Лариса Кольцова
Чужбина с ангельским ликом
– Не Лаборант, а Лабиринт.
– Так перепутал. Там же всё лаборантами девчонки работают, которые к вам забегают порой. Вот и у госпожи Латы-Хонг дочь там работает лаборантом, – дойдя до ступеней на террасу, он спросил, – Точно мутант вас не обидел каким-нибудь словом? А то я ему шею выверну за вас… я очень сильный, госпожа Нэя. Иначе господин Цульф меня бы и не определил на такую должность…
– Никогда не думала, что ты такой разговорчивый, Ихэл. За беспокойство и сопровождение благодарю. Зарплату теперь снижать не придётся.
– И я вас благодарю, госпожа Нэя. Всякий день про себя вас благодарю. Никогда я не видел такой девушки… деловитой, небедной, а доброй чтобы, и красивой при том…
Весь последующий день я работала у себя и в уединении, сжав губы и рыча на Элю и Ноли, если они лезли ко мне с теми или иными вопросами. Они обе быстро уяснили, что я не в духе, и уже не тревожили меня, взвалив на себя все контакты с приходящими заказчиками и прочие обыденные мелочи. Даже еду Эля принесла в моё личное обиталище, не проронив ни слова. За что и ценила её, за чуткость к перепадам моего настроения.
Сознаюсь только теперь, когда прошло столько уже лет, я пошла вдоль дороги к «Зеркальному Лабиринту» и в следующую полночь. И уже не боялась ничего. И не надежда на встречу с Рудольфом была тому причиной. А тоска, незнание, куда себя деть. Рядом с комплексом зданий, из которых и состоял этот «Зеркальный Лабиринт», на просторной и освещённой площади то и дело останавливались машины. Из них выходил кто угодно, но не Рудольф. Какое-то время я бродила вдоль сияющих корпусов, то приближаясь к центральному входу центрального здания, то уходя от него в сторону дороги. Я всматривалась в пирамидальные надстройки на крыше одного из жилых зданий, гадая, где та самая, которую он мне и обещал? Все без исключения пирамиды была темны изнутри, мерцая лишь отражённым призрачным светом от уличного и небесного природного освещения. Я замирала, проваливаясь в такое же призрачное измерение давно ушедшего времени, где нам было настолько волшебно… и это призрачное измерение продолжало ранить моё сердце острыми осколками когда-то разбитого счастья…
Какая волшебная сила смогла бы воссоздать его в прежней неповреждённой целостности? Я была готова приложить к тому все свои усилия, а с его-то стороны ничего подобного не наблюдалось. Он лишь напирал как грубый пропотевший мужлан в минуту своей физиологической потребности, лишь измывался словесно и всё! Даже несмотря на жару, я упиралась в какую-то глыбу эмоционального льда, тогда как прежде меня подхватывал одухотворённый поток мощной любви.
Он только замёрз или же высох необратимо? А там, мерещилось мне, в глубине таинственно-переливающейся конструкции продолжает обитать прежний и незабываемо-нежный пришелец, способный на чудеса, открывший неведомые прежде ощущения, излучающий неподдельную любовь…
Так что же он предлагал мне при той встрече в лесных зарослях? Хотя по сути это был облагороженный городской лесопарк, а не дикая лесная глушь. То обыденное, иногда горячечное и неудержимое, иногда привычное до механистичности, что и происходит между всеми прочими? Независимо от того, прошли они через обряд в Храме Надмирного Света или же обходятся и так, и чего я лишена в любой вариации? Вопрос был правильный, а ответа он мне не дал. Он раздваивался для меня на того, кого я помнила, и того, кто был здесь и сейчас. Где была игра? Тогда или теперь? Болезненный вопрос тоже был без ответа. А я в своей обездоленности готова была примириться и с настоящим. Внешне-то он меня привлекал ничуть не меньше, а разбуженная чувственность вибрировала также болезненно, требуя своего утоления…
Надо ли было этого стыдиться? Я и стыдилась, а упрямо приходила к комплексу зданий «Зеркального Лабиринта» с глазами, что называется, широко распахнутыми навстречу приключениям, разряженная так, что многие встречные мужчины и парни замирали в немом вопросе: не к нам ли навстречу ты спешишь? Нет, нет! – говорило им также без слов моё поспешное убегание. Такие похождения, заменившие вечерние прогулки, не могли продолжаться долго. Меня стали запоминать и нагло приставать уже и словесно. Один раз довольно стройный и молодой, но обладающий невыразительным сухим лицом, мужчина предложил вместе поужинать в шарообразном и новом доме яств. Он там ни разу не был и хотел бы отведать изыски дорогих блюд, или же отсутствие всякого изыска при наличии лишь высокой цены на них. И я буду всего лишь его сопровождать. И только. Никакой навязчивости или призыва к неким отношениям с его стороны нет, и я не должна буду ему ничего за ночной ужин. Ему же скучно идти туда одному.
