Мария Берестова
В поисках солнца
6. Каково это, быть братом Того Самого Тогнара?
Зима уже подходила к концу, и тёплые солнечные зайчики весело переливались на рабочем столе кабинета у карьера. Дерек довольно жмурился, предвкушая весну – он не любил холодные зимы, с которыми и дела-то не имел до переезда в Брейлин, – и составлял список покупок, которые надобно сделать в порту, как только там появятся корабли из Райанци и Махии.
В кабинете вот уже полчаса нервной фигурой мельтешил Райтэн. Он ничем не занимался, и по большей части подпирал угол, иногда отходя от него и пристраиваясь вскоре к другому углу. Поскольку от расспросов он досадливо отмахнулся, Дерек предпочёл заняться делами в ожидании, когда друг сам созреет объяснить, что за мысль его гнетёт.
Мысль эта, по наблюдениям Дерека, созревала уже не первую неделю, поэтому едва ли была чем-то тревожным и требующим срочных мер. Скорее всего – он бы, во всяком случае, поставил на это, – Райтэн обдумывал очередной гениальный план. Конечно, длительное обдумывание не было в его характере, и обычно он вываливал на Дерека свои идеи в тот момент, как они приходили ему в голову, но тут, видимо, дело требовало времени. Возможно, не сходились какие-то детали, а план хотелось предоставить во всей идеальной стройности логических выкладок?
В общем, Дерек не удивился, что друг снова ушёл в свои мысли, но, совершенно точно, не ожидал, что тот будет откровенно смущённым, когда попытается их, наконец, высказать.
– Дер… – весьма нерешительно позвал Райтэн из своего угла, где, облокотившись поясницей на стену и сложив руки на груди, страдал последние минут десять.
– Да? – поднял весёлый взгляд от почти законченного списка Дерек.
Райтэн тяжело вздохнул, и Дерек забеспокоился, начав внутри своей головы воображать, какие-такие мрачные новости могут найтись у друга.
Тот, меж тем, всё-таки вышел из своего угла на свет Божий – солнечные зайчики радостно запутались у него в волосах – подошёл к столу, за которым работал Дерек, спрятал руки за спину и, покачиваясь с пятки на носок, принялся разглядывать что-то на стене сильно выше головы Дерека.
Тот подавил желание обернуться и посмотреть, что ж там такого интересного – память подсказывала, что, кроме голой стены, ничего нет.
– Я тут подумал… – многообещающее начало заставило тревогу Дерека разрастись. Смущённый и нерешительный Райтэн – слишком редкое зрелище, и предвещать оно могло самые разрушительные катастрофы!
Моргнув, Дерек принялся перебирать в голове самые сумасшедшие идеи.
– В общем, у меня есть к тебе предложение… – изволил Райтэн всё же опустить взгляд с заоблачных высот своих мыслей на друга, но продолжения столь многообещающего захода не последовало.
Дерек придал своему лицу самое серьёзное выражение, кашлянул и попробовал поторопить дело:
– Да?
Ответом ему был взгляд, в котором мрачное недовольство сочеталось с совершенно беспомощным смущением. Однако ж, наконец, Райтэн перешёл к сути и выдал ту сокровенную мысль, которая не давала ему покоя:
– Будешь… будешь моим братом?
На секунду Дерек замер огорошенным – он, во-первых, ожидал уже Бог весть каких катастрофических идей, а во-вторых, не понял, почему сказанные слова дались Райтэну с таким очевидным трудом. Растерянно моргнув, он, тем не менее, почти мгновенно отреагировал:
– Да, конечно.
Несколько секунд Райтэн смотрел на него как-то странно; потом с уголка его губ явно стала проситься наружу усмешка, которую он тщетно подавлял. Наконец, сдавшись и рассмеявшись, он уселся на свободный стул и сквозь смех пояснил:
– Великое ты Пламя! Я иногда забываю, что ты не анжелец, Дер!
Дерек несмело улыбнулся и уточнил:
– Тогда поясни, будь добр, на что я только что подписался и в какой момент мне нужно было упомянуть солнце?
