Елена Валентиновна Муравьева
Нерешенная задача
В один из дней, когда Анни побеседовав с юристом, собиралась уезжать домой пораньше, так как у Кристиана готовилось празднование Дня рождения, и она хотела посетить несколько столичных магазинов, в поисках подарка, господин Бугатти принес ей неожиданную новость, что в столице готовиться крупномасштабная забастовка всех рабочих с петицией к господину Тислы и их ожидают в связи с этим некоторые убытки. Завод неизвестно на какое время остановит работу, сорвутся сроки поставок и поступления сырья.
Анни печально хмыкнула, но в замешательстве не стала паниковать и раздражаться по этому поводу, что его сильно удивило.
– Вас это сильно не тревожит? – только поинтересовался он. – Вы не станете никого наказывать увольнением?
Она спокойно ответила:
– Ну, все зависит от того, как долго продлиться забастовка. Вы мне скажите, у нас же есть резервные запасы сырья?
– Это ничего не даст. Станки и печи не заведутся без работников.
– Господин Бугатти, а работники нашего завода имеют оплату за свою работу на каком уровне, если, допустим сравнивать с другими предприятиями?
– Графиня, это не сравнивается в точных цифрах.
– Как?
– Наши работники имеют заработки не ниже, чем, например на заводах Ганца, Войцеховского, но …благодаря вам, мы предоставили им более широкие социальные гарантии. У нас строго придерживается норма рабочего времени и бесплатное медицинское обслуживание в муниципальной больнице, как вы распорядились и при вашей спонсорской помощи для этого. Это дает вашим работникам большое преимущество перед работниками других предприятий.
Анни была удовлетворена ответом и стала беззаботно одевать шляпку. – Господин Бугатти, я уйду пораньше, завтра у сыночка день рождение, и я вас приглашаю со своими детками к нам в гости.
– Да, мадам. Мы будем, но я хочу все-таки выяснить, что мы будем предпринимать?
– О, господин Бугатти. Мы с вами так хорошо понимаем друг друга, вы же знаете и надо быть честными, что у меня не всегда было финансовое благополучие и совсем не было положения в обществе. Вы, в этом вопросе, даже находитесь в более выгодном положении. А кто знает, что такое нужда и страх что-то потерять, быстрее способен понять человека, в таком же состоянии. Поэтому, я никаким образом не собираюсь никого увольнять и препятствовать данному мероприятию.
– Графиня, но, правительство не приветствует предприятия, на которых проходят возмущения. Вы лишаете себя возможности на получения государственных субсидий. Вас занесут в черный список.
– Да? – И Анни этого, действительно не знала. – Ну, а как бы граф фон Махель поступил бы в подобной ситуации?
– Право же, он уволил бы одну третью часть, и две трети, боясь такого же увольнения, вышли бы к станкам, в обычном режиме.
Анни присела на подоконник огромного, вытянутого в длину окна и господин Бугатти украдкой залюбовался её точеным профилем в лучах дневного света. Она чуть сдвинув брови, думала, как же ей стоит поступить и выбор давался нелегко.
Господин Бугатти облегчил ей задачу.
– Вы, знаете, графиня – поспешил сказать он – Здесь бесполезно предпринимать решения о запрещении забастовки. Она пройдет в рамках всей столицы, и рабочий класс на редкость стал в последние годы солидарным. Вопрос в том, как мы будем действовать в ответ на это!
– А никак, господин Бугатти. И признаюсь, я, конечно же переживаю за срыв сроков поставок нашей продукции заказчикам. Но, раз в масштабах всей столицы, значит, это фос-мажорные обстоятельства. Я даже где-то рада, что народ подымает голову и пытается что-то для своей жизни делать. Прощайте на сегодня. Пусть все идет своим чередом.
И она легко выпорхнула из кабинета. Он с окна смотрел, как её тонкий стан затерялся среди больших массивных ограждений и промелькнул среди кованных высоких ворот. «Ну, раз так, то пусть все идет своим чередом, дорогая графиня. Нас это и не сильно потеснит.»
