Елена Валентиновна Муравьева
Нерешенная задача
– Артур, я не о том. – выдохнула она. – Ты как машина, ты не делишься со мной своими планами, переживаниями. Тебя что-то радует, расстраивает, волнует… …мы же только вдвоем, ты родной мне человек… И мои планы тебя не интересуют – пожала плечами.
Он вздохнул. Она не поняла этого вздоха. Но, видно было, он не злиться, он просто не погружается в это и живет какой-то своей жизнью, в которую может кого-то и впускает, но не её.
– Ани – снисходительным тоном произнес он. – Это не проблема и ты зря придаешь этому всему какое-то значение. – Я очень счастлив, я познал всю полноту настоящего счастья, когда стал жить с любимой женщиной и у нас появилась Джизи! А информации в моей жизни столько, что иногда кажется – мозг взорвется. И я не стремлюсь пропускать через себя информацию, которая только отбирает время, но не приносит пользы. Мне банально на все не хватает времени. Я опасаюсь, что наша Джизи и вырастит, так и не узнав меня как отца, так как я прихожу поздно, ухожу рано. В Америке жизнь очень интересна, но и жестока, ты же чувствуешь, она здесь более динамична, чем в Будапеште. Это данность, Ани и её надо принять.
– Артур. Милый мой, а зачем мы тогда здесь? Разве плохо было в Будапеште? Я сталкиваюсь здесь с такими явлениями, которые принять не могу.
– Это какими?
– Вот, видишь, мы уже начали разговаривать. И тебя заинтересовали мои переживания. Все не так. Совсем не так, как ты для себя решил. И у тебя же могут быть вещи, которые ты не можешь принять?!А Какие? Я не могу принято того, что вижу повсеместно. Здесь к цветному населению относятся чуть-чуть лучше, чем к животным. Но, это тоже оспоримо. Некоторые хозяева своих собак лучше содержат, чем негров.
И по мимолетно пробежавшему недовольству у него на лице, Ани прочла, что ему не хотелось затрагивать эту тему. Но, Ани озвучила свои мысли, чувства, он не мог их проигнорировать.
Почему-то, изучающе оглядев свою Джизи, он открыл дверь и попросил Бетти забрать её. Потом сел напротив Ани и достал из позолоченной краской коробки свои сигары. Раскурил. Его темные глаза изучающе смотрели на Ани, но в то же время он был отстранен, чувствовалось, он думает о чем-то своем, отдаленном от этой темы. И тем самым он отдалялся от неё. Вот поэтому, она так часто ловила себя на ощущениях, что он с ней рядом, но так далеко от него она.
– Ани, дорогая. Скажу откровенно, я не люблю настолько глубоких тем, на которые парой предложений не ответить, а тратить пол дня я не могу. Это не моя тема, не моё дело и я не хочу в него углубляться. – заговорил он, но видя, как все ниже опускается её голова, как ей становиться удивительно и грустно от его слов, пересилил себя и пояснил:
– Ты можешь изменить течения реки? Я не могу. Так сложилось. Да, их положению можно сочувствовать и может быть, им нужно помогать. Есть бедные, негры, китайцы, индусы, турки, русские и есть богатые среди всего этого населения. Я предпочитаю быть просто богатым и потратил все эти годы для того, чтобы иметь деньги, положение, и мне еще повезло немного в том, что меня это не напрягало, а мне это было интересно. Мне было интересно заниматься химией, математикой, восточными практиками борьбы, инженерным делом. А сейчас мне интересно авиастроение, дельтапланы. Мне интересен бизнес, интересно находить новые источники увеличения дохода. Ани, оглянись вокруг – жизнь увлекательна. Политика, неравенство – пусть этим занимаются люди, у которых к этому есть призвание, интерес, чувство долга. А меня это только отвлекает. Нельзя быть настолько универсально вовлеченным во все сферы жизни! Для человека это за пределами его физических возможностей. Я только благодарен Аллаху, что я не родился негром. Значит у Аллаха на меня другие планы. Не знаю какие. Я родился бастартом в самом элитном и богатом месте Турции, но счастливо избежал участи презренного изгоя в той стране. Ты не была в Индии. Там все население поделено на касты и самая низшая из них находиться по сравнению с неграми в Америке вообще в патовой ситуации, и что? Мне забить свою голову этими переживаниями и думать каждый день об этом?