Тут уж рассмеялись они оба, а за этим последовал краткий экскурс в анжельские традиции. Поскольку господствующая анжельская философия провозглашала единство и взаимосвязь материального с духовным, то наравне с кровным родством в Анджелии крайне высоко ставили родство по духу. Конечно, в любой стране существовал и институт усыновления, и ритуалы братания, но анжельцы умудрились и тут выпендриться и создать заковыристую развёрнутую систему, отражающую десятки нюансов.
Райтэн так переживал и смущался из-за того, что предлагал закрепить братание юридически – соответствующие записи вносились в паспорта и несли за собой ряд обязанностей и привилегий, наравне с кровными родственниками. Родство это, правда, оставалось чисто «райтэновским» и не делало Дерека братом Тэнь или сыном правителя Аньтье. Но, всё равно, предложение такого рода было делом довольно редким, глубоко личным и весьма серьёзным – немудрено переволноваться.
Выслушав немного путанную, но весьма подробную лекцию, Дерек покивал и уточнил:
– И что, нам нужно для этого в Аньтье ехать?
Райтэн опять смутился и ответил:
– Вообще, не обязательно, в любом крупном муниципалитете можно закрепить…
– Но ты хочешь именно в Аньтье? – разглядел Дерек невысказанный смысл за интонациями.
Кивнув, Райтэн тихо отметил:
– Отец будет рад.
Тут уж заволновался и засмущался Дерек, потому что он никогда не сталкивался с отцом Райтэна, совсем не был уверен в том, что тот будет рад какому-то сомнительному безродному «брату» сына, да и вообще, тот же был ажно целым правителем города, а где правители – и где он, всего-навсего Дерек.
Ладно, уже не просто Дерек, а целый Деркэн Анодар, если быть точным, но, всё же…
В любом случае, он, конечно, согласился рвануть в Аньтье – к тому же, он и вообще в последнее время искал предлогов куда-то уезжать из Брейлина, потому что сил на разговор с Лэнь так и не наскрёб, и из всех возможных в таком положении тактик выбрал самую простую – избегание.
В общем, весной они таки почтили своим присутствием Аньтье, и, как оказалось, отец Райтэна и впрямь был рад.
– А! Господин Анодар! – весело пожал он Дереку руку при знакомстве. – Полагаю, это вам я обязан тем, что сын мой сменил гнев на милость и порою заглядывает под отчий кров?
Дерек мучительно закраснелся; Райтэн от смущения закашлялся; лукавые же искорки в глазах правителя свидетельствовали, что чувство юмора у Тогнаров передаётся по наследству.
Узнав, в чём цель визита, правитель горячо одобрил братание и торжественно прошествовал во дворец, чтобы заполнить все бумаги самолично, не перепоручая это рядовым служащим. По дороге он разразился мощным монологом о погоде, суть которого, как расшифровал Дерек, сводилась к тому, что ему всегда рады в Аньтье, и он может обращаться в дом правителя запросто, как свой человек, и вообще, благословен тот день, когда нога господина Анодара коснулась анжельской земли, и прочая, прочая, прочая…
После того, как все формальности были улажены, их пригласили на торжественный семейный обед, где Дерек познакомился, ко всему, с младшим братом Райтэна – у Тэнь в разгаре был учебный семестр, поэтому она не присутствовала.
В Аньтье они задержались – Райтэн влетел прямиком в свои разработки кораблей. Там возникли непредвиденные проблемы: спущенное на воду судёнышко чуть не снесло в неведомые дали первым же штормом, хорошо, что его страховали и сумели «отловить».
Райтэн тут же чуть и не умчался в плавание – самолично проверять, где и что именно пошло не так, – но, к счастью, его уговорили, во всяком случае, чуть подождать, пока успокоится весенняя непогода. Он, правда, порывался проверить как раз эту самую непогоду, но, в конце концов, всё же признал, что начинать нужно не с усложнённой непредсказуемыми ветрами проверки.
Дерека же ничего больше в Аньтье не держало, и перед своим отъездом в Брейлин он только решил проведать друзей по лесопилке. Встречу было решено отметить гулянкой у мастера Годэна, куда удалось затащить и Райтэна – как тот сказал, исключительно затем, чтобы проверить, что Дерек не угодит в какую-нибудь передрягу.
Что неожиданно, передряга и впрямь нашла своего героя.
