Елена Валентиновна Муравьева
Нерешенная задача
Ребенок вышел, не пощадив ткани промежности матери, да еще быстро разорвался околоплодный пузырь и роды получились так называемыми «сухими». Пришлось зарядится на «штопку», но Ани сделала это быстро, отточив уже давно скорость и качество «шитья», постоянно ассистируя Тернеру.
С доктором Робертом она встретилась в предоперационной. Так получилось, что они закончили в одно и то же время.
– Будет гроза – устало произнес Робертс и расслабившись, плюхнулся на скамейку возле стены. – Так парит, выматывая все силы! – но вскоре на его лице появилась тревожная озабоченность Он напрягся и выпрямил спину – Ани, сейчас же садитесь, вы молодцы, но… …вам нельзя и чтобы не случилось, я больше не приму ваших услуг! Вы простите меня…
Но дверь предоперационного помещения резко распахнулась и их взгляды направились на вошедшую мисис Натани – администратора с ресепшена. Она хватала
воздух ртом и в глазах стоял испуг. Но испуг не парализовал её сообразительности, потому что, только встретившись взглядом с доктором Робертом и Ани она громко запричитала:
– Господин Тернер! Его привезли только что. Он без сознания!
Мистер Робертс машинально вскочил на ноги, но остался на месте – Что?! – состояние было такое, словно ты попал в неизбежную катастрофу и первые секунды совершенно не понимаешь, что тебе делать, да еще и вся информация не дошла до твоего осознания, но понятно только одно – Произошло что-то ужасное!
Женщина сделала еще два шага вперед от входной двери, перевела дух и громко стала объяснять, делая небольшие промежутки между предложениями. –
– Сюда привезли господина Тернера! На 14-ой улице Нижнего Манхэттэна большая автокатастрофа. Наш господин Тэрнер ехал на такси и попал под большой грузовик, да еще на нем везли бетонные плиты! Полиция по документам опознала господина Тернера, он сильно пострадал, но жив, он жив! Он здесь, вы должны срочно идти к нему!
Господин Роберт быстрее среагировал и Ани не успела опомнится, как его плечи мелькнули перед её взором и сразу же его не стало. Она же когда резко вскочила, её волна тупой боли заставила моментально плюхнутся назад на скамейку. Жар прилил к телу и сперло дыхание. Но никто ничего не увидел уже, потому что мисис Натани поспешила последовать за господином Робертом.
Ани машинально как мячик подхватила свой живот снизу руками, как смогла достать, и через силу постаралась оказаться на ногах. По шире расставляя ноги для равновесия ,так казалось тяжелый живот не сильно давил на низ, она быстро вышла из двери и направилась к входу в вестибюль клиники, где скопилось несколько человек народу, полицейские, доктор Робертс, администратор и санитары на носилках державшие самого господина Тернера, неподвижно лежащего прямо на спине, как в гробу, с вытянутыми по бокам руками и только его голова была повернута больше в правую сторону, Ани даже увидела, что глаза закрыты, словно он мирно спал, но его дорогой костюм был не понятного цвета и руки, лежащие по швам грязно-бордовые, лицо с фиолетовыми подтеками со слоем пыли и запекшейся кровью на виске, выбитая коленка сразу бросилась в глаза, так как ткань костюма обмякла вниз, четко прорисовывая контуры тела. Руки ему аккуратно, как солдату по швам сложили на носилках те, кто грузил тело на них, но вероятно, они были сломаны.
Ани машинально поднесла ладони ко рту и из груди вырвалось тяжелое – А…!.
Доктор Робертс изменился в лице. Совершенно автоматически он совершал правильные действия, но они были им не осознанны, надо признаться, он сильно начинал нервничать, понимая отчетливо в эту минуту, что жизнь человека на носилках зависит всецело от его профессионализма и от силы организма Тейлора. Его пальцы нащупали сонную артерию. Тейлор был жив. Затем он быстро, но очень осторожно, прикасаясь одними пальцами рук, повернул голову своего босса к себе и приподнял его веки, он хотел выяснить, от чего Тейлор потерял сознание и через несколько секунд констатировал – Болевой шок, но он дышит, надо проверить целостность грудной клетки, дай Бог чтобы там не скапливалась кровь. Ему срочно необходимо сделать рентген.
