Элиза Полуночная
Сила, способная изменить мир. Долг
Жрец посмотрел на вишневые волосы Аньюриэль. Девушка молча шла впереди, лишь кончики ушей периодически подергивались в разные стороны. Она как всегда была настороже, готовая вступить в бой, если это потребуется.
Аман не понимал. Этому просто не было объяснения. Её изумрудные глаза не давали ему покоя. Он видел их ночью во снах и кошмарах, они смотрели на него с неизменным хитрым прищуром днём, они полыхали колдовским пламенем, когда рядом появлялись демоны. И каждый раз, когда Анью оказывалась рядом, его сердце пропускало удар. Аман, словно мотылёк, летел на её огонь, понимая, что сгорит и не в силах остановиться.
Жрец понимал, что она разрушает в нём что-то такое, что казалось ему важным. Кажется, это был здравый рассудок, но Аман уже не был в этом уверен. Он просто методично сходил с ума и не мог уже понять почему. То ли из-за проклятия Ку-Сатота, то ли заразился этим от Аньюриэль.
Эта безумная колдунья… Она была очень сильная. Сильнее любого мага, которого мужчина когда-либо встречал. Её магический потенциал поражал. Мало того, что она могла щелчком пальцев сотворить нечто бессовестно разрушительное, так ещё и предавала заклинанию форму какого-нибудь животного или птицы, и это получалось у неё так легко и непринужденно… Она была сильнее и быстрее любого человека, острее воспринимала этот мир, ярче на него реагировала.
Но было и то, что сложно различить с первого взгляда… Аньюриэль была хрупкая, нежная и ранимая, тонкая и глубокая… Всё это она не показывала, предпочитая выглядеть сильной и независимой, она прятала свои чувства за беззаботной улыбкой или полыхающими магическим пламенем глазами. Но это не меняло её сути. Где-то там, за показной твердостью, скрывалась маленькая добрая девочка. Просто когда-то давно она решила, что защитить себя может только она сама. Некому было её защитить, и она усвоила, что лучшая защита – это нападение.
Анью совершенно не подходила к роли спасительницы Акрассии. Она горела своим безудержным огнём не для того, чтобы разрушать и уничтожать демонов. Своим горячим сердцем она могла бы согреть целый мир… Но этот самый мир, со всеми его тяготами и невзгодами, повесили на её хрупкие плечи, а она продолжала улыбаться.
Как бы ни было тяжело, как бы ни было больно, Анью улыбалась своей беззаботной улыбкой и продолжала идти дальше. Она падала, поднималась, вытирала невидимые слёзы и, улыбаясь, снова шла вперёд. Аньюриэль, Крылья ночи, прекрасный мотылек, что живёт лишь семь ночей…
Аман хотел сберечь её. Сберечь её удивительный огонь, который манил его. Она могла сколько угодно делать вид, что не нуждается в помощи, но он хотел верить, что нужен ей. Хотел быть с ней рядом. И не потому что таково распоряжение его наставника, а потому что сам хочет этого. И если бы Орден приказал ему вернуться – он бы ослушался и сделал так, чтобы Анью никогда об этом не узнала.
Аман мог сколько угодно оправдывать свой порыв и этот поцелуй проклятием Ку-Сатота, но истина была в том, что когда Аньюриэль была рядом – он не слышал эти демоновы колокольчики…
Экстра. Феникс, пирожные и важная мелочь
Я луч-рассвет, я первоцвет,
Я блеск огня, рожденье дня,
Роса в полях, вода в ручьях.
Я первый звук, я слово.
Я вечный сон, я боли стон,
Я темный страх, я черный прах,
Я кровь-восход, я марь болот,
Я смерть – исход живого.
Woodscream – Круговерть.
73 года назад.
Таллеан старел. Вернее так ему говорили. Сам он не обращал на это внимания. Но приходящая раз в несколько лет Ард Рена рассказывала ему об этом. Азена просто молча и пристально смотрела на него, словно хотела убедиться, что он по-прежнему в своем уме, даже если окружающие думали, что это не так.
