Лариса Васильевна Чистова
Среди огнистых камней
– И ты мог ждать, когда я поужинаю?
– Всему свое время,– ответил он спокойно. – Пока ты отдыхала, я сразу же дал ему снотворное и обработал раны. Действие снотворного должно подготовить его к следующей процедуре. Сейчас он готов к ней, и я не зря тебя поторопил.
С этими словами Рауль подошел к столу, и сделал нечто невероятное – он поднял на руки этого гигантского человека, как ребенка, без малейшего усилия и напряжения, хоть в одном мускуле, как будто это ничего ему не стоило. Он бережно поднес его к ванне и опустил в какую-то желтоватую маслянистую жидкость. Человек начал погружаться в эту смесь полностью, с головой, продолжая дышать под водой. Я запаниковала.
– Он же утонет!
– Нет. Смотри за ним внимательно, что будет происходить с его ранами.
Сначала я ничего не обнаружила. Человек продолжал лежать под водой, его грудь равномерно вздымалась, поглощая жидкость, словно это был воздух. Я не заметила, чтобы он задыхался от этого. Осмотрев раны, я увидела вокруг травмированных краев побелевшую плоть, похожую на белый хлеб и по цвету, и по консистенции.
– Кто он,– спросила я Рауля,– и что произошло с ним?
– Это Горей, правитель одной из областей в другой части острова. На него напал хищный зверь. Горей любит охоту и крупных животных, ему нравится померяться с ними силой. Сегодня был не его день; беспечность некоторых местных жителей очень досаждает мне,– Рауль недовольно тряхнул головой. – Они наивно полагают, что я всегда приду на помощь и исцелю любой их недуг. Не спорю, я в состоянии это сделать, но, где же мера? Я могу не успеть, меня может не оказаться рядом в этот момент. А если бы зверь откусил ему голову? Я бессилен против этого, я не Бог.
– Кто такому громиле может откусить голову? Глядя на него, можно предположить, что нет такого зверя, с которым он не справился бы. У тебя есть слоны или носороги? – Рауль отрицательно мотнул головой и недовольно скривился. – Может это несчастный случай?
Он не ответил. Его черные глаза задумчиво блуждали по телу несчастного.
Я разглядывала огромные рельефные мышцы смуглого мужчины и представляла, что такими ручищами можно было бы свалить слона. А его рост, наверное, даже больше двух метров. Мое воображение рисовало его мужественное и суровое лицо древним викингом, диким и неустрашимым. Рауль кивком головы указал мне на ранения Горея. Там что-то происходило: на оторванной руке видимо нарастала белая хлебная плоть, рана в боку заполнилась такой же «хлебной» крошкой.
– Что это? – я уже устала удивляться всему происходящему, задавая вопросы.
Конечно, я желала знать все, что видела, но мой мозг внезапно стал сопротивляться объему новой информации. Сильная усталость навалилась на меня.
Рауль тут же почувствовал изменение моего физического состояния.
– Я тебя утомил, тебе пора отдохнуть.
– Сначала ответь мне,– упрямилась я.
– Жидкость содержит генетическую информацию о его строении, структуре тканей, и регенерирует повреждения, если коротко. Это займет некоторое время, так что ты, смело, можешь отправиться отдыхать. Завтра ты увидишь его здоровым и полным своих неконтролируемых сил.
– У меня столько вопросов, но нет сил, задать их,– пожаловалась я.
Рауль улыбнулся, лаская меня нежным взглядом. Я чувствовала себя маленькой девочкой, окутанной со всех сторон его заботой. Хотелось довериться ему и не скрывать ничего, как делают это трехлетние малыши.
– Я провожу тебя в твою комнату.
Он легонько обнял меня за плечи и вывел из своего кабинета. Меня не смутили его объятия, без них я потеряла бы равновесие, так сильно я устала. Просто удивительно, как мы сдружились всего лишь за сутки, казалось, что я всю жизнь его знала.
– Рауль, а ты спишь?
– Вряд ли,– хитро улыбнулся он. – Человеческие потребности меня не касаются.
