Лариса Васильевна Чистова
Среди огнистых камней
– Все, господин, нарисовал как смог,– отвлек их от разговора Рикро.
Мы подошли к столу и взглянули на набросок. Егор тут же затрясся от смеха. Рисунок изображал монстра в костюме. У него был огромный рот, с торчащими клыками. Кривые руки и ноги готовились к схватке. Пальцы рук заканчивались острыми изогнутыми когтями.
Рикро обиженно посмотрел на Егора и сказал:
– Я не умею рисовать, я предупреждал, господин Егор, так что нечего смеяться.
– Ох, прости, Рикро. Я смеялся не над тобой, а над своими мыслями. Не обижайся, друг.
Рауль стоял сконфуженный, а я – озадаченная карикатурным изображением Джека. Что-то не так с их восприятием, почему они видят друг друга уродами? Похоже, что Рауль уже понял, в чем дело. Он опустил руку на плечо Рикро и мягко попросил:
– Рикро, а ты можешь нарисовать Лелию?
– Попробую, мой господин, только не смейтесь, если у меня не получится точно ее изобразить.
Рауль и я отошли от стола, чтобы дать ему возможность свободно работать, а Егор нетерпеливо заходил по кабинету взад и вперед. В молчании мы ожидали окончания рисунка Рикро. Он не очень торопился, видно, ему хотелось нарисовать Лелию получше, чтобы избежать нашей насмешки.
– Вот. Все, что смог, господин,– он протянул Раулю листок.
Я заглянула в лист бумаги, а Егор склонился сзади над нами, стоя за спинкой дивана.
Лелия была похожа на себя, Рикро постарался. Он нарисовал ее во весь рост, не поленился даже тщательно прорисовать ее пышные волосы. Фигура девушки была лишена женской сути, отсутствовала не только грудь, но и талия. Хотя Рикро нарисовал ее в легком платье, под ним угадывалось просто овальное тело, что называется туловище. Можно было сказать, что это детский рисунок, если бы не скрупулезная прорисовка деталей: ее платья и замочков на нем, ее легкие сандалии, даже суставы на руках были обозначены. Рауль пытливым взглядом окинул Рикро и невозмутимо сказал:
– Очень хорошо, Рикро. Ты постарался. Я попрошу тебя о последнем одолжении – нарисуй, пожалуйста, себя.
– Без зеркала, я не смогу, господин.
Рауль задумался, а потом подошел к двери и крикнул:
– Лелия! Принеси зеркало побольше!
Мне было интересно, услышала ли Лелия Рауля, может она не в замке.
– Вдруг, она на улице? – предположила я.
– Я чувствую, что она в замке и услышала меня,– ответил Рауль.
Через несколько минут, вошла Лелия с полуметровым зеркалом в руках.
– Давай сюда, Лелия,– Егор подхватил зеркало и установил на стол перед Рикро. – Вот, можешь начинать,– обратился он к Рикро,– я подержу зеркало, пока ты рисуешь.
Рикро с интересом взглянул на Егора, и принялся за дело, прикусив губу. Рауль взял Лелию за руку и подвел к дивану, где лежали рисунки Рикро.
– Лелия, посмотри, кого здесь нарисовал Рикро. Узнаешь?
Лелия с интересом взяла лист бумаги в руки и мягко улыбнулась.
– Это – крит Джек, господин, а это – похоже на меня. Это Рикро нарисовал?
– Да, Лелия, а сейчас он рисует себя. Ты ведь умеешь рисовать? – полюбопытствовал Рауль.
– Умею, но я не художник, господин.
– Нарисуй нам тоже кое-что. Я бы хотел увидеть, как ты нарисуешь кого-нибудь из критов, фунов, и попробуй изобразить себя, Лелия. Ты очень нам поможешь, если сделаешь это.
– С удовольствием, господин,– светясь от радости, проговорила она.
Рауль достал еще бумаги и усадил Лелию за край стола. Зажав карандаш пальцами, Лелия тотчас принялась водить им по бумаге. Ее манера рисования отличалась от манеры Рикро, она слегка касалась карандашом листка, делая еле заметный набросок, а потом, если этот контур удовлетворял ее, она четко обводила его. Рикро тем временем закончил рисовать себя и протянул нам листок.
