помощью корректора медицинских параметров каким-то чудом удалось сохранить жизнь полумёртвому младенцу. И теперь в медицинской каюте "Молниеносного" под присмотром докторши-педиатора малыш начал расти, набирать вес и развиваться.
Ким завёл журнал, где записывал истории болезней и пстхотравм скитальцев дальних туннелей. Их надлежало научить самым минимальным правилам поведениия, чтобы они могли хоть как-нибудь существовать в качестве балласта общества. На какую бы то ни было пользу от них никто не надеялся. Удалось научить их пользоваться утилизаторами лишь благодаря Билли, которого боялись все дикари без исключения. Удалось даже их отмыть. "Священных" костей в волосх у бывших "нелюдей" не было. Поэтому Ким лично коротко остриг им длинные, свалявшиеся, ни разу не чёсанные космы. Процедуре они не сопротивлялись, лишь смотрели на Кима в полном ужасе и всхлипывали. Кроме утилизатора скитальцы дальних туннелей не освоили ничего. И не было похоже, что когда-либо освоят. Труд по их социализации представлялся неподъёмным. Психотерапевт Куарис-Ш, ознакомившись с пациентами, лишь обречённо вздохнул и посоветовал не тратить зря времени на них. Бэаэт и все остальные были с ним согласны. Один лишь Ким не терял надежды: в своей прежней жизни в лагере для неблагонадёжных он видывал случаи и похуже.
На складе Ким нашёл для всех своих подопечных новенькие безразмерные голубые и серые комбинезоны и отдельно обувь. Голубые комбинезоны он раздал женщинам, серые – мужчинам. Это было встречено всеми дикарями, кроме вождя, с огромной радостью. Сэм Длинное Копьё был недоволен, что блага теперь распределяет не он. А Дэн Сухой Нос посвятил Киму новую подхалимажную песню, что взбесило Сэма ещё больше.
Как бы то ни было, все подопечные Кима были одеты, обуты, сыты и почти отмыты. Предстояло подготовить их к выходу из ангара "Молниеносного" в большой мир.
Ким красочно рассказывал подопечным о просторном и красивом мире, где они будут жить свободно и счастливо. Он терпеливо объяснял, что они уже освободились из мрачных туннелей и скоро освободятся из этого ангара. Для того и предназначена операция "Освобождение". Но к этому надо подготовиться: необходимы специальные упражнения для мышц, желательно хоть какое-то знание языка тех людей, рядом с которыми они будут жить, неплохо бы приобрести какие-то умения, хоть самые простые… Дикари слушали его, как слушают сказки: кивали, посмеивались и тут же забывали. Никто не собирался ничего изучать, а пойти через весь суперкрейсер в спортзал панически боялись все без исключения. Пространство за дверями ангара стало для них прочнейшим табу.
– Может, не кормить их пару-тройку дней, – предложил Антонио, – тогда они сами за едой выйдут и быстренько камбуз отыщут.
– Можно, конечно, – ответил Ким. – Но среди них маленькие дети. Оставим этот вариант на крайний случай.
Ким решил показать им галаграфильм, сделаный разведывательным зондом: пусть посмотрят своими глазами на горы, небо, море, невиданный ими никогда простор… То, что Ким создал прямо "из воздуха" нечто, не существующее в их "пещере", да ещё такое невиданное, вызвало эффект взорвавшейся бомбы. Люди в ужасе падали на пол, женщины с визгом закрывали собой детей. Поднялся оглушительный крик и вой. Ким твёрдым голосом велел всем продолжить просмотр материала. Послушались все без исключения. На Кима теперь смотрели со страхом, а многие с подобострастием. В глазах людей он стал могущественным колдуном. Дэн Сухой Нос уже задумался о новой, ещё более подхалимажной песне.
Ким продемонстрировал галаграфический сюжет несколько раз. Понемногу люди приняли тот странный мир, который им показал этот небольшой, но, видно, всемогущий колдун. Приняли примерно также, как они принимали неизбежность смерти.
