Мария Берестова
В поисках солнца
21. Как дружба меняет твою жизнь?
Домой Райтэн и Дерек, не сговариваясь, брели медленно, ковыряя ногами мостовую, молча и не глядя друг на друга. Оба были эмоционально и психологически вымотаны в край. У Райтэна, однако, это опустошение имело светлый оттенок: после стольких лет он освободился от груза обиды и боли, и теперь будущее виделось ему в оптимистичном ключе. У Дерека же, напротив, опустошение было раскрашено самыми тёмными красками: он полагал, что жизнь его теперь кончена, что ничего не исправить, и остаётся лишь покориться своей судьбе.
Дерек безумно устал за эти дни. Тревога за Грэхарда, постепенно переходящая в панический страх, исчерпала все его силы. Он много лет бегал от самого себя и своих чувств – словно бы закрыл Грэхарда где-то в тёмном чулане своей души, как будто его и не было никогда, как будто его, Дерека, это никогда и никак не касалось. Он, конечно, отстранёно понимал, что где-то там, в тёмном чулане на дне его сердца, есть Грэхард. Иногда оттуда даже стучались – но Дерек упорно затыкал уши и делал вид, что ничего нет.
Он предпочёл бы всю жизнь делать вид, что там, за этой дверью, ничего нет.
Но реальность сложилась так, что либо он сам открывает эту дверь и смотрит Грэхарду в глаза – либо там, за этой дверью, у него теперь будет мёртвый Грэхард. И он, Дерек, так и проходит всю жизнь с этим трупом в своём сердце – и никогда, никогда никуда от него не денется, потому что мёртвые не воскресают.
И Дерек, рывком распахнув эту страшную дверь, зажмурившись, заорал в неё: «Ты только живи, придурок!»
Орать до Ньона было далеко; и теперь всё, чего хотелось Дереку – поскорее захлопнуть эту дверь обратно, припереть камнями и сбежать как можно дальше, чтобы никогда не слышать, стучится за нею кто-то или нет.
Ему было страшно. Он не знал, как жить теперь дальше. Он полагал, что всё теперь решено, и его водворение обратно в Ньон – это лишь вопрос времени, потому что ньонская разведка теперь буквально дышит ему в затылок. И на фоне этого чёрного, мучительного отчаяния страшнее всего была мысль, что он теряет – Райтэна, Кармидер, Олив и Илмарта, маленького Тогнара, Джея, каменный уголь, Лэнь и Магрэнь, карты, университетскую работу, все эти идиотские разговоры о погоде и…
Он мог бы бесконечно перечислять всё то, что стало его жизнью. Всё то, от чего в сердце его разгоралось самое яркое на свете солнце. Всё то, что делало его, просто Дерека – Деркэном Анодаром, анжельским учёным, предпринимателем и политиком.
Тут Дереку подумалось, что он не должен был открывать ту проклятую дверь. Что, открывая ту дверь, он предал самого себя и всех тех, кому он стал дорог в Анджелии. И что больше других он предал Райтэна – искреннего, честного, смелого Райтэна, который…
Споткнувшись, Дерек встал посреди дороги.
– Ну что там ещё?.. – вяло поинтересовался Райтэн, уныло запихивая руки в карманы. Хотя, казалось бы, отец простил ему всё то, что он успел наговорить, он сам, совершенно точно, этого простить себе не мог. И. ко всему, он чувствовал себя тем больше виноватым, чем яснее ему становилась мысль, что отец и впрямь… любит его?
Любит?..
– Я не должен был… – попытался объясниться Дерек, но голос его сорвался.
Райтэн, однако, понял несказанное, и устало констатировал:
– Идиот.
Потом, подумав, расщедрился на пояснение.
– Ты не мог поступить иначе, Дер, – терпеливо и спокойно, сдерживая раздражение, утвердил он. – Если бы ты не предупредил его – ты бы не смог с этим жить.
Дерек осмелился на него взглянуть – и тихий спокойный взгляд друга его приободрил.
