Мария Берестова
В поисках солнца
Кайтэнь сидела на своём стуле; профессор, сгрудив в сторону тарелки, присел на край стола и что-то крайне оживлённо ей рассказывал, а она увлечённо слушала. Они, совершенно точно, не выглядели как влюблённая парочка, которая только что объяснилась.
Дерек, определённо, понял, почему гримасы Руби были столь недовольными.
3. Как научиться дарить соблазняющие подарки?
У Руби было два прекрасных таланта – умение всем нравиться и способность быстро и чётко продумывать вероятности. И оба эти таланта ей весьма пригодились.
Она, определённо, очень нравилась Кайтэнь – потому что оказалась хорошей подругой. Умела слушать и понимать, принимать и одобрять, отвечать откровенностью на откровенность и искренностью на искренность. С ней оказалось интересно и говорить, и вместе учиться.
Она, совершенно точно, нравилась профессору Линару – своей готовностью и способностью учиться, серьёзным подходом, творческим взглядом на вещи. Она была из тех учеников, с которыми учитель однозначно чувствует, что его усилия не проходят даром и дают обильные плоды.
Она весьма нравилась госпоже Анирэнь Тогнар – своими хорошими манерами, грамотной речью, умением остроумно обсудить погоду и чувством такта.
Сегодня к списку этих маленьких побед прибавился и Дерек – совместная интрига и вообще сближает, а уж умение читать по лицам и договариваться о совместных действиях без слов всегда ему импонировали.
В общем, свой первый талант Руби использовала уже на полную – и сегодня у неё возникла необходимость задействовать и второй.
Потому что желающий поскорее поговорить с тётушкой Райтэн, конечно, ворвался к ней с разбегу не стучась – в своей обычной манере – и удачно попал как раз на тот момент, когда Руби уже стояла в одной нижней рубашке, поскольку платье её госпожа Тогнар помогла снять, чтобы замочить пятно от соуса.
Вероятности замелькали в голове Руби с бешеной скоростью.
Приличной девице стоило бы вскрикнуть и спрятаться поскорее за тётушку – но это самая ожидаемая, и потому крайне неудачная линия поведения, которая покажет её как самую обычную скучную девицу.
Как вариант, можно было бы совсем не смутиться и сделать вид, что всё вполне в порядке, но так можно создать впечатление, что она не склонна к соблюдению приличий и что с ней мужчина может позволить себе лишнее, что тоже не устраивало Руби.
И, поскольку на осмысление этих двух вероятностей у неё уже ушло три секунды, и дальше раздумывать было особо некогда, она уцепилась за третью пришедшую ей в голову.
– Вас стучаться не учили, что ли?! – раздражённо воскликнула она и с неожиданной силой вытолкала слегка растерявшегося Райтэна обратно за дверь.
«Да, определённо, хороший ход!» – похвалила сама себя Руби. Достаточно необычно, даёт задел для конфликта и точно не позволит просто забыть эпизод.
Но, не успев насладиться собственной смекалкой, она с досадой вспомнила, что у неё за спиной имеется благовоспитанная тётушка, для симпатии со стороны которой стоило пойти по варианту со скучной смущённой девицей.
Впрочем, это никогда не поздно!
– Ох! – словно опомнилась Руби, оборачиваясь от двери и прижимая ладони к покрасневшим щекам.
Покраснеть было несложно – она и впрямь не имела привычки демонтировать мужчинам свои нижние рубашки.
– Ничего-ничего, милая, – махнула на неё рукой тётушка, – Тэну иногда нужно указывать на пробелы в его манерах! – затем засуетилась с платьем. – Я сейчас поищу что-нибудь подходящее у Тэнь. Она, правда, повыше, и в груди тебе будет жать… – бормоча, тётушка отправилась наружу, отдать застирать испорченное платье и найти ему временную замену, чтобы гостья смогла отправиться домой.
На выходе из комнаты она столкнулась с Дереком, который поспешно озвучил свою просьбу. На заднем плане мрачный Райтэн прожигал тётку подозрительными взглядами: пытался понять, как далеко она готова зайти в своём сводничестве.
– Что-нибудь интересное для парфюмера? – задумалась, меж тем, та, получив вопрос, потом ответила: – Приходите завтра утром, Деркэн, я подумаю, что вам лучше подойдёт!
