Екатерина Франк
Под флагом цвета крови и свободы
– «Кобра»? Не знаю никакой кобры. Черная мамба, помнится, кусала меня – чуть концы не отдал, ха! – но я вам этого не рассказывал, значит, вы лжете, – с угрозой заявил Флинт. Да ведь он же практически в стельку пьян и ничего не соображает, в отчаянии догадалась Эрнеста, шаря глазами вокруг себя в попытке разглядеть хоть что-то.
– Да при чем тут какие-то змеи? – с раздражением, пересилившим в нем даже страх смерти, возмутился Билл. – Шхуну нашу так зовут, Ченси сказал же!
– Врешь! – рявкнул капитан, судя по звуку, снова вскинув пистолет; но Катлер не отступил:
– Решили нас всех тут перестрелять – ладно, сэр, валяйте, хоть мы к вам и пришли без оружия! Только можно я хотя бы сперва окно открою, а то в толк не возьму, и правда ли тут ни зги не видать, или у меня просто в глазах от этакой вони темно?
– Билл, замолчи сейчас же!.. – запоздало прикрикнул на него Винченсо, однако, к всеобщему изумлению, капитан вдруг расхохотался, раскатисто и хрипло, почти одобрительно:
– Вот оно что! А ты не из робких, парень, верно? Валяй, открывай… Да не ты, дурень – вон, пусть мальчишка старается, тот, что первым зашел…
– Это не мальчишка, а наш штурман, ее Нэнси Морено зовут, – проворчал обескураженный Катлер, прежде чем Эрнеста успела предостерегающе шикнуть на него. Оконная рама поддалась неохотно, скрипя на всю комнату, и когда внутрь ворвался свежий воздух, девушка с трудом устояла на ногах: от восторга ей даже стало безразлично, что скажет или сделает грозный капитан, услышавший ее фамилию. Распахнув пошире занавески – сразу же обнажились целые батареи пустых бутылок, опрокинутых на пол, ворох разбросанных бумаг, исписанных и смятых, какие-то осколки, грязные тарелки – Эрнеста на всякий случай осталась стоять у окна, придерживая так и норовившие захлопнуться створки.
– Морено… – рассеянно проговорил Флинт, морща лоб с пьяным удивлением. Теперь, при свете, проникавшем через окно, становилось возможным рассмотреть его лицо: широкое, как и все его кряжистое тело, с грубыми и резкими чертами, густо заросшее местами седой, местами – грязно-коричневой, как разбавленная водой кофейная гуща, жесткой даже на вид щетиной. Глаза у него были не черные, а серо-зеленые, небольшие и глубоко посаженные, глядевшие и сквозь пьяный дурман поразительно цепко, жестко и внимательно. Эрнеста внутренне напряглась: чем-то их собеседник остро и неприятно напомнил ей Джона Рэдфорда.
– Был у меня когда-то один Морено… Мальчишка совсем, полукровка-испанец, – супясь, хозяин «Моржа» потянулся за бутылкой. – Имя какое-то звонкое – не то Эдди, не то Энтони…
– Антонио, – дрогнувшим голосом внезапно поправила его Эрнеста. – Моего отца звали Антонио Морено, и он действительно служил у вас матросом.
– Отца? Так ты, стало быть, его дочь… И тоже ходишь под пиратским флагом? – оживился Флинт. – А что же вы с ним не в одной команде?
– Отец умер полтора года назад, – просто ответила девушка. – Теперь в море хожу только я.
– Вот оно что… Убили?
– Нет. Случился взрыв на пороховом складе…
– Так… Тебе сколько лет-то? – нахмурился Флинт, делая большой глоток прямо из горлышка бутылки: – В память об отце твоем! Он что же, так поздно женился или ты не старшая в семье? Есть братья, сестры?
– В живых – никого, сэр, – тихо проговорила Эрнеста. С момента гибели родителей прошло уже значительное время – по пиратским меркам был дорог каждый прожитый день – однако свыкнуться с потерей она до сих пор не могла, и бесцеремонные вопросы хозяина «Моржа» выдержать было непросто. Флинт молча плеснул в стакан рому и пододвинул ей:
– Пей. Пей, говорю, легче будет! – пошарив расползающимся взглядом по столу, он отыскал еще две кружки и наполнил до краев: – И вы пейте. Как говорил мой старик, выпивка губит печень, но лечит сердце… Помню отца твоего. Скверный из него был пират и славный человек, уж поверь – я таких на веку повидал. Не то что тот, другой… Джонни, так его звали!