– Но я и теперь не знаю, как дальше жить, – пожаловался он.
– Сейчас придумаем, – согласился с фактом наличия проблемы Райтэн и решительно тронулся в путь. Спустя три быстрых шага обернулся и с язвительным лёгким смешком заявил: – Кстати, именно эту хрень ты назвал «сердцем героя», дорогой брат!
Лицо Дерека вытянулось, но на душе стало посветлее – он увидел за этим ироничным подколом поддержку; скривив губы в усмешке, Райтэн тряхнул головой и зашагал дальше.
Вернувшись домой, он решительно перераспределил обязанности, свалив сына на тётушку и Джея, и потащил Олив с Илмартом наверх. Поскольку в их столичном доме кабинет отсутствовал как класс, устроились в спальне. Рассадив всех, как получилось – Дереку достался подоконник, Олив кровать, а Илмарт и вообще устроился на полу, – Райтэн встал между ними всеми и спокойно ознакомил со своим видением ситуации:
– Господа, может так статься, что в ближайшее время Деру придётся отправиться в Ньон, – на этом месте Илмарт издал какой-то удивлённый звук, потому что у него, видимо, тоже начала сходиться версия, объясняющая внезапную популярность Кеса. – В таком случае ты, Май, – обратил на него взгляд Райтэн, – хватаешь Олив и мелкого и прячешь их в Северной Анджелии, – тут слегка поперхнулась Олив, которая не совсем уловила мысль и решила уточнить:
– А почему меня прячет Май?
Во-первых, ей было неясно, куда из этой схемы делся сам Райтэн, во-вторых, по отношению к Северной Анджелии справедливее было бы сказать, что это она прячет там кого бы то ни было, нежели кто-то прячет её. И, если опасность грозила Дереку, то это ей следовало прятать его, ведь так?
– Я еду с Дером, – отмахнулся Райтэн, но высказать свой план дальше не успел, потому что тут возражения нашлись у Дерека.
– Ещё чего! – возмутился он с подоконника.
– Это не обсуждается, – строго отрезал Райтэн, которому в его состоянии меньше всего на свете хотелось сейчас сталкиваться с очередной самоуничижительной истерикой друга.
Дерек вскочил.
– Кто тебя туда пустит! – горячо воскликнул он.
– Кто меня туда посмеет не пустить? – с убийственной холодностью в голосе поинтересовался Райтэн.
Пока они препирались, у Илмарта всё сошлось – не прям, правда, всё, потому что про эксклюзивный интерес к горной обители ему было неоткуда узнать, – но достаточно, чтобы уловить суть. Дёрнув Олив за рукав, чтобы та наклонилась к нему, он принялся ей на ухо пересказывать свои догадки. Та кивала; ей в последнее время было не до интриг, поэтому её прогресс в видении ситуации застрял где-то на уровне «Дерек – даркиец, который был в рабстве в Ньоне» и не добрался ещё до Грэхарда.
– Он тебя убьёт! – весьма пылко пытался отговорить в это время Дерек друга.
– Тогнара? – сквозь раздражённый тон ощутимо пробивалась насмешка. – Райтэна Тогнара, брата правителя Аньтье и племянника адмирала Анджелии?
Илмарт и Олив отвлеклись от своих переговоров: то, что Райтэн начал козырять своими родственными связями, было тревожным признаком.
Дерек запнулся; прямое и громкое убийство такого рода, и впрямь, вызвало бы грандиозный политический скандал, а Грэхард, всё-таки, весьма заботился о своём международном престиже.
– Я упустил один момент, господа, – приподнятым тоном перебил их Илмарт, пока Дерек хватал ртом воздух. – А на каком вообще основании он претендует на Анодара? Разве он не гражданин Анджелии?
Лицо Райтэна просияло неземной благодатью, словно души его коснулось божественное откровение.
