Екатерина Франк
Под флагом цвета крови и свободы
***
Ночь была темная и довольно-таки холодная – всего за час до заката внезапно пошел проливной дождь, принесший собой раскисшую грязь под ногами вместо плотно утоптанного песка и ощутимый запах сырости, разлитый в воздухе. Впрочем, когда Морено, как следует замотавшись в свой камзол, бодро выбралась из причалившей к берегу шлюпки и направилась через весь порт в какое-то странное заведение: не то гостиницу, не то склад, не то лавку с сомнительными товарами – ее сопровождающим разом сделалось не до скверной погоды и желания спать. Владелец загадочного заведения оказался знакомым Эрнесты, по-видимому, не слишком с ней ладившим, поскольку встретил гостей с мушкетом в руках и наотрез отказался убирать его на протяжении всего разговора; однако девушку оружие не смутило совершенно – зачитав вслух составленный Эдвардом список (Дойли в этот момент проклял самого себя за то, что тот вышел настолько длинным), она озвучила цену почти в полтора раза меньше записанной в графе «итого» самим старшим канониром.
Начался торг, долгий и беспощадный, сопровождавшийся переходом на три или четыре языка, даже близко не знакомых бывшему офицеру, угрозами, взаимными оскорблениями и полнейшим отсутствием извинений за них. Эдвард бледнел, временами холодел, судорожно нащупывая рукоять собственного пистолета за поясом и сознавая, что едва ли успеет на сей раз оттолкнуть девушку прежде, чем ее собеседник решит выстрелить. Однако самой Морено, как ему казалось, процесс торга доставлял особое изощренное удовольствие, а сопровождавшая его грязная брань совершенно не заботила ее: сверкая белыми зубами, она раз за разом повторяла свою цену и лишь изредка повышала ее на какие-то смехотворные два-три процента. Ее собеседник бесился, орал, но стрелять из своего мушкета, очевидно, уже раздумал; наконец спустя почти два часа он швырнул оружие на стол и рявкнул сердито:
– Ладно, черт с тобой! Семьдесят дублонов за все и проваливай на… – далее должно было последовать уже не раз упомянутое им красочное описание человеческой анатомии и предполагаемого маршрута ее изучения – тему родства девушки с какими-либо животными, особенностей ее происхождения и личной жизни ее отца и матери этот человек старательно избегал, видимо, оказавшись несколько умнее, чем следовало из его речей – однако выслушивать вновь этот словесный поток Эрнеста не стала. Продемонстрировав кошелек с монетами, она холодно отрезала:
– Показывай товар.
Оружие на подпольном складе оказалось удивительно высокого качества, и Дойли был несказанно удивлен, когда обнаружил всего один подмоченный бочонок пороха – да и тот оказался мгновенно заменен на сухой не перестававшим вполголоса ругаться владельцем. Пока Эдвард на всякий случай проверял остальные и искал недостатки в выносимых матросами ядрах и картузах с картечью, Морено бестрепетно отсчитывала нужную сумму.
– Можете уже перестать глядеть на меня с таким ужасом, – почти ласково предложила она, расплатившись с хозяином склада и самолично берясь за увесистую связку шомполов, взятых ею уже безо всякого торга в качестве компенсации за выслушанные оскорбления – Дойли на секунду перестал что-либо понимать, завидев это, а после уж просто выбросил из головы. Надо было организовывать работу матросов – носильщики из них были так себе – и он предпочел сосредоточиться на этом, а все вопросы оставить на потом.
– Меня все устраивает, сеньорита, – ответил он и после секундного молчания прибавил: – Просто я не привык, чтобы во время разговора меня или кого-то еще держали на прицеле.
– Ага, я заметила, как трогательно вы ерзали, – с усмешкой кивнула Морено. – Знаете, это довольно приятно, что вы до сих пор считаете меня беспомощным и хрупким существом…
– Говорят, образ человека определяется первой встречей с ним, – сквозь зубы проворчал Эдвард и сразу же укорил себя: он вовсе не собирался напоминать девушке о страшных событиях, отнявших жизнь у ее друга и едва не лишивших ее рассудка. – Извините, я не…
– Да ничего, – издевательски беззаботным тоном ответила девушка; лицо ее в свете луны казалось отлитым из бронзы. – Любопытная теория, надо взять на заметку.