– Джон Рэдфорд? – поочередно настороженно рассматривая их обоих, вставил Алигьери. Флинт шумно хлопнул ладонью по столу:
– Точно, он! И еще один, третий – мальчишка-французик лет на пять помладше, вечно таскался за ним по пятам да вертел хвостом, что твой угорь – поганый такой парень, я все надеялся, что он подохнет на очередном рейде, ан нет! Втроем они от меня ушли, помню.
– Кристофер Рапье, – глухо подсказала Эрнеста. – Он тоже умер.
– Вот как, – без особого сожаления или удивления пожал плечами старый пират, снова потянувшись к бутылке. – Твой отец убил? Он всегда его недолюбливал.
– Нет. Сам капитан Рэдфорд, – глядя в пустоту остановившимся взглядом, тихо ответила Морено. Того, как одновременно нахмурились Билл и Винченсо, она предпочла не заметить – слава Богу, те не стали оспаривать достоверность ее слов. Флинт казался удивленным:
– Джонни?.. И зачем же ему это понадобилось?
– Рапье предал его, а капитан Рэдфорд не из тех, кто прощает предательства, – молясь, чтобы тот удовлетворился этим объяснением, сдержанно ответила Эрнеста. Слава Богу, Флинт был уже достаточно пьян, чтобы поверить ей на слово; быть может, ему, знавшему в молодости и ее отца, и его бывших друзей, подобный исход вовсе не казался удивительным.
– Не прощает предательства, говоришь? Да уж, это точно тот Джонни, которого я знал! – одобрительно, будто услышав какой-то веселый анекдот, расхохотался хозяин «Моржа». – Всегда был настоящим пиратом! Выпьем же за них обоих – за твоего отца, который променял нашу жизнь на пыльное семейное гнездышко, и за поганца Кристофера, который довертелся наконец до своей пули в башку! Да, славных парней мы с тобой воспитали, Томас, – неожиданно с довольной ухмылкой прибавил он, отсалютовав бутылкой в сторону еще одного стакана, стоявшего на углу стола. Эрнеста машинально повернула голову, хотя была полностью уверена в том, что в каюте никого не было, кроме них четверых – так, в сущности, и оказалось: перехватив растерянный взгляд Винченсо и удивленный – Билла, Морено окончательно убедилась в том, что видит лишь голую стену. Никакой тени, никакого предмета даже, которые могли бы быть приняты за очертания человеческой фигуры, не было на ней; однако капитан Флинт между тем продолжал, как ни в чем не бывало:
– Славные денечки тогда были, а, Томас? Все ж за компанию пить куда как приятнее – вот как бы иначе мы с тобой про ребят наших узнали… Теперь уж таких нет, – в грубом, хриплом голосе его вдруг отчетливо послышалась тоска, какая бывает в волчьем вое больного вожака, покинутого стаей. – Теперь Сильвер там всем верховодит. Все, все про него знаю… Думает, легко обдурить старого Флинта. Ему ведь немного надо – кинуть кость да кровушкой человечьей разбавить раз-другой в месяц, и довольно. И вас он мне, как эту кость, кинул, – на мгновение глаза его стали почти трезвыми, и он сразу же жадно отхлебнул из наполовину опустевшей бутылки; трое молодых пиратов, так и не притронувшихся к своему рому, застыли неподвижно, боясь шелохнуться. Наконец Алигьери нарушил тягостное молчание:
– Если вы сами это понимаете, то отпустите нас, сэр. Наша смерть ничем вам не поможет…
– Или хотя бы команду, – торопливо поддержал его Билл. Эрнеста молчала, не сводя глаз с медленно наливавшегося кровью лица капитана – тот внезапно с такой силой грянул бутылкой по столу, что по ее боку пробежала сразу же налившаяся темным янтарем слеза:
– А ну молчать! Уйдете, когда я скажу. Не скажу – значит, никогда не уйдете. Знаю, на что Сильвер рассчитывает – что я спьяну разболтаю, где деньги, а вы ему потом все и выложите, чтобы только вернуться на ваше вшивое корыто! Оттого и не пьете вместе со мной… – опустошенный собственным гневом, он понурил голову и положил локти на стол, словно собирался так и уснуть в этой не слишком удобной позе: – Знаю, знаю… Все меня покинули. Либо боятся, либо ждут, чтобы ослаб. Разорвали б в клочья, да трясутся за свои поганые шкуры… Один Билли Бонс еще их сдерживает – только он моей смерти не ждет и не за деньги служит. Вот ведь дурак, а? Да что же вы не пьете?! – почти с отчаянием выкрикнул он, снова оборачиваясь к пустой стене: – Томас! Томас, выпей хоть ты со мной, не молчи! Не молчи, говорят тебе, будь проклят!.. Эйб, Тоби, Стивен, Ларри! – с каждым названым именем крик его рос, становясь все громче и страшнее. – Все вы тоже… Ждете, как ослабну, чтобы наброситься, а зря!.. Слышишь, Томас? И не смотри на меня так! Все, все сделаю, только выпей!.. – захрипел он, с ужасом и отчаянием глядя на пустое пространство перед собой.
