Лариса Васильевна Чистова
Среди огнистых камней
– Я не оставлю ее, можешь не сомневаться.
– Спасибо, Егор. Но есть еще кое-что, что ты должен знать… Я сомневался… Постарайся воспринять это правильно. Ты знаешь, что Горг заменил Машину репродуктивную способность своей тканью?
Из шара я увидела, как Егор напрягся. Мой шар полетел вниз вместе с водопадом и ушел под воду, и голоса странно и глухо зазвучали под водой.
– Он хотел, чтобы она могла иметь ребенка только от него. И если бы тогда в пещере у вас что-то было, то ткань начала бы воздействовать на ее бесплодную функцию, и она смогла бы забеременеть. И только в таком порядке, ты понимаешь? – родной голос волновался за мое исчезновение под воду, и шар Рауля скатился ко мне. – Но я исправил Машино искусственно созданное бесплодие, она может иметь ребенка, если захочет. – «Да, да, маленького малыша, который может поместиться со мной в этом чудесном шаре». – Теперь очень важный вопрос, Егор, не сочти его вызывающим, нескромным. Мне необходимо это знать, вернее, мне необходимо твое подтверждение. У вас с Машей что-то было?
– Нет, конечно! – голос был возмущен. – Она тебя любит.
«Несомненно».
– Ты был в теле Горга, как и он в твоем. Подумай,– «да-да, не торопись»,– вспомни и ответь еще раз на этот же вопрос.
За шаром стало задумчиво тихо.
– Нет, ничего не было. Горг сам мечтал об этом, он не успел ничего сделать,– «ах, мечтатель, Горг». – Зачем ты спрашиваешь?
«Да, зачем?» – мысли лениво плавали в шаре, и все равно ничего не слышно, лучше поспать.
Слова утратили всякий смысл, одно лишь монотонное звучание.
– Вот, что ты должен знать. Маша об этом пока не знает. Ткань сущности Горга стала активна по одной причине – Маша беременна.
Послышался свист выходящего воздуха из шара. Только из чьего шара? Мой и Рауля были целы. Сдутый шар пролепетал:
– Не-ет, это невозможно. Как это? У нее никого не было…, кроме тебя.
– Я не могу иметь с ней близость, это убьет ее. Послушай, не паникуй. Ее беременность необычна, ни ваше УЗИ, ни другие анализы не подтвердят ее. Это можно увидеть только на моем ДК. В ее матке нет оплодотворенной яйцеклетки, человеческой яйцеклетки. Там сплелись ткани: человеческие клетки и сущность основателя. Как это произошло, я не знаю. Это могло бы быть, если бы у нее была связь с тобой и Горгом, и в том порядке, каком я описывал. Но я не нашел этой связи, и что активизировало этот процесс, я не знаю. И что будет дальше, как протекает эта беременность, я не знаю. Кто родится, и как родится, я не знаю. У основателей не бывает детей. Это совершенно необычный, уникальный случай, и аналогов ему нет.
– Как ты скажешь ей об этом? Может, это ребенок Горга, ведь это его ткань в ней? Ты спрашивал его об этом?
– Он не знает, что произошло, я говорил с ним. Но о беременности не упоминал, ему пока незачем знать об этом. Ребенок не может быть его, это исключено. Вся его афера и заключалась в том, что для этой цели ему нужно было твое тело, Егор. Без тебя этот процесс убил бы его, так же как и то, что Маша в тот период в пещере, была способна к зачатию. Он не знал этого. Если б я не поторопился, Горг вместе с тобой погиб бы. Наши энергии в чистом виде не совместимы, мы должны прятать свою сущность хотя бы в человеческой оболочке.
– Рауль, есть, какие-то предположения, с какой скоростью растет плод?
– Нет, Егор, я ничего об этом не знаю. Я обнаружил беременность только, когда положил вас в бассейны. Это даже трудно назвать беременностью,– пробормотал Рауль. – Но когда, в какой момент образовалось слияние ткани? И главный вопрос – почему? Что произошло, что способствовало появлению новой жизни?
– Что ты делаешь для того, чтобы разобраться с этим?
– Я работаю каждую ночь в лаборатории. А мои ученые ребята работают весь день.
– У тебя есть ученые?