В порту их уже ждал капитан Рэдфорд, спокойный, собранный и деловитый; матросы за его спиной укладывали в шлюпки плотными рядами какие-то тюки.
– Вообрази себе, нашел партию сукна за сущие гроши. Сможем перепродать ее в Нассау в четыре, а то и пять раз дороже! – сразу же поделился он. Эрнеста хлопнула его по плечу:
– А где же мистер Морган?
– Мистер Морган не смог справиться с искушением посетить местный дом терпимости, так что раньше утра, полагаю, ждать его бесполезно – помимо девочек, у них восхитительно дешевый ром, – с усмешкой отозвался капитан.
– Джек, ты гений, – с неподдельным восторгом заявила Эрнеста. Рэдфорд скромно ответил:
– Просто знаю кое-какие места и привычки своих людей. Вы не встречали Генри?
– Нет. Пока что будем паковать то, что доставили, – засучив рукава с таким видом, будто самолично собралась перетаскать все в шлюпки, распорядилась Морено. Предложение было встречено с редким единодушием. Короткая карибская ночь подходила к концу, через пару часов уже должно было начинать светать – так что требовалось спешить.
***
– Мистер Фокс! Мистер Фокс, простите, мы уж без вас закончили, – не слишком стараясь изобразить своим голосом раскаяние, скороговоркой винился матрос Хэл Гундерсон, косясь на оставленную под чутким присмотром его товарищей кружку с холодным пенистым пивом. Генри, войдя в трактир, сразу же сел за стол у самой стойки – в этот ранний утренний час заведение пустовало, так что кроме одинокого слуги и уставших, мокрых насквозь матросов, полночи таскавших на «Попутный ветер» бочки с пресной водой, других посетителей не было.
– Ничего страшного. Нужно отправляться, капитан наверняка ждет нас, – устало сказал Фокс. Хэл уже откровенно повернул голову в сторону желанной кружки и пробормотал честно:
– Сейчас, сэр, сию минуту пойдем. Только мы тут, пока вас не было, уже по одному пиву заказали, можно мы допьем и уж тогда пойдем?
– Что? Да, да, конечно, – не сразу понял суть обращенной к нему просьбы юноша. С той самой минуты, как он проводил Карлито до указанного дома – на стук осторожно, крадучись вышла высокая худая женщина с серым от усталости лицом, сперва даже не узнавшая сына – в душе его поселилось щемящее чувство, никак не желавшее отпускать. Мать Карлито плакала и целовала Фокса, как родного – про деньги и то, что прежнее состояние крайней бедности, за которой – уже только полная нищета, закончилось для нее навсегда, она поняла с трудом. Однако для ее простого ума очевидно было, что теперь вместе с ней все ее четверо детей – помимо двух подросших сестренок Карлито, с любопытством и опаской поглядывавших на незнакомого человека, пришедшего с их старшим братом, в подвешенной к потолку колыбели сопел еще один малыш – и благодарила за это она именно Генри…
– … мистер, где мне найти капитана Рэдфорда? Сказали, его судно вчера видели в порту, – вырвал его из тяжелых размышлений тонкий, напряженный мальчишеский голос. Обладатель его – худющий, как щепка, чуть ли не в лохмотьях, казавшийся на первый взгляд лет на пять младше Карлито, но говоривший громко и уверенно, стоял прямо у стойки с выпивкой, за которой недовольно копался, видимо, еще не до конца проснувшийся владелец трактира. Матросы с «Попутного ветра» настороженно косились на спрашивающего мальчишку, но молчали, помня приказ капитана не распространяться особенно, из чьей они команды.
– Послушайте, мистер, мне правда нужно!.. – в запале повысил голос мальчишка, и хозяин, окончательно потеряв благодушный сонливый настрой, замахал на него мокрым полотенцем:
– Сказано тебе, пошел вон! Шляется тут всякая шваль, только и норовит стащить чего-нибудь… Том, эй, Том! Вышвырни его вон, чтоб глаза мои не видели… – однако помощь слуги, только-только оторвавшегося от протирания столов, не потребовалась: мальчишки уже и след простыл. Генри, подобравшись, выскочил на улицу следом за ним.
