Виталий Авраамович Бронштейн
Записки несостоявшегося гения
датами.
Объективности ради, надо признать, что он праздники любит и умеет красиво их
отмечать. Как ни странно, для народных гуляний в нищем городском бюджете всегда
находятся средства. Правда, злые языки болтают, что процент чиновничьего «отката» с
таких мероприятий удивительно высок, а количество фейерверков иногда превышает
количество залпов, позволяя списать на воздух приличные деньги. Да и приглашения
именитых деятелей искусства иногда обходятся непомерно дорого для захолустного
областного центра, но что тут поделаешь – красиво жить не запретишь!
Вот и мне, из всех мероприятий нынешнего Дня города, которые состоялись в
субботу 19 сентября, больше всего запомнились показательные выступления взвода
192
спецназовцев, привезенных для услаждения некоторых агрессивно-кровожадных
херсонцев из соседнего Николаева.
Описывать кровопролитное сражение, с автоматными и пулеметными очередями, взрывами шумовых гранат и густым дымным шлейфом от специальных дымовых шашек, устроенное гостями рядом с моим домом, на площади Героев Сталинграда, я не стану.
Остановлюсь только на двух вещах, которые вызвали у меня грустные размышления.
Во-первых, нужны ли современной армии те сомнительные военные новшества, которые продемонстрировали николаевские армейцы: крупнокалиберные пулеметы, установленные на базе легковых открытых УАЗиков? Использовать в бою такие
пулеметные экипажи, выделяющиеся на местности и совершенно незащищенные, практически, невозможно. Их легко подавит любой автоматчик из наспех отрытого окопа.
Всем известно, что украинская армия финансируется плохо. Правда, генералов у
нас почему-то становится с каждым годом все больше и больше. Зато высота их фуражек
надежно скрадывает кубические фигуры доморощенных полководцев, вытягивая их ввысь
до чемпионских баскетбольных размеров.
Впрочем, эту животрепещущую тему лучше трогать не будем: как любил говаривать
знакомый ротный старшина, это политика не ротного масштаба…
Вернемся к грозным УАЗам. Что стоит за этой имитацией? Сколько ни думал, появление такого странного гибрида – пулеметов-вездеходов – объясняется, пожалуй, только удивительной преемственностью украинских вояк: ведь это не что иное, как
пулеметные тачанки начала прошлого века! Помните, незабвенного батьку Махно? Вот и
наши вооруженные силы, ввиду отсутствия средств на современное техническое
переоснащение, становятся потихоньку модернизированными махновцами. Еще бы и
воевать, как те, научились… Но, глядя на наших мордатых генералов, с испитыми
багровыми ряшками, я в этом сильно сомневаюсь.
И второе, более серьезное, поскольку связано со здоровьем наших воинов. Надо
признать, николаевские спецназовцы творили в тот день просто чудеса. Я не напрасно
вначале назвал это показательное сражение кровопролитным. Если в современных армиях
головы военнослужащих, в основном, используются по назначению: для овладения
сложной техникой (не пулеметами-тачанками, разумеется!) или тщательного
продумывания тактики и стратегии боевых операций, то для наших военных собственная
голова, скорее всего, является подручным средством повышенной крепости. Спецназовцы
продемонстрировали это, разбивая о свои головы все, что подвернется под руку: стопки
кирпичей и толстые доски, а кое-кто был не прочь разбить о свою башку вдребезги и
бутылку от шампанского…
Дошло до того, что один 23-летний богатырь, красуясь пред разинувшими рты
девчонками, так грохнул себя по кумполу стопкой красных огнеупорных кирпичей, что
тут же, потеряв сознание и залившись кровью, упал навзничь.
Это был тот редкий в украинской армии случай, когда кирпичи – выдержали, а
голова – нет…
Его сразу забрала скорая, а легкий переполох на площади быстро затмили взрывы
шумовых гранат и ярая рукопашная схватка, напоминающая детективные телесериалы.
Итак, солдат попал в госпиталь, будем надеяться на хороший конец этой истории.
Но вопросы остаются.