Я насторожилась, вдруг узнав его голос, как и его самого. Он и прежде приходил в «Мечту» со своей женой, юной и очаровательной по виду, но уже ставшей дважды матерью. Обычно он скромно удалялся, оставляя жену в здании «Мечты». Сам же ожидал на террасе, где за ним ухаживала Эля, вынося ему поднос с напитками. А голос, – это же был тот самый голос, который высмеивал нашу с Рудольфом встречу в лесопарке, тогда как его обладатель таился в зарослях! Он ещё обозвал всех женщин «суками». И женский развязный голос вовсе не принадлежал его жене, надменной не по возрасту и малоразговорчивой тихоне. Вряд ли он помнил то происшествие, которое и на происшествие-то не тянуло. Милующиеся парочки в лесопарке всякий видит постоянно во время своих прогулок. Но то, что он мог вспомнить, что меня, недотрогу, обжимал в лесу какой-то здоровый рабочий в мятой одежде, стало той причиной, по которой я ответила ему резким отказом. Хотя посетить тот шар-дом яств было бы и любопытно, коли уж свидание не состоялось.
«Ищи себе других сук», – так я подумала.
Рудольф так и не соизволил покинуть пределы призрачных измерений даже ради воплощения во вполне себе обычного мужчину, подобного троллю, как обзывал он всех местных, с вполне обычными и ничуть не призрачными потребностями. Да я уже и на такого согласилась! Для возвышенного самообмана мне было бы достаточно и внешнего облика, столь напоминающего утраченного «акробата – волшебника». Таким вот образом я провела несколько страдальческих вечеров, а он так и не пришёл. Возвращаясь, я проходила к себе, уверенная, что Ноли уж точно отслеживает мои ночные прогулки, а что она думала на мой счёт, мне было всё равно. Днём я иногда ловила на себе её взгляд с нескрываемым раздумьем, кто? К кому я хожу, как и Эля, по ночам? Но в отличие от Эли, никто не смел лезть ко мне с намёками, а уж тем более с расспросами.
Один лишь раз она и сказала, – Ихэл говорил мне, что владелец здания хотел повысить нам аренду и ради этого приходил к вам. Скажите, госпожа Нэя, а кто владелец "Мечты»?
– Да есть один господин из «Зеркального Лабиринта», – ответила я, сохраняя внешнее безразличие, а уж как получилось, не знаю. – Высокопоставленный бюрократ…
– И что, сам пришёл сюда, будучи высокопоставленным управленцем? – Ноли и сама бывшая лицедейка не являлась последней дурочкой в моём окружении.
– Да гулял поблизости, вот и зашёл. А ты видела, что ли?
– Со спины, – призналась она. – Я в окно глянула, а вы с кем-то рядом стоите, кого я ни разу до этого не видела… Почему-то подумала, не рабочий ли какой пришёл по тем или иным надобностям? Одежда какая-то… небрежная, что ли.
– Так гулял же по лесу человек. Да и чего ему наряжаться ради того, что он посетил какую-то «Мечту»? У него, может, таких зданий повсюду столько, что он о них толком и не помнит. Да и мы для него лишь арендаторы, а не те, перед которыми ему важно безупречно выглядеть.
