Елена Валентиновна Муравьева
Нерешенная задача
Газ застаивался в лесу и около водяных рвов, небольшая роща в 2 км от крепости по шоссе на Белосток оказалась непроходимой до 16 час. 6 августа.
Вся зелень в крепости и в ближайшем районе по пути движения газов была уничтожена, листья на деревьях пожелтели, свернулись и опали, трава почернела и легла на землю, лепестки цветов облетели.
Все медные предметы на плацдарме крепости – части орудий и снарядов, умывальники, баки и прочее – покрылись толстым зелёным слоем окиси хлора; предметы продовольствия, хранящиеся без герметической укупорки – мясо, масло, сало, овощи, оказались отравленными и непригодными для употребления.».
К этому Игн оказался не готов. Он такого никогда не лечил и не знал, чем и как это лечить. Шок, в которое его повергло все увиденное выбелил его черные волосы почти на половину. Ужас в глазах людей, стал и его ужасом, а ночью кошмаром. И если вам кто-то станет говорить, что люди, вернувшиеся с войны, имеют здоровую психику – никогда этому не верьте. Единственное, что можно допустить, что после пережитого на войне, и увиденного там, начинаешь мирские неурядицы и проблемы воспринимать более спокойно, ибо настоящий ужас ты прошел.
Затем этот ужас, стоявший колом в его сердце и теле, стал медленно, но уверенно затухать. И уже через месяца четыре, он адаптировался к обстановке и стал сильно скучать по дому и дочери. Потом и это притупилось и он совершенно механически и уже абсолютно бездушно каждый день отдавал долг врача спасая людские жизни, отправляя в мир огромное количество изломанных и изуродованных калек, обозленных на свою судьбу, людей, правительство, власть имущих, но стремящихся в свои родные края, к родным и близким людям, потому что любому человеку хочется теплоты, а исковерканному и избитому – в самой обостренной форме, неистово, ненасытно.
ГЛАВА 122
Ани сидела перед высоким человеком в черном вельветовом пиджаке и верила всему, что он говорил, потому что его глаза не лгали. Прошло три недели с того дня. Когда Артур Войцеховский вылетел с аэро-плацдарма Чикаго на аэроплане с первым авиа-пилотом, в качестве нового испытания двигателя. Они изменили маршрут движения неожиданно и назад не вернулись, хотя их ждали в Калифорнии, конечной точке их маршрута. Каждое его слово пулей застревало в мозгу, потому что она с жадностью ловила каждое сказанное слово, стараясь найти в нем источник надежды, ту слабую нить, которая помогла бы ей понять, что предстоит дальше делать. Что необходимо предпринимать определенные действия, она знала четко. Пусть до её ума и сердца не в полной мере дошел смысл исчезновения Артура, но уже наперекор всему, поселилась четкая убежденность в том, что после предпринятых активных действий, её мужчина вернется домой. Она уже теряла его и её ум никак не мог принять того, что это может произойти второй раз. Разве так в жизни бывает? Её расширенные глаза просто поражали собеседника, и он сбивался с мысли. Прикладывая все усилия для того, чтобы она поняла, что для них все случившееся было настолько не стандартной ситуацией, которая практически парализовала работу их компании. Полиция Чикаго и Миссури, Канзасе, Арканзасе, Оклахоме и других. Компанией создана специальная комиссия по расследованию случившегося исчезновения аэроплана с двумя пассажирами. Ведь, даже если допустить самое плохое, остатки аэроплана должны где-то быть обнаружены. Единственное, что давало надежду увидеть всех живыми, это то, что ни из одного из штатов не было получено ни одного сообщения о рухнувшем с неба аэроплане. В мозгу как пуля застряла мысль: «Надо только активно искать!»
Мистер Брокс выложился перед ней до самой исчерпывающей информации и смотрел с выражением усталости и легкого удивления, потому что черты лица этой женщины мало кого оставляли равнодушным, при том, что наличие интеллекта прекрасно гармонировало с утонченной красотой. Последний вопрос, который Ани бросила ему в качестве упрека, был тот же, что и по телефону.