Эрнеста, маленькая и незаметная почти до этого, вдруг со стуком поднялась, схватила предназначенный призракам стакан и осушила одним махом; Флинт вскочил на ноги, пошатнулся и замер, глядя на нее налитыми кровью глазами. Медленно он качнулся обратно, держась одновременно за стол и спинку стула – Билл и Винченсо с двух сторон подхватили его и помогли усесться на прежнее место.
– Кто он вообще был, этот Томас? – хмуро спросил Катлер, и Алигьери сделал страшные глаза, без слов умоляя его молчать; но Флинт ответил равнодушно, будто говоря, который час:
– Мой первый квартирмейстер. Когда я узнал, что он мечтает занять мое место, вырезал ему кишки, привязал к ним пушечное ядро и вышвырнул его за борт. Мне было двадцать четыре – черт возьми, как же я тогда был силен и уверен в каждом своем шаге! А теперь он приходит каждый день, приводит с собой остальных… Видишь вон тот сундук? – Он указал в самый дальний и темный угол каюты. – Восемь месяцев назад он появился там, потом добрался до того шкафа, до середины комнаты, до стола… И я вижу, что с каждым днем он подходит хоть на палец, на дюйм – но все ближе… Иногда выходит отогнать их подальше, иногда они все стоят рядом – так близко, что я почти слышу, как они… – не договорив, Флинт сгорбился и трясущей рукой зашарил по столу. Билл спешно пододвинул ему свой стакан. Наступило долгое, тягостное молчание, нарушенное вновь хриплым голосом старого капитана: – Ты смелая девочка. Отец бы гордился тобой… Мне как раз нужен толковый штурман – стар я уже сидеть над картами, глаза не те, да и руки дрожат, – с усмешкой прибавил он, рассматривая свои крючковатые пальцы с утолщенными суставами. – Что скажешь? Пойдешь ко мне на службу, Эрнеста Морено?
– Нэнси, не соглашайся! – мгновенно вмешался Билл, однако девушка и без того не колебалась практически ни секунды.
– Большое спасибо за ваше предложение, сэр, – как можно более мягко произнесла она, глядя Флинту в глаза, – но у меня уже есть капитан и команда, которым я хочу служить.
– Вот оно что, – устало протянул тот, похоже, даже не слишком удивленный таким ответом – вероятно, ждал чего-то подобного. Тяжелый взгляд его остановился на двоих ее спутниках: – Выметайтесь-ка отсюда оба.
– Что? – вздрогнув, переспросил Винченсо. Хозяин «Моржа» покосился на него с неприязнью и рявкнул:
– Проваливайте, я сказал! Можете возвращаться к себе на корабль. Ее я пришлю позже.