"Теперь понятно, почему Бежавшие сделали его своим вожаком, раз он такое может, – размышлял Сэм Длинное Копьё. – Надо бы с ним поосторожнее".
По мере увеличения гравитации на суперкрейсере, подопечные Кима начали мучиться от болей в костях и суставах. Ким объяснил, что против этой напасти ничего не поможет, кроме спортзала. После всего, пережитого в Людопарке, страх так въелся в сознания дикарей, что они всё равно боялись покинуть свой обжитой мирок – ангар во чреве "Молниеносного". Но великий колдун Ким сказал, что надо. Значит, придётся, ничего не поделаешь. А то иди знай, чего от него ожидать, от колдуна этого… Опять же, Дочь Огня и Света, хоть и психованая, но уже побывала за зловещим порогом, и ничего! Вернулась повеселевшая, со здоровым малышом. Значит, табу – это не совсем табу.
Первой отважилась покинуть ангар Нана Героиня Освобождения. Она всегда была любознательна, и запретная территория давно манила её, как всё неведомое. Но и пугала, конечно, тоже. Вцепившись дрожащей рукой в ладонь Кима, она преодолела страх и переступила табуированный порог. Знала ли Нана, какое впечатление произвела на Кима, когда, скинув потрёпанный комбинезон и набедренную повязку, неспешно вошла в бассейн? Не знала она этого только умом, но интуитивно чувствовала. Нана не раз ощущала на себе его взгляд, когда никто, казалось бы, этого не видит. Иногда их взгляды пересекались и, будто искра проскакивала между ними. Украдкой Нана разглядывала Кима внимательно и заинтересованно, но тоже так, чтоб никто не видел, а то неприлично это жене вождя.
Несмотря на страх от перехода табуированного порога, от неё не укрылся трепет, с которым держит её руку "великий колдун". Нана невольно сравнила Кима с мужем, и сравнение это было не в пользу мужа. Да, вождь на голову выше Кима и, наверно, сильнее. В волосах и бороде вождя брякало много трофейных костей, он отлично владел тяжёлым металлическим копьём, имел власть и авторитет. Но Ким… Ким был во всём не похож на вождя, и уже одно это перевешивало чашу весов в его сторону.
Он не повёл Нану сразу в спортзал. Киму очень хотелось показать ей самое красивое, что есть в "Молниеносном" – оранжерею. В течении долгого пути биохимики успели прорастить споры растений, взятых с собой, а также семена, хранившиеся в биобанке суперкрейсера в вакуумной заморозке. К моменту прибытия на орбиту Ктумы оранжерея превратилась в удивительный сад, растущий, благодаря круговой гравитации, на всех плоскостях помещения. Кадки с растениями располагались на полу, на стенах, на потолке.
Сюда и привёл Ким Нану, в эту удивительную светлую "пещеру". Здесь её изумлённым глазам предстало невиданное прежде зрелище: грибы, мхи, травы, маленькие деревца, разноцветные фестоны плесневидных растений, даже цветы. Нана испугалась, было, но инстинкт предков подсказал, что в растениях нет ничего опасного. Она осторожно дотронулась. Ощутила мягкость листьев, согреваемых искусственным солнцем, светившем в центре помещения. Потрогала яркие лепестки цветов… И вдруг засмеялась и запрыгала, радостно, как маленькая девочка. Ким понял её восторг: в мрачном лабиринте каменных стен не было ярких и сочных цветовых сочетаний. В туннельном социуме малейший яркий камушек, или тряпочка являлись ценностью, но их было крайне мало. Не было ярких красок и в ангаре "Молниеносного". Растения были настолько необычны и новы для Наны, что она испытала шок. Шок быстро прошёл, и она искренне удивлялась и радовалась, смеялась и подпрыгивала. Ким смотрел на счастливо бегающую между растениями Нану и думал, что она в душе совсем ещё ребёнок.
– А сколько тебе лет, Нана?