– Любой подданный Рохэнделя вправе выбирать, где ему жить. Я живу в Паргелии, потому что сам этого хочу, – раз за разом повторял Таллеан, не менее пристально смотря на Азену. – Мне нравится, что здесь тихо.
В Паргелий, столицу Звёздного дола, он перебрался около десяти лет назад и был тут единственным силлином. И это Таллеану нравилось. Жили тут ещё несколько духов. В основном каменюки, как называл их бывший шагающий в тенях, и пара лешаков. Больше никто здесь жить не хотел. Кто-то боялся, что колдовская чума, унесшая огромное количество жизней, не прекратилась, а просто затаилась и ждёт, чтобы снова начать собирать свою жестокую дань. Но большинство не желали идти под покровительство девчонки, ставшей Ари рода прежде, чем научилась магии. Поговаривали, что её отец – бернский полукровка, и с человеческой кровью передал ей проклятый дар. И как бы Ард Рена ни пыталась скрыть эту информацию, об этом знал весь Рохэндель. Таллеан всегда умел извлекать пользу из любой ситуации, так что с удовольствием перебрался в Звездный дол, выбрал себе уютный домик и наслаждался покоем и уединением.
– У тебя прибавилось морщинок на лбу, – подметила Иона, без приглашения садясь за стол.
Таллеан лишь пожал плечами и залил горячей водой травяной сбор. Ард Рене не нужно позволение, чтобы зайти в гости, на то она и Ард Рена.
– Ты по-прежнему не хочешь вернуться на службу? В Обители Снов тебе будут рады. Твои ученики достигли небывалых высот. Ты мог бы тренировать новое поколение воинов.
– Нет, – Таллеан снова пожал плечами.
– Почему?
Этот вопрос Иона задаёт всегда. Это словно ритуал. Она приходит раз в несколько лет, замечает какие-то приметные только ей перемены в его внешности, задаёт всегда одни и те же вопросы, получая одни и те же ответы.
Таллеан молча поднимает ногу. Так, чтобы в прямоугольник света, льющегося из окна, было видно, что ниже колена у него деревяшка. Мужчина, направив в свой протез магические потоки, шевелит деревянной стопой. Эхом в тишине разносится скрип дерева.
– Это не помешает тебе обучать, – улыбается Иона.
Младшая из сестер всегда была более чуткой. Она понимает, что не увечье тяготит бывшего шагающего в тенях. Что всё это – лишь оправдание. Что он просто хочет вот так жить один, забыв хоть ненадолго о реках крови, пролитых им. Но и оставить его в покое Ард Рена не может. Шагающие в тенях рождаются очень редко… А продолжением рода Таллеан так и не озаботился. И прекрасно понимает, что его зовут в Лоаран лишь для того, чтобы перед его взором мелькали прекрасные чародейки, причем желательно с подходящим даром, чтобы среди детей был хотя бы один, унаследовавший его способности.
Мэлдо Таллеан не искал никогда. Прежде было некогда. А сейчас уже не хочет. Да и что делать с семьей, с детьми он не знает. Что вообще может дать ребенку тот, кто умеет только убивать?
– Может, к следующему разу хоть что-то к чаю предложишь? – улыбается ему Иона.
Таллеан с трудом подавил в себе порыв вздрогнуть. Не пристало убийце пугаться такой ерунды, как неожиданное изменение в их с Ард Реной привычных диалогах. Он смотрит на стол. Действительно сиротливо смотрится её пустая чашка на большой деревянной поверхности.
– Хорошо, – мужчина пожал плечами.
– Мне пора. До встречи.
Он смотрит на закрывшуюся дверь. Ещё пара лет тишины и спокойствия ему гарантированы.
***
Что может означать «что-то к чаю предложишь»? Таллеан вот уже второй год размышляет об этом. Не постоянно, конечно. А когда есть свободное время. Например, когда он вечерами сидит на деревянном настиле крыльца и пьет травяной сбор, пахнущий цветами. В жизни отшельника есть свои плюсы. Тебе постоянно нужно что-то делать. Его сад и огород, ремонт дома и мебели, а если всё это наскучило, то можно перебрать коллекцию боевых трофеев. Времени на размышления практически не остается. Как и на воспоминания.