Юридически рабство существовало только на территории Ньона. Соответственно, проблема беглых рабов, нашедших приют в соседних странах, не имела чёткого юридического решения. По общей договорённости, достигнутой между Ньоном и его соседями, ньонский рабовладелец мог разыскивать бежавшего раба на территории другой страны и, в случае удачных поисков, забирать его обратно только в том случае, если раб этот не успел получить гражданство той страны, в которую бежал. В противном случае он считался полноценным гражданином другой страны, и ньонская юрисдикция на него больше не распространялась.
Исходя из этой договорённости, Грэхард потерял на Дерека все права в тот момент, когда он получил анжельский паспорт.
– Прекрасно! – широко распахнул глаза Райтэн, совершенно позабывший об этом нюансе. Зарасхаживав по комнате – Дерек вжался обратно на подоконник – он принялся деловито продумывать новый план:
– Я еду с официальной бумагой от Парламента, как представитель Аньтье. Очень удачно, как же удачно вышло, – с лихорадочным восторгом отметил он, – что я связан напрямую и с тем правителем, который выписывал документ, и с тем, который правит сейчас! – это обстоятельство его чрезвычайно обрадовало, потому что он опасался, что в противном случае нашлась бы какая-то коварная юридическая лазейка, ставящая под сомнение его представительство. – Дер – полноценный гражданин Анджелии, и ньонский владыка не имеет права контролировать его передвижения и местоположения, потому что он находится под охраной анжельских законов!
Илмарт и Олив в унисон кивали на эту разумную речь.
Но вот Дерека она не тронула ни капли.
– Всё прекрасно, – сухо остудил Райтэна она, – но плевать он хотел на анжельские законы и моё положение относительно них.
После примирения с отцом Райтэн чувствовал себя победителем, и ему теперь казалось, что всё можно преодолеть – что нет задачи, какая была бы ему не по плечу! Какой-то там Грэхард казался ему не таким уж сложным делом на фоне его собственного отца.
Дерек же, напротив, наделял Грэхарда всесилием. Он полагал, что, если Грэхард чего-то хочет – а он наверняка хочет вернуть своё – то любое сопротивление бессмысленно.
Внутренне смирившись с тем, что он уже в любом случае проиграл – потому что выиграть у Грэхарда было невозможно – Дерек теперь испытывал раздражение, слушая предприимчивые планы друга и имея необходимость постоянно его разочаровывать.
Разобравшийся в сути дела Илмарт скорее разделял позицию Дерека, однако полагал, что даже в безнадёжной ситуации сдаваться раньше времени не стоит, и что они ещё поборятся, поэтому предложения Райтэна приходились ему весьма по душе.
Олив же, напротив, скорее разделяла позицию Райтэна – что Грэхарда можно и нужно побеждать – но находила разумным пессимистичный настрой Дерека, потому что ожидала от ньонцев грязной игры.
Резко остановившись, Райтэн нахмурился. В аргументе Дерека был смысл, но он не был готов с ним согласиться. Райтэн находился теперь в состоянии, когда у него не было никакой готовности планировать и размышлять; он хотел просто получить то, что ему нужно было получить, и неважно, какой ценой и каким образом.
– Он просто затребует меня у Парламента по какой-нибудь выдуманной причине. Впрочем, – пожал плечами Дерек, – чего выдумывать? Как свидетель государственных тайн Ньона. Вполне логичное основание. Кто ему откажет?
