Валерий Борисов
Децимация
15
Сергей Артемов и делегация из Луганска, прибыв в Киев, были удивлены, когда узнали, что работа всеукраинского съезда советов откладывается на два дня. Их расположили в старой гостинице на Лабораторной – не близко от центра, но и не так далеко. Это не вызвало больших возражений, тем более предводитель дворянства – Пакарин – в последний момент отказался от поездки. Часть делегатов разошлась по знакомым, где собиралась и ночевать.
От нечего делать Сергей бродил по Киеву. Здесь он был впервые, и его поражали красота и размеры города. Вокруг кипела жизнь, хотя и с какой-то настороженностью. Работали рестораны, кабаки, театры, синематограф. Сергей читал афиши: Интимный театр «Кружево капризной Коломбины»; Театр-варьете «Блестящая программа. Каскады артисток и танцюристок»; знаменитый иллюзионист Ли-Шун-Ша; Салоновый юмор – Сата Дронов. Возле «Одеона» Сергей остановился – афиша вещала: «Талантливая куплетистка Дора Соколова и популярный пародист Л. О. Утесов». Сергей купил билеты и пошел смотреть эту программу. Талантливая куплетистка, женщина в возрасте, не произвела впечатления. Утесов понравился больше, он рассказывал, подпевал себе и одновременно танцевал. Но когда он стал рассказывать политическую сатиру, Сергею стало не по себе.
Демагоги наши строги,
Ленин ходит важной павой,
Произносит монологи,
Угрожает всем расправой.
Троцкий грозен, как Юпитер,
Мечет молнии и громы:
«Погоди, имущий Питер,
Разнесу твои хоромы».
Ленин с Троцким льстят солдатам
Ради власти и карьеры,
Троцкий хочет быть Маратом,
Ленин метит в Робеспьеры.
Сергей после этого стиха ушел из зала. Потом долго бродил по улицам Киева, пока возле синематографа «Вавилон» не прочитал афишу «Любовь графини», «С участием любимцев публики В. Холодной и В. В. Максимова», «Исключительная постановка и игра». Он пошел и посмотрел этот фильм.
К вечеру он вернулся в свою гостиницу. Людей там было много, и с ним в комнате поселился молодой парень двадцати двух лет, родом из Юзовки. В комнаты заглядывали агитаторы от всех противоборствующих сторон, предлагали бесплатно газеты и листовки, просили поддержать то большевиков, то украинские партии, то польских конфедератов, то русских граждан немецкой национальности… голова могла пойти кругом от различных предложений. В конце концов, Сергей не выдержал, и одному гимназисту, который пытался растолковать ему программу общества «Единство», предложил закрыть дверь с другой стороны, а если он еще сюда сунется, то будет выкинут на улицу. Гимназист послушно удалился, даже не оставив листовки. Такие действия Сергея вызвали одобрение парня из Юзовки.
– Так их надо. А то совсем запутают людей.
Они познакомились ближе. Парня звали Дмитрий, фамилией назвался – Бард. Позже он пояснил, что это его поэтический псевдоним. Они разговорились и, в первую очередь, что случалось со всеми при встрече – об обстановке в стране. Дмитрий был большевиком, этой осенью только вступил в партию. Он даже позавидовал Сергею, который, будучи старше его на несколько месяцев, уже был судим за революционные взгляды, воевал на фронте, был ранен и теперь с оружием в руках защищает революцию.
– Такие, как ты, – горячо говорил Бард, – будущее коммунизма.
– Ты тоже будущее, – ответил удовлетворенный похвалой соседа Сергей.
– Я тебе завидую, – говорил Бард, – ты давно в революции. А я с четырнадцати лет в шахте. Сначала помощником коногона, потом в лаве, пока не прибило породой, и не сделался калекой. У тебя – светлая жизнь, а у меня – одни потемки.
– Ты что, инвалид?