Во всем мире при боестолкновениях используются разные виды оружия. И в
армии, прежде всего, обучают умелому владению ими. Почему же у наших солдат
предметом особой боевой доблести и повышенной крепости – является, исключительно, голова?
Разве в наших войсках нет квалифицированных медиков? Или не ясно им, что
каждый мощный удар по «чердаку» с архиважной целью разрушения кирпичей или досок
– это, как минимум, микросотрясение мозга? Кто будет нести ответственность, если в
связи с подобными манипуляциями отважный боец станет инвалидом? Пусть, не сегодня, 193
а через несколько лет? Объясним родителям калеки, что он пострадал за милое
Отечество? Или найдется, наконец, порядочный человек, который поставит вопрос
ребром: немедленно запретить опасные для жизни глупости!
А всякие басни, что без крепкой головы украинскому воину никак не обойтись, оставим для детей наших депутатов и военачальников. В середине прошлого века другая
нация, восточная, тоже хвалилась рукопашными умениями своих самураев. И чем дело
кончилось? Когда в 1945 году Советский Союз открыл боевые действия на Дальнем
Востоке, знаменитая Квантунская армия, солдаты которой прекрасно владели всякими
джиу-джитсу и прочими экзотическими боевыми искусствами, была полностью
разгромлена, буквально, в течение недели.
Русский Ваня, нажрамшись любимой картошки, безо всяких рукопашных умений, с одним лишь автоматом ППШ в руках, просто не подпускал к себе близко грозных
противников – сек их, как капусту.
Он берег свою голову…
______________________
СЛЕДИТЬ ЗА БАЗАРОМ
2 октября 2009, в пятницу, отмечали День учителя. Был утром приглашен в
горисполком, где состоялся, так называемый, праздничный «диалог с мэром».
Это был еще тот «диалог»! Присутствовало человек тридцать, в основном, заслуженные работники образования. Среди них 5 – 6 директоров школ и лицеев, учителя, спортивные тренеры, несколько сотрудников городского управления образования.
Нарядные, гордые, оживленные, а как же – удостоились высокой чести!
Мэр, со своей вечноприклеенной улыбочкой местечкового шлимазла, с ложным
пафосом произнес приличествующий моменту спич, типа: спасибо вам за то, что вы есть, и что в былые времена научили нас читать, слагать и вычитать, что помогло нам в
непростом деле дерибана общенародной собственности и становлении наших
миллионных состояний. Кем бы и где – мы были без вас, родимые?!
Затем публику поздравил в нормальных умеренных тонах, как умный человек, который понимает, с кем и на чьей свадьбе гуляет, начальник управления образования
Никонов, а далее пошли выступления «алаверды» заслуженных «образованцев».
Боже, какие трели несли они по отношению к мэру и его помощнице, тоже из
бывших «образованок», как благодарили за то, что они «нашли время» и пригласили их на
такое ответственное мероприятие, и, более того, удостоили бокалом шампанского и
сиротской гвоздичкой каждого. Понятное дело, на конфеты или фрукты денег из
разворованной казны не хватило – но разве до обид тем, кто безмерно горд от оказанной
чести встречи с высоким городским руководством!
Какие все-таки мы рабы! Вот, несчастная директор лицея культуры, с
перекошенным в нервной судороге лицом, ну кто заставил ее, уважаемую труженицу, посвятившую всю жизнь служению детям, так раболепствовать перед этими упырями!
Ведь скоро выборы, а это значит, что сегодня она куда нужнее им, чем они – ей…
А директор технического лицея Бабенко! Ведь, на самом же деле, это серьезная и
значительная фигура, куда выше, скажем, того же мэра, мало кем уважаемого, по причине
болезненной страсти к презренному стяжательству.