– Почему вы не созвонились со мной сразу же, как аэроплан компании Сперри не достиг в назначенное время Калифорнии?
– Мы активно искали пилотов, что вы могли бы сделать в этой ситуации? Наша уверенность в положительном результате поисков стала таять только две недели спустя. И потом, вы с господином Войцеховским люди в Америке новые, о вас не так просто навести справки. Господин Войцеховский никого особо не посвящал в свою личную жизнь. Вот только вчера мне доложили о вашем местопребывании и дали ваш телефон, а вы позвонили раньше. Мадам, послезавтра вернется из длительной командировки нами нанятый следователь по этому вопросу, и мы предлагаем вам с ним встретиться, Он даст вам всю имеющуюся информацию.
Ани качнула головой в знак согласия.
– Я впервые в вашем городе и еще не знаю где остановлюсь. Я приду к вам, сюда, в девять часов утра.
Когда она выходила из штаб-квартиры компании Сперри, ей сильно хотелось пить, а больше всего хотелось кричать, выть, и даже кусаться. Её нервы были напряжены до той степени, что грозили нервным срывом и сердечным приступом. Неприятности врывались в жизнь так неожиданно, что ей стало казаться, что небеса желают испепелить её, только за что, она не знала. Её взгляд, совершенно непроизвольно устремился в небо, и со стороны, могло показаться, что эта женщина испуганно рассматривает там некий предмет, грозящий ей смертью. Сейчас её слезы не подконтрольно струились по щекам и в сердце, Ани тихо взмолилась: «Господи, за что все это? Чем я тебя прогневала? Ты видишь меня? У меня больше нет сил противостоять твоим испытаниям. Я молю тебя, пусть Артур останется со мной, я так много в жизни потеряла, я больше не выдержу!»
Следом за ней, видимо по делам, так уж получилось, вышел господин Брокс и увидев её, удивился, что она все ещё стояла у подъезда их штаб-квартиры. Но когда он разглядел её безжизненно бледный цвет лица и слезы на щеках, беззвучно падающие на ладонь, прижатую к одной из щек, он не мог игнорировать эту женщину. Услышав сбоку его голос, она вздрогнула.
– Госпожа Войцеховская – позвал он осторожно – Давайте я вас отвезу в гостиницу. Самую лучшую в нашем городе, меня пугает ваше состояние, вы так бледны.
Ани безропотно отдалась его воле и он услужливо предложил ей свою руку, что было своевременно, потому что от слез и сильнейшего напряжения, бессонной ночи у неё все предметы расплывались перед глазами и она четко не видела дороги. Он даже предложил ей свой чистый носовой платок, и она почувствовала, как её стали увлекать вперед, туда, где они могли нанять экипаж, чтобы добраться до гостиницы.
В полной прострации она пребывала в гостинице, в своих апартаментах, сидя на кушетке. Ей предложили ужин, она отказалась. Её больше всего пугало то, что она не знала, что ей дальше делать. И вместе с тем, ей думалось, что действия в данной ситуации необходимо прилагать самые активные. Она женщина, в чужой стране, бросившая в Нью-Йорке своего маленького ребенка и новую работу, на которой не все ладилось, ощущала свою полную потерянность и беспомощность. Нужно дождаться послезавтра и не сойти с ума, как сказал господин Брокс, из командировки вернется следователь и возможно, он подаст ту ниточку, за которую можно будет зацепиться, чтобы знать, что предпринять.
Следователь вернулся, как и обещал мистер Брокс. Это был ирландец, третьим поколением осевший в Америке и уже чувствующий себя её коренным жителем, мистер Барри Салливан. Широкоплечий, коренастый, рыжий, с большими голубыми глазами. Как только она начала с ним общаться, у неё исчез давящий ей на плечи груз, ибо она почувствовала в нем кипучую энергию и деловитость. По крайней мере, он производил впечатление человека толкового, не бросающегося громкими заявлениями и пустыми словами, чтобы пустить пыль в глаза. За две недели он проехал по предполагаемому пути движения аэроплана всю дорогу и её окрестности. Разговаривал с шерифами каждого округа и наведывал жителей удаленных ферм.