Я бы сказала, что эта фигура тоже была бесполая, никаких физических намеков на мужественность в ней я не заметила. Рикро был очень недурен собой – высокий, широкоплечий, симпатичный, с зелеными глазами и с вечной ухмылкой на губах. Но его изображение выглядело карикатурно-детским, тот же овал вместо мужского тела. Лицо было более похоже на оригинал, что говорило о недетском исполнении рисунка.
– Спасибо, Рикро,– поблагодарил Рауль,– можешь идти по своим делам.
Рикро насмешливо оглядел всех нас перед уходом и ничего не говоря, вышел из комнаты. Лелия уже нарисовала одного монстра, и, судя по одежде, это был Горей. Он был такой же клыкастый, как и «Джек». Затем появилось изображение Рикро, такое же бесполое, как и на его картинке. Лелия рисовала лучше Рикро, и по ее художеству нельзя было сказать, что это детское творчество. Напоследок она протянула нам автопортрет: лицо было очень похожим, но лишено ее милой застенчивости и привлекательности, фигура также исключала любой намек на принадлежность к женской особи. Неужели она не видит, что у нее есть талия, грудь, что она привлекательная девушка? Даже, если не видит, то как может не чувствовать этого, когда, например, моется в ванне?
Егор достал из кармана джинсов сложенные рисунки Юты и показал их Лелии.
– Лелия, посмотри на это, ты узнаешь здесь кого-нибудь?
Лелия разгладила листы, и по очереди смотря на них, отдавала назад Егору.
– Это Даниель, это Борис, а это… похоже на привидение.
– Хорошо, Лелия,– грустно сказал Рауль. – Спасибо тебе, можешь идти.
Мы остались втроем в кабинете. Я снова села на диван, а Егор продолжал мерять комнату шагами. Рауль, прижав руку к подбородку, задумчиво стоял около стола.
– Ну,– не выдержал Егор,– что ты скажешь? Почему их восприятие так искажено? Проблема мозга?
– Нет, Егор, это моя проблема, а не их. Здесь нет отклонения в мозговых структурах, они здоровы,– печально произнес Рауль.
– Так что же произошло? – поинтересовалась я.
– Мои мысли, мое настроение, мое отчаяние повлияло на восприятие фунов в тот момент, когда я создавал их. Я одержимо хотел исправить ситуацию, добиться нормального развития, нормальных сексуальных отношений. Я хотел, чтоб новая раса была более умеренна в сексуальных потребностях, могла сдерживать и контролировать свои желания. Я боялся в этот момент, что опять ничего не получится. И весь мой страх воплотился в их психике. Это психологическая проблема, Егор. Фуны не могут видеть себя нормальными, потому что я боялся возникновения их чувственности. Из-за этого они не могут создавать пары, они видят себя бесполыми, такими же, как моя сущность.
С болью глядя в мои глаза, признавался он, это откровение причиняло ему новое страдание. Глаза Егора блеснули.
– Я знаю, как это исправить, я смогу помочь,– с оживлением проговорил он. – Но почему они видят критов такими монстрами, а фуны в свою очередь, видят их призраками?
– Вероятно, по той же причине. Создавая новую расу, я не надеялся на успех, они были для меня чем-то недостижимым, далеким, воздушным, как видение, … как призрак. Криты сильно связаны со мной и физически и эмоционально, они на уровне своего подсознания восприняли мои опасения, и стали видеть в фунах аморфных созданий. Поэтому и не могли сойтись для продолжения рода, как я планировал.
– А криты? Почему они для фунов выглядят почти как звери?
– Потому что одно время, я и воспринимал их, как животных – необузданных в своих влечениях, бесконтрольных, одержимых страстью иметь потомство. Мне казалось тогда, что это проявление животной сути, а не человеческой. Фуны переняли мое мышление, и их восприятие тоже исказилось.
– Но нас, людей с Земли, они видят нормальными,– проронила я.
– Да, Мария, я видел в людях только людей, и они так же нас воспринимают. Поэтому мы и прекрасны для них, и, … подсознательно, понимают, что они такие же и хотят быть ими. Отсюда их чудачества в стиле одежды и образе жизни.