– Три человека, они генетики.
– Я хочу посмотреть на это. Мы можем прямо сейчас отправиться туда?
– Да. Но я хочу сначала отнести Марию в комнату.
Рауль проник в мой желтый шар и взял меня на руки, его губы дотронулись до моего лба, и мой сон был уже о нас двоих.
СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ
Следующие мои дни были заполнены прогулками, занятиями по защите, посещением лаборатории и разнообразными встречами. Мое общение не ограничивалось Раулем и Егором, я знакомилась с людьми в ближайшем от лаборатории поселке. Их приветливая радость располагала к себе, я уже могла подолгу находиться в их обществе, не смущаясь упоминанием слова «госпожа».
И, наконец, я побывала в огромной кухне, где готовили пищу для дома Рауля, для его ученых из лаборатории и для жителей самого поселка. Главенствовали на этой кухне братья-близнецы, Сир и Сор, а не женщины, как мне представлялось. Они были уже не молоды, и руководили всем процессом приготовления питания – решали, какие блюда будут готовиться, какие продукты нужно заказать с Земли, какие можно достать на острове. И в подчинении у них находились и мужчины и женщины, которые беспрекословно слушались своих авторитетных шефов. Помещение кухни было оснащено самой современной бытовой техникой и всевозможной кухонной утварью. На одной из стен кухни висел большой плазменный телевизор, и по нему транслировались кулинарные передачи. Бойкая работа поваров поражала слаженностью, они знали и любили свое дело. Рауль ничего не требовал от них, (ему-то уж точно еда не нужна), и поэтому меня удивляло, что занимались они своим делом добровольно и с удовольствием, ничего не получая взамен; здесь не было денег и его эквивалента, не существовало никакой другой формы оплаты. Люди просто делали то, что им нравилось и приносило радость.
Многие имели свои поля или огороды, домашних животных, но продукты для этой кухни нередко брались и на моей Земле, особенно фрукты. Удивительным был тот факт, что закупкой товаров занимался Рикро. Я еще не уяснила как, но он каждые три дня приносил на кухню разнообразные продукты питания. Рауль объяснил, что те, кого он омолаживал, могут посещать Землю без вреда для себя, и Рикро прекрасно ориентируется на нашей Земле, тем более что он может изъясняться на разных языках. Он избегает огромных супермаркетов, а зачастую навещает бедные деревеньки, где ему с большой радостью продают апельсины, бананы и все прочие фрукты. Отзывчивое сердце мужчины сопереживало многим беднякам, живущим в африканских или островных странах, и он старался поддерживать их местный бизнес.
Этим же промыслом занимается и Джек, отличие состоит в том, что делает он это редко и нерегулярно. В его краях более плодородная местность, и жители предпочитают заниматься сельским хозяйством более активно, учитывая, что критов раза в два больше, чем фунов. У Джека в округе имелись виноградники и сады. А у Горея вообще было процветание в этой области: он мог снабжать питанием всех критов. У Горея проживает больше всего людей, и его край самый плодородный, урожай созревает несколько раз в год, поскольку нет зимы в моем понимании и климат очень мягкий. Но я и сама это помню, прожив там более месяца. Они могли бы делиться излишками с фунами, но те по непонятным причинам, отказывались иметь дела с критами. Некоторые фуны прямо таки с ужасом или боязнью относились к критам, а криты в свою очередь испытывали к фунам чувства близкие к омерзению. Непонятный феномен.
Рауль вместе с Егором частенько наведывался в лабораторию к своим ученым, и я, естественно, была рядом с ним, моя потребность находиться с Раулем доходила до смешного. Несколько минут вдали от него я переживала как длительную разлуку, мне необходимо было чувствовать его тепло, его руки или губы, его взгляд. Возможно, я надоедала ему, но он никогда не жаловался, и в его глазах я читала ответные чувства. Я была счастлива постоянно.
Я видела, что Егору здесь нравится, он на равных общался с Раулем и с удовольствием часами пропадал в лаборатории. Странно, но общество «трудоголиков» пришлось ему по вкусу, он вникал во всякие тонкости, и быстро нашел общий язык со всеми троими. Необщительный Борис вел свои немногословные беседы с Егором с блеском в глазах. Егор тоже был сдержан в чувствах и, похоже, что они прекрасно понимали друг друга. Я одна из этой компании откровенно скучала в лаборатории, мне не доставляло радости выслушивать их научные диалоги, я просто не могла расстаться с Раулем. Вообще-то Рауль днем бывал здесь редко, я подозревала, что он сидел там по ночам, потому как он был в курсе всей работы в лаборатории.
