bannerbannerbanner
полная версияПод флагом цвета крови и свободы

Екатерина Франк
Под флагом цвета крови и свободы

Полная версия

– Да стреляй ты уже! – внезапно надрывно выкрикнул кто-то из матросов «Кобры». Винченсо осклабился и снова поднял пистолет; Эрнеста мгновенно вся подобралась, раздув ноздри и наклонившись вперед. Сразу же толпа пиратов вокруг них заколыхалась, возникло движение – и еще прежде, чем грянул выстрел, внутрь кольца прорвался одинокий человек, с громким воплем бросившийся в сторону Эрнесты. Винченсо спустил курок; пуля просвистела в воздухе, но неизвестный уже успел схватить девушку за талию и повалил на землю. Позади них с грохотом разлетелся стоявший на столе кувшин, одним из осколков зацепив также потерявшего равновесие мужчину. Однако отличившийся столь неожиданным благородством спаситель не обратил на это никакого внимания, бросившись поднимать Эрнесту.

– Вы не ранены, сеньорита? Вас не задело? – наскоро ощупывая ее плечи, хрипло спросил он. Морено в растерянности отвела от лица рассыпавшиеся волосы:

– Вы?!..

Договорить она не успела: Винченсо, очевидно, разъяренный внезапным поражением слишком сильно, чтобы понять, что этим вмешательством третьей стороны ситуация сразу же решилась в его пользу, с лязгом рванул из ножен свою саблю. Эдвард легко подхватил Эрнесту под локоть и оттолкнул себе за спину, также вынимая из-за пояса оружие.

Одновременно с этим в «Мертвой голове» произошло еще одно, быть может, еще быстрее замеченное большинством присутствующих изменение расклада сил: на пороге таверны возникла группа из, по меньшей мере, двух десятков людей, принявшаяся стремительно продвигаться к месту дуэли. Во главе ее шел капитан «Попутного ветра» Джек Рэдфорд.

Но Винченсо Алигьери этим было уже не остановить; хоть Эдвард и считал себя достойным фехтовальщиком, но даже ему с трудом удалось парировать первые, самые яростные удары противника, казалось, стремившегося разрубить его пополам вместе с оружием. С трудом ему все же удалось выбраться из узкого пространства между двумя столиками, куда стремился загнать его Алигьери и, утягивая за собой за руку девушку, Дойли метнулся навстречу Рэдфорду-младшему.

– Забирай ее и уходи! – только и успел проговорить он, прежде чем снова обернуться навстречу сопернику. На мгновение ему удалось разглядеть лицо Эрнесты: настолько пораженной – не то недавней угрозой смерти, не то неожиданным спасением – он еще никогда ее не видел. Но в полной мере насладиться этим у Эдварда не вышло: очередным ловким выпадом Алигьери едва не выбил из его руки клинок и теперь настойчиво теснил к стене. Проклиная себя за долгие месяцы на корабле, когда он не удосуживался тренироваться хотя бы для поддержания формы, Дойли с трудом отбил натиск врага и бросился в контратаку.

– Остановитесь оба немедленно! – прогремел предостерегающий окрик властителя Меланетто; длинный пистоль в его руке опасно качался из стороны в сторону – с Винченсо на Эдварда. Алигьери опомнился первым: сделал шаг в сторону, не убирая оружия, и хищно слизал кровь с разбитой нижней губы. Дойли покосился на него и крепче сжал рукоять сабли.

– Эй, парень, – негромко окликнул его старый Макферсон, придерживая за плечо молча рвавшуюся к своему спасителю Эрнесту. – Иди сюда.

Эдвард неопределенно усмехнулся и мотнул головой. Морено побледнела, однако юный Генри, до того стоявший за левым плечом Джека, неожиданно храбро подошел к Эдварду:

– Мистер Дойли, пожалуйста, делайте, как они говорят, – шепотом попросил он, беря мужчину под локоть и незаметно крепко сжимая. Однако хозяин Меланетто, заметив этот маневр, сразу же наставил на них обоих пистолет:

– Этот человек совершил преступление и должен за него ответить!

