Елена Валентиновна Муравьева
Нерешенная задача
– Господин Буггати, мы с госпожой Анни фон Махель планируем свою совместную жизнь.
– Вы разводитесь с графиней фон Газейштард. – совершенно без удивления в голосе, а про констатировав как факт – произнес господин Буггати. Но …только сила воли и светская выдержанность, позволили скрыть обуревавшие внутри него чувства. Если Анни решила связать узами брака себя с князем Войцеховским, это означало только одно – отставка самого господина Буггати. Чтобы сильнее спрятать под маской равнодушия свою внутреннюю панику и огорчение, он чаще подкуривал свою сигару и по тонкой черте, пролегшей в уголках губ, можно было при внимательном взгляде прочитать его истинные чувства.
Войцеховский продолжил.
– Господин Буггати, вы зря торопитесь с выводами. Я имею уверенный план уехать на жительство в Северную Америку и увезти туда Анни, мне совершенно не льстил бы тот факт, что она снова принялась бы заниматься делами производства. Как бы сейчас не обстояли дела, но лучше вас с ними никто не справиться. Разве что, только, я могу осмелиться предложить вам, если вы нуждались бы в этом, некую помощь.
Господин Буггати с облегчением вздохнул. И его рука более размеренно и спокойно стала действовать, поднося сигару. Он только теперь с неимоверным удовольствием затянулся её терпко-горьковатым, по настоящему мужским запахом.
И уловив смену настроения, Войцеховский также только сейчас по-настоящему расслабился. Вытянув свои длинные ноги и развалившись в кресле, расслабив уставшую спину, он с улыбкой рассматривал спящего Миррано. У того было по-детски умиротворенное лицо и казалось, что годы над его мальчишеской натурой не властны, так очевидны были его эмоциональные повадки, реакция на проблемы, возникавшие то и дело в его семье. Казалось, что их самый серьезный и прилежный отпрыск Михаэль, порой стилем жизни производит впечатления большей взрослости чем родной отец.
– Вот, шельма – вдруг произнес Войцеховский – представляете, Гельмут вытряс из меня сегодня все карманные деньги. Как он видит карты? Не понимаю.
– Господин Артур, а что вы решите со своим производством?
Войцеховский недовольно нахмурился. – Вы не подумайте, что я ухожу от ответа, сказав вам – «не знаю». Завод куплен на мое имя и все патенты, на которых он набрал свою мощность и обороты, так же на мое имя, но я оставляю право решить его судьбу своей бывшей супруге.
Буггати не до конца осознал ответ, но спрашивать дальше, могло показаться неучтивым.
Войцеховский только глотнув бренди, добавил:
– Вы должны знать, что сама Анни еще не знает, что ей предстоит снова уехать из страны. Я не могу сказать, насколько быстро это произойдет, но это уже не зависит ни от моего развода и его последствий, ни от того, будет ли у неё на это желание?
Господин Буггати теперь совершенно не понял сказанного Войцеховским, потому что, зная его как компаньона несколько лет, никак не наблюдал в нем явных диктаторских наклонностей. И любопытство пересилило его тактичность, по сему он спросил:
– Я не совсем понял последнее, дорогой компаньон. А если госпожа Анни не захочет снова покидать Родину?
– Захочет, господин Буггати. За этой женщиной, просто по пятам ходит злой рок и она уже сама понимает, что ей необходим сильный покровитель.
Ничего более конкретно для себя не выяснив, господин Буггати решил спросить последнее:
– Чем вы планируете заняться в Северной Америке?
– Я уже три года назад, как вложил всю прибыль от производства металла в инвестиции авиастроения. Это новое, строго научно-исследовательское производство еще только в стадии своего становления, но у него просто немыслимые перспективы. Дорогой господи Буггати, я смел бы вам советовать обратить на это внимание и я, со своей стороны, если у вас появиться желание переехать в Америку, мог бы предложить вам хорошую и очень перспективную должность у себя.
– Вы меня перевербовываете? – усмехнулся господин Буггати. – На кого же тогда останется наследие господина фон Махеля?