– Да. Позвонок повредило. Так несколько лет лежал в постели. Два года как ногах. Теперь и у меня появилась светлая жизнь впереди.
– Да, несладко тебе пришлось, – посочувствовал Сергей.
– Ничего. Зато пока я лежал, я столько книг прочитал – серьезных и умных. А когда под землей спину гнул, не хотелось читать. И знаешь, к какому выводу я пришел? А? Тяжелая работа умственно человека не развивает. А когда есть свободное время, то можешь думать. Несмотря ни на какие боли чувствуешь себя человеком.
Сергей с теплотой смотрел на этого восторженного человека. Тот, то ли смутившись, то ли почувствовав, что его слова не убеждают собеседника, неуверенно, словно раскрывая великую тайну, тихо произнес:
– Пока я болел, знаешь, чему я научился? Писать стихи. Хочешь, я тебе прочитаю одно?.. – он полез в сумку. – Это стихотворение даже напечатано. Вот, смотри, – и он протянул ему аккуратно сложенную газету. – Сергей прочитал название газеты: «Донецкий пролетарий». – Почитай. Вообще-то, это – песня.
– Лучше прочитай вслух сам. Ни разу не видел и не слышал живого поэта.
У Барда зарумянилось лицо и он, хрипловато от волнения, произнес:
– «Шахтерская марсельеза». Так называется. Вот она.
Наступило, товарищи, время,
Загорелась свободы заря.
Разогнали мы царское племя,
Ниспровергли мы трон и царя.
А в забоях подземного царства,
Где тянулись усталые дни,
Разорвали мы тайны коварства,
И светлей разгорелись огни.
Припев:
Кругом шум и гром. Люд пылает огнем.
Товарищи! Смело на гору.
Разгоним последнюю свору.
Вперед! На бой! Вперед! Идем, идем!
– Я все читать не буду, там много, – волнуясь, произнес Бард. – А концовку послушай.
Миновали тяжелые годы,
Светят ярко свободы лучи.
В вольном царстве труда и свободы
Разбежались враги-палачи.
Загремела могучая песня,
В подземелье свободно, как гром.
Где так было невольно и тесно,
Мы там смело и грозно идем.
Последние слова куплета и припева Бард почти что пел. От душевного напряжения слезы выступили на глазах, лицо со впалыми серыми щеками раскраснелось. Напряженно-стыдливо он смотрел на Сергея, ожидая его оценки.
– Ну, как?
– Хорошо, Митя, хорошо. Таких стихов я раньше не слышал. Это наши стихи, ты молодец! Вот, как окончательно победим эту свору, о которой ты пишешь, сделаем тебя главным поэтом страны. Чтобы все учились, как надо писать правильные стихи.
Но Бард отрицательно замахал руками:
– Я хочу быть шахтерским поэтом в Донбассе. В стране я не потяну. Ты читал Пушкина? Как он писал. Будто говорил. А мне до него далеко.
– Ничего страшного. Работать не будешь, только будешь писать стихи. Набьешь на этом руку не хуже Пушкина. Только надо будет хорошо стараться.
Дверь без стука отворилась, и мужчина в зимнем полупальто зашел в комнату; не поздоровавшись, он обратился к Сергею и Барду:
– Большевики есть?
– Есть. Мы оба большевики.
– Товарищи! Революция не дает нам возможности для отдыха. Сейчас начнется собрание. Уже приехала Бош. Идите на первый этаж в комнату для персонала. Быстрей!