– Преступление? Преступление?.. – в запале рявкнул Эдвард, отмахиваясь от вцепившегося в него Генри. Эрнеста, побледнев еще больше, косо сорвала со своего плеча руку боцмана, встала рядом с ними и схватилась за локоть бывшего помощника.

– Капитан Рэдфорд… – начал было Винченсо, но его уже никто не слушал: Джек решительно выступил навстречу своему отцу и ответил:

– Эти люди – из моей команды, и я имею право знать, в чем их обвиняют!

– Неужели? – Рэдфорд-старший слегка повел дулом в сторону, но опускать его совершенно не собирался. – Тебе известны претензии Эрнесты Морено в отношении капитана Алигьери?

– Да, известны, – без колебаний отрезал Джек. – Я сам вывез Эрнесту с острова, где ее бросили без суда и следствия вместе с раненым товарищем. И если бы даже она не озвучила свои претензии тому мерзавцу, который с ней это сделал, я бы сам это сделал!

– Капитан Рэдфорд, я протестую!.. – всем корпусом, стиснув кулаки, поворотился к нему Алигьери – Джек усмехнулся ему в глаза:

– Наш судовой врач достаточно знает свое дело, чтобы отличить свежую пулевую рану от нее же недельной давности. Даже если Билл Катлер и был в чем-то виноват перед вами, ни по одному Кодексу вы не имели права стрелять в него перед марунированием9!

– Я и не стрелял! – черные глазки Алигбери насмешливо блеснули. – Ваш судовой врач, что же, еще и подтверждает, что то была именно моя пуля?

– Это подтверждаю я! – Эрнеста все еще была сильно бледна и явно с трудом держалась на ногах без посторонней помощи, однако голос ее звучал достаточно твердо, чтобы Рэдфорд-старший, мимоходом скользнув по ней взглядом, поморщился:

– Пусть так. Предположим, требования мисс Морено обоснованны, – он нравоучительно поднял вверх скрюченный узловатый палец. – Однако разве не сама она требовала дуэли? Я удовлетворил это ее желание и проследил, чтобы все прошло в соответствии с законами.

– С законами? Вы же видели, что случилась осечка! Разве он не должен был дать ей возможность перезарядить пистолет? – вмешался Эдвард. Джек с досадой покосился на него.

– Вообще-то нет, – негромко сообщил он. Джон Рэдфорд, заметивший эту реплику, удовлетворенно прищурился.

– Предположим, – с обычным властно-уверенным видом заговорил он, – предположим, показания, услышанные мною теперь, могли бы изменить ход дела, но для этого их требовалось высказать раньше. Ныне же, – он внезапно взглянул на Эдварда своими жуткими черными глазами, в которых, казалось, видна была в глубине зрачков толстая ледяная корка, – ныне следует говорить уже не о справедливости дуэли, а о нарушении ее распорядка!

Дойли слушал его с откровенным возмущением. Несмотря на все еще периодически поднимавшееся в его душе отвращение к пиратам и всему пиратскому, спасая Эрнесту, он не чувствовал, что поступает неправильно. В сущности, он вообще не успел ничего почувствовать или подумать: только-только уловив знакомое имя в сочетании со словом «дуэль», сразу же влетел, задыхаясь от быстрого бега, в указанный кабак, протолкался сквозь толпу – и увидел Эрнесту, стоящую под дулом пистолета.

Никогда прежде он не думал, что судьба этой сумасшедшей пиратки, не сказавшей ему ни единого доброго слова на прощанье, окажется столь тесно сплетена с его собственной – и что закрыть ее своим телом от смертельной пули будет проще, чем увидеть эти яркие глаза потускневшими и неподвижными… До сих пор при одной мысли об этом внутри Эдварда все переворачивалось и тяжкая волна гнева поднималась от сердца к горлу, не давая ни дышать, ни говорить. Нельзя, невозможно было не вмешаться! Даже если бы тысячу раз он знал эти проклятые законы, не позволявшие вмешиваться в ход дуэли третьим лицам – невозможно!..

– Я стал пиратом совсем недавно и не знал о существовании такого закона, – смирив свою гордость, сквозь зубы попытался объяснить он. – И я даже предположить не мог, что возможна дуэль между сторонами, заведомо находящимися в неравном положении!