Рауль старался все свое дневное время посвящать мне. Это включало в себя заботу о моем здоровье. Мы много гуляли по лесу и плавали в море, он следил, чтоб я не утомлялась и вовремя питалась. Я чувствовала себя отлично, но набрать нужный вес, чтобы вернуться домой, у меня не получалось. Иногда я так выматывалась на прогулках, что валилась с ног, отказываясь от ужина, что тревожило не только Рауля, но и Егора. Я стала раньше ложиться и позже вставать, удлиняя свой сон.
Мне снились необычные сны, всегда очень яркие, где было много света, который переливался радужными оттенками, точно бриллиант на солнце. Иногда разные цвета имели свой голос и разговаривали обо мне. Ярко-белый, немного с голубизной, ослепительный цвет говорил низким приятным голосом, а белый с розовым – бархатным баритоном. Они что-то обсуждали, не замечая меня и того, что я их слышу. Первый голос рассуждал:
– Сердце Горга в матке Марии! Это характерно для него. О чем он только думал, внедряя свою сущность в ее тело?
– О том, что и всегда – создать новую жизнь. Он по-прежнему озабочен этой идеей,– отвечал ему баритон.
Однажды мне приснился Горг, и он звал меня таким жалобным голосом, что я расплакалась во сне. Утром Рауль посоветовал мне сменить обстановку, чтобы мысли Горга не тревожили меня, и отправиться в мой дворец, пожить там немного. Возможно, уникальное озеро и климат помогут мне восстановить свой вес. Меня тянуло туда, тем более что Джек сдержал свое обещание, и через Лелию передал, что мой секретный заказ давно готов. Заминкой являлось нежелание Егора оставлять эти места, в особенности полюбившуюся ему лабораторию, а я не хотела оставлять Егора. Компромисс для нас нашел Рауль. Он пообещал Егору доступ к компьютеру ученых, а также еще одну хорошую библиотеку, в которой точно так же, как и в лаборатории можно пропадать часами. И, если Егору все-таки там не понравится, он вернет его обратно. Егора это подкупило, и он согласился отправиться в другую часть острова, к моим любимым критам.
Я и не догадывалась, что Егор одержим в работе, и подумала, что с такими деловыми качествами в нашем мире он станет профессором или академиком, не меньше. Причем напряженный образ жизни совсем не сказывался на нем, выглядел он здоровым, не худел, и был по-прежнему красив.
Девушки со «швейной фабрики» приодели Егора, и Рикро заботился о том, чтобы Егор надевал каждый день что-нибудь новое. Но не трудно было заметить, что Егор, как и Рауль, оставался безразличен к одежде, и если б не Рикро, он носил бы синие джинсы и белую футболку постоянно. Между Егором и Рикро установились комичные отношения: Рикро бегал за ним, словно нянька, Егор же в свою очередь относился к нему снисходительно, выполняя все его просьбы в отношении еды и одежды. В отличие от меня, Егор не расстраивался, когда его называли «господином», он не видел в этом слове рабской подоплеки, рассматривая эти отношения, как форму чудачества.
Видя, что Рауль все свое время проводит со мной, Рикро переместил неуемную заботу на Егора, тем более что у Егора потребностей было больше, чем у Рауля, и это радовало его до безумия. Рикро с самого утра был весь в хлопотах, чтобы угодить Егору, довольная ухмылка не сходила с его лица. Он приносил ему кофе в постель, стоял с полотенцем на выходе из душа, расстилал и заправлял постель, торчал в лаборатории, ожидая от Егора особых поручений (и тот, чтоб отвязаться, придумывал их для него, чем веселил ребят), волновался, если Егор долго не ложился спать и напоминал ему о необходимости отдохнуть, и, конечно же, старался без конца угостить его вкусненьким. Егор, как и я, любил фрукты, и Рикро радовал его разнообразием плодов и ягод. Не знаю, как Егор выдерживал такой натиск, я бы сдалась быстро, и избегала бы такой навязчивости впредь.