Есть то, что вспоминать ему не хочется… Но воспоминания не спрашивают разрешения. Они заползают ему в голову, когда нечем заняться, или приходят под покровом ночи в моменты бессонницы, снова и снова заставляя проживать одни и те же битвы с демонами. Тогда он сжимает в кулаке самый ценный трофей – клык того самого демона, что оторвал ему половину правой ноги. Этот амулет с Таллеаном постоянно – закреплен на шнурке на шее.
Странную привычку к коллекционированию он подцепил у одного человека, которого убил во времена войны Фоден. Убивать его не было нужно. Тот мужчина не был шеакрийцем. Просто пират, высадившийся, с другими такими же пиратами, на берег и учинивший разбой в небольшой рыбацкой деревушке. Вмешиваться было не обязательно, их отряда это не касалось. Просто люди в очередной раз убивают себе подобных, в этом не было ничего удивительного. Таллеан не смог сдержаться, когда увидел как рослый человек ударил ногой совсем маленькую девочку, отбросив её на пару метров от себя, в кучу какого-то хлама. Следующее, что он помнит из того дня, как окровавленными руками поднимает и прижимает к себе ту малышку. Пираты вокруг них мертвы. Девочка дрожит и плачет. На шее ударившего её мужчины ожерелье из пальцев, слишком маленьких для того, чтобы принадлежать взрослому человеку…
Таллеан ещё несколько месяцев таскал с собой маленькую человеческую девочку, пока не нашел ей подходящий дом. А в одном из сундуков у него на чердаке до сих пор лежит зуб того пирата, и по зубу от каждого из его подельников. И целый сундук с зубами шеакрийцев. По одному от каждого убитого им. Зубы долговечнее, чем пальцы, и не так пахнут. Таллеан изредка заглядывает в сундуки с трофеями. «Смерть – исход живого»: таково жизненное кредо шагающих в тенях…
Он не помнит лиц тех, кого убивал. Но всё чаще ему вспоминается та девочка из рыбацкого поселка. Прошло уже много лет, но он помнит её грязную мордашку, голубые глаза и спутанные каштановые волосы. Помнит, как спустя десять дней с момента спасения, она впервые ему улыбнулась. Она давно должна была умереть… Человеческий век недолог, но Таллеан по-прежнему помнит эту радостную улыбку на измазанной сажей мордашке.
Так же отчётливо Таллеан помнит и мальчика-бамбо, которого спас от демонов во времена Второго Вторжения. Судьба занесла их отряд в человеческие земли. Они шли на юг вдоль побережья, где должны были встретиться с магами и встать под командование Азены.
Демоны дали им краткую передышку. По крайней мере, так казалось… Неподалёку было небольшое поселение бамбо, водяного народца, так похожего на людей. Низкорослые, частично покрытые чешуей всех возможных цветов, шумные и суетливые. Таллеан всегда их недолюбливал, так что отряд остановил на краткий отдых подальше от деревушки. Даже шагающим в тенях нужен отдых. Демоны не нашли их стоянку, но нашли деревню… Бамбо не воины, они просто лёгкая цель для фетранийцев.
Отряду потребовалось пара десятков секунд, чтобы прорваться в поселение. К этому моменту многие уже были мертвы. В воздухе витал терпкий запах крови, гари и водорослей, уши резал вой охотников легиона Тьмы. Одни из самых опасных демонов, что когда-либо появлялись в Акрасии. Они убивали с особой жестокостью. И Таллеан с особой жестокостью убивал их. Было что-то в том особенном цинизме, когда оставляешь выпотрошенного врага медленно умирать на земле.
Таллеан мог убивать очень быстро. Настолько быстро, что цель умирала, так и не успев это осознать. На лицах убитых им людей не появлялось никаких новых эмоций. Не появлялось ни испуга, ни удивления, ни разочарования. Демонов он убивал так, чтобы они сполна могли осознать свою смерть.