Пьянка-гулянка вполне чинно шла вперёд своим чередом и омрачалась разве что лебезением мастера Годэна, который взялся самолично обслуживать «самого господина Тогнара!» и его «многоуважаемого брата!» То, что «уважаемый брат» когда-то был просто Дером и носился тут почём зря, старательно умалчивалось. Годэн всегда предпочитал перельстить, чем недольстить, и благополучно притворился, что видит Дерека впервые в жизни.
Товарищи с лесопилки крайне потешались над этой манерой, Райтэн со стоической миной всё игнорировал, что выдавало крайнюю степень привычки к подобным представлениям, а Дерек просто чувствовал себя несколько не в своей тарелке.
Неприятности нарисовались в лице чрезвычайно пьяного тела, кое пыталось протиснуться мимо стола с нашей компанией, чуть не поскользнулось, грузно опёрлось на стол в поисках опоры и неожиданно обнаружило перед своим несколько расфокусированным взглядом физиономию Дерека.
– Сопли Небесного! – радостно высказалось тело по-ньонски. – Даркиец, ты, что ль?
Дерек захолодел. Вперив взгляд в неожиданный привет из пришлого, пришёл к выводу, что совершенно не помнит, кто это, и, судя по обращению, этот тип не входил в круг его близких знакомых.
– Вы это мне? – холодно спросил он по-анжельски, намереваясь отрицать факт тождественности с самим собой.
Пьяная рожа радостно и согласно икнула.
– Боюсь, вы ошиблись, – приподняв брови, уведомил рожу Дерек. – Я вас впервые вижу, сударь.
Пьяный ньонец попытался сфокусировать взгляд, что ему не очень-то удалось, но уловленное сходство с «тем даркийцем Раннида, который бегает по мелким поручениям» явно не давало ему покоя. По неясной навеянной алкоголем логике он решил непременно убедиться в своей правоте, и для этого решительно полез задирать Дереку рукав, чтобы ткнуть пальцем в характерную татуировку.
От подобной наглости Дерек на несколько секунд опешил, поэтому пьяница имел возможность некоторое время любоваться роскошными пышными узорами – Райтэн всё-таки выпихнул Дерека несколько лет назад в одну глухую деревушку в Джотанде, где ему поверх ньонских рабских браслетов набили великолепные художественные «рукава». В традициях Джотанды было изображать на таких «рукавах» тотемы своих богов, так что местный мастер – а Райтэн параноидально проверил, что тот не знает по-ньонски и вообще не умеет читать в принципе, – расстарался на славу.
– Вы с ума сошли, – констатировал Дерек очень спокойным голосом, и так же спокойно взял со стола свою тяжёлую стеклянную кружку и долбанул ею опасного знакомца по лбу.
Пьяница заторможено моргнул, видимо, решая, терять ли сознание или нет, в итоге сошёлся со своими мозгами в том, что они ещё повоюют – и полез в драку.
Потасовка вышла короткой, потому что на стороне Дерека были его друзья с лесопилки, и потому что на шум почти мгновенно выскочил мастер Годэн. Всплеснув руками, он рассыпался в извинениях.
Ньонец, который уже вошёл в раж, с потоками ругательств принялся жаловаться трактирщику, что это Дерек первым долбанул его кружкой.
– Как можно! – драматично закатил глаза Годэн. – Как можно наговаривать на брата самого господина Тогнара!
Дерек закашлялся от неожиданности.
Райтэн довольно заржал: в кои-то веки тень семейного величия легла не на него.
– Простите, господин Анодар, – закланялся трактирщик. – Сей момент всё исправим!
Стол, пострадавший в потасовке, моментально привели в порядок, из погреба в качестве извинений притащили неплохое вино, а дебошира вытолкали за дверь с доносившимися «сам правитель Аньтье!» и «ты, рожа пьяная, хоть смотри, к кому цепляешься!»
Когда вечером они возвращались домой – останавливаться у отца во время своих приездов в Аньтье Райтэн всё же со скрипом согласился – последний растеряно поинтересовался:
– А схрена ли он тебя даркийцем назвал?
Дерек аж остановился. С недоумением ответил:
– Ну, наверно, потому что я родился в Даркии, да?
Райтэн поморгал. Лицо его в слабом свете фонаря выглядело в край обескураженным.
– А ты что, думал, я ньонец? – искренне удивился Дерек, демонстративно дёргая себя за волосы – коренные ньонцы блондинами не бывали.
