Мария Берестова
В поисках солнца
Оценив по её лицу её недовольство собственной позицией, Дерек фыркнул и выдал добивающий удар:
– Уверен, Илмарт не откажет тебе в мелкой просьбе и оторвёт ему ноги, если тебе так уж хочется. Тогда он, действительно, попросту не сможет уйти.
– Дер! – возмутилась она, резко поворачиваясь к нему.
Он состроил невинное лицо. Потом с заметной тревогой попросил:
– Ты только ему не говори, что я это предложил. А то он в ответ оторвёт голову мне.
– Оторву! – радостно подтвердил ворвавшийся в комнату Райтэн, услышавший последнюю фразу. – Зачем тебе голова, Дер, если в ней всё равно нет мозгов?
Дерек выразительно закатил глаза к потолку.
Пронёсшись мимо него, Райтэн резко затормозил возле стула Олив, рассиялся улыбкой и гордо провозгласил:
– Пойдём же, я обо всём договорился!
Глаза его сияли горячо и радостно – он был весьма доволен тем, что нашёл нужного человека и решил проблему с её костюмом. Олив сделалось ужасно неловко – ведь она просто искала предлога отказаться от знакомства и придумала все эти глупости про платье, чтобы обосновать свой отказ. Какое платье, при её-то шрамах! Она будет выглядеть максимально нелепо, вырядившись во что-то модное и женственное.
Она бросила беспомощный взгляд на Дерека. Тот округлил глаза, кивнул на Райтэна и «расшифровал»:
– Видишь, он обо всём договорился. Потому что ему нравится заботиться о тебе.
Олив на это покраснела, а Райтэн вытаращился на него с большим недоумением. В ответ на это недоумение Дерек снова сработал «переводчиком»:
– А ей очень приятно, что ты о ней заботишься, но она совершенно не знает, как выражать свою признательность, и поэтому ей неловко.
Тут покраснел и Райтэн. С большим удовольствием Дерек продолжил суфлировать, весело блестя глазами:
– Ну вот, Олив, а теперь ему крайне неловко, что тебе из-за него неловко.
– Сейчас тебе тоже будет крайне неловко, – немного хрипло выдавил из себя совершенно смущённый Райтэн, – потому что людям без головы всегда становится крайне неловко!
Дерек приподнял брови и весело парировал:
– Ба! Я же не виноват, что вы не умеете друг с другом словами разговаривать!
Райтэн прищурился, смерил друга недовольным взглядом, потом с большими сомнениями поразглядывал смущённую Олив и с подозрением в голосе уточнил:
– А о чём вы тут без меня говорили и почему я должен был оторвать Деру голову?
Дерек, видимо, хотел ответить на это что-то насмешливое, и даже открыл было рот, но тут Олив вскочила, схватила Райтэна за руку, воскликнула:
– Ах! Пойдём же уже за платьем! – и достаточно настойчиво потащила его на выход.
Недоумевая, Райтэн, тем не менее, позволил себя тащить, по пути, правда, одарив Дерека раздражённым взглядом.
Тот, не проникнувшись, скорчил недовольную рожу и неожиданно пошёл в атаку:
– Кстати, Тэн, а куда ты дел моего телохранителя?
Олив аж остановилась от неожиданности. Впрочем, теперь уже Райтэн начал тянуть её на выход, досадливо отговорившись на ходу:
– Да так, послал в одну лавку по делу, мне нужно было!
Тихо присвистнув и не обернувшись – парочка была уже почти у дверей, прямо у него за спиной, – Дерек сдержанно отметил:
– Он, вообще-то, не посыльный.
– Ничего, пусть побегает! – отмахнулся Райтэн уже в дверях. – Ему полезно! – и они с Олив унеслись за платьем.
– Дурдом! – буркнул на это себе под нос Дерек, зарываясь в свои бумаги.
1. Люгерный (он же рейковый) парус крепится верхом к рейку (перекладине), закреплённому на мачте перпендикулярно ей. Шпринтовый парус не крепится сверху, он растягивается по диагонали шестом (шпринтовом), один конец которого опирается о нижнюю часть мачты, другой – оттягивает верхний угол паруса. Грубо говоря, люгерный парус висит, а шпринтовый натягивается. Проблема Дерека не в том, что он не видит разницы, а в том, что в даркийском нет слова «шпринтов», поэтому оба типа парусов называются рейковыми. Райтэн этой тонкости не знает.