Ани не выдержала. Пока она слушала, у неё перед взором словно вырастал колючий кустарник, мгновенно разрастающийся и ранящий её своими колючими иглами. Её Артур, оказывается, был настолько рационален, настолько хладнокровен, что её сердечные переживания на его уровне отношения к жизни всегда останутся какими-то непонятными капризами избалованной девчонки. И её это угнетало. Но еще более ужасным было то, что ей показалось, что она уже никогда не сможет открыться перед ним полностью, перед его рациональностью. Свои страхи, сомнения, тревоги и желания ему просто бесполезно показывать, он рассмотрит их только через призму рациональности, полезности и откинет в сторону.
Встав, она молча выскользнула из комнаты и наткнувшись на Бетти с Джизи на руках, а рядом с ней стоял Билли, что мысль сейчас же пойти погулять всем втроем возникла у неё совершенно спонтанно.
Войцеховский смотрел ей вслед из гостиной, но даже не высказал ничем желания узнать, что её так возмутило. Он все понимал. Он так же прекрасно знал, что и перекраивать Ани под себя не собирался, также как и то, чтобы пересмотреть свои взгляды. Каждому свое и если у неё более чувствительное сердце, более эмоциональная натура, то она вольна жить по-своему. Ему достаточно того, чтобы она жила рядом с ним, ела с ним, спала с ним, растила их детей, и жила в свое удовольствие.
За обедом она осторожно высказала ему свое желание пойти работать через пару месяцев в клинику.
– Хорошо – ответил он. – А… Джизи, наймем нянечку?
– Да, Артур.
– Тебе еще не сложно будет, Джизи маленькая и ты еще не совсем освоилась в Америке? Но, английский у тебя уже очень хорош, ты молодец, быстро.
– Я хочу заниматься тем, что люблю. И потом, лорд Тернер сделал настолько привлекательное предложение, что любой начинающий доктор посчитал бы это – подарком судьбы!
Войцеховский смотрел на неё почти не моргая и вилка с ножом повисли вниз из-под сложенных кистей рук, о которые он оперся подбородком. Повисло молчание и даже Бетти с Билли испуганно переглянулись между собой, им вдруг показалось, насколько они стали неуместны за этим столом. Ани сама напряглась, сразу мыслями возвращаясь к каждому сказанному слову, чтобы понять, что произнесла не так. Его глаза смотрели настолько жестко, как отцы смотрят на провинившегося ребенка. И вот вилка первая выскользнула из рук и завизжала, ударившись о тарелку. Она остро почувствовала, что он начал прилагать усилия, чтобы сохранить свою невозмутимость.
– Ну, если лорд Тернер сделал предложение, то от него можно было бы и отказаться!
– Почему?
– Ты же не маленькая девочка! Да…я могу понять всех мужчин мира, по крайней мере большинство из них, которые теряют голову от красоты моей супруги, но у этого человека нет чувства границ, он беспринципен. И если ты дорожишь моим спокойствием, ты не примешь его предложение, в Нью-Йорке можно найти для работы врачом еще массу хороших мест, пусть не сразу, но я сказал, тебе еще надо время наладить контакты с этой страной, её законами и порядками – и он выдернул салфетку из-за жилетки, так как у него резко пропал аппетит.
Ани совсем сошла на нет. Сегодня второй раз за день она не находит общего языка со своим Артуром. Хотя слово «супруги» её мозг выделил ярче других и ей это польстило. Он, все-таки считает её своей супругой, а все остальное второстепенными формальностями. И у неё аппетита как такового не было изначально, а сейчас она уже и кусочек в рот себе положить не могла.
– Но, Артур. Артур, ты…ты же сам так рационален! Такого врача и учителя как лорд Тернер я уже не найду! И потом, но …неужели ты еще сомневаешься во мне, раз говоришь такие слова!
Артур встал. Рука небрежно отодвинула стул. Он не хотел выяснения отношений перед Бетти и Билли, но, приходилось и ему это все претило. – Дело не в сомнениях. Он могущественный человек и еще раз повторюсь – беспринципный! Он ставит цель и идет напролом! И у тебя, и у меня начнутся недоразумения, тебе это надо? Я все свои силы сейчас бросаю на новый бизнес и не хочу отвлекаться на новые проблемы, которые можно избежать совершенно уместным для тебя способом.