Детский крик привлек его внимание. Один из демонов держит над головой мальчишку и уже широко распахнул пасть. Тело среагировало само. Клинок вошел демону точно в глаз. Таллеан успел перехватить ребенка в полете. Мгновения, потребовавшегося на телепортацию, оказалось достаточно, чтобы пасть демона сомкнулась на его ноге. Шагающему в тенях никогда не нравились бамбо. Слишком шумные, слишком шебутные…
Через два месяца Ард Рена Азена стала эсдо, получив от Эвергрейса силу Ковчега. Ещё через два месяца он и оставшиеся бамбо приплыли в Рохэндель. Таллеан потрепал мальчика по волосам и пошел куда глаза глядят. Его слабый магический дар позволил создать и поддерживать ногу из дерева, но продолжать свой путь в тенях мужчина уже не мог. А вернее, не хотел. Очень долго его руки были покрыты кровью. Алой человеческой или черной демонической – не важно чьей, его душа была залита кровью. В его доме хранится целая коллекция боевых трофеев. Для клыков фетранийцев потребовалась пара увесистых сундуков… Но Таллеан не помнил ни одного лица, ни одной демонической морды. Шагающий в тенях не помнил никого из убитых им. Но он отчётливо помнил улыбки той девочки и мальчишки-бамбо, которых он спас, и это для Таллеана было очень важно. Смерть, возможно, и исход любой жизни, но оказалось, что жизнь в разы важнее смерти. Таллеан не гордился тем, скольких он убил, но он гордился тем, что спас двух детей.
Иногда Таллеан приходит по ночам в Парящую гавань и наблюдает за Мостками. Там организовали поселение бамбо, выжившие в той бойне. Мальчик, которого он спас, тоже живёт там. Его имя Тамбо. Они никогда больше не заговаривали. Таллеан не знает, что можно сказать, и просто смотрит издалека. Вот его подопечный подрос и возмужал. Вот он идёт рядом с симпатичной девушкой из своего народа, а через пару лет несёт на руках своего первенца. Всё это кажется очень важным. Намного важнее того, чем всю жизнь занимался он сам. Сейчас мальчик превратился в старика, стал старостой своего поселения, у него большая семья, уже появился первый внук. Таллеан по-прежнему не любит бамбо. Слишком шумные, слишком суетливые, слишком быстро стареют…
***
В одном из заброшенных домов Таллеан нашел записи с рецептами и теперь пытался что-то приготовить. Он пришел к выводу, что предлагать Ард Рене обычный цветочный мед, который предпочитает он сам, – слишком просто и недостойно. И вот теперь, в который раз, пробовал изобразить пирожное. Пирожные достойны того, чтобы быть предложенными Ионе. Получалось, откровенно говоря, ужасно. Есть это было невозможно. Наверное, вообще невозможно сделать что-то нормальное руками, которые пропитались запахом крови…
Очередная попытка изобразить пирожное извлечена из печи и намазана мёдом. Таллеан скептически осмотрел результат своего труда и пришел к неутешительному выводу, что это выглядит убого. Но небольшой прогресс всё же заметен.
Возможно, стоит продолжить тренировки.
Шагающие в тенях не сдаются. Шагающие в тенях не отказываются от поставленной цели. Таллеан глубоко вздохнул и пошел в погреб за новой порцией муки, размышляя о том, что, возможно, для идеального результата потребуется ещё пара сотен попыток. Но время у него ещё есть, Ард Рену стоит ждать не раньше чем через год. Тихий звук шагов возле дома заставил его замереть на месте.
Не дух… и не зверь.
Таллеан медленно достал из поясных ножен кинжал. С некоторыми привычками расстаться оказалось просто невозможно. Он слился с тенью, бесшумно скользя вверх по лестнице. В его доме всегда много теней. Ещё одна привычка, от которой Таллеан не смог отказаться. Так он чувствовал себя спокойнее, этот полумрак оберегал и был самым верным товарищем на протяжении многих лет.
В окно заглядывала девочка. На измазанной грязью мордашке было несколько свежих синяков и ссадин. Растрёпанные красные волосы торчали во все стороны. Она принюхивалась и прислушивалась к тому, что происходило внутри. Таллеан наблюдал из тени, невидимый для неё, и совершенно неподвижный. Не заметив никого, девочка неуклюже полезла внутрь через окно. Она поставила ногу на подоконник, неуверенно балансируя тощими руками, зацепилась за раму, и с грохотом упала на пол.
