Лариса Кольцова
Чужбина с ангельским ликом
Одним был курсант – десантник Олег Пермяк, посланный на Трол из-за того, что подрался со своим начальником, хотя и числился тихоней, сломав тому в драке нос и ребро. Причиной стало личное оскорбление подчинённого. Антон Соболев и сразу был особняком.
Получив незначительные ожоги, едва не задохнувшись, они остались в живых, хотя капсулы также получили сильные повреждения и раскрылись, выбросив своё содержимое достаточно далеко от эпицентра взрыва, а сами счастливчики были обнаружены военными Паралеи в бессознательном состоянии. Проведя своё расследование и распознав в них чужаков, так как телебашня и прилегающие к ней здания находились в закрытой режимной зоне и в ограждении, их приняли вначале за диверсантов Архипелага, прокравшихся на охраняемую тщательно территорию. Но все свидетельства очевидцев, а их было множество, указывали на то, что неведомый огненный и сверкающий объект низвергнулся сверху, с небес, вызвал взрыв с последующим грандиозным пожаром, испепелившим и обрушившим все постройки.
И тогда их приняли за беглецов из пустынь, за отверженных, не имеющих даже дара речи дикарей, ибо придя в себя и на удивление быстро поправившись без особенных даже следов на теле после них, они хлопали глазами и бормотали невнятицу, подобно птицам. Их признали за мутантов, которых также бродило вдоволь, приходящих из одичавших лесов планеты, из руин былых цивилизаций. От того, так решили, и произошло их чудесное исцеление, от того и были они несуразно огромного роста и непривычного вида. Для профилактики их отправили в закрытую тюрьму, куда обычно и сбрасывали подобных беглецов и незваных пришельцев из заброшенных городов, а также и изгоев пустынь, вдруг вздумавших вернуться туда, откуда их изгнали, в Паралею. В тюремных зонах их накапливали, затем забивали ими грохочущие и ржавые поезда и сбрасывали у кромки пустынь, загоняя туда обратно, используя тактику устрашения, то есть, стреляя на поражение в тех, кто сопротивлялся.
Считалось, что на этих огромных территориях, в сбивающихся в первобытные скопища изгоев, царило дикое вневременье, инфекции и людоедство. Пустыня, как гангрена, убивала живых обитателей, лишая их остатков человеческого разума и навыков социальной организации. Но по-настоящему их никто и не изучал. Никто туда не совался, исключая тех случаев, когда на кромке этих пустынь отлавливали их детей, приводя потом по возможности в пристойный и полезный для общества вид. Пустыня – слово было собирательным. Там простирались не только зоны мёртвых камней и песков, но росли и джунгли, цвели степи, текли реки. Это был обширнейший край, ставший отверженной частью их цивилизации после чудовищных и уже затухших в настоящем войн. Некому там было воевать. И незачем. Ни целей, ни смыслов существования там ни у кого не было. Или это и имелось на индивидуальном уже уровне, но кого это и интересовало?
Всем людям, покидающим Землю, вживлялись микрочипы, поэтому после гибели экипажа «Финиста» в систему отслеживания и связи с погибшим звездолётом в подземный центр Управления, спрятанного под поверхностью ЦЭССЭИ, пришли сигналы о сохранивших свои жизни людях. Это было невероятно, но их код в базе данных мерцал и пульсировал, заявляя об их существовании после заплыва в огненную запредельность. Их местонахождение вычислили и устроили побег через наземную местную агентуру. Объяснить своё спасение они не могли, как не смог его объяснить никто не только из землян, живущих на Троле-Паралее, но никто из структуры ГРОЗ – Галактической разведки объединенной Земли. Все проведенные исследования и моделирование ситуации доказывали невозможность этого. Но факты были на лицо, вернее, на два отлично сохранивших себя лица.