Купив подарок, Анни несла корзинку, в которой лежал маленький, пушистый комочек белого цвета. У одной из заводчиц собак – померанских шпицев, она приобрела маленькую девочку в подарок Кристиану. Это было настолько приятное времяпрепровождение и приобретение, и на душе порхали бабочки. «О Дева Мария, как оказывается мало для счастья нужно!» думала она. Щеночек мирно посапывал в люльке и повесив корзинку через руку, она по дороге рассматривала освещенные витрины. Кажется, что прошла целая вечность с её последних походов по магазинам. «Ах, да, это же было в Швейцарии, где лечился граф фон Махель». А это было только год и три месяца назад. Ей не верилось. Напротив неё остановился кэб и стукнула у неё за спиной закрывшаяся дверца. Кто-то приехал или уехал. Её же словно кипятком окатили. Она резко обернулась и чуть не побежала прочь, даже не успев рассмотреть толком его хозяина. У неё сработал инстинкт самосохранения после известных событий. И на лице отразился дикий ужас. А из экипажа вышел Игн и её реакция его испугала. Но он сразу же объяснил себе этот инцидент. Её реакция на останавливавшиеся возле неё экипажи была понятна.
Он поспешил перехватить её за руку. Увидев Игн, она растерялась.
– О, дева Мария, ну как же ты меня напугал и как я рада тебя видеть! Если бы ты знал, как я по вам всем соскучилась!
Игн покосился на вывеску над дверью чуть впереди от них.
– Анни, вот оно то самое кафе «Нью-Йорк». Давай заглянем. Все хвалят, хвалят, а посетить так и не удавалось!
– Я плачу, можно? – сразу предупредила Анни.
Они вошли в очень просторное, с интерьером самого современного стиля – «модерн», помещение. Столики везде стояли только по бокам, квадратные, и между ними был широкий проход, выложенный серой плиткой, с черными вставками. Но каждый столик словно был заключен в отдельные кабинки, что было «ноу-хау» того времени.
Заказали вина, сырные шарики, сочную телятину по-балонезски и овощи к ней.
Игн выглядел уставшим.
– Ты сильно устаешь в больнице – как бы констатируя факт сказала Анни.
– Да – ответил он – но другой жизни я не хочу. – Корзинку со щенком поставили на край стола и Игн опустил туда руку, балуясь с маленьким шпицем. – Сыну купила? Замечательный подарок! Ну, давай, рассказывай о своей жизни, с кем ты еще можешь поделиться? С самого детства я решал все твои затруднения и был посвящен во все проблемы.
Анни усмехнулась. Это было так. До появления в её жизни графа фон Махеля, единственным человеком, который хоть как-то принимал участие в возникающих у неё проблемах, был Игн.
А ему вдруг вспомнился случай, как они первый раз познакомились с князем Войцеховским, пытаясь его обворовать. И конечно же, его это рассмешило.
– Анни, вот я сижу перед тобой, доктор с университетским образованием, а ты… ты… светская дама, сейчас управляешь большим заводом, а еще несколько лет назад мы с тобой пытались ограбить князя Войцеховского, да мы с тобой больше, чем друзья…
– Да, Игн, мы с тобой соратники во всем.
– Мне потом казалось, что ты влюбилась в Войцеховского, и… мне правильно казалось? – и он даже нагнул голову вбок, чтобы получше заглянуть ей в глаза, так как модная шляпка с вуалью, бросали затемнение на её лицо.
Она принялась спешно подымать вуаль, чтобы установить полную открытость между ними. Но ответа Игн не удосужила. Только утвердительно качнула головой. А Игн продолжал.
– Ты, знаешь, тебя же тогда нашел князь, но я так и не пойму откуда он узнал о произошедшем и какое он имеет к тебе отношение?
Она помедлила. В приглушенном свете и от света горящего торшера на столе, глаза её горели как темные рубины и Игн даже ощущал на себе их магическую силу. У него перехватывало дыхание. Но тут же она сделала легкий знак рукой, словно отмахиваясь от наваждения – Я не знаю, откуда он узнал. Этот человек мне настолько же дорог, насколько и недосягаем для меня. Он говорит, что любит меня.
Игн не ожидал это услышать. Лицо его приняло внимательное и серьезное выражение.