– Не спеши, можно подыскать работу в другой клинике.
Она тоже выбросила на стол салфетку. – Господи, Артур, – и в голосе появились нотки слезливости. – Ты даже не из-за ревности, а опять только с позиции своих выгод, своей рациональности. А я живая, с эмоциями, нервами, со своими удачами и неудачами, ошибками! Я тоже хочу что-то из себя представлять в этой жизни, а не оставаться красивой куклой, которую когда-то поместили в богатую упаковку под этикеткой «графиня фон Махель». Я училась на доктора, я хочу стать лучшим из докторов и хочу сама решать каким способом мне этого добиваться. Ты же сам это делаешь на протяжении всей своей жизни, и никто тебе не указ!
Он сел назад. Бетти с Билли тихонько выскользнули из-за стола и укрылись на кухне.
Его рука пальцами стала отбивать на столе ритмичную дробь, и он думал, что он может сказать в ответ на её возражения. Но, тут, Ани открыла для себя совершенно новую сторону Войцеховского. Он был абсолютно не предсказуем. На его лице заиграла усмешка и он уже с ласковым взглядом повернул к ней свое лицо.
– Ты сейчас больше не хочешь детей? – услышала она вопрос.
– Артур, у меня же была операция!
– Ах, да… извини, вот в этих вопросах я совершенно не компетентен. Ну…что я хотел бы тебе сказать. Ничего запрещать я тебе не буду, слишком сильно для этого люблю. Ани, но я старше, и я мужчина. Я восточный мужчина. Я воспитывался в той традиции и она передавалась моими предками из поколения в поколение, это в моей крови – мужчина в семье главный, его мнение закон для женщины. И я это не к тому, чтобы сейчас насаждать мои привитые традиции в нашей семье, я просто объясняю тебе мою реакцию. Ты никогда не пожалеешь, если будешь меня слушаться. А если нет, Ани, ты сама убедишься – возникнут проблемы и придется на них отвлекаться и еще не известно, чем это закончиться. Лорд Тернер смотрит на тебя с вожделением и уж, извини, но нравиться мне это не может никак! Мне и так не легко с новым бизнесом, а мы хотим сделать друг друга счастливыми.
И устало поднявшись, только сейчас она так воочию увидела, какую ношу он несет на себе. Она не знала, что у него там делается за стенами этого дома, но четко увидела в его последних движениях, то, как он вставал со стула, что-то, о чем он говорит очень его утомляет и он отдает всего себя, все свои силы на благополучную жизнь в этой стране для них. Придавленная этим осознанием, она примолкла и ей захотелось так его обнять, но он поспешил одеть пиджак и уйти, а у неё вдруг ноги оказались словно прилипшие к полу. Что, вообще происходит? – подумала она.
– Я такая дура. Такая дура! И мы начинаем ссориться, из-за моей глупости. Это не допустимо.
Женщина по природе позаимствовала психологию кошки. Когда она чего-то хочет, она начинает ласкаться. Пусть не в буквальном смысле, но загладить ту холодность, которая возникла между Артуром и ею, она постаралась ночью. Только после разговора с ним, она потеряла покой. Так во многом они были разными! Ну и даже не это её терзало. Она настроилась на работу в клинике лорда Тернера, она ему обещалась, и она хотела работать только рядом с ним! Как она могла рассматривать другие варианты, если она не знала работу и компетенцию других врачей, но уверена была в одном, что рядом с этим человеком она пройдет в приобретении профессионализма за год столько, сколько в другом месте за десять лет. И в то же время, её Артур, её дорогой Артур был против, это первая, серьезная преграда уже в их совместной жизни перед самыми гармоничными отношениями, которые она хотела и пока еще имела. Как? Как посметь начать их разрушать своими руками? И можно ли найти какой-нибудь выход, чтобы и цели достичь и её Артура сохранить? Пока решения не было, и она его хаотично искала день за днём. День за днём. Казалось бы, что проблема не существовала вовсе. Женщина живет с любимым мужчиной, растит дочь, дом, в доме достаток и гармония, все остальное надумано, не важно и даже для женщины кажется нелепым! В конечном счете мы стремимся делать карьеру, чтобы жить в изобилии. Анни с детства пережила смерть любимых родителей, её цель сформировалась рано. Кто-то ищет себя в жизни долго и отчаянно, кому-то небеса открывают их предназначение рано и сразу. Так было и с Ани. Душа не знает покоя, если ей предначертано осуществить некую миссию. А когда ты на своем месте, твое внутреннее «я» чувствует себя гармонично в этом мире.