Встреча с тем, кого фея с морского побережья называла Мерлин
… – Все проведённые исследования, моделирование ситуации доказывали невозможность этого. Но факты же на лицо! Вернее, на два отлично сохранивших себя лица! – жизнерадостно вещал старый врач за праздничным столом. – Что думаешь об этом, Рудольф Венд? Ведь ты же единственный после Разумова и меня старожил тут? А ты один никак не отреагировал на фантастическую сенсацию, как будто подобное происходит регулярно.
– Вы забыли Рахманова, – отозвался высокий бритоголовый человек, кивнув на такого же бритоголового человека с задумчивым лицом, сидящего у самого края обширного стола, собранного из нескольких столов в честь такого события. Тот был представлен Антону как его будущий научный руководитель Арсений Тимурович Рахманов. И Антон отметил определённую похожесть Арсения Тимуровича на того, к кому обратился доктор Франк. Только Рахманов был гораздо симпатичнее, поскольку заметно добрее, хотя и не так статно – могуч и широкоплеч. Даже по виду было понятно, что человек по имени Рудольф Венд тут старший над всеми космодесантниками.
Услышав не забытые имя и фамилию, Антон подумал, да мало ли. Совпадение имён? Это вряд ли. Он вспомнил свои воображаемые образы, навеянные рассказом Клариссы, увидев вместо гребнистого ящероида рослого и впечатляющего действительно человека с предельно укороченной стрижкой. Невольно и широко улыбнувшись воспоминаниям, Антон вдруг наткнулся на пристальный и удивлённый взгляд этого человека, потому что тот решил, что улыбка новоприбывшего «ксанфика» во всё лицо предназначена ему.
Нельзя было сказать, что стажёров тут принимали с распростёртыми радостно руками и ласковыми приветствиями. Ничего подобного не существовало. Предельно суровая, если сравнивать с поведением людей на Земле, и скупая на эмоции встреча очередного молодого персонала отмечалась в общем обширном столовом отсеке подземного города свежим горячим чаем и редкостным тут кофе с приготовленным на заказ тортом – десертом местного изготовления, очень вкусным и необычным. Исключением из сдержанного на радостные эмоции земного коллектива базы был пожилой доктор. Он сиял так, словно сам и воскрес из пепла и стремится теперь дать всем новое откровение. Безмерному его удивлению пополам с лихорадочным возбуждением по поводу «дива дивного, чуда чудного», как он повторял, не было поддержки от окружающих. Даже Олег, второй спасшийся парень, сидел с непроницаемым лицом, будто и не имел к торжеству никакого отношения.
От неловкости за себя и за чудаковатого нервного, по всей видимости, доктора Антон громко и сказал Венду, – Вам привет с Земли от Лоролеи!
Венд уже покидал всеобщее чаепитие, куда-то торопился, но остановился и резко развернулся к нему. Он действительно почти игнорировал Антона, в том смысле, что не общался лично. Антон был в ведении наземного научного сообщества, а Венд управлял подземельями, вернее теми военными, кто там обитали.
– Кто? – переспросил он.
– Лоролея. Кларисса, – пояснил Антон.
– Не помню, – и Венд быстро ушёл прочь, оставив Антона в смущении у всех на глазах. Но в этом же столовом отсеке на другой день он оказался рядом с Антоном во время обеда. Антона туда зазвал Олег. Как и безмерно удивленный доктор Франк, Антон столь же безмерно удивлялся на то, что упрямый факт их с Олегом волшебного спасения никем не обсуждался, и все вели себя так, словно этого не произошло. Или так, будто чудеса тут обыденность, и каждый из живущих тут и засекреченных для местных жителей землян побывал в инопланетной тюрьме после чудовищного местного госпиталя, вернее того, что трудно и приблизить к названию «госпиталь». Если уж сам взрыв звездолёта «Финист» с гибелью всего экипажа обсуждать было безмерно тяжело.
Сосредоточенно поглощая суп с грибами и овощами, выращиваемыми на опытных плантациях в горах, человек Венд спросил, не отрывая взгляда от тарелки, – Где видел Клариссу?