– У тебя с ним отношения?
– Нет, нет, Игн. Вот такого нет. Я была замужем за хорошим человеком и… мне не позволяла совесть обманывать его. Мне его до сих пор так не хватает! Если бы ты только знал! – и в конце нотки в её голосе стали плаксивыми и слезинка её слабости медленно сбежала по щеке.
– Анни. Я знаю, ты ценила своего супруга. Но… время идет вперед. А ты так еще молода. У тебя за спиной сын и огромный завод, и еще ипподром? Тебе же остался ипподром?
Анни снова утвердительно качнула головой.
– Как ты все это думаешь тянуть? Тебе нужна помощь и крепкий тыл. И потом, у кого… у кого, а у тебя не должно в этом быть проблем. Ты стала одной из самых блистательных невест Будапешта! Почему ты не с Войцеховским сейчас? Я уверен, у него есть к тебе намерения!
– Игн. Не трогай мои больные места. Все так сложно, а у меня голова от дел каждый день кипятком кипит!
Он участливо положил свою ладонь на её руку и тихо произнес:
– Что сложного? Он прекрасная для тебя партия. Я чего-то не знаю?
– Ты многое не знаешь. Ну, ты же знаешь, что он женат и давно!
– Это все знают и давно, как ты говоришь. Но вы же любите друг друга?
Анни высвободила свою руку. Ей так нужны были эти разговоры и все-таки они вызывали негативные чувства. Держать все в себе тяжело. С Хелен она об этом не разговаривала, Игн был прекрасным другом и собеседником, ему она доверяла целиком, но как трудно мужчине понять душу женщины! А он терпеливо ждал ответа.
– Игн. Неужели любовь во всем является оправданием?
– Ты о чем? – не понял он.
– Можно любовью легко оправдать измену, предательство, эгоизм?
– Анни, ты все-таки о чем?
– Я о его супруге! Как ты думаешь, она обрадуется известию о том, что её супруг ей изменяет?
Игн понял смысл её слов и откинувшись на спинку кресла, постучал пальцами по столу. Он часто так делал, когда начинал о чем-то усердно думать. Но он не о том говорил Анни, о чем она подумала.
– О, нет, нет… – и он ладошкой водил в воздухе, помогая движениями своим мыслям. – Ты не поняла. Почему ты не допускаешь развод? Ты же сейчас свободна. А его что может держать в рамках брака?
– Долг, привязанность, благодарность.
– Анни, ты это объясняешь своей женской сутью. Мужчина изначально другой. У нас не выражены как у вас эти чувства: долга, привязанности, благодарности. Если затронуты его чувства, он сметает препятствия.
Анни тяжело вздохнула.
– Ну, вот ты и высказал то, о чем я все время думала. Значит Войцеховскому только кажется, что он любит. Если он, вообще, способен любить!?
Ее тарелка была не тронута и что бы хоть как-то унять, растревоженную глубокую печаль своего сердца, она принялась лениво перебирать вилкой кушанья. Игн решил так же взять паузу. Он очень тонко чувствовал её эмоции.
За окном стало смеркаться. Вечер вступал в свои права. Посетителей кафе становилось больше. А маленький собачонка все так же посапывал в своей колыбельке. Анни, чтобы прервать затянувшуюся паузу, шутливым тоном стала его расспрашивать о том, что Хелен спросить собиралась уже давно.
– Ты мне скажи? Ты сознательно придерживаешься жизни аскета? Почему ты не заботишься о своей личной жизни? Тебе кто-то нравиться!
Он широко улыбнулся. «Какая у него светлая и красивая улыбка!» только подумала Анни.
– Я с детства был всегда влюблен в одну единственную девочку и видимо, это навсегда!
– Кого Игн? Я с тобой всегда рядом, ты всегда один? Хелен мне весь мозг вынесла своими расспросами: «Да что-то наш Игн заделался холостяком! Да нормальная ли у него ориентация!».
И тогда он рассмеялся, весело, от души, как ребенок.
– Передай, что ориентация самая что ни на есть нормальная!
– Так в кого же ты влюблен?
– В тебя, Анни. – тихо произнес он.