– Мы его продадим на аукционе. У Ани по-прежнему останется хорошее состояние, только оно будет заключаться не в недвижимости, а в инвестициях в совершенно новую, развивающуюся бешенными темпами отрасль.
– Вы всегда занимались наукой – господин Артур – проговорил господин Буггати, его на некоторое время отвлекло кряктение, проснувшегося господина Миррано, который озадачился, чем бы ему освежиться. – Я же более консервативен. Но производство госпожи Ани фон Махель я знаю, как свои пять пальцев. Наступает долгожданное время, для нас, производителей хорошего металла. Приближается война, годом раньше или позже это произойдет, но Австро-Венгрия вступит в военные действия. Фронт станет нуждаться в поставках оружия. Вы так же все взвесите, может вам не стоит спешить с отъездом? А война закончиться и утроив, если не больше свое состояние, вы благополучно отплывете в Америку. Америка очень любит богатых!
– Я тоже слышал разговоры о войне. Но для меня в данный момент обстоятельства таковы, что я не знаю дальнейшую судьбу своего производства. Если оно останется моим, по решению графини фон Газейштард, что маловероятно, я обязательно займусь литьем пушек. И основную ставку я буду делать даже не на это оружие.
Миррано подсел к ним и взял стакан бренди в руки. Услышав только последние слова разговора присутствующих. Он сильно озадачился.
– А на какое оружие вы будете делать ставку?
– Химическое. Химическое оружие в надвигающейся войне будет решать многое.
На веранду стремительно ворвалась Хелен, через стеклянную дверь увидев появившийся в руках супруга, стакан бренди. Миррано спешно его поставил назад и сделал невинный вид. Чтобы не заострять внимание других, на своих взаимоотношениях с супругой, он придал своему лицу глубоко заинтересованное выражение и спросил дальше Войцеховского – У вас же не тот профиль!?
Войцеховский кивнул в ответ.
– Ну, часть же производства не сложно переоборудовать. Притом, я могу привлечь отличных химиков.
– Да. Да. Да – как-то задумчиво закивал Миррано.
Тут Хелен поспешно вклинилась в разговор, но обращаясь к своему супругу. – Так, дорогой, мне совершенно не интересно как галке на заборе висеть над тобой, чтобы ты не пропустил снова в себя пару-тройку стаканов бренди. Пойдем ка со мной в дамскую компанию, пить кофе.
Миррано совершенно послушно последовал за ней.
ГЛАВА 96
Разве может быть человек совершенно счастлив? Ани задавала себе этот вопрос каждый вечер и каждое утро. Потом она ответила себе: «Не может», но стала молить Деву Марию, чтобы её период абсолютного счастья продлился как можно дольше.
Ее даже не сильно расстроило известие о том, что господин Буггати закрыл её рабочий детский садик. И дела на заводе обстояли не в лучшем свете событий, но господин Буггати заверил, что в самое ближайшее время, год или два дела пойдут в гору. Но когда он назвал причину своего прогноза, Ани первый раз за последние месяцы вскипела, но моментально подавила в себе этот приступ. Мужчины созданы по-другому, и если женщина видит в войне крах всему и преступление перед всем человечеством, то рациональный мужской разум, сразу мобилизуется для того, чтобы использовать это событие с выгодой для себя.
Только покачав головой, Ани возразила:
– А не обнаружиться ли у нас дефицит рабочих рук? Мужчин же начнут мобилизовать на войну?
– В металлургической промышленности дефицита не будет, на войну уйдут в большинстве своем народные меньшинства, кои в своем множестве населяют Австрийскую империю и очень нуждаются хоть в каком – то заработке.
– О, дева Мария – все это настолько страшно и печально, а вы этому радуетесь, господин Буггати, но… Как же так?
– Госпожа Ани, поверьте моему житейскому опыту и здравому рассудку, иногда война единственный правильный выход из тупика.
– Но о каком тупике вы говорите? Где он? Люди рождаются, умирают, работают, учатся, растят детей, любят. Откуда берутся эти тупики? Не с жадных ли, малодушных амбиций правящей верхушки?
