Лариса Кольцова
Чужбина с ангельским ликом
– Чтобы потом все говорили, владелица «Мечты» сама навязывает себя мужчинам? Удобно, ничего не скажешь. Всегда можно сказать: она сама бегает, а я-то при чём?
– Я никому и ничего не собираюсь говорить, тем более объяснять. А вот приди я к тебе, то уж точно все загалдят. Твоя жизнь может осложниться, как ты мне и сообщала. Я принял к сведению. И как быть?
Он совершенно не соображал, каким неодолимым традициям и жестоким установкам вынуждена подчиняться женщина Паралеи.
– И с какими же объяснениями я вошла бы в тот недоступный дом?
– Стоило лишь назвать моё имя на входе и никаких объяснений не потребовалось бы.
– А если бы кто увидел? У меня теперь знакомцев едва ли не целый город. Сам убедился. Вроде, я и знать их не знаю, а они всё обо мне знают. И даже больше, чего я как раз не знаю. Это друзей и близких нет, к сожалению…
– И что? – на меня вопросительно таращились святые глазищи того, кто свалился сюда со своих заоблачных высот, да вот застрял отчего-то в глубоких подземельях. Потому и были эти глаза ясными как небо и тёмными в своей непроглядной глубине. Он не понял меня абсолютно! За такое количество лет он так и не научился, – или же не хотел, – вникнуть в окружающие реалии. Как вообще возможно противостоять общественному мнению? Оно по своему воздействию на психику и поведение человека сильнее закона.
Однажды я услышала случайно, как некая дама кричала вслед своей юной дочери, когда та хотела забежать в мою «Мечту»: «Не ходи туда! Не позорься! Ты не знаешь разве, что эта выскочка с холма отщепенка? Пусть туда распутные ходят, только не ты»! У меня буквально в глазах потемнело от унижения. Но что я могла изменить? А случись, например, открытая связь с мужчиной, да меня в пыль изотрут и разорят своим тотальным уже игнорированием. У кого и где я должна была вызнавать местонахождение его личного убежища? Все бы сразу подумали, а с какой целью? Рубашечку заказанную отнести? Ради этого сами все приходят или подчинённых присылают, если статус позволяет. Я даже не знала, какая из тех хрустальных вышек на крыше здания находится в его владении. И вот выяснилось, в то время как я прогуливалась вдоль зданий «Зеркального Лабиринта», он был в горах, где его тоже могли убить…
Так откуда же он видел меня с синим цветком в волосах? – Откуда же ты следил за мной? – повторила я свой вопрос.
– Оцени хотя бы, что пребывая в зоне, пограничной между жизнью и смертью в любой миг, я находил время полюбоваться на твою причёску.
Ничего не зная о возможностях слежения за практически любым объектом на Паралее, в любой точке, при любом его отдалении, я все его слова воспринимала за потеху над дурочкой. Ведь пояснений он не давал.
– Ты всё придумал про цветок. Ты всего лишь наблюдательный и заметил моё пристрастие к синим цветам в волосах…
Дальнейшая его речь с двусмысленным подтекстом, заставила меня отбросить иллюзии, что он жаждет примирения. Он продолжал мне мстить. Но за что? За собственную же путаницу, что устраивал мне, а запутался сам.
– Нет, местные бюрократы для тебя не вариант. Ни у кого из них не хватит материального ресурса для того, чтобы купить себе жену с аристократическими запросами. А вот если с Чапосом, то да. Он точно потянет любую заявленную цену. О его сокровищах ходят легенды. Я тут видел его как-то в столице. Он украшает свою усадьбу новыми затеями, поскольку закупал стройматериалы. Он и не скрывает, что ради тебя старается. К нему, что ли, собралась на встречу? Решила, хоть и с опозданием, создать союз с сильнейшим альфа-самцом в здешней стае? Творчество творчеством, а детей заводить тебе необходимо.
– Ты охренел от собственной свирепости настолько, что из здешней стаи тебя отличить уже и невозможно! – и подступившие слёзы обожгли мои глаза от усилившегося волнения, но уже негативного. Заплакать ради его торжества надо мной? Не дождётся! Я надвинула шляпку чуть ниже, почти скрыв лицо под её кружевными полями.