– Мне он показался смутно знакомым, – продолжила Ноли, – Но точно не здесь я его видела. А вот где? Я бы вспомнила, если б лицо увидела…
– Да к чему тебе его помнить? – занервничала я, вовсе не желая, чтобы она вспомнила того, с кем именно провела я ту ночь в доме Гелии. – Вряд ли ты могла хоть когда с ним пересекаться.
– Он молод? – спросила она.
– Если да, что это меняет? – ответила я.
– С молодым всегда проще договориться. С возрастом же все мужчины черствеют, если не окаменевают душой. Я лишь удивилась, чего он обратился к вам, минуя Цульфа? А так понятно, по крайней мере. Пришёл на вас поглазеть, коли повод нашёлся. Все здешние бюрократы и прочие деятели сюда лезут под самыми надуманными предлогами, лишь бы вами полюбоваться…
– А есть чем? – спросила я.
– Кто же вам тут ровня? – спросила она. – Я рада, что вам не задрали аренду. Или того хуже, ловкачи не вытащили это здание у нас всех из-под ног. Ведь пока здание пустовало, будто и не замечали его, а как отшлифовали до блеска, как сады вокруг насадили, да вы его в аренду взяли, так все и спохватились. Всем вдруг эта территория и здание понадобились! Так и норовят оттягать себе! А нас выгнать чтобы. Но ваша внешняя безупречность, госпожа Нэя, ваш аристократический блеск это то, перед чем никто тут не устоит. Что ни говори, от красоты тоже польза иногда бывает…
После этого разговора я перестала гулять по ночам. Ноли же, видимо, решила, что я отработала тот договор, благодаря которому владелец не повысил мне арендную плату. Нет, она не осуждала меня, считала такое поведение как продажность женщин естественным и навязанным самим жизненным устроением. И даже наоборот, прониклась ко мне заметным почтением, считая, что с такой предприимчивой хозяйкой дом «Мечта» уж точно будет процветать и дальше.
Тут я сделаю небольшое замечание любителям осуждать женщин, избирающих себе недостойных по тем или иным причинам избранников. Но если, несмотря на то, что все мы живём в мире, наполненном множеством людей, чувствуешь себя в реальной пустыне? Вокруг никого! Ты никому не нужна ни в каком качестве, да и тебе самой никто не нужен из тех, кто безликой тенью проходит мимо. Реально охватывает чувство, что тебя окружают фантомы, как правило, неприязненные, в лучшем случае равнодушные.
Появление Антона
Не знаю, как быстро я нашла бы выход или не нашла бы его, но появился Антон. Не будет преувеличением сказать, что при случайной встрече он ослепил мои глаза. Я буквально зажмурилась. Сердце, – не реальный орган, а эфирный его двойник, – я не смогла бы уже отдать никому, оно было давно отдано, а назад мне его не вернули. Однако же там, где и находилась его локализация когда-то, что-то вздрогнуло и затрепетало…
Наверное, так и происходит завязь нового чувства, только у меня сразу же пропало желание позволить ему проклюнуться и окрепнуть по-настоящему, как только я узнала, что возникший однажды передо мной парень с бездонными и чистыми глазами чужой муж. Конечно, возникло огорчение, что так быстро он уже и схвачен кем-то, а мне вот такой не попался чуть пораньше, как я одна тосковала в столице. Но как бы я сюда и попала, чтобы пораньше? Этот необычный парень показался мне кем-то, кто излучал нездешний свет. Меня пронзило забытое восхищение, удивление, что я вовсе не устарела для подобного юного вдохновения души. Конечно, я влюбилась бы без оглядки, будь полностью свободной от незримых щупалец того, кто вовсе не собирался давать мне вольную.
Золотистые волнистые волосы Антона, его добрейшая улыбка, глаза – с чем можно было их сравнить? И тёмные, и светлые, быстрые как игра света и тени в кронах тех самых деревьев, что вызывали во мне головокружение своей высотой и сияющими переливами яркого цветения, отзывающегося на милование ветра, на его влюблённую игру. Его губы хотелось целовать даже на расстоянии. И вся эта красота принадлежала мужественному и высокому мальчику, подобного которому я не встречала нигде.