Выяснилось то, что многие жители наблюдали летящий аэроплан. В те времена, особенно для жителей фермерских хозяйств, такое изобретение – как аэроплан, было сродни чуду и увидев такое в небе, они долго находились под впечатлением увиденного. Железная птица, плавно двигалась в небе, издавая невероятный, впервые услышанный необычный звук! И люди никак не могли себе представить, какая сила не дает ему падать на землю!? Но времени и выделенных для этого мероприятия финансов, мистеру Салливану хватило толь добраться до штата Небраска и обратно. Он прямо сказал Ани, что необходимо было бы объехать, по-возможности, в Канзас, потому что, аэроплан мог и уклониться от намеченного курса, по любой из причин, но ему не достаточно стало средств и он вынужден был вернуться.
Этот вопрос решался по-другому. Мистер Салливан высказал свое мнение, что самому объезжать территории движения аэроплана с двумя пилотами и не требовалось. Можно было телеграфировать в каждый штат главе, с просьбой дать письменный ответ, был ли кто в его штате свидетелем крушения железной машины или, хотя бы её движения в небе.
Ани со всем была согласна, но… ей казалось, что, если это делал мистер Салливан самолично, это становилось надежнее. Больших денег у неё с собой не было, и она стала звонить лорду Тернеру, с просьбой перевести ей на почту необходимую сумму с тем, чтобы она смогла снарядить господина Салливана в дорогу до самого конца Калифорнии. Ей так хотелось отправиться вместе с ним в дорогу, но лорд Тернер по телефону привел ей всевозможные доводы, почему этого не следовало делать. Какой в этом был смысл? И разбитая, удрученная, она вернулась в Нью-Йорк, чтобы отдать долг Идену Тернеру и с долготерпением ждать известий от господина Салливана.
ГЛАВА 123
Тело Артура Войцеховского безжизненно болталось на плече высокого пожилого мужчины. Странным образом выглядела одежда этого мужчины и он сам. Длинные, не аккуратные волосы, были собраны в хвост на затылке, как и у самого Войцеховского, но он был наполовину сед. Выше пояса на нем болталась свободным кроем удлиненная рубаха с курткой из мешковидной ткани, со вставками кожаных пластин, хорошей выделки и ниже пояса – такие же свободные штаны, больше кожаные, но опять-таки сшитые из кожаных пластин, грубо сшитых и разного оттенка. Откуда этот мужчина брал силы – не понятно. Тело его не выглядело мощным, он был худ и жилист, совсем темной кожи, бронзового оттенка, а его ноша, судя по комплекции была плотнее и мощнее. Он очень часто останавливался и приседая, прижимал тело, висящее на своем плече к плоскому камню, облокачиваясь на него и отдыхал. Его упрямство вызывало уважение, ибо оно граничило с подвигом, ведь воочию было видно, насколько ему тяжело нести этого человека. Но он его нес, превозмогая себя. По лицу его пот струился градом и даже дрожали ноги, когда он после отдыха поднимался, чтобы отмерить несколько метров тяжелой скалистой местности. Зачем он так превозмогал себя? Неизвестно. А впереди, метров в шести – семи, шел подросток, худой и даже костлявый, с луком в руках и такими же длинными волосами, завязанными прядями, подобранными спереди, от лица и завязанными на макушке, сверху. Лицо его было светлее, чем у его отца, несшего Войцеховского, еще не так сильно обветренное горными ветрами и с мягкими, карими глазами, по-юношески смотрящими на мир, открыто, но не доверчиво. Он вслушивался во все звуки и шорохи, которые повсеместно их окружали и по всему было видно, этому его научила жизнь, полная опасностей.