Господин Буггати спрятал просмотренные банковские бумаги хозяйкой предприятия в стол и выразил свою последнюю заключительную мысль по поводу её замечаний.
– Как бы там ни решилось, мы с этим ничего не сделаем. Вы же не хотите оставить свою голову на плахе, начав воевать с системой, а поэтому, мы должны сделать все, чтобы ситуация пошла нам на пользу.
С этим доводом она вынуждена была согласиться, притом, что именно в данный период времени, ей так хотелось жить. Она засыпала в своем любимом доме, в объятьях любимого мужчины и просыпалась, хорошо выспавшись, и никуда не торопясь с самого утра. Она испытывала настоящее удовольствие только теперь от заглядывавшего солнечного света в окна и становилась в потоке теплых лучей, расставив руки в сторону, предоставив лицо и грудь для принятия солнечных ванн. Она чувствовала тонкий аромат свежезаваренного утреннего кофе, еды, напитков, которых в доме было на любой вкус. Ее радовало все, что окружало и наслаждаясь прогулками с Ангелом, казалось, что даже краски жаркого лета именно в этом году особенно ярки.
– Но …господин Буггати. Порекомендуйте мне толкового агента по недвижимости, я все-таки хочу возродить к жизни наш детский сад для детей рабочих. И пусть это будет за счет моих дивидентов, частично. Вы же понимаете, обо мне есть сейчас кому позаботиться, да и мне бы потратить все то, что до этого накопилось. И потом, я могу тронуть оставленные моим покойным мужем деньги в Швейцарии.
Господин Буггати смотрел на неё глазами полными недоверия. – Анни. Зачем вам все это нужно? Весь мир своей добротой не спасти, вы сами много пережили, кто вам помогал в жизни? Мне лично, никто не помогает, хотя ваш покойный супруг, был человеком порядочным, и я счастлив тем, что долгие годы с ним работал рядом.
– Да. Господин Буггати – вздохнула она и подошла к зеркалу прихорошиться перед уходом домой. – Так и есть. Но …вы не правы, люди помогают, очень помогают друг другу. Господин Войцеховский, вы же не знаете, сделал для меня такое! – тут она резко обернулась и стремительно направилась к двери. Она чувствовала, что сейчас словом за слово начнет цепляться, выстраиваться в длинный рассказ, но. Ей хотелось по быстрее оказаться дома, чтобы успеть прогуляться верхом на Ангеле и заняться с Дорой приготовлением чего-то особенного на ужин, чтобы сделать приятное возвращающемуся вечером в её дом Войцеховскому.
Жизнь приобрела самые яркие и сочные краски и за последние недели, она не стремилась глубоко вникать в свой бизнес, оставив все по-прежнему на плечах господина Буггати и каждый день, она сама себе давала обещание, что вот со следующей недели постарается вплотную подойти к делам своего производства, но неделя кончалась и обещание давалось на вторую неделю, потом на третью. Она только с удовольствием хлопотала в поисках нового помещения для детского сада. Когда оно нашлось, очень близко к рабочему поселку, они произвели там легкий косметический ремонт и наняли женщин для обслуживающего персонала.
Весть эта быстро разнеслась в рядах трудящихся и одним вечером, перед её особняком, группа женщин попросила у неё аудиенции для того, чтобы выразить свою искреннюю благодарность.
Теплые, мозолистые, сильные руки женщин, тянулись к ней с таким почтением, что в этом прослеживалось даже раболепие. Анни в ответ пожимала ладонь каждой из них и в сердцах расплакалась. Потом произошло непредвиденное – резко её повело в сторону, голова закружилась и Анни почувствовала, что проваливается в темноту. Ее поддержали, темнота быстро рассеялась, но к горлу подкатил ком, стало подташнивать. И внезапно, яркий, четкий луч пронесся перед взором и её осенило. Она беременна. Она снова беременна! Воздушная волна радости и чистого, пульсирующего своими высокими вибрациями счастья захватило её. Кто-то из присутствующих сразу догадался о случившемся. Женщины дружно улыбались, держа её за руки. – О, мадам, Дева Мария направила к вам свое благословение!