Пихнув друга в один угол окна, Райтэн освободил тем себе кусок подоконника и тоже сел. Лицо его выражало тяжёлую готовность попросту смести силой всё, что не вписывается в его видение ситуации. Некоторое время он раздумывал, потом начал перечислять:
– Аньтье заявит, что против твоей выдачи, потому что ты не только гражданин Анджелии – ты гражданин Аньтье, – он высказал это таким тоном, будто его родина была отдельной, не связанной с Анджелией страной, и быть гражданином Аньтье значило в разы больше, чем быть просто анжельцем. – Брейлин затребует тебя как ведущего промышленника области – Данзэс вцепится в тебя руками и ногами. Мнением Северной Анджелии можно, как всегда, пренебречь, – Олив досадливо фыркнула, – а Кармидер вообще поставит на уши и райанцев, и ниийцев – ректор от тебя без ума, я еле разрешение на работу из столицы из него выбил, в Ньон он тебя точно не отпустит, – а тут это прозвучало так, словно воля ректора Кармидерского университета была законом для всех, включая ньонского владыку. – Столица, конечно, себе на уме, но Филопье-то тоже наш, – торжествующе улыбнулся он, – пусть и с Михара будет толк! Нет, – уверенно резюмировал Райтэн, – Парламент тебя не отдаст, Дер. У Анджелии, знаешь ли, – тонко улыбнулся он, – тоже есть свои государственные тайны, и ты в них уже увяз по уши.
– Отлично, – буркнул Дерек, явно не разделяя оптимизма друга – он не считал себя столь уж значимой персоной, чтобы ради него что-то придумывали. – А если он поставит ультиматум: или моя выдача – или война?
На него устремилось три удивлённых взгляда. У Райтэна это удивление имело оттенок: «Ты уж определись, то ли ты никчёмное ничтожное существо, то ли ради тебя войны развязывают», у Илмарта оно выражало сомнения в том, что владыка Ньона станет так ронять свой международный престиж, а Олив полагала, что Грэхард не настолько глуп, чтобы воевать с Анджелией.
– Тогда он политический труп, – резюмировал общее мнение Илмарт.
– Однако, ребят, – смазала эффект от этого высказывания Олив, – он может и просто по-тихому прирезать Дера. Или имитировать его смерть, если ему так уж нужен именно живой Дер, – уточнила она. Большую часть взрослой жизни Олив прожила среди людей, игнорирующих законы, поэтому прекрасно представляла себе, как много обходных путей сможет найти Грэхард, если уж ему втемяшится заполучить Дерека.
– Именно поэтому, – мгновенно подхватил её мысль Райтэн, – я еду с ним.
Он не был готов сдаться – не тогда, когда речь шла о Дере. Он хотел уже закончить всё, наконец: закончить эту идиотскую историю с Грэхардом, любой ценой, чтобы она перестала мучить Дерека.
Поехать за ним было логичным и разумным решением: в таком случае, если с ним что-то случится, ему будет легче поднять скандал до небес; а если же Грэхард решит избавиться от них обоих – скандал и без него поднимут такой, что мало никому не покажется.
– Тонуть – так вместе? – поддел Илмарт.
Райтэн с самым серьёзным видом кивнул и заявил:
– Даже не представляешь, насколько ты прав.
Все, кроме Дерека, были вполне довольны высказанным планом. Как бы ни силён был владыка Ньона – международные скандалы не были тем фактором, который он мог попросту игнорировать.
Однако Дерек всеобщего оптимизма отнюдь не разделял. Пусть реальное положение анжельских дел и сильно различалось с тем, что было написано в конституции, всё же по части демократичности Анджелия могла дать другим государствам сто очков вперёд. Дерек полагал, что его друзья слишком привыкли жить по-анжельски, поэтому просто не представляют себе, насколько грязнее играют в Ньоне, и сколько существует мерзких способов обойти все на свете законы и нормы, если у тебя есть деньги и власть.
Он не поставил бы и ломанного гроша на жизни тех безумцев, которые вздумают пытаться отнять у ньонского владыки то, что он желает получить.
Планы, которые строили друзья, казались ему глупыми и оторванными от жизни, и ему было мучительно слушать их фантазии – потому что они ещё полагали возможным что-то сделать, а он-то, он-то уже прекрасно понимал, что всё кончено.