Он промолчал, но уставился так, будто хотел прожечь меня насквозь. Потом его увлёк вырез моего платья, – Для кого же столь восхитительная панорама? Не помню, чтобы раньше ты увлекалась откровенным показом своих природных красот…
– Так модное течение обязывает, знаете ли…
– Не стоит приманивать к себе кровососущих насекомых… – и он провёл кончиками пальцев от моей шеи и ниже, как будто смахивал с кожи реальное насекомое. Я вздрогнула, когда увидела в его пальцах голубую бабочку, которую он поймал. Она кружилась над моей головой уже давно, но ничуть мне не досаждала.
– Как думаешь, стоит ли за такую дерзость расплющить голову этой похотливой твари? – спросил он.
– Отпусти… – попросила я. – Она не кусается. Её привлёк запах моих духов…
– Она? А если это он? Определить пол у этих тварей, это по ведомству Антона… – у меня вдруг кольнуло сердце, будто острый шип вонзился в мою левую грудь. И не в переносном смысле, а заболело по-настоящему, напомнив тот день на рынке возле маленького торговца, сидящего на охапке травы…
– Мне больно…
Он мгновенно достал какую-то прозрачную штучку, по виду напоминающую прозрачную росинку, и сунул в мои губы. Пока он усаживал меня на заднее сидение своей машины, боль уже прошла. Будто и не было её только что. Он сел рядом и обнял меня.
– Что с тобой, моя прозрачная росинка? – спросил он, отозвавшись эхом моим мыслям: «прозрачная росинка»… Но я так обозначила его снадобье.
– Ты опять решил разыграть из себя волшебника… – пролепетала я.
– Я просто обязан проверить твоё здоровье, – произнёс он уже серьёзно. – Завтра же утром придёшь к «Зеркальному Лабиринту», войдёшь в холл и обратишься к дежурному, назовёшь своё имя, тебя встретят и отведут в одно местечко, где тебя исследуют, что у тебя не так.
– У меня всё так. Всего лишь недосып. Я не люблю рано вставать, только и всего. А ты мне не нужен ни как доктор, ни как волшебник. Доктором ты не являешься, а в волшебников я уже не верю. Можешь и дальше откармливать пирожными очаровашек из «Зеркального Лабиринта».
– Откармливать без всякой корысти, поймут неправильно. А вот если с очаровашкой под мышкой отправиться в гости к небесному светочу здешнего мира, это мысль…
Я подумала, не делает ли он заход в мою сторону? – Необходимо ещё поинтересоваться, согласится ли эта очаровашка на такое?
– Почему нет?
– У вас нет дома в обычном понимании, нет и представителей вашего рода, нет родословной. Да и статус ваш невнятен как бы. Только здесь вы и преуспели, а за пределами этого города вы всё равно, что бродяга. Вы вроде мутанта, хотя и образованного и работающего в «Лучшем городе континента». Вряд ли вас устроят простолюдинки…
– Дом-то я куплю. Мне что аристократка, что простолюдинка без разницы. Мне верная и чистая девушка нужна. Вроде образцовой жены Антона…
При таком его замечании я злорадно хмыкнула, отлично зная из вселенских женских информационных сетей, что Голу-Бике была до приезда в ЦЭССЭИ забавой какого-то пожилого вдовца-аристократа.
Он продолжал, – Так что даю тебе заказ на зелёную атласную рубашечку, размеры мои ты должна сохранить в своей профессиональной базе данных. Помнится, ты одежду мне уже шила.
– А если невесте не угодит стиль моего дома «Мечта»? Он простолюдинов не всегда устраивает и по цене недоступен. Если желаете попроще, Торговый центр города советую посетить. А если подороже…
– Мне подороже, чтобы уж наверняка угодить невесте. Лишь бы в какое тряпьё себя всунуть, не получится. Обидится. Разборчивая.
– И кто же она, с кем вы собрались столь дорого принарядиться ради посещения Храма Надмирного Света? У меня цены очень высоки для тех, кто лишь мимо прошёл и от скуки зашёл.