Рауль был очень расстроен, его плечи опустились, он смиренно признавал перед нами свои ошибки и страдал, что не смог помочь своим людям, как страстно того хотел. Мне было невыносимо жаль его, в смысле сопереживания. Егор взглянул на мое лицо, и сказал Раулю:
– Слушай, здесь нет трагедии. Все поправимо. Такое отклонение можно откорректировать, и я займусь этим. У меня есть время, я могу начать с фунов, пока я здесь. Я даже знаю, что надо делать. Завтра, возможно, придет Юта с мужем, и я проверю, может их бесплодие тоже укоренилось в их психике.
– В свете новых фактов, должно быть, так и есть,– согласился Рауль.
Когда я проснулась на следующий день, Рауль уже перенес Родиона и Юту в замок. Я все проспала, и Егор уже обследовал их в диагностическом комплексе. Рауль отвел меня в зал завтракать и по дороге рассказал о результатах обследования. Физически они были абсолютно здоровы. И Егор сейчас занимается изучением их восприятия. Мне было очень интересно, как криты видят друг друга, и как Егор хочет разрешить их проблему. Но Рауль сказал, что не желает смущать Родиона своим присутствием, он и так сильно нервничает. Пусть Егор будет их личным врачом, потом он расскажет нам о методах своей работы. В общем, Рауль хотел остаться со мной вдвоем, и мне было вполне понятно его желание. У нас не так много времени впереди, и мне тоже хотелось быть с ним.
После завтрака мы прогуливались по парку, как влюбленная парочка. Рауль часто останавливался, прижимал меня к себе, и целовал, доводя до легкого головокружения. Он приложил руку к моему животу и улыбнулся.
– Мария, девочка радуется, когда ты счастлива.
Я тоже улыбнулась – мой непонятный непостижимый ребенок чувствует нашу любовь и веселится. Она стала такой реальной для меня и Рауля, когда он смог рассказать о ее чувствах. Жаль, что Егор не воспринимает ее, как ребенка, а только как неизвестное существо. Вспомнив про Егора, я вспомнила и о Горге. Надо бы сходить к нему, пока Егор занят, ведь они не питают симпатии друг к другу. Я сообщила об этом Раулю, и мы перенеслись в подвал.
Горг пребывал в меланхолии. Он не острил и не потешался по поводу отсутствия Егора.
– Маша, как ты сегодня себя чувствуешь?
– Хорошо, Горг, спасибо за беспокойство.
– Беспокойство? – удивился он. – Ну да, я беспокоюсь о тебе. Подойди ко мне.
Я подошла и прикоснулась рукой к камню. Розовая дымка обволокла мое тело, и энергия полилась в меня. Через минуту розовое сияние сменилось синим, такое случилось впервые.
– Маша, девочка переключилась на другой, не основной цвет,– заметил мне Горг,– она крепнет. Возможно, через пару дней она будет готова. Я чувствую ее силу и… ее радость. Это счастливый ребенок. Я бы хотел увидеть ее после рождения,– он задумался, пока его свет просачивался в меня. – Маша, ты покажешь ее мне, … потом?
– Не знаю,– я была не готова к такому вопросу,– возможно.
– Маша, в чем-то это и мой ребенок,– убеждал он. – Если изъясняться твоими понятиями, то девочка – моя племянница. Я хочу увидеть ее. Пообещай, что покажешь ее мне.
– Если все будет хорошо, ты увидишь ее, Горг,– твердо сказала я.
Его свет потух и я расслабилась.
– Она сыта,– в его голосе слышалось довольство собой. – Все, можете идти и дальше заниматься друг другом.
Мои щеки вспыхнули. Мне было неловко, как если бы Горг подглядывал за нами. Рауль унес меня в мою комнату, и я спросила:
– Откуда Горг знает о том, что мы делали?
– Маша, во-первых, он всегда был очень чуткий к переживаниям других. Он просто «услышал» наше с тобой волнение. Во-вторых, он нашел способ подслушивать, потому я и хотел, чтобы ты находилась в своем дворце.
– Он и сейчас слушает?
– Нет, он подслушивает через кого-то, с кем установил связь.
– Как это? Это Егор?