Отец начинал отдыхать все чаще и чаще, что значительно затрудняло их передвижение, и юноша все больше оборачивался, с выражением нетерпения, но и еле заметного сочувствия, глядя на отца.
Он что-то сказал отцу, сознательно приглушенным голосом, на что тот, снова остановившись, уже с большим колебанием в глазах, ответил таким же приглушенным голосом. Язык был не узнаваем, а с южно-яхского диалекта, это переводилось так.
Юноша. – Ты не дойдешь. Давай его бросим, спрятав в ущелье, оно скоро. Уж слишком он тяжел для твоих сил. Да и зачем нам лишний рот, еды осталось мало и завтра нужно выходить на охоту. И если повезет, еда будет, а если нет – придется опять собирать жёлуди.
Мужчина ответил:
– Ты говоришь правильно, но не смотришь вдаль. Нам нужны мужчины в роду, а он подходит, от него родятся мальчики. За кого же выдать нашу Лу, ей давно пора рожать. И лучше бы ему выжить.
Юноша только недовольно буркнул:
– Нам и детей не чем кормить. Они умрут с голоду.
Отец слабо махнул в его сторону рукой, так как сил, реально уже не было.
– Ты же выжил. Нужно просто больше охотиться.
Обжитая ими территория, находилась между скалами, совершенно укрытая от ветров и чужаков, настолько продуманно выбранная и защищенная, что казалось удивительным, что такое создала сама природа. А если осмотреться лучше, то удивление только увеличивалось. Так как обнаруживалась пещера, немного вдалеке, не глубокая и обжитая, так гармонично вписывающаяся в эту окруженную со всех сторон скалами. Курился слабый дымок от костра и как по трапеции было разбито всего пять юрт и женские фигуры суетно перемещались от костра, к юртам, занимаясь хозяйством.
Тело Войцеховского дотащили, в прямом смысле этого слова до пещеры и положили на засаленный матрас, внутри неё. А сам мужчина сел на коленки рядом и долго, шумно дышал, приходя в себя, скрючившись пополам и опустив подбородок к груди. Вслед за ними в пещеру вошли все обитатели этой скрытой местности. Юноша остался у костра, а в пещере выстроились в шеренгу четыре женщины, две из которых были уже преклонного возраста и две маленьких головки, не понятно какого пола, так как одевались все совершенно одинаково – удлиненные куртки и свободного кроя штаны, на ногах, длинные черные волосы, карие глаза. Они с большой внимательностью всматривались в то тело, что было брошено бездыханным на матрас и жив человек или мертв, было не понятно. Пожилой индеец все еще стоял на коленках, стараясь отдышаться, и молодой индеец в это время вошел в пещеру и первым делом приложил свое ухо к носу Войцеховского. Он ничего не услышал, оставшись неудовлетворенным и тогда из-под матраса вытянул несколько перьев, выбрав из них самое маленькое и тонкое и поднес опять к носу лежащего.
Отец индеец поднял голову и строго бросил всему женскому населению, выстроившемуся у пещеры, чтобы принесли воды и ему и незнакомцу. Сил в руках у него больше не было, и он напоить Войцеховского отдал флягу юноше. Вещи, принадлежавшие к европейской цивилизации, можно было в небольшом количестве заметить в этом лагере, так как из инстинкта выживания, они не редко прибегали к воровству оставленных без присмотра обозов и в частности, эту флягу подобрали на месте крушения самолета с двумя пилотами. Войцеховский находился без сознания, а первый пилот разбился насмерть в горах южной Калифорнии.