Вокруг стали скапливаться люди и сбоку он услышал недоверчивый голос одной из медсестер – Ну как?
– Лежа нужно сделать – машинально ответил Робертс. – Несите быстро в рентген кабинет.– Уж как-нибудь.
Ани находилась в смятении чувств. У неё даже стали дрожать губы и руки. Она еще не знала, что будет делать, но в голове пульсировала только одна мысль – Он не должен умереть!
Когда носилки понесли в рентген кабинет, она зачем-то схватилась одной рукой за край брезента и засеменила рядом. Доктор Роберт, идущий впереди, вдруг остановился резко и обернувшись, нашел именно её глазами, она увидела, что он хотел ей что-то сказать, но тут же передумал. Отвернулся и спешно зашагал снова к подъемнику, который подымал людей, не имеющих возможности подниматься по лестнице.
И тут совершенно чуждая, но очень правильная мысль, как молотом, ударила ей в голову. Остановившись, она пошла назад, к администратору. – Нэнси, дай мне бумагу и карандаш.
Быстро написав адрес, она дотронулась Нэнси до руки – Надо послать курьера по этому адресу и попросить доктора Миррано срочно приехать сюда. Я не уверена в своих силах, а он очень хороший доктор, мы нуждаемся сейчас в еще одних опытных руках хирурга.
Нэнси качнула головой. И Ани быстро направилась к лестнице, имея полную уверенность, что вскорости Миррано явится в клинику.
В кабинет рентгена она не заходила, несколько минут стоя под дверью, она только слушала удары своего сердца. Тернеру необходима была помощь и медицинская, и психологическая. А может быть ей. Она только после всех остальных мыслей пришла к заключению, что это все из-за неё. Как он дорожил ею! Как заботился! Заботился ли Тернер в своей жизни хоть о ком-нибудь еще в своей жизни? Он торопился назад из Кливленда, он там хлопотал ради неё и все что с ним произошло огромной тяжестью легло на её сердце. Как противна она стала вдруг сама себе! Взрослая женщина, которая сама доктор и прекрасно знает, чем рискованна для неё была бы новая беременность! Она так безрассудна, живет мгновениями и эти мгновения в жизни решают все! Один человек из-за её бестолковости и неосторожности сейчас находился при смерти, а её дорогой ребенок, её маленькая Джизи может остаться сиротой! Ани с неистовой силы закусила свой кулак и сморщившись от боли старалась заглушить боль сердечную болью физической, и опять-таки совершала глупость – Дура, дура! – произносила она неистово. – резко отдернула руку, опомнившись вовремя, так как сделает себя еще неспособной оперировать! Ей делалось плохо и не так физически, как духовно. Впервые в своей жизни она ненавидела сама себя, отметая прочь все оправдания.
Но профессия хирурга – это прежде всего умение держать себя в руках и хладнокровность. Она быстро приходит в критических ситуациях. Её испепеляющие эмоции быстро стали улетучиваться к удивлению. Она стала думать о реальных вещах. Нужно уже отправится в операционную. Туда сейчас привезут господина Тейлора и она будет делать все на что училась все эти годы, ей нужен самый трезвый ум и чистая память! Сжав непроизвольно кулачки, она направилась в операционную, где медицинский персонал готовил все необходимое к длительной операции. И когда на каталке ввезли господина Тейлора, она уже в переднике и перчатках ждала его у операционного стола. Доктор Роберт задержался в предоперационной, где быстро переодевался в свежую одежду и через стеклянную перегородку его взгляд встретился с её и он соглашаясь с её решением, кивнул утвердительно ей в ответ.