Как бы то ни было, мы втроем решили посетить мой дворец, к огорчению Рикро. Рауль перенес нас к чудесному озеру, и только он отпустил меня, как я помчалась к чистой воде и попробовала ее рукой. Она по-прежнему была теплой, и манила поплавать. Егор в изумлении осматривался, он заметил сияющий дворец, и направился к нему. Я оставила озеро и двинулась вместе с Раулем за ним.
– Что это за место? – удивлялся он.
– Это мой дворец Великолепия,– придумала я ему название. – Мне подарил его Рауль.
Когда мы подошли к дворцу близко, Егор оценил его. Он присвистнул, и круглыми глазами посмотрел на нас.
– Это невозможно,– вновь пробормотал он.
Я засмеялась, припомнив свою первую реакцию на ослепительные камни дворца.
– Я боюсь произнести вслух…– проговорил Егор несмело,– это бриллианты?
Рауль не стал отвечать, он недолюбливал свое творение, а я снова рассмеялась. Оставив нас, он пошел внутрь дворца искать Горея.
– Маша, я прав? – настойчиво выпытывал у меня Егор.
Я утвердительно кивнула.
– Видишь ли,– начала я свое объяснение,– это был период бешеного энтузиазма и творчества. Раулю не хватало света и блеска в нашем мире, к которому он привык. И он стал играть с камнями, которые излучали сияние. И вот родилась идея: построить сияющий дом, напоминание о его сверкающем мире. Только жить он здесь не смог, это чрезмерное свечение стало его раздражать. Ведь он сейчас человек.
Мы прошлись по периметру сверкающей аллеи дворца, и Егор пристально рассматривал камни, качая недоверчиво головой. Дворец впечатлил его.
– Кто же живет здесь? – наконец спросил Егор.
– Горей, и его семья. Рауль назначил его присматривать тут за всем, у него больше всего жителей, и надо, чтобы кто-то следил за исполнением закона,– я осеклась, вспомнив, что Егор наверно не знает о больной для Рауля теме, что его народ вымирает. – Что ты знаешь о местном населении?
– На карте было написано, что здесь проживает раса критов.
– А-а,– протянула я, не решившись больше ничего добавить. – Пойдем внутрь, познакомишься с их представителем.
Мы вошли во дворец и устремились по коридору вглубь зала, где сияние прекратилось, а оставалось только свечение, от которого не утомлялись глаза. Егор смотрел во все глаза на внутреннее устройство дворца. В зале мы застали беседующих Рауля и Горея. Горей стоял к нам спиной, и Рауль хитро улыбнулся.
– Познакомься, Горей, это Егор,– громко сказал Рауль.
Огромное тело Горея стремительно развернулось и, сделав всего лишь шаг, он оказался рядом с нами. Егор шумно вздохнул, и попятился, потому что Горей картинно шлепнулся перед ним на одно колено и пробубнил:
– Простите, господин Егор, этого больше не повторится. С ящерами покончено.
Егор, ничего не понимая, пятился назад, шокированный огромными размерами Горея и непонятным бурчанием. Мы прыснули одновременно с Раулем.
– Встань, Горей,– давясь смехом, выговорила я,– господин не сердится на тебя. Он в ауте.
Горей смущенно поднялся и скромно отошел к дивану, а Егор, все еще пораженный, осторожно приблизился к нам.
– Горей, скажи Милите, чтобы принесла нам сока, фруктов, и чего-нибудь перекусить. Мы не завтракали,– попросил Рауль.
– Кто этот великан? – прошептал Егор.
– Любитель драться с динозаврами,– ответила я.– Помнишь, я говорила, что он лишился половины лица? Он чувствует вину, что в тот момент, когда Рауль спасал его, Горг похитил нас, и Рауль не успел вовремя вмешаться.
– Ясно,– проговорил Егор. – Криты все такие гиганты?
– Нет, только Горей,– мне нравилось объяснять Егору то, что я уже сама знала.