– Девушка из таковых, что денег не жалко, да мне и тратить их не на что. А здешний мой статус высокопоставленного бюрократа даёт возможность пренебречь выбранной невесте тем, что я мутант, как ты и говоришь, – его ответы не являясь уклончивыми, всё же не были и ясными. Кто? Я еле удерживала нервическую дрожь, теребя свой подол, будто отряхивалась, по несчастной и укоренившейся в детстве привычке. Я надеялась, что он имеет в виду меня.
– И каков же ваш адрес, чтобы занести готовое изделие? – я еле контролировала свою же лицедейскую игру в пренебрежение к его планам на будущее.
– Обойдёшься и без подобных познаний, – ответил он. – Рубашку, как изготовишь, передай Антону. Он передаст мне. Ты же часто с ним беседуешь на высокодуховные темы во время совместных прогулок. И злое местное общество, как я понимаю, тебя в данном случае не устрашает.
– Я могу общаться с любым человеком. Запрета на родственное, служебное, деловое или дружеское общение между людьми нет.
– А он тебе кто? Родственник, подсобный служебный персонал или деловой партнёр?
– Вопрос издевательский, потому и неправильный, – ответила я, гордо расправив плечи. Приложив шляпку к лицу, я глянула на него сквозь её кружевные поля, скрывая своё порозовевшее от волнения лицо.
– Да мне и не нужен твой ответ, – скалился он. – Каждый волен думать, что ему и заблагорассудится, поскольку вокруг тотальная фальшь.
– Он всего лишь приятный знакомый, с кем мне приятно общаться.
– Да общайся, если на пустую болтовню запрета нет.
– Спасибо за дозволение, – процедила я. – И что вы вообще-то себе позволяете? Кто вы мне, чтобы вести допрос?
– Могу ответить, кто для меня ты, – он сощурился, – Драгоценная и говорящая игрушка, с которой так приятно иногда пообщаться. И не воображай себе, что хоть кто-то относится к тебе тут по-другому.
Я вылезла из его машины, он следом, ухватив меня за плечо.
– Ну и наглец! – я замахнулась на него шляпкой.
Он ловко увернулся, – Надеюсь, не станешь пренебрегать столь дорогим заказчиком.
– А если стану? – я дерзко уставилась ему в глаза, но не смогла выдержать его пристальный и очень твёрдый, ощутимо подавляющий взгляд, держа с усилием позу пренебрежения к нему. Неведомая сила держала меня рядом с ним и не отпускала хотя бы спрятаться в машине своего водителя, вечно болтающего где-то и с кем-то, и при любой возможности увиливающего от своих рабочих обязанностей. Сколько раз из-за этого водителя я опаздывала на свои выставки и показы-распродажи с участием непростых особ, приобретя славу капризного творца чудесных и недорогих изделий, за что меня и прощали. Злость на водителя помогла отвлечься от неодолимого желания прижаться к Рудольфу у всех на виду и забыться…
Он пожал плечами, отпуская меня из своего силового притяжения, – Твоё дело, конечно. Но для твоего профессионализма, о котором уже ходят легенды, недостойно как бы. Я заплачу тебе двойную цену за работу при условии, что изготовителем будешь именно ты, а не твои штатные работницы. Подмену я всегда обнаружу.
– Как же это?
– Вопрос излишний. Иррациональным чутьём и никак иначе.
– Такого не бывает.
– Тогда правду. Ты всегда оставляешь на изделиях свой остаточный запах тех самых цветов, какими ты пропиталась в цветочных плантациях у своего колдуна. Он еле уловимый, но я-то всегда его учую. И от этого тебе уже не избавиться. По крайней мере, пока.
Я была удивлена. Такого мне никто и никогда не говорил, – У тебя звериный нюх, что ли?
– Вопрос оскорбительный, а потому ответа тебе и не требуется. Будь у тебя развиты особые высокие настройки в голове, я бы и обиделся, а так твой шип мимо цели.
– Ты сам шипастый! Всю уже истыкал! Никакой двойной оплаты мне не требуется. Я беру лишь за то, что и трачу. Моё творчество, моё время и мой труд мне дороги. Так что любителям дешёвки и безвкусия у меня делать нечего.
