Мария Берестова
В поисках солнца
«Чего он вообще тогда заговорил про брак?» – попытался вспомнить Илмарт, но тот разговор уже выветрился из его памяти.
«Итак, моя рабочая версия, – постановил он сам в себе, – что она пыталась спровоцировать Тогнара на защиту».
Эта версия требовала проверки, и Илмарт не стал медлить.
Он с деловым видом встал и прошёл к двери – как будто собирался выйти – но уже у самого выхода обернулся. Руби спокойно работала.
Он сделал шаг к ней, словно что-то забыл спросить, и, положив руку ей на плечо, начал:
– Руби…
Она чуть вздрогнула – как вздрогнул бы каждый человек, к кому неожиданно притронулся кто-то со спины, – аккуратно дорисовала линию и повернулась к нему с вопросительным:
– Ил?
– Слушай, иди-ка сюда, – позвал он, словно хотел ей что-то показать.
Она чуть нахмурилась, отложила кисть, встала, вопросительно огляделась по сторонам и так не нашла, к чему именно он пытается привлечь её внимание.
Одним резким движением он толкнул её на дверь спиной и прижал к ней за шею. Она было вскрикнула от страха и неожиданности, но его удушающий захват не очень-то способствовал крикам.
– Тебя ни разу в твоей жизни никто не ударил, – спокойно и холодно сказал Илмарт.
Он не был уверен в этом на сто процентов, но его наблюдений было достаточно, чтобы перейти к жёсткому допросу.
Руби, жалобно моргая, забилась под его захватом, пытаясь вырваться. Обеими руками она вцепилась в его запястье, но не смогла его сдвинуть – их силы были слишком очевидно неравными. В глазах её стояла откровенная паника; кажется, она даже заплакала.
– Твой отец никогда не поднимал на тебя руку. – Медленно, вбивая каждое слово как гвоздь, утвердил Илмарт, после чего грозно рыкнул: – Так?!
Она лишь моргала мокрыми от слёз ресницами, глядя на него с ужасом.
Он отпустил её шею, давая, наконец, нормально вздохнуть – она тут же вскинула руки, пытаясь прикрыть пострадавшее место, – и перехватил её за плечи.
– Так?! – надавил он, выражая тоном угрозу.
Беспомощно, тонко всхлипнув, она кивнула.
Илмарт перевёл дух даже с некоторым облегчением – если бы она оказалась невиновна, его поведение, определённо, было бы в высшей степени неприемлемым, и во время всей этой сцены ему внутренне было страшно от мысли, что он из-за пустой паранойи набросился на бедную девушку.
Признание, пусть и такое вялое, превратило бедную девушку во врага – а с врагами можно и должно не церемониться.
Тем не менее, выбив то, что хотел узнать, он отпустил её – она тут же сползла по двери вниз и, жалобно рыдая, обхватила руками своим колени.
С минуту Илмарт наблюдал эту истерику, затем жёстко сказал:
– Ты нарочно изобразила испуг перед отцом, чтобы спровоцировать Тогнара. Так?!
Она вцепилась в колени отчаяннее, пряча в них лицо.
Илмарт остался безучастен к её страху.
– Я задал вопрос, – холодно напомнил он и поднажал: – Уверена, что хочешь вернуться в прежнее положение?
Она, испугавшись, попробовала было отшатнуться от него – но ей было некуда, сзади спину подпирала дверь, сбоку – шкаф.
Вдохнув побольше воздуха – мысль о том, что её снова начнут душить, явно наполнила её ужасом, – она тихо подтвердила:
– Так.
Илмарт отстранёно отметил, что с жертвой ему несказанно повезло: она явно не была готова к допросу и не умела выносить даже банального психологического давления.
В Мариане подобные признания и пытками-то не всегда удавалось выбить.
«Слюнтявые анжельцы!» – подумал было он и мысленно запнулся.