– Эй, постой! Я просто хочу помочь тебе, не убегай, – с трудом догнав, Фокс все-таки поймал его за плечо. Мальчишка нетерпеливо дернулся, глянул голодным волчонком, но вырываться больше не пробовал – просто прямо и уверенно заявил:
– Я никуда с вами не пойду. Я ищу своего отца!
– И не надо, – облегченно выдохнул Генри, поймал суровый взгляд мальчишки и поспешил исправиться: – Никуда ходить не надо, я хотел сказать. Я, кстати, Генри Фокс, – он протянул руку, вовсе не уверенный, что этот жест будет истолкован верно; однако мальчишка неожиданно крепко, по-мужски потряс его ладонь и хмуро представился:
– Ричард… То есть, Роджер.
– Просто Роджер? А как же твоя фамилия? – нарочито изумился юноша, но мальчика, похоже, не так просто было провести:
– Здесь я просто Ри… Роджер.
– Ну, ну, погоди, – торопливо заговорил Генри, в глубине души опасаясь, что его не по годам суровый собеседник снова сорвется с места и исчезнет в толпе. – Я же слышал, как ты только что упоминал имя капитана Рэдфорда. Это его ты ищешь?
– Не ваше дело, – буркнул мальчишка, отворачиваясь. Руки он небрежно, явно подражая взрослым, заложил за спину, но Генри видел, как его плечи едва заметно подрагивали под тонкой тканью.
– И какой именно Рэдфорд тебе требуется? Всеми уважаемый капитан Джон Рэдфорд? Или, – он сделал небольшую паузу, заметив, как в черных глазенках мгновенно заблестел интерес, – или, может быть, капитан Джек Рэдфорд с «Попутного ветра», на котором я служу?
***
– Ну, и где он? – возмущенно косясь на золотившееся уже довольно высоко над линией горизонта солнце, прошипела Эрнеста. Рэдфорд, через ее плечо проверявший последнюю колонку цифр в расходной книге, заметил как можно более невозмутимым тоном:
– Время еще есть.
– Морган сейчас на «Морском льве»? – уже порядочно устав от их неявных перепалок, осведомился Эдвард. Морено сразу же сверкнула глазами:
– Четверть часа назад завалился к нам в кубрик спать. Кстати, Джек, мне тоже интересно, почему ты до сих пор не велел отправить его на «Морской лев», где ему и положено быть? Проблем не оберемся, если он до отплытия выкинет какой-то трюк…
– Захочет выкинуть – пусть выкидывает сейчас, и я сразу же дам ему расчет, – с непроницаемым лицом возразил Рэдфорд. – Эту проблему стоит решить раз и навсегда… Вот они! – внезапно оживившись, указал он в сторону берега, на котором группа матросов как раз устраивалась в трех тяжело нагруженных бочками с водой шлюпках.
– И года не прошло, – недовольно шепнула Эрнеста Эдварду, однако хорошо знавший ее человек заметил бы, что она чуть заметно улыбнулась. Когда шлюпки, спущенные на воду, подошли ближе, взору их открылась странная картина: прежде чем подняться по трапу, Генри обернулся и, взяв за плечи шедшего следом за ним мальчика, пропустил его вперед.
– Доброе утро, Джек, – вежливо поприветствовал он капитана. – Я вернулся и жду дальнейших распоряжений.
– Это я вижу, – с невольной усмешкой кивнул тот, указывая глазами на мальчика. Тот глядел на Рэдфорда, как завороженный, приоткрыв рот и затаив дыхание. – Кто это такой?
– Его зовут Ричард, – широко улыбнулся Генри и сразу же исправился с нарочито серьезным видом: – То есть, я хотел сказать, теперь уже Роджер. Это твой сын, Джек.
Вероятно, если бы Фокс вынул пистолет и предложил из него застрелить приведенного мальчика, и тогда выражение лица капитана Рэдфорда не было бы столь пораженным. Он вздрогнул, шагнул было вперед и сразу отступил на прежнее место, осторожно улыбнувшись:
– Простите, мистер Фокс, мне послышалось, что вы сказали…
– Джек, тебе не послышалось, – мрачно возразила Эрнеста, глядевшая на мальчика с плохо скрытым сочувствием, а на Генри – с откровенными злостью и досадой; Эдвард внимательнее всмотрелся в еще детские черты их гостя и замер, потихоньку начиная догадываться обо всем.
