Виталий Авраамович Бронштейн
Записки несостоявшегося гения
секунды от пуска торпеды – до взрыва.
До пуска – 6 секунд, 5, 4, 3 – вот он, пуск!
Пошла торпеда …
А на обреченном транспорте размеренно идет своя жизнь, и никому неведомо, что
дивная красавица – Смерть – уже распростерла над ними свои ласковые объятия.
В это время года воды Атлантики холодны и прозрачны…
_________________
Когда самолет-бомбардировщик попадает в прожекторную вилку, его фюзеляж
мгновенно заливает мертвящим, немыслимо-белым светом.
И сразу слепнут все члены экипажа: командир, бортовой стрелок, бортмеханик и
второй пилот – он же штурман.
172
Им хорошо известно, что интервал от начала прожекторного захвата и до первых
губительных пробоин бортовой обшивки 10 – 12 секунд.
Но… сильные руки командира рефлекторно рвут штурвал на себя, и многотонная
махина тупо проваливается в спасительную темноту…
Слава Богу, на этот раз, кажется, повезло.
______________
Ночь. Бомбежка. Последние дни войны. На командном пункте германской ПВО кипит
работа. В планшетно-навигационном зале операторы, аналитики и связисты. Молодые
мужчины и женщины. Единомышленники, товарищи, коллеги. Спят здесь же, в
подземелье. Среди них, наверное, имеются пары, склонности и привязанности.
В бункере спертый воздух, вентиляционные шахты гудят с перегрузкой. Сан-гигиена
оставляет желать лучшего, но молодые люди готовы превозмочь любые трудности.
Сегодня они – боевое братство. Через несколько дней – обычные военнопленные, побежденные и растерянные, станут проходить проверку в фильтрационных лагерях
союзников.
А после – для большинства – физическая работа по расчистке завалов разрушенной
столицы и – строительство новой Германии.
Через 15 лет, в 1960, каждый из них получит в дар от своего государства, Федеративной республики, новенький «Фольксваген». Так сказать, в плане компенсации
за исковерканную войной молодость.
В наши дни они – уважаемые граждане уважаемого государства. С нормальными
пенсиями, вполне достаточными для достойного человеческого существования: проживания в хороших условиях, качественного питания, лечения и туристических
поездок в гости к своим бывшим победителям.
ПРЕКРАСНОЕ ЛИЦО
В который раз просматривая кинохронику 39-го года, я вдруг обратил внимание на
прекрасное женское лицо, мелькнувшее среди множества других лиц.
173
Обратил внимание – и тут же включил чуткий механизм покадрового просмотра.
Глядел и не мог наглядеться на эту незнакомку, из глаз которой струилось неподдельное
счастье.
Смотрите: оно, буквально, переливается через края дивных глаз-блюдец… Почему?
Откуда этот неземной восторг? Потому что – молода и красива? Или виною – прекрасная
погода первого дня осени? Или то и другое – вместе? Но рядом с ней так же ликуют
тысячи других людей… и над всем этим – вождь счастливого поколения – Гитлер.
Что за день? Что за праздник?
И тут меня бросило в озноб: я понял истинную причину веселья в тот день на улицах
германских городов… Я так залюбовался молодою красавицей, что упустил из виду
главное: на пожелтевшем листке старого календаря стояло первое сентября 1939 года –
день, который сегодня мы называем началом 2-ой Мировой войны…
Только что немцы узнали по радио, что непобедимые войска вермахта железными
рядами вошли в Польшу, и тут же были организованы парады и демонстрации поддержки.
И – все были безумно счастливы, и – не дрожала камера в крепких руках молодого
кинооператора, и – любимый фюрер был сказочно возвышен – открывая новую эпоху в
истории человечества, но…
Но кто-то невидимый и страшный уже включил точный часовой механизм –
безотказный хронометр ужасной гибели миллионов людей…
А где-то далеко-далеко, в Небесной диспетчерской, сидела в тот день другая
прекрасная Дама – в перламутрово-белом одеянии и чуть постарше той, что была на
вашем экране.