Поразглядывав предложенные его вниманию белобрысые патлы, Райтэн со вздохом предложил:
– Ты, что ли, волосы бы отпустил. И бороду.
Дерек скривился, поскольку не любил растительность на лице и искренне полагал, что она ему не идёт.
Меж тем, Райтэн продолжал рассматривать его с глубоким недоумением.
Дерек выразительно поднял брови.
С минуту они переглядывались с взаимным недоумением, потом Райтэн осторожно уточнил:
– Раз даркиец… то, выходит… Дер… Дерек?
Тот кивнул и, видя, что друг явно выбит из колеи, язвительно переспросил:
– Какие-то предубеждения? Против даркийцев, против беглых ньонских рабов или против Дереков?
Уголки губ Райтэна задрожали. Сдерживая смех, он потрепал Дерека по вихрам и весело сказал:
– Какие предубеждения, братишка!
– Эй! – пригладив волосы обратно, надул щёки Дерек. – Вообще-то, братишка тут ты, потому что я старше… – он подсчитал в уме: – На целых восемь месяцев, вот!
Поражённое лицо Райтэна изрядно его повеселило. Он, по правде сказать, никогда не задумывался, откуда Дерек родом – раз не рассказывает сам, значит, нечего лезть! – и был в абсолютной степени уверен, что тот младше него лет на пять.
Сложив руки на груди, Райтэн сделал полшага назад, окинул Дерека взглядом с ног до головы, как будто видел впервые, усмехнулся и, возведя глаза к небу, философским тоном отметил:
– Ну что ж, всегда мечтал иметь старшего брата!
Правда, пафос этого высказывания был напрочь разрушен язвительным дополнением:
– Пусть и такого бестолкового!
Дерек было рассмеялся, но потом до него дошло, и он с комичным ужасом воскликнул:
– Господи Боже мой! Это что ж, мне теперь придётся соответствовать званию старшего брата Того Самого Райтэна Тогнара?! – схватился он за свою отвисшую челюсть.
Самым простецким образом расхихикавшись, тот с наслаждением уведомил:
– О, да!
Так, смеясь и перешучиваясь, они всё-таки дошли до места назначения.
Впереди у них было ещё море амбициозных планов, которые требовали своего воплощения в жизнь.
Книга третья. Степные волки. I. Влюблённые девицы. 1. Почему опасно дурить голову влюблённой девице?
Книга третья. Степные волки
I. Влюблённые девицы
643 год, весна-лето. Кармидер
Из синяков и тумаков,
Из отваги и сжатых кулаков,
Из независимости и мастерства,
Из страсти, и сердца, и достоинства,
Из воли, крепче кремня,
Из силы и огня,
Из свободы от чужих мнений,
Из свершений и достижений
Сделаны наши девчонки!
Арина Румянцева, ремикс Nike
на песню «Из чего же, из чего же?»
1. Почему опасно дурить голову влюблённой девице?
– Нет, это, положительно, уже никуда не годится!.. – мрачно бормотал себе под нос Райтэн, недовольно разглядывая Дерека.
Выглядел тот, прямо скажем, хуже, чем в какой бы то ни было период своей жизни – хотя, пожалуй, та пара недель, что он провёл в трюме корабля марианских пиратов, могла бы поспорить за лидерство с нынешним обликом.
Если разбираться детально, дело было не столько в общей заросшести и запущенности, сколько в совершенно нетипичной для Дерека недовольной физиономии. Что презрительный прищур, что кисло скривлённые губы и сами по себе смотрелись на его лице чужеродно и неприятно – что уж говорить о том, что подобной картиной Райтэну приходилось наслаждаться вот уже второй месяц кряду!
– Положительно невыносимо!.. – бурчал он себе под нос, пытаясь родить какой-нибудь ещё гениальный план, отличный от тех, кои он уже пытался претворить в жизнь – и не преуспевал.
С тех пор, как пять недель назад он притащил Дерека в Кармидер, было перепробовано всё: поход в библиотеку университета, вечер для избранных в местном Торговом доме, цирковое представление, важные переговоры по закупкам парусины, открытые лекции лучших преподавателей, посещение элитного борделя, внезапное купание в Роне, совместный побег от жандармов, участие в срочной починке моста наравне с простыми рабочими, музыкальный вечер у компании старых знакомых… да что там, Райтэн был настолько в отчаянии, что даже опустился до того, что тряхнул семейными связями и устроил Дереку знакомство лично с правителем Кармидера!