– Ценю твой профессионализм, иначе и не стал бы к тебе лезть. Так придёшь завтра для проверки сердечной деятельности?
– Какого рода деятельность вас интересует, я примерно догадываюсь. Потому отвечаю, нет! Нет! – я замахала на него шляпкой, – Нет! Отпусти же меня…
– А я держу? – ухмыльнулся он, и глаза стали ещё зеленее, зрачки блестели как два заточенных острия. Он показался мне вдруг реальным оборотнем, настолько чужеродным, что меня охватил страх…
– Подходить к тебе на виду у всех это бросить на тебя тень, ну ладно, я согласился с тобой и перестал тебя тревожить. Пусть инициатива будет твоей, но ты заявляешь, что это же падение для твоей драгоценной репутации. «Ни-ни! Ни шагу ближе, стой, где и стоишь»! Зато по отношению к Антону таких запретов нет. Он уже свой в доску! Зато к троллю Рэду лезешь с любезностями и готова была тащиться с ним в этот дурацкий шар, полный яств, так сказать, и пожимаешь его протянутые ладони, опять же не переживая по поводу своей аристократической репутации из драгоценных сплавов. А я-то кто для тебя? Медь звенящая, что ли, кимвал бряцающий! Надо ли тебя понимать так, а пошёл-ка ты к чёрту!
Последние фразы я не поняла, но интонация и без того была ясна. Он сжал губы, выточенные ноздри его носа буквально раздулись от гнева. Он смотрел на меня с ненавистью.
– Пора завершать надоевший разговор… – я уже догадалась, чего он ожидал от меня, затягивая в свою машину. Соображала и то, что извожу его, раз за разом отбрасывая его попытки к сближению.
– Да пошла ты… со своей аристократической спесью, куда и собралась! Держи! – и он пихнул мне в ладонь маленькую пластинку с впаянными в неё прозрачными росинками, – Перед сном проглоти, И утром тоже. И не вздумай не исполнить! И успокойся. Ты тоже мне не нужна.
Это была уже явная вражда.
Водитель Вильт в роли фигуры моральной поддержки
Мой водитель по имени Вильт-Нэт, пока мы с Рудольфом настолько невежливо беседовали, раз уж я шляпой махала и фыркала как разъярённая кошка, на всякий случай подошёл ближе. Он осторожно покашливал за спиной Рудольфа, тревожась, что тот позволит себе замахнуться на меня в ответ. Уж тут бы Вильт всякого поставил на место, как воображал. Рудольф на него плевать хотел, потому и в расчёт его не брал.
– Господин Цульф приехал! – заорал Вильт, увидев, что со стороны леса в открывшийся вход в стене въехала машина Главы Хоз. Управления Администрации «Лучшего города континента». Цульф, не останавливаясь, проехал мимо, но вопль Вильта сыграл свою роль. Рудольф сел в свою машину и умчался, но уже в сторону столицы.
Я тоже села в машину к Вильту, уверенная, что нет у Рудольфа никакой невесты. Есть только я, хотя и не невеста, а непонятно кто, но зачем-то спросила у водителя, – Ты не знаешь, кто та девушка, что собирается его осчастливить?
– Кого? Этого богатого бюрократа из «Зеркального Лабиринта»? – и Вильт, знающий многое и о многих, как и все водители, что общаются с теми, кого обслуживают, и с такими же водителями из своего профессионального круга, вынужденных следить за всеми в силу навязанных им правил в очень непросто устроенном «Лучшем городе континента», вдруг огорошил. Он с заговорщическим видом сообщил вовсе не то, что я ожидала, – Тут лишь мои предположения. Моя работа приучает быть наблюдателем поневоле. Я же не только вас в столицу вожу, но и Лату –Хонг. У неё дочурка есть, Иви. Работает в «Зеркальном Лабиринте», учится в местной Академии, – Вильт перешёл на полушёпот, словно кто-то мог и подслушать, донести Лате, а он её боялся. – Девушка сама по себе не слишком сговорчивая, но к тем, кто с серьёзными намерениями, кто не прост к тому же, мамаша пихнёт так, что полетит как на крыльях. Эта самая Иви и есть его невеста. Мамаша такова, что дерево с корнем вырвет, если нужда в том будет. Железная дама, беспощадная к нарушителям и безупречная в исполнении своей работы на благо города. Но не думайте, что я к госпоже Лате-Хонг плохо отношусь. Не так, нет! Кому надо, всегда помогает без всякого вымогательства и обмана. Вообще-то, девка у Латы вредная, хотя и красотка, каковых тут сроду и не видели до того самого дня, как вы тут со своими красотками объявились.