И скажу честно: с нею – доброй и милой – я знаком лично, правда, видел ее только во
сне, зато совсем недавно.
И не заметил у нее никакой косы…
И была она не уродлива, а наоборот – прекрасна…
Вот только, думаю, в тот день, получив наряд на работу, она долго грустно смотрела вниз, на далекую землю, мысленно прикидывая масштабы и размах предстоящих действий…
Но это так, кстати. Лучше вернемся к нашей земной прелестнице из берлинской
праздничной толпы.
Ее будущее – неясно. Возможно, погибнет через пять лет в горящем Дрездене, или
найдет свой конец под падающими стенами берлинских зданий. А может – ей суждено
уцелеть, чтобы встречать такой же восторженною улыбкой новых друзей – американских
и английских солдат, по слухам, особенно щедрых…
174
И тогда это ее я увидел прошлым летом с группой бодро снующих по улицам
моего города аккуратных старушек-туристок, чистокровных берлинок с ясными
старческими глазами.
А что – прошло всего 70 лет!
Но в этом кадре – она молодая.
Дай ей Бог счастья!
***
Эти молодые ребята – японские летчики-смертники, камикадзе
.
Мне удалось с помощью стоп-кадра остановить тот миг, когда тележка-шасси
отделилась от взлетающего самолета. Она останется на земле, куда уже нет обратного
хода пилоту, а самолет-снаряд взмоет в холодное весеннее небо…
С этого мгновения летчик-камикадзе не существует.
Нет-нет, он еще наберет высоту, в последний раз окинет тоскливым взглядом
голубое безмятежное небо, но ему сегодня выпал билет в один конец: старая модель
класса зеро-ноль, груженая до отказа взрывчаткой, без шасси уже не приземлится, а
парашют остался в прокуренной каптерке. Так что – предельное внимание – и поиск, поиск, поиск! Время пошло, до встречи с целью остается 27 минут…
А на авианосце «Миссури» свободный от вахты сержант Джон Гефтер, Маленький
Джонни, дописывает весточку маме в свой штат Небраска:
– До свиданья, мамочка!
==============
У надменной красавицы, что разглядывает мир через всевидящий объектив
прославленной «Лейки» – удивительная судьба.
Перед нами автор и режиссер германской пропагандистской киноленты «Олимпия» -
признанного в этой отрасли шедевра всех времен и народов, блестящий фотограф, а по
крупному счету – и человек-легенда, близкая приятельница фюрера, знаменитая Лени
Рифеншталь.
175
Она прожила 101 год, оставаясь, пожалуй, единственной женщиной на свете, которая
могла бы сказать: да, я знала Гитлера, любила его и, что скрывать, мечтала о близости с
ним, как впрочем и 90% других женщин Германии. Он снился мне, и я сожалею, что этого
не случилось…
Она не раз фотографировала Адольфа, её снимки широко известны, и до конца своей
жизни Лени уверяла, что этого грустного человека в открытом автомобиле просто
невозможно было не любить.
– «Сегодня его нет в моем сердце, – делилась с друзьями Лени, – прошло так много
лет… Но в одном я уверена. Даже будь он кровожадным монстром – Германия все равно
должна навсегда сохранить о нем память. Мы просто обязаны поставить ему
памятники в самых видных местах центральной части наших городов…
Потому что для немцев, он сделал больше, чем кто-нибудь другой за всю нашу
историю.
Своими ошибками и преступлениями Гитлер преподал нам страшный урок: новое
понимание нашего национального бытия. И суть его в том, что нам, немцам, пусть мы
по своей природе немного и агрессивны, чтобы хорошо жить – не обязательно воевать и
грабить, как это делалось в старину. Наши национальные качества: трудолюбие, дисциплина, скромность и честность, – лучше всего проявляются в мирное время.
Посмотрите, как живется сегодня народу проигравшей войну Германии, и как плохо –
в некоторых странах-победителях!
Вот почему нужно ставить памятники Гитлеру!