– Везет же,– вздохнула я.
– Еще бы! Лелия! – крикнул Рауль, перед тем как войти в мою комнату.
Он подвел меня к кровати и сказал:
– Спокойного тебе сна. Набирайся сил для своих новых вопросов и, что важнее, для новых ответов,– с этими словами, он почти невесомо дотронулся до моего лба губами. – Лелия,– обратился он к вошедшей девушке,– помоги, пожалуйста, Марии раздеться и лечь.
– Да, господин.
Как только Рауль вышел, я сразу же стала погружаться в сон, валясь на кровать. Да что со мной такое? Раньше я могла контролировать свой сон, не так уж я и устала за весь день. То ли местный климат, то ли нервное напряжение способствовали возникновению быстрой и сильной усталости. Я провалилась в сон, и еле чувствовала, как легкие руки Лелии снимали с меня одежду. «Бедная»,– успела промелькнуть мысль.
ОСТРОВ
Ориентируясь по моим земным меркам, я проснулась около семи утра. В замке Рауля на глаза мне ни разу не попались часы, так что полагалась я на свое чутье и природные биологические часы, а еще на расположение солнца. Хотя в моей комнате окна отсутствовали, стены, сделанные из полупрозрачного камня, пропускали солнечный свет. Мне до сих пор было неизвестно, что это за камни, я просто не успевала задавать все те вопросы, которые с регулярной методичностью возникали в моей голове. Рядом с кроватью стоял столик, накрытый для раннего завтрака, оттуда потянулся к моим ноздрям аромат свежего кофе. Как кто-то мог знать, когда я проснусь, неслышно сервировать столик, или это было сделано неумышленно, на всякий случай?
Я чувствовала себя отдохнувшей, бодрой и в приподнятом настроении. Оно заметно улучшилось по сравнению со вчерашним днем. В радужном предвкушении я приняла душ, затем распахнула шкаф и стала рассматривать наряды, прикидывая, что бы надеть сегодня. Вчерашнего одеяния я не нашла. На выбор моей одежды, как ни странно, повлияло настроение, сегодня мне снова захотелось надеть платье. И опять я выбрала платье по цвету: серо-голубое, под цвет воды в озере – легкое, струящееся. Мои мокрые волосы были податливы, и я поймала себя за желанием сделать что-нибудь с ними, какую-нибудь прическу, но кроме резинки для волос ничего больше не было. Поэтому я оставила их вольно распущенными. Пусть радуются свободе. Оглядев себя в зеркале, я осталась довольна, отметив, что в платье действительно смотрюсь неплохо. Я перекусила в одиночестве и решила самостоятельно осмотреть замок, надеясь, что Рауль не будет сердит за это.
Я не забыла о вчерашнем раненом человеке и отправилась в медицинский кабинет, чтобы взглянуть на это чудо еще раз. Осторожно приоткрыв дверь, я нерешительно проскользнула внутрь и, медленно прошла в каморку. Ни на столе, ни в бассейне никого не оказалось, он был пуст. Компьютер тоже не работал. Я потихоньку улизнула из кабинета, несколько напуганная собственной вылазкой. А вдруг этот Горей, большой и суровый сидел бы в кабинете? Встревоженная внезапной мыслью, я вышла на улицу, чтобы узнать, какая там погода.
Солнце и тепло царили этим весенним утром. У меня дома весной, по утрам намного прохладней. На синем небе ни единого облачка, а большое солнце казалось неярким. Отметить эту особенность мог бы каждый, попади он сюда. Солнце никогда не ослепляло, на него можно было смотреть, оно излучало мягкое тепло и свет, создавая особый неповторимый фон и настроение. Прозрачный и чистый воздух подстегивал дышать полной грудью. Медленно переставляя ноги, я брела по вчерашнему маршруту в лес, планируя выйти к скалам, на морскую площадку.