Рауль с ласковой улыбкой слушал мои объяснения, и не добавлял ни слова. Его глаза и улыбка пьянили меня, когда я смотрела ему в лицо. И я отводила взгляд, чтобы Егор не чувствовал себя неловко. Рауль пригласил Егора и меня сесть на диван, а сам опустился в кресло. Горей услужливо поднял стол и поставил перед нами.
– Горей, как поживает твой сын? – поинтересовалась я.
– О, госпожа Мария, у него все хорошо. Он уже умеет читать и писать, и прекрасно считает. Он ходит вместе с Милитой в школу, и схватывает там все на лету. Хоть он и мой сын, но скажу, что он способный малыш, госпожа.
– Ему же только пять лет? – удивилась я.
– Я и говорю, моя госпожа, что для своего возраста Лат очень смышленый.
Вошла Милита с тележкой полной еды, и с улыбкой поздоровалась с нами.
– О, Милита, как я рада тебя видеть! – искренне воскликнула я.
Я, правда, так обрадовалась, увидев ее милое лицо, словно она была мне сестрой. Мои внезапно возникшие чувства удивили меня, люди Рауля теперь мне виделись по-новому, и я, вдруг осознала, что полюбила их по-настоящему.
Милита радостно рассмеялась:
– Я тоже рада вас видеть, госпожа Мария,– она глянула на Егора и добавила:
– И вас, господин.
Она быстро выставила с тележки еду на наш стол, и отошла к стене, где стоял ее муж. Они не хотели уходить и смотрели на нас праздничными глазами.
– Посидите с нами,– предложила я.
– Нет, нет, что вы, госпожа,– запротестовали они обиженно в один голос.
– Сядьте на стулья, Горей,– предложил им Рауль.
Они послушались, и мы приступили к завтраку. Вернее, полноценно завтракал только Егор, я ела фрукты и пила сок, а Рауль, естественно, с легкой улыбкой следил за мной. После завтрака Рауль повел Егора в библиотеку и показал ему в компьютере доступ к лабораторным файлам. Егор в восхищении оглядел пространство библиотеки и сказал:
– Пожалуй, я задержусь здесь ненадолго.
Он уже хотел плюхнуться в кресло за компьютерным столом, но я запротестовала.
– Нет, Егор, давай сначала сходим к озеру, искупаемся. Ты же не видел его хорошенько, оно уникальное. Ну, пойдем,– упрашивала я,– успеешь еще посидеть здесь.
Егор беспомощно взглянул на Рауля и согласился. Я даже взвизгнула от радости, и побежала за купальником и полотенцем.
Мы втроем направились к озеру, я вышагивала впереди, а Рауль с Егором о чем-то тихо беседовали позади меня. До меня донеслись слова: «Ткани Горга… сердце бьется». Они все еще обсуждали лабораторные эксперименты. На берегу я быстренько разделась и смело вошла в воду, она была такая приятная, что от удовольствия я покрылась гусиной кожей.
– Идите ко мне, здесь классно! – крикнула я.
Парни стояли на берегу и оба странно смотрели на меня, будто видели впервые.
– Чего вы медлите, идите скорей.
Рауль молча разделся и пошел ко мне, а Егор нехотя снимал одежду. Меня восхитило, как двигался Рауль. В легких небрежных движениях угадывалась сила, в непринужденной походке – пластика дикого зверя, но глаза были мягкие, добрые. Меня заполнило восхищение, что он любит меня, и что он – мой Рауль. Егор догнал его уже в воде, и я только сейчас отметила, что они с Раулем почти одного роста, Рауль чуть повыше. Егор отлично плавал. После первого заплыва он отфыркался и удивился:
– Вода соленая?
– Это минеральная,– ответила я.– Давай нырнем, там красивые рыбы под водой.
Мы с Егором нырнули, и я, надув щеки, тыкала пальцами в рыб с синими хвостами. Они совершенно не боялись нас, и медленно двигая плавниками, зависли на одном месте. Егор протянул руку, чтобы потрогать их спины, но, разумеется, не достал. Я всплыла наверх к Раулю, он не стал нырять вместе с нами. Он плыл уже на середине озера, не оглядываясь, и я поплыла вслед. Вскоре я убедилась, что Рауль плывет гораздо быстрее меня, и я не смогу догнать его. Я легла на спину, и мягкое солнце пропитывало мою кожу. Мой живот чувствительно нагревался, и энергия ощутимо наполняла меня изнутри. Егор подплыл ко мне.