– Вы действительно капитан Рэдфорд? Неуловимый Джек? – благоговейно выговорил Роджер не слишком часто употребляемое и не очень-то любимое самим хозяином «Попутного ветра» прозвище; тот перевел на него мгновенно ставший стальным тяжелый взгляд:
– Говоришь, твое имя Роджер?
– Я сам выбрал его себе, когда узнал, что мой отец пират, – торопливо ответил мальчишка. – Мне показалось, что оно… подходит больше, чем то, что дала мне мать.
– Сколько тебе лет, Роджер? Как давно ты ушел из дому? – чуть заметно дрогнувшим голосом продолжал спрашивать Рэдфорд. Генри удивленно обернулся к нему:
– Что это означает, Джек? Разве ты…
– Старший помощник Фокс, – решительным, напряженно резанувшим воздух голосом вмешалась Эрнеста, – будьте добры, нам нужно поговорить. – Пробившись сквозь толпу любопытных матросов, Морено сразу же оттеснила его на мостик и одарила яростным взглядом: – Ты вообще соображаешь, что творишь? Я же предупреждала, чтобы ты не смел подставлять капитана своими выходками!
– Мэм, простите, но я вас не понимаю, – безо всякой обиды ответил Генри. Эрнеста коротко, зло рассмеялась и сразу же сама оборвала себя:
– Вот как? На кой черт тебе даны глаза, если ты ими ничего не видишь?! – Она болезненно поморщилась, переведя взгляд на вытянувшегося перед капитаном мальчика и прибавила хрипло: – Ты дал ему напрасную надежду, а хуже этого преступления нет ничего.
– Почему напрасную? Разве сын не должен знать своего отца? – возразил юноша, и Морено скривилась с отчетливой мукой на лице, затмившей скрывавшую ее до того злость:
– Глаза раскрой, говорю же. У парня англичанка-мать, а отец – либо голландец, либо француз-южанин. Причем лицом он явно пошел в него…
– Вы ведь не можете знать наверняка, – шепнул Генри настойчиво. Эрнеста обернула к нему сверкнувшие искренним, хоть и невеселым смехом глаза:
– После целой жизни на Карибском побережье, где в каждом жителе по три-четыре крови, а сам он знает пять-шесть языков? Даже не представляешь, как я хотела бы сейчас ошибиться…
– Моя мама живет на Мартинике, в… в доме господина Сильвареса, – несколько смущаясь сразу же поднявшегося следом за упоминанием фамилии держателя крупного борделя гула матросских голосов, продолжал между тем Роджер. – Мама говорила, что вы – мой отец, и поэтому я сбежал из дому и отправился искать вас, как только… Я везде побывал – и в Порт-Ройяле, и в Нассау, и на Тортуге, и в Нью-Лондоне, и здесь, на Тольяре – я искал, спрашивал всех, только чтобы встретиться с вами, мистер Рэдфорд! Мне говорили… говорили, что все это ни к чему… что я могу и не быть вашим сыном… но я не слушал, не слушал их всех, потому что точно знал – вы мой настоящий отец! – все сильнее прерывающимся голосом повторял он, с мольбой глядя на капитана: – Вы… Вы ведь мой отец? Мой настоящий отец, сэр?
Каменные, словно судорогой сведенные черты лица Рэдфорда наконец чуть заметно дрогнули; медленно, неуверенно, словно делая это в первый раз в жизни, он кивнул:
– Да. Да, конечно, Роджер, я – твой отец. У меня нет в этом ни малейшего сомнения.
– Господи Боже, – не то с облегчением, не то с восторгом пробормотала Эрнеста так тихо, что даже стоявший рядом Генри едва смог разобрать слова. Роджер же, казалось, не поверил своим ушам: до этого державшийся каким-то невероятным усилием, он совсем затих, застыл на месте, не смея шелохнуться и глядя на Рэдфорда глазами, полными такой безусловной и восторженной любви, что у того дрогнуло сердце.