– Молчите лучше! – простонал Джек, но было уже поздно: Джон Рэдфорд с нескрываемым хищным интересом повернулся к обвиняемому:

– В неравном положении, говоришь?

– Не знаю, как у пиратов, – Эдвард взглянул на побледневшую Морено – при виде девушки воспоминания о недавно увиденном жутком зрелище вновь всколыхнулись в его душе, – не знаю, как у пиратов, но в цивилизованном обществе дуэли между мужчиной и женщиной в принципе невозможны. Не говоря уже о том, что оружие требовалось проверить лично вам до поединка – а сама дуэль должна была состояться на нейтральной территории, – он посмотрел в глаза старому капитану, – и в присутствии людей, не заинтересованных лично в ее исходе!..

– Довольно! – громовым голосом перебил его властитель Меланетто; толпа встревожено заколыхалась, а Джек за спиной у Эдварда хрипло и отчетливо выругался. – Мы услышали достаточно. Взять его! – авторитет старого пирата в пределах его острова воистину был непоколебим, потому что еще прежде, чем он успел отдать это краткое распоряжение, по меньшей мере, дюжина рук одновременно вцепилась в плечи Дойли и он почувствовал, что при всем желании едва мог шелохнуться. Однако Эдвард не испугался – не по причине внезапной смелости или гордости – он просто не успел еще осознать, что приговор для него уже озвучен и сейчас же будет приведен в исполнение, когда подчиненные Рэдфорда-старшего, все еще крепко держа за плечи, поволокли его навстречу капитану, уже обнажившему саблю.

– Стойте! – внезапно пронзительно выкрикнула Эрнеста, становясь между ними – так, что конвоиры Эдварда и он сам принуждены были остановиться. – Никто из вас – слышите, никто! – не посмеет тронуть его, пока я жива!..

– Это также недолго исправить! – с вызовом заметил кто-то из команды «Кобры», но Морено даже не взглянула в его сторону. Властитель Меланетто грозно нахмурился:

– Суд окончен. Возвращайся на свой корабль, если не хочешь быть обвинена в том же преступлении, что и этот человек!

– Нам лучше уйти, – посоветовал Макферсон, искоса вопросительно посматривая на Рэдфорда-младшего. Генри осторожно втиснулся между ним и капитаном:

– Джек, неужели мы уйдем вот так?

– Нет, конечно же, – сквозь зубы, но, похоже, вернув себе прежнюю решимость, отрезал Рэдфорд. Правая рука его предупредительно легла на эфес у бедра: – Мистер Дойли – наш человек, а не в обычаях пиратов оставлять в беде своего брата!

 

– Вот как? – угрожающе усмехнулся властитель Меланетто, и при виде этой усмешки возле дверей трактира отчетливо послышались звуки негромкой, торопливой толкотни: видно, некоторые из присутствующих предпочли покинуть заведение раньше начала почти неизбежной схватки. – В таком случае все вы – и ты, и твои люди…

– Я спасла твою жизнь, – неожиданно торопливо проговорила Эрнеста; ее черные глаза засверкали каким-то новым выражением, в котором причудливо сплелись гордость и мука. – Достаточно было одного моего слова, чтобы ты не стоял сейчас здесь, однако я не сказала его!

– Чего ты хочешь? – глухо, хрипло рявкнул Джон Рэдфорд, подняв на нее тяжелый взгляд. Эдвард, окончательно перестав что-то понимать, растерянно переводил взгляд с его высокой сутулой фигуры на каменное лицо своей неожиданной заступницы. Морено неуступчиво свела брови, явно готовая торговаться насмерть:

– Хочу жизнь за жизнь, как в любимых твоих законах. Оставь этого человека, он из нашей команды и не раз доказывал, что достоин своего места, – она предостерегающе скосилась в сторону Джека, однако тот и бровью не повел: похоже, он не собирался спорить с этим достаточно сомнительным утверждением. Его отец в задумчивости склонил голову, похоже, задумавшись над словами девушки; его глаза странно и жутковато мерцали под нависшими кустистыми бровями, однако Эдвард, уже несколько научившийся понимать странные обычаи пиратов, понял, что опасность мгновенной расправы для него, вероятнее всего, миновала.

Очевидно, капитан Алигьери также заметил это.