– Сотрясение мозга сейчас – мелочи жизни – констатировал доктор Роберт – тщательно, но все же торопясь, моя руки в предоперационной. Ему один из лаборантов завязывал шнурки халата и через окно в операционную видно было что сегодня там было больше медсестер, чем когда бы то ни было. – главное, чтобы у него выдержало сердце длительный наркоз. Сегодня занимаемся легкими. Рентген показал, у него два ребра сломаны и они повредили ткани легкого. Как мы ни старались, рентген не дал ясных снимков о глубине повреждения тканей. Слава Богу у нас есть донорская кровь его группы и резуса. Нам придется устанавливать тяжесть пневмоторакса в процессе и это прискорбно.
Ани молчала, ловя каждое слово доктора Робертса. В двери появилась администратор и дальше заходить не осмелилась, обратилась к ней – доктор Ани фон Марферль. Вас спрашивает ……супруг.
Ани только пожала непроизвольно плечом.
– Не сейчас… пусть едет домой.
Им подали две пары резиновых перчаток. Доктор Роберт стал первым и из-за плеча косился на операционную. Ани почувствовала его волнение и посчитала своим долгом сказать:
– Вскоре приедет нам на помощь мой друг из Венгрии. У него большой опыт, а нам нужны свежие мозги и еще одни руки, работать придется долго. Я буду переводить, если понадобится.
Роберт утвердительно качнул головой.
– Я думаю, может мне подзарядится хотя бы одним кубиком кокаина. Это особый случай, можно в качестве исключения, для прилива сил.
– Ну… – протянула Ани, раздумывая – потом попросите медсестру. И доктору Анри Миррано не помешает, он всю ночь не спал.
Роберт с удивлением посмотрел на неё, но уточнять ничего не стал, нужно было торопиться – только бы не было больше сюрпризов! Я что-то все думаю про его селезенку. Хотя она и с другой стороны его переломов.
Тернер лежал на операционном столе с трубкой во рту и у Ани воткнулся шип в горле. Прославленный хирург, по стечению обстоятельств сам оказался пациентом, и Ани тут же захотела задать вопрос анестезиологу – Какова частота дыхания и систолическое артериальное давление, но её опередил доктор Роберт. Она подумала, что ей лучше сейчас тихо играть роль второй скрипки, иначе в операционной возникнет хаос и стала напротив доктора Робертса.
– 140 / 80 – ответила медсестра
– Устранили боль? – он вопросительно посмотрел на Ани и она лишь только опустила ресницы, что значило – «Да» – Ланцет – скомандовал Робертс.
Лечебно-диагностический алгоритм хода операции был шаблонным: 1) удаление боли. 2) адекватное дренирование плевральной полости, 3) сшивание поврежденных тканей. 4) расправление легкого, 5) восстановление и поддержание проходимости дыхательных путей, 6) герметизацию и стабилизацию грудной стенки, 7) окончательную остановку кровотечения и восполнение кровопотери.
У Ани тянул живот, ей очень хотелось сесть. Миррано подоспел вовремя, когда они переливали кровь донора Тейлору. Два часа ей пришлось стоять на ногах в одном положении тела, и доктор Роберт уже с огромным сочувствием то и дело посматривал на неё, но отказаться от второй пары рук, пока не приехал Миррано, он не мог.
Тот час по прибытии приступить к операции Анри Миррано не мог. Необходимо было адаптироваться и осмотреться. Конструкция отсоса и вентиляции была несколько иная, чем в больницах Венгрии. По полукругу, как в амфитиатре, располагались скамьи для зрителей и это напомнило ему практику в Италии, когда они студентами присутствовали на операциях прямо в университете.
Он довольно долго удивленно рассматривал лицевую маску с гибким шлангом на лице Идена Тейлора, подключенную к кислородному баллону средних размеров, стоящему рядом с местом анестезиолога и искусственная вентиляция легких осуществлялась патефонным механизмом, вращавшим золотник, подкачивающий воздух. Ах… У него глаза расширились от восторга, потому что даже в частной клинике, где до появления девчушек – близняшек в семье Хелен и Миррано, работала его супруга, подачу воздуха осуществляли раздуванием мехов ножным способом.