Я пыталась объяснить самой себе, что это новая игра, которой развлекается, отвлекается моя тоскующая душа. Я устала переживать. Я хотела радости и забвения того, что гложет любую неустроенную лично женщину. Забвения неумолимого времени, быстро проносящегося и слизывающего мою молодость. Рудольф же вёл себя так, будто у нас впереди бессмертие. Игра с Антоном давала мне иллюзию вечности моей молодости, бесконечности мига чистой радости, когда мы мило общались с ним, гуляли и откровенничали впоследствии. Я же понимала, что выше отметки «расположение», «ни к чему не обязывающее, хотя и взаимное влечение», наши отношения на шкале обозначений человеческих взаимоотношений никогда не поднимутся.
Антон бегал по утрам там же, где я любила гулять перед суетой рабочего дня. Я выследила, где он живёт. Узнала, – не скажу, что с огорчением, ведь у меня так и не возникло замыслов на его счёт, – что у него есть жена, с которой он прошёл ритуал в Храме Надмирного Света. За это я могла только уважать его и желать другим девушкам подобной участи. Она же выглядела милой простушкой, и всё. Изучив её вблизи со свойственной мне всегда деликатностью, расспросив о каких-то пустяках, якобы мне интересных, я с радостью нашла, что она не из тех, кого можно сравнивать со мной. Он и сам это видел. Заметив на запястье Голу-Бике переливающийся браслет, я спросила, откуда такая редкость? Она с искренней простотой пояснила, что это подарок от её начальника за отменную её службу.
Я спросила, где же она служит? Голу-Бике ответила, что в «Зеркальном Лабиринте» у господина Руда-Ольфа. Моё сердце ёкнуло.
– Что представляет собою этот господин? – спросила я, – Не деспотичен ли он? Не грузит ли вас чрезмерной работой? Не груб ли он? Не дерзок ли? Не пристаёт ли к своим юным служительницам?
Голу-Бике опешила от целого каскада вопросов, но от ответов не уклонилась. Опять же по простоте душевной, – Что вы! Да я и вижу его настолько редко… Чтобы такой господин безупречного поведения приставал хоть к кому? К тому же я законная жена Ан-Тона. А он тоже служащий в «Зеркальном Лабиринте». Хотя и в других лабораториях он работает. У господина Ар-Сена. У нас очень дружный коллектив, и заместитель господина Руда-Ольфа также всех устраивает.
Я отчётливо поняла, что эта молодая женщина никогда и ни с кем не станет дружить, не имея в том потребности. Отвечая любезно, она поражала своей эмоциональной скудостью, – невыразительная, скучная, то ли замкнутая, то ли бесцветная. Я сразу же утратила к ней человеческий интерес. Даже острый интерес к Антону как-то и приугас. Как можно жить с такой во всех смыслах чахлой женщиной такому запредельному красавцу? Не свидетельство ли это его тайной ущербности?
Я не самовлюбленный эгоцентрик, но всегда понимала свою редкость в мире Паралеи. Наедине с собою, когда не перед кем играть, я всегда жалела себя, если уж другие этого не хотели. Я считала себя достойной любви, верности, восхищения, но никто не любил меня и не восхищался. Возмущаясь откровениями Эли, я отчасти и признавала её правоту, хотя и выраженную таким вот бесстыжим образом.
Если же на уровне целенаправленных действий, то я не делала ничего, чтобы завладеть Антоном. Мне нравилось его встречать и с ним разговаривать. Он же вначале не поддавался на моё приглашение к дружбе, мило шутил и убегал прочь.
«Он такой же бесцветный, безвкусный, бесталанный, как и его жена. Но если она такова и внешне, то он по внутренним своим качествам такой же», – сделала я самоутешительный вывод.
Выход из тени, но не выход из непонятного тупика
Странным было то, что как только возник Антон, объявился и Рудольф. Как почуял моё возможное ускользание куда-то за пределы его зоны охоты. А скорее всего, так и было. Близко он ко мне не подходил, но периодически мелькал в поле моего зрения. Как бы контролировал свою добычу, кем точно меня и считал. Он вёл себя как тот самый клыкастый земной тигр, но сытый, изображающий поведенческое безразличие. Кем он насыщался? Такая мысль меня тревожила. К сожалению, о том я никогда не узнаю. Подобная сторона жизни безмерно сложна и важна лишь для женщин, а у мужчин отношение к собственному удовлетворению весьма простое.