8. В чём проблема верности?
Отложив знакомство с правителем Жона на следующий день – поскольку Олив требовалось время для подготовки костюма, который она всё же решила сделать брючным и строгим, чтобы хорошо смотрелся с её повязкой на глазу, – Райтэн оставил её в лавочке и понёсся по своим делам. Те, впрочем, достаточно быстро закончились, поскольку лично он бывал в Жоне всего пару раз в жизни и все местные связи держал опосредованно.
Вернувшись на постоялый двор, в котором они сняли несколько комнат с общей гостиной, Райтэн обнаружил, что все разбежались по своим делам. Олив, видимо, так и занималась одеждой, Дерек с командиром унеслись рекламировать каменный уголь, команда занималась разгрузкой-погрузкой или спала. Впрочем, в гостиной обнаружились следы пребывания Дерека – в виде ужасно загвазденных сапог, в которых, очевидно, он успел куда-то пробежать и вернуться, чтобы переобуться, – и Джея – в виде оставленной на столе книги, за которой его Райтэн и гонял.
Со вздохом Райтэн эту книгу взял и сел читать.
По правде сказать, она ему была совершенно не нужна, но заняться было нечем: дело делалось и без него, найти Дерека в его беготне не представлялось возможным, а возвращаться к Олив с её рассуждениями о правильном цвете тесёмок не хотелось.
Где-то с час он читал; потом в его досуг ворвалось развлечение в виде вернувшегося откуда-то Джея – судя по пачке бумаг в руках, Дерек, что бы там ни говорил, и сам не брезговал использовать его в качестве посыльного.
– Добрый вечер, сэр! – жизнерадостно поприветствовал Джей.
Райтэн поморщился; всякий раз при виде михаровского шпиона у него зубы сводило от неприязни и презрения. И эти гаденькие чувства ещё и усиливались со временем, подпитываемые дружелюбным отношением Дерека, – тут уж он совсем понять не мог, зачем друг привечает этого мерзавца.
Какие бы планы в тот момент ни имел Джей, завидев Райтэна и его оскал, он дальновидно решил свалить куда подальше от возможных неприятностей.
Побег этот ему, к сожалению, не удался: в дверях его нагнало сказанное сквозь зубы:
– Стоять!
Вздохнув про себя, Джей попросил у богов терпения, обернулся и с максимально любезной интонацией вопросил:
– Сэр?
Райтэн отложил книгу, встал, медленно подошёл к Джею, остановился в нескольких шагах от него, сложил руки на груди и уставился на него горящим злым взглядом.
Аккуратно сглотнув, Джей попытался изобразить вид придурковатый и исполнительный, чтобы показаться максимально безобидным.
С минуту Райтэн сверлил его недовольным взглядом; Джей старательно разглядывал лоб оппонента и делал вид, что никуда не торопится и может стоять тут так целую вечность.
Наконец, Райтэн изволил прервать молчание, с тихими презрительным недовольством проговорив:
– Не понимаю, что это вы прохлаждаетесь, когда у господина Анодара сапоги не чищены.
Удивление на секунду прорвался из-под маски исполнительного придурка, поскольку круг непосредственных обязанностей Джея ограничивался исключительно охраной объекта и связанными с этой охраной мероприятиями по обеспечению безопасности.
Впрочем, Джей рассчитал, что с Райтэном спорить слишком опасно, поэтому легче сделать так, как он хочет.
– Так как раз за щёткой шёл, сэр! – с совершенно идиотским выражением лица заверил он.
Райтэн прищурился, и с резким жестом – мол, ну так и идите, раз шли! – отвернулся и вернулся к брошенной книге.
Вздохнув почти ощутимо, Джей пошёл за щёткой и водой.
Вернувшийся вскоре Дерек застал картину предивную: весь какой-то остро-угловатый Райтэн читал книгу с выражением лица столь брезгливым, будто бы в ней содержался кодекс идиотизма, а Джей, меж тем, бормоча что-то себе под нос, возился на полу с сапогами.