Во всей этой череде сокрушительных неудач единственным плюсом было то, что Дерек, во всяком случае, соглашался в них участвовать. Но на этом положительные стороны кончались: с каждой неделей друг становился мрачнее, язвительнее и молчаливее.
– Отчаянные времена требуют отчаянных мер! – словно убеждая самого себя, продолжил монолог в пустоту Райтэн.
Поуговаривав самого себе ещё немного, он сделал вывод:
– Если не она – то кто?.. – и решительно потащил Дерека к цирюльнику, приводить в порядок волосы и бороду, поскольку особа, кою он намеревался посетить, была весьма требовательна к внешнему облику своих визитёров.
Так как приведение нашего героя в более или менее приемлемый вид требует значительных временных затрат, мы как раз успеем разобраться, что же привело его к такому жалкому положению.
Сперва дела Дерека шли просто отлично. Летом он, как и планировал, поехал по портам Северной Анджелии, где, действительно, весьма преуспел в деле продвижения каменного угля.
Однако, вернувшись в Брейлин, он столкнулся с нерешённой проблемой: Лэнь. Стратегия избегания, конечно, неплохо ему удавалась, но отсутствие разговора начистоту напрочь лишило эту стратегию положительного эффекта. Лэнь лишь гордилась тем, что её возлюбленный так трудолюбив и энергичен, а любезность Дерека в те дни, когда ему не удавалось избежать встречи с нею, убеждала её в том, что она любима.
Однако время шло. Дерек, как легко догадаться, не делал никаких шагов к развитию их отношений – но так и не нашёл в себе сил на охлаждение или объяснение. Меж тем, Лэнь уже пошёл двадцать первый год, и гордое «завидная невеста выросла!» стало превращаться в шепотки «что-то тут неладно, небось, неспроста замуж не берут!» На шепотки эти Лэнь бы никогда не обратила своего внимания, но в самой своей семье она столкнулась с нарастающим давлением – то брат, то мать, а иногда и отец – и это не говоря уж о тётушках-дядюшках – то и дело пытались завести «серьёзный разговор» об устройстве её судьбы.
Всю зиму Лэнь героически отбивалась от этих атак, но в душе её подспудно зрела обида на Дерека, который по каким-то неясным ей причинам не мог выделить время на полноценные ухаживания и следующий за ними брак.
Лэнь смотрела на всё это дело весьма романтично, и ей казалось, что объект её воздыханий полностью разделяет её чувства и чаяния.
С огорчением вынуждены признать, что буквально всё в поведении Дерека подпитывало именно такую точку зрения.
Опасаясь, что по тёплой погоде возлюбленный опять сбежит по своим ужасно важным деловым делам, Лэнь решила брать свою судьбу в свои руки. Подойти к делу обольщения тонко она не умела – да и не видела причин в тонкой игре, ведь между ней и Дереком всегда всё было прозрачно! – поэтому она попросту начала открытый разговор сама.
Дерек оказался к этому категорически не готов.
Увы, он искренне полагал, что, раз он так демонстративно не проявляет инициативу, с его мотивами всё понятно, и Лэнь прекрасно всё понимает и ничего такого от него и не ждёт…
В общем, мы оставим за кадром этот отвратительный вечер с весьма безобразной сценой объяснения, которая, совершенно точно, обнажила худшие черты в них обоих.
Наутро глава жандармерии Брейлина был осчастливлен приходом истерично настроенной дочери, которая прорыдала всю ночь, неаккуратно обкромсала свои роскошные золотые волосы почти под корень и теперь истово требовала принять её в ряды городских жандармов.
Лэнь никогда не держала в руках оружия, никогда не уделяла времени физическим упражнениям и никогда не проявляла интереса к службе отца, поэтому явление это вызвало в доме настоящую панику.
За девушкой носились неделю всей семьёй, в страхе, что она вытворит что-нибудь непоправимое, но она лишь спокойно и холодно продолжала высказывать своё желание. В конце концов, господин Кэриар сделал вид, что уступает, отправив её на «предварительное обучение основам», как он это назвал. Обучением руководил его старый друг, задачей которого было показать Лэнь, что служба в жандармерии – это явно не то, чем ей хочется заниматься.