И не думайте, что Лени Рифеншталь на старости лет выжила из ума… Просто я
хочу, чтобы мы смотрели на эти памятники, помнили, что с нами было, и знали, как
жить нельзя!»
***
Безусловно, подлинные корни и причины того, что принес 20-му веку человек по
фамилии Гитлер, находятся в сфере морали и нравственности. А так как признанными
экспертами в таких вопросах принято считать профессиональное духовенство, то я и
спросил у приятеля-раввина: видит ли он различия, а если да, – то какие – между
176
массовым уничтожением людей, скажем, во времена средневековья и тем, что
предложили человечеству германские нацисты в середине 20-го века?
– «Конечно, разница есть, – ответил раввин, – и начинать нужно с того, что нацизм –
современен и взял на вооружение все самое современное: философию, идеологию и даже
способы умерщвления людей.
Не просто – палкой по голове, а душегубки, крематории, губительные
медэксперименты. Еще бы, в роли заурядного убийцы здесь выступила
интеллигентнейшая европейская нация. Вот и вся разница…
Так получилось, что бросив вызов человечеству, свой главный удар нацисты направили
против моего народа. Они присвоили себе право решать, кто имеет право жить на
свете, а кто – нет.
Но прежде провели своеобразную разведку: как отреагирует мир на уничтожение
больных и слабых – людей с умственными или психическими недостатками.
Немецкие генетики изобрели формулу: «Жизнь, не стоящая жизни, должна быть
прекращена»!
В 1940-ом погибли первые тысячи душевнобольных и калек. И мир промолчал! Были, значит, дела поважнее: шло очередное первенство по футболу. А на очереди уже были
другие категории несчастных. И снова – молчание, молчание, молчание… А как же: проходила международная парусная регата.
Для нашего небольшого народа 6 миллионов погибших – это цифра, которая не
укладывается в сознании. Наше тело имеет рану, которая уже шестьдесят лет не
может зажить, а может быть, не заживет никогда. Ведь мы потеряли часть себя, немалую часть…
Вот почему после войны эти шесть миллионов отовсюду гонимых и никому при жизни
не нужных мучеников, сгоревших в Катастрофе, решением Кнессета получили
посмертно израильское гражданство.
Так что, нас, израильтян, сегодня целых двенадцать миллионов. Правда, большая
часть, свыше шести миллионов уже давно на Небесах. И нам, оставшимся, не надо
напоминать, что мы живем и за себя, и за них. И не хотим, чтобы подобное повторилось
ни с нами, ни с каким-либо другим народом. Гарантом тому – наша память.
Такая страна и такой народ. Недаром мудрец сказал:
– «Ничто на свете не бывает таким целостным, как разбитое сердце».
Мне кажется, это сегодня очень подходит к нашему народу.
А в завершение скажу: чем дальше от нас эта вселенская трагедия, тем больше
непонятных вещей смущают сознание ее исследователей.
Наступило время странных подсчетов. Неутомимый преследователь уцелевших
палачей Симон Визенталь лет десять назад, после осуждения очередного нацистского
преступника, взял калькулятор и разделил несколько цифр. И получилось, что гуманный
европейский суд определил в наказание преступнику – по полторы минуты тюремного
заключения за каждого загубленного им человека…
Вообще, фашизм – это весьма емкая человеконенавистническая система. Мне не
забыть шок, который я испытал, прочитав документ о том, что нацистское
руководство специально собиралось более десяти раз с целью выбора газа для
умерщвления несчастных, так сказать, проводило своеобразный тендер. Требования к
газу: чтоб был бесцветен, без запаха, убивал быстро и без мучений. Мол, долг наш, конечно, очищать мир от всяких недочеловеков, но мы же – цивилизованные люди, европейцы, зачем причинять лишнюю боль этим насекомым!
Вот как появился и сразу попал в мировую историю газ Циклон-Б.
О Холокосте можно говорить много, но к одному придем обязательно: нет в нем для
верующих каких-то особых вопросов, как, впрочем, не дано и неверующим обрести
утешительные ответы.