Она на время замолкла, так как от услышанного, все мысли вылетели из головы. Но Игн поспешил все объяснить.
– Не напрягайся. Я очень давно сумел твердо дать себе установку не думать о нас с тобой. Жить с такой женщиной как ты для меня было бы невозможно.
И у неё высоко взметнулись брови, так как все это её удивляло все больше.
– Объясни!
– Жить с тобой, это каждый момент своей жизни ходить как по топкому болоту, не знаешь где провалишься. У тебя настолько высокие амбиции, что мужчина должен соответствовать твоей красоте, силе обаяния, иначе он иссохнет от постоянного чувства ревности, зная, что его жена – мощный объект соблазна для всего мужского населения страны. Я так жить не хотел, у меня свои цели в жизни и свои амбиции. Я не хочу растрачиваться, мой путь, хоть как-то попытаться изменить жизнь людей к лучшему!
– Игн, а я и это всегда хотела спросить у тебя …почему ты так стремишься изменить жизнь, ты же из дворянского сословия, приличной, полноценной семьи и ни в чем никогда по большому счету не нуждался? И знай, я говорю это не из осуждения. Наоборот, ты для меня самый большой авторитет в жизни, просто это странно и не понятно.
– Это просто Анни. Вот, к примеру, я с детства все свое свободное время проводил с тобой, девушкой сиротой и не дворянского происхождения. Но… я знал, что ты хороший человек умна, добра и порядочна. И посмотри. Таких очень, очень много. Но… ты лишь одна на тысячи тысяч, которой посчастливилось, благодаря своим внешним данным выйти замуж за очень состоятельного человека, и твоя жизнь стала совершенно другой! Но, если бы не это, то …ты думала, что могло бы ждать тебя в этой жизни? Анни, только будем честны друг перед другом или прекратим такие серьезные разговоры раз и навсегда!
Она молчала, пытаясь все это осмыслить. Его голая правда даже обидной не была. Но – она была абсолютной!
– Ты прав. Но, я была из бедного, низшего сословия, но… видишь, стала эгоистичной по отношению к этому миру, людям. Я не думаю о них. Я думаю о себе!
– Ну, это из рода философской дискуссии. Я сам не могу знать до конца, откуда все взялось и почему все так! Анни, мы еще только пошли в жизнь, сколько наших лет? А жизнь все расставит на свои места! Я знаю только то, что меня не все радует в этой жизни, работе. Меня многое беспокоит и прибивает к земле. Но, когда я прихожу в больницу, я четко знаю, что во мне нуждаются и я делаю то, что хочет моя душа. Я там счастлив!
Вот теперь она взяла его руку в свои ладони.
– Игн. Я тебе даже завидую. Ты каждый день проживаешь со смыслом! Это замечательно! А я …я никому не могу этого сказать. Я хожу. Сплю, я что-то делаю и сильно устаю, но я в растерянности. Я не знаю куда я двигаюсь и двигаюсь ли вообще! Жизнь пошла совершенно в другом направлении и настолько иначе, чем я раньше думала! Я до сих пор не уверена, что я делаю то, что мне нужно и права ли я во всем, что делаю сейчас. О…если бы мне хоть кто-то смог показать, и я бы смогла сердцем почувствовать, что мне нужно делать!
Игн опять принялся стучать пальцами по столу. Выпил вина, пытаясь найти необходимый совет, но обнаружил себя совершенно к этому не готовым. – Не помогу я тебе в этом. Пытаясь представить себя на твоем месте, я растерялся бы, наверное, также. Но, я думаю, что то, что происходит в твоей жизни непреднамеренно и не завися от тебя, это не просто так! Значит, для чего-то все это нужно? Может так ты должна найти свой путь!? – он подался к ней вперед, как бы намереваясь сказать что-то очень важное. – Обстоятельства сложились так, что ты вышла замуж за графа и вскоре, осталась одна, но с огромным состоянием. У тебя сын, ты должна думать и о его будущем и как каждый родитель, ты не можешь хотеть для него бедности и ограниченности. Так что я думаю, что все сейчас в твоей жизни происходит как надо для тебя и его, а дальше время расставит все на свои места! Ты сколько времени уже справляешься с таким огромным наследством?