…так что на следующий день Дерек заявился к Магрэнь с букетом – весьма, признаться, странным. Лишь несколько ярких розовых цветков с пышными жёлтыми тычинками венчали целую охапку некрупных кожистых листьев на толстых стеблях.
На лице встретившей его хозяйки отразилось недоумение, почти сразу скрытое радостной улыбкой.
– Шиповник, Дерри? – тем не менее, в голосе её послушалось удивлённое разочарование, когда она приняла эту охапку.
Цветы ей подносили довольно часто, и она, определённо, ожидала от Дерека чего-то более изысканного, чем ободранные на обочинах кусты.
Верно расценив причину едва слышного разочарования, Дерек слегка склонил голову набок, сложил руки на груди и немного насмешливым тоном поправил:
– Камелия, – и уже с откровенной насмешкой добил: – Либерийская.
Обычно камелию не использовали в парфюмерии, поскольку она не имела запаха, но у этого сорта можно было извлечь прекрасное ароматическое масло с пряным ароматом – из тех самых листьев, которые и составляли большую часть букета.
Магрэнь переменилась в лице: в её выражении ясно читалось недовольство тем, что она подумала о собеседнике нечто неоправданно нелестное, и, хотя и не успела ничего по этому поводу сказать, всё же испытывала неловкость за то, что прозвучало в её мыслях.
Во взгляде Дерека загорелось с трудом сдерживаемое веселье; он рассчитывал на такой эффект, и именно поэтому попросил госпожу Тогнар добавить ему несколько цветущих экземпляров – так-то в парфюмерии они были в высшей степени бесполезны, но их внешний вид, действительно, мог ввести в заблуждение.
Между тем, Магрэнь явно успела мысленно насладиться картинами по добыче из подарка масла и переключилась на размышления иного толка.
– Красные мне часто дарят, – нахмурившись, припомнила она. – И там всё прозрачно, как и почти всегда с красными… – она имела в виду язык цветов, в котором красный так или иначе был связан со страстью. – Но вот розовые! – она испытующе прищурилась, ожидая от Дерека комментариев по поводу.
Тот, запихнув руки в карманы, посмотрел на неё весело и лукаво.
– Не буду лишать тебя удовольствия разгадывать эту загадку самой, – открестился от ответа он.
Разумеется, при выборе подарка он ориентировался не на символику цветка, а на его полезность. Но, тем не менее, он не поленился выпросить у госпожи Тогнар соответствующую книгу и убедиться, что розовые камелии не означают чего-то уж совсем не подходящего к делу – каких-нибудь там траурных сожалений или дочерней привязанности.
Символика, указанная в той книге, его вполне удовлетворила, но называть её Магрэнь прямо ему показалось скучным. Её мозги, как верно отметил Райтэн, работали слишком интересно, чтобы отказать себе в удовольствии понаблюдать их в деле.
Смерив Дерека взглядом: «Ах вот, значит, как мы теперь заговорили!» – Магрэнь решительно перехватила букет под мышку, схватила Дерека за руку и потащила в библиотеку.
На месте Дерек понял, что весьма недооценил искушённость матёрого парфюмера во всём, что касается цветов. Потому что, конечно, у Магрэнь имелась и та книжка, с которой сверялся он, – и многие другие.
– Так много вариантов! – деланно вздохнула Магрэнь, поглядывая на него хитро и радостно. Мол, что, думаешь, самый умный тут? – Нужно уточнить несколько нюансов… – с предвкушением в голосе протянула она, и по этому предвкушающему тону Дерек догадался, что сейчас она подберёт к его подарку какие-нибудь хитрые и заковыристые толкования.
Чувствуя, как его захватывает совершенно незнакомый ему ранее азарт, Дерек покивал:
– Конечно-конечно, уточняй! – и, сев напротив, начал демонстративно разглядывать, как она роется в книгах.
Посмотреть было на что, потому что Магрэнь, ничуть не смущённая его повышенным вниманием, демонстрировала свои таланты выглядеть изящно и соблазнительно.
Наконец, спустя десять минут такой игры, Магрэнь подначивающим тоном спросила:
– Итак, Дерри, готов ли ты услышать, что именно ты мне заявил этим букетом?