Целыми днями эти мысли будоражили её мозг и только внешне она казалась спокойной. Скоро уже целый год она живет на этой земле, за океаном, а новое свое пристанище так и не познала. Так случилось, она сразу родила Джизи и заботы о дочери отодвинули все остальное. А сейчас пришло время расширить свой кругозор и «высунуть голову на улицу из своей золотой клетки», Артур как всегда был прав, она должна начать налаживать контакты с этой страной, ведь так никто к её семье не стал дружен, за этот год. Она жила на проспекте Бруклин-Хайнс, а соседи как были ей неизвестны, так и остались, единственное чем она могла похвастаться, это дружескими отношениями со многими чернокожими с негритянского квартала. Что было делать в сложившейся ситуации?
– Бетти, ты хорошо ориентируешься в Нью-Йорке? – как-то спросила она свою служанку.
– О, нет мадам, – ответила та. – Вам лучше знать самые привлекательные места города. И я вам тут не помогу.
– Мне бы лучше познакомиться с городом. Я почти нигде не была и нужно подыскивать больницу, где я смогла бы получить работу.
Бетти недоверчиво стала её рассматривать, долго и задумчиво.
– О, Дева Мария, скажи же, чего ты так на меня смотришь? – не выдержала Ани.
– Госпожа, я всегда слышала такие речи от своих же – чернокожих. Это мы всегда в поиске работы. Но. …вы, другое дело, белая, красивая, обеспеченная женщина, зачем вам все это? Что-то не заладилось с господином Артуром? Он вас очень любит, хоть и всегда очень занят.
– Да. Нет. Бетти. Просто мне хотелось бы работать в клинике лорда Тернера, но Артур против, придется самой искать себе место.
– А вы так хотите работать? Все богатые люди, вернее их жены сидят дома, у них слуги, и они заботятся о своих мужьях, детях. Я до вас у таких работала, а до них, еще у одних. Все так живут! Это правильно! Почему вы должны работать?
– О, нет, дорогая Бетти, я, сама хочу работать. Мне нужно оправдать те силы, что я потратила на свое образование. Представляешь, мы с моей подругой Хелен, и были то единственными женщинами в университете! Что ж теперь. У меня супруг, дочь и мне растерять все знания, к которым я так стремилась?
– Ну, как знаете. Так обратитесь к Идену Тернеру, если вы не можете пойти работать к нему в клинику, он постарается найти вам работу в другой клинике?
Ани вздохнула и взяла в руки вышивку. – Ты видишь, чтобы сохранять спокойствие, я взялась за эту дребедень – и она показала своей служанке пяльца. Никогда этим не занималась! Я уже не могу больше сидеть в четырех стенах! А про лорда Идена и заикаться даже не буду! Это сразу чревато конфликтом с моим Артуром!
Так день бежал за днём, Артур, как гость, стал для своего дома. Возвращался слишком поздно и Ани стала его жалеть, не понимая причины такой его занятости! Он и выглядел всегда озабоченным и уставшим, и даже отчужденным. Когда она спрашивала его – Стоит ли так много работать? Денег же хватает, у неё есть еще родовой капитал в Швейцарии, завещанный покойным, графом фон Махелем. До сих пор она к нему прикоснулась лишь раз, чтобы отдать деньги лорду Тернеру за дом. Но она отдала не все, большую часть денег предложил сам Артур, сказав, что для бывшего турка не подобает жить в доме, который он сам не купил. Это не прилично. И Ани не возражала.
Артур не пускался в долгие объяснения. Она несколько раз слышала только эти слова:
– В Америке если ты не взбираешься на гору, то ты только катишься с неё. Нам с тобой до конца жизни может наших капиталов и хватит, но нашим детям этого будет мало!