– Полгода.
– Ну справляешься же! Поищи получше себе толковых помощников, чтобы тебе самой было легче и, мой тебе самый ценный совет, не забывай, что ты по-прежнему сногсшибательная женщина, смотри по сторонам, начни получать удовольствие от отношений с мужчинами. При таком наследстве, тебя не сильно должна беспокоить репутация. Анни, тебя зачем-то Господь и красотой внешней наделил. Ну не для того, чтобы ты жила в одиночестве!
– Игн, я знаю, я знаю все это, но… какое удовольствие можно получать, находясь в отношениях с мужчиной, которого ты не любишь! Без любви, да еще дети пойдут от чужого мужчины, я себе этого не представляю.
Игн загадочно улыбнулся.
– Ну. Не думал я, что мне – доктору придется это объяснять – доктору. Методы предохранения ты знаешь? Или мне тебя сейчас подробно про инструктировать? И еще …знаешь, я еще сам не видел, но говорят во Франции, Австрии появились «презервативы» – их так называют. У тебя то средства есть приобретать их. Наша церковь считает это грехом, но я уверен в том, что нет большего греха этим пренебрегать и рисковать здоровьем женщин и матерей. Я далек от этих церковных предрассудков. У нас каждая вторая женщина не выживает при четвертых родах, а при пятых – это без комментариев. Если бы я только мог, то скупил бы все презервативы оптом и раздавал бы в своей больнице даром. Но у меня не такие большие возможности.
– Игн. Я в Австрии уже слышала о таких штучках. Давай я тебе в этом помогу. Я выделю какую-то сумму, а ты закупишь, где надо. Просто у меня нету времени этим заниматься. Сделаем доброе дело! Только под суд тебя за это не отдадут? Церковь осудит в ереси и греховодстве. Ты можешь лишиться работы!
– Ну. Я подумаю об этом. Мы с тобой, Анни, люди с университетским образованием. Я родился с мятежной душой. Меня часто, в поисках истины, ты же знаешь, штормило то в одном направлении, то в другом. А сейчас, я понимаю, что это послужило только на пользу. Я одно время пытался тщательно изучать Библию, в поисках ответа на вопрос, почему так все устроено на земле. Я регулярно посещал церковь и много беседовал с проповедниками. Но, спустя годы я странным образом пришел к совершенно удивительному умозаключению, что не там ищу! Библию создавал не Дух Святой, как проповедуют священнослужители, а власть имущие, а для более правдоподобного обмана народа, в неё включили несколько идей, служащие на благо роду человеческому. К этому выводу я приходил долго и медленно, а сейчас я в нем абсолютно уверен. И на протяжении сотни веков, религия была губителем всего самого прогрессивного и помогающего человеческому существу облегчить и улучшить свою жизнь. И я уточню, религия, но не Бог! А сейчас я проповедую идеи социализма, но мой мозг уже не впадает в другую крайность – отрицания Бога, как это делают они. Я уверен, что Господь Бог любит нас и помогает нам, если мы к нему обращаемся. Но, в моем сердце Бог и церковь стоят на разных берегах! Это не одно и тоже! – он говорил долго и так уверенно и те вещи, которые смутно бродили в душе Анни, в поисках свободной тропинки, для выхода наружу, в ясном понимании своей позиции по отношению ко всему, что происходит в этом мире. И вот Игн их озвучил, и она сидела с видом глубокого недоверия, что так бывает, что посторонний человек смог облечь в словесную оболочку её мысли, смутные догадки и предположения, которые порой она и гнала от себя, покоряясь силе стереотипности человеческого мышления, сложившегося на протяжении веков. Игн сказал это открыто и нашел для этого нужные слова и её душа сейчас была солидарна с его.
– Игн. Я не устаю удивляться твоей мудрости. Люди приходят к таким умозаключениям редко и прожив очень много лет, обретя практический и жизненный опыт. А тебе все это открывается так рано!
Он поспешил исправить её выводы в отношении себя.