– Мистер Рэдфорд, разве вы сами не говорили минуту назад, что имело место нарушение закона? С каких это пор преступники смеют указывать судье, да еще и требовать от него самого разделять их преступления?

– Молчи, – глухо, хрипло проронил властитель Меланетто, даже не повернувшись в сторону осекшегося Алигьери; толпа вокруг недоуменно заколыхалась, послышались осторожные шепотки, в которых отчетливо послышалась фамилия Морено, произносимая на разные лады. Эдвард взглянул на Эрнесту: та стояла молча, гордо вскинув голову и уперев узкие ладони в опоясывавший ее талию ремень, но глаза ее следили за капитаном Джоном с каким-то почти болезненным пристальным вниманием. После продолжительного молчания тот, наконец, поднял голову:

– Закон не признает нарушений правил дуэли, если в ходе нее противники пришли к примирению. Если ты согласна с тем, что твои обвинения были безосновательны, и готова попросить прощения…

– Прощения?!.. – перебила его Эрнеста таким голосом, словно Рэдфорд-старший предложил ей отрубить себе несколько конечностей. – Я… я должна просить его?..

– Да, поскольку эта дуэль состоялась по твоему желанию, – отрезал властитель Меланетто. Морено рванулась ему навстречу, явно желая сказать что-то еще, но Джек оказался проворнее.

– Эрнеста, это выход! – перехватив ее за локоть, решительным шепотом проговорил он. Девушка рывком отстранилась, уперевшись свободной рукой ему в грудь:

– И ты тоже? Ты смеешь предлагать мне такое?..

– Выбора нет, – твердо встретив ее обвиняющий взгляд, ответил Джек. В его тоне послышалось что-то, напоминавшее мольбу: – Эрнеста, я же хорошо тебя знаю. Ты сама себе не простишь, если осуществишь свою месть такой ценой!

– Будьте добры, решайте поскорее! – повысив голос, напомнил Рэдфорд-старший. Эдвард, задыхаясь, обернулся к девушке:

– Сеньорита, вы не обязаны…

– И что же ты предлагаешь мне сделать? Простить его?! – голос Эрнесты сорвался. Джек обнял ее за плечи, наклонившись к самому уху:

– Да, прости его! Прости и меня. Прости нас всех, слышишь? Вернись на мой корабль, и я клянусь, что больше никогда не поверю ни одному слову или измышлению против тебя! Мы еще можем все исправить!..

– Простить его… – казалось, едва слушая его, повторила Морено шепотом. Черный, как безлунная ночь, взгляд ее неожиданно метнулся с лица Джека на настороженно застывшую за его плечом фигуру капитана Рэдфорда-старшего: – Так же, как простил ты?

Мгновение Джек колебался, затем выражение решимости вновь вернулось на его лицо:

– Да, Эрнеста, да. Именно так.

– Пожалуйста, мэм, – рискнул вмешаться Генри, осторожно кладя руку на плечо девушки, так, что его ладонь легла поверх пальцев Джека. – Все на корабле хотят, чтобы вы и мистер Дойли вернулись! – Пронзительный взгляд Эрнесты мгновенно впился в его лицо, однако юноша поспешно поднял на нее в ответ свои удивительные темные глаза, светившиеся сочувствием и пониманием. Помолчав, Морено зло оскалилась, дернула плечом, высвобождаясь из хватки Джека, и дважды обреченно кивнула:

– Хорошо. Хорошо… – Медленно, словно слепая, она повернулась к Винченсо Алигьери и заговорила низким, свистящим шепотом: – Прошу прощения, капитан, что мое влияние в команде показалось вам слишком значительным, чтобы позволять мне и дальше находиться рядом с людьми, которых я когда-то сама набирала вам в подчинение. Прошу прощения, что после восьми дней на необитаемом острове с умирающим другом на руках я дерзнула потребовать справедливости у того, кто славился ею прежде – что бы о нем ни говорили в других отношениях! Прошу прощения за то, что за целых семь лет я не добыла для вашей команды ни одного человека, который был бы достаточно честен, чтобы выступить вперед в эту самую минуту и раскаяться в своем предательском молчании!..