И как только она слышала это слово – дети, её это вгоняло в состояние даже паническое!
«О, дева Мария. Я же Артуру еще так ничего и не сказала, мне очень опасно снова беременеть!» и становилось тяжело. Тяжело от этих мыслей. Во-первых, она сама еще хотела бы хоть одного ребенка, сестричку или братика для Джизи, а во-вторых, она не оправдала как женщина и жена, надежд Артура!» А если ей в жизни больше не рекомендовано снова рожать, значит необходимо переключить свои силы и энергию на дело, которое для неё является важным!
Первое, что она сделала, это позвонила в клинику лорда Тернера, так как из всех медицинских заведений, знала только это. Поговорила с дежурной медсестрой, попросила назвать ей адреса, всех больниц города, которые она знала. Та, с большой охотой вызвалась ей помочь и уже к утру следующего дня, у Ани был список и адреса больниц и клиник города.
Проблема выстрелила из-за угла, внезапно и глупо. Глупо как никогда! У Ани не было никаких документов, подтверждающих её образование. Все утонуло! И ей сейчас предстояло не работу себе искать в Нью-Йорке, а позаботиться о том, чтобы из Будапешта подтвердили её диплом магистра медицины.
Когда она сказала об этом Артуру. Он посоветовал обратиться в посольство. Ани обратилась и получила уведомление, что по её обращению, запрос был отправлен в Будапешт, но ответа ей предстояло ждать в течении полугода. Полгода Ани ждать не могла. Она решила брать ситуацию в свои руки и наведываться во все клиники города, которые были у неё в списке.
Первой значилась «Больница горы Синай», основанная в 1852 году еврейским филантропом С.Симсоном и находилась в восточной части Лексингстон Авеню, между 66-й и 67-й улицей. Ани не знала, что в эти годы в ней работал выдающийся доктор, отец американской педиатрии Абрахам Якоби, родившийся в Германнии и окончивший Боннский университет, человек доброго сердца и стремящийся помогать бедным. В свое время в Германии он был арестован за участие в немецкой революции в 1848 году. До конца своих дней он лечил всех, никогда не отдавая предпочтения людям высшего общества, считая, что перед болезнью все одинаковы.
Именно в эти годы в больнице были сделаны важные усовершенствования в технике переливания крови и создан первый аппарат для эндотрахеальной анестезии.
Домой Ани вернулась расстроенной и растерянной. Ей было отказано сразу по нескольким причинам. Штат больницы был хорошо укомплектован. Коллектив врачей состоял чисто из представителей еврейского сообщества и образование женщины было подвергнуто огромному недоверию несмотря на то, что она попросила в качестве испытательного срока предоставить ей место медсестры, и потом рассчитывала заняться непосредственно той работой, которая соответствовала её диплому врача. Она предполагала, что его дубликат (оригинал же утонул) к этому времени уже прибудет в страну. На неё двусмысленно посмотрели и вежливо дали понять, что в её кандидатуре не нуждаются.
Ночью она плохо спала. Резкий отказ. К ней даже не попытались присмотреться. Даже в Российском государстве, в больницу её взяли сразу медсестрой. Неприятный осадок, который застрял в голове и сердце, порождал много бурных мыслей, гонящих сон прочь. Ворочаясь, она не знала куда себя деть. Маленькую Джизи, уже переселили в детскую и в доме появилась нянечка. Поднявшись, она долго стояла у окна, устремив взгляд на полную луну, которая смотрела в окно своим обманчиво-туманным светом. Сама себе она говорила, что эта неудача сущие пустяки и ничего не значит. Ведь это только первая попытка и только первая Нью-Йоркская больница, которую она посетила, но что-то её тревожило. Ей так хотелось излить кому-то свою душу, свои переживания, впечатления. Она с желанием рассказала бы все Артуру, но он, как всегда, вернулся домой поздно. Только взглянув на него, она ощутила исходившую от него отстраненность от дома, от семьи и не потому, что у него изменились чувства к своим женщинам. А потому, что усталость давила на сознание, вытесняя эмоции, привязанности, ощущения домашнего комфорта. И она видела, что где-то, в быстро пробегающих в его взгляде оттенках самосуществования, он испытывает вину за то, что Ани и Джизи совершенно живут без его участия. А это тем более трудно, что они не на родине, но мысленно он давал себе обещание в самое ближайшее время уже покончить со своей занятостью, и начать больше времени проводить с семьей, но время не сбавляло своих оборотов и бизнес, который налаживал он в данный момент, требовал от него всех его сил.