А когда они покидали Венгерское королевство, то аппараты вакуумной терапии работающие на электричестве он первый раз увидел в Австрии, когда ездил на выставку медицинского оборудования. В их муниципальной больнице он стоял громоздкий и мало функциональный, а там он воочию убедился, что его размеры совершенно не влияют на мощность отсоса гноя и микроорганизмов. Слизи и крови. Они сильно уменьшились в размере и усилили свою мощность в три раза. И вот такой аппарат стоял в этой операционной.
Миррано быстро ощутил огромный позыв глубокого уважения к высокому уровню развития данного учреждения и к её владельцу, а вместе с тем и сильное желание стать неотъемлемым винтиком всей этой слаженной системы.
Новейший операционный стол, столик с антисептиками, биксы со стерильным бельем и перевязочным материалом удобной конфигурации для работы. Но …тратить драгоценное время на экскурсию данной операционной он не имел права. Его взволнованный взгляд встретился с изучающим взглядом доктора Робертса и тут же он услышал голос Ани с просящими нотками – Анри – мы только что провели резекцию левого легкого – сказала она по-венгерски.
– Я буду переводить. На сегодня нам еще необходимо наложить гипс и разобраться с шейкой бедра, похоже… …или же у него «чрезвертельный перелом» …нужно выяснить и быстро, мы не можем давать столь длительную нагрузку на сердце… …становись на мое место, я буду рядом.
Миррано быстро собрался. Вопросительно посмотрел на доктора Робертса и их взгляды встретились. В карих больших глазах Миррано доктор Робертс прочитал спокойную уверенность в своих силах и огромную доброту, которую всегда улавливали у добряка-итальянца, с первого взгляда. А Миррано почувствовал сверлящую испытывающую недоверчивость, и она больше была основана на расовых мотивах, так как коренные американцы интеллигентных профессий считали, что это только им данная самим Господом Богом прерогатива быть лучшими специалистами в таких престижных и высокоинтеллектуальных специальностях. Эмигранты обычно годились по знаниям и образованию только на рабочие специальности. И единственно кого считали высококвалифицированными работниками – это евреев. Хотя и относились к ним недоверчиво, потому что как правило, один еврей, тянул со временем на насиженное место целую когорту своих соплеменников. И доходило даже до того, что как-то не заметно, тихо, они уже заполоняли самые доходные места в учреждениях.
Миррано даже расстроился на мгновение, уловив явную претенциозность в отношении себя человека, стоящего напротив, но зацикливаться на этом не было времени и сработал просто профессионализм опытного хирурга, он перевел быстро взгляд на лежащего на столе пациента и мысли побежали совершенно в ином направлении, оценивая ситуацию и сразу автоматически просчитывая шансы на положительный исход операции. Робертс же на какое -то время растерялся в своих ассоциациях, потому что нажитому за годы шаблонному мнению сейчас что-то пошло в противовес, и он еще не понял, что, но что-то в лице, в движениях рук, даже в позе нового человека опровергало его шаблон. Он это почувствовал.
Миррано взял в руки скальпель и занес руку над предплечьем Тернера. – Ани – твердо произнес он – попроси отдать главную роль сейчас мне, я буду работать очень быстро, так как переломы – это моя прерогатива, ты же знаешь. Что наш благословенный доктор Цобик не любил их со страшной силой и всегда перекидывал такие операции на меня. Я приступаю. Пусть только каждые пять минут сообщают мне пульс – немного островатый и эмоциональный венгерский язык как освежающий душ произвел на всех будоражащее впечатление.
Медсестра, стоящая рядом с Миррано, заметно занервничала, потому что она не поняла ни одного слова, а ей необходимо было выполнять роль помощницы. Она с тихим недоумением посмотрела на Ани, и та мгновенно перевела ей слова Миррано.