– Без Нэнси мы никуда не пойдем! – сразу возмутился Катлер, но Эрнеста стиснула его широченную ладонь и зашептала как можно спокойнее:
– Билл, ты слышал капитана. Пожалуйста, подождите меня на верхней палубе…
– Билл, пошли, – настойчиво держа друга за плечо и толкая по направлению к выходу, сквозь зубы велел Винченсо; когда за ними захлопнулась скрипучая дверь, Эрнеста невольно обрадовалась так, как если бы сама очутилась вдали от этого жуткого места. Однако капитан Флинт, видимо, вовсе не собирался пугать ее; его грубое лицо приобрело выражение, вероятно, наивысшей для него степени мягкости, когда он схватил своейся огромной жесткой рукой за ее запястье, вынуждая сесть как можно ближе к нему:
– Ты славная девочка, я уже сказал. Знаешь, где эти все теперь стоят? Вон там, у стеночки, я их, считай, и не вижу вовсе. Ты их прогнала. За это – дам тебе добрый совет: мне этого никто в свое время не сказал, а тебе, может, и пригодится… Не верь своему капитану – паршивый он человек. Кристофера помнишь? Вот этот той же породы, только не такой смазливый.
– Винченсо – мой друг, сэр, – как можно вежливее возразила Эрнеста. – И, поверьте, он достойный капитан.
– Это пока вы с ним делите одни проблемы, – махнул рукой Флинт с убежденным видом. – Людей несчастья сплачивают, а удачи разделяют – уж поверь мне, я знаю. Тому, второму, тоже не верь: это бессмысленно, он тебе не помощник в том, что действительно нужно. Если повезет, то забирай его и поскорее уходи из той команды – не ко мне, разумеется, сам понимаю, что не пойдешь… Только так вы с ним спасетесь.
– Сэр… – начала Эрнеста, но старый капитан перебил ее, наклонившись к самому ее лицу и обдавая сильным духом перегара:
– Никому никогда не доверяй! Все предают. Вопрос лишь в том, когда и ради чего. Если хочешь избежать этой судьбы, тогда всегда будь верна лишь себе самой…
– Я запомню, сэр, – пообещала Морено, осознавая, что иначе Флинт попросту не отпустит ее. Удовлетворенный этим хозяин «Моржа» снова приложился к бутылке и слегка повеселел:
– Штурман, говоришь? А вот моя мать была гадалкой. Это она меня научила, как по картам видеть, хорошо или дурно к тебе судьба расположена сегодня, что замыслил человек, стоит ли брать то судно или нет… И много, много раз я пользовался их советами – хоть бы раз солгали! А теперь – взгляни, даже колоду карт в руках удержать не могу! – он со вновь закипающей злобой поднял свои темные от загара, скрюченные, все в узлах вен кисти. Морено внимательно взглянула на него и вдруг предложила нарочито спокойно и почти с задором:
– А, предположим, если бы у вас были руки, которые нужны?
– Это как? – недоверчиво усмехнувшись, переспросил Флинт. Девушка с готовностью продемонстрировала ему свои тонкие ловкие пальцы:
– Вы мне расскажете, что нужно делать, а я постараюсь выполнить все в точности. Попробуем, сэр?
Тяжелые, засаленные карты неудобно было тасовать, но Эрнеста изо всех сил старалась не выронить из колоды ни одной. Повинуясь указаниям Флинта, она выложила на столе странный причудливый ромб и закрыла его сверху косым крестом. Затем капитан, пошептав что-то над картами, велел бросить их сверху так, чтобы ни одна не выпала за пределы ромба.
– А теперь тяни, – велел он глухим, напряженным голосом, и Эрнеста поняла, что наступил решающий момент. Молясь о том, чтобы карты выпали удачные, она выбрала первую и хотела сразу же открыть, однако Флинт велел: – Бери три. Клади слева направо, рубашкой вниз, – и лишь когда и это указание было выполнено, кивнул: – А теперь открывай.
Первая карта оказалась пиковым тузом; Морено не слишком хорошо разбиралась в гадании, однако по выражению лица старого пирата поняла, что расклад пока что неплох; ободрившись, она открыла вторую – это была шестерка бубен, судя по ее скудным познаниям, еще более благоприятный знак; однако когда третья карта, десятка пик, с тихим шорохом легла на стол, Флинт впился в нее глазами с таким выражением, словно все его надежды рухнули в один миг. Эрнеста застыла, боясь шелохнуться – перед человеком, от единственного слова которого зависела теперь ее жизнь и жизни ее товарищей, перед картами, таинственного значения которых не могла узнать. В какую-то секунду ей показалось, что капитан прямо сейчас отдаст приказ о ее казни, и приготовилась вынести это мужественно; однако Флинт лишь молча сгреб карты в одну кучу и смахнул обратно в ящик.