– В Прибалтике. Она там отдыхала, кажется. Или вела какие-то семинары, я не интересовался, если честно.
– А, ну да. Ты же ботаник, как и она. Я и забыл. Давно было?
– Несколько лет назад. Мы гуляли с нею по пляжу, она купалась… Но было холодно.
– Она тебе понравилась?
– Могло быть иначе? Она же гиперборейская принцесса, – Антон опять радостно заулыбался, вспомнив радужную игру её бабочек на подоле, её персиковые голени…
– Когда она вошла впервые, там, на крыше небоскрёба в кафе все замерли, перестали есть. Она сама выбрала меня. Мы общались…
Тут Антон заметил странное выражение лица Венда. Оно относилось не к тому, о чём Антон рассказывал ему, а как он это делал. Так взрослые слушают глупых детей, не придавая значения их забавным речам, а только играя в равноправное общение. Уловив превосходство, тайную усмешку над забавным малышом, каким этот человек воспринимал его, Антон оскорблённо замолчал. Его скулы покрылись предательским румянцем стыда.
«Ты не на Земле, мямля»! – обругал он себя, – «ты среди настоящих мужчин, большинство из которых космические десантники».
– Как общались? – внезапно став подкупающе дружеским, надменный человек сменил даже тембр голоса. – Да ты ешь! Чего ты как не родной? У нас же тут семья. Мы все открыты друг перед другом. Это наш внутренний закон здесь. Чего застеснялся?
– Мне показалось, что вы втайне потешались надо мной.
– Да ты как девушка, до чего и тонок психически! Моя ухмылка не имела к тебе ни малейшего отношения. Просто я вспомнил свою земную жизнь. Свои утехи и свои потехи. Ну, продолжай, раз уж начал. Так как же вы общались?
– Просто разговаривали. Я жил тогда в детстве.
– Она что-нибудь говорила обо мне?
– Ну да.
– Женщины не умеют молчать о личном. И что? Ругала?
– Да нет. Не особенно. Но грустная история, если уж честно.
– Почему она тебя выбрала?
– Не знаю. Ей было грустно, я думаю. Такой настрой был. Ей хотелось быть открытой. Я слушал.
– Ты знаешь о том, что она погибла? Вместе с мужем. Их звездолёт просто исчез со связи и не прибыл к месту назначения. Да это же сплошь и рядом происходит в Космосе.
– Жалко. – Антону стало грустно. – А сын?
– Что сын? Он воспитывается моим отцом. Учится в нашей структуре ГРОЗ. Его тоже готовят для полётов. Так мать хотела. Не я.
– Трудно жить без матери, – произнёс Антон, не представляя своей жизни на Земле без мамы.
– А без отца?
– Наверное. Мой отец живёт отдельно от моей матери. Я редко его видел. Я жил в Подмосковье.
– И я, – сказал Венд. – И Лора.
После этого они стали сближаться. И Венд стал нравиться Антону.
Падение «Финиста», сбитого с его траектории загадочным и внезапным, но так и необъяснённым воздействием или фактором Х, возникшим вдруг, из ниоткуда, произошло на семнадцатом году пребывания здесь Венда. Рудольф Горациевич Разумов к тому времени Трол покинул. На поверхности его заменил Арсений Тимурович Рахманов, а внизу и в горах Венд. Звездолёт, рухнув в центре местной столицы, уничтожил не только весь сложный комплекс их местного телевещания, но ударной волной были затронуты и другие, близко расположенные районы. Счастье ещё, что телебашня и те технические службы, что её обслуживали, находились в зоне отчуждения от жилых и скученных застроек, от которых были защищены массивной оградой и военной охраной. С неба же беды никто и не ждал.
После своего спасения и освобождения из казематов негостеприимного Трола, Олег Пермяк жил в подземном городе и в горах очень одиноко, первое время его не отпускали наверх в «Сады Гора», то есть в лесопарковую зону ЦЭССЭИ и сам жилой городок. Антон бывал в подземельях не каждый день, только когда посещал подземный спортивный комплекс или же столовый отсек, куда приходил ради общения со сверстниками.