Николай Иванович создал лучшее в городе среднее учебное заведение, известное
всей Украине. Сотни его воспитанников получают высшее образование в лучших
университетах. Да и самому ему немало лет пришлось трудиться заграницей. В той же
Центральноафриканской Республике, например, где в то время правил диктатор-людоед
194
(настоящий!) Жан Бокассу. Говорят, однажды этот деятель решил пригласить на званый
обед специалистов из Советского Союза, помогавших становлению человеколюбивой
африканской демократии. Среди приглашенных был Бабенко. Сколько я ни пытался
расколоть его на вопрос: чем их там кормили? – Коля упорно молчал… Сказал только, что
сотрудники нашего посольства предупредили их, что отказываться от еды нельзя. Это
может быть истолковано как неуважение к диктатору. Поэтому на торжественном приеме
все советские граждане, как загипнотизированные, не отрывая глаз, наблюдали, что ест
Бокассу и… усиленно избегали этих блюд. А сам Бабенко ел только салаты и фрукты.
И вот этот уважаемый человек на сегодняшнем приеме у жалкого городского головы
тоже почему-то нахваливает наше всенародное городское несчастье…
Со мной рядом сидела директор тридцатой школы, внучка знаковой фигуры в истории
нашего города – бывшего директора судозавода Заботина, при котором был отстроен
огромный комфортабельный микрорайон «Корабел».
Мадам энергичная, но жизнью несколько обиженная. Собственно, не жизнью, а своим
знаменитым дедушкой. Который безвременным уходом в мир иной любимую внучку
страшно подвел. Жил бы этот старик сегодня – пробивная директорша (с его-то связями!) давно бы уже стала депутатом или министром. А так, жаль, не обломилось. Приходится
крутиться на местечковом уровне…
Глядя по сторонам критически сощуренными глазами, она с сожалением промолвила:
– Ничего себе, как много у нас заслуженных…
А я – ей в унисон – коварно заметил:
– Хотелось бы знать, из каких щелей они повылезали…
Она улыбнулась, и мне почему-то захотелось ее чуток омрачить:
– Думаю, на следующий год здесь прибавится еще одной руководящей персоной.
Кстати, женщиной…
– Кто это? – заинтересовалась она.
– Да так, милая дама такая, недавно получила «отличника», так что и с «заслуженным»
не задержится. Ее известность, что тоже похвально, имеет двоякий характер: в городе ее
знают, как сильного руководителя, значительно укрепившего за последние годы
материальную базу одного из самых старых в нашем регионе учебных заведений. А в
школе ее известность, пожалуй, еще звонче…
– Что вы имеете в виду?
– Исключительно, манеру общения этого педагога со своими учащимися. Если кто-нибудь на ее уроке говорит не то или затрудняется с ответом, она раздраженно
вопрошает: – Ты что, б…, не понял? Сколько можно тебе объяснять?!
– Вы что, шутите? – удивленно произнесла моя соседка.
– Я очень похож на шутника? – грустно парировал я.
Конечно, внучка Заботина напрасно сделала вид, что не понимает, о ком идет речь. О
педагогических новшествах этой директрисы, гнущей матом на уроках, как одесский
биндюжник, известно многим. Ну и что? Зато она умеет ладить с начальством и
родителями учащихся. Тем более, в ее школе учатся, в основном, дети нынешних
нуворишей: бывших мясников, рэкетиров и банковских воришек, которые в своих
интеллигентских семьях слышат брань и покруче. Так что, никого и ничем она своей
руганью не удивляет. Хотя и, бросить небрежно на уроке: – Да забеги ты наh! – может, согласитесь, не каждый…
А между тем, когда-то ее школой руководили известные в царской России деятели
народного образования. Тот же действительный статский советник барон Корф или его
преемник – профессор Якубовский.
Скажите: кто из них (даже в самом страшном сне!) мог представить себе, что их
достойные последователи, педагоги будущего, опустятся до подобной низости?
…А как бы приятно удивились в прошлом веке родители юных гимназистов, узнав о
таком уровне общения их благородных отпрысков с уважаемой дирекцией…
195
__________________
КРАТКИЙ СПИЧ
на пятидесятилетии моей первой жены Люси в шахматно-шашечном клубе в ночь на
Новый 2001 год:
«Одни люди с годами становятся старше, другие – умнеют. А есть такие – их очень
мало – которые делаются мудрее, а старше – не становятся. Вот, полюбуйтесь на мою
бывшую жену в день ее юбилея…
Кто я здесь? – Видите значок «50-летие Израиля»? Мне его вручил посол как другу
Израиля, а здесь я друг своей первой жены…»
Твой прекрасный юбилей –
Праздничная дата.