– Ничего, девочка. Ничего, – произнес он тихо, почти беззвучно, и Морено вздрогнула в невольном ужасе перед этим безнадежным тоном:
– Неужели совсем ничего нельзя сделать?
– Нет. Карты только говорят, что будет, решается-то все там, наверху, – равнодушно махнул рукой старый пират. Глаза его вдруг хоть и тускло, но блеснули каким-то иным, наверняка давно забытым чувством: – Вот что: налей мне рому и уходи. Скажи Сильверу, что я распорядился вас не задерживать. И позови ко мне Билли, – прибавил он, и горькая усмешка на секунду озарила его померкшее лицо. Эрнеста с готовностью наклонилась за бутылкой и опрокинула ее содержимое в стакан – однако рому в ней оставалось лишь чуть-чуть, на самом донышке. Девушка сразу же потянулась за второй и наполнила стакан – на сей раз доверху; и в эту минуту ей удалось случайно поймать взгляд Флинта: остановившийся, остекленевший, он был направлен на эти жалкие несколько капель на дне стакана.
На палубе ее ждали Винченсо и Билл – так и не вернувшиеся без нее на «Кобру», осознала со смутным ощущением тепла Эрнеста, и они обнялись разом все трое, безо всякого стеснения перед окружавшими их матросами «Моржа».
– Капитан Флинт велел нам идти своей дорогой, а вам – не задерживать нас больше, – в упор глядя на Сильвера, проговорила Морено, и одноногий квартирмейстер улыбнулся – столь же вежливо, как и раньше, обнажив в улыбке щербатые желтоватые клыки:
– Он сказал еще что-нибудь, мисс?
– Нет, ничего, – прежде чем кто-то из ее друзей успел произнести хоть слово, отрезала Эрнеста и обернулась к высокому хмурому человеку, забиравшему их оружие несколькими часами ранее. Принимая из его рук свои пистолеты и саблю, она негромко спросила: – Ты Билли, верно? – Тот настороженно кивнул, так крепко стиснув челюсти, что ей показалось, что он давно уже должен был стереть себе зубы в костяную крошку. – Он сказал, что ждет тебя.
Старший помощник Бонс вздрогнул, впервые подняв на нее внимательный и одновременно растерянный взгляд – так, словно она наконец перестала в его глазах быть угрозой его капитану, как все остальные на этом судне. И было еще что-то в этом взгляде, что-то, чего нельзя было описать словами и даже разговором длиной в несколько часов – лишь вот так, одним выражением глаз или же целыми годами, проведенными бок о бок: однако для них в жизни Эрнесты не было места. Напоследок осторожно пожав руку Бонсу, она вместе с Винченсо и Биллом подошла к трапу, спустилась в заранее приготовленную шлюпку, взялась за весла и приложила все усилия, чтобы по дороге до «Кобры» не оборачиваться на темневшую на фоне неожиданно кроваво-алого заката громаду чужого судна.
Ни одному из людей с «Моржа» даже не пришло в голову остановить их.
***
– Он был стариком. Отчаявшимся и жалким. Поэтому команда и перестала верить ему, а он – ей, – настойчиво прибавила Эрнеста, закончив свой рассказ. – Наш капитан – лучше, чем Флинт. Он заботится обо всех нас, а мы должны выполнять его приказы! Иначе закончим так же, как люди Флинта – перерезав друг другу глотки в борьбе за его воображаемые сокровища.
– Так вы полагаете, сокровищ нет? – с таким видом, будто своими глазами увидел на небе одновременно дюжину солнц, спросил Карлито. Морено пожала плечами:
– Если они и есть, то их наверняка уже кто-то прибрал к рукам. И знаете, что? Это даже лучше, чем если бы такие деньги достались кому-то из нас. Нельзя брать сокровища мертвецов, – убежденно кивнула она головой. – Когда на деньгах есть чья-то кровь, то она обязательно должна быть пролита твоей рукой. Не то прежний хозяин вернется с того света за своей законной собственностью, и тогда, – девушка сделала долгую паузу, неприятно и остро резанувшую слух, – тогда уже ни одни деньги и ничто иное тебя не спасут.