Через два года, когда стажировка Олега подходила к концу, как и срок контракта у Антона заканчивался, они двое решили остаться ещё на некоторое время. Каждый по своей причине. Спустя ещё время на Трол с новым экипажем «Дар Ветер» прибыл вольнонаёмный космодесантник Артур Паникин, ставший неожиданным другом Олега. Олег к тому времени настолько привык к своей работе-службе и к горам, что улетать не хотел. Да и выслуга за добровольное служение была двойная, что имело весомое значение для будущего. А у Антона была своя романтическая история. Он …
Инопланетянка по имени Голубика
Он придумал ей имя Голубика. У неё было забавное местное имя Гола-Бике. Олег прозвал её Голубка. Была ли это любовь? Антон не знал. Она нравилась и забавляла своей похожестью, и непохожестью тоже, на земную девушку. Ему было одиноко, он был совсем молод. Она происходила из достаточно бедного ремесленного квартала. Но пройдя свой замысловатый путь, непонятный землянам, она оказалась в среде одарённых молодых людей из простых сословий, попала в местную закрытую Академию. Сама Гола-Бике не относилась к таким одарённым или к тем, кто происходили из состоятельных по местным понятиям семей, способных оплачивать обучение и проживание своим чадам. Она попала сюда своим тайным житейским лабиринтом. Впрочем, на Паралее и не было открытых учебных заведений. Олег себе такой девушки – подружки не нашёл. И каковой была его личная жизнь, Антон не знал. Олег был закрыт в этом смысле.
Идя навстречу Голубике и традициям их местного мира, Антон посетил в столице Храм их Надмирного Света, где зажёг с нею красивый зелёный огонь на зелёном и прозрачном алтаре. В огромной чаше-бутоне, похожей на гигантский лотос, в ёмкости из сложного сплава белого цвета, запрятанной в лепестках чаши и наполненной горючей жидкостью, и зажгли они их семейный алтарь, став мужем и женой по местным обычаям. В противном же случае, девушку ждал статус падшей женщины, и ей было бы сложно тут жить. Рядом стоял жрец в зелёном одеянии нежнейшего светлого оттенка, в цвет их небесной сферы, усыпанной мерцающими точками-звездами, далёкими небесными алтарями чад Отца Света по их представлениям.
Широченное в многочисленных складках одеяние служителя культа казалось ширмой кукольного театра, над которой вознеслось его бесстрастное лицо, а само действо под его, жреца, заунывное пение, – а пел он, не разжимая губ, – вначале готово было вызвать у Антона совсем мальчишеский смех. И он прыснул, но по мере затягивания в ритуал, от воздействия монотонного звучания, почти усыпляющего, от завораживающей игры зелёного пламени, куда жрец бросал душистые травы, внутренность Храма окутывал туман. Туман не туман, но и дымом это не было. Желание смеяться ушло, и растворение в происходящем с полным забвением себя озадачило, когда сознание пришло в норму. Может быть, травы были наркотическими? Но у Антона возникло устойчивое воспоминание, что ему явили каким-то чудом образ оставленной в космической бездне Земли. Но несколько странной и изменённой Земли, как оно бывает в сновидениях.
К его лицу прикасались большие листья, зелёные и прохладные, узорчатые и влажные от дождя. В белых цветах, свисающих и откуда-то сверху и растущих под ногами, сверкали кристаллические капли, имеющие грани, как бывает у драгоценных камней, но не бывает у воды никогда.
– Что со мною происходило? – спросил он у Голубики, будто она могла видеть его сон. Он же её сна не видел, да и о ней самой забыл в те потрясающие мгновения. Она смотрела на него с опасливым изумлением, как на пришельца с того света или на слабоумного, скорее. Ведь Гола не могла знать о том, что он реальный пришелец, хотя в нелепые ситуации на ровном месте он попадал весьма часто. Но как-то она себе их объясняла, видимо. Влюбившись, она старалась или терпеть или не замечать странностей прекрасного и доброго парня, пусть и чудака. Должны же и у него быть недостатки.