Шлет привет тебе еврей –
Бывший муж когда-то…
В твоем доме пусть уют
Будет выше крыши
И пусть все, кто в нем живут
наш привет услышат!
Для купюр и для монет
(и документов тоже)
Дарим мы сей портмонет
Из натуральной (!) кожи.
Будь счастлива –
И с деньгами
И всегда
Любима нами!
____________
Виталий и Алла
***
Получил из Новой Одессы (Николаевская область), где у меня никого нет, странное письмо, адресованное некой Бронштейн Л.И. Учитывая, что инициалы моей
жены Аллы – А.И., а не Л.И., с интересом вскрываю и узнаю, что послание для первой
супруги Люси, с которой мы расстались много лет назад. Ее бывшая сокурсница
сообщает, что их курс будет отмечать в конце лета сорокалетие окончания пединститута, и просит откликнуться и подтвердить участие в намечаемой встрече.
Звоню Люсе и рассказываю о письме. Она надолго задумывается. Меня это молчание
настораживает.
– Так ты пойдешь на встречу? – не выдерживаю я.
– Пожалуй, нет, – твердо говорит бывшая благоверная.
– Почему?
– А что мне там делать? – вопросом на вопрос отвечает она.
– Как, разве это не интересно – встретиться через столько лет? – удивляюсь я.
– Какое там интересно, да они же все для меня сегодня чужие люди. Ведь я и узнать из
них никого, наверное, не узнаю. Меня они, конечно, узнают все, – на всякий случай, поправляется она, – а вот я их – никого… Так что мне там с ними делать?..
Спрашиваю Аллу, что она думает по этому поводу.
–Твоя первая жена – настоящая женщина, – задумчиво отвечает она.
196
– Почему ты так считаешь?
– Видишь ли, она справедливо полагает, что за минувшие сорок лет все неузнаваемо
изменились. Все – но только не она…
Ай, да Люся!
________________
ГОЛУБАЯ МИНУТКА
Как-то приводил в порядок свой архив, пересматривал бумаги, уничтожал лишнее и
нашел в глубине стола старую картонную коробку, когда-то красного цвета, а теперь
ржаво-выцветшую, в которой мама хранила мои письма с армии. Десятки лет они лежали, заботливо перевязанные старенькой бечевой, присланные мной за три года армейской
службы. Мама почему-то берегла их до самого конца, хотя мы жили вместе, а после с их
присутствием мирился я, как-то неудобно было уничтожать, что-то мешало.
В общем, поглядел я на эту коробку и решил, что пришло время от них избавиться –
кому они нужны сейчас, а тем более, зачем, чтоб кто-то читал их после моего ухода?
Попросил Аллу их уничтожить, не захотел сам брать в руки пожелтевшие конверты с
моим когда-то угловатым неровным почерком – к чему лишние воспоминания, тревожащие душу и сердце?
А вчера вечером, буквально через сутки, читал мемуары выдающегося ученого
Вячеслава ИвАнова (ударение на втором слоге), по-домашнему – Комы, из семьи, близкой
к Пастернаку, Ахматовой, Либединскому и многим другим выдающимся личностям, в
которых он приводит целые тексты из писем своей мамы – отцу, друзьям, близким. И в
душе у меня защемило: зачем я уничтожил те письма? Теперь уже никогда не смогу
прочитать, как она ко мне обращалась, что писала. Так больно стало… Непоправимо до
слез. Кто меня тянул это сделать?!
И только через несколько минут сознание пронзила страшная мысль: а ведь я
уничтожил не письма мамы, а – свои наивные послания, всего лишь ОТВЕТЫ на мамины, которые рвал сразу после прочтения и ни одного, даже самого маленького, не сохранил!
С этим муторным чувством долго не мог уснуть: какова же разница между мной и мамой
– как она любила меня, и как я черство не ценил этой любви…
Так что давно следовало уничтожить эту единственную ниточку, которая нас
соединяла в далекие годы – она не память, а укор мне! Наверное, хорошо, что я раньше не
понимал этого…
Чтобы не завершать на грустной ноте, скажу, что эта история имела продолжение.