Устремив взгляд в необъятную высь, мне подумалось, что кедры-то вековые, их стволы не поместились бы в обхвате моих рук. Пение птиц будоражило утренний лес, и мне нестерпимо захотелось увидеть хоть одну маленькую птичку среди высоких ветвей. Рауль утверждал, что здесь множество животных, но кроме пса и лошади, мне пока никто не встретился. Желая сравнить местных птичек с моими, я задрала голову, тщательно всматриваясь в зелень, и упустила из виду, что не смотрю под ноги. Двигаясь вокруг огромного шероховатого ствола, в вершинах которого чересчур шумели и били крыльями птицы, я внезапно столкнулась с моим великаном. Несильно в него врезавшись, я, тем не менее, почувствовала всю мощь и жар его тела. Я пискнула и, по-моему, вчера ошиблась в расчетах, он был около трех метров роста. Но мой мысленный сарказм потонул от страха и неожиданности, мои ноги подкосились, и я стала оседать, опершись о ствол спиной. Горей взирал на меня сверху вниз, и его глаза, как мне показалось, свирепо пылали черным огнем. Как и вчера, его обнаженное тело прикрывала всего лишь набедренная повязка, а кожа выглядела очень смуглой. Я перестала дышать, не представляя себе его дальнейших действий. Мое сердце чуть не выпрыгивало из груди от страха.
Внезапно, словно его ноги тоже подкосились, он упал на одно колено и склонил свою голову почти до земли, длинные светлые волосы закрыли его лицо. Он пробормотал непонятные мне слова низким утробным голосом. Я не знала, что мне делать и чего он от меня хочет. Может, пробраться потихоньку мимо него, пока он на меня не смотрит, и убежать назад, или позвать Рауля?
В моей голове раздался смешок; Рауля звать не надо, он уже стоял рядом с нами, поднимая меня с травы. С трудом отлепившись от шершавого ствола, я не отрывала взгляда от его губ, расползавшихся в бестактной ухмылке, наверно, он потешался над моими страхами. Рядом радостно приплясывал его пес, обнюхивая склоненную спину Горея. Рауль бросил мне «привет», и заговорил с Гореем на своем языке. Горей выпрямился, но вся его поза изображала почтение. Мой страх отступил сразу же, как только я оказалась в руках Рауля. Рауль, самодовольно улыбаясь, сказал:
– Обрати внимание – жив и здоров,– он кивнул на Горея.
Рука Горея была на месте, на боку не осталось даже шрама.
– Сколько же времени понадобилось на заживление? – полюбопытствовала я, выдыхая свой страх перед великаном.
– Половину твоего сна. Его рука все усложнила, наращивание костей занимает больше времени.
– А сколько времени заняла моя рука? – сразу же спросила я.
Рауль нахмурился, переведя взгляд поверх моей головы.
– Всю мою ночь.
Мое изумление помешало мне задать очередной вопрос, и Рауль опередил меня:
– У тебя были осложнения, мне хотелось их убрать.
Желая прервать разговор на эту тему, он обратился к Горею и тот согласно кивнул. Рауль внимательно меня оглядел и задумчиво произнес:
– Мне пора отправлять Горея домой, его ждут жена и ребенок. Это в другой части острова, и если желаешь, можешь отправиться со мной.
Не найдя слов от радости, я энергично кивнула, мне не хотелось расставаться с Раулем, я чувствовала себя с ним защищенной, он излучал спокойствие и уверенность.
– Способ моего передвижения необычен, поэтому, когда я возьму тебя за руку, закрой, пожалуйста, глаза. Не пугайся, не открывай глаз, пока я не скажу. Ты готова?
Немного напуганная его предупреждением, я снова кивнула. Он быстро улыбнулся, потянул меня за руку, и я тут же крепко зажмурилась. Голова закружилась, я почувствовала дуновение ветра вокруг себя и потерю веса, ветер сменился жаром, и я снова ощутила опору под ногами. Все продолжалось меньше секунды.
– Открой глаза, Мария.