– Маша, ты светишься изнутри.
Я критично оглядела свою кожу, но ничего не заметила.
– Это солнце отражается на мне,– предположила я.
– Можно, я дотронусь? – деликатно спросил Егор.
Я сменила положение тела, развернувшись в воде, и теперь мы смотрели в глаза друг другу. Егор был очень обеспокоен. Я протянула ему руку, и он потрогал мое плечо, мы оказались одинаковой с ним температуры.
– Ты прохладная, а на вид кажешься горячей. Ты хорошо себя чувствуешь?
– Не просто хорошо, отлично. Почему ты спрашиваешь? Моя худоба все еще пугает тебя?
– Нет, ты уже немного поправилась. Просто беспокоюсь о тебе.
Егор неожиданно нырнул, оставив меня в одиночестве. Я решила поваляться на песке, и не спеша поплыла к берегу. Расстелив полотенце, я легла на живот, и теперь спиной ощущала солнце, которое проникало внутрь меня. Тепло расплавляло мои кости, и вся эта энергия вливалась в низ моего живота. Таких странных ощущений я никогда не испытывала, и потому перевернулась на спину. Через несколько минут все повторилось: теплое солнце заполнило мой живот изнутри. Резко сев, я уставилась на свой живот. Его кожа и вправду подсвечивалась изнутри, будто я нажала «кнопку» защиты. Рауль незаметно подошел и коснулся меня, когда я, все еще обескуражено, смотрела на себя вниз.
– Что такое сегодня с солнцем?
Рауль, как и Егор, не отводил от меня встревоженных глаз.
– Ты обожглась? Тебе нехорошо?
– Нет, все в порядке,– удивленно ответила я.– Просто я чувствую его внутри себя.
– Тебе больно?
Я удивилась еще больше.
– Почему мне должно быть больно? Я чувствую себя необычно, вот и все.
Рауль сел рядом и обнял меня за плечи.
– Маша, я так люблю тебя,– но в его голосе я услышала нотки горечи.
К нам подошел Егор и на мокрое тело стал надевать одежду.
– Все, я пошел в библиотеку.
Его тон был решителен.
– Егор, здесь нет Рикро, чтобы следить за тобой. Не будешь же ты ходить в мокрых штанах?
– Все равно,– Егор продолжал одеваться.
По глазам Рауля я силилась понять, чем расстроен Егор. Но его взгляд был непроницаем, он сжал мою ладонь, с намереньем отвлечь меня. Егор ушел, бросив нам на ходу «пока».
– Рауль, что с ним? О чем он думает? Он ревнует?
– Я могу читать чувства, но не мысли. Он просто чем-то расстроен.
Рауль опустил меня на полотенце, а сам склонился надо мной.
– Я знаю, как тебя успокоить,– прошептал он, и приятное тепло разлилось по телу.
Он легко коснулся моих губ, и все беспокойство вылетело из моей головы.
– Поцелуй меня,– жалобно попросил он.
Мои глаза тут же открылись, и я увидела его страдальческое лицо. Я поцеловала его щеку, и складку от его улыбки около губ. Он закрыл глаза и прошептал:
– Еще, … в губы,– чуть слышно произнес он.
– Нет, нельзя,– запротестовала я.– Я не буду все портить, мне и так хорошо.
– Пожалуйста, легонько, один раз, я справлюсь, сейчас можно,– бессвязно просил он.
Я покачала головой, не ожидая такой просьбы.
– Ты столько раз оберегал меня от этого поцелуя,– напомнила я ему.
– И правильно делал, но сейчас, один раз можно. Маша, пожалуйста,– шептал он, прижимая меня к себе. – Я контролирую себя. Возможно, это все, что у меня останется.
Его глаза были закрыты, блокируя доступ к пониманию того, что происходит. Я не сомневалась, что он говорит о распаде своего мира. Мои губы приблизились к его губам, и я впервые поцеловала мягкий шелк, потом сразу же отодвинулась от него, ожидая непредсказуемой реакции. Он медленно опустился на песок, и его грудь тяжело вздымалась, глаза были по-прежнему закрыты, а кожа подсвечивалась изнутри, как и у меня до этого. Он молчал, в нем происходила борьба. Через минуту, все еще не открывая глаз, он спросил подрагивающим голосом:
– Маша, ты веришь, что я люблю тебя?