Несколько изумлённый Дерек аккуратно сгрузил на стол бумаги и какую-то мелочёвку, принесённые с собой из забега по потенциальным клиентам, прищурился и обратился к тому, кого небезосновательно посчитал инициатором творящегося безумия:
– Тэ-эн?
Друг, зыркнув из-за страниц злым взглядом, передёрнул плечом и ничего не сказал.
С обречённо-усталым выражением лица Дерек потёр себе лоб. Дичь творил Райтэн, а стыдно было ему.
– Джей… – окликнул он телохранителя, и раздражение невольно вырвалось из него тоном: – Да бросьте вы это безобразие!..
Аккуратно отложив щётку, Джей встал. Почему-то при взгляде на усталого Дерека ему сделалось так неловко, будто он сам всё это затеял единственно из желания досадить ему, и от стыда он начал краснеть.
– Чистка моих вещей, – тихо проговорил Дерек, заложив руки за спину и глядя куда-то в пустоту над левым плечом Джея, – не входит и никогда не будет входить в число ваших обязанностей.
Неловкость Джея ещё возросла – как будто бы он самовольно схватился за эти несчастные сапоги, нарушив тем какие-то негласные правила, которые нарушать не стоит.
Дерек пораскачивался с пятки на носок, всё так же глядя в пространство.
– Вы не могли бы нас оставить? – наконец, бесцветно спросил он.
– Конечно, сэр! – с облегчением согласился Джей и поскорее сбежал.
Дерек поглядел ему вслед с некоторой тоской – по той причине, что ему сбежать не представлялось возможным, – и повернулся к Райтэну.
Тот демонстративно читал, всем выражением своей фигуры изображая упрямство.
– Тэн. – Попытался отвлечь его от страниц Дерек.
По лицу Райтэна прошла упрямая недовольная судорога. И, хотя он полагал себя полностью правым и совершенно точно не планировал оправдываться, в тоне Дерека усталость, обречённость и сочувствие переплелись так причудливо, что именно оправдываться он и начал:
– И нечего на меня так смотреть! – возопил он, впрочем, упорно гипнотизируя раскрытую книгу. – Пусть знает своё место!
Дерек ничего не ответил, и это нервировало. Сжав челюсти, Райтэн до того впился глазами в строчки, что ему сделалось натурально больно от такого напряжения глазных мышц. Досадливо прижмурившись на пару секунд, он мотнул головой и продолжил:
– Мерзкий, отвратительный предатель!..
Он, наверно, высказал бы ещё много наболевшего, но его прервал совершенно ошарашенный голос Дерека:
– А предатель-то почему?
И столько в этом вопросе было искреннего, неприкрытого недоумения, что Райтэн невольно поднял на друга глаза – и увидел это же недоумение и на его лице.
В этот момент, Райтэн, пожалуй, впервые испугался, что у Дерека реально какие-то проблемы с мозгами, из-за которых он не способен осознать некоторые базовые вещи.
– Потому что, – медленно проартикулировал Райтэн, – он же всё о тебе будет рассказывать Михару.
На лице Дерека отразилось раздражение – мол, зачем ты так старательно выводишь очевидные вещи? – после чего он отмахнулся:
– Да, естественно. Но почему он вдруг сделался предателем-то?
Райтэн замер, вглядываясь в Дерека мрачно и сосредоточенно. Определённо, что-то не так с мозгами. Неспособность сделать простейшие выводы из совершенно прозрачных предпосылок.
– Тебя по голове сегодня не били? – подозрительно уточнил Райтэн.
Дерек с мученическим видом возвёл глаза к потолку, подошёл к столу, за которым Райтэн читал, отобрал у него книгу – а то тот слишком крепко её сжимал – облокотился бедром о стол и по слогам расшифровал свой вопрос:
– Почему Джей – предатель? С каких это пор его верность должна принадлежать нам?
Райтэн сморгнул.