177
А убийца, как бы он ни убивал – с болью или нет – все равно убийца! И тех, кто сумел
избежать наказания на земле, оно непременно ожидает на небе…»
***
Всё это так, но для полноты картины ознакомлю читателя с другой точкой зрения
на Холокост, так как немало людей видит проблему всееврейской Трагедии не столько в
насильниках, сколько в их жертвах. Умудренный жизнью христианский
священнослужитель отозвался о ней так:
-«Конечно, Холокост – особая тема, – признал он, – да вот те, кто много говорит о
нем, как правило, на нем и спекулируют, хотя и замалчивать его тоже не стоит, чтобы
он, упаси Господь, опять не повторился. Так что здесь очень важно чувство меры –
золотая середина, которая многим дается, увы, с большим трудом.
Мне кажется, вы, евреи, размышляя о своей исторической судьбе, делаете это с
неоправданно высоким элементом гордыни, пытаясь быть ее выше и больше, что для
нас, христиан, принципиально неприемлемо и чуждо…
Не спорю, у вас действительно богатая и славная история – не лучше ли ей просто
соответствовать, разве этого мало?
Я внимательно ознакомился со сценарием вашего фильма, со многим согласен, но
некоторые вещи вызывают недоумение.
В первом приближении у вас в массовых жестокостях и безумствах середины
прошлого века виновны фашисты и их духовный лидер Гитлер. Согласен. Но чуть погодя
вы идете дальше: определяете подлинного – так вы говорите! – Автора Катастрофы.
Спорить с вами не хочу и не буду, раввин в своих формулировках был достаточно
точен – пути и помыслы Всевышнего нам действительно неведомы…
Но почему, сказав «а» и «б», вы не пошли дальше? Разве Холокост 20-го века – первый
Холокост в истории вашего народа?
Испанская инквизиция средневековья, избиения во времена гетмана Хмельницкого, страшные погромы дореволюционной России и гражданской войны, это что – события
из другой оперы?!
Я искренно уважаю вашу нацию, не сомневаюсь в ее мудрости и величии, но всегда
удивляюсь: почему вы столь упорно избегаете установления причинно-следственной связи
подобных явлений?
В конце концов, это же так естественно: когда тебя бьют, спросить – за что?
Не претендуя на истину в конечной инстанции, скажу все же, что первое и главное, чего вы никак не хотите ни понимать, ни принимать, это то, что живя в рассеянии, вы
стали невольными жертвами жестокого принципа коллективной ответственности, как, впрочем, и другие нации и народности, живущие не у себя дома.
Я думаю, еврейские общины никогда не должны забывать об этом прискорбном
факторе… Другими словами, перестать выдавать желаемое за действительное: считать себя хозяевами там, где вы гости. Пусть уважаемые, но гости. И, находясь в
странах рассеяния, не у себя дома, избегать вещей, к которым местное население
относится отрицательно или с предубеждением.
Так, например, испанские евреи «прославились» в свое время ростовщичеством. Давали
деньги под процент, как сейчас это делают банки. Никого, конечно, не заставляли, но
люди попадали в долговременную кабалу, и это многим не нравилось.
Таким бизнесом занимались единицы – но пострадали все. Не нашлось среди евреев
никого, кто бы вовремя остановил ненавистных ростовщиков.
На Украине еще хуже: польские шляхтичи обычно назначали управляющими своих
маетков, а это значит, сборщиками налогов и податей, грамотных евреев. Они же и
сообщали хозяевам, где и что происходит. Так сказать, глаза, уши и руки… К тому же, им часто давали ключи от сельских церквушек, и православных не сильно радовало, что
178
проведение в их храме службы часто зависело от настроения управляющего-иудея. Как
вы думаете, сильно ли любило их местное население?
А корчмарей и содержателей кабаков-вертепов, тоже в большинстве своем евреев, спаивающих, по мнению многих, простой народ?