Глава XXI. Еще один Рэдфорд
Вечером того же дня Эдвард, составив список пороха, ядер, картечи и пуль, которыми предполагал пополнить корабельные арсеналы на Тольяре, отправился в каюту Эрнесты: как квартирмейстеру, ей надлежало выделять деньги на подобные траты; однако когда он уже взялся за скобу двери, до него изнутри донеслись два голоса – Морено была не одна и, судя по тону, уже порядочно на взводе:
– Черт, да откуда вообще объявился этот Морган? Я же своими глазами видела, что Макферсон прибыл один!..
– Я… я не знаю, синьора, – виноватым шепотом отвечал Карлито и чуть слышно шипел, видимо, от боли. – Он пришел под вечер… Сказал, что нас всех нельзя оставлять на синьора Айзека. Называл его, простите, сначала «ирландским олухом», потом еще всякими словами, и нам тоже говорил…
– Айк-то ему чем не угодил? Так, дай-ка я глаз посмотрю. Сильно болит?
– Не… немного, синьора. Ай!..
– Ну-ка, не дергайся! Лучше сейчас пару минут потерпеть, чем потом ложкой гной из раны выковыривать, уж поверь – малоприятное ощущение… Говорила ведь тебе, надо быть осторожнее! Какого дьявола ты полез ему на глаза?
– Я… я старался не попасться, синьора, но там так получилось… меня синьор Хоу послал сказать, чтобы к нему на камбуз отправили в помощь двух человек, не то он отказывается готовить тех угрей, которых мы поймали… Угрей ведь очень долго чистить… ай!.. А когда я пришел в кубрик… синьор Морган еще был там.
– Об этом я уже как-то сама догадалась, – сквозь зубы проворчала Морено, шурша бинтами. – И он до сих пор здесь торчит?
– Я не знаю, синьора.
Эдвард отошел от двери, с трудом удерживаясь от того, чтобы не сломать что-нибудь вокруг себя. Рулевого Моргана он всегда недолюбливал, а в те моменты, когда вынужден был наблюдать за его методами поддержания дисциплины внутри команды, попросту ненавидел – и тот после приснопамятной позорной порки за драку принялся отвечать ему взаимностью. Однако с того момента и до сего дня они практически не сталкивались – по счастливому ли совпадению или по другой причине, Дойли не знал. В эту минуту им овладело лишь одно желание: разыскать ненавистного Моргана и превратить его злобное лицо в сплошную кровавую массу.
Он сам не помнил, как почти добрался до кубрика, когда чья-то легкая, но крепкая ладонь легла на его плечо со спины – Эдвард отмахнулся от нее, и сразу же оказался прижат спиной к стене: Эрнеста Морено, хотя и тяжело дыша от таких усилий, смогла удержать его на этом месте в первые несколько секунд и, отбиваясь от попыток высвободиться, потребовала низким, твердым шепотом:
– Тихо! Идите за мной. Так и знала, что это вы подслушивали…
– Я убью его прямо сейчас, и все это, наконец, закончится, – яростно возразил Эдвард: оттолкнуть мешающую девушку в полную силу ему мешали остатки дворянского воспитания, плотно засевшие в сознании, а потому вырваться ему было не в пример сложнее, чем ей – удержать его.