Таллеан беззвучно усмехнулся, продолжая наблюдать из полумрака кухни, за ребенком, которому тут просто неоткуда было взяться. Обычное дитя силлинов, непонятно как оказавшееся в этих заброшенных землях. Почему она была здесь одна? А он точно знал, что в округе, кроме них, нет ни души.
А что, дети ТАК в доме появляются?
Она спешно поднялась с пола, отряхивая грязными руками не менее грязный подол короткого платья. Мужчина скептически оценил ободранные коленки и тощие ноги. Ладони и руки девочки тоже украшали синяки и ссадины. Падать ей было не привыкать… Малявка замерла, прислушиваясь и пытаясь понять, есть ли кто в доме. Разумеется, никого она не услышала, хотя шагающий в тенях стоял в паре метров от неё. Решив, что она на кухне одна, девочка потянулась через стол, беря грязной рукой одну из попыток изобразить пирожное и тут же откусила кусок.
Дожил, у меня воруют дети…
Девочка скривилась, явно недовольная вкусом, но, тем не менее, съела всё и потянулась за добавкой. Такой наглости Таллеан вытерпеть уже не смог. Кинжал вонзился в поверхность стола точно между маленьких пальчиков, тянущихся к его кулинарному кошмару.
– Ты что тут забыла, мелочь? – бывший ассасин старался выглядеть как можно серьезнее.
Она лишь молча подняла на него глаза, большие, похожие на два изумруда, и едва заметно светящиеся от магии. Девочка даже не вздрогнула и никак не отреагировала на кинжал.
Такое самообладание у такой малявки…
– Причинять мне вред запрещено повелением Ард Рены Азены, – она пристально на него посмотрела.
– И с чего это? – странное бесстрашие малявки его заинтересовало.
– Я – Ари рода ни Силмириан.
– О! Так ты, оказывается, не просто мелочь… Ты – важная мелочь, – усмехнулся Таллеан.
– Твоя еда отвратительна, – парировала девчонка.
Мужчина схватил её за ворот платья, поднимая над полом. Малявка дёргала в воздухе ногами, пытаясь ударить его, и злобно сопела. Не обращая внимания на эти жалкие потуги, Таллеан вышел с ней на крыльцо и поставил на тропинку.
– Проваливай отсюда, раз не нравится.
Девочка в ответ сверкнула магией в глазах и убежала, скрываясь в разросшейся траве. Он смотрел ей вслед, пытаясь понять, что в ней было неправильного. Что-то не давало ему покоя… Он подумает об этом позже. Сейчас надо вернуться к освоению кулинарных премудростей.
***
Три дня спокойствия. Таллеан был бы не против, если бы они плавно и неторопливо перетекли в три года спокойствия, но такого счастья никто ему давать не собирался. Пирожные развалились и было не понятно, что он сделал не так.
На тропинке, ведущей к его дому, раздался писк и сдавленное шиканье. Мужчина возвел глаза к потолку, мысленно обращаясь ко всем богам, словно надеясь на то, что кто-то объяснит ему, почему несчастного шагающего в тенях никто не может оставить в покое?
Я ведь не многого прошу. Просто чтобы вокруг меня никого не было. Я хочу тишины!
Боги остались глухи к его отчаянной мольбе. Неприятности упорно лезли в окно, под видом растрёпанной и чумазой девчонки. Таллеан наблюдал из тени за тем, как, прижимая к груди ворох тряпья, малявка замерла на подоконнике, внимательно осматривая помещение. У неё не могло быть и шанса на то, чтобы увидеть убийцу, слившегося с тенью, не могла она услышать и дыхание, и спокойный, размеренный ритм сердцебиения. Предсказуемо решив, что никого нет дома, юная Ари попыталась спрыгнуть на пол, но зацепила короб с пряными травами и, сдавленно вскрикнув, рухнула на пол. Сверху прилетел короб с рассадой.