– Я настолько далёк был от тонкостей веры, – пробормотал Антон, – у меня семья была несколько…
– Сейчас многие люди стали жить вне традиций предков, – спокойно и благожелательно она увела его от темы, о которую он запнулся. Значит, ему неприятно говорить об этом. Маленькая, она прижалась к нему, даря свою защиту. Теперь она его семья, – Один человек, очень много знающий, рассказывал мне, что это признак скорого конца нашего прежнего мироустройства. Многие люди утратили старую веру. Только никто пока не видит контуров нового мира. И всё равно, Отец Свет показал тебе свой чертог, где мы будем жить после того, как оставим обитель временной жизни.
В их жилом отсеке, который выделяли всем служащим в ЦЭССЭИ в «Садах Гора», Голубика любовно сложила своё небесное зелёное платье и такую же изумрудную рубашку Антона. Она купила ему рубашку в их столице специально для обряда. Убрала ритуальную одежду в зелёный же короб, сплетённый из шнурков, натянутых на твёрдый проволочный каркас, а сверху положила пучок засушенной травы, которую жрец бросал в зелёное пламя, и убрала всё в стенную нишу встроенного шкафа.
– В этом я буду похоронена, запомни это, – чем вызвала у Антона чувство грусти, смешанной с неловкостью от всего наивного архаичного действа. – И запомни, если забыл, что после ритуала нельзя есть мясо и рыбу и вместе спать несколько ночей.
– Как думаешь, для чего нужны такие ограничения? – спросил он.
– Всё это время, – поясняла Голубика своему любимому отщепенцу от традиций предков, – мы с тобой должны провести в раздумьях о нашей будущей, буду надеяться длинной, жизни. Она будет включать в себя и совместное старение и общие болезни, и если даст Надмирный Отец, то и общих детей и даже внуков. Ты познакомишь меня со своими родителями? Даже если они тайные почитатели старого культа Матери Воды, я с пониманием отнесусь к их вере и не оскорблю их ничем. Я слышала, что своих детей люди старого культа воспитывают вообще без всяких понятий о законах Надмирного Отца, но и в свои верования предпочитают их не посвящать. Они же понимают, что старая вера не для их детей, живущих уже в другом времени. Таким образом, вокруг всё больше людей неверующих уже ни во что.
– Они очень далеко отсюда. Мои родители дали мне полную свободу выбора в дальнейшей жизни, – сказал Антон, не понимая совершенно о какой ещё Матери Воде тут речь.
– На краю континента? Я всегда подозревала, что ты издалека. Но какими необычными качествами и умом наградил тебя твой род! Как странно, – добавила она, – я не видела тебя рядом с собой, когда гуляла в Надмирных селениях.
– А должна была? – спросил Антон и не сказал ей, что тоже пребывал один в своих видениях. Или не один? На белом побережье какого-то водоёма он видел со спины девушку, и была она в том самом стеклянно-мерцающем купальнике, так ему показалось, в каком была Кларисса в тот незабываемый пасмурный день на Земле. Но был ли тот водоём озером или морем, не было понятно. Узорчатая стена растительности частично скрывала её, и только светлые волосы мелькнули и пропали, когда она встряхнула головой. И вполне могло быть и такое, что не было никого, а только игра света и тени создала зыбкое видение, да и сам тот мир был втиснут в его собственный внутренний интерьер, в чём Антон был уверен. Это был миг странного сна, подобного галлюцинации, только не пугающей и отвращающей, а прекрасной, когда сознание зависает между двумя состояниями, считая сновидение очевидностью, отвергая её в то же время за абсурдность, невозможные в подлинной реальности детали и прочее фантастическое оформление. Какие-то аэрозольные взвеси, совместные с теми сжигаемыми травами, или ещё что-то и спровоцировали аномальный выброс эндорфинов в кровь. Нейрохимия и ничего другого. Он был большой мальчик и не верил в сказки жрецов-постановщиков. Но не стал разубеждать местную осчастливленную девушку, ставшую его женой, всё ещё пребывающую где-то в своих Надмирных селениях очарованными, сочно-фиолетовыми глазами. А волосы у Голубики были чёрные, как и у подавляющего большинства людей Паралеи. Ростом она была маленькая, если для Антона, но средняя для жительниц планеты. Кларисса же была высока даже для землянки и обладала удлинёнными совершенными пропорциями. И он вздохнул, сочувственно обнимая свою законно приобретённую у местного сообщества живую, забавно-серьёзную куколку.