Когда я наутро рассказал Алле, как вначале пожалел об уничтоженных письмах, а после с
облегчением понял, что правильно сделал, она посмотрела на меня, на секунду
задумалась, и сказала, что, в любом случае, ничего страшного не произошло бы, так как
она их не порвала, а спрятала подальше… Зачем? – спросил я. – Чтобы не жалел, если тебе
придет в голову когда-то перечитать их, устроив себе очередную "голубую" минутку…
Сентябрь 2013
_____________________
197
«ВОЛГА» ЕГО МЕЧТЫ
Грустная история. Мой закадычный корефан Жорж Бойсфельд, знойный южный
красавец и дамский угодник, был тот еще мудозвон.
(Мудозвон – дословно, гуманоид, имеющий яйца внушительных размеров, издающие монохромный звук, богатый обертонами, в диапазоне частот, различимых
человеческим ухом без специальных устройств «Абсурдопедия») Наша крепкая мужская дружба строилась на чуде отечественного автопрома -
легковом автомобиле «Волга-21», советском шлюхен-танке, подаренном ему отцом, директором комбината, в честь поступления в Одесский технологический институт
пищевой и холодильной промышленности, сокращенно ОТИПиХП. Собственно, и
погнали меня из Южной Пальмиры, а попутно и из института, из-за его славного авто и
всего, с этим чудным автомобилем связанного.
Жорин папа, старший Бойсфельд, провел всю войну не на ташкентских базарах, как любят отзываться про евреев записные антисемиты, драп которых останавливали
пулеметы заградотрядов, а в специфически-комфортных условиях просторной кабины
ИЛ-2, прозванного пилотами люфт-ваффе «бетонным самолетом», а немецкими солдатами
– «черной смертью» или «чумой». За два года пребывания в негостеприимном к летчикам-штурмовикам военном небе, вплоть до тяжелого ранения и комиссовки в 1943 году, он
сменил три боевых машины, раз за разом покидая с парашютом полыхавший и
разваливающийся в воздухе гроб, то есть был человеком огромной живучести, которого
никакая зараза не брала, ни в небе, ни на земле. Однажды, сбитому над вражеской
территорией, ему даже довелось переходить с раненым бортстрелком линию фронта, чтобы давать потом длинные пояснения полковому особисту, вменявшему им в вину, что
они выжили.
Жорина «Волга» ничем не отличалась от других таких же красавиц, кроме одной
пикантной особенности: мощной сирены MF-Z, оружием устрашения пикирующего
бомбардировщика Юнкерс Ю-87 «Штука», в виде серебристого рожка с черной грушей, привезенной отцом с фронта и заботливо установленной моим приятелем рядом с
окошком на водительской дверце.
Возможно, моя учеба в ОТИПиХП сложилась более удачно, если бы не наши
частые поездки на Каролино-Бугазские пляжи. Как там было прекрасно в те далекие годы!
Длинная песчаная коса уходила за горизонт, и мы располагались в дивных пустынных
местах, где никого, кроме нас с двумя – тремя девочками, не было.
Каких-то 50 км шальной езды с неимоверным ревом сирены, включаемой на
скорости 120 – 140 км и заставлявшей все обгоняемые машины немедленно прижиматься
к обочине, а пассажиров хвататься за сердце и открывать дорожные аптечки в поисках
валидола, производили на наших спутниц такое сильное впечатление, что, по прибытии в
пункт конечного назначения, они уже полностью созревали до всего того, зачем мы туда
катались.
Конечно, беда была не в девочках, а в том, что для таких поездок требовались деньги. И
немалые. Горючее для машины. Горючее для сплоченной команды. Эксклюзивное
угощение. Импортные сигареты. И многое еще, скрашивавшее студенческие будни
будущих инженеров, королей пищевой промышленности.