Попрощавшись с женским коллективом, Анни спешно направилась домой. Это будет ребенок Войцеховского. Она представила сколько радостных эмоций он изольет сегодня вечером на неё, потому что он всегда говорил, что очень хочет ребенка.
Но, Войцеховский вечером откуда-то позвонил домой, предупредив, что задерживается. У него встреча назначена с юристом.
Очень поздно они поужинали с Дорой вместе, но его еще не было. Он пришел почти ночью, уставший и довольный. И первым делом, рассказал ей свою новость, что графиня фон Газейштард, решила оставить их совместно купленный завод ему. Он становился единоличным владельцем и документально, хотя практически был им и всегда. К этому времени, Анни уже десять раз прорепетировала, как она преподнесет ему радостную новость о своей беременности. Потом она неожиданно вспомнила о своем выкидыше, после побега из Санкт-Петербурга, все взвесила в уме и пришла к выводу, что рано, слишком рано объявлять ему эту новость. Потому что всегда труднее воспринимать горечь падения, после бурного взлета на гребне волны счастья. Она потерпит. И когда минует самый опасный период беременности для любой женщины, тогда наступит время всех этим обрадовать. И потом, любопытно. В ней зародилась жизнь, от плоти и крови любимого человека, который всегда рядом и во время близости, она духовно, словно, вливается всем своим естеством в его духовную жизнь, так неужели он сам не почувствует, что между ними произошло самое яркое, значимое событие в их жизни – зачатие ребенка!? Вот насколько её мужчина окажется чувствителен к самым глобальным переменам в её духовном и физическом мире?
А в это время Хелен проживала самый последний месяц своей беременности и стала дородной, располневшей и очень красивой лицом! Имея уже некоторый опыт, в эту беременность, она не измотала ни морально, ни физически своего дорогого итальянца-мужа, но живот у неё был настолько большой, что Миррано иногда пугался, даже будучи врачом. – Господи, какого же ты богатыря то родишь! – восклицал он, глядя на неё со стороны. И уже прошел месяц, как своих сыновей они отправили к её родителям на временное проживание, так как боялись, что совершенно непредсказуемый Гельмут, опять выкинет злую шутку, а Хелен ходила как готовая взорваться со своим животом бомба и ей нельзя было волноваться. Миррано с радостью сплавил детей с дома, хотя бы на какое-то время и даже изредка сочувствовал своей жене, так как пытался представить, как может быть тяжело женщине, носить перед собой такой живот! Это какая тяжесть – груз на ноги и на спину!
Она очень редко выезжала в город, медленно бродила по своей огромной квартире, в поисках хоть какого-нибудь занятия для рук и головы, так как лежать целыми днями было вредно для ребенка и не находила. Одурев от скуки, жары на улице, которая перебиралась в квартиру и страха перед новыми родами, она садилась за телефон и названивала Ани, провоцируя её жалобами на плохое самочувствие, на частые визиты с подарками. Так как хорошо зная Хелен, какая она чудачка и ребенок в душе, никак не переросшая тот возраст, когда мы влюбляемся в пустые, яркие безделушки и наводняем ими свой гардероб и свое жилье. Ани покупала ей эти милые вещи: лаковые перчатки, модные шляпки, дорогие заколки, ажурные чулки, резные шкатулки и духи, помады, пудру и приезжала к ней на пару часиков, сама желая этого. Она соскучилась за два года по своим друзьям, а в данный момент море счастья переполняло её жизнь и ей хотелось подарить свое душевное тепло всем нуждающимся в нем.
Встречая Анни. Хелен всегда всплескивала руками и ахала. Анни настолько производила неизгладимое впечатление своей распустившейся во всю мощь красотой и лучистой энергией, что казалось на порог вкатилось само солнце и ослепило.
– О, Дева Мария, как ты хороша! – восклицала подруга – Ты просто не земная! Как твой Артур еще не ослеп от такой красоты! – и в этом была вся Хелен, говорить все, что взбредет на ум.