По этому её тону Дерек понял, что ей удалось составить свои заметки во что-то коварное. Внутри него яркой радугой заиграло весёлое предвкушение. Он с улыбкой кивнул и сделал приглашающий жест рукой.
– Для начала, – с удовольствием выговорила Магрэнь, – это можно расшифровать как то, что для женщины сильно за тридцать я выгляжу очень даже неплохо, но красота моя весьма сдержанна, – ладонь Дерека встретилась с его лбом, – что, впрочем, не мешает тебе выражать своё восхищение и желание лицезреть эту красоту вновь. Ах да, ты так же жалуешься на мою холодность и сетуешь, что я заставляю тебя тосковать, – Дерек тихо засмеялся. – Но самое интересное, – постучала себя пальчиком по губам Магрэнь, – с учётом значения твоего анжельского имени, так это, пожалуй, то, что в Либерии камелия является символом солнца.
Пораскачивав головой, Дерек вынес вердикт:
– Ну что ж! В целом, для начинающего соблазнителя вполне удачно.
– Начинающего? – скептически выгнула бровь Магрэнь, которая полагала, что для человека, неискусного в таком деле, Дерек действует уж слишком уверенно. Наивный одуванчик, которым он зачем-то пытается казаться, точно принёс бы собственноручно нарванный на обочине шиповник!
Тот полностью отзеркалил её гримасу и насмешливо переспросил:
– Такая похвала, и из твоих уст! Я могу расценить скепсис в твоём голосе как лесть? Неужто настолько хорош?
Он получал от этого разговора и этой игры дикое удовольствие. С Магрэнь он действительно чувствовал себя взрослым, уверенным в себе мужчиной – и ему бесконечно нравилось это чувство. Нравилось выступать на равных с женщиной такого уровня, нравилось удивлять её, нравилось видеть, что от разговора с ним она получает не меньше удовольствия, чем он сам.
Печально вздохнув, Магрэнь принялась демонстративно перебирать стебли камелий, после чего отметила:
– Не припомню, чтобы хоть кто-то руководствовался при выборе цветов моими профессиональными интересами.
Честно говоря, ей даже в голову раньше не приходила мысль, что ей могут подарить цветы не как обязательный атрибут типичных ухаживаний, а как сырьё для её парфюмерных опытов. Она даже на секундочку засомневалась, точно ли ей стоит воспринимать жест Дерека как ухаживания – уж очень он отличался от того, к чему она привыкла.
Между тем, на лице Дерека отразилось искреннее недоумение.
– Помилуй Бог, Рэнь! – воскликнул он. – Я всё же не могу поверить, что тебя действительно окружали исключительно одни идиоты!
Магрэнь выразила взглядом и мимикой вопрос.
Дерек раздражённо махнул рукой на полки с книгами:
– Тут даже не нужно быть соблазнителем. В любом – абсолютном любом из тех, что мне попадались! – учебнике по этикету в разделе, посвящённым ухаживаниям, написано, что подарок даме следует выбирать с учётом её интересов.
Магрэнь выглядела слегка обескураженной. Потом в глазах её мелькнули смешинки и она, наклонившись, доверительным шёпотом поинтересовалась:
– Хочешь знать, что мне дарят чаще всего?
Поглядев на её ироничное лицо, Дерек, не поверив мелькнувшей в его голове очевидной догадке, ужаснулся:
– Только не говори, что!..
Она весело рассмеялась и кивнула:
– Да! Духи, Дерри! – он тоже не удержался от смеха. – Все они дарят мне духи!
– Хорошие хоть?.. – сквозь смех выдавил Дерек, гадая, что за редкостным идиотом нужно быть, чтобы подарить готовый стандартный аромат женщине, которая способна в своей лаборатории смешать на свой вкус всё, что ей угодно.
– Хорошие? – вопрос этот вызвал у Магрэнь новый приступ веселья, и, с трудом сдерживая смех, она всё же ответила: – Я тебе так скажу… большая часть из них бывает куплена в одной из моих лавок, так что да, хорошие.
– Нет! – в весёлом ужасе замотал головой Дерек. – Они правда?..
– Да, – со смешинками в голосе кивнула она.