– Вы не понимаете! – вскочил он и принялся лихорадочно объяснять. – Грэхард не будет играть честно! Он найдёт способ, Тэн! – нервно ероша себе волосы, он тоже принялся расхаживать. – Он может шантажировать меня твоей жизнью, тебе – жизнью отца, того – жизнью Кайтэнь! Да придумает что-то! – всплеснул он руками. – Ты не понимаешь! – с отчаянием повторил он, видя, что его аргументы не возымели эффекта. – Ты только сделаешь хуже, если поедешь, потому что ты – это рычаг давления на меня! Как ты не видишь…
Райтэн соскочил с подоконника и, подкараулив очередной заход по комнате, встал на траектории движения Дерека, вынуждая его остановиться. Он чувствовал недоумение и даже некоторую злость, не понимая, почему друг заранее сдаётся – не только сдаётся сам, но и отвергает любую помощь!
– И что ты предлагаешь? – прохладно уточнил он, сдерживаясь из последних сил: это постоянно мельтешение нереально его бесило. Он всё ещё видел за этим мельтешением того, ньонского, Дерека; того Дерека, которого он встретил на корабле Этрэна; того Дерека, который носился с подносами в таверне Годэна.
Жалобно моргнув, Дерек снова взъерошил свои волосы – вызвав этим жестом крайнее раздражение у Райтэна – и убеждённо утвердил:
– Вы остаётесь, все, и не пытаетесь меня искать.
Он хотел сказать что-то ещё, но его прервали тяжёлые аплодисменты Илмарта.
Убедившись, что всё внимание теперь принадлежит ему, он вербализовал:
– Браво, Анодар! Прекрасный план! Ты подыхаешь там в одиночку, а мы тут веселимся и поём! Зашибись идея!
Пятнами покраснев, Дерек кинулся в атаку:
– Мне будет гораздо спокойнее, если я буду знать, что у вас здесь всё хорошо!..
– Хорошо?! – резко шагнул к нему Райтэн, чуть не налетев на него. – Какое «хорошо», Дер?!
Они встретились горящими яростными взглядами; ни один не желал отступать.
«Что там у них ещё успело произойти?» – невольно задумался Илмарт. Оба они, и Райтэн, и Дерек, выглядели очевидно взвинченными, – и если истеричность Дерека вполне соответствовала ситуации и его характеру, то холодная злость в исполнении Райтэна выглядела весьма нетипично для него.
Илмарт предположил, что Райтэн бесится от того, что Дерек заранее посчитал себя проигравшим и погибшим. «Как будто от него можно было ожидать другого!» – досадливо подумал он, и сам раздражаясь, что Дерек даже не пытается бороться.
– Как у нас тут может быть «хорошо», – подала голос Олив, – если ты – там, один?
– Ша! – резко встал Илмарт, поднимая руки и пытаясь погасить конфликт. – В самом дурном случае просто прём в Ньон всем табором.
Он, на самом деле, не думал, что кто-нибудь позволил бы им последовать за Дереком, если уж дойдёт до дела; его просто задолбало в очередной раз наблюдать самоуничижительную жертвенность Дерека.
Все поглядели на него ошеломлённо; из присутствующих именно у Илмарта были самые веские причины держаться от Ньона как можно дальше – после всех-то этих войн.
Первым отмер Райтэн:
– Только через мой труп! – сложил он руки на груди и мрачным взглядом попытался пригвоздить Олив к кровати. Мол, только рыпнись!
Верно расценив этот взгляд, Олив хищно улыбнулась – вот когда подранное веко и шрамы пришлись весьма к месту! – лёгким движением встала и опасно ласковым голосом произнесла:
– Попробуй меня остановить, милый, и, клянусь, я разведусь с тобой раньше, чем ты успеешь сказать, что у меня нет мозгов!
Илмарт не выдержал и заржал. Дерек тоже не смог удержать улыбку.
Райтэну было не смешно. Вся его фигура и взгляд выражали холодное глубокое бешенство.
На грани его сознания, впрочем, мелькнула мысль, что Олив в чём-то права, и что она не хочет оставлять его точно так же, как сам он не хочет оставлять Дерека. Но Олив была не только подругой и соратницей – она являлась, к тому же, его женой и матерью его ребёнка, и поэтому о ней должно было позаботиться. Он не мог ей позволить ехать, потому что он обязан был обеспечить её безопасность.