И сегодняшним днём, приехав к Хелен после полудня, Ани, как всегда, приехала с гостинцем и сахарным печеньем в коробочке и они, обнявшись с порога, сами стали готовить себе угощенье. Хелен заметила легкую перемену в подруге и что та, как-то загадочно молчалива, взгляд не концентрировался долго ни на одном предмете, и распыленно блуждающе, говорил о том, что женщина «витает в облаках» и никак не может спуститься на землю.
– Так, так. Признавайся, что такое значительное произошло, со вчерашнего дня? – принялась выпытывать она у Анни.
Та, не заставив себя долго ждать, выпалила сразу в захлеб. – Ой, это дорогая только между нами, и только между нами. Я беременна!
Хелен схватила её в охапку и принялась жать за плечи. У беременных с эмоциями вообще беда, она до такой степени растрогалась, что даже расплакалась.
– Почему это надо скрывать? – удивилась она.
– Ну. Пусть все утвердиться. У меня же недавно был выкидыш. Но …я даже и не знала что беременна, мне не до этого было совсем.
У Хелен в этот момент так резко прострелила боль спину, что она, охнув, схватилась за стенку.
Анни быстро сориентировавшись, помогла ей сесть в кресло.
Хелен стала быстро и глубоко делать выдохи, чтобы снять напряжение и как все беременные, просто машинально гладить свой живот. Боль отпустила. – О, дева Мария. Может я сегодня и рожу – с глубоким вздохом, сказала она. – И такой живот носить надоело. Но …и в первые месяцы столько суеты! Я устала Ани, я так устала! Надо звонить Миррано, пусть едет домой.
– Ты уверена? – спросила Ани.
– Да. С самого утра живот потягивает, думаю, уже и воды из меня, потихонечку, выливаются. О, Анни. Как хорошо, что ты будешь рядом, подруга, мне веселей!
– Хелен, какая веселость тебе нужна, если рожать собралась, давай-ка тогда в ванну и я тебя в кровать уложу. Надо звонить Миррано – и Ани закусила губу, выражение её лица стало сразу озабоченным.
После ванны, она собрала в доме все чистые полотенца и принесла их в комнату Хелен.
Та сидела на кровати в кружевной сорочке с широко расставленными в сторону ногами и думала, оставаться ей дома или ехать в свою клинику. Но трястись в экипаже так не хотелось, а своего автомобиля у них с Миррано не было.
– Анни, так тянет вниз. Просто еле терплю и потуги накатывают. Я подозреваю, что тебе придется принимать роды, дорогая подруга – совершенно спокойно про констатировала она.
Ани с неким ужасом уставилась на неё, но тут же выражение её лица изменилось снова на озадаченную озабоченность, и она поспешила заняться приготовлениями. Хелен только выкрикнула ей в след, когда она металась по комнатам в поисках чистого передника для себя и хоть каких-нибудь пеленок для будущего младенца.
– Анни, ты же принимала роды?
Ани откликнулась:
– Принимала. Но, ты так не кстати!
– Это еще почему?
– Ну это лучше сделал бы доктор Цобик. Он профессионал! Хелен, милая, для тебя же все самое лучшее!
– Ну, уж как придется – ответила Хелен и принялась укладываться на спину. Для её вспыльчивого и неуравновешенного характера, такое спокойствие было не свойственно.
Ани дозвонившись до больницы, быстро бросила Миррано пару фраз и поспешила на кухню искать кастрюлю побольше, чтобы накипятить воды.
Хелен из спальни стала подавать уже громкие звуки. Очень быстро схватки усилились и спину ломало пополам.
Ани вбежала и привязала ей за противоположный край кровати длинный жгут из найденных в кладовке веревок. Обшарила шкафчики на кухне и нашла самое крепкое спиртное – очень дорогой коньяк, который Хелен забирала из дома своего отца и выплеснула его безжалостно на руки.
– Давай, посмотрю, что-то так все быстро разворачивается. …Я руки продезинфицировала.