– Нет, Егор для него недоступен. Эта связь на уровне подсознания, эмоций. Помнишь, как в твоем виртуальном сне, ты могла общаться с Горгом? Ты спала, но он смог войти в твое сознание и ваш контакт состоялся. Очевидно, что он использует сон как средство добыть информацию.
– Кого он использует?
– Рикро или Лелия,– уверенно сказал Рауль. – Они в курсе всех наших дел.
– А ты не можешь сделать так, чтоб он не «подслушивал»?
– А зачем? Пусть лучше останется все как есть, иначе он начнет придумывать новые способы, которые могут быть небезопасны.
Я почувствовала изнутри давление на живот и резко вздохнула, выгнув спину. Рауль отреагировал на мое состояние мгновенно, прижав руку к верхушке моего живота.
– Маша, она подросла, и твой живот увеличился. Ты чувствуешь это?
– Я чувствую только распирание, но не чувствую, что вес увеличился. Моя кофта снова чуть не лопнула,– плакалась я.
Рауль заботливо заглянул в мои глаза:
– Маша, есть неприятные ощущения?
– Нет, Рауль, все как обычно. Только с таким животом мне не совсем удобно двигаться. Он мешает,– пожаловалась я, и подумала о своем весе. – Хорошо, что я не чувствую его истинной тяжести. Мне кажется, что в таком случае, я бы даже ходить не смогла.
Его глаза загадочно блеснули.
– Малышка знает об этом и не хочет доставлять лишних проблем. В этом секрет твоего нормального самочувствия.
– Как она может знать об этом, она же еще младенец?
– И да, и нет. Основатели не бывают детьми. Внутри младенца взрослый организм, и это спасает тебя от бесконтрольных реакций энергетического роста,– Рауль счастливо улыбнулся. – Я благодарен ей за это. Хорошо, что она знает, что мы любим ее. Иначе, все могло бы сложиться иначе.
Мой животик заполнился трепетным восторгом. Рауль сказал, что любит ее! Я не могла даже представить этого. Ведь он не был ее отцом в полном понимании этого слова.
– Ты любишь ее? – поразилась я.
– Иначе и быть не может.
– Но раньше ты был равнодушен к ней,– вспомнила я.
– Я беспокоился о тебе, родная. Но когда убедился, что в ней нет намеренной угрозы для тебя, тогда и проснулись мои чувства,– и его улыбка ослепила меня.
Мы пошли в библиотеку, я хотела повидать Егора и узнать новости, прежде чем окажусь в своем дворце. Рауль сообщил, что Егор закончил «консультацию» для Родиона.
Я еле сдержала улыбку, когда увидела, как они расположились. Егор сидел в кресле за столом и, соединив пальцы рук в шар, на уровне груди, серьезно выслушивал семейную пару, устроившуюся на диване. Просто классика – прием у семейного психотерапевта. Рауль предложил Юте остаться здесь до завтра, но они вежливо отказались, ссылаясь на домашние дела, и что не предупредили о возможном своем отсутствии. Но на самом деле, они побаивались фунов, это читалось в их испуганных глазах.
Рауль незаметно для них улыбнулся и перенес домой, предупредив, что если они захотят «лечиться» у Егора, им придется здесь погостить. Я тем временем уселась на их место. Егор заметил изменения, произошедшие со мной за сегодняшнее утро.
– Маша, когда это случилось? – он указал взглядом на мой живот.
– Только что,– ответила я.
– И… как ты себя чувствуешь?
– Очень толстой и неповоротливой. А в остальном хорошо, не волнуйся. Горг сказал, что у меня в запасе два дня.
– Как он может знать это?
– Ребенок сегодня питался его неосновным светом, розовый ему не понадобился. Горг сказал, что она сыта и сильна для рождения.
– Маша, ты боишься?
– Боюсь и радуюсь одновременно.
Вернулся Рауль и сел рядом со мной, обняв меня за плечи.
– Чему ты радуешься? – продолжил свой допрос Егор.
– Я очень хочу увидеть ее, Егор,– с нежностью ответила я.– Я с трудом представляю ее себе, хотя и люблю.