– Анни, это все не то… Люди думают много и знают больше, чем нам порой кажется. Но смысл в том, чтобы иметь храбрость в своем сердце высказать свои убеждения вслух! Пойти против укоренившихся в обществе постулатов! Я, наверное, поэтому и полюбил науку, потому что там любое открытие – это вызов любому стереотипу и прежде всего смелость высказать свои догадки, когда ты в меньшинстве и весь мир движется по накатанной колее, боясь сбиться с пути. Все дело в смелости! Ведь тебя могут признать, а могут убить, как не понятный, ни на что не похожий отросток на кусте розы, который чаще всего только обрезают. Он кажется им лишним, ненужным и пугающим. Все ж мы стараемся жить проще, комфортнее. Людей всегда пугают потери. Революционеры хотят изменить политический строй. За эти пугающие власти идеи, они зачастую лишаются свободы, оставляют своих детей без кормильцев и обрекают их на выживание, как животных, а за кусок хлеба их дети работают по 12 часов в сутки!
Анни вдруг расчувствовалась. Слова друга находили настолько горячий отклик в её сердце, что эмоции стали переполнять и выплескиваться наружу. Она закрыла лицо руками и это была защитная реакция, чисто машинальная и неосознанная от событий, которые как ей представилось могут произойти в будущем с Игн. Голос её звучал умоляюще.
– Игн, Игн, почему мир такой жестокий? Я боюсь за тебя! Ты же знаешь, у меня не было родителей и ты всегда был рядом, помогал, выслушивал. У тебя такие острые мысли и они диктуют тебе жизненную позицию. Не думал ты, что политическую систему можно менять реформами?
Игн выпил бокал вина. Реакция Анни была чисто женская. Он стал сомневаться, что ему следовало высказывать ей свои мысли. За последние месяцы на неё свалилось достаточно переживаний и стрессов. Зачем открывать свои мысли тому человеку, которого не видишь для себя соратником? Да еще женщине. Они более эмоциональны и чувствительны. Требовалось как-то позитивно заканчивать их встречу, но он хотел ответить на её вопрос правдиво, было бы неправильно, правдиво начать и по-другому закончить.
– Реформы никогда не меняли уклад жизни. Такого в истории не было. Только корректировали. Они и проводятся в самых крайних ситуациях, когда правящий класс понимает, что если он хоть что-то не предпримет для решения проблем в стране, то он может лишиться абсолютно всего. Все реформы делались кучкой богатеев и власть имущих. Простому народу они ничего не дают. А народ должен получить власть.
– Игн. Я не храбрая. Я прямо говорю, что не способна на жертвы. Значит я эгоистична, я плохой человек?
– Ты хороший человек. У каждого своя дорога.
– Так могу ли я что-то сделать в более лояльном фоне без риска для себя и своего ребенка, для улучшения жизни в нашей стране?
– Ты можешь. Любой может на своем месте, если есть желание. Я сознательно остался работать в больнице, а не в клинике. А ты можешь заботиться о жизни рабочих своего предприятия. Сделай условия для получения образования их детям, улучши условия быта, увеличь зарплату, сократи рабочий день, пусть больше отдыхают. Хотя, Анни, все это как укусы комара. Народ еще в массе своей не сознательный. Свое свободное время, по моему наблюдению, начинают тратить на выпивки, они не знают другого способа проведения досуга с пользой для себя и своих семей. Нужно заниматься просвещением народных масс. В этом я вижу первостепенную задачу.
Они засиделись допоздна. Игн уже не останавливался. Анни уезжала в экипаже домой с чувством наполненности чем-то новым, словно ты находился все это время в застоявшимся пространстве и вот неожиданно попал в струю свежего ветра и отдался его силе и направлению. Она собиралась начать что-то делать для улучшения жизни, ну, хотя бы работников своего предприятия. Неужели человек может быть полноценно счастлив, если его окружает вокруг море нищеты и человеческого горя, нужды, унижения?
1903-1905 гг. правительство Венгрии возглавлял крупнейший землевладелец Иштван Тиса.