Хелен расставила согнутые ноги.
– О. дева Мария, милостивая, у тебя же шейка матки раскрыта на пять пальцев!
– Вторые роды всегда быстрее – процедила свозь зубы Хелен.
Покричав минут пятнадцать, Хелен благополучно родила девочку, а через пять минут вторую.
Ани с широко распахнутыми глазами уставилась на подругу, но та, с такими же глазами, приподнявшись с подушки, смотрела на неё, не мигая и обе молчали. Ани только успела принять этот сюрприз и укутать его в сложенную в несколько слоев простынь.
Потом Хелен громко взвыв, обессиленно упала на подушку и по комнате прокатился ехидный нервный смех.
– О, дева Мария!!
Когда Миррано прибыл домой, Ани, почти с абсолютно растерянным видом вышла к нему. Чтобы сообщить сногсшибательную новость. У него родились девочки-близнецы!
Уже слегка испугавшись, от растрепанного, какого-то потерянного вида Ани, он в напряжении выслушал её доклад о прошедших родах и в самом конце, после сообщения о девочках-близнецах, как-то уж слишком осторожно присаживался в кресло, словно сомневался, что ему это хочется сделать.
– Не может быть! – Так же с большим сомнением в голосе выдохнул он. И уже зачем-то шёпотом – Не бывает такого, чтобы женщина всегда рожала близнецов – не понятно кому предназначались эти слова, он смотрел впереди себя и конкретно не на кого – и зачем нам Господь всегда этот процесс дублирует? – но затем запрокинув голову вверх, нашел взглядом своего кокаду – Ани, мы же все здесь врачи, ну не бывает такого!
– Да, это невероятно, снова двое! – с таким же изумлением вторила ему Ани.
С каким-то слегка диким выражение лица, Миррано бросил на неё взгляд.
– Она смерти моей хочет.
Анни как-то встрепенулась.
– Анри, что ты такое говоришь?!
Но Миррано даже не посмотрел на неё, Ани поняла, что в своих искренних эмоциях, они с Хелен одинаковы. Он был настолько по детски непосредственным и эмоциональным! И со стороны это выглядело просто комично. Сразу у него весь его вид стал таким, словно сзади его кто-то хорошо приложил пыльным мешком и человек не понимал, откуда это взялось и что происходит. Он с отчаянием махнул головой вначале влево, потом вправо. – Ну, почему у нас все не как у людей? Как игра в карты – дуплетом!
– Анни не выдержала – Анри! Ты что?!
– Ани, а как их вырастить? Гувернеры, одежда, лекарства! Где деньги брать?
– Анри, ну вы же не бедны! – возразила Ани ему. – Что ты несешь? Радоваться надо, девочки здоровые и Хелен в порядке!
– Еще бы – проронил он. – Она всегда в порядке, это я не в порядке.
Тут раздался гневный, громкий голос супруги из-за приоткрытой двери
– Анри, иди-ка сюда, в чем ты меня обвиняешь!?
Хелен лежала мокрая от пота и еле открывала глаза, настолько хотелось спать от потраченных усилий, смертельно уставшая и бледная, но настроившись слушать разговор в соседней комнате, так как знала, насколько это для всех неожиданно, наскребла в себе силы высказать свое негодование, притом, что сама не до конца сейчас разбиралась в своих эмоция, радоваться или начать горевать…
Он вошел к ней в спальню с виноватым видом и внимательно посмотрев на неё, почувствовал свою вину еще больше.
– Что ты там скулишь? – сердито произнесла она.
– Я – хотел он что-то ответить и искал глазами малышей. Они лежали в кроватке, уже спеленатые и издавали легкое, сочное кряхтение. Волна природного человеческого чувства накрыла его при взгляде на них, и он поспешил к кроватке, совершенно отвлекшись от гневного допроса супруги. Лицо выдавало только одну эмоцию – умиления.
Хелен так хотела спать, и поэтому решила поскорее все выговорить супругу и отключиться от внешнего мира.
– Ты что там нес? Это я опять во всем виновата?
Обернувшись, Миррано попытался оправдаться.