Олив, видимо, этой мысли совсем не разделяла.
– Муж-собственник, который решает, когда и куда мне ехать, мне не нужен, – сказала она, встав напротив в симметричную с ним позу. – Как ты можешь запретить мне поехать с тобой? Это, в конце концов, – обличающе заявила она, – моё право жены!
– Жена до последует за мужем своим! – наставительным тоном поддержал Илмарт, который полагал, что Тогнар весьма глупит, и что пытаться удержать Олив – задача самоубийственная и заранее обречённая не неудачу.
Наверно, тут началась бы фееричная супружеская ссора – потому что Райтэну явно было, что ответить, и он уже даже открыл было рот! – но в дело опять вмешался Дерек.
– Вы не едете. Никто из вас. Точка. – Заявил он.
Все взгляды скрестились на нём – они теперь стояли посреди комнаты почти чётким квадратом.
– Почему это? – прищурившись, озвучила общий вопрос Олив, решив отложить вопрос со странным взвинченным состоянием мужа до того момента, как они останутся наедине.
– В самом деле! – поддержал её Илмарт.
Дерек открыл было рот, закрыл, растеряно перевёл взгляд с Олив и Илмарта на Райтэна. Тот невозмутимо приподнял брови и безразличным тоном отметил:
– Мне тоже интересен ответ на этот вопрос.
Досадливо взмахнув рукой, Дерек отвернулся к окну.
Илмарт и Олив переглянулись со значением – жалостливая жертвенность Дерека их обоих выбешивала – и кивнули друг другу.
– Нет уж, озвучь, будь добр! – потребовал у унылой спины Илмарт.
Та дрогнула.
– Потому что это опасно! – явно психуя, развернулся и рявкнул Дерек. Руки его неосознанно сжались в кулаки; этот абсурдный разговор чем дальше, тем тяжелее ему давался.
– Опасно, да. Как и для тебя, – невозмутимо парировала Олив.
Райтэн и Илмарт согласно кивнули, подтверждая, что тоже разделяют это мнение.
– Вы не должны рисковать из-за меня! – с большим отчаянием в голосе попытался переубедить их Дерек, переводя немного безумный взгляд с одного на другого.
На очередном заходе поймав зрительный контакт, Илмарт спокойно уточнил:
– Почему?
Губы Дерека задрожали.
Олив возвела глаза к потолку и нетерпеливо потребовала:
– Просто скажи уже это вслух.
Райтэн поразглядывал её и Илмарта с раздражённым недоумением. Его ощутимо выбешивало, что они оба понимают что-то, чего не понимает он, и что они оба к чему-то ведут, прекрасно понимая друг друга. Илмарт ответил ему жестом «Не лезь». Мол, сами расколем. Райтэн насмешливо дёрнул губой, но спорить не стал. Он доверял друзьям в плане тонкой психологической игры – ему-то самому такие вещи никогда не давались.
– Скажи! – продолжила настаивать Олив, делая шаг вперёд.
– Да что вам надо! – в отчаянном и усталом жесте заслонился от неё руками Дерек. – Я просто не хочу, чтобы у вас из-за меня были проблемы! – жалко выговорил он.
– Проблемы, Анодар? – сложил руки на груди Илмарт. – То есть, ты полагаешь, то, что ты будешь где-то в Ньоне, один, без поддержки, то ли в рабстве, то ли вообще в темнице, то ли трупом, – это вообще ни в одном месте не проблема для нас?
У Дерека отчаянно задрожали губы.
– Я не хочу, чтобы вы пострадали, – наконец, ответил он.
– А тебе, значит, страдать можно? – спокойно уточнил Илмарт.
Дерек неопределённо повёл плечами. Это, очевидно, стоило трактовать как «я-то что, я то-то ладно, главное, чтобы не вы».