Наконец я увидела его совсем близко у выезда за пределы стен города. Пока мой водитель отмечался на пропускном пункте, по общепринятому и установленному для всех алгоритму указания времени и цели своей поездки, я вышла из машины просто подышать. Тут-то он и возник, будто знал, что я там нахожусь. И тут не в самомнении моём дело. Возник глубинный всплеск интуиции, – он тут не по случайности, а умышленно остановился рядом! Ему отмечаться не требовалось, он пользовался особым режимом допуска, но зачем-то он вышел наружу из своей машины, маскируя своё внимание безразличием, как тот самый тигр, внутренне порыкивая на осмелевшую добычу. В нём даже на расстоянии ощущалось недоброе напряжение, направленное на меня. Мягкие мощные лапы уже не попытались меня приобнять, а улыбка была такой, что между зубов угадывалась угроза. Что я должна была сделать в такой ситуации? Броситься к нему и повиснуть на шее? Так он бы и тяпнул, в том смысле, что отпихнул бы или сказал какую-нибудь издевательскую чушь.
Он стоял и разговаривал с человеком, который приставал ко мне во время моих постыдных, – да, да, чего уж там! – прогулок возле комплекса зданий «Зеркального Лабиринта». С точки зрения всякого постороннего человека ничего особенного в тех прогулках и не было, там же многие прогуливались поздними вечерами, захватывая и ночное время. Человек этот тоже меня увидел, то и дело косил в мою сторону глазами, отвлекался и не всегда понимал, что именно говорит ему собеседник. Рудольф тоже замолкал и сумрачно следил за направлением его взгляда, поневоле натыкаясь на меня.
Наконец тот, имени которого я не знала, спросил у меня, – Кажется, я видел вас возле «Зеркального Лабиринта»?
– Мы встречались с вами не только там. Не раз и не два, кажется, – засмеялась я, желая подразнить Рудольфа, отметив про себя, что безымянный знакомец не пожелал вспомнить свои визиты в «Мечту» вместе со своей женой. Как и имени своего ни разу мне не озвучил. А я у его жены ни разу о том не спросила, из-за суеты, и сразу же забывая о том, что её муж околачивается где-то в саду возле «Мечты». Или пьёт напитки на террасе, услужливо подаваемые Элей только дорогим и постоянным заказчикам. Он и его жена входили, если и не в высшее, то в непростое сословие жителей «Лучшего города континента». У него и машина была под стать той, что и у Рудольфа, – с вызолоченными стёклами, внушительного вида и просторная внутри, как жилая комната почти.
– Да, – продолжал безымянный человек, – Всех встреч не упомнишь. А вот у «Зеркального Лабиринта» вы ожидали свою подругу, кажется. Она заставила вас ждать себя довольно долго. Вы всё-таки встретились? – тут он заулыбался, давая понять, что отлично понял, что я ждала вовсе не подругу.
– Нет, – ответила я. – Она оказалась очень забывчивой на данные обещания.
– Зря вы тогда не согласились пойти со мной в дом яств. Я остался голодным, а вы обманутой.
– Вы даже не назвали своего имени, а сразу же начали с приглашения в дом яств, – ответила я.