Отойдя от окна и чуть замерзнув, так как приближалась зима, Ани не хотела ложиться. Сидя и слегка качая босыми ногами, она почему-то думала сейчас о Хелен и Доре. Как бы она хотела увидеть их, поговорить с ними! А её Ангел. Господи, а ведь надо принять, что его она уже никогда не увидит! Безусловная, верная любовь животного всегда согревали сердце. А здесь ощущение полного одиночества и беззащитности, Бетти, Бетти, ей так повезло с ней, но …все не то, разве поймет она. как сердце плачет по родине, по своим друзьям, по тому дому!
Рука Артура обняла её за плечи. Она почувствовала его дыхание у шеи. И услышала вопрос, который удивил, потому что она и словом не обмолвилась с ним о своих волнениях. – Ани, одиноко тебе? – и в голосе у него было столько теплоты, что она не могла не пробудить в ней чувство жалости к себе и слеза побежала по щеке. Она только тихо проговорила. – А что мне с этим сделать? – и это даже как бы был вопрос самой себе.
Он погладил её по волосам и затем с вздохом уткнулся лбом в её затылок, вдыхая запах её волос. Несколько секунд они оба сидели так, молча, он ничего не говорил, и она молчала. Интуитивно она ощущала, что он сейчас перестал быть отстранен, как в те моменты, когда он вечером возвращался домой. Он прекрасно понимал её чувства и читал о том, что творилось в её сердце, как открытую книгу. Вероятно, потому что был старше, опытнее в жизни, а может и благодаря своей проницательности. И вот она снова услышала его ласковый голос. – Ани, милая, надо потерпеть! Просто перетерпи. Все это улетучиться. Это временем рассеивается. Мы же уже столько пережили… И я постараюсь побыстрее, чтобы все наладилось. Дела наладятся, появиться больше свободного времени, мы же вместе. Мы любим друг друга и это великое счастье. Ани, поверь мне, родная, – самое большое счастье – жить вместе со своим любимым человеком, а если это еще в тепле и достатке, то все остальное просто ничтожно по сравнению с этим.
Она перевернулась к нему и стала целовать его лицо. Ей так не хватало этого! Он успел. Он понял, он поддержал, и ей было достаточно, чтобы её печали и переживания улетучились. Она, конечно же, перетерпит! Он во всем прав и очень проницателен!
Следующей в её списке значилась «Пресвитерианская больница» основанная в 1868 году филантропом из Нью-Йорка Джеймсом Леноксом. Она была с самого начала связана с Колледжем врачей и хирургов Колумбийского университета. Здесь Ани ответили отказом совершенно по другой причине – диплом магистра медицины полученный в Венгерском королевстве не имел весомости в Америке и его требовалось переоценить, и до сдать необходимые экзамены в одном из университетов Северной Америки.
Вначале Ани показалось, что она ослышалась. Ей уточнили, что необходимо подтвердить диплом приемной комиссией в университете Америки, а для этого закончить двухлетние курсы самоподготовки и выдержать один общий экзамен по медицине, вот тогда выданный диплом уже американским университетом будет иметь такую же значимость, что и полученный в Северной Америке. И лучше для этого подойдет Колледж врачей или Колумбийский университет.