К презрению, которое им овладело, неожиданно примешалась жалость, потому что он осознал, что Руби не чета тем марианским женщинам, с которыми ему приходилось воевать.
Он почувствовал острое недовольство собой и даже вину – он отыграл эту сцену так, как будто имел дело с умелой марианской интриганкой, нарочно внедрённой врагами с целью убийства. А перед ним была простая анжельская девчонка, которая просто хотела окрутить богатого парня.
Ему сделалось мучительно жаль её – жаль в первую очередь потому, что она ничуть не походила на тех лживых, мерзких женщин, с которыми ему доводилось сталкиваться на родине. Стремление убежать от гнёта жёсткого отца под крылышко доброго и заботливого мужа в глазах Илмарта выглядело совершенно нормальным; и пусть Руби использовала гадкий и подлый метод, но, во всяком случае, её мотивы не казались ему преступными.
Он перегнул палку и был теперь недоволен собой.
– Да сядь уже нормально, – буркнул он, отходя вглубь комнаты, ближе к своему столу.
Бросив на него испуганный беспомощный взгляд, она, дрожа, поднялась на ноги и села на своё место, поникнув и спрятав ладони между коленей.
Сложив руки на груди, он мрачно рассматривал её и думал, что точно перестарался. За горло хватать однозначно не стоило. Хватило бы простого психологического нажима – она наверняка раскололась бы, может, не сразу, но после небольшой продуманной игры по нервам – точно.
Она, меж тем, совладала с рыданиями, и теперь дышала глубоко и медленно, пытаясь успокоиться.
Наконец, вытерла глаза ладонью, потом достала из кармашка платья платок и высморкалась. Немного посидела, глядя на свои колени, потом тихо спросила:
– Ты ему расскажешь, да?..
Илмарт задумался.
Взвесив все за и против, озвучил решение:
– Сама расскажешь.
Она вздрогнула и подняла на него испуганные молящие глаза.
– Я не смогу… – почти беззвучно прошептала она – он скорее угадал, чем услышал.
Он вздохнул.
– За свои поступки нужно уметь отвечать, Руби, – серьёзным тоном отметил он.
Она обхватила плечи руками.
– Как же я ему скажу?.. – наконец, в отчаянии воскликнула она.
– Как есть, – довольно жёстко парировал Илмарт, затем смягчился и добавил: – Тогнар ценит честность.
Всё лицо её сморщилось от стыда и ужаса.
Помолчав минуту, она сказала:
– Ты прав.
Лицо Илмарта прояснилось; у него отлегло от сердца. То, что она была готова признаться сама, возвращало ему возможность относиться к ней с симпатией.
В конце концов, люди совершают ошибки – им это свойственно.
И умение признать, что ошибся, – достойная черта.
– Лучше сегодня, сейчас, – посоветовал он, понимая, что в противном случае она измучает саму себя, снова и снова представляя себе сцену, которая сейчас так её ужасает.
Она тихо кивнула.
– Пойдём-ка умоешься, – почти дружелюбно предложил он, подходя к ней и помогая встать.
Она взялась за его руку, принимая помощь – он почувствовал, что ладони у неё в край холодные, и снова испытал укол совести при мысли, что был слишком уж жёсток.
– Я знаю, что такое не прощают, – спокойно отметил он. – Но мне жаль.
– Я понимаю, – просто ответила она, и ему стало легче от этой простоты.
6. В чём суть предательства?
В итоге Илмарт не только проводил Руби до дома Тогнаров, но и решил задержаться внизу, в гостиной – на тот случай, если Райтэн, против его ожиданий, отреагирует совсем уж бурно. Засев в угол с какой-то книгой, он не читал, а прислушивался к тому, что происходило наверху, в кабинете, куда после отлова профессора математики удалился Райтэн, – но, конечно, ничего не слышал.
Меж тем, Руби задержалась у дверей кабинета, мерно и медленно дыша и успокаивая себя. Её пугала сцена, которая ей предстояла, и она лихорадочно просчитывала, как стоит её провести.