Он расплылся в простодушной улыбке, считая, что осчастливил меня своим признанием о красотках «Мечты», к каковым причислил и меня. А у меня потемнело в глазах, и сама я, и дорога с окружающим лесом будто бы провалились в безвоздушную пропасть. Трудно стало дышать, и природа, и небеса стёрлись, став маревом с колющими острыми точками, как бывает при состоянии, близком к утрате сознания.
Вильт ничего не понял, вынул флягу с водой, протянул мне, решив, что мне нехорошо из-за духоты. Я пила воду и проливала её себе в подол. Выходит, что наша размолвка зашла настолько далеко, что ничего уже и не наладится. Обдумывая во время поездки нашу встречу и последующую стычку, я удивлялась тому, какая странная и даже зловредная сублимация произошла на почве нашей взаимно неудовлетворённой любви. Бесконечные разговоры походили на бесконечное же путешествие по некой реке, когда днище лодки то скользит ровно по речной глади, то ударяется о намытые мели, а то и на скрытые под водой каменные валуны. Я чувствовала, как его болезненно сотрясает внутри подобием грозового разряда, едва он видел меня, потому что и со мной происходило то же самое. От такой душевной тряски меня уже по-настоящему замутило. Я вышла из машины, села на траву у обочины, без всякого труда выломала ещё одну росинку из маленькой пластинки, ожидая, когда станет легче.
Вильт с любопытством наблюдал за моими манипуляциями со снадобьем, не понимая, что я делаю.
– Это лечебное снадобье, – пояснила я.
Он закивал головой, – Ваш прежний муж был знаменитый врач. О нём много чего рассказывают даже здесь.
– Кто рассказывает?
– Так и тут люди со столичными кругами тесно связаны.
– Круговорот информации в природе, – пролепетала я. Вильт сел рядом, участливо заглядывая мне в лицо.
– Слабенькая вы, госпожа Нэя, хрупенькая как стебелёк какой. Того и гляди, надломитесь. Неужто, так сложно шить? Или измотали вас своими капризами вздорные модники? Не стоит ли другую работу поискать? А то и выбрали бы себе избранника, чтобы всякие здешние бюрократы ручищи свои к вам не тянули. Да того же господина Инара. Он же расторг свой союз с женой. Конечно, он к Лате льнул, такое было, да она уж больно строго на всех глядит, да и шершавая на язык! Как сказанёт что, будто кожу сдирает. Злится на него за вашу помощницу. Для вас же не секрет, что Элиан с Инаром… – он примолк, соображая, что не стоит распространяться по поводу высшего начальства. – Господин Инар вас обожает, слова подбирает до того деликатные, как о вас что скажет, да и сам лицом светлеет при этом. «Как светило второе у нас в городе появилось после того, как «Мечту» я тут устроил». А сам-то вас имеет в виду. Дом-то этот на холме и прежде стоял, и никого не грел, не освещал. Лишь лианами вся территория опутана была, водоём в тине, лягушки квакали по ночам, а стены и вовсе помутнели, то от пыли, то от дождей. Все в подтёках были. Ремонт до чего и быстро устроили, всё почистили, обновили, сад высадили, цветники. Все дивились, откуда такие средства-то нашлись, и глазам своим не верили. А я не удивляюсь, нет. Ради вас господин Инар Цульф и старался. Деньги, как я думаю, ему выделили из городского бюджета, хотя бы частично, а там-то он и сам не промах. Он человек с такой отменной репутацией, раз работал в имениях тех, кто из Коллегии Управителей, как говорила мне госпожа Лата. И вы, госпожа Нэя, до чего же хорошая женщина. Хорошей бы парой стали вы с ним. Человек до того деликатный, справедливый, господин Цульф, сроду таких не встречал я. Голоса ни на кого не повысит, а все ему повинуются, и зла никому не причинит, если только по закону кто нарвётся на наказание, то да. Бывало, и в дома неволи отсылали отсюда, если воров или убийц. А так-то, самое худшее это прочь из города вышлют…
Он болтал и болтал, но я почти не отделяла его голос от шума леса, пересвиста и гомона птиц, шороха проезжающих машин. Он обладал очень мягким и приятным тембром голоса и невольно убаюкивал меня, успокаивал. Он был отчасти влюблён в меня, что тоже влияло на его манеру бормотать всегда ласково, напевно.