– Вот насчет убить – действительно нплохая идея, жаль, что нельзя, – внезапно совершенно искренне и хищно кивнула та, разве что не облизнувшись при этом, как кошка, поймавшая мышь; Дойли на секунду отвлекся от своих мстительных размышлений, с удивлением осознав, что это родство их желаний – ложное или действительное, неважно – удивительно приятно для него. Видимо, пораженный этим, он даже перестал сопротивляться, потому что Морено наконец выпустила его из своей хотя и смехотворной со стороны, но довольно крепкой на деле хватки, отступила на шаг и проговорила почти ласково, убеждающе:
– Мы непременно отомстим Моргану. Я тоже сыта по горло этой ситуацией – но давайте сделаем так, чтобы это было на пользу Карлито. Он, как-никак, наиболее пострадавшая сторона в этом деле. Идемте, – легонько похлопав его по плечу, прибавила она и внезапно совершенно серьезно и оттого даже не обидно попросила: – И завязывайте вы уже с этими своими армейскими привычками решать все проблемы рукоприкладством! Поверьте, вы тут далеко не единственный, кто мечтает хорошенько отметелить Моргана, но хороший пират должен уметь думать головой, а не этим вашим раздутым чувством того, что вы называете честью и достоинством…
– Честь тут совершенно ни при чем, этот человек просто переходит все возможные границы, – уже сдаваясь, хрипло возмутился Эдвард, но Эрнеста лишь заговорщически усмехнулась:
– Вот и напомним ему об этих границах. А заодно подробно объясним, что для нас значат его желания и каково его место на этом судне. Ну-ка, Карлито, – распахивая дверь в свою каюту и пододвигая Эдварду второй из двух имеющихся стульев, а сама удобно устраиваясь на широкой крышке сундука, распорядилась она, – расскажи мистеру Дойли, с чем ты приходил ко мне первоначально. До того, как я полезла к тебе с этими бинтами, мазями и прочей богомерзкой пакостью, – Морено непринужденно улыбнулась, хотя взгляд у нее уже был обычный, цепкий и серьезный, как бы предупреждавший Эдварда, что далее следует слушать внимательно. Карлито помялся, однако последние два месяца уже приучили его, что спорить с «мисс штурман» бесполезно, поэтому в конце концов он ответил:
– Я просил… просил вас, синьора, взять меня собой в числе тех людей, которые отправятся с нами на берег.
– Джек хочет, чтобы мы пробыли на Тольяре как можно меньше времени – у него не слишком хорошие отношения с местными властями, – скупо пояснила для Эдварда девушка. – Поэтому мы пристанем к берегу завтра ночью, закупим необходимое продовольствие и оружие, пополним запасы пресной воды а утром уже должны покинуть порт. Соответственно, на берег сойдут только те, кто будет помогать грузить все это на борт.
– Я отлучусь всего на полчаса, синьора, этого даже никто не заметит!.. – заверил ее Карлито прерывающимся от волнения голосом. В сочетании со здорово подбитым правым глазом, рассеченными бровью и щекой, а также тремя перебинтованными пальцами на левой руке, вид у него был столь жалкий, что Дойли снова ощутил приступ жгучей злости. Кое-как сдержавшись, он выговорил со спокойным лицом:
– Почему тебе так нужно попасть на берег?
– У меня там семья, – еле слышно ответил мальчишка, будто разом признаваясь во всех смертных грехах. – Мать и две сестренки…
– Ты же, помнится, говорил что сирота? – не вполне уверенно усомнился Эдвард – он скверно помнил обстоятельства приема мальчишки на судно почти одновременно с ним самим. Карлито сжался:
– Это я так… так сказал, чтобы в команду взяли.
– На суда при прочих равных обычно стараются брать ребят без семьи, – снова вмешалась Морено. Дойли стиснул зубы:
– И ты хочешь с ними повидаться?
– Не только! – с жаром возразил мальчишка и сразу же снова сник: – Они очень бедно живут. Я поэтому и сбежал из дому год назад – хотел заработать денег и помочь матери. Я откладывал…
– Было бы из чего откладывать, – негромко проворчала Эрнеста, глядя на него с нескрываемым сочувствием. – Будто я не знаю, сколько ты получаешь – сама тебе долю выплачиваю с каждой добычи…
– Ничего, – неожиданно даже для самого себя вмешался Эдвард. – У меня есть кое-какие сбережения. Завтра вместе сойдем на берег и навестим твою семью.
– Спасибо! Огромное спасибо, синьор! – мальчик едва не подпрыгнул до потолка от радости. Морено, все еще невесело рассматривавшая его, кивнула:
– Ладно, Карлито. Иди к остальным, особенно не трепись про завтрашний день, веди себя тихо. Надеюсь, Морган до самого Тольяра не вылезет больше с «Морского льва»… Да, еще кое-что, – она поджала губы, что-то обдумывая, и велела негромко: – Собери-ка свои пожитки до завтра, только чтобы никто не видел.