Граф Тиса происходил из старинного дворянского рода, впервые упоминаемого в грамоте 1211 г. Среди его предков были участники освободительных войн и восстаний, некоторые из них занимали высокие, в том числе и выборные, должности в комитате Бихар на юго-востоке страны. Фамильное владение Тисы было всего 1.5 тысячи гектар, но, будучи членом правлений крупных банков и акционерных обществ, он считался своим человеком в обществе банкиров и предпринимателей. По сути, в лице Тисы патриархальная Венгрия вполне мирно уживалась с капиталистическим бизнесом и его элитой.
Многое в поведении и характере Тисы объясняется происхождением, фамильными традициями и формировавшей его средой. Его «малая» родина, комитат Бихар, вплотную примыкал к землям, населенным преимущественно румынами. Восточная и северо-восточная Венгрия – оплот протестантизма, край с сильными национально-освободительными традициями. Там начинались и заканчивались все войны и восстания за независимость страны. Семья исповедовала кальвинизм – наиболее «буржуазную» разновидность протестантской религии, которая, если следовать Веберу, стимулировала предпринимательскую деятельность и суверенность личности.
В традициях среднепоместного дворянства края было посылать своих сыновей в протестантские университеты Северной Германии, Голландии, Англии. Не избежал этой участи и Иштван, окончивший с отличием гимназию в Дебрецене – признанном центре венгерского протестантизма. Затем юноша отправился в Гейдельберг и Берлин, а завершил свое образование в Будапеште. Тиса усердно изучал государственные науки – право, политэкономию, юриспруденцию, на эти темы писал статьи и рефераты, которые привлекли внимание профессоров, получил диплом и звание доктора государственных наук. Занятие политикой в семье Тисы было традицией. Отец его, Калман Тиса, был видным государственным деятелем эпохи революции 1848 – 1849 гг. После поражения революции он вынужден был эмигрировать и около двух лет скитался «по заграницам». С 1861 г. К. Тиса – депутат Государственного собрания, где возглавлял партию противников дуалистического Австро-Венгерского соглашения 1867 г. Впоследствии он окончательно примирился с короной и перешел на позиции дуализма.
Одаренный от природы Иштван, однако, не унаследовал отцовской гибкости и способности приспосабливаться к изменявшейся политической конъюнктуре. Он был тверд и неуступчив в дискуссиях с оппонентами. В течение всей своей карьеры государственного деятеля Тиса проявил себя человеком радикальных действий, ради достижения своих политических целей не останавливавшимся перед применением даже насильственных мер.
Став членом парламента Венгрии, И. Тиса сразу же занял место в правом крыле палаты представителей и дослужился до поста её вице-спикера. Бескомпромиссной борьбой на этом посту против антидуалистической национальной оппозиции Тиса заслужил доверие венгерского короля Франца Иосифа и в 1903 г. стал главой кабинета министров.
В декабре 1904 г. оппозиция сорвала заседание палаты. Тиса рекомендовал королю распустить парламент и назначить новые выборы. Состоявшиеся в январе 1905 г. выборы закончились сокрушительным поражением Либеральной партии Тисы. Победила коалиция оппозиционных партий. Тиса подал в отставку.
А между этими событиями, происходили забастовки рабочих, возглавляемые социал-демократической партией Венгрии, которые нещадно разгонялись полицейскими. Однако лидеры этого направления: Эрне Гарами, Эрвин Сабо, Жигмонт Кунфми более были настроены на реформистские меры, чем на открытую вооруженную борьбу против правящих классов и правительственной элиты. Люди с университетским образованием, они придерживались взглядов германской социал-демократии, идей Каутстского и их кредом стал лозунг «Социал-демократическая партия, революционная партия, но не партия, устраивающая революцию».
Однако они шли в авангарде рабочего недовольства, пытаясь скоординировать разрозненные действия народных масс. В одной из демонстраций, больше похожей на мирное собрание людей для решения и озвучивание некоторых политических и экономических трудностей, чем на решительный протест против существующих условий для жизни и работы в стране, был ранен в ногу Игн. Несколько сот людей собрались у Здания парламента на берегу Дуная в Будапеште. Правительство Тисы отреагировало активно и жестко. Люди разгонялись нагайками и плетками, конной полицией. Убитых не было, так как ни одна из сторон не желала кровопролития, но Игн как лидер, отказался покинуть площадь, да еще и сдернул с коня, замахнувшегося на него полицмена. Тот, недолго думая, стал угрожать пистолетом. Игн отправил его словесно, так же на надрыве эмоций в одно место и за это получил пулю в ногу. Его моментом госпитализировали, и этим самым он избежал очередного ареста. Хотя, по-видимому, он ему все-таки грозил, после госпитализации.