Мои веки открылись. Совершенно другой пейзаж предстал передо мной: огромное круглое озеро, а за ним лес. Рауль улыбался, поглядывая на меня, Горей что-то бормотал, но он его не слушал. Я оглянулась и увидела небольшой дворец из сияющих на солнце камней. Теперь у меня не было сомнений – это был именно дворец, с колоннами и шпилем. И он был ослепительный в прямом смысле этого слова, великолепный. Я лишилась дара речи. Рауль, внимательно наблюдая за мной, сжал мою руку и повел во дворец. Горей смешно семенил за нами, подстраиваясь под наш шаг, и я внезапно перестала его бояться. Мы подошли к ступеням дворца, отливавшим на солнце рубиновым светом, и вошли в центральную арку. Колонны блистали мягким желтовато-коричневым светом. Все настолько сверкало, что мое любопытство превозмогло, я обрела способность задать вопрос, который крутился в моей голове с самой первой встречи.
– Рауль, из чего все это сделано? Ступеньки, стены, колонны? Что это за камни?
– А что тебе первое пришло в голову? – настороженно спросил он.
– Ну, ступеньки – рубиновые, колоны – топаз.
Рауль молчал, и я взглянула на него, перехватив смущенный взгляд.
– Ты права.
Это все, что он сказал!!! Как это возможно?! Откуда! Столько! Камня?!
– Рауль… это невозможно, непостижимо.
Молчание. Он опять избегал разговоров на щекотливую для него тему. Угу, я буду вести подсчет, составлю список.
Во дворце все сияло нереальными цветами и оттенками. Свет излучало все: стены, потолок, пол. Мы прошли блистающий холл и очутились в большом зале. Здесь глаза могли отдохнуть от блеска камней. Каменные стены зала были полупрозрачными. Я забыла о существовании Горея, и он напомнил о себе, громко выкрикнув чье-то имя.
Рауль подвел меня к креслу, усадил в него, а сам уселся в соседнее. Его лицо выглядело озабоченным. Горей стоял перед нами, ожидая кого-то. Он украдкой поглядывал на меня, отводя темные глаза, когда наши взгляды пересекались. Если бы новизна моего положения, страх и неизвестность не досаждали бы мне вчера и сегодня, я посчитала бы Горея очень даже симпатичным. Черты его лица были правильными, приятными, а глаза совсем не сердитые, как показалось в лесу. Скорее смущенные. Только очень уж он высокий и большой, просто настоящий великан!
Наконец, я услышала шаги, нарушившие тишину этого места. В зал ворвалась молодая женщина, держа за руку маленького мальчика. Она была высокая, красивая, с черными волосами, но не такая смуглая, как Горей. Красивое длинное платье отлично подчеркивало ее стройную фигуру. Смотрела женщина только на Горея, не замечая нас. Издав радостный возглас, она кинулась ему на грудь. Ребенок схватил Горея за руку и быстро лопотал на неизвестном мне языке, нетерпеливо подпрыгивая. Я сразу догадалась, что это его семья. Горей что-то шепнул женщине на ухо, и она резко отстранилась, обернувшись к нам. Потом легко подлетела к Раулю и склонилась перед ним, а затем передо мной, одновременно говоря приятным голосом слова, похожие на благодарность. Рауль ей ответил, и затем обратился ко мне:
– Это Милита, жена Горея и его сын – Лат. Они благодарили меня за спасение Горея. Прости, Мария, мне надо поговорить с ними по делам, подожди немного.
И он быстро стал обсуждать что-то с ними обоими, причем это был диалог, где участвовала Милита. Ребенок тихо стоял рядом и внимательно слушал. Он тоже с любопытством поглядывал на меня и доверчиво улыбался. Я отвечала ему такой же улыбкой. Белокурый малыш был очень обаятельным.
Я не заметила среди них рабского обожания, как у Лелии и Рикро. Рауль протянул руку к ребенку и погладил его по голове, взъерошив волосы. Мальчик снова открыто улыбнулся. Рауль поднялся с кресла, окончив разговор.
– Маша, нас приглашают погостить здесь, если ты не против.
– А ты останешься со мной или уйдешь?
– Останусь с тобой,– он посмотрел мне в глаза,– если хочешь.
– Да, с тобой мне ничего не страшно.
– Пойдем, покажу тебе дворец,– по теплоте, звучащей в его голосе, я поняла, что мой ответ его обрадовал.