И не было на таком фоне никому дела до того, что основная масса евреев влачит
жалкое существование трудами праведными. Чудовищные погромы буйной
Хмельниччины – свидетельство тому и подтверждение.
Рассматривать ситуацию начала прошлого века в Германии не стану. И так хорошо
известно, в чьих руках находились там финансы, промышленность, торговля, литература, пресса… И в то же время – неудачная для немцев 1-ая Мировая, гиперинфляция, массовая безработица, болезни и голод.
И что, мыслящим людям было не ясно, на кого правые возложат за все
ответственность? Конечно же, на тех, кто преуспевает, чьи довольные лица мелькают
повсеместно. И пусть таких несколько тысяч, снова пострадают все – вот что такое
коллективная ответственность!
А между тем, в вашем Талмуде – черным по белому! – начертано: если человек, находясь в лодке в бушующем океане, вдруг захочет сверлить дырки в днище – пусть
вначале подумает о том, что с ним рядом другие люди…
Вот такое пожелание. Но здесь, мне кажется, ваши мудрецы сильно ошиблись: никогда – такова уж природа человека – никогда идиот, что готов сверлить свое днище, не станет думать о тех, кто рядом. Он и о себе-то не шибко печется, так пусть уж
лучше, наоборот: о нем позаботятся все остальные, да вовремя его остановят. Иначе –
тонуть им вместе: и единицам виновных, и тысячам ни в чем не повинных, – закон
коллективной ответственности в действии!
Конечно, все это теория, но выход видится в одном: весьма желательно, чтобы
народы, находящиеся, вы уж простите, не у себя дома, избегали своих усилий на тех
сомнительных поприщах, где быстрое обогащение одних общественное мнение
связывает напрямую со стремительным обнищанием всех остальных, прямо скажем –
хозяев этого дома. И вообще отстранились от всяческих комбинаций и махинаций. Уж
слишком чужаки бросаются всем в глаза… Вы спросите, чем вам тогда заниматься? –
да всем, что у вас хорошо получается и идет не только вам на пользу! Например, медициной, где вас, с вашею добротой и редким искусством врачевания, будут, буквально, на руках носить! Или научной деятельностью самых разных направлений –
теми же наукоемкими технологиями, разве этого мало? Искусство, культура, простые
ремесла – но не публичная политика и временная прописка в чужих коридорах власти!
– Губернатор Чукотки Абрамович; секретарь Совета Безопасности России – с двойным
гражданством! – Березовский; стремящийся стать мэром матери городов русских
футболист Суркис; загадочно непотопляемый Рабинович; тихий зять-олигарх Пинчук…
Их единицы, но – помните принцип коллективной ответственности, его еще, кажется, никому отменить не удавалось!
Чтобы избежать его разрушительного воздействия, нужно иметь настоящих
духовных лидеров. Людей непререкаемого авторитета и значимости. Слово которых
было бы для других законом. Способных остановить любого, кто взялся в лодке за
сверло…
О моих коллегах, ваших священнослужителях-раввинах, я умолчу. С подобной задачей, судя по вашей истории, они еще ни разу не справились. Уж слишком влечет их, как, впрочем, и многих христианских пастырей, запах желтого металла, вкус власти да
стремление прислужиться власть имущим. Горе всем нам, когда светская власть
затмевает собой облик Всемогущего…
Недавно читал я, что в немецком Берлине еврейская община требует вернуть
название улице, которая в гитлеровские времена была переименована. А жители ее
собираются на митинги протеста: не хотят жить на улице со звонким именем –
179
Юденштрассе… Не хотят, и все тут! Говорят, что они не антисемиты, но название им
не нравится. Что не желают они в своем немецком городе жить на демонстративно
еврейской улице… Община стоит на своем, а они – на своем. Дело передано в суд. Я не
знаю, какое будет принято решение, да это и не суть как важно. Судом любить себя не
заставишь… Неужели это еще кому-нибудь не понятно? Бедные мы все люди!»