– А то вот, есть такой в «Зеркальном Лабиринте» Ар-Сен. Уж как хорош мужчина. Тоже аристократок любит. Девушка тут учится, так она в «Зеркальном Лабиринте» подрабатывает у него, вроде как по связи с общественностью. Не делает ничего, сидит в приёмном роскошном холле, за собственным столиком, на мягком сидении, среди тишины и прочей красоты, не хуже, чем у вас в «Мечте». Записи о приходящих людях, просьбы их или намеченные мероприятия какие, чтобы доложить начальству, небрежно запишет, и читает или напитки прохладительные пьёт. А платят ей столько, что я таких денег и сроду не видел. Аристократка, как и вы. Ола-Физ. Вам бы такую работу найти. Я сам пару раз возил её в столицу по просьбе Ар-Сена. Не знакомы с ней?
– Нет. Ни разу ко мне в «Мечту» такая девушка не приходила. Как же я её увижу? Да я и понятия не имею, кто такой Ар-Сен. И чего ты мне о нём рассказываешь?
– Ну, это… бюрократ этот, что на вас шипел, друг этому Ар-Сену. Или брат? Оба это… мутанты, похоже. И внешне издали порой одного от другого не отличишь. Не братья ли, в самом деле? Вот что подумал. Волосы на башке, опять же, короткие, почти и нет их, ростом огромные оба, глаза светлые, если вы заметили… Но тут такие порой встречаются, замечал не раз. Особый город, тут лишь по уму и выдвигаются люди, мутант там или бедняк, есть голова на плечах, то и разбогатеешь…
– Что же ты не разбогател? Ума что ли не хватает? – поддела его я, злясь на него за недобрые сведения о Рудольфе.
– Ум-то есть, а вот образование не удостоился получить. Откуда ж деньги-то взять на образование?
– Так мутанты откуда взяли деньги на образование? – он начинал меня развлекать.
– Нашли сокровища в своих пустынях. Кто ж того не знает, что в этих пустынях сокровищ столько, что только ленивый ничего и не найдёт.
– Ну и откуда же у них возникла такая потребность получить это самое образование, если там один сброд обитает?
– Как откуда? – изумился Вильт. – Туда же кого только не высылают. Таких порой образованных людей, и военных из аристократов в том числе, если они становятся преступниками, что они всякому расскажут, что да как нужно для устроения на континенте. Им самим-то хода назад нет. Как поймают на возврате, так сразу же и прибьют уже насмерть. А те, кто там родились, этим можно на континенте и жить, и работать, если они чисты сами по себе, если люди тихие, не сумасшедшие. Проверят, что да как, и разрешают селиться. Вы сами-то не знаете, что ли?
– Знаю. Только ни разу не слышала, что мутанты, если они не были усыновлены в детстве в хороших семьях, способны сделать такую вот блистательную карьеру.
– Так кто ж знает, что за семьи у них были. Похоже, были те, кто и направил на хороший путь.
– Тебе ни разу не приходилось общаться с этим Ар-Сеном?
– Было такое.
– И что подумал на его счёт? – спросила я.
– Что подумал? Так он со мной и не разговаривал, чего ж думать-то?
Я засмеялась, – Общался, не разговаривая? Жестами, что ли?
– Зачем жестами. Я же говорю, девушку его Олу-Физ возил по его просьбе в столицу, когда он сам того не мог. Сказал лишь, что у них в «Зеркальном Лабиринте» все штатные водители очень загружены. Работников много, а машины редко у кого имеются. Назвать пару слов серьёзным разговором было бы чудно.
– Красивая она? Ола-Физ.