Подняв голову Артура, и силой раздвинув ему зубы, молодой индеец стал силой вливать ему из фляги воду. И видимо, это было, как целительная сила чудодейственного родника, потому что под конец, губы его сами зашевелились, выказывая неутолимую жажду воды. Через несколько минут Артур открыл глаза и через мгновение, когда сознание его прояснилось, его выражение глаз становилось изумленным. Незнакомые люди, вокруг каменные стены и обветренное красноватого цвета лицо склоненного над ним индейца, сразу произнесшего что-то не понятное, на языке, которого он совершенно не знал. Глаза индейца были встревожены и очень внимательны. И обретя полное сознание, Войцеховский постарался начать двигаться. Приподняв голову, он не почувствовал никакой боли и парализующей силы движения, также свободно двигались руки, отдавая болью только от сильных ушибов и синяков, болел весь левый бок, от удара о землю, а вот ноги пронзили острой болью. Они были поломаны. Ему не заняло много времени понять, что с ним случилось и где он находится. Его подобрали индейцы, только из какого племени, он еще не знал. Их испытания нового двигателя закончились неудачей и самолет перестал повиноваться управлению, при полете практически у конечной точки их маршрута. Они упали над горами Южной Калифорнии и судьба настолько к нему благоволила, что выпрыгнув с парашюта в самый последний момент, когда попытки хоть что-то сделать были исчерпаны, он упал не на острые выступы скал, как это произошло с первым пилотом, а на кривой холм, плавно переходивший в маленькую равнину между небольшими холмами. Там его и нашли индейцы.
Две молодые женщины стянули с него штаны, оставив в одних подштанниках и приложив к костям прямые колышки выструганных палочек, стали туго заматывать разрезанными полосками ткани. От боли, Артур скрипел зубами, сердцем благодаря их за помощь.
Дня через три две молодые женщины принесли огромную тарелку голубой глины и стали разматывать ему ноги. Они густо густо намазывали глиной его суставы и потом приставив палочки к ногам, снова туго замотали ноги полосками из его бывших штанов. Он заметил, что что-то изменилось в самих женщинах. Он уловил в них эмоцию стеснения и это его позабавило. Но почему сейчас, не сразу, все время крутилось у него в голове. Что, изначально он был для них всего лишь бесчувственным куском бревна, а сейчас они рассмотрели в нем мужчину? Их темные как у него глаза украдкой скользили по его лицу и телу и когда он перехватывал их любопытный взгляд, они поспешно опускали их и на их грубоватых лицах, появлялась теплая волна румянца с испариной.
А еще через два дня, когда Войцеховскому до ужаса надоело лежать в пещере, которую он взглядом изучил вдоль и поперек и испытывать постоянное чувство голода от одного и того же блюда – варенных желудей и толченной лебеды, в их закрытый от чужих глаз лагерь уверенно и спокойно вошел новый гость, приведший за собой козу и огромный баул, прикрепленный как рюкзак за спиной. В бауле оказалось зерно, мешок перловки и мешок сушенных сухарей.
Но его то, этого нового гостя, Артур увидел не сразу, а только тогда, когда любопытство первого притянуло его в пещеру.
– Ваше имя? – услышал Войцеховский английский язык и в душе у него запорхали бабочки, словно он соприкоснулся с чем-то родным и домашним.
Высокий незнакомец, также пожилого возраста, очень внимательно смотрел на него и глаза его были холодные и уставшие, то ли от жизни с её трудностями, то ли от дальней, безводной дороги в горах, которую он проделал сюда. Артур назвал себя.
– И откуда вы здесь? – был второй вопрос. И на него Артур ответил. Он приподнялся со своего грязного матраса и облокотившись на каменную стену, стал также внимательно изучать незнакомца. Его лицо было не простым, как у того пожилого индейца, который принес его сюда, очень закрытое, сдержанное, всматривающееся в лицо так, словно по каждой морщинке и каждому движению мускула пытались добыть для себя нужную информацию, не особо доверяя словам людским. Но незнакомец был европейцем и больше по стилю одежды напоминал ковбоя из Техаса. Лицо его было гладким, без бороды и даже усов, можно сказать, даже интеллигентным, ну… так иногда казалось каким-то ускользающим мгновением.
Войцеховского кольнуло тревогой, когда незнакомец произнес следующие слова – Я вам сочувствую, вам отсюда дороги домой не будет.