***
Этот опус я писал как сценарий, который сам же хотел воплотить в жизнь, собрав
массу видеоматериала и проведя предварительные переговоры с руководством местной
телекомпании. Чуть позже мне сказали, что сей проект в Херсоне не пройдет: еще не
пришло время для такого осмысления, и тому подобное. Решил делать сам, но работа на
домашнем оборудовании получилась технически беспомощная. Сегодня имеется в
наличии фильм продолжительностью 3 часа. Ждет и видно уже не дождется своего часа.
Завершал я его так:
«Фильм «20-ый век – запах крови» – окончен.
Главное, что осознал автор из этих вселенских событий, так это то, что мы, люди, по своей природе – заложники, как тараканы, которых обильно поливает кипятком на
кухне неумолимый хозяин…
Уроков из своего прошлого – не делаем, думать о завтрашнем дне – не хотим. Важно
для нас – уцелеть сегодня, и по возможности, комфортно. А между тем, жизненный
опыт сто раз подсказывает, что быть равнодушным к тому, что происходит вне нас
или не с нами – нельзя! Что за это миллионы наших предшественников уже поплатились
самым дорогим – своей жизнью или жизнью своих близких. Тем не менее, бороться со
злом мы по-прежнему не спешим, ибо это требует усилий, мужества, чревато потерями
– уже сегодня.
Так что уроков не будет. Человечество из своего прошлого делает выводы крайне
неохотно. Так устроен наш мир.
Мы остаемся в плену детских представлений, что плохие дела совершают
исключительно плохие люди, а добрые дела – хорошие. И не допускаем, что иногда они
меняются местами.
Мы торопимся жить, а еще больше – судить.
И потому в завершение простенький тест, выуженный недавно из Интернета – на
логику и выдержку.
Вопрос первый. Выберите лидера державы, достойного Президента из таких трех
кандидатур:
Один – очень умен, обаятелен, но тяжелобольной инвалид, практически, не
передвигается, к тому же – любит выпить.
Другой – трезвенник, бывший военный, часто замкнут, деньги для него не важны, на первом месте – идея. Личность сложная, но честен.
Третий – сибарит, много ест и пьет, встает после обеда, любит женщин и
власть, курит много и всласть, ловкий политик.
Вопрос второй. Прерывание беременности – большой грех, и вы, как порядочный
человек, разделяете это убеждение.
На сей раз беременна 35-летняя сифилитичка. У нее уже есть дети – слепые, глухие и слепо-глухие. Итак: делать аборт или нет?
И вопрос третий. Вам предстоит совершить серьезный океанский круиз. Каким
бы кораблем вы воспользовались: построенным опытными судостроителями-профессионалами или идейными дилетантами?
***
180
А теперь ответы. Если в лидеры державы вам подошел честный военный – вы
выбрали Гитлера. Примите поздравления!
Инвалид – Президент Америки Франклин Делано Рузвельт.
Политик-жизнелюб, любитель сигар – Черчилль. Вот так.
По второму вопросу. Вы смирились с абортом? Хватит сирых и убогих?! Тогда
считайте, что вами вынесен смертный приговор великому Людвигу Ван Бетховену. Это
о его несчастной матери шла у нас речь.
И вопрос третий. Дай Бог, чтобы океанский круиз прошел для вас благополучно, но
учтите: корабль, построенный высокими профессионалами, в нашем случае – «Титаник».
Дилетант в судостроении Ной спасался в собственноручно изготовленном ковчеге.
Желаю больше верных выводов. И меньше ошибок.
Конец.
_______________
ЛЕТАЛ НЕВЫСОКО, НО ПРИЗЕМЛИЛСЯ КРУТО (о Новом годе, не изменившем мою
жизнь)
Приближается очередное новогодье, и, так как у людей моего возраста будущие
Новые года в критичном тумане, почему-то вспомнилась встреча 1976 (шутка ли – почти
полвека назад!), ставшего для меня бифуркационной точкой жизненной развилки, приведшей к нынешним дням.