– Рэд-Лок, – он протянул мне обе руки ладонями вверх, как у нас и принято знакомиться, лаская меня взглядом, и под прикрытием вежливости задержал мои руки в своих. – А я тогда несколько растерялся. И поскольку ваше имя мне известно, как и многим, я думаю, в нашем городе, я как-то не сообразил, что вы-то моего имени можете и не знать, – он уже забыл про Рудольфа или же его нахождение поблизости ему и не мешало. – Сожалею, что я не проявил тогда чуть больше настойчивости…
Я еле удержалась от того, чтобы напомнить ему о его визитах в «Мечту» с молодой женой. Жёнушка тратила очень много денег, а он никогда ей не отказывал, видимо, из-за того, что тащил за собой целый шлейф измен и, возможно, скандалов. И то, что он ни разу не представился, говорило о том, как не нравится ему таскаться с женой в текстильное модное заведение, корча из себя примерного семьянина, кем он не являлся. Поэтому он отсутствующими глазами и смотрел мимо меня, строя из себя настолько важного истукана, что вымолвить приветствие какой-то услужливой даме из центра досуга как бы и недостойно для его предельно высокого статуса. Но выяснилось, что не было ни важности, ни особого статуса, а лишь лицедейская игра двуногого похотливого кобеля, раз уж те, кто его влекли, все суки.
– Вы больше не прогуливаетесь там, где так и не дождались свою забывчивую подругу? Это любимое место для вечерних прогулок для многих жителей «Лучшего города континента». Там высажены уникальные породы деревьев и великолепные цветники из местных оранжерей. Да и дом яств рядышком. Кстати, вы не успели его посетить?
– А вы? – и опять я еле удержалась, чтобы не добавить: «со своей женой».
– Нет. Всё недосуг. Если только вы составите мне пару…
– В каком же смысле «пару»? – изумилась я его наглости.
– Для дегустации, конечно. Мне кажется, что ходить туда одному как-то предосудительно. Сразу подумают, пришёл напиться.
– Если это запрещено, откуда же там охмурительные напитки? – спросила я, следя за сумрачно-напряжённым Рудольфом, явно не собирающимся уезжать прочь.
– Охмурительные? Какой забавный народный жаргон! – засмеялся Рэд-Лок. – Вы что же, не знаете, что за деньги вам дадут всё, что вам и угодно и где угодно?
– Даже «Мать Воду»? – спросила я, стремясь ввести его в смущение. Но уровень наглости в нём был таков, что для смущения места просто не существовало.
– О-о! «Мать Вода» это не для такого напыщенного и лицемерного города, знаете ли… хотя, богатых любителей экстремальных удовольствий тут столько, сколько вам и не представить. Насколько мне известно, одну из ваших девушек выдворили отсюда именно за пристрастие к такому вот развлечению. Где она средства для этого брала, вопрос настолько же большой, насколько и непрозрачный…
Я не уставала удивляться. Для меня такое вот происшествие с одной из моих служащих девушек, осталось неизвестным. Почему? Лата никогда не объясняла, за что именно выдворяют ту или иную служащую. Разъяснений никто не давал, а мне было некогда, да и противно влезать в подобные тёмные и путаные происшествия. Если они меня и моей деятельности не касались. Неприятно также поразило, что Рэд сплетник.
– Кажется, случай и не уникален сам по себе, но для такого города, это вызов принятым устоям. Тут многим кажется, что девушка, работница швейного предприятия, сама смогла заработать себе денег на голубую эту Матушку, которую вкушают лишь очень состоятельные или же аристократические особы обоего пола. Ведь тут уверены, что вы купаетесь в деньгах. А вот мне кажется….
Тут уж Рудольф нешуточно пихнул его в сторону машины. Рэду пришлось забыть о любезностях со мной, поскольку он стукнулся спиной об угол открытой дверцы собственной машины.
– Ехал бы ты отсюда, куда и спешил только что, – сказал ему Рудольф, – А то мне вот кажется, что у тебя случился припёк головы, если уж тебе всё время что-то кажется!
Тот ничего не ответил, залез в машину, поспешно спасаясь от неловкой ситуации, и уехал за пределы пропускного пункта. Рудольф остался. С плохо сыгранным безразличием к только что и произошедшему, протирая переднее стекло своей машины, он слегка и бесподобно гордо, как ему самому мнилось, скосил в мою сторону свой взгляд. Я не выдержала и засмеялась.
Он невольно развернулся ко мне, и я сказала, – Добрый день! Кажется, вы меня не узнали? – продолжая смеяться, поскольку не всегда контролировала свои чувства. Я и в самом деле радовалась, что он рядом.