– Я только про то, что опять двое, ты же просто взять и родить не можешь – проговорил он и сам спохватился, какую чушь произнес, но было уже поздно. У Хелен на мгновение весь сон в глазах пропал, и она так яростно и глубоко втянула в себя воздух и от этого у Миррано побежали по спине мурашки. «Все, сейчас понесет, не остановишь!» – только успело пронестись у него в голове.
– Это ты что имел в виду? – выкрикнула Хелен и её глаза стали метать молнии в Миррано.
– Да, успокойся. Ты же знаешь, какие мы итальянцы косноязычные! И ты же знаешь, что я натерпелся от Гельмута! Я просто…, ну, это, просто все так неожиданно, я не готовился, опять двое – он машинально пожал плечами – Такого не бывает!
От этого – «Такого не бывает!», Хелен растерялась сама и на некоторое время слова не шли у неё изо рта никак. Она надувала щеки, но разум от огромного прилива крови во время родов работает четко и быстро, и он сигналил настойчиво о том, что это истинная правда – «Это на грани мистики!»
Она снова откинулась на подушку в изнеможении, но набравшись сил, приподнялась и запустила в него подушкой как могла.
Ани перехватила эту подушку и с возмущением прокомментировала. – Сумасшедшие! Один и второй. У нас радость великая, а они вздумали ругаться!
Миррано поспешил к Хелен, чтобы моментально загладить свою вину и наклонился к ней, чтобы поцеловать. Она попыталась его оттолкнуть, но у неё это слабо получилось.
– Ну двое и двое – проговорил он. – Будь что будет …куда уже хуже.
Ани всплеснула руками, осуждающе покачала головой, но… подумав, добавила:
– Анри. Пойдем, ты голодный, я тебя покормлю чем-нибудь – постаралась она вмешаться, ибо все что получалось у Миррано сказать, её так же начало возмущать. Она же не знала о тех комично-стрессовых событиях, которые с точность до месяца происходят в этой семье. Такая подборка людей по воле случая и Господа, произошла в этой семье и это было данностью. Спокойно и тихо жить – это не про них.
Опять на кухне он повторил свой главный вопрос:
– Ани, ты врач, я врач, не понимаю, как это так происходит у неё, что опять двое?!
Ани молча пожала плечами.
– Когда будем закатывать пир? – спросила его. – Я деньгами помогу. – За чем-то впопыхах, рассеяно поставила кастрюлю с водой на керосинку и стала зажигать. Разожгла. И когда обернулась, Миррано с очень задумчивым видом сидел на стуле. Весь в своих думах. – Вообще то, может это не у неё все происходит, а у тебя… У вас в родне были близнецы?
Миррано стал вспоминать, долго… и вспомнил.
– Да, у дедушки, были тоже две дочки – двойняшки. Но… чтобы одни роды и другие по двое – не было.
– Ну, вот, наука запаздывает, как всегда, с ответами – ответила Анни.
ГЛАВА 97
Через десять дней после родов, Хелен решила начать праздновать свое легкое разрешение. Но, так как Ани пообещала помочь деньгами, она больше желала устроить себе праздник, так как их с каждым годом в её жизни становилось все меньше. В Будапеште лето длиться долго и дуновение холодных ветров начинается только в ноябре. А зимы и вообще могут быть без снега. Пока Хелен продумывала и постоянно видоизменяла сам сценарий празднества, прошло еще две недели. Жара стояла по-прежнему, знойная, а в Питере лето подходило к своему естественному завершению. Ани все чаще стала думать о своих покинутых друзьях: Светлане с Григорием и даже скучать по ним. В один прекрасный день она обратилась к одному из детективов, с просьбой узнать о дальнейшей жизни после известных событий о молодых людях. Детектив с некоторой неохотой взялся за сбор информации, ибо дело затруднялось тем, что это было другое государство с другими традициями и законами.
Войцеховского она видела только к ночи, ночью и утром. Он исчезал на целые дни, даже в субботу и воскресенье вставал утром рано и уезжал на автомобиле.