Тогда я работал директором Понятовской восьмилетней школы, снимал в селе
комнату, на выходные приезжал домой в Херсон. Об этой прекрасной сельской школке и
ее учителях, представителях типичной сельской интеллигенции, в лучшем понимании
этого слова, я уже писал. Напомню лишь, что в огромном – целых тринадцать членов! –
педколлективе моложе меня была только старшая пионервожатая. Ей через много лет я
посвящу очерк «Быть украинкой», который вы можете прочитать на моей странице
фейсбука и, поверьте, оно того стоит!
Работалось мне хорошо: добрые, отзывчивые люди, послушные ученики, редкие
налеты проверяющих, не сильно утруждавших себя посещением отдаленных школ. И вот
решили мы с вожатой сделать на новогодний утренник подарок для детишек. Построили
из десятка скромных елочек одну большущую, купили электро-гирлянды, ребята на
уроках труда изготовили красочные елочные игрушки, развесили на цветных нитках
недорогие конфеты и, наконец, главное: достали костюмы Деда Мороза и Снегурочки.
Наверное, вы понимаете, кто замаскировался под этих добрых героев.
Надюша выглядела настоящей Елочкой, а ваш покорный слуга пугал деток
ботинками сорок шестого размера, нагло выглядывавшими из-под халата. Меня тяготил
огромный мешок, наполненный подарками, которые я вручал детям, выступавшим с
номерами художественной самодеятельности.
В помещении было жарко, с лица то и дело слезала огромная борода, смертельно
набрыдшая мне к концу праздника. Мы проводили разные игры и викторины, в общем, всё, как у нормальных людей. В зале было полно родителей, они угощались в дальних
181
рядах. У меня это не вызывало дискомфорта: к свободным сельским нравам за два года
работы я уже привык. Так что изредка не забывали привечать меня, и к концу утренника я
прилично нагрузился. Чтобы читатель не принял автора этих строк за пьяницу, честно
признаюсь, что я тогда переживал непростые времена развода с первой женой, и потому
лишняя рюмка самогона в тот день мне ничуть не мешала.
В общем, я веселился сам и веселил других, как только мог. Дошло до того, что не
помню, как добрался домой, а наутро меня порадовали коллеги рассказом о том, что я так
щедро раздавал подарки, что подарочный мешок быстро опустел, и мне пришлось, являя
образец душевной щедрости, одаривать отличившихся ребятишек собственными
сигаретами, что вызвало восторг присутствующих, при полном их понимании и
одобрении, разумеется. Как мне потом говорили, еще никогда в этом селе не было такого
Деда Мороза и, смею надеяться, не появился такой и после.
Но это лишь предыстория моего рассказа. Теперь главное. Перед началом того
учебного года в моем кабинете появился рослый дядечка в молодецких, по тем временам, джинсах и попросил принять в восьмой класс на первое полугодие своего сына без
документов. – Оценки нас не интересуют, – сказал он, – просто хотелось бы, чтоб парень
не прогулял целых полгода.
Оказывается, мой гость – отпускник, приехал в Понятовку, на малую родину, с
Крайнего Севера, несколько лет не брал отпуск. Я, недолго думая, согласился: в жизни
бывает всякое, пусть это и нарушение – почему бы не пойти навстречу доброму человеку.
Довольный родитель, раскланиваясь, положил на мой стол блок сигарет «Camel».
Конечно, я отказался, но после с удовольствием курил заморские сигареты. Сын его был
воспитанным мальчиком, каких-либо проблем с его учебой не было.
А его папа стал частенько заходить в школу и даже пару раз пригласил меня к себе, в дом его родителей. В ходе наших бесед сложилось впечатление, что он ко мне почему-то
присматривается, похоже, ему было интересно наше общение. В селе нас не раз видели
вместе, и как-то управляющий отделением попросил меня познакомить его с приезжим
гостем и предложил организовать знатную рыбалку.