Домой она отправилась пешком в полной прострации и ничего кругом не замечала. Сумбур мыслей раздирал её мозг и она чувствовала раздражение, так редко ей свойственное. Если можно было всю гамму чувств выразить одним словом, то это было унижение. Ей сразу представилась жизнь в Америке негров и только теперь она по-настоящему узнала, как им живется! «Ее диплом не котировался здесь и ей казалось, что она как шип, выросший среди роз, вдруг оглядевшись, понимаешь, где находишься. Она поднимала голову, рассматривая высотные здания и там, вдалеке, возвышавшиеся как шпили небоскребы и ощущала страх, подавленность. «Что с этим со всем делать – не знала» Если бы она могла знать, где сейчас находиться её Артур, где он работает, то вопреки всему здравому смыслу направилась бы прямо к нему и умоляла бы вернуться на Родину. То, что произошло сегодня, с такой силой ударило по её самолюбию, что находить внутренние резервы, чтобы успокоиться и улыбаться сквозь слезы у неё не было сил. Она шла в неизвестном направлении, периодически останавливаясь, пытаясь сориентироваться в пространстве, но как только подымала голову вверх, к этим звездным великанам, как будто её кто-то подстегивал и гнал вперед.
Сбоку раздался визг, словно по асфальту со всей силы заскребли чем-то металлическим. И четко до уха донеслись звуки удара, такого странного, непонятного, приглушенного и затем сразу же звук какого-то падения на проезжей части. Она вздрогнула и широко распахнув глаза, оглянулась в том направлении. «И, о, Господи!» Немного сзади неё, прямо на проезжей части лежало тело мужчины. Сразу видно было черного, большого и прямо над ним возвышался автомобиль, с едва заметно дымившемся двигателем. Но, то, что произошло дальше, повергло Ани в такой шок, что она чуть не потеряла сознание, причем не резко, а события происходили в четкой последовательности. Из автомобиля вышел джентльмен в котелке на голове и черном пиджаке, среднего возраста, зашел вперед своей машины и с испуганным лицом стал рассматривать тело, лежащее перед его машиной. Удостоверившись, что он сбил не белого человека, а негра, его словно отпустило напряжение и он даже заметно облегченно выдохнул. Потом тут же сел назад в свой автомобиль, подал назад, объехал сбитого негра и преспокойно уехал. У Ани машинально открылся рот, и она вскрикнула. Народ потихоньку стал стягиваться на тротуаре, но никто не предпринимал никаких действий. И только одна женщина, в таком же шоковом состоянии, что и Ани, стала медленно подходить к негру, который осторожно попытался зашевелиться. Одновременно с той женщиной, к нему, на совершенно ватных ногах направилась и она. В голове еще звучали, но тихо, отголоски странных шумов, непонятного происхождения, и не замечая ничего вокруг, сконцентрировав все внимание только на сбитом человеке, она присела возле него и пощупала пульс. Пульс был. Глаза негра в диком изумлении открылись, он приподнял голову, посмотрел перед собой, видимо только осознавая, что с ним произошло и увидел перед собой красивое лицо незнакомой дамы, был озадачен еще больше. Ани начала понимать, рассматривая его лицо, что он только сейчас стал приходить в сознание и сам еще все воспринимал в расплывчатом, сумбурном состоянии. Из носа у него хлынула кровь, и Ани, ничего не осознавая мозгом, совершая движения чисто интуитивно и машинально, достала из сумочки носовой платок и протянула ему. В ответ, странным образом, она услышала четкое:
– Спасибо, мэм. – и голос этот был грудной и низкий, скрипучий.
Он стал пытаться приподняться, чтобы сесть и лицо его сразу скривилось от боли.
Ани быстро проговорила. – Подождите. Я вас ощупаю, я доктор.
Он с недоверием посмотрел ей в лицо. И она успела рассмотреть, что его открытое, грубое лицо, человека средних лет. И чем больше к нему возвращалось сознание и развеивалась туманность, тем обреченнее становился его взгляд. Ани уже все прочитала и поняла. Это история на подобии истории с Джо. «Покалеченный негр сразу становиться никому не нужен. Как надоевшая собака или котенок»
А стоявшая совсем рядом женщина, не осмелилась даже прикоснуться к нему, потому что ничем не могла помочь, разве что подала ему и свой носовой платок, потому что Анин быстро запачкался.
– У вас сломаны предплечье и колено… – четко констатировала Ани.
Он напрягался так, чтобы не кричать, что крупные капли пота выступили у него на лбу и даже скатились с носа.
– Врача здесь мы, я так понимаю, не найдем… – медленно и как-то неуверенно снова проговорила она и подняла свое лицо к женщине, стоявшей рядом.
Та, не совсем отдавая себе отчет – к ней ли был обращен вопрос, все же пожала в ответ плечами.