Жизнь её ничему не учит…
Девочка, тихонько подвывая, лежала на спине, продолжая прижимать к себе грязные тряпки. Свёрток явно был ценным – она перевернулась при падении, чтобы не придавить его. Учитывая тот факт, что ей было на вид около пятнадцати, действие это было скорей интуитивным, чем осознанным. Закончив с жалостью к самой себе, и отбитым ящиком ногам, малявка поднялась, осматривая кухню и принюхиваясь. Маленькая Ари положила свёрток на стол и открыла заслонку печи, заглядывая внутрь. Там, доходя на слабом огне, готовился его ужин.
Совести у малявки, как и инстинкта самосохранения, не было. Голыми руками достав котелок, она поставила его на стол и открыла крышку, заглядывая внутрь. Выражение разочарования на чумазой мордашке не укрылось от Таллеана.
Мало того, что ворует, так ещё и недовольна чем-то.
Шагающий в тенях продолжал наблюдать за странным ребенком, по какой-то непонятной прихоти судьбы снова оказавшимся на его кухне. Сознание привычно подмечало разные мелочи вроде ссадин на коже, разбитый и кровоточащий локоть, синяк на скуле, спутанные волосы, абы как заплетенные в косу, доходящую до разбитых коленок. Природа щедро обделила малявку грацией. Не обращая внимания на то, что похлёбка всё ещё бурлит, девочка засунула грязную руку прямиком в его ужин, пытаясь что-то там поймать.
– Эй, важная мелочь, ты где страх потеряла? – Таллеан не выдержал, выходя из тени.
Кучка тряпья на столе сдавленно пискнула в ответ и подозрительно закопошилась. Девочка лишь молча подняла на него взгляд, достала из булькающего варева кусочек топиана и отправила себе в рот с совершенно невозмутимым выражением лица. Удостоить его ответом на вопрос она даже не планировала. Тем временем копошащийся сверток развернулся.
– Это что ещё за уродец? – мужчина непонимающе смотрел на странное существо.
Из тряпья торчала лысая голова. Странно синюшного оттенка кожа собралась на шее и затылке уродливыми складками, желтоватый клюв и два огромных синих глаза. Тварюшка определенно была птенцом какой-то птицы. Но к какому виду принадлежит уродливое нечто было непонятно.
– Не трогай её, – спокойно ответила девочка и продолжила вылавливать из рагу кусочки топиана.
– Ты вконец обнаглела? Пришла ко мне домой, ешь мою еду и ещё указываешь что мне делать в МОЕМ же доме. Может, мне вас обеих на бульон пустить?
Таллеан потянулся к свертку, но тут же замер, удивленно смотря на тонкую алую сеточку, словно кокон окутывающую птенца. Кровавая нить тянулась точно из разбитого локтя девчонки. Мужчина как зачарованный рассматривал кровавый узор на коже и светящиеся магией глаза. О том, что Ари Звёздного дола владеет проклятой магией, слышали многие. Но одно дело сплетни и совсем другое наблюдать запрещенную магию своими собственными глазами.
– Она под моим покровительством.
Девочка старалась выглядеть грозной и решительной, но от мужчины не укрылось, как дрогнул её тоненький голосок. Магов крови Таллеан не боялся. Несколько зубов представителей этой проклятой касты лежали на чердаке в одном из сундуков. Среди них было даже несколько клыков личей. Что ему может сделать одна малявка? Но, тем не менее, руку от птенца шагающий в тенях убрал. Глупо провоцировать Ари, взявшую над кем-то покровительство. Их инстинкт древней крови – одна из немногих сил, с которыми Таллеан считался.
– А ко мне ты тогда чего явилась? – задал он резонный вопрос.
– Есть хочу, – грустно поведала девчонка.
– Тебя что, вообще не кормят?
Малявка лишь пожала плечами в ответ, втягивая кровь обратно в ранку. Таллеан грустно вздохнул и достал из полки пару мисок, наливая в них рагу из котелка. Следом на стол легли несколько лепешек. Юная Ари радостно набросилась на угощение, совершенно не обращая на него внимания. Не было похоже, что этому ребенку уделяется достаточно внимания. Грязная, тощая, растрепанная, покрытая синяками и ссадинами. Мужчина смотрел, как яростно девочка поглощает обед, толком даже не жуя и размышлял о том, что, наверное, стоит написать письмо Азене. Всё-таки эта важная мелочь – последняя представительница своего рода. Ард Рене вряд ли понравится, что она шастает по заброшенным землям без сопровождения наставников и, что того хуже, побирается…
– Эй, важная мелочь, ты чай будешь? – решил начать допрос шагающий в тенях.