А в это время Страна Советов развернула обширные программы помощи братской Кубе, и
в Одесском порту тут и там красовались высоченные бухты скатов для «Побед» и
«Москвичей», поставляемых нашим щедрым правительством на Остров Свободы. Так что
грех было разок в неделю туда не наведаться и погрузить четверку шин в обширный
багажник «Волги», чтобы загнать их на следующий день и тут же рвануть на всех парусах
куда надо.
Жаль, но всё хорошее рано или поздно кончается. Лично я из тех, у кого оно
заканчивается рано. В общем, одной злосчастной ночью потртохрана протрезвела, 198
проснулась, нас с Жорой приняли за «руци белые», и на том элегические вояжи на
Каролина Бугаз раз и навсегда завершились.
От тюрьмы меня спас Жорин папа, вынужденный из-за непутевого сынка выручать и
будущего Почетного гражданина города Херсона. Дело замяли, но последствия все равно
были. Мы оба вылетели из института, а я, в придачу, в суточный срок был изгнан из
Одессы. Кстати, те 24 часа были самыми насыщенными в моей жизни. Потому что за
столь малое время мне никогда уже не удавалось делать такую массу полезных и, главное, нужных вещей.
Так, на специально собранном комсомольском собрании механического факультета
меня в тот день исключили из комсомола. Правда, комсомольского билета я не отдал, заявив, что верну его тем, кто меня принимал. Затем забрал в деканате свои документы, выслушав от декана профессора Красотова, что из меня не только приличный инженер, но
и просто порядочный гражданин никогда не получится. Потому что «всунуть кинжал в
спину кубинской революции» может только отъявленный негодяй и мерзавец. Получил в
милиции уже «распрописанный паспорт». Позвонил с телефона-автомата Жоре, но
напоролся на его маму со странной фамилией Зильцер-Шпанская, произнесшую
несколько оскорбительных для моего города слов. Купил за 5 рублей билет на ракету на
подводных крыльях. Рассчитавшись с хозяйкой, стал собирать вещи и чуть не подрался с
ней, обнаружив пропажу синего нейлонового плаща.
Старая курва, видя, что я спешу, сделала обиженный вид и стала, поднимая
выщипанные мышиные бровки, многозначительно вертеть в руках телефонную трубку. С
горя побрел в универмаг на Пушкинской и случайно наткнулся на дефицитный японский
зонтик. Тут же отбил чек, желая скромным подарком смягчить горечь мамочкиных
утраченных надежд по высшему образованию для любимого сыночка. Поехал на трамвае
к девушке Миле, на которую еще две недели назад имел виды по части романтического
путешествия на море с сиреной. Добился клятвы, что «мы еще встретимся». На том и
отбыл на «ракете» домой, где вместе с японским зонтиком выгрузился в речпорту.
Разговора с мамой по поводу моего скоропалительного возвращения почему-то не
помню. Может, ей зонтик не понравился. Особенно на фоне преждевременного
завершения одесского проекта. Зато в памяти по-прежнему свежа стройная барышня
Вика, в широкой ворсистой юбке в крупную шотландскую клетку, с которой я
познакомился этим же вечером на танцплощадке в клубе кораблестроителей ДКС. Тот
еще был денечек!
Так получилось, что с Жорой я встретился только через 10 лет. За эти годы я отслужил в
армии, окончил пединститут, стал работать директором Понятовской восьмилетки. Мой
приятель внешне почти не изменился, но какая-то метаморфоза с ним произошла. Я долго
думал, в чем дело, и лишь после понял, что мне мешает воспринимать его как раньше. Из
глаз моего товарища исчез былой блеск. Он стал апатичен, медлителен, напоминая своим
обликом снулую рыбу.
Мы посидели в ресторане, с трудом удалось его разговорить. Никогда не думал, что
можно сломаться на такой чепухе, как он.
Оказывается, после исключения из института Жора устроился на папин комбинат, чтобы выждать время, пока все уляжется и можно будет восстановиться в институте. Но
неприглядная история сыночка подкосила здоровье отца и через полгода его не стало. А
еще через несколько месяцев мадам Зильцер-Шпанская, не выдержав тягот вдовства, снова захотела замуж. На ее сочные прелести и неплохую квартиру покусился майор из
высшего Одесского артиллерийского училища.