– Да как сказать… Очень уж длинная, выше меня даже. Но как раз под стать этому Ар-Сену.
– Хорошо тебе заплатили за твою услугу? – я преисполнялась благодарности к болтуну Вильту, приходя в себя после его же информационного удара. Вина Вильта была лишь в его искреннем желании угодить мне, почему он и сообщил всё, что и знал про Рудольфа, а также додумал сам.
– Какое там! Инару Цульфу, думаю, немало перепадает за всякие там услуги высокопоставленным и разным деятелям, а нам лишь работа, пока разве что не слепнешь от усталости. Эх, не знаете вы ничего об этих людях, что тут всем заправляют! Вот Инар… за тех девушек ваших, что покрасивее, да посговорчивее, деньги берёт с тех, кому их и доставляет в постели, да в разные скрытые тут повсюду павильоны для отдыха как бы. А ваша «Мечта» лишь прикрытие. Вроде как, девушка у вас работает, шьёт там или травку -цветочки полет и поливает, полы натирает, гладит-стирает, или ваши изделия демонстрирует для тех, кто их хочет в живую посмотреть, когда выставки бывают ваши… – он сорвал охапку травы и сунул в рот, чтобы его заткнуть. Такие сведения полностью зачёркивали его же восхваления «справедливого и деликатного» управленца Инара Цульфа.
Вернувшись из столицы, я приступила с допросом к Ихэлу. Он тупо пялился на меня и ничего не помнил. Какая записка? Когда же… он стал шарить в своих карманах, и оттуда вывалился мятый комочек. Рудольф оказался прав. Охранник заснул и всё забыл. Вернее, принял посланца Рудольфа за персонажа из сновидения. Рубашка была не единожды промочена во время полива сада и высушена, так что от послания ничего не осталось, кроме слипшегося комочка.
А посланец этот пришёл к вечеру опять. Он оказался высоченным парнем с коротко остриженной головой, с глазами цвета воды, когда в ней отражается безоблачное небо. По виду то ли хмурый, то ли чрезмерно самоуглублённый. Он протянул мне ещё одну пластинку с прозрачными росинками, – Просили передать вам. Принимать утром и вечером перед сном, пока не закончится их количество. Тут всё рассчитано. Как раз на курс необходимого восстановления.
– Кто просил?
– Арсений, – неожиданно сказал парень. И был честен и чист его взгляд.
– Ар-Сен? – уточнила я. – Из «Зеркального Лабиринта»?
– Он самый.
– Но я с ним не знакома.
– Так и что? Его просили передать вам. Он попросил меня. Ведь это же у вас возникли проблемы с самочувствием?
– Случайно не вы приносили записку моему охраннику недавно?
– Записку? Он вам её передал?
Я промолчала.
– Мне тогда показалось, что он был пьян. И я переживал, вспомнит ли он…
– На моей территории нет и быть не может пьющих служащих. Он всего лишь уснул, поскольку по ночам охраняет мои владения, – это была ложь. Никто и ничего не охранял. Ихэл, побродив для видимости пару кругов вокруг «Мечты» после того, как все ложились спать, уходил в объятия своей толстушки. То ли она была ненасытной, то ли он. Так что мой боевой по своим замашкам охранник не высовывался наружу до самого завтрака. – И почему вы не представились. Кто вы?
– Олег, – ответил он.
– А – Лек? – повторила я. – Вас зовут А? Какое короткое у вас имя.
– Не А, а О – лег моё имя, – он выделил начальную гласную О.
– Почему же вы говорите А – лек? – не отставала я, всего лишь забавляясь.
– Звучит как А, но имя моё О – лег, – разъяснял он так, как обычно до непонятливых детей доводят смысл сказанного, спокойно и ласково.
– Лег это родовая приставка к вашему имени, господин О?
– Родовая? Пермяк, – он заулыбался настолько широко, по-детски доверчиво, что я тоже улыбнулась ему.
– Так вы Пер-Мяк? Или же вы О-Лег? – я умышленно забавлялась и не отпускала его.
– Имя Олег, а приставка, родовая, Пермяк. Я Олег Пермяк, – его тоже забавляла эта игра.