– Мисс Морено!.. – одернул ее Рэдфорд-старший, но Эрнеста мгновенно обернулась к старому пирату с такой яростью, что казалось, будто она готова была наброситься на него, как дикая кошка:

– Вы хотели извинений – вы их услышали, сэр! – а других вы от меня не дождетесь, даже если простоите здесь тысячу лет! Если же вам этого не довольно, – тяжело дыша, она перевела взгляд на Эдварда, а с него – снова на своего бывшего капитана, низко опустила голову на грудь и произнесла уже тише, начисто лишенным какого-либо выражения голосом: – Я отказываюсь от всех претензий к мистеру Винченсо Алигьери и желаю примирения с ним.

В гробовом молчании она и капитан «Кобры» пожали друг другу руки – вернее, на мгновение соприкоснулись ледяными ладонями и сразу же отдернули их. На лице мужчины при этом, как он ни старался сохранить спокойно-любезное выражение, написалась самая настоящая ненависть; Эрнеста же по-прежнему не поднимала головы, так что трудно было различить, что больше отразилось в ее глазах – ярость или боль. Едва она отступила от бывшего друга, как Джек Рэдфорд сразу же обнял ее за плечи и передал терпеливо дожидавшемуся Генри, а сам подошел к отцу и встал между ним и Эдвардом.

– Итак, дело сделано? Теперь он свободен? – настойчиво спросил он. Властитель Меланетто смерил его долгим, довольно странным взглядом – выражение его при всем желании сложно было определить однозначно – затем покосился на команду Алигьери, столпившуюся вокруг своего капитана, и махнул рукой, тем самым дав понять, что разговор окончен. Послышались облегченные и недовольные голоса, когда Дойли, осознав, что более его никто не держит, недоуменно повернулся к Джеку:

– Разве я тоже возвращаюсь?

– Разумеется. Ну же, господин подполковник, не тяните, – сжимая его локоть и выразительно косясь по сторонам, пробормотал тот. Эрнеста, уже справившаяся с собой, мгновенно оказалась рядом и втиснулась между ними, плотно прижавшись к Эдварду.

– Пойдемте отсюда, – тихо проговорила она, не поднимая головы. Джек молча взял ее за руку; Эдвард на всякий случай положил свободную ладонь на рукоять сабли – однако препятствовать им, вопреки ожиданиям никто не собирался: пираты молча давали дорогу команде «Попутного ветра», посматривая на них не слишком враждебно и даже с некоторой долей понимания. Открыто выражать свое сочувствие они не решались – слишком сильны были страх и уважение, испытываемые ими к капитану Рэдфорду-старшему – но пока Эрнеста, пошатываясь, шла к выходу, ее не раз и не два похлопывали по спине, вскакивая, дотрагивались до ее плеч и пожимали руки.

На улице уже царила глубокая ночь, хотя от яркой луны было светло, почти как днем. Оказавшись в относительной безопасности, Морено сразу же отпустила руку Джека и пошла отдельно: тихо, чуть слышно ступая и низко опустив голову, словно во сне. Пару раз Эдвард пытался взять ее за локоть, но, ловя предупредительный взгляд капитана, останавливался.

Уже начинался отлив, и по вечерам берег довольно сильно заливало, однако Эрнеста, словно не замечая этого, направилась прямиком к темной кромке воды. Добравшись до нее, она легко и привычно опустилась на мокрый песок, подтянув к груди колени – самые сильные волны моментально принялись настойчиво облизывать носки ее сапог, но девушка, похоже, даже не замечала этого. Эдвард подошел сзади, тяжело и неловко ступая. Поерзал, усаживаясь рядом, ковырнул каблуком сапог и тяжело вздохнул – видно, тоже не знал, как начать разговор. В другое время Эрнеста наверняка помогла бы ему – вызвать этого человека на откровенность было задачей не из сложных – но теперь она молчала.

– Вы не обязаны были делать это, – наконец глухо уронил Дойли, искоса наблюдая за ней. Эрнеста молчала, положив подбородок на колени. – Ваш друг наверняка был для вас намного важнее меня. Я… Я просто не знал про этот ваш дурацкий закон! А если бы и знал – что же мне еще оставалось делать? Ваш бывший капитан явно не проявил бы благородства, – все больше горячась, выпалил Эдвард и буркнул, отворачиваясь. – Но вам все равно не обязательно было выбирать меня.