Рауль сжал мое плечо, сопереживая моим чувствам. Лицо Егора выразило недоумение, которое он поспешил скрыть. Понять его мысли не составило труда: нельзя любить неизвестное существо и радоваться ему. Может и я так бы относилась к чужой жизни, но эта жизнь была во мне, она наполняла меня радостью, теплом и трепетом. Как можно не откликнуться на такие чувства? Рауль тоже знал о них, а Егору не дано было прочувствовать это.
– Расскажи лучше, что ты выяснил насчет Родиона и Юты? – прервала я грустный поток мыслей.
– Мне пришлось провести сеанс психотерапии.
– Ты разобрался, в чем там дело?
– Почти. Это похоже на вот что. Помнишь из Библии, «пусть будет свет, и появился свет»? Рауль был недоволен их бесконтрольным воспроизводством, и возможно, в сердцах подумал: лучше бы у вас никогда не было детей. И случилось по его «слову». Родион просто уверен, что не способен быть отцом, хотя и очень этого желает. Он не видит себя полноценным человеком, но каким-то ущербным, не таким красивым, как мы, не таким умным, и что-то без конца повторял мне про свою кровь, что она не красная. Соответственно и Юту он видит также, как не способную ни к чему. Ее красота ускользает от него, он не осознает, насколько она талантлива. Я бы сказал, что у них самооценка просто нулевая.
Рауль, молча, слушал Егора, и его сердце отчаянно стучало, он занимался самобичеванием. Я опустила голову на его плечо, и взяла его ладонь в свою, сжав пальцы.
– И что же ты сделал?
– Сначала убедительно доказывал, насколько они талантливы и уникальны. Приводил им примеры с нашей Земли, сколько людей живет там, и, что они не способны делать такие чудесные картины, как у Юты. Многие люди вообще ничего не умеют делать, есть злые и жестокие. А у критов нет вражды, в них доброта и гостеприимство сквозят из каждой приоткрытой двери. В общем, это было почти внушение, чтобы они увидели себя с другой стороны.
Для будущих сеансов мне понадобится фотоаппарат и кино. Рауль, надеюсь, что у тебя все это имеется?
– У ребят в лаборатории найдешь все, что тебе нужно. А фильмы можно смотреть и на компьютере,– откликнулся Рауль.
– Отлично, ребята, пойду, схожу к ним. Проведаю заодно.
Егор весело удалился, а Рауль предложил мне перенестись во дворец. Его настроение вдруг изменилось, я почувствовала, как острая печаль, тоска распространяется и на меня. Лишь только мы оказались в комнате моего дворца, я обняла его, как смогла, поскольку мой живот всячески препятствовал моим намерениям. Мне хотелось утешить его, чтобы он не переживал насчет своих людей.
– Рауль,– прошептала я,– проблема найдена, и будет устранена, не стоит так мучиться. Егор все сделает правильно.
Он подхватил меня на руки и положил на кровать. Его глаза изучали меня, он прилег рядом и поцеловал меня в лоб.
– Я знаю, Маша. Сейчас я волнуюсь из-за тебя. Мне больно думать, что мы скоро расстанемся. У меня так мало времени. Я слишком долго жил без тебя, ничего не зная о своей способности любить по-новому. И вот, посреди моего мира появилась ты, и я неожиданно испытал самые лучшие чувства. Я был словно ребенок, но теперь я познал другую грань своей натуры, я могу любить по-новому, более полно и цельно. Это и больно и восхитительно одновременно.
– Почему больно, Рауль?
– Мне обидно, Мария, что отпущено, так мало времени для нас, когда я могу жить вечно. Я не успел показать и доказать тебе свою любовь. Время бежит, как бы я не замедлял его, и оно приближается к моему концу. Отцовский купол разрушится, мое недоделанное тело растает, а я ничего не успел…
– Мне не надо ничего доказывать, Рауль. Я знаю, что ты любишь меня, я вижу и чувствую это. И ты видишь и чувствуешь, что я люблю тебя. Я верю, все будет хорошо, мы будем вместе в любом случае. Это самое главное для меня. Неважно, что ты будешь в другом теле, лишь бы ты был рядом. Больше всего я боюсь потерять тебя снова.
Он закрыл глаза и поцеловал меня. Я обняла его за шею, чтобы удержать еще чуть-чуть, и он не разжал мои объятья. Предстоящая разлука слишком остро чувствовалась нами обоими, и мы пробыли наедине до самого обеда.