– Зачем тебе это? – спросил я. Он объяснил, что в селе гостит крупная шишка союзного
значения – сам руководитель объединения «Воркутауголь», и ему бы хотелось построить
с ним нужные отношения для сельского блага. Рыбалка состоялась, но сближения одного
управляющего с другим Управляющим не случилось.
Вернусь к празднованию Нового 1976 года. На следующий день, когда у меня еще не
остыла после вчерашнего гуляния голова, ко мне зашел прощаться Николай Григорьевич
Аникин – так звали нашего угольного короля. Сказал, что ему нужен толковый директор
школы, вернее, директор школьного объединения: там, на Северах, есть такие учебные
центры, куда свозят детей со всей округи; они живут в специальных школьных
общежитиях в течение всего учебного года, а на летние каникулы их развозят по домам в
ненецкие, эвенкские и другие северные поселения малых народов. В таких центрах
обучается несколько тысяч человек; генеральный директор – в прямом подчинении
министра образования РСФСР, минуя районы, край и область. В общем, власть
безграничная. Пообещал сразу по приезду выделить хорошую квартиру, рассказал о
зарплате и доплатах. Просил долго не раздумывать, взялся сразу оформить вызов – там
закрытая зона.
Тридцатого декабря катил я на своем мотоцикле с коляской домой в Херсон, стоял
сильный мороз, градусов пятнадцать – и это с ветром! Страшно мерзли руки в кожаных
крагах. А у меня в голове сверкало всеми цветами радуги полярное сияние; я представлял
себе дружбу на Северах с таким значительным человеком; мои карманы были набиты
деньгами, а холодильник – гусями, которых там, по рассказам Аникина, били без счету в
начале осени… Я ласкал дружелюбных моржей и тюленей, и присылал маме большие
посылки с дивными северными деликатесами…
182
Рассказал ей об этом предложении и всех его мыслимых и немыслимых выгодах.
Она только спросила: – А меня ты оставишь?..
Я мигом представил ее, одинокую-одиношенькую, давно не выходившую из дома, и
себя, её счастливого сыночка, командующего в дальних северных, простите, ебенях, тысячами учащихся, сотнями учителей и обслуживающего персонала. Ай-да молодец, ай-да генеральный директор!
Заказал разговор с Аникиным, поблагодарил за доверие. Точка бифуркации была
пройдена, впереди – Белозерская школа №2, Велетенская средняя школа, Херсонская СШ
№51 и, наконец, еврейская СШ № 59.
Передо мной в том году стоял выбор: Крайний Север или южный Ближний Восток.
Я сделал его и не жалею. Хоть и снится мне иногда Полярное сияние, которого так и не
пришлось увидеть во всей его красоте. Пусть я летал невысоко, но приземлился круто. С
Новым годом, друзья!
_______________
ОТНОСИТЕЛЬНАЯ ЧЕСТНОСТЬ
Директором своей первой школы, Понятовской, я был назначен через два года
после окончания института. Хорошее было время. Как руководитель сельского учебного
заведения, пользовался рядом серьезных льгот: приобрел даже дефицитнейший в те годы
тяжелый мотоцикл МТ-10 с коляской. Ежедневно катался из города в село на работу. 30
километров туда и столько же обратно. Использовал мотоцикл для школы полным ходом.
Возил в коляске и краску, и разные другие хозяйственные товары. Конечно, мотоцикл – не
машина. Комфорта маловато, особенно, если дождь – приезжаешь домой в грязи по самую
шею.
Однажды получил в районо под расписку две поллитровых бутылки технического
спирта для лабораторных работ по химии на весь учебный год. Помнится, в тот день
купил я по дешевке десяток арбузов в сельмаге. Упаковал их в два мешка и заботливо
уложил в коляску. Сверху пристроил бутылки со спиртом. Возвращался в свое село через
город, решил заехать домой разгрузиться и пообедать. Чтобы достать арбузы, вынул эти
бутылки и поставил спереди на корпус коляски. Вынимая первый мешок, неловко
183
нагнулся, подтолкнул мотоцикл, и бутылки упали на асфальт, одна тут же разбилась. В