– Какое сложное имя у вашего рода, – сказала я и взяла у него снадобье.
Он почтительно наклонил голову, после чего ушёл.
– Кто он? – бросилась ко мне Эля, – Ты знакома с ним?
– Он? То ли О его имя, то ли Пер. Я не разобралась. А родовая приставка и того сложнее у него. Я уж и не воспроизведу, пожалуй.
– Каков красавчик этот О-Пер.
– Всех красавчиков не перепробуешь даже ты, – ответила я, – Иди, работай! И перестань следить за всяким моим шагом!
– Разве я Ноли? Я и не слежу, – она дала намёк, что Ноли стала агентом Латы. Но меня это ничуть не волновало.
Неприятные откровения Рэда-Лока
Как-то я столкнулась в центре «Лучшего города континента» с Рэдом-Локом. Внешне он смотрелся крепким, ладно сложенным, но в целом заурядный, – глаза узкие и обладающие той неприятной особенностью, когда во время разговора возникает ощущение, что он думает о чём-то другом в отличие от того, что болтает его же рот. Губы тоже узкие, нос сухой и хрящеватый. Но вёл он себя очень непринуждённо, приветливо и так, будто мы уже давние знакомые с ним. Тут-то он и проболтался, что видел меня задолго до того, как я здесь возникла.
– Где же? – удивилась я.
– Я кататься очень любил на своей новой машине, обкатывал, так сказать, и заметил вас на одной из улиц в столице. Потом за вами следил, стало любопытно, где такая женщина живёт, – признался он.
– Так вышел бы хоть раз, познакомились бы, – через силу улыбнулась я, испытывая сильное разочарование от того, что не Рудольф преследовал меня в те времена, а этот, мне не нужный, да ещё и обременённый семьёй. Конечно, будь иначе, Рудольф бы точно вышел ко мне уже тогда, скрываться бы не стал. А этот по всем повадкам хитрый кот, крался следом, чего-то высматривал в надежде поймать себе добычу на пару ночей… Вот тебе и интуиция любящей женщины! – дала я себе мысленную пощёчину.
– Я хотел, но как-то… – он замялся.
– Да продолжайте уж! – небрежно и свысока бросила я.
– Да тут… один тип, очень опасный кстати, как-то заметил мою слежку. Отловил меня в «Нелюдиме», куда я пришёл отведать свежих деликатесов, и пригрозил свернуть набок мою шею. Буквально! – он повертел своей шеей, как бы проверяя, всё ли с ней в порядке, – Не жалуюсь, поскольку не обучен такому, но… на моей шее даже остались следы от пальцев этого жуткого типа…
– Кто был этот тип? – опять удивилась я.
– Столичный бандит, хотя он и является владельцем этого «Нелюдима».
– Какого ещё «Нелюдима»?
– Название очень дорогого дома яств.
– Что за название? Неприветливое какое-то.
– Этот «Нелюдим» не для всех и открыт. Для женщин и простой публики его всё равно, что и нет. Заведение вроде закрытого клуба для интеллектуальных мужчин. Там очень вкусная кухня, а он владелец…
– Так владелец – интеллектуал или бандит? – не поняла я.
– Не всякий бандит владелец роскошного дома яств, это так, но бывает, что и владелец дорогой недвижимости может оказаться бандитом…
– Какое же я имею отношение к какому-то бандиту-нелюдиму? – не могла я понять его бормотание.
– Никакого отношения вы к нему не имеете. Но этот Чапос-Эн… как я понял, где-то вас заприметил. Я, если сказать честно, подумал тогда, что он отслеживает вас для своих специфических уже дел, и потому решил, не ввязываться в такую историю… – он в замешательстве замолчал, но главное было сказано.
– Что же не предупредили меня о возможной угрозе? – спросила я.
– Да каким образом? Я же не был с вами знаком, – ответил он, что называется, на чистом глазу удивившись вопросу. Этому холёному типу было плевать в то время на мою возможную участь, да ему на безопасность всякого было плевать, кто не он. – Хорошо ещё, что вы оказались не настолько уж и простой женщиной, чтобы тот хищник смел схватить вас. Впрочем, я и сам сразу понял, вы какая-то… особенная…