– Билл мертв, – безо всякого выражения отозвалась Морено. Дойли, растерявшись, обернулся к ней:

– Что?

– Он мертв, а вы живы. Уже одно это делает вашу жизнь ценнее его памяти, – шепот Эрнесты сливался с шорохом волн, и казалось, будто на его вопрос отвечал уже не живой человек, а само море, шелестевшее у их ног. – Ничто не вернет мне Билла. Ничто не оживит моих родителей. Ничто не превратит мою команду в тех честных и верных людей, за которых я когда-то была готова отдать жизнь. – Черные глаза ее внезапно сверкнули каким-то странным выражением. – Я не могла позволить смерти забрать у меня еще и вас.

– Все мы когда-нибудь умрем, сеньорита, – пожал плечами Эдвард. – Прежде, когда я ловил пиратов и спрашивал их о том, как же они не побоялись зарабатывать на жизнь столь гнусным способом – знаете, что они мне отвечали?

– Знаю, – с невеселой усмешкой отозвалась Эрнеста. – Сама прежде частенько говорила, что вчерашний день уже прошел, сегодняшний принадлежит нам, а завтрашнего может и не быть. Это не опровергает моих слов, мистер Дойли, – вытянув тонкую смуглую руку, она по запястье погрузила ее в морскую воду у своих ног и медленно подняла обратно: в лунном свете сверкающие капли казались куда большими драгоценностями, чем многочисленные золотые кольца, тускло отсвечивавшие гранями вставленных в них камней. – Однажды это все закончится. Непременно закончится… Море всегда столь же жестоко, сколь и щедро – оно дает сегодня то, что отнимет завтра. Все мы здесь – случайные попутчики, мистер Дойли. Сегодня, когда Винченсо собирался выстрелить мне в голову, я это особенно хорошо поняла.

– И все же вы заступились за меня, – возразил Эдвард. – Вы согласились простить Рэдфорда и вернуться на «Попутный ветер». Разве случайные попутчики стоят таких жертв? Море не может забрать того, кто не желает уходить…

– Я же сказала: все это однажды закончится. И когда это произойдет, – Эрнеста внезапно накрыла его ладонь своей и крепко стиснула, – я не хочу, чтобы вы вспоминали обо мне со стыдом или отвращением. И сама не хочу… не хочу ни о чем сожалеть, – она крепче сжала его руку и искоса взглянула на спокойное лицо мужчины: – У вас есть хоть одно хорошее воспоминание обо мне, а, мистер Дойли?

Мгновение Эдвард в замешательстве глядел на нее и, казалось, колебался; затем слабая, но теплая улыбка родилась на его губах:

– Множество, сеньорита. Как и у любого, кто достаточно близко знаком с вами.

– Простите меня, – серьезно проговорила Морено, все еще не отпуская его ладонь. – Простите, что прогнала вас от себя сегодня. Впредь я не буду к вам несправедлива.

– Я нисколько не… – начал было Дойли, но, случайно заглянув в ее непроницаемые черные глаза, чем-то похожие на расстилавшееся у их ног ночное море, предпочел свернуть свою любезную, но неуместную ложь. Вместо этого он лишь крепче сжал все еще лежавшие в его ладони прохладные тонкие пальчики – до сих пор не верилось, что эти руки скрывают в себе достаточно сил, чтобы одинаково ловко управляться с веслами, парусами, канатами, оружием и еще Бог весть чем – и уселся поудобнее, давая отдых усталому телу.

Должно быть, он все-таки сошел с ума – иначе как еще объяснить то, что, сидя на грязном песке, едва не убитый по сумасшедшим законам преступников и покорно дожидающийся, пока эта полудикая пиратка соберется со своими мыслями и согласится идти дальше, он, бывший подполковник Его величества, а ныне простой подштурман Эдвард Дойли, был до неприличия, до дрожавшего в груди еле сдерживаемого смеха – счастлив?!..

 

Мокрый песок негромко зашуршал позади них.