– Это ужасно, – спрятал лицо в ладонях он, что вызывало у Магрэнь очередной смешок.
Когда приступ немного истеричного веселья, наконец, их оставил, Дерек изобразил лицом самый философский вид и отметил:
– Что ж, вот так и узнаёшь, что для того, чтобы стать успешным соблазнителем, достаточно просто быть внимательным.
Магрэнь ответила ему задумчивым взглядом, в котором исследовательский интерес мешался с какой-то досадой. Дерек в ответ вопросительно приподнял брови. Она, не желая высказывать свои мысли прямо, неопределённо повела плечом. Он наклонил голову набок и хмыкнул: мол, ты можешь, конечно, промолчать, но это будет скучнее, чем говорить. Она скорчила гримаску, признавая этот невысказанный аргумент, затем отметила:
– Гадаю, что подарить тебе в ответ, чтобы подтвердить мою славу опытной соблазнительницы.
Он сочувственно покивал и с благородной грустью в голосе согласился:
– Да, тебе придётся непросто, – и на вопрос в её взгляде ответил: – Ты совсем меня не знаешь, Рэнни.
Она прищурилась с азартом и предвкушением, чувствуя в этом вызов:
– Посмотрим, – пообещала она.
…Ей потребовалось несколько дней, но она вполне справилась и лично принесла подарок на квартиру Дереку.
– Это же… – с удивлением выдохнул он, трепетно перелистывая страницы тяжёлого тома.
– Священное Писание, да, – со смешком согласилась она. – На анжельском.
Лицо Дерека выражало совершенно беспомощный восторг.
Он не читал эту книгу с юности – в Ньоне она была запрещена, все экземпляры сжигались. В Анджелии, если поставить себе такую цель, то, конечно, можно было и найти, хоть и не без труда, и, скорее всего, на ниийском или райанском. По совести сказать, Дерек и не подозревал, что существует анжельский перевод.
– Впервые вижу, – с благоговением в голосе отметил он, – чтобы Писание использовали как способ соблазнения.
– О! – беспечно отозвалась Магрэнь, усаживаясь на стол и покачивая ногой в воздухе. – Просто я – мастер!
– В самом деле, – совершенно серьёзно согласился он.
Впрочем, к её досаде, он так и не заметил, как красиво её ножка мелькает в вырезе платья – его внимание было полностью обращено к страницам книги.
Тихонько вздохнув, она посетовала внутри своей головы, что снова всё идёт не по её сценарию, и быстренько переключилась, попросив:
– Почитаешь мне?..
– Что? – он растерянно поднял было голову, но по взгляду его стало ясно, что он в упор ничего не видит и пребывает мыслями не здесь. – А, да, конечно, – наконец, осознал он суть вопроса и, не глядя усевшись на другой край стола, принялся вдохновенно читать прямо с того места, за которое теперь зацепился его взгляд.
Спустя пять минут она с ещё большей досадой осознала, что не столько слушает, сколько вслушивается в выразительный глубокий голос, в котором дрожали восторг и благоговение.
«Кто тут ещё мастер по использованию Писания как метода соблазнения», – фыркнула про себя она, впрочем, в глубине души признавая, что получает от этого странного соперничества неизмеримое удовольствие.
4. Как сделать научную карьеру?
– Цветы? – глупо переспросил Илмарт, выслушивая горячившегося Дерека, который, заявившись к нему в университет, теперь рассказывал о своей гениальной идее.
Ему, видите ли, потребовалась большая карта мира, на которой будут в миниатюре изображены основные цветы, распространённые в разных областях.
– Если бы я был Тогнаром, – складывая мускулистые руки на груди, флегматично отметил Илмарт, – я бы спросил, в каком месте я похож на человека, который будет рисовать цветы.
Он хотел добавить что-то ещё – конечно же, категорично отказаться, – но Дерек рассмеялся так заразительно, что Илмарт и сам невольно улыбнулся.
– Ну! – наконец, махнув рукой, внёс коррективы в свой план Дерек. – Давай ты нарисуешь карту, оставив промежутки для цветов, а я попрошу собственно цветы нарисовать кого-нибудь другого?
Илмарт медленно моргнул.