У Ани сильно, так сильно, что стоять стало невмоготу, тянул вниз живот. Машинально она рукой пыталась поддержать эту давящую вниз тяжесть и стала искать глазами, на что может опереться хотя бы для облегчения нагрузки на спину. Через минуту в операционную санитар вынес стул и поставил его у стены, напротив операционного стола. И он же обратил внимание на то, что Ани оставляет после себя пятна крови, как тонкий след подбитого зверя. Когда до его сознания дошло, что это может быть, он обеспокоенно коснулся руки Ани и показал ей, что происходит.
Ани застыла в полной прострации, ничего не ответив на удивленный взгляд санитара. Медленно, но уверенно к ней подкрадывался парализующий страх и только одна мысль зажглась в сознании огромными буквами «Я не думала, что так скоро!» Притуплялись звуки, исходившие со стороны операционного стола, и появлялось ощущение холодного оголтелого одиночества, но не привычного, а такого, которое рвет у тебя из груди мощный крик о помощи, не к людям, которых нет вокруг, а к высшим силам, ибо ты заперт в черной комнате без окон и дверей и понимаешь, что, если не произойдет чуда, ты замурован здесь навсегда. Неожиданно в эту черную комнату ворвался звук, реально ей напомнивший ржание её «Ангела». Её ударили в грудь так резко, что она ахнула всей грудью и Миррано с доктором Робертсоном повернули в её сторону свои лица, озабоченные и серьезные. И у неё чуть не сорвалось с губ:
– Я рожаю. – но она всегда довольно быстро ориентировалась в обстановке и поэтому тут же сама себе скомандовала: – Стоп!
Миррано спросил по-венгерски:
– Ани, ты надумалась рожать уже?
Она отрицательно покачала головой и подумала, что ей нужно незаметно исчезнуть от их внимательных взглядов. Операция должна пройти быстро, наркоз долго сердце не выдержит и по стечению обстоятельств, в данный момент в клинике оперировать было некому.
Она тихо направилась к выходу и все время её не покидало чувство, что там, за дверью, как только она откроет её, она увидит своего Ангела! И мысленно улыбнулась своей глупой навязчивой мысли – «Ангел! И как достопочтенная мать я в этот момент не думаю о сыне, о бывшем супруге, а мне кажется, я слышала ржание своего коня! Может у меня уже начались галлюцинации, а может… …может я уже одной ногой на том свете, просто не знаю, какой он, тот свет»
Открыв дверь и оставив в операционной после себя узкую кровавую дорожку, она провалилась в холодный воздух и хорошо ощутимый запах эфира. Еще пройдя через предоперационную, она окунулась в звуковые вибрации, к операционной подкатывали, грохочущую железом каталку и медсестра о чем-то говорила с двумя санитарами. Ждали окончания операции Идена Тернера. Её заметили не сразу, но пройдя мимо них, она даже не постаралась прислушаться, о чем её стали спрашивать. Мысли стали зашкаливать, отстукивая в висок – Что делать? Что делать? Что делать?» Она шла в смотровой кабинет, но еще толком не отдавала себе отчета, что она будет там делать? А делать уже что-то было нужно и делать нужно было срочно. Живот тяжестью тянуло вниз. Ей все больше становилось «не в моготу» и каждую минуту тянуло вниз сильнее и идти дальше вперед становилось больно.
– Я рожаю – четко уяснила она сама себе и добавила усилий, чтобы поскорее дойти до смотрового кабинета, чтобы не упасть в коридоре.