И человек, не ожидая ответа, исчез. Сергей вскочил, оправил гимнастерку, взглянул на сапоги – чистые. Он был готов действовать. Бард одевался медленно, и Сергей заметил, что движения его раскоординированы, как у больного человека. Они нашли комнату обслуживающего персонала, но людей в ней оказалось немного. Они сели и стали ждать. Постепенно в комнате собралось человек двадцать. Минут через пятнадцать вошел тот же человек в полупальто, который собирал большевиков, а вместе с ним женщина – Бош Евгения Богдановна, известный деятель социал-демократического движения, отбывавшая срок в ссылке и совершившая легендарный побег из Сибири в Японию. Ей было лет под сорок. Немного располневшая, с усталым одутловатым лицом, короткой стрижкой, она подходила под образ добропорядочной матроны, умело воспитывающих детей в духе добродетели и создающей мужу уют. Но, когда она говорила, то совершенно преображалась. Серые глаза стального цвета излучали невиданную энергию, заставлявшие всех внимательно слушать ее, полные губы сжимались в тонкую ниточку, выражая непреклонность в своей воле. Сопровождавший не успел представить ее присутствующим, как она начала говорить. Не по-женски, а напористо, по-мужски, подчиняя слушателей своей воле.
– Кто здесь присутствует? Из Одессы есть? Нет. Наверное, проживают в другом месте. А вообще, кто из Новороссии?
– Есть, – раздались голоса.
– Откуда?
– Из Херсона, Николаева, Балты…
– Земляки, – поощрительно-скупо улыбнулась Бош. Она была уроженкой Херсонской губернии, из семьи немецких колонистов. – С Донбасса есть?
– Есть! – как по команде ответили Сергей и Бард.
– Откуда?
– Луганск, Юзовка, Горловка…
– Хорошо. Но все-таки вас здесь мало, – начала Бош.
Чувствовалось, что она привычна к выступлению перед любой аудиторией, в любых условиях. Говорила она, строя правильные фразы, не сбиваясь с предмета выбранного разговора, уверенно и настойчиво проводила нужную ей линию.
– Товарищи! У меня мало времени, и по решению Киевского и Краевого партийных комитетов, мы доводим до вас следующую обстановку, которая сложилась вокруг съезда советов. Центральная рада, которая одновременно собирает свой съезд, отложила начало его работы на два дня. Мы хотели переждать. Пусть они проведут свой съезд, а мы потом – свой. Как стало известно, они хотят объединить работу обоих съездов. А так, как их будет больше, они продиктуют нам свои решения, и никакой власти советов на Украине не будет. Кроме того, они заставляют своих делегатов регистрироваться делегатами нашего съезда. И уже их количество делегатов превышает то количество, которое мы планировали. Они хотят растворить нас в себе, не дать нам дышать. Краевой комитет настаивает на проведении своего съезда, и я считаю это правильным. Каково ваше мнение?
Бош замолчала, и ее стальные глаза стали буравить аудиторию. Раздались крики:
– Конечно же свой съезд! У них одни цели – у нас другие! Долой Центральную раду!
Бош осталась довольна реакцией собрания:
– Правильно вы думаете. Мы должны спасти свой съезд. Поэтому от нас, большевиков, требуется сейчас исключительная выдержка и железная дисциплина. Нам надо всех своих сторонников, особенно колеблющихся, настроить таким образом, чтобы не дать раде перехватить инициативу. Или советская власть, или вновь прозябание под ярмом помещиков и капиталистов. Вот в этом духе разговаривайте с людьми и проводите партийную линию. Но события могут обернуться по-другому. В Киеве сейчас наших сторонников мало. Революционных солдат она представляет как русские части, хотя там полно украинцев, разоружает, а солдат отправляет по домам. Те, конечно же, с радостью расходятся. Мы этого потерпеть не можем. Свои, украинизированные полки, она пригоняет в Киев. Поэтому возможна расправа над делегатами нашего съезда. А ее надо не допустить. У кого есть оружие, будьте готовы к вооруженному отпору. У всех есть оружие?
– Да! – крикнул Сергей.
Так же утвердительно раздалось еще несколько голосов. С места вскочила черноволосая девушка и, видимо, находясь под впечатлением слов оратора, громко спросила:
– Товарищ Бош, а где его взять, если нет? Дайте оружие?!
Смуглое лицо ее раскраснелось, вся фигура выражало порывистость и готовность идти в бой.