Девочка радостно закивала, растеряв весь свой настороженный настрой. Пока мужчина заливал горячей водой травы, она подтянула к себе поближе сверток и что-то напевала уродливому птенцу. Ощущение магии пробежало по позвоночнику, словно волна теплого воздуха прохладным вечером. Таллеан резко обернулся, кладя ладонь на рукоять поясного клинка – в его доме кто-то колдовал.
Колдовала мелкая Ари. Мужчина непонимающе смотрел на то, как она вливает магию в птенца. В том, что маг делит силу с волшебным зверем, не было ничего странного, кроме того, что у конкретно этой девочки ещё не должен был развиться магический источник – слишком рано для такой малявки. Однако, факты – вещь упрямая. Тонкая струйка колдовского огня летела прямиком в раскрытый желтый клюв синюшного уродца.
– Это что, феникс что ли? – решил начать с простого Таллеан.
– Да.
– Ты сдурела?! За ним же вот-вот прилетят родители! Да пара фениксов тут всё в пепел обратит! Сейчас же верни где взяла!
То, что девочка умыкнула птенца у фениксов и осталась живая – невероятное везение. Эти птицы очень редко обзаводились потомством и птенцов своих оберегали крайне ревностно. Рожденные из пламени Проклятого Бога, фениксы славились своим неукротимым нравом и тем, с какой неистовостью защищали своё гнездо.
– Не прилетят, – девочка покачала головой. – Она под деревом пищала, а они совершенно не обращали внимания. Её тоже бросили, потому что не такая, как другие. Я её кормлю, но наставники не разрешат оставить… Приходится прятать.
– Магией кормишь. А не рановато ли колдовать начала? – перешел к следующему вопросу Таллеан.
– Мне тридцать четыре, – малявка сердито глянула на него.
– А выглядишь лет на пятнадцать, – подметил очевидное мужчина.
– Ну и что! Лекари говорят, что я ещё вырасту. Просто дар развился слишком рано и это сказалось на взрослении.
– И почему же ты сейчас на моей кухне, а не под присмотром лекарей и наставников? – перешел к сути проблемы шагающий в тенях.
– Они мне не нравятся, – девочка отвернулась к окну, покачивая птенца на руках, словно младенца.
– И почему же? – мужчина усмехнулся.
– Они считают меня выродком из-за того, что я на четверть человек и родилась с проклятым даром. Постоянно шушукаются, когда думают, что я не услышу. А я слышу…
В её голосе была просто бездна печали. Таллеан знал, что предыдущая Ари погибла, стараясь остановить эпидемию колдовской чумы. Следом ушел под сень Элзовин и её супруг, не сумевший справиться с утратой своей мэлдо. Побочных ветвей у рода не было – были потеряны ещё во времена Второго Вторжения. Зов Крови, требующий от представителей древних родов защищать других даже ценой своей жизни, не лучшим образом сказался на численности самих Ари и их семей. Из одиннадцати великих родов после всех войн уцелело лишь восемь, и те не могли похвастаться многочисленностью.
– И что ты собираешься с этим делать? – холодно спросил мужчина.
– С чем? – девочка подняла на него взгляд.
– Где твоя гордость главы рода? Позволишь кому-то оскорблять себя?
Она на несколько минут задумалась, полностью отрешившись от реальности и не обращая внимания даже на птенца, принявшегося клевать её за палец, требуя новую порцию магии. Таллеан не мешал, просто разглядывал девочку. Первичное раздражение от нежданного вторжения постепенно успокоилось и теперь малявка вызывала у него неподдельный интерес.
– Спасибо! – она резко подскочила, отчего птенец испуганно вскрикнул.
– За что? – удивленно смотрел на неё мужчина.