Повернувшись к Олив, Илмарт возмущённо пожаловался:
– И это он называет дружбой!
Та согласно покивала: мол, вообще безобразие!
Дерек жалобно поморгал и снова в поисках поддержки посмотрел на Райтэна.
Тот, ссутулившись и заложив руки за спину, чуть раскачивался и не вмешивался в разговор, ожидая, когда закончится непонятный ему психологический заговор. На вопрошающий взгляд Дерека он в ответ скорчил физиономию: «А я что? Твои друзья, ты и выясняй с ними отношения!»
Илмарт, меж тем, начал развивать свою мысль. Глядя на Дерека с добродушным любопытством, он тоном донельзя любезным разъяснил:
– Такое чувство, Дер, что в твоём понимании дружба – это когда ты отдаёшь другому всё, что можешь. Но, когда что-то нужно тебе, ты будешь до последнего стараться это скрыть и по возможности обойтись. Лишь бы никого не напрягать.
– Лишь бы не создавать проблем, – мило вставила Олив.
Дерек насупился.
– Вовсе нет! – обиженно опроверг он. В их словах он увидел упрёк в том, что он является каким-то неправильным другом. Не таким, какого хотелось бы им.
Илмарт и Олив переглянулись и синхронно возвели глаза к потолку.
– Давай-ка подсчитаем, – с прежней любезностью продолжил Илмарт, – это ведь несложно проверить! Мы начали с того, что ты – в компании с Тогнаром, конечно, – дал мне работу, – он загнул палец, – и я не буду жульничать и вставлять сюда знакомство с Олливи – хотя, признай, что, если бы не ты, мы бы с ней не познакомились, ведь так? – Дерек вынужденно кивнул. – И, соответственно, мне не пришла бы в голову мысль переезжать в Кармидер. Но это, так и быть, я считать не буду. Дальше. В Кармидере ты придумал идею с иллюстрированными картами и предложил мне этот проект – два, – продолжил он. – То, что этот проект вырос до уровня научного, тоже твоя заслуга, я в этом контексте лишь удачный исполнитель, работающий под твоим руководством. Однако участие в твоём проекте повысило мой статус до уровня серьёзного научного сотрудника – три, – продолжил загибать пальцы он. – В столице, тоже благодаря тебе, Дер, наши карты стали так популярны, что превратились для меня в основной способ заработка, и мне не приходится больше искать побочную работу – четыре. И отметим для протокола, что именно ты подогнал мне моего первого ученика – пять, – Дерек нахмурился, но кивнул. – А что тебе дал я? – с милой улыбочкой поинтересовался Илмарт и добивающим тоном добавил: – Помимо того прямого в челюсть?
Дерек возмущённо открыл было рот, но не нашёлся с контраргументами.
Илмарт сделал широкий жест в сторону Олив, предлагая ей продолжить.
– Посчитаем! – бодро согласилась она и принялась перечислять: – Я обязана тебе лучшим мужем на свете, – загнула она первый палец, – а также моим лучшим другом тоже, – пошёл в ход второй, – нормальной работой, верой в себя, возможностью иногда высыпаться… – пальцы так и пошли загибаться веером, и Олив без проблем насчитала ещё десяток довольно абстрактных, но всё же имеющих к Дереку непосредственное отношение пунктов. – А что мы имеем в ответ? – деланно задумалась она, выразительно постучав пальцем по собственным губам. – А, точно! Как-то ты нанял меня привести тебя в один город, а я привела в совсем другой! – нашла сомнительный «подвиг» она.
Закончив со своими не совсем справедливыми и чуточку притянутыми за уши обличениями, Илмарт и Олив выжидательно посмотрели на Райтэна – мол, твоя очередь.
Тот поднял руки и признался:
– Да у нас вроде всё честно.
Дерек выразительно перекрестился: мол, спасибо, друг, хоть ты на моей стороне!