– Вы откуда, товарищ? – спросила Бош.
– Из Херсона. Моя фамилия Фишзон. Там у нас плохо с оружием.
– Поможем, товарищ Фишзон. Все, кто хочет получить оружие, завтра идите на завод «Арсенал» и там получите оружие. В первую очередь мужчины, но и, возможно, другие. Надо вооружить в первую очередь тех, кто воевал и умеет им пользоваться.
Бард зашептал на ухо Сергею:
– А мне дадут? Я ж не воевал. А оно мне сейчас очень нужно, – обиженно, как ребенок, говорил Бард.
Бош продолжала:
– Мы заканчиваем наше короткое партийное собрание. Будьте настроены по-революционному и ни пяди не уступайте контрреволюции. Наша победа – путь в светлое будущее, наше поражение – снова тяжелый путь подготовки новых революций. Да здравствует мировая революция! – закончила она.
Человек в полупальто встал.
– Вопросы будут? Вижу, что будут, но у нас нет времени на них отвечать. Еще надо объехать несколько гостиниц и казарм, где находятся наши делегаты. Правильный ответ вам подскажет классовое чутье. До свидания, товарищи!
Бош, вытирая платком запотевшее лицо, вместе с ним пошла к выходу. Все стали расходиться. Сергей увидел Фишзон и толкнул локтем в бок Барда.
– Посмотри на Фишзон. Симпатичная барышня.
– Пусть, – равнодушно ответил Бард.
– Чего пусть? Познакомься с ней.
– Сам знакомься.
– Я не могу.
– Ты что, женат?
– Да.
– А дети есть?
– Двое, – поколебавшись, ответил Сергей. – Теперь понимаешь, что мне нельзя с барышнями знакомиться?
– Она не обратит на меня внимания, – уныло произнес Бард. – Кому калека нужен. Был бы я такой красивый, как ты, тогда бы попробовал.
Сергей никогда не считал себя красивым, скорее наоборот, но его задела униженность Барда перед судьбой. И он весело произнес:
– Не трусь. Ты красивый, умный хлопец. Красивые девахи – для тебя! Пошли.
В армии Сергей приобрел некоторый опыт знакомства с девчатами. Его учителями были старослужащие солдаты, которым все нипочем – или воевать, или отдыхать. Но Фишзон была не бабой в прифронтовой зоне, к которой легко и непринужденно можно было заглянуть на огонек и пожаловаться на свою трудную солдатскую долю, а, судя по ее виду, интеллигентной девицей. Но прифронтовой зоной его любовный солдатский опыт заканчивался. Ему хотелось показать Барду свое умение знакомиться с девчатами, да и хотелось как-то утешить его, обиженного жизнью человека. Они догнали Фишзон в коридоре, и Сергей обратился к ней.
– Товарищ. От Херсона до Киева далеко?
Фишзон остановилась, удивленно приподняла брови, глядя на «неграмотных товарищей». Сергей мысленно выругал себя за эту фразу, которой показал свое неумение обращения с девушками.
– Почти сутки поездом. А что вы хотели?
– Просто не знаю, где находится этот город, вот и спросил, – чистосердечно признался Сергей. – А у вас действительно с оружием плохо?
– Наверное. Мне его в Херсоне никто не давал.
Разговор заходил в тупик, и Сергей отчаянно думал, как быть дальше и выпалил:
– Товарищ Фишзон, мы хотим с вами познакомиться. То есть не я, а больше мой друг. Мне уже поздно, я женат, дети, – он благодушно развел руками. – А вот мой товарищ, его звать Дмитрий, холостяк… и сочиняет стихи. Знакомьтесь с ним, – уже по-свойски, будто зная ее давно, закончил Сергей.
– Эльвира. Можно просто Эля.
Бард покраснел и выдавил из себя.
– Дмитрий. Можно просто Митя.
– Очень приятно. А вас как зовут? – обратилась она к Сергею.