Ани направилась к собравшейся толпе и громко обратилась.
– Если среди вас найдутся джентльмены, то за мою плату они поймают экипаж, помогут человеку туда погрузиться. Я за все плачу. Только окажите услугу!
Негра звали Том. И он уже даже обмочил штаны от боли, которую мужественно переносил, так как каждое движение вызывало пронзающую боль, но Ани ни на что не обращала внимание.
– Том – объяснила она ему уже в экипаже, в который ему помогли сесть. – Мы едем ко мне. Я тебя постараюсь починить и ты получишь все необходимое и ни копейки с тебя за это не возьму. Потерпи. Сейчас тебе невыносимо больно, но на месте я сделаю укол кокаина и ты перестанешь мучиться.
В дом Тому помогли дойти отец Порка, садовник Джо и Билли. Его определили в ту тайную комнату, которую они расчистили еще тогда, чтобы сделать операцию Джо и Ани стала хлопотать. Не отпуская экипаж, Она отправила на нем в аптеку Джо, чтобы купил все необходимое для накладывания гипса и побольше кокаина, шприцов, бинта.
К вечеру изломанный Том уже спал на кровати в комнате, а Бетти принесла ему еду.
И начался у них снова подпольный режим, как и прежде, с Джо. Они как заговорщики сновали перед Артуром вечером с загадочными лицами и в напряжении контролировали каждый его шаг. Только обо все теперь знали Билли и Джо, которым было сделано строгое предписание молчать, Билли обходить ту комнату стороной и даже не смотреть в её сторону, а Джо подвязался выносить за Томом утку, но так, чтобы в это время хозяина в доме вообще не было.
Наступило время, когда Ани стало казаться, что управление её жизнью в свои руки взяла некая невидимая сила и руководит событиями. Начав предпринимать шаги по поиску работы и получая одни негативные эмоции, ушла радость и полнота жизни, которые она ощущала, когда её Артур чудным образом «воскрес из мертвых». Везде возникали непредвиденные препятствия, и она с каждым новым днём просыпалась не в ожидании гармоничного и радужного времяпрепровождения в кругу своей семьи, а в ожидании неожиданностей. И они появлялись, словно она интуитивно их предвидела. Когда Том, лежал в гипсе в их тайной комнате, туда пришлось поставить еще одну кровать и разделить их занавеской от стола, на котором она оказывала медицинскую помощь. В квартале для чернокожих у одного восьмилетнего паренька сильнейшим приступом заболел живот и поднялась температура. Мать Порка пошла против себя и сильно пожалев мальчишку, послала сына за Ани. Приехав, Ани установила, что у ребенка воспалился апендикс и его необходимо было срочно прооперировать. Конечно же, его также привезли в её дом. Тут уже очень сложно было держать все в тайне, так как в негритянском квартале, остающиеся днём молодые мамы с малолетними детьми видели как мальчика грузили в экипаж. Ани все осознавала, но оставить ребенка без помощи не могла, это было выше её сил. И мало того, она вынуждена прямо во время операции пользоваться неумелой помощью Бетти, потому что больше не было кому. И оперируя, она клятвенно дала себе обещание, что занимается такой работой на свой страх и риск последний раз, потому что её нервы всего этого не выдерживали. У неё у самой опыта было всего ничего, а приходилось одной взваливать себе на плечи неподъемный груз ответственности за жизнь человека и пользоваться дилетантскими способностями Бетти, которая от ужаса так закатывала глаза, что было ежеминутное опасение, что в самый неподходящий момент она хлопнется в обморок. От неимоверного волнения и напряжения, во время операции у неё взмокла вся спина и на лоб пришлось повязать льняной жгут, ибо Бетти не успевала вытирать ей пот со лба, полностью направив все свои силы и внимание на руки Ани. Они сделали все возможное и мальчика на несколько минут после зашивания живота оставили лежать на столе. Требовалась помощь Джо и Билли, чтобы переложить его на кровать. Ани уже собиралась выходить из комнаты, как дверь сама распахнулась и на пороге нарисовалась широкоплечая фигура Войцеховского. Ани невольно вскрикнула, а Бетти, стоявшая сзади неё, невольно закрыла лицо своим передником.