После обеда мне захотелось навестить Джека, и Рауль согласился со мной, так как давно не виделся с ним. Мы перенеслись к его дому, и Рауль деликатно постучался. Нам открыла Лизи и просияла, увидев нас. Потом ее взгляд опустился на мой живот, и ее лицо озарилось другими переживаниями. Видно было, что она также страстно хотела иметь ребенка, как и все в этой части острова.
Она провела нас в гостиную и усадила в кресла.
– Джек в разъездах? – спросил Рауль.
– Был, мой господин. Сейчас он с Вернеком в поселке. К обеду приедет.
– На чем приедет? – заинтересовалась я.
– Они ускакали верхом, госпожа Мария. Джек очень любит лошадей, и держит конюшню.
– А можно посмотреть? – мне стало жутко любопытно.
Каждый приход в поместье открывал мне жизнь Джека с новой стороны. Он казался мне все интереснее. Как в нем уживаются столь противоречивые качества: ум и покорность, желание жизни и отказ от некоторой деятельности, энергия, страсть и ограничение себя?
– Да, госпожа, я могу показать всю его живность.
Мы прошли на задний двор, потом через небольшой парк к конюшням. Длинная постройка и чистый загон для лошадей порадовали меня. За деревянной оградой топтались лошади с жеребятами. Лизи объяснила, что Джек заботится и о старых лошадях, которые на «пенсии». Они просто живут, не работают, и Джек сам кормит их. В конюшне стояло с десяток животных, и их стойла были вычищены. Кони выглядели ухоженными, сытыми и красивыми.
– А зачем ему так много лошадей? – удивилась я.
– Он их просто любит, госпожа, это его страсть.
– И что, он ездит на всех?
– На разных. Иногда едет на одной, и с собой берет компанию из лошадей. Иногда кто-нибудь из поселка ездит с ним верхом. Вернек тоже любит верховые прогулки.
– Лизи, а ты ездишь верхом?
– Я занималась верховой ездой, госпожа, но не получаю от этого удовольствия. Предпочитаю пешие прогулки или в экипаже. Автомобиль, конечно, еще лучше.
– Джек возит тебя на машине? – изумилась я.
– Конечно. Он не любит посещать Землю, закупая продовольствие в одиночестве, и я часто езжу с ним, госпожа.
– Рауль,– я с осуждением посмотрела на него,– ты мне не говорил, что можно добраться ко мне на машине. Зачем тебе Сэт? И как можно выехать отсюда, если я не видела ни одной дороги?
– Маша, по всему острову протянута автомобильная трасса, но она не проходит в месте твоего падения,– объяснял он таким тоном, будто это всем известная истина. – Этот новый особый вход сделан только для машин, для удобства перевозить грузы. Мы закупаем на Земле много продуктов, ткани, оборудование. У меня на острове нет заводов по выплавке металлов, например. Приходится ездить на Землю. Ты же видела мой автопарк, там стоят не только легковые автомобили, но и грузовики.
– Понятно, и я узнаю об этом только сейчас.
– Не было смысла рассказывать об этом раньше. Тебе бы это все равно не пригодилось. Место въезда в твой мир далековато от замка и твоего дворца. Джек, да и Рикро, долго добираются туда,– горячо объяснял Рауль.
– И где же находится этот вход? У фунов или критов?
– Почти на границе, но ближе к критам. Рикро и Джек разделили дни, по которым они ездят на Землю, чтобы не встречаться друг с другом.
От этих слов мне вдруг стало весело, я припомнила кто они друг для друга – монстр и призрак. Потом я вспомнила, как выглядел для фунов Горей с ободранным лицом. Он и так был страшен, но в облике монстра, наверное, казался еще отвратительней. Поэтому все фуны и разбежались от него, и даже боялись его кормить. Я издала смешок под удивленным взглядом Рауля. Выходя из конюшни, мы заметили подъезжавшего на коне Джека, и следом за ним Вернека. Джек приметил нас издалека и улыбался, блестя зубами. Он сидел на высоком коне шоколадной масти, а конь Вернека был черный, с тонкими ногами и поджарым телом. Отец с сыном неплохо смотрелись, и были очень довольны. Я была рада встрече с ними.