Не желая подвергать осмеянию её наивные и возвышенные верования, Антон попросил у неё разрешения провести эти раздумья в тех далёких местах, где он также работал. Она разрешила, и он уехал в горы к Олегу и ночевал в его отсеке. Олег даже не подумал смеяться над ним или обшучивать местные ритуалы, находя их трогательными и красивыми.
– Ну, Соболев, – говорил Олег, – теперь ты зарезервировал себе местечко у их Небесного Отца, куда он тебя и впустит после исполнения твоей жизненной миссии.
В подземном столовом отсеке доктор Франк во время ужина проявил повышенный интерес к обряду местного бракосочетания. Он слушал подробности безо всякой иронии, сидя напротив Антона. Наоборот, лицо его приняло мечтательное выражение, будто Антон рассказывал ему прекрасную сказку.
– Твоя врождённая деликатность и склонность к молчаливости является лучшей защитой тебе, Антон, – сказал доктор. – А то всегда можно проявить себя как социального идиота там, где даже местный ребёнок всё знает. Я рад, что ты не оконфузил свою избранницу и справился с выбранной ролью местного жениха.
– Если бы! – засмеялся Антон. – Гола решила, что я родился в семье, тайно исповедующей какую-то старую веру. Доктор, найдите мне информацию о старом культе Матери Воды, чтобы я уже не попал впросак.
– Непременно, – согласился доктор. – Здесь всем вам не помешало бы озаботиться проникновением в суть местных верований. – Тут доктор открыл своё давнее желание посетить Храм Надмирного Света и попенял Антону за его скрытность. То, что Антон скрыл от всех свой выбор местной жены. Доктор знал о том, что посторонние люди могут присутствовать на подобном ритуале. Они всего лишь должны заплатить жрецу и новобрачным в качестве подарка определённые деньги. Желающих обычно бывает мало. Только близкие люди. Сам доктор так и не решился затесаться в Храм Надмирного Света ради незнакомых людей, а уж ради Антона и его Голы был бы просто счастлив понести любые траты.
Сидящий чуть поодаль от них Венд, делал вид, что никак не может наесться, и чужие разговоры до него не касаются. Он ничего не спросил. Однако, Антону показалось, что он чутко ловил все подробности рассказа, и тот вызывал у него напряжённый интерес, непонятно к чему скрываемый. Антон замолчал, решая, не нарушил ли он некие табу, связанные с особенностями жизни землян на чужой планете. Может, он не имел права переступать порог местного Храма Надмирного Света, даже если и сблизился с инопланетянкой? Он направил смятённый вопросительный взгляд в сторону Венда и упёрся в его яркие, пристальные и абсолютно нечитаемые глаза. Как если бы это был филин, глядящий на него сверху вниз из своего тёмного дупла. Его обдало холодом и тайной. И хотя угрозы не было никакой, Антон вздрогнул, как и происходит с человеком, не подготовленным к такой вот встрече. Не то тебя в упор не замечают, не то долбанут твёрдым клювом за некое нарушение неизвестных законов неизведанной среды. Может, это было и таимое презрение, совместное с раздражением, что не дали насладиться ужином в тишине, навязав посторонние шумы, кои человек невольно для себя вынужден осмыслить. Словно прочитав мысленный сумбур Антона, Венд издал невнятный клёкот – смешок или покашливание? – Вкусно! Ваша рецептура, доктор, поражает изысканностью, – похвалил он ужин. – Наш повар без вашего творческого участия просто не способен создать подобную симфонию вкуса. И было бы ещё вкуснее, если бы имелась возможность полного погружения во вкусовой экстаз без навязанного прослушивания ежевечерних новостей.