– Я твой отец, – уже намного тверже повторил Джек, шагнув ему навстречу и раскрыв объятия: – Иди же ко мне, сынок. Добро пожаловать, – уже через мгновение тонкие, крепкие для десятилетнего мальчишки, а для него самого – все равно невыносимо хрупкие ручонки обхватили его шею, и Роджер, прижимаясь к нему и крупно трясясь всем телом, зашептал куда-то в плечо, пряча зареванные наконец-то прорвавшимися слезами глаза:
– Я знал… знал, что вы мне поверите! Я правда ваш сын? Ведь правда же… правда, отец?..
– Правда, сынок, – решительно ответил Рэдфорд, осознав, что для него не составило труда подхватить на руки это доверчиво прильнувшее к нему существо: видимо, мальчик здорово оголодал за время своих поисков. – Вот как мы сделаем: сейчас отдадим якорь и выйдем в море, а ты пока сходишь поесть, умоешься и переоденешься – думаю, у нас найдутся какие-то вещи для тебя; и заодно зайдем к мистеру Халуэллу – он у нас судовой врач.
– Врач? – мгновенно насторожился Роджер, хотя из его объятий выбираться не спешил. – Но я… я ничем не болен, отец!
– Так положено у нас на борту, – спокойно заверил его Рэдфорд, решив не тревожить мальчика раньше времени – в конце концов, видневшиеся у того на шейке темные цинготные пятна означали не самую опасную болезнь, с которой ему доводилось сталкиваться – не нашлось бы чего посерьезнее. – А затем я познакомлю тебя со всеми членами команды.
– Мистера Фокса я уже знаю, – гордо сообщил Роджер, и Генри невольно улыбнулся при этом, подойдя к ним чуть ближе. Рэдфорд одобрительно кивнул:
– Это замечательно. Мистер Фокс – старший помощник капитана, моя правая рука. А эта прекрасная леди, – указал он на Эрнесту, – наш штурман, самый умный человек на борту.
– Она указывает, куда идти судну? – глаза Роджера невольно заблестели, и Морено усмехнулась – даже несколько смущенно – протягивая руку, чтобы потрепать его по волосам:
– Нет. Указывает твой отец, а я лишь объясняю, как быстро и безопасно добраться туда…
– Еще она квартирмейстер – то есть отвечает за все деньги и запасы продовольствия на корабле. И ух какая строгая дама, между нами говоря – у нее не забалуешь, – проказливо улыбнувшись, громким шепотом прибавил Генри. Эдвард вежливо поднял брови:
– Мистер Фокс, когда чьи-то приказы, в том числе сеньориты Морено, вас останавливали?
– Это мистер Дойли, наш старший канонир, по совместительству помощник Эрнесты. Тоже очень умный человек, и поэтому эти двое всегда защищают друг друга, – мгновенно вмешался в готовую вспыхнуть ссору Рэдфорд. – С остальными я тебя познакомлю позже, а пока – пусть мистер Фокс поможет тебе освоиться: вы с ним, наверное, уже успели подружиться.
Мальчик радостно закивал головой и, казалось, хотел что-то сказать, когда движение за спинами толпившихся вокруг него людей привлекло его внимание: из трюма, шатаясь и держась руками за канатные растяжки над головой для прочей надежности, выскребся рулевой Морган, сразу же направившийся прямиком к капитану.
– Уведи Роджера в мою каюту, Генри. Немедленно! – не терпящим возражений голосом приказал Джек, и Фокс повиновался, видимо, поняв, что при последующем разговоре ему – как и мальчику – лучше не присутствовать.
– Капитан, – едва пробравшись сквозь толпу матросов и дыша так, словно только что в одиночку обошел все судно от грузовых отсеков до марсовых площадок, сразу же начал Морган, – капитан, я немедленно должен сообщить!..
– Мы отплываем, господин рулевой, – сухо возразил Рэдфорд. – Если вы уже в состоянии работать, займите свое место, – махнул он рукой в сторону мирно качавшегося на волнах «Морского льва» – тяжеловесный галеон не стали ставить на якорь близко к берегу, так что от «Попутного ветра» до него можно было добраться только на шлюпке. Морган огляделся по сторонам, явно чувствуя себя неуютно – видно, не столько даже из-за похмелья, сколько из-за такого количества окружающих, матросов, которых он вчера еще с удовольствием отходил бы плетью, но теперь ставших невольными свидетелями происходящего.