Когда за счастливым Карлито, похоже, едва сдерживавшимся, чтобы не засвистеть какую-нибудь веселую итальянскую песенку, захлопнулась дверь, Эрнеста мгновенно спрыгнула с сундука и с озабоченным видом уселась за стол.
– Вы ведь первоначально не подслушивать пришли, у вас какое-то дело было? – чуть ли не с головой закопавшись в бумаги и не отрывая от них глаз, спросила она. Эдвард молча протянул ей список.
– Ага, понятно. А вы можете вот здесь написать про тридцать бочонков с порохом, а не двадцать? – ознакомившись с ним, сразу же спросила Морено и в ответ на удивленный взгляд мужчины усмехнулась: – Что? Если отпускать Карлито, то лучше делать это с концами. Здесь Морган не даст ему жизни…
– Вы собираетесь взять деньги из корабельной казны? Без ведома капитана? – Эдвард внезапно поймал себя на мысли, что гораздо больше изумлен подобным решением Эрнесты, нежели самим фактом кражи: видимо, год, проведенный на пиратском судне, изменил его в куда большей мере, чем он готов был признать. Морено отрицательно покачала головой, снова изучая список:
– От капитана я ничего скрывать не собираюсь, но от команды, возможно, придется – по крайней мере, Моргану не стоит знать про деньги. Свои сбережения, кстати, лучше оставьте при себе. У меня найдется где-то пятьдесят гиней золотом…
– У меня столько же, – решительно возразил Дойли, – и я в любом случае отдам их мальчику – ему деньги нужнее, чем мне сейчас.
– Могут потребоваться после, – заметила Эрнеста, очень внимательно взглянув на него после этого секундного порыва щедрости, но Эдвард не отступил:
– Такова пиратская жизнь. Сегодня что-то теряем, завтра приобретаем снова – вы сами так говорили. И еще я допишу в список сорок фунтов картечи – она все равно всегда нужна, и на ней получится сэкономить при покупке. Если максимальная цена за фунт…
– Все, ладно! Вы меня пристыдили, можете быть довольны, – вскакивая с места, решительно заявила Эрнеста. – Сейчас схожу к Джеку и стрясу с него разрешение помочь этому несчастному парнишке по-человечески.
К чести Рэдфорда, в положение Карлито он вошел практически сразу, без каких-либо возражений – причем Дойли даже не взялся бы судить, послужило тому причиной поведение самого Моргана или эта странная, не всегда понятная бывшему офицеру пиратская привычка поддерживать всех своих подопечных вне зависимости от их должности, возраста и авторитетаъ. Во всяком случае, Джек решительно отмел все имеющиеся у Эрнесты сомнения, разрешил ей взять оговоренную сумму в двести золотых гиней из судовой казны и, вызвав сходу согласившегося участвовать в этом предприятии Генри, практически единолично предложил план действий на Тольяре.
– Завтра вечером на берег спускаются три команды одновременно, – после короткого совещания распорядился он. – В каждой будет по десять матросов; первую возглавлю я сам и возьму в помощники Моргана. Всю ночь мы потратим на закупку продовольствия, так что к утру он родную мать в двух шагах от себя не заметит, не то что отсутствие парня; если же выйдет быстрее, я знаю, что делать. Вторая команда останется под началом Эрнесты: вы с мистером Дойли должны будете доставить на судно необходимые боеприпасы. А третья… – он остро и внимательно взглянул на юношу, – на третью возлагается обязанность пополнить наши запасы пресной воды – крайне важная, однако при должном руководстве выполнимая всего за пару часов.
– Но поскольку у меня недостаточно опыта, мы можем потратить на это всю ночь, – спустя всего секунду с улыбкой кивнул Генри. Эрнеста беззвучно рассмеялась, толкнув Рэдфорда локтем в бок; тот тоже заметно повеселел, хотя и старался сохранить серьезный вид:
– Именно. Мистер Макферсон остается за старшего на борту, у тебя не будет помощника, так что работу матросов будешь организовывать сам. Колодцы находятся в порту, координаты я тебе дам, а с остальным, надеюсь, ты как-нибудь справишься… И, если утром выяснится, что кто-то остался на берегу, – со значением подчеркнул он, – полагаю, все понимают – одного-единственного человека мы ждать и искать не будем.