За Ани последовала медсестра, вначале робко, но затем настойчивее окликая её. И так получилось, что, когда она настигла Ани сзади, женщину покинули силы. Она упала прямо на руки молодой помощнице врача. Дальше Ани ничего не помнит. В сознание её вернула нудная, сильная боль и она снова погрузилась в темноту. Когда второй раз её привели в сознание, она дольше испытывала боль вдоль спины и внизу живота и мгновенно, четко включалась в суету, которая развернулась вокруг неё. Её переложили на операционный стол во второй операционной и рядом сновали медсестры, им давал распоряжение седой человек в очках, и она правильно подумала, что это вызванный из Кливленда доктор Джордж Крайль. Ей так захотелось ему закричать, словно он был совершенно глухой – Доктор, помогите! Помогите мне, я так хочу жить! – и словно это настолько было важно, а без её просьб он этого не понимал. И она, действительно открыла рот, чтобы как можно убедительнее попросить его об этом, но обнаружила, что только может чуть шептать, а на остальное нет сил. Она попробовала поднять с подголовника голову, но не смогла и от бессилия, замотала ею вправо и влево, а получилось смешно и очень плавно, медленно. Силы ушли, она лежала как восковая кукла только сильно тянуло внизу живота, с ней можно было делать что угодно. И вот над ней нависло такое утонченное, интеллигентное лицо в больших очках, внимательно всматриваясь ей в глаза, и она с удивлением увидела то выражение глаз над собой, какое почти всегда наблюдала у Идена Тернера, когда он во время операции, перед самым наркозом, разговаривал с пациентом. Чудная ситуация, но в этот момент ей стало смешно. Какая нелепость, какая дикая случайность, или рок, или козни дьявола, но такое совпадение трудно объяснить, сейчас Иден Тернер в качестве пациента в один и тот же день, даже почти ту часть дня лежал на операционном столе, как и она и их судьба решалась, и она не знала, что и думать, доверится сейчас целиком и полностью судьбе или же вцепится каждой своей клеточкой за воздух, за эту жизнь, за талант и опыт доктора Крайля из Кливленда? Ведь Иден прибег именно к его помощи, а ведь Тернер так знающ и умен в этой отрасли медицины, он же доверил её драгоценную для себя жизнь этому доктору. О, ей бы сил побольше, а их нет. И она раздвоилась пополам, конечно же, конечно, она очень хотела жить, но почему в её сердце так же жила четкая уверенность в том, что её с огромным нетерпением ждут за завесой, очень тонкой и реальной завесой, которую никто не видит и эта завеса скрывает её сына Кристиана и супруга, там уже мечется в нетерпении её Ангел, а ведь он не понимает, что у неё есть уже маленькая дочка и новый супруг и они ей дороги, а в другом помещении проходит операция её учителя, друга и просто дорогого человека, Идена.
– Мисс – услышала она вкрадчивый голос доктора Крайля. – держитесь. Мне очень важно, чтобы вы выбрали жизнь … – и она от удивления того, что он произнес то, о чем она сейчас думала, непроизвольно расширила глаза. Зрачки его дышали прямо перед ней глубокой озабоченностью, она так сильно закричала, но только слабые колебания воздушного пространства отозвались вибрациями. – Я хочу жить!
Он понял.
– Вот и хорошо. – Поднял вверх глаза, туда, где стояла помощница врача и кивнул головой, чтобы начали вводить наркоз.
Под наркозом она находилась второй раз в жизни. В Америке уже 18 лет в частных клиниках в качестве анестетика использовали новокаин. Новокаин впервые был синтезирован в 1898 году немецким химиком Альфредом Эйнхорном в качестве замены используемого в то время для местной анестезии кокаина. Боль возвращалась после выхода из наркоза. И самое тяжелое было пережить первые десять часов. Веки дергались безостановочно, ты находишься в коматозном состоянии, практически неуправляемом и слабо терпимом. В горле стоит ком тошноты, не проходящий ни наружу, ни назад, тебя трясет от холода дикий озноб и живот от лобковой части до пупа кто-то стянул железной проволокой, которая отторгается организмом и каждый вздох, и выдох дает сигнал боли в той части живота, где тебя шили. Чтобы ты смог пережить все эти болевые ощущения и не лишился сознания от болевого шока, тебе подкалывают новокаин каждые 24 часа, но тебя первые сутки бьет озноб так сильно, что кажется – ты на грани умопомешательства.
Ани накрыли двумя одеялами и когда сознание более-менее стало нормализоваться, она стала определять, где находится и что произошло, то первый вопрос был – «Кто у меня родился?»