– За совет. Я ещё зайду как-нибудь, – она кивнула на прощание и выскочила на улицу, прижимая к себе уродливого птенца феникса.
Шагающий в тенях удивленно смотрел на распахнутую дверь и льющийся в кухню солнечный свет. Ещё были вопросы, которые он собирался задать. А ещё надо было бы сказать малявке, чтобы больше не приходила к нему. Ни к чему ему эти шум и суета, которые она приносит вместе с собой. Не для того он ушел подальше от всех, чтобы возиться с чужим ребенком.
***
Тишина стала недостижимой мечтой. Таллеан в принципе не был рад гостям, тем более таким, вносящим хаос и сумятицу в ставший привычным уклад жизни. Он никогда не мечтал о детях, тем более о шумных и неуклюжих. Но на тропинке, ведущей в его дом, раздавался топот маленьких ножек и тихий писк синего уродца, возвещающие о том, что мелкая Ари со своим питомцем снова появилась в опасной близости от его жилища. Куда смотрят её наставники он не понимал. Девочка гуляла без присмотра в заброшенных землях. Азене такое точно не понравится, но Таллеан не хотел вмешиваться в воспитательный процесс. Его это не касается. Тем не менее, меры некоторой предосторожности были предприняты. Неподалеку от печки лежала длинная трость и сейчас Таллеан неторопливо взял её в руку. Сухая древесина на ощупь была теплая и шершавая. Теперь он был готов. Не самое грозное оружие, но против наглой малявки – самое оно.
– Лэро, пусть солнце осветит ваш путь! – девочка не заставила себя долго ждать, появившись в оконном проеме.
– Оставь меня в покое! – импровизированный меч со свистом рассек воздух в паре сантиметров от курносой мордашки.
– О, вы опять что-то испекли, – она, не обращая внимания на специфический приём, старательно пыталась вскарабкаться на подоконник.
Ещё один взмах тростью, свист воздуха, звук удара и девичий взвизг. Она прижала к себе отбитую ладонь, обиженно смотря на него. Таллеан почувствовал слабый укол в зоне сердца, но здравый смысл пересилил совесть. Он защищает свой дом от вторжения. Ну и что, что выглядит как ребенок, ей тридцать четыре, она уже вошла в возраст обучения.
На изумрудные глаза навернулись слёзы, а неприятное ощущение в области груди усилилось. Стало гадко от самого себя за то, что ударил ребенка. У неё покраснели щёки и затряслась пухленькая нижняя губа. Девочка старательно сдерживала порыв разреветься.
Да гори ты в пламени Проклятого Бога!
– Если заходишь, то заходи через дверь! – он палкой указал нужное направление.
Малявка тут же успокоилась и радостно закивала. Мгновение спустя она уже забежала в кухню и установила корзинку со своим ручным уродцем на стол.
– Тебя как звать-то, важная мелочь? – Таллеан вернул трость на место, смирившись с тем, что в ближайший час ему придется нянчиться с маленькой Ари.
– Аньюриэль. А вас? – она подняла на него взгляд.
– Таллеан, – он поставил перед девочкой кружку.
– Лэро Таллеан, а как вы узнали, что я иду? – в зеленых глаза безошибочно читалось любопытство.
– Ты топаешь как каменный элементаль, – мужчина усмехнулся, наблюдая за её реакцией, кажется, сравнение её задело.
Он положил на блюдце очередной кулинарный кошмар, плеснул в кружку травяной чай и поставил всё это перед ней. Девочка радостно принялась за угощение, даже не поморщившись. Можно было сделать вывод, что вкусовые качества его творения стали заметно лучше. Значит, он двигался в верном направлении.
Таллеан спустился в погреб, набирая продукты для новой попытки. По возвращении на кухню девочка встретила его пристальным взглядом. Мужчина пожал плечами и принялся за новую попытку приготовить пирожное, периодически сверяясь с кулинарным справочником. Аньюриэль в это время словно пыталась прожечь взглядом дыру у него в спине. Ощущение чужого взгляда медленно становилось нестерпимым. Шагающий в тенях резко обернулся, негодующе смотря на малявку.