– Надо идти, Эрнеста. Здесь оставаться небезопасно, – настойчиво сказал Рэдфорд – без обычного неодобрения, всегда звучавшего в его голосе, когда он вынужден был наблюдать их обоих вместе. – Мистер Дойли, прошу вас, – внезапно он протянул вперед руку, и Эдвард, подумав, ухватился за нее, вставая, после чего сам помог подняться Эрнесте.

– И ты прости меня, Джек, – неожиданно спокойно и почти кротко проговорила она, нисколько не сопротивляясь тому, как капитан осторожно поймал ее за локоть. – Я ведь слышала о том, как тебя бросили в открытом море после бунта, а потом ты опять объявился…

– Чего уж там, – отворачиваясь, пробормотал Рэдфорд; из-за его плеча светились любопытством глаза в очередной раз возникшего словно из ниоткуда Генри, но на сей раз даже Эдвард покосился на него без привычной злости, а Морено и вовсе шла дальше, лишь с рассеянной усмешкой потрепав юношу по встрепанным кудрям и отвернув его лицо в сторону:

– Не подслушивай, мелочь… Надо было мне тогда все бросать, брать Билла в охапку и идти к вам в команду. Помнишь, как мы с тобой в детстве мечтали, Джек?.. Скажи, принял бы меня тогда, а? – она снова странно улыбнулась, заглядывая в лицо Рэдфорду. – Если бы мне, а не тебе это было бы надо – принял бы?

– Куда б я делся, – хмыкнул капитан, отводя взгляд; в его голосе отчетливо слышалась глухая тоска напополам с болью. Неожиданно он незаметно почти для окружающих, но наверняка ощутимо для самой Эрнесты стиснул ее руку чуть выше локтя и вымолвил глухо, чуть слышно: – Это ты прости меня, слышишь? За то, что не пришел, когда капитан Антонио… когда он и миссис Морено… – было видно, что даже ему, бывалому пирату и далеко не трусливому человеку, трудно было произнести страшное слово, однако Эрнеста и не позволила ему закончить, ответно стиснув его пальцы своими:

– Хватит, хватит! Я все поняла, молчи!..

– Иногда я думаю, как бы все сложилось, послушай я тогда тебя… – почти шепотом проговорил Рэдфорд и умолк, с тревогой глядя на свою спутницу – словно боялся, что та внезапно разрыдается или попытается вытворить еще что-нибудь не менее глупое и бесполезное; но лицо Эрнесты осталось непроницаемым, когда она отвернулась и второй рукой крепко сжала ладонь Эдварда, ответив уже твердо:

– Что было, то было. Прошлого не изменишь.

На корабле их, несмотря на поздний час и неимоверно злого Моргана, расхаживавшего по палубе с увесистым дубовым гандшпугом в руках, ждали по меньшей мере два десятка матросов из числа забракованных Джеком при наборе народа для недавней вылазки. Когда же Эрнеста, так низко опустив голову, что распустившиеся волосы почти полностью закрыли ее лицо, следом за капитаном поднялась на борт, вокруг нее сразу же столпилась чуть ли не вся команда, на все лады принявшись выяснять, что случилось с их маленькой «мисс штурман».

– Да успокойся ты! Постой, – услышал уже собравшийся вмешаться в эту неразбериху Эдвард, даже не сразу поняв, что сказано то было не ему: капитан Рэдфорд терпеливо увещевал, очевидно, также готового броситься на помощь Эрнесте Генри. Встревоженно-внимательное выражение лица юноши сразу же родило в душе подштурмана глухую досаду.

– Чего ждать-то? Сами ничего команде прояснить не хотите? – зло отозвался он, примериваясь протиснуться между ними; однако Джек и бровью не повел, посоветовав сухо, хоть и с некоторым намеком на вежливость:

– Эрнеста сама скажет не хуже меня и лучше вас. Хотите помешать ей?

– Хочу, чтобы она… – Дойли запнулся, чудом не закончив честно: «…чтобы наконец пошла к себе в каюту и легла спать» – признаться в подобном ему было слишком стыдно даже в такой сумасшедший день, поэтому он зло выдохнул: – Чтобы она просто ушла оттуда.