В такой формулировке предложение его почти устраивало. Не считая всего одного, но принципиально важного нюанса.
– Дер… – с некоторым сочувствуем в голосе решил он озвучить это препятствие. – Не хочу тебя огорчать, но я попросту не знаю, где какие цветы распространены.
Вопреки его опасениям, тот ничуть не огорчился, а вместо того вытащил из-за пазухи стопку исписанный листков и бегло объяснил:
– Да я уже всё наметил!
Листки бодрым вихрем были сброшены на стол, и Илмарт, действительно, обнаружил, что Дерек уже успел проанализировать, какие цветы и на какие области каких стран нужно нанести.
– Ничего себе! – присвистнув, принялся он перебирать записи, затем спросил: – Это ты сам собрал?
– Да ерунда! – отмахнулся Дерек. – Всего-то пару справочников полистал.
Илмарт хмыкнул и пояснил:
– Я думаю, наши ботаники тоже от такой не отказались бы.
Дерек беспечно улыбнулся:
– Ну, значит, нужно сразу в двух экземплярах делать!
…заинтересовались не только ботаники, но и зоологи, геологи, религиоведы и… в общем, Дерек даже не представлял себе до этого, сколько же в Кармидерском университете направлений.
Неожиданно для себя, он заделался вдруг здесь авторитетной личностью, которую все знали в лицо. Его подстерегали в самом университете, его отлавливали на улицах города, его упрашивали, за ним таскались со стопками справочников… Учитывая, что сессия постепенно подошла к концу, преследования эти стали вконец невыносимы – у педагогов образовалась уйма свободного времени, которое они тратили на отлавливание Дерека.
Профессор Линар узнал об этих затруднениях почти случайно – когда обмолвился, что не отказался бы от карты минералов и нарвался на бурную негативную реакцию. С минуту понаблюдав раздражённого Дерека, который яростно жаловался на заваленное справочниками крыльцо своего дома (преподаватели додумались оставлять книги на крыльце, в расчёте на то, что у Дерека духа не хватит их там оставить и, во всяком случае, он примет их в работу), профессор заявил, что этот хаос требуется возглавить – и потащил Дерека в университет, на очную встречу с ректором.
Ректор, который был уже в курсе ситуации и втихомолку мечтал о карте, на которой будут отмечены все учебные заведения Анджелии, засуетился и незамедлительно оформил господина Деркэна Анодара как внештатного научного сотрудника при кафедре географии. Ошеломленный Дерек со свеженаписанной ксивой в руках был незамедлительно водворён в кабинетик при архиве, а бойкий секретарь ректора уже принялся составлять список – в какой, мол, очерёдности подбирать материал для карт.
Узнавший вечером о карьерном взлёте Дерека в мире науки Райтэн лишь удивлённо присвистнул и сказал:
– Ну, хвала Великому Пламени, теперь хоть отстанут!
Не имея возможности добраться непосредственно до Дерека, ушлые учёные осаждали иногда и Райтэна, за что и бывали безжалостно поливаемы потоками отборнейшей брани.
Сработало со всеми, кроме филолога. Тот, восхищённо подскочив, жестом фокусника извлёк почти прямо из воздуха блокнот и карандаш и начал лихорадочно записывать, возбуждённо уточняя:
– Это в Аньтье так говорят?.. а вон там всегда гласная проглатывается?.. а что ещё за?..
В общем, филолога Райтэн возненавидел искренне и незамутнённо. Бить старичка, конечно, было недопустимо, на дуэль тоже не вызовешь, а на всякое слово у него находилось десять вопросов! Райтэн сдался на том месте, где филолог на его фирменную, приправленную отборным ядом фразочку ошеломлённо распахнул глаза и с благоговением выдохнул:
– Великое ты моё Пламя! Интонационная конструкция номер шестнадцать! Так вот как звучит эта легенда! – и взглянул на Райтэна так, словно тот был спустившимся на землю божеством.
В итоге старичок-филолог отвязался только после того, как Райтэн пообещал осенью явиться на лекцию и продемонстрировать владение этой интонационной конструкцией студентам.
Так что, так или иначе, все были довольны, что преследования со стороны профессуры университета перешли из хаотичных атак в упорядоченный рабочий процесс.