Анни с главным управляющим своего металлургического завода решили сделать несколько совсем маленьких шажков, навстречу растущему волнению на заводе среди рабочих масс. Её воодушевление после встречи в кафе с Игн, несколько притухло, но она о своих намерениях, не позабыла. Посоветовавшись с господином Буггати, они решили устроить на заводе практически три смены. По-другому не получилось бы. Завод работал круглосуточно, ибо печи не могли останавливаться на ночь. Но сократить работникам рабочий день, хотя бы на пол часа хотелось. И поэтому некоторым категориям работников, у которых был скользящий график работы, просто добавилась третья смена, с шести часов вечера и до часу ночи. Причем, составлялись списки работников бездетных и живущих в рабочих поселках совсем рядом с заводом, которым не так затруднительно было бы выходить в третью смену. И все остались довольны, так как по ночам начальства на заводе не бывало никогда и люди чувствовали себя повольготнее. Но это было еще не все. Самым первым и новым ноу-хау того времени, был первый прообраз созданного детского сада, и эта идея возникла в голове, именно у хозяйки предприятия – Анни фон Махель. Об этом много судачили, этим восхищались и это критиковали, но тем не менее, идея пошла в жизнь. За счет средств предприятия, Анни сняла одну из самых просторных и не самых шикарных квартир, находящуюся ближе всех к району рабочего поселка. Главное, что она была большая и в ней была вода, проведено электричество и даже телефон. На работы приглашено было четыре нянечки, которые так же работали посменно и имели хорошие рекомендательные письма и прошедшие медицинский осмотр у доктора Цобика. Детки рабочих завода чуть больше двух лет, могли отдаваться своими мамами на целый день, что давало возможность им самим пойти на работу и увеличить семейный бюджет семьи, состоящий уже из двух работающих членов. Питание для них доставлялось два раза в день и нанято было три кухарки, занимающимися приготовлением еды. И что больше всего обрадовало мам, для медицинского наблюдения за здоровьем детей и приставленных к ним людей, выделялся день в неделю, в которых за дополнительную плату в данное учреждение приходил сам доктор Цобик или его помощник, доктор Миррано или Игн. Медицинская помощь, осмотр и профилактика оказывалась на бесплатных началах для деток и обслуживающего персонала. Это был колоссальный прогресс того времени. Все покрывали средства предприятия из прибыли и работники, даже пусть из чувства благодарности старались отдавать свой труд для процветания предприятия. Всем было хорошо, всех это устраивало, дети получали примитивное, но образование, учились слушать книги, рисовать, читать и писать. Вскоре количество обслуживающего персонала для прототипа детского сада пришлось увеличить, так как количество детей росло. И условия их там пребывания были намного лучше тех, что им могли дать сами же родители! И это еще не все! Слух о таком создании и таких мероприятиях графиней фон Махель, очень быстро и не зримо, стал распространяться по Будапешту. Вакантных мест на работу именно на этот завод не находилось. Каждый держался за свое рабочее место мертвой хваткой, а желающих поступить на работу стало хоть отбавляй. На других предприятиях стали проходить просто будоражащие моменты, где озлобленность на своих работодателей усилилась. Рабочие чувствовали, что оказывается ради них кто-то может и хочет что-то делать, но остальные не хотят. В салонах буржуазии имя графини фон Махель стало обсуждаться столь активно и с такой агрессией, что после правительства Тисы, не было в Будапеште имени более популярного и запачканного грязью, чем имя графини фон Махель. Все социал-демократические издания не преминули как образец добродетели и уступок народным массам под натиском их возмущения, «помусолить» имя графини фон Махель, её достижения и ной-хау и так же упомянуть о её происхождении, дабы сделать её еще роднее и ближе к народной среде!