Так он, мрачный «тигр», всё также недобро порыкивая, ответил, – Всем сегодня нечто кажется. Сроду тут добрых дней не было. Только скучные и однообразные, друг на друга похожие, как и сами местные насельники.
– Приятная и неожиданная встреча тоже может быть знаком добрых перемен в жизни…
– В чьей именно жизни? – спросил он. Я молчала.
– А что, уже готовишься к походу в Храм Надмирного Света? – спросил он. Я молчала.
– Не с местечковым ли каким бюрократом? – спросил он. Я молчала.
– И кого же ты ожидала у «Зеркального Лабиринта»? – не отставал он, а я продолжала молчать. Игра была взаимно увлекательной.
– Чего же ко мне не зашла чайку попить, если там отиралась?
Небрежность тона сильно задевала. Моя улыбка превратилась в лицедейский оскал, скорее, я почти ненавидела его в этот момент.
– Сколько вопросов и все неправильные. Кого-то, может, и ожидала, о ком уже и забыла, – ответила я, продолжая дразнить его уже только по видимости дружелюбной улыбкой. – К тому же вы забыли указать мне свои адресные данные. Где бы я вас там нашла?
– Так ты же сама не спросила. Жалеешь, что не попили чайку с твоими любимыми пирожными?
– Я не умею находить тех, чьего адреса не знаю…
– А я не был уверен, что на другой вечер после того, как ты не дождалась меня на Главной Аллее, ты придёшь. Смотрел на тебя и думал, почему мы думаем о женщинах хуже, чем они есть? Всё-таки, она пришла на эту встречу…
– Откуда же ты смотрел? – не поняла я. – На облаке что ли сидел?
Он сощурился, блеснув яркими зрачками, – Вроде того. Поскольку я наблюдал за тобой из пространства, недоступного тебе. И вот увидел, ты, мерцаешь своими синими очами, в воздушной пене вместо платья, и очаровываешь тролля Рэда. Ух, как же я разозлился! Но кротко смирился с твоей налаживающейся личной жизни. А уж потом я не следил, как там складываются ваши дружеские отношения.
Унижение било под дых, и я безмолвно разевала свой рот, не умея собрать слов для надлежащего ответа…
– Оказалось же, ты даже не интересуешься личными именами своих друзей, – добавил он.
Я не знала, верить ли ему? Он всего лишь потешался надо мной! Но он вдруг сказал, – А в волосах твоих что за чудесный цветок мерцал в свете фонаря! Синий, как твои глаза, как тот самый цветик, что ты обронила на улице в тот далёкий разгульный вечер, а я нашёл. После чего и пошёл по твоим следам… – он замолк.
Я долго молчала. Цветок, изготовленный мной, был синий и примерно такой же, как и тогда…
Мысленно я догнала Рэда, что и возник со своими приставаньями в ту полночь, и ударила его в спину! Чтоб он носом в панель управления своей машины уткнулся бы!
– И правильно поступила, – продолжал он, – что именем не поинтересовалась. Этот тролль – побочный сын кого-то из Коллегии управителей, а у тех, знаешь ли, сетевые семьи в порядке вещей. К тому же у Рэда есть жена и дети. И если бы жена узнала о вашей дружбе, она устроила бы поджог твоей «Мечты», а к тебе самой подослала бы парочку негодяев, чтобы тебя извозили лицом по грязи. Будь осмотрительна с местными затейниками.
– Всё-то ты знаешь! И по именам всех знаешь.
– Я и обязан помнить всех тех, с кем соприкасаюсь по роду своей деятельности.
– А если он тебе отомстит за своё унижение?
– Никто и никогда не посмеет даже прикоснуться ко мне! – ответил он, презрительно кривя губы, – пробовали и долго потом помнили, чем оно и чревато.
– И чего ты пристал ко мне с какой-то ерундой! Нашёл себе развлечение до чего же и ничтожное! Ты, видимо, спал в своей хрустальной пристройке и видел сны о том, что я приходила к «Зеркальному Лабиринту». Делать мне больше нечего!