Показывая все красоты дворца, Рауль частенько кидал на меня встревоженный и смущенный взгляд, проверяя мою реакцию на все увиденное.
Уникальность дворца состояла в его редкостных камнях. По всему периметру он был сделан из прозрачных драгоценных камней, причем огромных величин, стены из этого камня были цельные, что поражало мое воображение. И в этом драгоценном периметре, находилось еще одно строение из полудрагоценных, менее прозрачных камней, как бы дворец во дворце.
Драгоценный периметр представлял собой аллею, подобие анфилады, по которой можно было гулять, что мы с Раулем и делали, наслаждаясь прохладой и блеском камней. Рауль рассказал, что дворец сделал сам, но не живет здесь, его утомляет бесконечное сияние. Горей и Милита находятся здесь постоянно, и присматривают за этой областью и людьми, которые тут живут.
– Рауль, здесь много проживает людей?
– Уже немного,– боль прозвучала в его голосе. – Наверно, пришло время объяснить тебе,– он помолчал с минуту, собираясь с мыслями. – Когда я оказался здесь на острове, во мне еще остро жила идея создать жизнь, подобную мне. Я оказался человеком, поэтому и решил создать человека. Сотворить физическую плоть не составило труда, а вот внутреннее содержание не поддавалось мне. Я не понимал, что сам не готов к этому процессу, я не обладал достаточной уравновешенностью в своих качествах. Стремясь оградить свои творения от ошибок, я, видимо, перестарался с их послушанием ко мне. Поэтому они чуть ли не преклоняются передо мной, что так коробит тебя.
От этих слов я вздрогнула, значит, он заметил мое отношение к их раболепию. Я не хотела его обидеть, меня лишь нервировало их отношение ко мне, как к высшему существу. Я такая же, как они. А Рауль, безусловно, имел все права быть для них господином, ведь он их создал. Это его мир…
– Следующей проблемой,– продолжал Рауль, отвлекая меня от самоедских рассуждений,– оказалось и то, что поначалу они бесконтрольно размножались, не стремясь к браку, не в силах сопротивляться своим влечениям. Они были помешаны на том, чтобы иметь детей,– Рауль бросил на меня быстрый взгляд. – И я никак не мог повлиять на этот процесс. Половое созревание начиналось очень рано, еще в детском возрасте, беременность у женщин протекала в два раза короче, чем на твоей Земле. Соответственно срок жизни моих людей сокращался вдвое. Они были трудолюбивы, преданны мне, слушали и исполняли законы, которые я составил для них, … кроме одного – размножение, влечение. С ужасом я осознал, что это моя проблема. Будучи не готовыми к воспроизводству жизни, мы с Горгом веками трудились над этим вопросом. Мы были также незрелы духовно, как и мои создания незрелы физически, хоть и с готовностью воспроизводить себя. Я начал искать способы изменить их состояние.
Первое, что пришло мне в голову, добавить в них побольше человеческих элементов, в прямом понимании этого слова. Так получилась вторая раса на этом острове. Поначалу создалось впечатление, что я добился своего, развитие было гармоничным. Но прошло три поколения, и я обнаружил, что они вообще не стремятся к воспроизводству. Сперва сокращалось число детей в семьях, затем они стали им не нужны вовсе, и последнее, что случилось, – они не стремились к браку и физическим отношениям, зато их преданность ко мне возросла, как компенсация за исчезнувшую семью. Я стал для них и родителем и ребенком.
Рауль задумался. Его брови сдвинулись от воспоминания пережитых трудностей.
– А как называется эта вторая раса? – осторожно спросила я.
– Фуны. Их представители живут в моей части острова, где за́мок, мой дом.
– А Горей из первой расы? – догадалась я.
Он кивнул.
– Это криты. Я пробовал повлиять на критов, мечтая скрестить их генетически с фунами, чтобы уравновесить их потребности, плюс и минус, так сказать. Но они почему-то ненавидят друг друга. Посему остров поделился на две половины. Но обе расы любят меня, поэтому открыто между собой не враждуют.