Не дождавшись ответа, Дерек принялся раскручивать свою точку зрения:
– Он не предатель, он, напротив, человек, для которого верность весьма важна – возможно, важнее всех других приоритетов, – мягко попытался он достучаться до разума друга. – И у тебя нет никаких оснований так его оскорблять. Он верен человеку, которому обязан всем. Что в этом дурного?
Райтэн мучительно скривился.
Вскочил.
Досадливо взмахнул руками и разразился возражениями:
– Да как ты не понимаешь, Дер! Только человек подлый по натуре согласился бы на такую работу! Это гниль, в самом нутре его гниль, и неважно, как он её прикрывает красивыми измышлениями!
Лицо его пошло красными пятнами от гнева и возмущения; дыхание сбилось от того, что слова торопились наружу, обгоняя друг друга в потребности поскорее быть высказанными.
– Верность порой бывает так же слепа, как любовь, – просто ответил Дерек, и этот простой ответ вылился на Райтэна ушатом ледяной воды, потому что в глазах друга было многовато горечи для человека, который отвлечённо рассуждает о том, что его почти не касается.
Разом потухнув и как-то съёжившись, Райтэн сел на стол.
Пару минут они молчали.
– Иногда мне хочется побить тебя лбом об стену, – неожиданно признался Райтэн. – Чтобы в твоих мозгах что-то встало наконец на место, и ты перестал понимать всяких мразей, которые ни капли твоего понимания не заслужили.
Дерек вздохнул и пристроился на столе рядышком.
– В том-то и дело, что не мразь он, Тэн, – терпеливо возразил он.
Райтэн досадливо махнул рукой: мол, ну и о чём с тобой говорить?
– Он верен человеку, которому всем обязан, – с бесконечным терпением в голосе повторил Дерек. – Это хорошее, здоровое качество здоровой, честной натуры, Тэн. – Ожидаемо не дождавшись согласия, отметил: – Вот как этой верностью пользуется господин Михар – это уже совсем другой вопрос.
Насмешливо фыркнул, Райтэн уже с гораздо большей теплотой в голосе отметил:
– Ну, по крайней мере, Михара ты не выгораживаешь!
Дерек искренне рассмеялся, затем, скорчив демонстративно серьёзный и печальный вид, покивал сам себе и с прорывающимся сквозь сдержанную печаль смехом ответил:
– Ты знаешь, а ведь Михара тоже можно понять…
Со стоном Райтэн хлопнул себя ладонью по лбу; они рассмеялись.
Отсмеявшись, Дерек снова посерьёзнел. Бросив на друга острый проницательный взгляд, отметил:
– Давай начистоту, Тэн. Ты ведь просто злишься на Михара – но Михару ты ничего сделать не можешь. И от бессилия ты срываешься на Джее, как на его представителе, так?
Райтэн ничего не ответил, замерев с упрямым выражением лица: мол, так, но ни за что я это не признаю.
Дерек вздохнул.
– Он всего лишь мальчишка, Тэн, – наконец, продолжил он. – Может, ты прав, и в нём есть та самая гниль, о которой ты так пылко говорил, и со временем она ещё проявит себя. Но пока он всего лишь старается честно служить человеку, которому благодарен. Он не виноват ни перед тобой, ни передо мной, что мы с этим человеком – враги. Это пока ещё не его битва.
Райтэн долго молчал.
– Пока ещё, Дер, – наконец, с нажимом повторил он, вставая. – Пока ещё – не его. – Посмотрел на Дерека внимательно и хмуро. – Как бы не прозевать момент, когда станет – его.
Дерек тоже встал и развёл руками:
– Ну, дружище, если ты будешь продолжать в том же духе, то у нас есть все шансы, что однажды он встанет не за Михара, а вполне себе конкретно против нас.
Райтэн, хоть и был довольно далёк от политики, прекрасно ощутил разницу между «за нашего врага» и «против конкретно нас». Скривился. Помотал в воздухе рукой: мол, ну хорошо, не одобряю, но не буду мешать.
Дерек солнечно улыбнулся. С вдохновенным выражением лица добил:
– В конце концов, мой дорогой брат, столь мелочные придирки недостойны твоего героического сердца!