– Какой экстаз может быть в еде? Вы же не крокодил и не лев, урчащий над растерзанной дичью. – Доктор, даже не обладай он тонкой наблюдательностью, не мог не заметить выплеска негатива со стороны Венда. – Ужинали бы, как вам и привычно, в вашем уединении. А тут у нас общая столовая, можно сказать, семейный очаг. Тут каждый со своим домашним откровением. – И всё же доктор свернул тему, поблагодарив Антона за ценные сведения. Они представляли для него интерес как для врача и психолога по совместительству. Подойдя к ним, Венд неожиданно протянул Антону тонкую пластину – ключ от нового жилья.
– Твоя келья мало подходит для семейной жизни, – сказал он, – будете жить в новом корпусе «ЗОНТа». Там холл, столовая-кухня, спальня, ну и вся обстановка, как и положено. – И не нуждаясь в его благодарности, ушёл.
– Он намного лучше, чем может показаться сразу, – сказал доктор, обрадованный за Антона. – Вот это подарок так подарок! Не ожидал от Венда столь своевременной щедрости. Думал, он сделает вид, что твои личные проблемы никому не важны, уж коли ты решил их себе приобрести. Теперь у тебя тут полноценная семья.
– А я считаю, что всё это маскарад! – пробурчал Олег. – Для Голубки его игра может стать трагедией.
– Не бурчи, – одёрнул Олега доктор.
– Можно подумать, что на Земле все брачные союзы бывают пожизненными, – возразил Антон.
– Пожизненным бывает лишь срок заключения за преступления, а любовь бывает или вечной, или её не бывает вообще, – ответил Олег.
– Многие люди любят не единожды, – включился в глупый спор Антон.
– Они не любят, а распутничают, – гнул свою линию Олег.
– Ты говоришь как моя мама, – сказал Антон.
– Выходит, у тебя святая мама.
– Олег! – строго встрял доктор, – Если завидуешь счастью друга, то завидуй молчком.
– Я заметил, что шефу не нравился наш разговор, – заметил Олег. – Вот было бы интересно узнать, какие видения посещали его самого во время такого же забавного ритуала бракосочетания, – Олег ухмыльнулся, – и как выглядел он сам в уморительном наряде местного жениха.
– Костюм был очень красив, как и платье невесты. И ничего смехотворного ни во мне, ни в Голубике не было, – Антон был задет грубостью Олега.
– Венд ни разу не был в Храме Надмирного Света, как и все прочие из наших. Антон первый у нас стал законным мужем местной девушки, – сказал доктор.
– Как же? – удивился Олег, – а я слышал…
– Едва успел тут оглядеться, а уже услышал о том, чего никогда не было! – доктор Франк вмиг превратился из благостного старикана в сурового и властного воспитателя младшего поколения. И удивительно, подобная перемена была ему к лицу! Он был убедителен точно так же, как только что, когда по-домашнему и ласково вёл свою застольную беседу всеобщего тут дедушки. – Вместо того, чтобы интересоваться подробностями сугубо личной жизни старших управленцев, займись собственным самообразованием и самодисциплиной. По-моему, тебе недостаёт ни первого, ни второго, да и мало ли чего ещё.
Олег опешил от его отповеди, но замолчал. И Антон тоже уяснил, тут не семейный очаг, оставленный где-то на Земле. Тут не позволено распускаться, нести чушь, как и ходить в мятых домашних штанах и уютных шлёпанцах, если ты пребываешь на виду у коллектива. И неважно, сколько рядом человек – трое или больше.