В кабинете при архиве закипела работа. Дерек собирал и сортировал материалы – в этом ему охотно помогали заинтересованные учёные. В соответствии с получаемыми от этой команды указаниями Илмарт рисовал карту с пробелами для иллюстраций, которые после заполняла Руби.
Хотя сессия уже осталась позади, и большинство студентов разъехалось по домам, Руби осталась в Кармидере. Тэнь предполагала, что подруга поступила в университет благодаря махинациям, схожим с тем, что использовала сама Тэнь. По нескольким оговоркам и некоторой нервозности можно было догадаться, что Руби сбежала из дома и опасалась, что отец может догадаться, куда именно она подалась. Они никогда не обсуждали это прямо, но, в конечном итоге, решение Руби остаться на лето здесь не удивило Тэнь – которая, в свою очередь, защитив свою выпускную работу, незамедлительно погрузилась в лабораторные опыты.
В тех редких случаях, когда Дерек и Руби оставались наедине в своей работе над картами, они начинали вполголоса строить интригу о том, как бы изящно свести Тэнь с профессором. Заговорщикам было не занимать фантазии, и парочка подверглась серии массированных атак: дошло до того, что однажды Руби заперла их в лаборатории на ночь.
Провал этой операции был самым сокрушительным: пленники даже не заметили своего положения, проработав всю ночь напролёт, и с утра очень удивились, когда их явились вызволять. И даже выставили спасателей с большим раздражением: интересующая их реакция должна была длиться ещё час.
Как ни искусна была в интригах подобного рода Руби и как ни хорош был Дерек в своём таланте продумывать и организовывать тонкие операции – в этом сводничестве их при любом раскладе ожидал неминуемый провал.
В глазах Тэнь профессор был гением. Молодой учёный – ему стукнуло около тридцати пяти – уже успевший прославиться своими смелыми опытами. На его счету значились многочисленные исследования, открытия, заключения, опыты и разработки. Он был фигурой мирового масштаба и приезжал читать лекции в университетах других стран – и слушали его там не только студенты, но и преподаватели.
Тэнь знала, что никогда и близко не подступит к этой недосягаемой высоте. Её ум не был умом учёного; она лишь подхватывала гениальные идеи своего наставника и работала над тем, на что у него не хватало времени. Не считая себя за равную ему, она и не мечтала о любви – вершиной её надежд была работа под его началом.
Что касается самого профессора, то он не видел со своей стороны возможности ухаживать за Тэнь. В его глазах брак между ними стал бы чудовищным мезальянсом. Тэнь происходила из богатой, знатной, знаменитой семьи, не говоря уж об отце-правителе.
У профессора не было ничего, чтобы предложить ей. У него не имелось своего дома: он жил в преподавательском общежитии. У него не нашлось бы и минимальных сбережений: всё своё жалование он тратил на реактивы. Он не мог подарить своей избраннице даже времени: его день был забит под завязку, он редко спал дольше шести часов в сутки и зачастую пренебрегал обедом, чтобы сэкономить минуты на более важные занятия.
Вся жизнь профессора принадлежала науке: как он считал, ему было просто нечего предложить женщине.
Вершиной его надежд было наблюдать за её успехами.
Они, определённо, любили друг друга – глубоко и трепетно – и со стороны это было очевидно, хотя в общении своём они придерживались формальной манеры.
Она видела в его отношении лишь доброту наставника по отношению к усердному ученику.
Он видел в её чувствах лишь восхищение студентки перед учёным.
Втайне она мечтала когда-нибудь поцеловать его руки.
В глубине своего сердца он ничего иного не желал, как обнять её.
Это было удивительно глупо; настолько глупо, что ни Дереку, ни Руби не приходило в голову, в чём суть того обстоятельства, которое разрушает все их коварные замыслы и интриги.
Они оба раздражались, придумывали всё новые планы – и снова проваливались.
В конце концов, именно Дерек предложил поставить на кампании крест:
– Даже если мы их напоим и запрём в спальне, Руби, – мрачно заключил он, – они просто будут всю ночь увлечённо обсуждать влияние C2H5OH на головной мозг, а утром, чего доброго, ещё и напишут на эту тему статью.
Вздохнув, Руби признала, что он прав.