– Почему? – изумился Артур.
– Это племя, вы уже видели, что от него осталось после длительных войн с белыми переселенцами и такими же индейцами как они из северной ветви «Яхи». Из меры предосторожности они начали уже около десяти лет вести очень закрытый образ жизни. Они никого не пускают к себе и их практически уже никто не видит на равнине. Чтобы они спустились с гор, не знаю, что должно произойти. Они вас просто отсюда не отпустят из-за боязни, чтобы вы не рассказали о них никому, а тем более, после встречи со мной.
– А причем здесь вы?
– Я единственный белый, который живым встречается с ними. Я им необходим. Я ими проверен. Я привожу и продаю им кое-что из предметов одежды, хозяйственные принадлежности, еду и даже оружие, но оно сейчас стало очень дорогим и мне трудно им его доставлять. Да и они обеднели.
– Да, я вижу, меня и удивляет, что же они могут предложить вам взамен?
– Золото. Только его. Охота в этих местах никакая, разве что только на пантер. А золото раньше у них было много, они же совершенно не знают ему цену. Их, лет двадцать назад, просто нещадно обманывали, все выжили с них, за еду, оружие. Они имели тайники, а сейчас, думаю, все…, пришли их последние дни. Мне уже стало не выгодно сюда таскаться, и … старый воин об этом догадывается. А жить им хочется. Вот у них есть один маленький мальчик и еще юноша. Они их очень берегут. А две дочери, их мужья погибли. Им очень нужно рожать мальчиков. Я думаю, вас и спасли для этого, другой причины таких хлопот я просто не нахожу. Индейцы народ не грамотный и темный, но против кровосмешения. Это не про них.
Войцеховский приподнял бровь, а потом просто сплюнул в сторону.
– Ну это уже не смешно. Я что за «быка осеменителя» у них здесь?
Слабая улыбка пробежала по лицу незнакомца.
– Да.
Тогда Войцеховский скривился.
– Я думаю я уже мало пригоден на эту роль.
– Ноги? – махнул рукой в его сторону незнакомец. – Они срастутся. И вас никто не найдет, если вы упали на горы, то ищут же на равнине. Чтобы найти обломки вашего самолета, нужно летать на таком же самолете, а так… – и он второй раз махнул рукой и сел на камень, напротив пещеры. – Им не нужен лишний рот, вы им нужны. Ну, я бы на вашем месте благодарил судьбу, что жив. А там посмотрите. Вы сильны, крепки. Но дорогу они вам точно не покажут на равнину. Уйдете один, пропадете. Они продуманно себя защитили и живут вот уже десять лет так. Это им сохраняет жизнь и я их понимаю и я им сочувствую. Я их узнал ближе, они честны и очень мужественны, я не желаю им гибели. Поэтому и таскаюсь сюда, мне это почти совсем уже не выгодно. Я же бывший проповедник, ушедший в мир, а душа проповедника осталась.
Войцеховский замолчал, он чувствовал весомость каждого услышанного слова и на душе поселился мрак и тревога. Ему нужно вернуться домой, а ему так уверенно обрисовали этого невозможность. И сидевший напротив него человек вызывал у него симпатию и вместе с тем, он сразу почувствовал в нем четкую, стальную волю, его уговорами пронимать было бесполезно. В сердце поднялся протест, упрямый, как всегда, когда на пути вставали препятствия. Он покачал головой. Те слова, что он произнес, родились спонтанно.
– Тогда лучше им меня убить сразу и не тратить еду, и, силы на мои ноги. У меня семья в Нью-Йорке, я сделаю все, чтобы к ним вернуться. В свою очередь, я могу дать слово, что все что с ними связано, я похороню в своей памяти.
Незнакомец прищурился и так внимательно всмотрелся в глаза Артура – Я понимаю вас, но также понимаю и то, что это невозможно. То есть вы не сможете сделать так, пусть даже и приложите к этому усилия. После длительного отсутствия, ваше внезапное возвращение вызовет к себе особо повышенное внимание и не только семьи. Вам просто придется рассказать и о племени «яхи».