«Меня, пожалуй, спасёт акцент на том, что он очень уж мне понравился, – решила внутри себя она. – Мужчины тщеславны».
Определившись со стратегией, она постучала, дождалась ответа и зашла.
– Руби? – отвлекаясь от бумаг, дружелюбно удивился Райтэн.
Со времени их скоропалительного брака они редко пересекались наедине – Райтэн носился с попытками разузнать что-то о нынешних политических интригах, а Руби была занята учёбой и проектом с картами. Пока что их отношения сдвинулись только в том, что они неловко и неуверенно перешли на ты – впрочем, настолько неуверенно, что оба отдавали предпочтение безличным конструкциям.
Так что Райтэн явлению жены весьма обрадовался, разулыбался вполне искренне, встал и сделал к ней несколько шагов.
Руби замялась: откровенная радость, которую она читала на его лице, сбивала её с линии поведения.
– Мне нужно… кое о чём поговорить, – наконец, изложила цель визита она.
Райтэн приглашающе развёл руками: мол, весь в твоём распоряжении, говори!
Руби открыла было рот – но тут же его и закрыла.
Задача, которая перед нею стояла, теперь казалось ей невыполнимой. Ещё минуту назад ей даже удалось выстроить в голове примерную фразу – что-то начиная с «это, на самом деле, ужасно, и я просто не знаю, как теперь быть» – но теперь оно совершенно не выговаривалось.
Заметив её затруднения, Райтэн тревожно нахмурился.
– Руби, – наконец, начал он, осознав, что она намерена и дальше молчать, – ты всегда можешь просто мне сказать, как есть. Я понимаю, – отметил он, – что наши отношения несколько… не определены. Но я хочу, чтобы ты знала, – спокойно и твёрдо утвердил он: – Вне зависимости от того, как мы выстроим наши личные отношения, ты моя жена, и я всегда буду на твоей стороне.
Райтэн редко брал на себя обязательства, когда речь шла об отношениях, но, если уж брал, не видел полумер.
Она невольно вскинула на него глаза, и, должно быть, это было фатальной ошибкой: потому что он смотрел на неё очень внимательно, серьёзно, но в глубине его взгляда она прочла и нежность, и заботу, и готовность защищать и бороться.
На фоне его благородства её собственный поступок теперь стал казаться ей ужасным – хотя до того она полагала, что ничего страшного не совершила. Подумаешь, немного подтолкнула мужчину к решению! Она, по правде, сама не ожидала, что этот маленький спектакль приведёт к браку так скоро – планировалось просто вызвать его сочувствие, расположить его к ней. То, что он, не задумываясь, ринулся на её защиту и подставился под гнев её отца, её потрясло – и польстило, конечно. Она решила, что всё сложилось наилучшим образом, и какая уж тогда разница, каким путём она этого добилась.
Но, чем дальше, тем больше становилось понятно, что разница есть: потому что Руби играла, от начала и до конца играла, а Райтэн – Райтэн был ошеломительно искренен в каждом своём порыве.
«Мне нужно просто сказать ему, что я немного сыграла, потому что хотела вызвать у него сочувствие», – пыталась убедить она саму себя. В такой трактовке её поступок казался совсем даже безобидным – какая девушка не играет вот так, чтобы понравится мужчине, которого выбрала?
Но Руби, пожалуй, впервые в жизни пришла в голову мысль, что играть такими людьми, как Райтэн, не очень-то хорошо.
– Я просто переживаю из-за отца, – наконец, сказала Руби, потому что нужно было всё-таки что-то сказать и как-то оправдать свой визит.
На лице Райтэна ярко отобразилось, что он тоже переживает по этому поводу. Похмурившись и повыбивав дробь по столешнице, он ответил:
– Мы разберёмся, Руби. – И добавил то, что совсем её добило: – Ты больше не одна. Не бойся.