Со стоном подняв руки и закатив глаза, Райтэн сдался:
– Ну хорошо, хорошо, хорошо! – смерил открыто улыбающегося Дерека мрачным взглядом. – Меня заносит, признаю. Буду аккуратнее впредь. Доволен?
– Вполне, – развёл руками Дерек и тут же согнулся от смеха: – Райтэн Тогнар, признающий свою неправоту! Этот момент нужно внести в историю вашего рода!
– Я не признавал свою неправоту, – сложив руки на груди, через губу педантично поправил Райтэн. – Я признал, что перегибаю палку в отстаивании своей правоты.
Тут уж Дерек поднял руки, сдаваясь. В глазах его горели самые яркие смешинки, и Райтэн ничего не мог с собой поделать: у него тоже задрожали губы от смеха.
9. Почему Райтэн сбежал из дому?
Райтэном в равной степени владели три сильных чувства: он был влюблён, восхищён и горд.
Он был влюблён – то есть, ему хотелось наблюдать Олив во всех её проявлениях, любоваться этими проявлениями, пропускать их через призму своих эмоций и присваивать себе как часть своей внутренней жизни.
Он был восхищён, что естественно следовало из первого пункта, поскольку наблюдения за Олив неизбежно приводили его к пониманию, насколько яркой, интересной и разносторонней личностью с сильным характером она является.
И он, разумеется, был горд – горд тем, что она выбрала своим мужем его. Потому что – по глубокому убеждению Райтэна – рядом с такой женщиной, как Олив, мог находиться только мужчина незаурядный и соответствующий её высокому уровню.
Все эти три чувства Тогнар-старший моментально считал с мимики и интонаций сына в первую же минуту встречи, которая происходила в доме правителя Брейлина (где ж ещё остановиться, как не у старого друга?)
– Очень, очень рад! – кивал он, пожимая Олив руку и разглядывая её с искренним и весёлым любопытством.
Поскольку в этот раз Райтэн не только не скрывал свой брак, но и, напротив, трубил о нём на каждом углу, Тогнару-старшему пришло уже три десятка писем с вопросом, знает ли он, что его сын женился на какой-то странной безглазой девице. Удивили его не столько эти сообщения, сколько то, что первым из них было послание как раз от Райтэна – и это оказалось, кажется, вообще первое письмо, которое он получил в своей жизни от сына.
Учитывая, что ранее в его присутствии Дерек высказался, что именно эту даму он полагал главной претенденткой на сердце Райтэна, отец сделал логичный вывод, что этот брак явно поудачнее первого – оставалось лишь выяснить, как им удалось от этого первого так скоро отделаться.
Что старший Тогнар и сделал в присущей ему манере. Рассадив всех прибывших пить чай, он словно бы небрежно отметил:
– Удивительно, каким солнечным обещает быть это лето! По всем приметам ожидались сплошные дожди, ан вот те на!
Райтэн незамедлительно включился в разговор, но понесло его явно не в ту сторону, которая интересовала отца:
– В самом деле, – попивая чай, согласился он, – кажется, в этом году всё зацветает раньше – отродясь столько цветов не видел!
Осознав, что от влюблённого сына толку не добьёшься, Тогнар разумно переключился на Дерека:
– Как там ваши кармидерские болота, Деркэн? Не придумали, как осушить? – почти прямо поинтересовался он.
Дерек пожал плечами, отложил чашку и отметил:
– Поскольку осушить их не представляется возможным, я решил действовать по принципу «не можешь остановить – возглавь». Если нельзя везти товары в обход болота, – улыбнулся он, – разумно научиться переправлять их прямо по болоту, ведь так?
Этой сентенцией он собрал четыре взгляда, наполненных разными эмоциями.
Олив посмотрела на него как на полного идиота: уж она-то хорошо знала, почему возить товары через болота – гиблая идея. В любой другой ситуации она горячо высказала бы свою точку зрения, но теперь слишком стеснялась свёкра, поэтому ограничилась взглядом.
Райтэн вспыхнул досадой и гневом: он прекрасно разглядел второй смысл погодного разговора и весьма негодовал, потому что болото по имени Михар не казалось ему разумным местом для экспериментов друга.