– Конечно, Рауль, я вижу это. И я тоже люблю тебя.
– Маша, поверь, я бы никогда не причинил тебе зла.
– Зачем ты говоришь это? Мне кажется, ты вообще не можешь причинить зло кому-либо.
– Тебе – никогда. Если что-то происходит в твоей жизни… неправильное, то это от меня не зависело. Я всегда хотел защитить тебя, сберечь.
– Ты словно оправдываешься,– заметила я ему.
– Да, в чем-то оправдываюсь. Твоя жизнь так изменилась за последнее время, что я переживаю за тебя.
– Я счастлива, Рауль, и если бы я была одинока, как Егор в нашем мире, я бы никогда не ушла из твоего мира, а осталась бы с тобой навсегда,– я замолчала. – Ты можешь открыть глаза?
– Еще не могу. Дай мне минуту,– взволнованно проговорил он.
– Я могу попасться в плен? – тихо вопросила я.
– Я не допущу этого,– жестко выговорил Рауль.
Я отвернулась от него, мне стало грустно. Мой первый поцелуй оказался почти невыносимым для него. Пора было переодеться, и я отправилась в пляжную раздевалку, подхватив с песка одежду. Рауль все еще был напряжен. Я не торопилась одеваться, пусть успокоится. Мне не нравилась сегодняшняя эмоциональная атмосфера – расстроенный Егор, оправдывающийся Рауль, грустная я. Может, пора разрядить обстановку, устроить бал? Когда еще мы здесь соберемся вместе? И на балу я могу подарить Раулю кольцо, чтоб он не сомневался во мне. Надо только попасть к Джеку. Пусть Рауль отнесет меня туда на часок, а сам побудет с Егором в библиотеке. У них там свои дела, а я пока пообщаюсь с Джеком. Хотя…, как я смогу надолго остаться без Рауля?
Когда я вышла из кабинки, Рауль уже одевался и внешне выглядел спокойным. Я робко улыбнулась ему, не зная, может ли он реагировать на меня, как обычно. Рауль ответил на мою улыбку своей быстрой усмешкой, от которой появлялись ямочки на лице около самых губ. Мои переживания улетучились, он был спокоен.
– Пойдем во дворец или у тебя другие планы? – бодро спросил он.
– Ты чувствуешь меня. Я и в самом деле не хотела идти во дворец, я хотела навестить Джека, всего на часочек. А ты мог бы посидеть с Егором, я вижу, как вам не терпится заняться своими делами. И у меня к тебе предложение – что, если нам организовать сегодня или завтра бал, чтобы немного развлечься. Может, Егору понравится или ему будет познавательно посмотреть на «грамотную и культурную часть населения» критов? – иронично добавила я.
– Хорошо, я спрошу у Егора, когда удобнее это сделать. А сейчас ты хочешь к Джеку? – уточнил он.
– Именно так. Перенеси меня, а потом заберешь. Договорились? На часок, и не минуткой позже.
– Закрой глаза.
Открыв их, я увидела ухоженные клумбы цветов перед домом Джека. На крыльце сидел Вернек, и что-то вырезал ножом из дерева. Он резво вскочил, увидев нас, и крикнул в дом:
– Отец, господин с госпожой пришли.
А к нам обратился с блестящим взором:
– Добрый день. Рад, что вижу вас, господин Рауль и госпожа Мария. Проходите в дом, прошу вас.
– Здравствуй, Вернек,– ответили мы.
Из дома вышел Джек, улыбаясь всем лицом, и тоже поприветствовал нас.
– Джек, я оставлю Марию на часок, она хочет пообщаться с вами.
– А вы, мой господин?
– Мне надо уйти. Вернусь через час. Не расстраивай ее.
– Как можно, господин Рауль!
Рауль исчез у меня на глазах в золотистом вихре. Джек с Вернеком гостеприимно провели меня в дом и усадили в мягкое кресло.
– Я полагаю, вы прибыли за своим заказом, моя госпожа?
– Верно, Джек. Но я не только за кольцом, я хотела и вас увидеть. Как вы поживаете?