Она кивнула, чувствуя, как горло перехватывает слезами, пролепетала что-то, кажется, совершенно не в тему, и сбежала, весьма удивив и огорчив самого Райтэна, который полагал, что в кои-то веки продемонстрировал вершины дипломатии в сфере построения отношений.
«Ну и чего я опять не понимаю? – тоскливо подумал он, разглядывая потолок, потом со вздохом чуть позавидовал: – Вот у Дера всегда это как-то само собой получается».
Он был совершенно убеждён, что проблема в том, что это он сейчас сказал что-то не так. Рассмотрев все свои реплики критически, он сам с собой решил, что, должно быть, ему не следовало так чётко называть Руби своей женой – она, видимо, увидела в этом поползновение на её свободу и испугалась.
«Нужно будет объясниться», – вынес задачу на будущее Райтэн, внутренне морщась и понимая, что объяснения такого рода никогда не были его сильной стороной, и он, пожалуй, снова всё испортит.
Между тем совершенно пристыженная Руби спустилась вниз и столкнулась с ожидавшим её Илмартом. Лицо его выражало вопрос; она сжалась и, помотав головой, призналась:
– Я не смогла.
Илмарт приподнял брови вверх. Со вздохом потёр переносицу.
Руби досадливо прикусила губу. Она совершенно забыла, что варианта «не признаваться» её ситуация не предусматривала.
– Я, конечно, могу сказать сам, – наконец, огласил результат своих размышлений Илмарт. – Но если ты всё-таки рассчитываешь выстраивать какие-то отношения с Райтэном, тебе всё же лучше сделать это самой.
«Я не уговорю его молчать, – с тоской думала Руби. – Этот раунд я проиграла вчистую».
– Можешь… пойти со мной? – наконец, робко попросила она.
– Зачем? – искренне удивился он.
Она неопределённо повела плечом и расшифровала:
– Ну, не так страшно.
Илмарт посмотрел на неё с некоторым пониманием и кивнул.
– Пойдём, – пригласил он.
Райтэн, который только-только закончил с самоуничижительным анализом и вернулся к работе, весьма удивился.
– Я… – прикусив губу, Руби обернулась на Илмарта, почерпнула в его твёрдом взгляде мужества и пояснила: – Я не то сказала, что хотела.
Райтэн нахмурился и, сложив руки на груди, откинулся на спинку стула.
– Я… сделала кое-что ужасное, – продолжала подходить к теме Руби.
Переведя взгляд с явно мучающейся подбором слов Руби на благородно печального Илмарта, Райтэн предположил, что, возможно, сейчас услышит какую-то потрясающую новость о том, что они любовники. Во всяком случае, он не мог сходу придумать другую причину, по которой они явились бы вдвоём и имели явное затруднение с оглашением цели визита.
Предположение это вызывало в нём досаду.
– Мне очень стыдно… – продолжала громоздить предисловия Руби, и Райтэн уж совсем обозлился на эти хождения вокруг да около.
– Можно уже просто сказать! – досадливо воскликнул он, недовольно глядя на Илмарта: мол, не видишь, так до дела годами идти будем, скажи сам, раз она не может!
Илмарт лишь развёл руками и даже сделал шаг назад: мол, я тут вообще не при делах, стою группой поддержки.
Руби зажмурилась и выдала на одном дыхании, практически в одно слово:
– Отец-никогда-меня-не-бил.
Райтэн, однако, разобрал. Сморгнув от неожиданности – он-то уже настроился на версию с любовниками – он вопросительно взглянул на Илмарта. Тот снова развёл руками.
Райтэн перевёл взгляд на Руби: та так и стояла, зажмурившись, и крепко сцепив руки в замок перед собой.
Признание оказалось столь ошеломительным, что Райтэн совершенно не знал, как на него реагировать.
Руби чуть вздрогнула, когда он заговорил, но он обратился к Илмарту:
– Ил, пошли человек за Дером. – И добавил задумчиво: – Тот у Магрэнь должен быть.
Кивнув, Илмарт вышел.