Когда Хелен наконец то определилась с праздником, малышкам исполнился месяц и в тот день, когда все были приглашены на празднество новорожденных, Артур вернулся домой раньше обычного. Она упаковывала для малышек огромную коробку в подарок с дорогими вещами, выписанными из Парижа, и ждала нарочного с живыми цветами, когда её любимый решил поставить перед фактом, которого она никак не ждала. Он сообщил ей о своем решении уехать на жительство в Америку.
Ани на несколько секунд потеряла дар речи и резко ощутив слабость в ногах, упала в кресло.
– Артур, ты покидаешь меня, навсегда – выдохнула она и сердце словно сорвавшись с тонких нитей, державших его, стало падать куда-то глубоко, глубоко вниз. У неё задрожали кисти рук.
Войцеховский сам перепугался развернувшимися событиями совсем не так, как хотел и в горячности стукнул сам себя по лбу.
– Нет. Нет. Ани, милая, мы вместе едем в Америку! – поспешил исправиться и опустился перед ней на колено. Сжал её ладошки в руках.
– Я уладил все дела и нашел толкового управляющего для своего предприятия. Через пару лет, я думаю, я его продам, но не сейчас. Рано.
– Подожди, подожди – отмахнулась Ани. Она еще не окончательно пришла в себя. В голове восстал хаос и ей никак не удавалось себя представить где-то так далеко, за морем от своего Будапешта, от своего дома. А его черные глаза внимательно следили за её выражением лица и настороженно ждали, когда полное осознание всего для неё наступит полностью. И когда до неё дошел, совершенно четко, смысл его слов, она ошарашенно посмотрела ему в лицо, как на не совсем адекватного человека. Он понял её изумление. И в глубине глаз у него затаился испуг. Вскоре её изумление, сменилось таким же испугом, но другого смысла.
– Артур – чуть не шепотом – произнесла она. Настолько велико было её изумление, спазмы перехватили горло. – Ты в своем уме? Зачем нам Америка? Наша Родина здесь. Здесь наш дом, наши друзья, наш бизнес. Артур. А мой Ангел!?
– Ани – сжал с силой он её руки – Милая. Так надо. Я давно переводил капиталы в Северную Америку. Там сейчас производственный Бум, тебе трудно представить, потому что ты не видела, там такой простор для деятельности и предприимчивости …Поверь мне, я знаю, что говорю.
Она закачала головой, и даже слезы выступили на глазах. Вот теперь сердце защемило непонятной тоской.
– Артур – и она с мольбой поднесла руки к его голове и словно он плохо слышит, нагнулась к его лицу ближе, с надеждой заглядывая ему в глаза, что ей еще удастся его переубедить. – Мне совершенно не радостно это слышать. Мы же богаты, очень богаты, зачем нам уезжать? Давай еще поживем в свое удовольствие! Я не брошу Дору, Ангела! Ну …это же невозможно, Артур. Пойми меня!
Он поднялся с колена. Его нервы были напряжены, и он схватил сигару. Она все так же с надеждой, продолжала следить за его движениями. Он же принялся нервно ходить по гостиной, пытаясь найти веские слова для большего убеждения.
– Ани, все проще, чем тебе представляется. Дора может уехать с нами. Ангела мы возьмем с собой – и это все не сложно! Чего ты боишься? Мы поженимся, я всегда рядом, там купим такой же прекрасный дом. Америка– перспективна. Европа затухает. Как ржавая телега, здесь скоро начнется война! И пока Европа будет воевать, Америка будет обогащаться.
Интуитивно она почувствовала безнадежность своих доводов и просьб. По его точенным, пусть даже и нервным движениям в данный момент ощущалось, что это им выношено и решено уже давно. Но, но не могла она представить свою постоянную жизнь за океаном! Да, она уезжала в Россию, она уже покидала свой дом так на долго, но у неё никогда не было осознания, что это навсегда. В этот момент, Войцеховский показался ей палачом её души. На плечи опустилась невыносимая тяжесть, о которой, бежав из Санкт-Петербурга, она стала забывать.