Лэнь оказалась ужасно упёртой, и ей потребовался месяц строгой муштры на грани издевательства, чтобы признать, что таки да, жандармом ей не стать.
Конечно, причины странного помешательства дочери были вскрыты господином Кэриаром ещё на первой неделе.
Узнавший о подоплёке истории Войтэн с шумом уволился.
Разразился скандал.
Весь Брейлин гудел о том, что «такой вроде приличный» господин Анодар «крутил шуры-муры» с дочкой главы жандармерии, а потом – подумать только, вы слышали? – бросил бедняжку, и та, не перенеся позора.... и дальше, в зависимости от фантазии сплетников, Лэнь сходила с ума, бросалась с моста в реку, брала в руки меч, чтобы отомстить за себя, выходила замуж за кузнеца и многое, многое другое.
Райтэн всю эту ситуацию благополучно прошляпил – его лёгкие суда отчаянно терпели крах в борьбе с ветрами Малого океана, и, когда он вернулся из Аньтье, то обнаружил, что дело уже капитально вышло из-под контроля.
Общественные симпатии оказались явно не на стороне Дерека; правитель Брейлина и верхушка общества, естественно, была в этом конфликте на стороне Кэриаров. Дерек, вмиг приобретший репутацию бесчестного соблазнителя, цинично пользующегося наивностью юных благородных барышень, оказался не в состоянии с этой репутацией совладать.
Он привык, что все – или почти все – его любят. В своей жизни он всегда умудрялся устроится так, чтобы вызывать у окружающих симпатию. И впервые он столкнулся со стеной холода, отчуждения и презрения.
Былые приятели, завидев его на улице, делали вид, что не узнают его. Если он и брался заговаривать с кем-то первым – непременно встречал ледяной приём. Клиенты из важных персон демонстративно отказывались от каменного угля. Даже часть рабочих с карьера уволилась вслед за Войтэном.
Дерек и так пребывал в крайнем раздрае после неудачного объяснения с Лэнь – а тут еще и всеобщий остракизм. Не имея сил справиться с обрушившимся на него негативом, он заперся в своём доме, как в крепости, забросил дела и ушёл в глубокое самокопание напополам с саможалением.
Всё казалось ему катастрофическим; думалось, что жизнь его, совершенно точно, кончена, и ему не за что больше бороться и некуда теперь идти. Своё коммерческое предприятие он почитал совершенно разваленным – и особо мучительной нотой в эти размышления вплеталась мысль, что он подвёл Тэна. В том отвратительном состоянии, в каком пребывал в этот момент Дерек, он решил, что дружбе их на этом месте придёт конец – потому что Тэн, конечно, не захочет дружить с таким человеком, каким оказался Дерек.
Как водится в такой ситуации, ему припоминалась вся его жизнь, но в искажённом восприятии он совсем иначе теперь воспринимал её отдельные эпизоды. Теперь ему несомненно казалось, что он совершенно бездарный, безалаберный, бесталанный человек, к тому же эгоистичный и подлый, неспособный ни на настоящие чувства, ни на устройство настоящих дел.
Неизвестно, до чего бы он и вообще додумался – потому что на свет Божий уже были извлечены такие смертные грехи, как «я ужасно подвёл Грэхарда» и «я эгоистично разбил сердце Эсне» – но тут, к счастью, дом его подвергся короткому, но эффективному штурму: не достучавшись в дверь, вернувшийся Райтэн залез в окно.
Дальше всё пошло как-то не по продуманному Дереку сценарию, потому что Райтэн и не подумал прозревать и в ужасе сбегать. В свойственной ему манере он некоторое время пытался достучаться до утонувшего в самоуничижении друга логикой – но не преуспел. В итоге Дерек безразлично позволил вытащить себя в Кармидер и таскать по всем мероприятиям, на которые Райтэну было угодно его затащить, – с вялой мыслью, что рано или поздно ему это надоест и он, наконец, оставит его в покое.
Естественно, в этом Дерек просчитался, поскольку Райтэн, определённо, был из тех людей, кто нипочём не отступит, столкнувшись с подобной дурью в исполнении близкого человека.
Ситуация, конечно, оказалось препаршивой, но у Райтэна в рукавах были припрятаны козыри и на такие безнадёжные случаи.