В кабинете воцарилась тишина.
Руби долго не решалась открыть глаза, всё ожидая – сама не зная чего – потом, наконец, приоткрыла один глаз.
Райтэн теперь стоял, облокотившись поясницей на стол и сложив руки на груди, и глядел на неё грустно и серьёзно. Он, точно, заметил, что она подглядывает.
Она тут же зажмурилась пуще.
Он вздохнул.
– И чего ты боишься? – наконец, спросил он. – Что теперь тебя ударю я, чтобы, значит, восстановить справедливость?
Она мотнула головой, но глаз не открыла.
Он поразглядывал её, всё ещё не зная, как реагировать. От её признания внутри образовалась странная пустота – он не мог разгадать значение этой пустоты и чувствовал себя самым паршивым образом.
– Зачем притворилась? – бесцветным тоном решил уточнить он.
Ответа не последовало.
Она выглядела крайне жалко сейчас – сжавшаяся, перепуганная, зажмуренная и покрасневшая – но он никакой жалости к ней не чувствовал, потому что не понимал теперь, правду ли видит перед собой.
– Так хотелось сбежать от отца? – безвыразительно всё же помог ей он, уверенный, однако, что теперь не отличит правду от лжи, поэтому задавать вопросы, конечно, бесполезно. Но молчать было ещё хуже. Молчание обнажало пустоту.
«Как хорошо она умеет притворяться!» – отстранёно подумал про себя он.
И в этот же момент понял, что простить не сможет – вне зависимости от её мотивов и степени раскаяния.
Возможно, если бы она призналась сразу, тогда же, когда он потащил её домой за документами – возможно, тогда он бы смог принять это как кривую, лживую, но всё же просто попытку понравиться. Теперь же, когда он уже на ней женился и отступить не мог – когда она не дала ему выбора решить, прощать ли ей эту игру или нет, – стало поздно.
«А ведь это Илмарт её раскрыл, – задумчиво потерев подбородок, догадался он. – Она бы и вообще не призналась».
Ему сделалось гадко, даже омерзительно до тошноты – как бывает, если с глотком пива нечаянно попадёт дохлая муха.
Он буквально чувствовал эту проглоченную дохлую муху внутри себя – и решительно не знал, как от неё избавиться теперь.
Отстранёно он размышлял о том же, о чём недавно думал и Илмарт: что Руби, и в самом деле, никогда не демонстрировала иных признаков жертвы домашнего насилия. У Райтэна, конечно, взгляд был не так намётан, и понимал в этом деле он мало, – но, в конце концов, он тоже был знаком с Олив, и даже как-то получил от неё локтем под дых, когда неудачно окликнул её из-за спины.
Ему сделалось досадно, что тогда, в сцене у ворот, он даже не задумался, не перепроверил свои выводы хотя бы мысленно. Просто всё было так мерзко, что невозможно стерпеть; и он, как это с ним всегда бывало, поступил так, как требовало сердце.
Они так и промолчали всё время, пока не вернулся Илмарт с встревоженным Дереком, уже введённым в курс дела.
Едва войдя в кабинет, Дерек тут же оглядел мизансцену: всё так же отчаянно зажмурившуюся Руби и мрачного, потухшего какого-то Райтэна.
В голове его мелькнула нецензурная характеристика ситуации.
Он подошёл к Руби – по шуму шагов и движению воздуха, она, конечно, поняла, что они пришли, – и встал прямо перед ней, разглядывая её весьма придирчиво. Пожалуй, её счастье, что она не смотрела – под таким взглядом любого бы проняло.
Это визуальное изучение длилось минуты три.
– Один вопрос, Руби, – наконец, мягко произнёс Дерек.
Она, чуть вздрогнув, от неожиданности распахнула было глаза, уставилась на него со смесью страха и надежды, но от холодного выражения его лица снова зажмурилась.
– Ты действовала по собственной инициативе – или по приказу отца? – спокойно уточнил Дерек.