Мама решила забрать автомобиль и дала сыну недельный срок привести его в
порядок и сдать ключи от гаража. Жора с остервенением принял новость и бросился к
знакомому из автосервиса на Пересыпи. За несколько суток ими была проведена огромная
работа: все более – менее новое и исправное, включая двигатель и рабочие узлы
трансмиссии, было поменяно на еле живое, с весомой доплатой за неравноценный обмен.
199
Возможно, читатель помнит, в каком дефиците были тогда автозапчасти, так что
заработанное позволило Жоре приобрести новенький чешский мотоцикл CZ-350.
На нём катался он недолго. С матерью не разговаривал. Меж ней и папиным
преемником случился разлад. Лишь старые связи помогли безутешной молодухе выписать
его из квартиры и отправить обратно в казарму.
Не найдя счастья на стороне, она решила строить мир дома, и в один несчастный
день отдала сыну ключи от «Волги»: – Забудь, что было. Пользуйся – она твоя!
Вот тут-то Жора и сломался: с ним произошел нервный срыв, даже пришлось
лечиться. Образования он так и не получил. Где-то работает снабженцем. Не любит
вспоминать Каролино-Бугаз. Потух. Несколько раз женился.
Недавно совершенно случайно узнал, что семья Георгия Бойсфельда давно живет в
Германии. Вспоминает ли он «Волгу» своей мечты, предавшую его так вероломно?
____________
ИЗ ОТКРОВЕНИЙ КОМПОЗИТОРА ВЛАДИМИРА БЫСТРЯКОВА
– Хемингуэй говорил: «Половой акт с утра стоит страницы хорошей прозы!»
– Некоторые джентльмены брюнеткам предпочитают блондинов…
– Поговорим о крепкой мужской любви имени Бори Моисеева…
– А у Региночки (жены Быстрякова) хватило еще ума прийти знакомиться с будущей
свекровью в школьной форме с косичками. (А ему было 36 лет).
– Над мамой я тоже любил пошутить. Провожает она меня на вокзал во Владивосток, я
смотрю в ее глаза проникновенно и говорю:
«Посмотри на меня внимательно. Запомни меня таким. Долго в твоих ушах будет
звучать мой одинокий смех…»
– «Сволочь! Он еще издевается!» – хваталась за сердце мама бабушке.
Быстряков любил бабушку, называл ее «Степан», и у них была любимая шутка: когда приходили гости, он в апофеоз пьянки по-хозяйски хлопал в ладоши и выкрикивал в
пустоту:
– «Степан!». Открывались двери, заходила бабушка с подносом, на котором стоял
графинчик ликера и стопочки, и кланяясь, говорила:
– «Барин, как вы велели».
– Мы представители самой древней профессии. Спим за деньги.
–??? – Сторожа мы…
На вопрос: «Как вам красавицы?» на конкурсе «Мисс Европа» польский режиссер
Ежи Гофман ответил по-русски:
– «Очень красивые. Такие глаза, ноги, груди… Е-ть некого!». Повисла пауза. Я
переспрашиваю:
–«Мы не ослышались? Может, это что-то по-польски другое означает?»
-«Нет-нет, вы все правильно поняли. Любоваться есть кем, е-ть некого. У них
вместо чувств – цифры в глазах».
– (О Давиде Яновиче Черкасском). Если человек в 69 лет по-прежнему работает в
активном сексе – это вызывает восторг. Плюс хорошо пьет. Однажды Регина уехала.
Додик узнал, что хата свободна, и пришел ко мне в гости с девушкой на очень высоких
каблуках. Я им уступил спальню, и через некоторое время оттуда понеслись такие крики, которые не снились и Броневому в гестапо в «17 мгновений весны». В общем, орали так, будто он ее трахал расческой. Спустя время он пошел мыться, а я вижу в дверном проеме: на кровати лежат голые ноги в тех же каблуках. Меня это несколько задело. Захожу и
говорю:
200
–«Дамочка, вы вроде не на улице». На что она отвечает: -«Понимаете, Давид
Янович – эстет. А если я сниму туфли, мои ноги будут казаться короче». Я подумал: «Ого, даже так?!»