– Крайне сожалею, сэр, но я вынужден настоять, – хрипло рявкнул он, косясь то в поблескивающие чуть заметными искорками смеха глаза капитана, то в совершенно серьезные и настороженные – Эрнесты. – Это касается и мисс Морено.
– Моя каюта сейчас занята, – нарушил первым напряженное молчание Рэдфорд, почти незаметно обняв девушку за плечи – защитным жестом, так же, как брал на руки Роджера и хлопал по спине Генри, сжимал сильными пальцами ручки штурвала и рукоять сабли. – Быть может, мисс Морено согласится пустить нас к себе.
В небольшой, однако в целом просторной комнате Эрнесты разом стало тесно: Эдварду упорно казалось, что дело вовсе не в них четверых – в конце концов, Джек отлично устроился на стуле, сама хозяйка – на любимой крышке сундука, Морган остался стоять перед ними посреди комнаты, а сам Дойли почему-то предпочел остаться в дверях, словно опасаясь, что кто-то войдет. И не так уж много места занимал каждый из них: тесно было от удушливой злости, давно накопившихся, созревших от молчания вопросов и обид.
– Прошлой ночью из корабельной казны исчезли деньги, двести английских гиней золотом, – мрачно взирая на них троих по очереди, проворчал Морган. – Это помимо расходов на продовольствие и вооружение: я спрашивал у Макферсона, какая сумма там нужна. И одновременно с этим пропал тот юнга-итальянец, Карлито. Позвольте мне отправиться на берег и разыскать его.
– Мистер Морган, у меня к вам два вопроса, – резко перебил его Рэдфорд. – Во–первых, с чего вы взяли, что деньги пропали? Могли возникнуть непредвиденные расходы, о которых лично перед вами никто отчитываться не обязан…
– А второй вопрос задам я, – вмешалась Эрнеста с ничего хорошего не обещающим рулевому взглядом. – Каким образом у вас оказался ключ от судовой казны, который должен быть всего в двух экземплярах: для капитана и для квартирмейстера?
– Ключ у меня есть с тех пор, как обязанности счетовода исполнял Макферсон, – ответил Морган, – а насчет вашего вопроса, сэр – я своими глазами видел закупленные товары и их цену знаю. Примерно столько, сколько надо, и недостает.
– Взгляните сами, – жестом фокусника Рэдфорд развернул на столе заранее переписанный набело список: Эдвард помнил, как они с Эрнестой по завершении погрузки составляли его всего час назад, всячески задирая цены, чтобы покрыть недостачу – не двести гиней, конечно, экономия девушки имела плоды, но все равно приличную. Рулевой свирепо вперился взглядом в ровные строчки, очевидно, понимая, что перепроверять что-то бесполезно.
– Нашли недостачу, мистер Морган? – спустя пару минут сворачивая лист и убирая на край стола, холодно поинтересовался Джек. Тот в ответ буркнул что-то невнятное, не поднимая головы. – Тогда вот что я скажу: мы не станем упускать прекрасный отлив ради какого-то мальчишки – захотел уходить, пусть уходит, невелика потеря. Благо, теперь есть и кем его заменить в случае чего, – лицо капитана на секунду просветлело и вновь стало прежним: – Не смею больше вас задерживать. Возвращайтесь к работе, господин рулевой.
– Это вы, – внезапно глухим, низким голосом проговорил Морган, глядя мимо него – на одну лишь Эрнесту: та вызывающе вздернула подбородок и подняла брови с самым непринужденным видом:
– Я – что? Не понимаю вас, мистер Морган.
– Вы отпустили мальчишку. Еще и небось денег ему насовали в дорогу, – надвигаясь на нее, прорычал рулевой. Рэдфорд заметно напрягся, и Дойли тоже невольно шагнул от двери поближе к ним, однако девушка и не подумала испугаться:
– Если у вас есть какие-то подозрения – валяйте, выкладывайте их на общем собрании: посмотрим, сколько людей посмеется над ними – а перед вами, господин рулевой, я отчитываться не обязана.