Илмарт нахмурился – такого варианта он не предполагал, и теперь, когда этот вариант был так откровенно озвучен обычно деликатным и осторожным Дереком, снова сдвинулся от «простой анжельской девушки» к «засланной интриганке» в своём видении ситуации.
Райтэн не отреагировал на этот вопрос никак – как не отреагировал и на появление друзей. Всё так же сложив руки на груди, он смотрел куда-то в себя.
– По собственной, – не открывая глаз, тихо ответила Руби.
На лице Дерека на секунду мелькнуло сожаление; но он тут же придал своим чертам спокойное выражение, чуть наклонил голову набок и бесконечно мягко спросил:
– Тогда чего ты так боишься?
Она не ответила.
– Мы, конечно, не отдадим тебя ему, – заверил её Дерек.
Она всё-таки открыла, наконец, глаза, и бросила ему взгляд жалобный и наполненный стыдом.
– Не бойся, – медленно и тягуче произнёс Дерек. – Ты хорошо поступила, что призналась. Теперь всё будет хорошо. – Он вкрадчивым, осторожным движением взял её руки в свои. – Не каждый может признать совершённую ошибку. Это мужественно и достойно.
Илмарт наблюдал за ним с некоторым недоумением – Дерек был совершенно не похож на себя и откровенно фальшив – но Руби, кажется, этого не заметила.
– Иди отдыхай, и ничего не бойся, – напутствовал её Дерек, подводя за руки к двери.
Она, бросив последний испуганный взгляд на Райтэна, выскользнула наружу.
Дерек и Илмарт некоторое время смотрели ей вслед.
Как только шаги её окончательно заглохли, благостное выражение сползло с лица Дерека.
Илмарт поймал его взгляд – жёсткий и собранный – и кивнул.
В несколько быстрых шагов Дерек подошёл к Райтэну – тот оставался всё таким же безучастным – и сел на краю стола. Илмарт остался у приоткрытой двери, продолжая контролировать коридор взглядом.
– Итак, она в деле, – тихо резюмировал Дерек свои мысли.
– Уверен? – бесцветно отозвался Райтэн, впервые обозначив, что наблюдал всё происходящее.
– Письмо, – просто напомнил Дерек.
Человек, который разыскивает дочь-беглянку, не станет слать предупреждающих писем.
Тогда, в горячке волнения за Руби, никто из них этого не заметил.
– Какая мерзость. – Безразлично резюмировал Райтэн.
Дерек и Илмарт, переглянувшись, синхронно пожали плечами.
Им тоже было мерзко, поскольку обоим Руби понравилась всерьёз и искренне, – но они оба в своей жизни наблюдали столько предательств и мерзостей, что, как бы ни ранила их текущая ситуация, она им виделась как обыденная.
Но оба они понимали, что Райтэн, который, во-первых, всю жизнь был далёк от такого рода интриг, во-вторых, искренне пошёл ради Руби на риск, а в-третьих, надеялся обрести в ней настоящую супругу, – Райтэн, определённо, был значительно выбит из колеи.
– Тэнь жалко, – отметил Дерек.
Илмарт промолчал. Он понимал, что больше не сможет разделить с Руби ни одну карту – и почему-то это оказалось больнее, чем он ожидал.
Спустя пару минут тишины Дерек неожиданно заявил:
– Мы едем в Брейлин.
Райтэн поднял на него вопрошающий взгляд.
Встав со стола, Дерек объяснил:
– Ты не просто удачно подвернулся под руку со своими порывами, Тэн. Под тебя копали целенаправленно. – И мрачно добавил: – Это слишком давняя и глубокая интрига. Нам нужен совет твоего отца.
– Ты прав, – просто согласился Райтэн.
– Я останусь, – добавил Илмарт. – Присмотрю.
Дерек согласно кивнул.
– Тэнь и тётушке пока не говорите, – безразлично озвучил Райтэн.
С этим решением все согласились.