Джек с сомнением и явной усмешкой поднял бровь, но, к его удивлению, промолчал, переведя взгляд обратно на палубу: там, возле грот-мачты, стояла Эрнеста, со всех сторон окруженная гомонящими матросами. Впрочем, ее это, очевидно, заботило мало; во всяком случае, ее голос звучал так же звонко и уверенно, как и всегда:

– Да тихо вы, наконец!.. Вы хотите, чтобы я сказала – так дайте мне говорить! – разумеется, гробовой тишины после этих слов на палубе не наступило, однако наиболее громогласные из присутствующих несколько поутихли. Эрнеста, очевидно, удовлетворенная этим, подняла руку: – Капитан Джон Рэдфорд, любезно приютивший нас на этом острове и давший возможность починить наше судно, решил, что нам не следует задерживаться здесь! Завтра же мы снимемся с якоря и пойдем дальше; надеюсь, тому никаких препятствий не возникнет. Что до меня, то у нас с нашим капитаном возникли небольшие разногласия, которые мы уже устранили и не желаем более вспоминать. А теперь расходитесь и лучше ложитесь спать, – чуть более тихим и заметно более серьезным тоном прибавила она. – Возможно, всем нам завтра понадобятся силы…

Глава XI. Выбрать сторону

Море сверкало на солнце так, что больно было глазам. «Попутный ветер», спущенный на воду, красуясь новой оснасткой, довольно поскрипывал и покачивался на волнах, лизавших его нагретые, заново просмоленные бока. Остров Меланетто таял вдалеке за кормой, и Эдвард, как ни пытался, не мог сдержать облегченного вздоха, когда тот окончательно растворился в серо-голубой дымке горизонта. На судне уже начиналась обычная будничная суета: сновали по снастям такелажники, подгоняемые частыми окриками Макферсона, скрипел штурвал в руках хмурого и злого с похмелья Моргана, из трюма доносился мерный гул голосов недавно сменившихся подвахтенных, а над всем этим в небе оглушительно кричали кипенно-белые чайки, словно приветствуя наконец-то вышедший в море корабль.

Лишь двоих людей, обычно не покидавших палубу в этот час, не было видно: капитан Рэдфорд, убедившись, что судну уже не грозит сесть на мель где-то возле берега, мгновенно окопался в своей каюте с ворохом каких-то бумаг – как полагал Макферсон, то были некие наводки, раздобытые им во время пребывания на острове – у Джека вообще был нюх на такие вещи. Эрнеста же вовсе не появлялась с утра на верхней палубе; Дойли лишь мельком видел ее, когда девушка, явившись к капитану, вручила ему начерченный ею маршрут и сразу же снова скрылась в трюме. Очевидно, случившееся накануне потрясло ее намного больше, чем гордая Морено желала признать – во всяком случае, ее заметно покрасневшие глаза и нарочито бесстрастное выражение лица вкупе с неровной, подрагивающей походкой едва ли объяснялись проведенной над картами бессонной ночью. Улучив благоприятный момент, Дойли, старательно не думая о причинах столь неуместной заботы, извлек из своего рундука загодя припасенную фляжку рома и постучался в дверь каюты «мисс штурман».

Эрнеста лежала в гамаке, заложив за спину руки и прикрыв глаза, хотя она никогда не спала днем – даже после тяжелых ночных вахт, когда бывалые моряки валились с ног. Зная это, Эдвард постоял и, не дождавшись никакой реакции, вошел в комнату, прикрыв за собой дверь. Морено равнодушно взглянула на него, но даже не шелохнулась.

– Так и знала, что это вы, а не Джек, – негромко и словно бы устало сообщила она. – Пришли жалеть меня?

– Пришел предложить вам выпить, – сухо отозвался Эдвард, без разрешения перетаскивая табурет от стола поближе к гамаку и усаживаясь на него. Эрнеста пожала плечами:

– На сей раз я не против.

Горьковатый, крепкий ром обжигал горло так, что впору было закашляться, но Дойли уже привык к подобному, а Эрнеста и вовсе пила его, словно воду, не морщась. Наверняка ей этот напиток был даже больше по душе, нежели настоящая, чистая пресная вода, которой пираты не видели месяцами – глядя на девушку, Эдвард невольно подумал об этом. Морено нахмурилась.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43  44  45  46  47 
Рейтинг@Mail.ru