– Капитан!.. – требовательно рявкнул Морган, не поворачивая головы, однако Рэдфорд даже не сдвинулся с места:
– Мисс Морено говорит совершенно справедливые вещи, и я с ними согласен. В своих действиях она обязана давать отчет мне – у меня к ней вопросов нет – а вам, как ее подчиненному, не пристало с нее спрашивать. Уходите, мистер Морган. Радуйтесь, что я пропускаю мимо своего внимания тот факт, что по вашей вине от нас бегут матросы, а другие непрестанно жалуются на вас!
– Ты мне еще заплатишь за это! – потрясая тяжелым кулаком всего в футе от лица девушки, прорычал Морган; Эрнеста лишь холодно и выжидательно посмотрела на него, не двинувшись с места, и Эдвард, наплевав на всю свою гордость и уверенность, что «мисс штурман» и сама отлично справится, встал между ними – лицом к разъяренному рулевому:
– А может, это вы и украли деньги?
– Что?!.. – мгновенно наливаясь кровью и багровея, прорычал тот. Дойли стиснул кулаки, но не отступил:
– Раз вы сами признали, что у вас есть ключ от судовой казны – может, вы и взяли деньги? Спрятали где-нибудь на судне, а мальчишку убили для отвода глаз ночью. Как вы думаете, чьей версии поверит команда – моей или вашей?
– Что… Что ты несешь? – хрипло пробормотал Морган, но Эдвард видел, что достиг своей цели: глаза того забегали. Видимо, прошлую ночь рулевой помнил скверно, и при иных условиях подобная версия вполне могла быть близка к истине:
– А что вы несете, господин рулевой? Женщина, которую вы обвиняете – наш квартирмейстер, доверенное лицо команды! Выбрали бы мы ее, будь она заурядной воровкой? Почему не вы заняли эту должность? Почему не я? – в запале страстно и убежденно говорил он, совсем забыв, что сама Морено находится всего в шаге за его спиной и слышит каждое слово. – Потому что она достойнейший человек на этом судне, и даже последнему невежественному матросу это очевидно! Вы один выступаете против нее и совершаете огромную глупость. Продолжите в том же духе – как бы вам однажды не проснуться с затянутой на шее веревкой, мистер Морган! Убирайтесь отсюда. Убирайтесь и никогда больше не смейте появляться в этой каюте! – повысив голос, потребовал он тем самым голосом, которым прежде отдавал приказы на службе в армии.
– Внушает уважение, мистер Дойли, – серьезно пробормотал Рэдфорд, когда за совершенно растерянным рулевым с тяжелым взвизгом захлопнулась дверь. – Эрнеста, ты как? Уверен, что он не приведет свою угрозу в исполнение, но это было, конечно…
– Не сомневаюсь даже, – не менее пораженным голосом отозвалась Морено; она все так же сидела на сундуке, не шевелясь, однако взгляд ее, устремленный на Эдварда, был тому абсолютно незнаком: так на него иногда смотрели юные девушки в Нью-Лондоне, когда узнавали о его воинских заслугах и наградах, но никогда – сама Эрнеста. Самоуверенная, гордая, смелая и не слишком впечатлительная – она глядела на него так, словно Эдвард только что на ее глазах приказал солнцу исчезнуть и появиться снова по мановению его руки:
– Спасибо, мистер Дойли. Это было… здорово.
***
Был уже вечер, и Эрнеста, ответственная за вахту, сидела на ступеньках полуюта с неизменной тетрадью на коленях – она вообще обладала удивительной способностью устраиваться удобно в самых неподходящих для этого местах – когда Рэдфорд, осторожно ступая по поскрипывающим доскам, опустился рядом с ней. Некоторое время оба молчали, глядя прямо перед собой – туда, где на палубе под заботливым присмотром Генри и остальных старших товарищей Роджер, умытый, переодетый и остриженный почти полностью с легкой руки Халуэлла, старательно и неумело вытягивал за шкот свой краешек паруса.