Она удивилась такому вопросу:
– Нана не понимает, что спрашивает великий колдун Ким. Лет – это что?
– Ну, это, как давно ты живёшь в мире, – попытался объяснить Ким.
– Очень-очень давно. А сколько давно?.. – Нана задумалась.
У диких людей было только два понятия времени: давно и недавно. Давно – это до того, как последний раз гасли потолочные лампы: вчера, позавчера, неколько поколний назад. А недавно – это, когда они ещё не погасли, или опять не зажглись, то есть сегодня. Время определялось событиями. Поэтому время своей жизни Нана определила, как "очень-очень давно". Чтобы было понятней, она стала перечислять события своей жизни:
– Сначала, давно-давно-давно – первая семья. Там я маленькая была с братом и сестрой. Мама родила новую сестрёнку – стала собирать мало-мало корма из Великой Трубы. Болезнь в неё вошла. Я, сколько помню, ходила за кормом на первый уровень, воду носила – кормить сестёр, братика, маму, папу. Папа плохой охотник: одного только "нелюдя" поймал. В жертву Наблюдателям, для всех. Для нас – мало-мало. Я тоже мало корма приносила – отнимали по дороге. Голодно. Очень холодно: одно одеялко для папы, одно – для меня, мамы, братика и сестёр. Но это всё давно-давно. А после, как появилась первая кровь – всё изменилось! Я стала очень красивая – все сказали. Был обряд посвящения в девушки: папе дали брагу, мне дали главное имя – Круглая Попа. Вождь пришёл к папе, комбинезон подарил. Почти новый! Сказал, что берёт меня младшей женой. Мама учила, что надо делать, чтоб муж был доволен. Я так делала – вождь радовался. Другие жёны завидовали. Родился сын. Потом ещё сын. Потом ещё, но я чуть не умерла. Еле-еле поправилась. Вождь Нану любит, подарки дарит, а бьёт редко.
– Что любит, это, конечно, хорошо, – сказал Ким, – а вот, что бьёт, это очень плохо. Ещё раз только попробует, сразу скажи мне! Я с ним разберусь.
– Как скажешь, великий колдун Ким.
– Да никакой я не великий колдун. Простой человек. А ты, оказывается, в жизни своей ничего хорошего не видела. Совсем, как я. Я тоже точно не знаю свой возраст. И тяжело работать тоже приходилось, сколько себя помню.
Нана несказанно удивилась:
– Как так может быть?! Ты такой… такой необыкновеный. Не как муж. Ты лучше! Очень-очень лучше! Почему ты ничего хорошего в жизни не видел? Так не должно быть!!!
Неожиданно Нана обняла Кима и поцеловала в губы. Очень долго и очень крепко. Ким не удержался, обнял её, ощутил жар её губ, упругость её тела, биение её сердца и почувствовал, что это самый счастливый, самый обжигающий миг в его жизни. Вдруг Нана вырвалась из его рук, покраснела и бросилась бежать из оранжереи.
Когда Сэм Длинное Копьё смотрел вслед жене, уходящей за руку с великим колдуном, его клюнула ревность. Конечно, с таким могущественным существом не поспоришь – умеет ведь создавать невиданные вещи прямо из воздуха. Но что-то делать надо. Некоторое время ушло у Сэма на преодоление страха неизвестности, после чего он рискнул нарушить табу и покинуть обжитой мирок. Он перешагнул пугающий порог. Вцепившись в его комбинезон, трясясь от страха, за ним на ватных ногах последовала старшая жена Рива Рыжая Прядь. Как ни страшно ей было, она не могла оставить мужа один на один с пугающей неизвестностью. За комбинезон Ривы уцепилась очень любопытная дочь вождя от средней жены Лала. Перед ними открылся пустой коридор с мягким освещением. Ничего страшного пока не наблюдалось, и они пошли вперёд чуть смелее. Коридор повернул налево. Навстречу со всех ног бежала раскрасневшаяся Героиня Освобождения.