Тогнар-старший выглядел весьма заинтриговано. Ответ Дерека подсказал ему, что с Михаром удалось как-то договориться – но было пока решительно непонятно, в чём именно заключается суть договора.
Что касается Джея, то он попросту недоумевал, поскольку ровным счётом ничего не смыслил в анжельских метафорах и не понимал, как это он умудрился пропустить такую важную часть жизни объекта, как разъезды по кармидерским болотам.
– Что ж! – решил разжиться подробностями Тогнар. – Как же это вам удаётся провезти что-то по этим гиблым местам? – с прищуром посмотрел он на Дерека.
Тот, чуть скривившись, почесал себе ухо и отмахнулся:
– Долго ли умеючи!..
– Тоже мне, умелец!.. – недовольно буркнул в чашку Райтэн, который, прекрасно разбираясь в разговорах о погоде, мало что смыслил в языке жестов.
Старший Тогнар, напротив, язык этот знал в совершенстве – при его-то должности умение отдавать приказы без слов было весьма актуальным – поэтому внезапно зачесавшееся ухо Дерека расшифровал верно и взглянул на Джея уже гораздо более заинтересованным взглядом.
Рассудив, что в присутствии шпиона следует говорить о чём-то, что все и так знают – или в скором времени узнают – Тогнар довольным тоном поведал, что нашёл себе замену на карьере и планирует отправиться в длительный вояж по Анджелии и соседним государствам.
Впрочем, когда он заявлял о найденной замене, лицо его было уж слишком довольным, а взгляд – уж слишком искрящимся.
Дерек заподозрил какую-то заподлянку в фамильном тогнаровском стиле. Однако по причине того, что старшего Тогнара он знал гораздо хуже, чем младшего, он даже предположить не рискнул, в чём такая заподлянка может заключаться.
Райтэн тоже считал почти не скрываемое веселье отца, тоже заподозрил подвох, мысленно выругался на тему: «Опять он за старое!» – и выдвинул рабочую версию: «Ну точно! Спелись с Ирди!» Впрочем, как именно они могли спеться, он сходу не сообразил, но, определённо, насторожился. Бывшая владелица участка, распробовав выгоду от продаж угля, наверняка расстарается и придумает план, как это участок себе вернуть!
Тогнар, открыто наслаждаясь удачной поклёвкой на свои кривляния, не спешил раскрывать интригу. Более того – отказался ехать на карьер тотчас, требуя, чтобы все дождались полноценного обеда («Нельзя с дороги-то!»), поздоровались с правителем Брейлина («Данзэс так вас ждал!»), а лучше бы и завтра с утречка уже…
Райтэн едва удержался от того, чтобы тут же не вскочить и не помчаться смотреть, что там с карьером – ему подумалось, что Ирди уже захватила там власть, и каждая минута на счету. Дерек просто бросил на Тогнара укоризненный взгляд – весьма выразительный, поскольку тот замахал руками и согласился:
– Хорошо, хорошо! Поедемте после обеда!..
Задумчиво почесав бороду, Дерек высказал сомнения в целесообразности совместного обеда – в виду имеющегося у него в активе конфликта с правителем Брейлина, который, помнится, не простил ему историю с Кэриарами и Лэнь.
Глаза старшего Тогнара заблестели совсем уж ярко, и он небрежно ответил, что берёт на себя этот вопрос, и – с его-то дипломатическим опытом! – сумеет провести такой обед без сучка и задоринки.
Мрачно уставившись на Тогнара, Дерек припомнил, что у правителя Брейлина есть сын, и заподозрил, что Тогнар завербовал в карьерные дела именно его. А что? В Аньтье у них семейная статистика сбежавших правителей и их наследников на высоте, так пора и соседу помочь, пусть догоняют! Безумие должно множиться!
Райтэн тоже уставился на отца взглядом весьма тяжёлым: вспомнил, что правитель Брейлина вдовствует, и заподозрил, что тот женился на Ирди, и теперь они вдвоём хотят оттяпать его карьер.
Старший Тогнар, явно потешаясь над молодёжью, изящно перевёл тему и вовлёк в разговор Олив.
Пришлось ждать и изнывать.