– Я верно тебя поняла, ведь так? – негромко спросила Морено, подводя итог последней колонки цифр и выписывая нужные координаты. Джек глухо, невесело рассмеялся, склонив голову – его длинные, местами распустившиеся косы, перевязанные многочисленными шнурками и бусинами, на секунду полностью закрыли лицо:
– Ты всегда все понимаешь верно, малышка Морено. Наверное, скорее море и небеса поменяются местами, чем ты совершишь хоть одну ошибку…
– Ты не был на Мартинике десять лет назад, да? – Эрнеста придвинулась к нему ближе и осторожно положила свою тонкую обнаженную руку на его рукав.
– Был, – возразил тот с той же невеселой усмешкой. – Только не десять, а двенадцать лет назад. Я, знаешь ли, немало всего повидал в жизни – но как-то повсюду у женщин беременность длится девять месяцев, иногда семь или восемь. А вот чтобы два года…
– Тогда почему же?..
– Потому что это ничего не меняет, – убежденно проговорил Рэдфорд, и едва заметная, полная какой-то тайной тоски улыбка тронула уголки его губ и глаза, когда на палубе мальчишка с торжествующим визгом развернул-таки неподатливый парус. – Я действительно спал с его матерью когда-то. И если бы она забеременела тогда, я стал бы отцом ее ребенка…
– Но ты не стал, – негромко возразила девушка. – Думаешь, что обязан был так поступить?
– Да, Эрнеста. Именно обязан, – глаза Джека блеснули одновременно радостно и отчаянно. – Как бы там ни было, но теперь – он только мой сын.
Морено лукаво прищурилась на него, но предпочла промолчать: давно ей не приходилось видеть старого друга с такой неожиданной, крайне уязвимой стороны. Слишком давно, чтобы рушить это единение ради секундного удовольствия от собственных справедливо-едких слов.
– Может, ты и прав, – похлопав Джека по плечу, наконец признала она, захлопнула тетрадь, вскочила на ноги и быстрым шагом направилась к возившимся с мальчиком матросам: – Так, ребята! Паруса поставили, такелаж пересмотрели? Тогда на сегодня свободны, можете шагать в кубрик отсыпаться. Мистер Фокс, вы что это там делаете? – мгновенно насторожилась она, обнаружив одну из корабельных карт разложенной прямо на палубе: Генри и Роджер склонились над ней, и юноша, водя пальцем по очертаниям архипелагов и прибрежных территорий, что-то с улыбкой объяснял своему младшему собеседнику.
– Мэм, а почему у вас не указаны стороны света? – вместо ответа поднял на нее сияющие, доверчиво распахнутые глаза Фокс, и Эрнеста, явно с трудом сдержав все слова, которые рвались у нее с языка, со значением подмигнула исподтишка наблюдавшему за ними Джеку:
– Настоящему моряку это ни к чему. Есть много способов их узнать и наложить на маршрут, а тому, кто не умеет, не стоит вовсе браться за карту, – она легко, непринужденно опустилась на палубу с другой стороны от мальчика и лукаво улыбнулась: – Ну что, парень, сможешь рассказать мистеру Фоксу о том, как определить стороны света? Он с тобой, я вижу, уже поделился кое-чем интересным, так что теперь твоя очередь.
– Что же тут интересного? – проворчал Роджер, очевидно, раздосадованный столь простым вопросом. – Возьму компас и посмотрю, где север, а там и все остальное понятно будет.
– Вот ведь какой молодец! – тихо рассмеялась Эрнеста, потрепав его по волосам. – Ну, а если компаса под рукой не окажется или ты его потеряешь?
Несколько секунд мальчик колебался, напряженно размышляя над ответом, затем сдался:
– А вы как делаете?
Морено мягко, снисходительно усмехнулась, приобняв его за плечи, и прижалась щекой к его виску, указывая рукой на загадочно мерцавшее над ними небо:
– Видишь вон те три яркие звезды, которые сходятся в одну линию? От нее отходит стрелка из трех других звезд… Ничего не замечаешь?
– Это… Это что, компас?
– Нет, малыш, это человек. Видишь, какой крошечный? Вон те две звезды – его ноги, еще две повыше – руки, а голова… Смотри, смотри! – затормошила она Роджера. – Когда они так мерцают – значит, он смотрит на нас и улыбается. А ты заметил меч на его поясе? Он всегда указывает путь с севера на юг…