Для критов я сделал последнюю попытку, искусственно оплодотворив их клетки с человеческими. В третьем поколении меня снова ждал крах, они стали стерильны. И теперь многие криты не могут иметь детей, хотя страстно желают этого. Я остался здесь с последствиями своих неудач. Теперь ничего не остается делать, как смотреть на их полную физическую деградацию и вымирание. Но я могу еще заботиться о них, и любить их… и радовать их.
Я поразилась:
– Как это?
– Мое настроение влияет на эмоциональный фон всего острова. Если я огорчен, все жители будут страдать, хотя и в меньшей степени, чем я. Поэтому я решил, что буду всегда в хорошем настроении, чтобы скрасить их неправильную жизнь, которую сам же и подарил. Немного счастья для них – это все, что я могу теперь сделать.
Жалость сдавила мне горло.
– Рауль, мне жаль, что все произошло не так, как ты задумал. Если бы я могла чем-то помочь, я бы сделала это, только скажи.
– Спасибо, Мария, я больше не могу совершать ошибки, я умерил свой пыл, и вмешивать тебя в эти дела не стану. Я лишь объяснил, как все было и получилось, чтобы ты могла лучше понимать ситуацию и сочувствовать людям, которых я тут поселил. Не обижай их, и не обижайся на них, будь к ним снисходительна. А намеренно они никогда не обидят, это у них в генах, в крови, в них моя суть,– он вздохнул. – Ну, я заговорил тебя, пойдем внутрь дворца, это сияние меня утомляет.
Про себя я подумала, что постараюсь полюбить этих людей, если возможно, чтобы сделать приятное Раулю. Для него они – дети.
Мы зашли внутрь дворца, и Рауль показал мне все жилые и хозяйственные комнаты. Потом, через внутренний двор он повел меня в поселок, находящийся недалеко от замка. В хаотичном, но живописном порядке там выстроились симпатичные домики из камня, в которых и проживали криты. Их дома утопали в роскошной зелени и цветах.
Люди с интересом разглядывали меня и знакомились со мной, только я ничего не понимала, а лишь любезно кивала им головой, в знак приветствия и без конца смущалась. Все без исключения с обожанием смотрели на Рауля, и с удовольствием беседовали с ним. Рауль любил их непритворно. Не стесняясь меня, он обнимал и целовал их в голову, а они прижимались к нему, словно котята. Комизм был в том, что пожилые люди считали его своим родителем, в то время как Рауль выглядел их внуком.
Я присматривалась к новым лицам, мужским и женским, и все выглядели довольными и радостными, каждый трудясь в своем деле. Кто-то работал на кухне, кто-то мастерил в доме, некоторые трудились в полях или во дворе дворца. По ним не скажешь, что они вымирают или имеют особые проблемы. Все они были хорошо одеты, хотя одежда иногда казалась вычурной. Отдельные мужчины ходили в высоких кожаных сапогах и шляпах с перьями, как из прошлых веков. И были такие женщины, которые надевали длинные пышные платья, какие были в моде столетия назад. Многие женщины носили украшения из камней, что подчеркивало их особую красоту. Люди были опрятны, чисты и на вид очень здоровы. Они с удовольствием оглядывали меня и смело говорили со мной, с почтением кланяясь, и в то же время открыто и счастливо улыбаясь. Наверное, Рауль хорошо заботится о них. Криты оказались мне симпатичны, мне нравилось, что питая к нам уважение, они сохраняли определенную независимость. Физически они были красивы: высокие и стройные, с оливковой кожей разных оттенков. Огромный Горей был исключением из правил. Больше таких гигантов не было, как сказал Рауль. Еще я отметила одну особенность – оливковый цвет кожи совершенно не влиял на цвет глаз или волос. Потому что я видела и светловолосых людей, и рыжих, и с каштановыми волосами, с глазами голубыми, серыми, зелеными, карими. Просто удивительно.