– Здравствуйте, госпожа Мария, господин Рауль! – крикнул Джек весело, спрыгивая с коня.
– Здравствуй, Джек,– ответили мы с Раулем.
– Мы успели осмотреть твою конюшню,– подразнивающим голосом сказала я.
– Как вам понравилось, госпожа Мария? – в радостном ожидании он ждал моего ответа.
– У тебя много лошадей и все красивые, ухоженные,– похвалила я.
– Это так, госпожа. Я их очень люблю. Если бы вы были в другом положении, я бы обучил вас верховой езде.
– Не знаю, Джек,– засомневалась я.– Я ездила только на Сэте, а он иноходец.
– У меня тоже есть иноходец, только черно-белой масти. Когда-нибудь, госпожа, вы прокатитесь на нем со мной.
Джек отвел коня в стойло и попросил Вернека расседлать его и напоить. Мы направились неспешно к дому Джека.
– Вы давно прибыли, господин Рауль? – спросил Джек.
– Не очень, только и успели, что глянуть на твое заведение. Как там дела в твоей области?
– Все спокойно, мой господин. Не о чем волноваться. Как самочувствие вашей жены? – он ласково посмотрел мне в глаза.
– С ней все хорошо, Джек.
– А кто у вас родится, вы знаете? – вдруг спросила Лизи.
– Девочка,– ответила я.
– Ох,– вздохнула Лизи, и в глазах блеснули слезы. – Извините меня, госпожа,– ее голос дрогнул и она, обогнав нас, быстрым шагом развернулась к дому.
– Что с ней, Джек? Я сказала что-то не то?
– Вы здесь ни при чем, госпожа Мария. Ее мечта иметь ребенка, и не просто ребенка, а девочку. Обычно она хорошо держится, но сегодня при виде вас, она разволновалась.
– Джек, … я знаю, что у Лизи не может быть детей, но не понимаю почему. Рауль, разве ты не восстанавливал Лизи несколько раз?
– Да, Маша, по женской части у нее все в норме,– подтвердил он. – Но видимо, после первой неудачной жизни, (ты помнишь, о чем я), отпечаток остался на ней и в последующих.
– Может, это тоже психология чистой воды? Пусть Егор с ними разберется,– предложила я.
– О чем вы говорите, моя госпожа?
– Егор выяснил, что ваше бесплодие, я имею в виду критов, не физическая проблема, а психологическая, Джек. Если исправить ваше восприятие, то многие смогут иметь детей.
– Я не совсем уяснил суть, госпожа,– обеспокоенно проговорил Джек.
Мы вошли в дом и снова уселись в кресла, а Джек сел на стул, и приготовился внимательно нас выслушать. Рауль предоставил мне свободу объяснить все Джеку.
– Понимаешь, Джек, мы обнаружили, что вы, криты, и фуны тоже, неправильно воспринимаете друг друга, вы видите себя не такими, какими являетесь. Криты не видят в себе полноценных людей, а в фунах видят привидений.
– Но они и, правда, похожи на призраков,– возразил Джек, удивленно глядя на нас.
– Это криты так считают, вернее видят. На самом деле фуны ничем не отличаются от вас внешне. У них, как и у тебя, Джек, две руки, две ноги и голова нормальная. Рауль не создавал призраков. Рикро, например, очень симпатичный парень, с зелеными глазами, а Лелия – хрупкая девушка с пышными волосами. Поверь мне, Джек, вы просто неправильно их видите, и это можно исправить. А когда дело пойдет на лад, то может, вы сможете иметь детей. Надо только поговорить об этом с Егором.
– Я согласна, госпожа Мария,– Лизи появилась, словно, из ниоткуда. – Я все слышала, я вам верю, и я согласна пройти любое лечение, лишь бы это помогло.
Я растерянно посмотрела на нее, потом на Рауля.
– Ты сможешь доставить ее к Егору?
– Конечно,– уверил он нас. – Лизи, не могла бы ты пожить у нас в замке некоторое время, чтобы я не мотался туда-сюда? И Егору будет легче заниматься со всеми вами.
– Как скажете, господин, я ничего уже не боюсь. Я даже могу работать у вас, если хотите.