***
Я прочитал эту веселую галиматью и, в свою очередь, подумал: классная
самохарактеристика! Еще и успевает сочинять музыку …
_______________________
В ДРУГОМ РАКУРСЕ
_____________
* Древняя мудрость (например, моя собственная) гласит: найти ваше счастье может
любой, вот потерять его способны только вы сами…
* Моей Алле посвящается:
Чем твоя жена умнее,
Тем тебе с ней жить труднее…
* От неразделенных поисков большой человеческой любви многие уходят в огромный
мир бескорыстных чувств к животным. И находят там во сто крат больше добра и тепла, чем у собратьев по разуму. Не верится? Тогда попробуйте представить, что вам предстоит
сделать серьезный выбор: кому даровать жизнь – вашему любимому котенку или нашему
всенародно избранному президенту? В 90% случаев ответ однозначен. Страшно…
(За президента в этой схеме лишь тот, у кого нет кошки).
* Недавно, приобретая билет на самолет, я поинтересовался у кассира авиакасс, молодой
приятной женщины: доводилось ли ей оформлять билеты на рейс, который бы кончился
катастрофой?
Она сначала не поняла, потом побледнела и, оглянувшись по сторонам, тихо сказала:
– Но я же не виновата… И вообще, мы продаем билеты не на свои самолеты, у нас своих
нет…
* В эти дни Израиль ведет войну с террористами Хезболлы. Ряд городов Ливана, где они
укрываются, в сплошных руинах. Корреспондент российского ТВЦ удивляется, что в
Ливане никто не грабит брошенные жилища:
– Наверное, потому что идут частые бомбежки, – предполагает он. Ему и в голову не
может прийти, что где-то есть просто честные люди…
* По поводу недавнего выступления профессора Н. из Киева в институте
усовершенствования. Целую ночь трястись сюда в поезде, потом так же добираться
обратно, и все это лишь для того, чтобы еще пара сотен людей могла убедиться, что ты
дурак…
* Мой хороший знакомый часто говаривал, что не верит никому. Никому на свете – даже
своей руке он не верит. Потому что, когда ложится спать, кладет ее под голову справа, а
201
просыпается – она где угодно: на подушке, под одеялом, еще где-то… И это собственная
рука! Что говорить тогда о чужих людях?!!
* Мне всегда было трудно ладить с начальством. Честно говоря, я этому так и не
научился. Выступал против – меня, естественно, ненавидели. Пытался смиренно
соглашаться – ненавидели еще больше, понимая, что такой, какой есть я, никогда не
сможет искренне сотрудничать с такими, какие есть они. Плохо.
* Существует болезнь, которая, мне кажется, могла быть открыта только в нашей стране и
нашим врачом. Т.н. болезнь Бехтерева, когда по причине деформации позвонков, человек
может стоять, только низко согнувшись. Любая попытка выпрямиться причиняет ему
жесточайшую боль. Поза эта именуется «позой просителя». Похоже, целая страна болеет
этим заболеванием. Конечно, эта болезнь известна во всем мире, но только у нас такой
позой страдают вполне здоровые люди…
* В разные периоды жизни категория времени воспринимается по-разному. Время
тягостно медлит, а то и вообще, кажется, стоит на месте для тех, к кому все только
приходит, кто находится в самом начале жизненного пути. И как же тогда хочется нам, несмышленышам, чтобы оно шло побыстрее, чтобы скорей наступил завтрашний день!
Еще бы: тебя все любят, мама и папа – вечны, вся жизнь впереди!
Но вот приходит пора, когда мы с удивлением замечаем, что время начинает
спешить… Что годы уходят, как месяцы, а недели мелькают, как дни… Казалось бы, старая мечта сбылась, да только теперь это нас уже не радует. Ибо учат седые мудрецы, видевшие на своем веку много, а еще больше знавшие: время идет быстро у тех, от кого
уходит, с кем прощается навсегда. Их часы сегодня спешат, а у детей их – будут спешить