Во дворе дворца я обратила внимание на некоторых детей, чьи миловидные и серьезные личики заинтриговали меня. Рауль с печалью в голосе сообщил, что детьми они остаются только до пяти лет, потом начинаются гормональные изменения, своего рода всплеск, взросление организма изнутри, а внешние проявления начинаются с девяти, одиннадцати лет, и они готовы к деторождению. Соответственно этому они живут в среднем сорок лет. Желая оградить их от бесконтрольного размножения, Рауль ввел некоторые ограничения в их жизнь, и за исполнением этого закона следит Горей. Криты должны были жить в браке, с одной женой и не использовать детей до двенадцати лет в своих желаниях. Для нас этот возраст приравнивался к восемнадцати годам.
Рассказывая мне все это, Рауль просто страдал, испытывая без конца стыд и смущение. Ему было неловко посвящать меня в свои ошибочные деяния, словно он признавался на суде в своих преступлениях. Но мне было все равно, что он натворил здесь. Мне в глаза бросалась лишь красота, которая существовала благодаря нему, любовь и радость здесь были явными. И признания Рауля лишь умиляли меня, я видела в них бесконечную заботу о людях, искренность, доброту и любовь. А он, рассказывая, боялся шокировать меня, и что я могу отвернуться от него.
Одна мысль из его рассказа особенно возбуждала мое любопытство и страх – Горг. Они «веками трудились» вместе над созданием жизни. Егор рассказывал, что на земле он тоже интересовался этим вопросом. Может, не все, что он говорил мне, ложь?
– Рауль, может ты знаешь, Егор на земле занимался этим же? Он рассказывал мне, что специализировался в мединституте по бесплодию.
Рауль громко и удрученно вздохнул, даже застонал. Мой испуганный взгляд тут же устремился к нему, этот вздох означал для меня новые неприятности.
– Все так и было, Мария,– признал он. – Должен сказать тебе, что Егор существует на самом деле, и все, что он рассказал тебе, правда. Не он хотел причинить тебе вред, а тот, кто в нем находился. Умело используя его тело и жизнь, мой брат своими манипуляциями вкрался к тебе в доверие.
– Но я видела, как растворилось его тело!
– Ерунда, вечные фокусы. Я уверен, что он бросил его тело там, где оно и было до его путешествия в ваш поселок. Настоящий Егор очнется, не помня эти два или три дня своей жизни. Жаль парня, у него действительно погибла мать, и он остался один.
– Так он брат Карины или нет?
– Безусловно, брат. Все это правда. Меня настораживает, что его мать и твоя были бесплодны и Горг вмешался в чужую жизнь, и вы живете в одном месте. Это не случайно и как-то связано.
– Рауль, объясни мне, пожалуйста, это очень мучит меня. Каким образом наши матери забеременели, будучи бесплодными? Я не являюсь,– я запнулась,– дочерью Горга? Он сказал, что дал меня моей матери.
– Не беспокойся об этом, ты дочь своих родителей, также как и Егор. Ты вчера видела, как я исцелял Горея, то же самое мог сделать и Горг для твоей матери, только ему для этого не нужен бассейн с целительной жидкостью. Находясь в своем духовном энергетическом теле, он легко может это сделать.
Рауль привел меня в зал, где мы сидели сегодня утром и снова усадил в кресло. Я устала и почувствовала это, только когда села. Как Рауль определил, что я устала, ведь это уже не эмоции, а физические проявления? Я спросила его, не откладывая на потом, пока не забыла. Он улыбнулся.
– Я догадался, я уже давно живу на свете, и привык заботиться о человеческих существах. Правда, мои существа намного крепче тебя. Мне приходится все время напоминать себе об этом. Ты еще не голодна?
– Не знаю,– теперь улыбнулась я,– я как раз все время забываю об этой потребности.
– Я скажу Милите, чтобы принесла тебе чего-нибудь.
Через несколько минут передо мной стояла ваза с фруктами, чай, пирожки и булочки. Я ела фрукты, и Рауль сообщил, что вечером в честь нашего приезда соберутся гости, правители соседних областей. Его глаза озорно поблескивали.
– Тебе будет интересно посмотреть на них, и я бы сделал ставку на то, что кое-кто тебя заинтересует. Будет, что-то вроде бала, это местная традиция.