– Скука тут, вот и развлечения каждый себе изобретает по своему уму. Этот тролль к тебе полез с любезностями, а ты подтвердила, что с ним встречалась именно у «Зеркального Лабиринта». Да и в чём твоя вина? Отличное место для ночных прогулок. Знаешь, а я и потом покупал для тебя те самые пирожные в столичном домике с птичками, но как-то встречи у нас с тобой так и не случилось…
– «Сливочные бомбочки»? Ну, что ж… они достались тебе одному, – вымученно пошутила я.
– Я такого не ем. Поэтому раздавал их девчонкам в «Зеркальном Лабиринте». Вот они радовались! Я даже удивлялся, чему?
– Так они очень вкусные и очень дорогие… – я отметила про себя, что в «Зеркальном Лабиринте» работают некие девчонки и окончательно расстроилась. Я с укором посмотрела на него, – Я и понятия не имею, как именно пройти в жилые корпуса «Зеркального Лабиринта». Там же охрана повсюду. И потом, откуда же мне знать, что ты будешь рад той, кого не ждёшь? Ты мог быть и не один…
– Ты для меня всегда ожидаемая. И я всегда один. В тот раз я не пришёл вовсе не потому, что забыл, а не мог. Причина такого, как бы негодного, обмана находится за теми пределами, где мы с тобой и находимся…
– Неясна ваша речь…
Он оглянулся по сторонам и, убедившись, что поблизости никого, сказал, – В горах война, – при этом он взглянул будто сквозь меня, кусая нижнюю губу. – Среди наших есть потери. У Паука в наличии древнее оружие, которое он сумел активировать. Несколько моих ребят оказались разорваны в клочья этой мерзостью… а они всего лишь работали с роботами в открытом карьере и ни о чём не подозревали. Боевых же роботов рядом не оказалось. Мы слишком разнежились в последнее время, за что и поплатились. Я тоже буквально накануне там был… Это важная причина?
Я затрепетала от ужасных подробностей, а он продолжал, – А потом я послал одного парня на твою территорию, он принёс записку тому дурню, кто считается твоим охранником, а он дрых в зарослях. Мой посланец его растолкал и поручил передать послание, сверхважное. Что я буду отсутствовать в зоне доступа неопределённое время, потом сам дам знать… Но твой страж не передал, как я понимаю. Видимо, счёл посланца персонажем сновидения. А пирожные я так и продолжал покупать. Мало ли, увижу тебя… Специально ездил ради них в тот столичный домик для лакомок, чтобы задобрить тебя за свои допущенные промахи. Но ты сменила своё очередное увлечение и забыла обо мне.
Кто же мешал примирению? И он, и я…
О каком увлечении он говорил? Об Антоне? – Наверное, ты жадный, если не можешь забыть о собственных тратах, – заметила я, чтобы дать ему сдачи. Ведь он умышленно дразнил меня упоминанием об этих пирожных. Мог бы и сам мне принести эти пирожные. У меня бы и посидели на террасе, на свежем воздухе…
То хватал на виду у всех, пусть и в лесопарке, едва не зашвырнул моего охранника в кусты, лишь бы вломиться ко мне уже после закрытия «Мечты» для посетителей, а то вдруг стал таким деликатным и стеснительным, что уж зайти ко мне никак ему невозможно. Тут я сглотнула слюну, во рту пересохло от волнения. Он заметил. Он всё замечал!
– Если я знаю, где ты живёшь, какая проблема для тебя узнать, где живу я? Конечно, всякий день, гадая по полёту птиц, явишься ты или нет, пирожные я тебе уже не обещаю. Постоянно же подкармливать девчонок из «Лабиринта» мне к чему? Могут счесть это за навязчивость. А я, знаешь ли, дядя солидный, блюду свою мужскую честь, к тому же у меня завышенная самооценка, как ты считаешь…
– Никак не успокоишься по поводу своих трат? И каким же образом я могла заявиться к тебе?
– Захотела бы, так пришла. Хотя бы потому, что более близкого человека у тебя нет ни в одном из городов, ни в самом отдалённом селении огромного континента. Я не прав? Но ты, даже увидев меня после необъяснимого исчезновения, ни разу не подошла, не спросила, в чём причина?