Войцеховский отрицательно покачал головой. – Мне это легче пережить, чем разлучиться со своим ребенком. У вас есть дети? Супруга, которую вы обожаете, свое дело? Это моя жизнь, я жить по-другим правилам не смогу. Вы так и переведите им мои слова. И вместе с тем, я имею состояние, я могу помочь им с работой, жильем, вы им скажите, что для их детей, это лучше, чем прозябать в нужде. Я им помогу – они спасли мне жизнь, долг платежом красен.
Незнакомец задумался.
– В ваших словах есть резонность, но это для меня, я же одного с вами цвета кожи. Они другие. Тысячелетие они свободные люди, земля, просторы, риск – это их жизнь – и он встал, показывая этим, что больше у него нету времени вести разговор.
– Ну, я должен покинуть это место, потому что не хочу ночевать в горах, здесь водятся и агрессивные пантеры, сходящие с ума от голода, а дома у меня да…, супруга и дети, все есть. Я пока ничего переводить им не буду. Вы не торопитесь. Может мы с вами еще увидимся. Может они смилостивятся над вами, ведь тоже люди. Поверьте, они хорошие люди, ни каждый белый еще имеет столько чести, сколько они. Будьте здоровы – и уже как лучшее пожелание, обернулся и добавил через плечо. – И не порите горячку, имейте сдержанность, это вам мой совет, вы не в цивилизованном обществе, к коему привыкли.
Ноги восстанавливались быстро. Спустя несколько недель, ему принесли две большие палки и начал пробовать вставать, пока всей массой своего тела опираясь на плечи пожилого индейца или юноши. Артур видел, что они понимают, что делают и природные навыки, за много лет выживания в дикой природе, дали им знания, которые были бы ценны для любого медика. Каждый день, женщины приносили ему отвары горных растений, от которых ему спокойно спалось, не смотря на физические неудобства и давали днём бодрость. Ему хотелось двигаться, работать, но, в этом пока еще он был ограничен. Чтобы как-то проводить время и не сойти с ума от бездействия, он стал жестами просить тех, кто навещал его пещеру, разговаривать с ним, показывая, хотя бы названия частей тела и одежды. Потом, находя в этом причину для визита, все чаще к нему стали заглядывать две молодые женщины. Войцеховскому ясна была причина их желания, столь ярко выраженное, объяснять ему свой язык, но он делал вид, что ему очень хочется поскорее освоить хотя бы самые примитивные навыки общения с ними.
Вскоре Войцеховский уже взалкал по воде. Его приступом мучило одно единственное желание, хорошо помыться, а здесь в горах, как ему подсказывала логика, было проблематично найти водоем. Он жестами и всеми уместными словами, которые освоил за эти три недели, показывал им, что ему просто необходимо помыться. Его поняли, он видел. Принесли чан с водой и дали острый нож, и даже мыло, что сейчас для Артура было большим подарком в этом месте и у этих людей, которые питались желудями и сушенным хлебом, размачивая его в воде. Кусочек мыла оказался очень старым и по всей видимости его так бережно на протяжении длительного времени хранили и решили отдать дорогому, переломанному гостю и Артуру стало невыносимо лишать женщин этого атрибута роскоши, он только помыл им лицо и намылил отросшую бороду, чтобы лучше сбривалась и отдал назад. Но, всех этих жертв было мало. Воды было мало. Где -то же они сами мылись, потому что кожа их оставалась чистой. И тогда индейский юноша подставил ему свое плечо, и очень медленно, опираясь на большую рогатую палку, Артур и Ункас отправились к водоему.