Усмехнувшись, когда я вздрогнула, он добавил:
– Я испугал тебя танцами, я вижу, но ты можешь просто наблюдать.
– Не-ет! – простонала я.– Ненавижу танцы.
– Ты не умеешь? – с надеждой спросил Рауль, вероятно представляя, как он сможет обучать меня.
– Умею, но не люблю!
Мне не хотелось признаваться Раулю в том, что не танцы пугали меня, а излишнее внимание незнакомых мне людей, в особенности мужчин.
– Что ж,– коварно улыбнулся он,– я это проверю.
– Не смей,– зло буркнула я.
Он только тихонько рассмеялся, когда я смущенно отвела свой взгляд.
Вечером в этом же зале собрались гости. Я зря паниковала по этому поводу, их было всего десять человек. Три правителя областей критов (вместе с Гореем), с их женами, и просто служащие этого края. Все они были милы, приветливы и учтивы, особенно мужчины. Рауль объяснил, что это грамотная, культурная часть населения, с которой можно приятно провести время. В свое время они откликнулись на обучение, которое Рауль предлагал всем критам. Женщины были одеты в длинные пышные платья по моде девятнадцатого века, как на старинных картинах, а мужчины, по-разному: один как мушкетер, Горей – то ли моряк, то ли пират, а третий – в современном костюме. Может, это бал-маскарад?
Рауль усадил меня в кресло, которое отодвинули к стене, освободив центр зала. Здесь же стояли столики с напитками и закуской, которые пользовались большим успехом. С моего места удобно было наблюдать за происходящим. Рауль ходил между гостей, стараясь поговорить с каждым, но до этого он представил меня гостям. Они по очереди проходили мимо меня, кланяясь или здороваясь, я не знаю, так как говорили на своем языке, а Рауль специально не переводил мне, усмехаясь в сторонке. Он, верно, задался целью – изучать мою реакцию на все происходящее. И, несомненно, полагал, что я буду сгорать от смущения. А я приняла решение, что не доставлю ему этого удовольствия и не сбегу, с нелепо одетого сборища. Я помнила его улыбку за обедом!
Рауль и меня принарядил к этому случаю: к моему серому платью, он подобрал украшения, и я вся была обвешена ими – кольца, браслеты, колье, даже в волосы мне что-то нацепил. Я не возражала и терпеливо сносила все эти «издевательства». Сегодня вечером я хотела быть в его «обществе», стараясь лучше понять то, чем он живет.
Я даже нашла себе собеседника. Им оказался мужчина в современном костюме, он приветствовал меня на моем родном языке, что приятно меня изумило. Его звали Джек, а его жену Лизи. Она тоже бегло говорила на моем языке. Джек был обаятельным брюнетом с аккуратными тонкими усиками, с карими живыми пронзительными глазами и выразительной улыбкой. Но его жена мне показалась холодной красавицей и вдобавок высокомерной. Ко мне не проявлялось это качество, только почтение и учтивость, но зато к своим соплеменникам – в полной мере. Она была красивей всех и смотрела на всех сверху вниз, а разговаривала с ними сквозь зубы. Кроме Горея с женой, по залу расхаживал еще один интересный персонаж – «мушкетер» со шпагой, Родион. Темноволосый, (но скорее темно-русый), с опрятной бородкой и светлыми большущими глазами, он бросал на меня время от времени дикие взгляды и вздыхал. Его белокурая симпатичная спутница с волнистыми волосами и искренней улыбкой, мне очень понравилась. Ее звали Юта. И я пожалела, что не могу пообщаться с ней. В зале скромно ютился еще один молодой и грустный субъект в черной одежде, с красавицей женой и сестрой. У мужчины были темно-каштановые волосы, как и у его сестры. А его жена имела редкий цвет волос – светло-русый с золотистыми отблесками. Ее кожа имела очень приятный бархатистый оттенок. И если бы не Лизи, жена Джека, то она показалась бы самой красивой в этом зале. А еще, по залу независимо разгуливал юный, почти мальчик Антон, обожающий взгляд которого смешил меня.