– Сергей. Я из Луганска, – предупредил очередной вопрос Сергей. – А Митя из Юзовки. Мы бы хотели пригласить вас на чай, но его у нас нет. Зато есть сало, а чай мы сейчас раздобудем.
Фишзон рассмеялась.
– У меня есть чай, пойдемте ко мне в гости.
Сергей согласно кивнул головой и, подталкивая упиравшегося Барда в спину, направился в ее комнату. Она зажгла электрический свет, и здесь Сергей рассмотрел товарища Фишзон вблизи и полностью. Эльвира была красива своей неповторимо-национальной красотой. Черные, жесткие, блестящие волосы, заплетенные в две толстые косы, были подколоты кверху. Большие навыкате глаза смотрели не только на собеседника, но и как бы внутрь себя, и казались бесконечно глубокими. Крупный нос и пухлые губы не совсем гармонировали с впалыми щеками, но эта диспропорция только украшала ее. Она была невысокого роста, с большой, не по росту грудью и стройной фигурой нерожавшей женщины. На вид ей было лет двадцать. Молодость и красота не вязалась с ее революционной жизнью, и Сергей с огорчением подумал: «Далеко Барду до нее, красивой и образованной». Но начало знакомству было положено, и отступать было нельзя.
– Я сейчас пойду к горничной, возьму кипятку, заварим чай и попьем, – Эльвира говорила без жеманства, не с целью понравиться незнакомым мужчинам, а просто по-дружески.
– Тогда и мы что-нибудь принесем. У меня осталось, кроме сала, немного колбасы и сахару. Я сбегаю, – ответил Сергей.
Но вмешался Бард.
– У меня тоже есть сахар и печенье. Я сам схожу.
– Прихватишь мое из рюкзака, – сказал Сергей, и Бард торопливо выскочил. Следом за ним вышла Фишзон с чайником.
Эльвира вернулась быстро, с наполненным кипятком чайником, в отдельной кружке заварила чай. Сергей молча следил за ее движениями. Она ему безусловно нравилась, но он помнил Полину, и ощущал сейчас досаду от того, что связался с нею и многое наобещал на будущее. Фишзон, видимо, ощущала на себе пристальный мужской взгляд нового знакомого, делала вначале вид, что не замечает, но потом, открыто посмотрев в глаза Сергея, спросила.
– Почему вы так на меня смотрите?
– Как? – делая вид, что не понял вопроса, переспросил Сергей.
– Как… на игрушку, в первый раз увиденную.
– Потому, что в первый раз вижу… такую красивую.
Эльвира деланно нахмурилась, хотя слова Сергея ей понравились, и она миролюбиво ответила:
– Ничего, глаза скоро привыкнут, и будете смотреть на меня, как повседневную игрушку.
Теперь смутился Сергей;
– Я так на всех смотрю, не только на вас.
– Ну, хорошо. Что-то ваш товарищ задерживается.
И тут Сергей понял, что надо сказать главное, ради чего они пришли к ней в гости – потом может быть поздно. Придет Бард.
– Знаете, мой товарищ очень хотел с вами познакомиться. Вы ему страшно понравились.
– А разве я понравилась не вам?
– Нет. То есть, вы мне тоже понравились… но я женатый. Просто ради интереса с вами знакомиться не хочу. – Сергей оставался честен, хотя бы и перед самим собой. И эта прямота его часто подводила – если человек ему не нравился, он никогда не мог быть с ним откровенен.
– А… – разочаровано произнесла Эльвира. – Вы, Сережа, хоть и фронтовик, а все-таки молоды для женатой жизни. Просто вы не могли успеть такого сделать.
Она видела его насквозь, и это было ему неприятно. И он с досадой ответил:
– Если бы не служил в армии, не был на фронте, может быть, и не женился.
– А вы мне нравитесь своей прямотой. Спасибо и за это.