На обеде оба друга сидели как на иголках. Особенного дискомфорта добавлял присутствующий правитель Брейлина, который, мало того, что был весьма любезен, блестел притом весёлыми глазами не хуже Тогнара, и переглядывался с последним так, что было очевидно: они в заговоре.
«Нет, если бы Тогнар сманил на карьер его сына, – рассуждал сам в себе Дерек, – он бы не был сейчас так любезен. Кто ж порадуется, что твоего наследника сманили в коммерцию!»
В Брейлине правитель избирался Советом, но всегда почему-то случалось так, что Совет голосовал именно за того, кого предложит правитель предыдущий. Поскольку не всегда новым кандидатом становился именно сын, ситуация со сменой власти в Брейлине не казалась столь демонстративно недемократичной, как было в Аньтье, но, по факту, в ней тоже было гораздо больше феодализма, чем предполагала конституция.
«Точно! – меж тем, мрачно рассуждал Райтэн. – Женился, гад! Обложили со всех сторон!»
Он полагал, что одна Ирди не справилась бы с отцом, поэтому коварная партнёрша решила обзавестись союзниками и зайти с тыла. Правитель Брейлина был отцу старым другом, соответственно, его брак с Ирди делал позицию отца уязвимой – кто ж ждёт подвоха со стороны друзей!
«Ну и покажу я этой интриганке!» – сжимал челюсти Райтэн.
«Может, он как-то договорился с Войтэном?» – между тем, рассматривал новую версию Дерек. В конце концов, братец Лэнь и впрямь горел каменноугольным делом, так что к нему, должно быть, можно было отыскать ключики.
Вот только Войтэн по складу ума был инженером, а никак не руководителем. Версия, конечно, имела право на существование, но была слабоватой.
В общем, к концу обеда счастливые совладельцы каменноугольного предприятия накрутили себя с избытком. Дерек дофантазировался до версии, что правитель Брейлина надумал передать власть сыну, чтобы лично заняться каменным углём. Уж слишком насмешливые взгляды он бросал на Дерека, когда думал, что тот не видит!
Что касается Райтэна, то он мрачно пялился на отца, с недовольством подозревая, что тот тайком сам женился на Ирди и попросту подарил ей карьер. Как отец мог устроить такую сделку в обход непосредственных владельцев и каким образом ему удалось скрыть факт брака – это было уже дело десятое. Долго ли умеючи!
Как вскоре выяснилось, оба они ошибались.
На карьере в рабочем кабинете их поджидали вполне знакомые, но неожиданные лица.
– Позвольте представить! – чуть ли не потирая руки, провозгласил довольный фокусом Тогнар-старший. – Наш новый управляющий, госпожа Кэриар!
Из-за стола поднялась лукаво блестящая глазами Лэнь.
Лицо её сияло искренним и глубоким удовольствием; в мимике и осанке появилось что-то неуловимо деловое – возможно, такой отпечаток дала уверенность в себе. Не говоря уж о том, что без своих безудержно длинных кудрей она теряла львиную долю хрупкости и нежности; по-мужски короткие волосы словно превращали её в другого человека.
Дерек и Райтэн сумели разве что рты не разинуть – но выражение глубокой ошарашенности читалось с их лиц весьма ощутимо, что явно веселило команду заговорщиков, в которую, кроме старшего Тогнара и Лэнь, входил и Войтэн.
Первым пришёл в себя Дерек – Райтэн, кажется, увлёкся тем, что мысленно перебирал любимые ругательства, а с учётом владения им иностранными языками этот процесс неизбежно затягивался.
По чрезмерно весёлому лицу старшего Тогнара, на котором откровенно читалось удовольствие человека, хорошо проделавшего сложную работу, Дерек догадался, что эту мизансцену тот готовил долго и любовно, употребил на её выстроение все свои дипломатические таланты и наслаждался теперь достигнутым результатом.
Впервые Дерек всерьёз осознал, почему Райтэн в своё время сбежал из дома, – потому что устроение таких сцен, определённо, было коньком старшего Тогнара, и Дереку, совершенно точно, не понравилось быть главным героем такой истории.