Помощник врача тут же оказалась у её постели и Ани, с трудом открыв глаза, старалась рассмотреть её лицо, но оно расплывалось и веки мало слушались, закрываясь снова, остро проявляя чувствительность к свету. «О, господи, я жива…» не дожидаясь ответа, проговорила она. Доктор Крайль, действительно оказался профессионалом своего дела и воистину, чудотворцем! Это непостижимо и может быть, про удачный исход второго кесарева сечения у женщины сразу напишут статьи в научных периодических изданиях, так как в истории медицины, пока еще такого не было. Это еще не было бы настолько сенсационно, если бы период между двумя оперативными вмешательствами в родоразрешение был по меньшей мере в пять лет! Минимум в пять лет! У Ани этот период был в 2.5 года!
– Мадам – донеслось до её слуха и судя по вибрациям, голос был оживленным – мадам Ани, у вас прекрасная девочка! Позвольте вас поздравить! – Ани почувствовала на своей руке легкое пожатие пальцев.
Все её попытки открыть хорошо глаза, чтобы запомнить этот момент и человека, который сообщил ей радостную весть, заканчивались тщетными усилиями. Тогда она постаралась хотя бы не так дрожать от холода, тоже безрезультатно. Тень от её кровати стала отходить, она услышала это по шагам и тогда в догонку задала второй вопрос. – Как, как прошла операция у господина Тернера?
– Ей быстро ответили. – Он так же в реанимации, но доктор Роберт повеселел, значит все закончилось благополучно.
Ани тяжело выдохнула и все лицо скривилось от боли. Железом перемололи все её внутренности в нижней части тела и эти ассоциации были ей знакомы. И в тоже время теплым ручейком стала разливаться по телу радостная информация, полученная сразу по выходу из наркоза. – У неё родилась девочка, она жива и жив Иден Тернер!
После любой операции человек чувствует истощение всех своих сил. И моральных, и физических. Только с каждым прошедшим часом, тебе становится лучше. Силы приходят, надежда крепнет, мышцы приходят в тонус. Ани сейчас больше всего хотелось провалится в сон! Не получалось. Как только сознание проваливалось в небытие, его как гребнем волны, выталкивало наружу и первое ощущение было – холод. Доктор Крайль приходил, она слышала его голос и даже рассмотрела лицо. Первый раз он ей обнадеживающе улыбнулся, и она хотела попросить показать ей дочку, но передумала – Позже, что мне сейчас, когда я то вижу свет, лица, то не вижу! Через несколько часов её борьбы с холодом и болью, силы не прибавились, а все словно стояло на месте и не улучшалось. И она понимала, что что-то же должно начать меняться, силы должны приходить. Холод должен спадать, так было в первый раз, когда операцию провел Иден Тернер. Она все помнит до мельчайших подробностей, разве же это забывается! Сейчас все не так. От бессилия, у неё тихо потекли слезы из глаз. Приходил Миррано, она видела его смутно, но веки уже не трепещали, как сразу по выходу из наркоза и она напрягала все свое зрение, чтобы хорошо его рассмотреть, так о многом хотелось расспросить. Но он сказал, что Тернер так же вышел из наркоза и уже пришел в сознание, сразу спросил про неё и ему решили не говорить правду о том, что тебе пришлось экстренно делать операцию. Он должен без волнения провести хотя бы одну ночь, чтобы не давать повышенной нагрузки на сердце, а уже завтра, когда он еще больше отойдет, ему расскажут все. Единственное, каким-то шестым чувством, а доктора хорошо с годами улавливают тонкие интонации произносимых слов, чтобы определить, восприятие происходящего, Ани показалось, что он не доволен её состоянием, а еще он спросил у помощницы доктора, сколько часов она уже после операции находится в таком состоянии. После его прихода, ей стали измерять пульс, затем температуру и в палате удвоилась суета. Она то и дело слышала его венгерскую речь, и иногда он даже к месту вставлял английские слова, но его никто не понимал, как она знала и поэтому попыталась спросить – Почему он не уходит отдыхать???Почему он так настойчиво что-то пытается добиться у помощницы врача?
– Все хорошо, все хорошо – ответил он – но она то чувствовала. Он не искренен.