Нечто вроде пояснительной справки
У них в ГРОЗ были выдвинуты предположения, что основная метрополия – матка здешней цивилизации погибла в космическом катаклизме невыясненной пока что природы. Брошенная же колония постепенно скатилась в архаизацию в результате разрушительных, уже местных войн между властвующими элитами и военными кланами. «Чужедальняя страна», расположенная в водах единственного океана, обладала, как и развитыми технологиями, так и тою же степенью архаизации, что и Паралея. Власть местных олигархических кланов была сосредоточена буквально на кончике иглы, их местном телевидении – огромной телевышке, вещающей на их небольшую, в общем-то, страну, а сама игла покоилась в замшелой темени их сундука-цивилизации, заваленного по самую его крышку истлевающим старым хламом традиций и установлений, где благо мешалось с откровенным уже тленом.
За горами, преграждающими доступ к океаническому побережью с другой стороны континента, лежала зона убитых цивилизаций с проплешинами пустынь уже природных. Как утверждали властители Паралеи, все эти страны были уничтожены секретным оружием Чужедальней страны Архипелага. Того самого, что и был скрыт своей загадочной пеленой от наблюдений землян из ближнего Космоса, с их орбитальной станции. Только горы и спасали Паралею от той же участи, от скрытой маниакальной и разрушительной воли. Кого? Никто не знал. Но дело было не только в горах, хотя и беспредельных, хотя и непроходимых для местных, а в том, что в горах существовали базы землян, не пускающие щупальца убийственного монстра достигнуть Паралеи.
Одним из череды управленцев и Распорядителем земной базы долгое время был Рудольф Горациевич Разумов. Он являлся преемником тех землян, уже отбывших к тому времени, кому удалось внедрить своих людей в местные управленческие и военные элиты, в результате чего и был построен Центр стратегических и социальных исследований с включением научно-исследовательских уже меньших центров и лабораторий, куда привлекались и местные научные кадры для работы. Был построен закрытый город в лесах у столицы, весьма подобный тем городкам, где скрытые от масс неустроенного в большинстве населения, проводили свою жизнь властные элиты и их семьи. В подражание им и все более или менее процветающие кланы и элитки военно-промышленного профиля также располагались в живописных местах страны.
ЦЭССЭИ, выстроенный местными инженерами и строителями, но не без тайного участия землян, получил наименование «Лучший город континента». Его центром считался комплекс сооружений, состоящий из научных центров, лабораторий, а также из жилых зданий, называемых «Зеркальный Лабиринт». Между собой земляне называли его «ЗОНТ» – Закрытый объект наземного типа. Это была самая красивая часть города с точки зрения архитектурной затейливости и прочего внешнего и внутреннего великолепия.
После того как Антона и Олега удалось вытащить из подвалов и камер Департамента местной безопасности, они довольно быстро восстановились, пройдя общеукрепляющий курс лечения у врачей подземной базы. Рудольф Венд никогда не обзывал Антона «ксанфиком», он был вполне вежлив, но при общении с ним всегда улавливалось тайное пренебрежение более высокого существа к более, нет, не низшему, а недоразвившемуся в силу возраста и отсутствия жизненного и прочего опыта. Он стал звать его Антуаном. Так его имя было обозначено в компьютерной базе данных. Антон спокойно и каждый раз поправлял его, называя собственное имя в русской артикуляции. Но на все оттенки отношения Венда к нему накладывалась и искренняя симпатия. Пусть он, Венд, и старший, и более умный, а как всё же и приятен ему дружелюбный и необидчивый, жизнерадостный такой мальчик. И Антон это тоже понимал. Иногда за глаза Венда называли «Второй» и на вопрос Антона объяснили, что эта кличка-приставка к его имени осталась за ним ещё со времён Рудольфа Разумова, отбывшего как раз незадолго перед появлением «счастливчиков» Антона и Олега. И хотя после отлёта Разумова Рудольф Второй остался тут единственным Рудольфом, привычка не успела себя изжить в среде тех, кто помнил предыдущего шефа.