Во-первых, у него в голове всё ещё крутились все те отвратительные фразы, которые он сказал Лэнь при их последней встрече, – и ему было мучительно стыдно их вспоминать. Он точно не был готов говорить об этом – но ему представлялось невозможным и просто сделать вид, что ничего не было. Он оказался в ситуации крайне неловкой и неприятной, поскольку от него требовалось срочно решить, как вести себя с Лэнь теперь – а он не испытывал готовности обсуждать их отношения, не мог честно об этом сказать в виду наличия толпы свидетелей и, в итоге, обречён был выбрать вариант «сделать вид, что ничего не было» – оставив муторный, гадкий стыд внутри себя, непрожитым и невысказанным, а потому особенно мучительным.
Во-вторых, он совсем не был уверен, что Лэнь – это хороший вариант для управления карьером. Но высказать свои сомнения вслух он не мог – потому что не был готов оспаривать авторитет старшего Тогнара и потому что, в контексте их отношений с Лэнь, это могло бы выглядеть как мстительное желание отделаться от неё придирками на ровном месте: в конце концов, он реально не знал, есть ли у неё талант такого рода, и против слова Тогнара у него была лишь пустая, ни на чём не основанная уверенность, что она не могла бы справиться с таким делом.
В-третьих, его чрезвычайно злило, что он оказался заложником сложившейся ситуации – весь Брейлин, видимо, уже в курсе «примирения» Кэриаров с каменноугольным предприятием, и решительно невозможно теперь что-то обсуждать и переигрывать.
Наконец, Дерек чувствовал себя загнанным в угол, потому что не мог ни в коей мере высказать Тогнару свои претензии – Тогнар был нужен ему для игры против Михара, и разбрасываться союзниками такой величины было бы неосторожно.
Осознав, что сделать ничего тут не может, и на конфликт идти ему в высшей степени невыгодно, Дерек прибегнул к своему старому и проверенному временем умению профессионально проигрывать.
– Я ослеплён и поражён! – весело воскликнул он, шутовским жестом прикрывая глаза ладонью, а затем прикладывая эту ладонь к сердцу и кланяясь. – Сударыня!..
Лэнь вздёрнула подбородок. Она смотрела на Дерека с тем выражением победительного торжества, с каким всякая женщина смотрит на мужчину, в которого когда-то была безответна влюблена, из-за которого когда-то страдала, и – к которому теперь, наконец-то, не чувствует ничего.
Дерек выражение это поймал, прочитал правильно и мысленно перевёл дух – вариант с разлюбившей его Лэнь был предпочтительнее всякого другого – и кинулся подыгрывать ей с глубоким пылом.
Сделав пару шагов к ней, он заразглядывал её с откровенным восхищением, после чего с подкупающей искренностью в голосе заявил:
– Проглядеть такой талант! Я, положительно, был слеп, мадемуазель!
Благосклонно подав руку для поцелуя, Лэнь фыркнула:
– Что ж, сударь, порадуемся, что вы прозрели, наконец!
Впрочем, она с удивлением обнаружила, что его кривляния больше не находят в ней такого живого, радостного отклика, как раньше. Ей даже странно сделалось при мысли, что он нравился ей – теперь он казался ей слишком старым, усталым и фальшивым, скорее карикатурой на то, что когда-то представлялось её воображению. Впервые она всерьёз осознала, что он на пятнадцать лет старше её – и ей дико было вспоминать, что он казался ей чуть не ровесником раньше.
Меж тем, присев на край стола, Дерек в своей привычной манере разразился потоком велеречивых дифирамбов.
За его спиной Райтэн и Войтэн мерились мрачными взглядами.
«Если из-за него моя сестра прольёт ещё хоть слезинку, я его придушу!» – обещал взгляд Войтэна.
«Если из-за неё моего брата опять втравят в эти отвратительные сплетни, я всех тут уничтожу!» – не менее пылко обещал взгляд Райтэна.
Отвернувшись, наконец, он увидел, что стоявший в дверях отец, сложив руки на груди, от души наслаждается зрелищем.
В душе Райтэна обида перемешалась с возмущением и досадой.
Не глядя на отца, он выскочил мимо него наружу, хлопнув дверью.