Ей что-то вкололи в вену. И боль ушла. Стало так ровно дышать и она слабо ощущала тот металлический стержень у себя в животе, перед глазами лица, которые появлялись перед ней, обретали свои четкие контуры. И… …лучше ли это было для неё? Что сознание видело и воспринимало все ясно? Она хорошо разглядела, что Миррано не спокоен, а сильно встревожен чем-то. Помощница медсестры находилась с выражением растерянности на лице, а вновь возникший доктор Крайль, ничем не отличался от Миррано.
Но… – думала она – боль притупилась, и ведь я вижу отчетливо – нет. Нет …мне лучше.
Но когда с неё сняли одеяла и подняли сорочку, стали отклеивать от кожи наложенную повязку на послеоперационный шов, она поняла – ей не становится лучше и что-то вызывает тревогу у окружающих её людей. Слезы еще более плотным потоком заструились из глаз. Судьбу не обманешь. У неё не было галлюцинаций. Её так настойчиво звали к себе Кристиан, Ангел и Отто фон Махель. Как бы там ни было, но еще одну операцию она точно не выдержит и это было уже очевидно всем. У неё постепенно, медленно, но уверенно поднималась температура и взгляд Доктора Крайля становился таким виноватым, что он даже боялся смотреть ей в лицо, но он был ни в чем не виноват, её поздно забрали на операционный стол, а самое главное, самое основное, у неё то и изначально так мало было шансов перенести второе кесарево сечение с таким минимальным сроком после первой операции. Миррано нервничал, у него четко обозначилась глубокая складка между бровей. Он стал пересматривать все лекарства, находящиеся на столике, и неудовлетворенно покачивал головой и когда она его окликнула, она успела прочитать еще не откорректированный его мозгом взгляд немого ужаса в глазах!
– Анри – слабо произнесла она – Послушай – растягивая слова, начала говорить она. – Принеси мне девочку. Прошу. Я все уже поняла. Ты же знаешь, если не пошло сразу, будет только хуже. Не мучайте меня больше, не мучайте, не мучайте.
Доктор Крайль, стоящий рядом с обреченным выражением лица, дал распоряжение принести ребенка.
Ани попыталась поднять руку, но только дернула ладонью. Миррано понял, чего она хочет и взял её кисть руки в свои теплые ладони – Ани… – он не знал, что сказать – Дорогая, твоя операция выполнена по самому высшему классу. Поверь. Профессионализм …я не видел такого в Венгрии…
Она замахала ожесточенно головой. Все эти слова, они только отнимают последнее драгоценное время. Каждая минута сейчас на вес золота и говорить должна только она. Только она.
– Анри – опять проговорила тихо – Я просила доктора Тернера взять тебя на работу. Но ты видишь все как случилось. Значит пойдешь к нему сам и напомнишь о себе от моего имени, когда он поправится. А ты же его оперировал, он этого не забудет. Я знаю. Он тебя возьмет.
Миррано сдавил её ладонь сильнее – Ани, у тебя и так нет сил, оставь их на дочку, не надо разговаривать.
– Да… – как бы согласилась она, но не стала слушаться. – Анри… …держитесь всегда вместе, прошу, без …ну …без боязни быть в тягость, с Артуром. Он останется тоже один. В чужой стране.! Но ты домашний, а он, он одержим работой, я тебя прошу, тебя… запомни… …держитесь вместе – повторила, так как очень желала, чтобы все так и было – Бетси, Билли, Анри… …не забывай моих детей. Скажи Артуру мои слова, умоляю, просто передай, передай …что я ничего так не желаю в этот момент, как того, чтобы вы все были вместе, дружны, все проблемы решали вместе и всегда обращались друг к другу за помощью, так и твоим и моим детям будет легче во всем! Вы этим будете сильны в стране, где нет наших корней. А я знала, я знала, что мне не долго, но… …что ж я с этим поделаю! За то я встречусь со своими родителями и со своим сыном там… оно там есть, Анри, я его слышу.