– Можно мне с тобой, дорогая? – уверенно и твердо спросил Джек. – Я тоже хочу поучаствовать в этом.
– Да, Джек, конечно. Оставим дом на Вернека. Вы возьмете нас вдвоем, господин Рауль?
Лизи выглядела сейчас, как королева. Хотя она и называла нас господами, держалась она с достоинством и грацией, подстать Джеку. Оба были восхитительны, и не догадывались об этом. Они давали наставление Вернеку, перед своим отбытием, и собирались в дорогу.
Через двадцать минут Рауль перенес их в свой замок и оставил на попечение Егора. А меня вернул в мой дворец. Я почувствовала легкую усталость и заснула в своей кровати.
ПСИХОТЕРАПИЯ
Егору получал удовольствие от внезапно возникшей, занимательной работы с критами. Он обследовал Лизи и пришел к выводу, что физически она тоже здорова. Лизи упрямо настаивала, что не может иметь детей из-за совершенного с ней насилия. Егор горячо заверил, что сумеет ей помочь, отчего вызвал в ней град радостных слез. Джек был очень доволен таким исходом, но он проявлял тихую радость, поглаживая голову жены. Его лицо смягчилось, а глаза таинственно сияли.
Егор побеседовал и с Джеком, но у того не оказалось проблем с деторождением. Он выяснил, что Джек среди критов оказался самым стойким к «внушению» Рауля. Джек воспринимал своих сородичей и свою жену адекватно, и видел их такими, какими они являлись на самом деле. Его удручало только испытываемое сильное влечение, что было свойственно всем критам вообще. Егор разъяснил, что это не такая страшная проблема, ведь Джек хорошо держится и умеет себя контролировать. На Земле у людей есть проблемы похуже, чем контролируемое влечение.
Егор показал ему рисунки Юты, Лелии и Рикро, все объяснил и наблюдал за реакцией Джека. Джек выглядел удивленным, но не более того. Он сказал, что верит нам на слово, но не может пока в фунах увидеть себе подобных. Егор пригласил в библиотеку Лелию. Девушка вошла, боязливо косясь на Джека, а Джек в свою очередь прятал от нее плохо скрываемый брезгливый взгляд. Егор усадил их напротив друг друга и попросил во всем его слушаться и не бояться. Он сфотографировал обоих и показал сначала Джеку, потом Лелии их снимки. На фотографиях каждый признал свое изображение, только Лелия считала себя не такой красивой. Когда они обменялись фотографиями, с обоими случился просто шок. Оба не могли поверить, что выглядят нормальными людьми друг для друга. Егор довольно ухмыльнулся и даже потер руки в предвкушении. Он уже настроился, как и в случае с Родионом, долго объяснять каждому их физическое равенство, но они с первого раза увидели себя настоящими. Джек вскочил с дивана и воскликнул:
– Не может быть, я столько лет знаю ее! И она всегда выглядела, как на этом рисунке!
– Ты тоже был похож на рисунок Рикро, Джек! – обиделась Лелия. – Я постоянно видела твои клыки и мохнатую голову, а еще жуткие когти!
– Послушай, Лелия,– обратился к ней Джек,– не сочти за наглое приставание, но можно мне потрогать тебя. Я хочу убедиться, что на фотографии все правильно, и ты – это ты.
– В таком случае и я тебя потрогаю! – смело заявила она.
Лелия меня поразила. Я никогда не видела ее такой возбужденной и разговорчивой, а еще решительной. Она поднялась со стула и подошла к Джеку вплотную, он тоже поднялся, во все глаза, рассматривая ее лицо. Осторожно протянув руки, друг к другу, они пальцами ощупали лица, а Лелия, встав на цыпочки провела рукой по волосам Джека.
– Странно,– усмехнулась она,– я всегда думала, что это шерсть.
Джек потрогал ее плечи и провел ладонью по руке, удивляясь, что это такие же руки, как и у него. Потом он позволил себе лишнее и проскользил рукой по груди Лелии, спускаясь к талии и проверяя, женского ли она пола, так как раньше он не видел в ней девушку. Лелия не отскочила, не возмутилась, не оттолкнула Джека, она густо покраснела и выглядела очень удивленной. Похоже, она только что осознала, что у нее есть грудь.