Ункас устал тянуть на себе крепкое тело Войцеховского, но горному потоку в местечке Вовунупо-Ма-Тетна, где еще ниже развернулась огромная стройка по сооружению плотины между Дир-Криком и Салфер-Криком, несказанно обрадовался. Они выбрали для себя самое пологое место и Артур просто лег в холодную воду, никогда не думая, что в своей жизни ему придется по-настоящему оценить этот дар божественных сил и природы. Ункас был сдержаннее, но купание доставляло ему удовольствие, также как и Войцеховскому. Он смысл с себя все остатки глины, которой его обмазывали индейские женщины, почувствовав прилив сил и обновление.
Да. Строительство горной плотины находилось не далеко. Но они её с срединного течения реки не видели, также, как и то, что в дальности всего одной мили стал расстраиваться деревянный лагерь строителей и инженеров. Зная это, Артур, навряд ли захотел бы возвращаться в лагерь.
Они вернулись вечером той же дорогой и их недружелюбно встретил старый индеец, сгрузивший к костру несколько тушек диких уток, которых проворно потрошили все женщины, составлявшие этот маленький лагерь. Войцеховский привалился о камень у костра и предполагал, что из-за него сейчас доставалось Ункасу, ибо женщины более строго, чем обычно бросали взгляды в его сторону и в сторону своего отца.
В скором времени, в лагерь наведался единственный поставщик продуктов, бывший проповедник, знавший путь в их лагерь. Войцеховский уже передвигался с двумя палками-рогатками по лагерю и из растущей на скалистом плоскогорье пихты, ели пытался делать стрелы для лука. Ункас показал ему как ветки дерева расщеплялись на четыре части, тщательно обстругивались ножом, пропаривались в кипящей воде над костром и склеивались смолой. Ружей было не много, для них покупать их у бывшего проповедника стало слишком дорого и их применяли на дальнюю, серьезную охоту на бизона или дикого кабана. Диких уток били стрелами, но как попробовал Артур в этом лагере, мясо их было сухим и не вкусным.
Сгрузив у индейского «типи» баулы с мукой, крупой и сухарями, проповедник сел с Артуром у костра.
– Вы здесь освоились, я вижу.
Войцеховский посмотрел почему-то на сидевшего рядом Ункаса, обмазавшего стрелы растопленной над костром смолой и протянул ему новую заготовку. – Пытаюсь чем-то себя занять.
– Ваши кости ровно срослись?
– Да. Спасибо яхи, они меня подняли.
– Я говорил, вы им нужны, они бы не возились. Но эти «яхи» не кровожадны, хотя обижаться на белых им есть за что.
– Да, я слышал рассказы о истреблении целых племен белыми. Но …это же обоюдно и белым есть за что им мстить.
– Есть, не спорю. Только это белые пришли на их коренные земли, стали истреблять, вот как этих диких уток! Индейцев сгубила их племенная вражда. Они еще воюют друг с другом, племя с племенем.
– Почему так? – заинтересовался Войцеховский.
Их стали привлекать на свою сторону европейские колонизаторы. Но в большинстве своем их просто спаивали. Некоторые племена выступили на стороне англичан, некоторые на стороне французов. Война за земли, за золото. У индейских племен поначалу цены золота не было. Бывало, со слитками в «тити» играли их малые дети. Особенно эти места, в Калифорнии, где существовали золотоносные жилы в горах, земле. И вот белым стали мешать коренные жители этих земель свободно добывать его, куда же индейцем деваться то, они тоже жить хотят, свободными быть хотят, детей растить хотят на воле. Им бы вовремя понять цену золота, а они как малые дети, стали соблазняться более дешёвыми игрушками, оружием и огненной водой.
– Вы только сюда продаете еду? – вновь спросил Войцеховский.
– Я не все и вам могу говорить. Я вас так же мало знаю. Жизнь научила держать язык за зубами. Индейцы, кстати, очень быстро умеют его укорачивать. – он вдруг посмотрел в сторону козы. Привязанной за вбитый кол у лагеря и задал совершенно пространственный вопрос своему собеседнику.
– Гляжу и коза еще не сдохла. Вы молоко пьёте? Говорят для костей полезно, укрепляет.