Олив досадливо фыркнула и бросила на мужа многообещающий взгляд, а вот Илмарт быстро нашёлся. Наставительно подняв палец, он заключил:
– Вот! Нужно обладать исключительно тогнаровским упрямством и напором, чтобы заставить тебя хоть иногда хоть что-то принимать от друзей в ответ!
На этой фразе Олив прищурилась и смерила Дерека с ног до головы взглядом весьма кровожадным. По этому выразительному взгляду все как-то резко вспомнили, что она, вообще-то, теперь тоже – Тогнар. И упрямства, как и напора, ей не занимать.
Пафосный момент был смазан криком мелкого Тогнара, который явно заскучал и начал звать маму – а может, хотел внести свою лепту в беседу и напомнить, что он тоже хотел бы быть Дереку другом.
Олив было дёрнулась на зов, но тут же замерла и спокойно сказала:
– Вот. Если что, попробую в няньки наняться. Есть же у него там дети, да? – задумчиво проговорила она, пытаясь припомнить то, что ей было известно о личной жизни ньонского владыки.
– В гвардейцы точно сгожусь! – тут же радостно подхватил мысль Илмарт.
– В секретари пойду, – скривился Райтэн.
И, хотя они сказали полнейшую чушь, – потому что Грэхард, конечно, не взял бы совершенно ненадёжных незнакомых ему людей ни в няньки, ни в гвардейцы, ни в секретари, – в сердце Дерека почему-то разлилось уютное, обволакивающее, заживляющее раны тепло.
– Значит, так! – подвёл итог Илмарт нарочито басовитым и официальным тоном. – Если ньонский владыка предъявит нам какие бы то ни было претензии, то наша задача – выдвинуть ему ответный ультиматум. – Он значительно приподнял брови, выкатил грудь колесом и озвучил: – Либо он берёт всех четверых оптом – либо…
– Гулю ему! – подхватила Олив, сложив обеими руками по фиге.
Как ни вымотан был Дерек морально, как ни пытался он дистанцироваться, на этом месте он не выдержал и рассмеялся. Воображение его слишком живо и ярко нарисовало ошарашенную физиономию Грэхарда, которому в придачу к сбежавшему предателю настойчиво впаривают ещё троих очевидных шпионов со взрывоопасным свободолюбивым характером. Как он ни гнал от себя эту фантазию, каждую секунду его сознание генерировало всё новые и новые сценки, в которых его друзья ставят на уши весь Ньон, а бедняга-Грэхард только и успевает, что подписывать их очередные хотелки, отгонять мечом недоброжелателей и выдёргивать на очную встречу бесчисленных специалистов, которые потребовались «вот прям сейчас».
И, хотя фантазия эта совершенно не решала проблему, – она делала эту проблему уже не такой страшной, она снимала то напряжение, которое скручивало нервы Дерека в тугой узел страха и боли и мешало соображать здраво, она напомнила ему о том, что он любим, ценен и важен – всегда, везде, независимо от. И никакой Грэхард никогда не сможет у него этого отнять.
И вообще никогда и никто не сможет у него этого отнять.
И это было в сотни, в тысячи, в миллионы раз важнее того, кто кому чем помог и кто кому что дал.
Дерек не умел выразить теперь своих чувств – да и не существовало на свете слов, которые могли бы их выразить, – поэтому, отсмеявшись, прибегнул к проверенному временем анжельскому средству.
– Ребят, – тихо и проникновенно сказал он, – вы превращаете моё сердце в солнце [1].
– Вот и свети! – не растерялась Олив и, прихватив одной рукой Райтэна, другой – Илмарта, завлекла всех в общие объятия.
1. В анжельском языке здесь имеет место непереводимая игра слов. «Сердце» и «солнце» в анжельском – это одно и то же слово. В женском роде (тань) оно обозначает «сердце», в мужском (тан) – «солнце». Учитывая особенности языка, фразу «превращать сердце в солнце» можно истолковывать в том числе как «переводить чувства в поступки».