– По-прежнему, моя госпожа. Но я чувствую, что господин Рауль чем-то обеспокоен. Вы не знаете, что с ним происходит?
– Нет, Джек. Но как ты можешь чувствовать?
– Все наши люди чувствуют его грусть, а я и Лизи особенно. Ведь мы давно знаем друг друга, госпожа. Господин особенно печален по ночам, нам снятся тревожные сны.
Верно, а я и забыла об этом. Рауль старается держать свои эмоции под строгим контролем, чтобы не осложнять жизнь своим подопечным.
– Джек, а что ты чувствовал примерно пятнадцать минут назад?
– Ничего, госпожа. Если вы имеете в виду, что произошли какие-то волнительные события с господином Раулем, то это меня не касается. Мы чувствуем долговременное состояние господина. Если ему грустно с неделю, то мы загрустим тоже. Мимолетные состояния нас не беспокоят.
– Вернек, а ты чувствуешь это?
– Да, госпожа Мария, чувствую. Господин грустит,– он скрестил руки на груди и вздохнул.
– А мои переживания вы ощущаете?
– Нет, мы чувствуем только нашего господина, потому что он нас создал. Мы в чем-то единое целое,– пояснил Джек.
Он пристально оглядел меня, а потом сказал:
– Госпожа Мария, вы изменились за это время. Вы не болеете?
– Нет. А что ты заметил, что изменилось во мне?
– Ваш взгляд, госпожа, стал более мягким и движения осторожными.
– Ха, Джек, это потому, что недавно я почувствовала, что очень люблю вас. Но разве это можно увидеть просто так? Я полагала, что любовь можно выразить своими делами или словами.
– Возможно. Но я говорю о другом. В вас я замечаю внутренние изменения, как если бы вы ждали ребенка.
Я громко фыркнула, поражаясь нелепости такого предположения. Но Джек продолжил свою мысль:
– Земная женщина, что родила Вернека, выглядела очень похожей на вас. Нежный взгляд, ласковые глаза, мягкость движений и вечное счастье на лице. К сожалению, я был отцом один раз, и у меня нет других воспоминаний об этом.
– Джек, а что случилось с той женщиной? Ничего, что я спрашиваю?
– Она умерла через несколько месяцев, после родов, моя госпожа. Она погибла в результате теракта на вашей Земле. А сын был дома со мной, пока она ходила за покупками.
– Прости, Джек,– мне было жаль его.
Я глянула на Вернека, его лицо было страдальческим, а я не подумала, что расспрашиваю о его родной матери. Какая бестактность! Ему наверно тоже больно.
– Прости меня, Вернек, я не подумала, когда спросила.
– Ничего, госпожа Мария, это дело давнее,– мягко произнес Джек. – Сейчас с нами все хорошо, но Землю я по-прежнему не люблю посещать, разве что за компанию с господином или по делу.
Джек закинул ногу за ногу и принял более неформальную позу. Он все еще внимательно присматривался ко мне, пытаясь расшифровать мои изменения.
– А можно мне вам задать вопрос, моя госпожа?
– Конечно, спрашивай.
– А вы,– он сделал паузу,– хотели бы иметь ребенка? Если это бестактный вопрос, то не отвечайте.
Неожиданный вопрос. Я никогда серьезно об этом не задумывалась. То есть я думала, что когда-то, как и все, выйду замуж, заведу детей. Когда Рауль сказал мне, что я не могу иметь детей, у меня был шок, я не хотела быть бездетной. Это однозначно. Но думать о детях сейчас, когда я встретила Рауля, было бы глупостью.
– Джек, если честно, то я не думала об этом. Пока у меня нет никакой надежды на счастливое будущее, чтобы задумываться о таких вещах. Я живу настоящим, и сейчас я счастлива.
– Да, я помню это. Многие земные женщины сначала не думают о детях. Но приходит срок, и они начинают о них мечтать. Вы еще так молоды, моя госпожа. У критов дела обстоят иначе. Каждый мечтает о ребенке, будь то мужчина или женщина. Одна мысль о рождении новой жизни делает нас счастливыми, поэтому у меня и возникли такие ассоциации по поводу вас. Не обижайтесь, госпожа, если это вас задело.