– Вы знаете, я хотел бы поговорить насчет Дмитрия. Он очень хороший человек. Был шахтером, его прибило в шахте… – спохватившись, что он, может быть, сказал что-то лишнее, Сергей испуганно добавил: – Но он вылечился. Научился писать стихи. Хорошие! Но он очень стеснителен, боится вас, что вы умнее его и красивей. Помогите ему поверить, что он такой же, как и все. Сильный и здоровый. Ну, хотя бы немного обратите на него внимание. Прошу вас?
Фишзон смотрела на него внимательно-бархатными глазами.
– Странные вы, мужчины. Вместо того, чтобы самому завоевать девушку, вы отдаете ее другу. Вы мне больше симпатичны, чем ваш товарищ. Но я не могу обещать вам этого в отношении вашего товарища, хотя он и поэт. Не принуждайте меня к этому. Я разберусь во всем сама. Но по вашей просьбе на сегодня я стану сестрой милосердия для вашего друга. Но – только по вашей просьбе.
– Спасибо, Эльвира. Но ты не убивай человека сразу, пренебрежением, – ответил Сергей, переходя с ней на «ты».
– Постараюсь.
Прибежал запыхавшийся Бард. Он принес сахар, печенье и полкруга колбасы. Оказывается, он задержался потому, что рюкзак Сергея перепутал с чемоданом, и искал продукты там, и только потом уже проверил рюкзак и нашел нужное. Эльвира разлила чай и все, неестественно сосредоточившись, стали его пить, стараясь смотреть в стаканы, пока Фишзон, нарушив молчание, не спросила:
– Ну, а как дела идут в Донбассе? Советскую власть полностью установили?
– Да! – воскликнул Бард. – Мы каждому рабочему дали его права. Каждый получает у нас паек. А буржуев этого лишили.
Эльвира от души рассмеялась:
– И это все? А кто у вас советом руководит?
– Большевики, меньшевики, эсеры… вместе, – хмуро добавил Бард.
– У нас в Луганске всем руководят большевики, – с гордостью сказал Сергей. – Остальных совсем немного.
– А у нас в Херсоне не поймешь. Все, вроде, за Советскую власть, а на деле чего-то ждут.
– Вот объявим советскую власть на Украине, и тогда будет дана команда, что и как делать. А то многие просто не знают этого. А к Центральной раде какое отношение в городе?
– Больше отрицательное. Все же – Новороссия, а они лезут в наш край.
Бард молчал, и Сергей, чтобы привлечь его разговору, предложил:
– Ты бы почитал стихи?
– Да, да! – подхватила Эльвира.
– Потом, – смущаясь, ответил Бард.
Сергей понял, что ему лучше уйти и, взглянув на трофейные карманные часы, сказал:
– Мне пора.
– Куда? – одновременно спросили Фишзон и Бард.
– Ко мне должен подойти один товарищ, – солгал Сергей. – Может, уже ждет. Пойду.
Фишзон поняла причину его ухода – он хотел оставить их вдвоем, но не возражала, только сказала:
– Если ты недолго задержишься с товарищем, приходи обратно.
– Хорошо.
Сергей ушел, внутренне засмеявшись, увидев напряженную позу Барда, которому теперь предстояло самому вести разговор. У себя в номере Сергей разделся, лег в постель и быстро заснул. Проснулся от того, что пришел Бард. Сергей посмотрел на часы. Бард с Эльвирой просидели два с лишним часа. «Это много», – подумал он. Но вслух спросил:
– Что так рано пришел?
– Пришла соседка по номеру, пришлось уйти, – почему-то шепотом ответил Бард.
– Стихи читал?
– Да. Ей понравились. Завтра вместе пойдем на «Арсенал» за наганами. А что лучше – винтовка или наган?
– Пулемет с пушкой, – сонно ответил Сергей. – Давай спать.
Бард, тихо раздевшись, лег. А Сергею после его прихода не спалось. Только к утру его окутала тревожная дремота.
