Виталий Авраамович Бронштейн
Записки несостоявшегося гения
перепутала контейнеры, и вместо того, чтобы сжечь, стопу кинули в мусорный ящик, а
оттуда, видно, ее достали собаки и стали гонять, как футбольный мяч, по всей Белозерке.
А теперь у уважаемых людей из хирургического отделения из-за того, что ты поднял шум, будут неприятности. Ну, ничего, мы тебе это так не спустим!
И только тут до меня дошло: ведущий хирург нашей больницы Гаран – Сашин кум, вот
откуда такой накал страстей этого пламенного революционера районного разлива…
С тех пор прошло много лет. Уже давно нет в природе районных комитетов партии, как и
их секретарей-кумовьев, но я по-прежнему уверен, что как бы ни любили играть в футбол
бродячие животные, все-таки сообщать о подобных ужасных находках надо не на
деревню дедушке или в местную мацепекарню, а туда, куда звонят в таких случаях в
цивилизованных странах.
===========
ПИАР НА РОВНОМ МЕСТЕ
Есть люди, умеющие извлекать выгоду из самой обычной, более того – заурядной
ситуации. Делающие себе рекламу, буквально, на ровном месте. Где-то обронят лишнее
словечко, другой раз – недоскажут что-то, а там, глядишь, история обретает другой смысл
или наполняется совсем иным содержанием. Если говорить откровенно, то другого такого
умельца делать подобные вещи, как мой хороший знакомый Шурик Лейбзон, в прошлом
директор Музыковской средней школы, я даже не припомню. Вот кто, действительно, знает толк в самопиаре.
Невысокого росточка, заметно полноватый, с типично еврейским лукавым, чуть
настороженным лицом, он весьма общителен и разговорчив.
Поговоришь с ним десяток минут и многое узнаешь. Что ему сказал недавно
первый секретарь райкома партии и как с ним советуются перед принятием судьбоносных
решений
в отделе образования обкома. В общем, роли он играет исключительно на
авансцене…
Но это все пустяки. Я приведу другой пример, с виду более мелкий, но
характеризующий его, по моему мнению, заметно полнее.
Стоим как-то перед совещанием у входа в районо, и он все время поглядывает на
часы, стараясь, чтобы все увидели их и оценили. Часы, действительно, красивые, на
модном в те времена полированном металлическом браслете. Кто-то спрашивает, какой
они марки, и Шурик охотно дает развернутый ответ. Мол, это японский аппарат, по имени
«Сейко», вещь крайне дефицитная, да и стоят, примерно, директорскую месячную
зарплату – 320 рублей. Подаренные ему на прошлой неделе, ко дню рождения, дорогими
гостями, друзьями-коллегами, директорами соседних с Музыковкой школ – Баевским и
Никулькиным, вскладчину с его супругой. Такой вот ценный подарок.
Все невольно умолкают, осмысливая услышанное. Кто б мог подумать, что такие
директора-ветераны, как Баевский и Никулькин, лучшие руководители учреждений
образования района, столь уважают своего молодого соседа, что отрывают от своих семей
половину месячной зарплаты, желая сделать ему приятное. Да, Шурик – это фигура!
94
История, однако, имеет свое продолжение. Не думайте, что краснобай Лейбзон
кого-нибудь обманул. Он говорит обычно святую правду, но, как и все, что он говорит, она нуждается в некоторой коррекции.
И когда через какое-то время в доверительной беседе с Баевским я восхитился их с
Лейбзоном высокою дружбой, убедительно подтвержденной столь ценным подарком, то
заметил в глазах его полное непонимание. Он с трудом вспомнил тот день рождения, а по
поводу японских часов сказал только, что они с Никулькиным внесли по десять рублей, а
остальные триста добавила жена Шурика, она же и покупала этот заветный хронометр.
Сей ларчик просто открывался…
===============
ВАСЯ ЛАГИН С СУВОРОВА ОДИН
Мой старый приятель Вася Лагин с детства обладал аналитическим складом ума. Его
отец Яков Васильевич Лагин, кандидат филологических наук, преподавал в нашем
пединституте; мать, домохозяйка, умело управлялась в трехкомнатной квартире на улице
Суворовской, в доме № 1, расположенном по-соседски в одном дворе с филологическим
факультетом. Вася, как и я, был в семье единственным ребенком, правда, ему повезло
воспитываться в полной семье, а не как я – одной мамой. Он был меня старше ровно на
год.
Пишу о нем, а в голову лезет всякая чепуха. Его имя мне почему-то всегда
нравилось на вкус, оно и впрямь как-то по-особенному тепло звучало: Вася, Васюня, Василек, Василио, Василико… В детстве, чтобы Васенька не потерялся, родители
заставили его вызубрить наизусть крылатую фразу: «Я – Вася Лагин с Суворова один».
Вот и вырос уже Василий давно, подрастают собственные внуки, ушли навсегда родители, и на улице Суворова его семьи давным-давно нет, а так и остался в глазах своих друзей – с
улыбкой! – «Вася Лагин с Суворова один»…
Одно время жизнь нас развела: Вася поступил в военное училище, а я после
Одесского холодильного пошел в армию. Потом у него что-то там не заладилось, и он
вернулся домой. Старший Лагин занимался диалектами, у него была лучшая на Украине
картотека говоров Правобережья, и он мечтал, чтобы сын пошел по его стопам: закончил
украинское отделение филфака и на базе отцовой картотеки устремился в большую
языковедческую науку. Но друг мой Василио к диалектам был равнодушен, поступил на
физмат и к моей демобилизации его закончил.
Через несколько лет в Херсон приехала его двоюродная сестра Валя Лагина, целеустремленная усидчивая особа, прислушалась к советам уважаемого дядюшки, закончила филфак и после смерти родственного наставника унаследовала знаменитую
картотеку. Сегодня она доктор наук, заведующая кафедрой, а профессиональная судьба
Васи, к сожалению, сложилась не столь удачно.
После окончания пединститута ему удалось устроиться в Херсонский филиал
Николаевского кораблестроительного. Сначала работал лаборантом, а через несколько лет
стал старшим преподавателем. Я не раз слышал о нем добрые слова от студентов. Они
хвалили Васины лекции, говорили, что у физика Лагина несомненный дар делать сложное
понятным, особенно важный при изложении точных учебных дисциплин в высшей школе.
В эти же годы я вынужденно путешествовал по цепочке руководства сельскими
школами: Понятовка, Белозерка, Городний Велетень. Работал в селе – жил в городе, где
для директоров-евреев места не находилось. Естественно, с Васей мы по-прежнему
95
продолжали общаться. А потом пришло время расстаться: моего друга направили в Киев в
целевую аспирантуру.
Хорошо помню, как он устроил для своих приятелей отходной вечер. Мы пили и
веселились, болтали о разном, были очень рады за своего товарища, которому, наконец, удалось "прорваться". В те годы поступить в целевую аспирантуру означало, практически, стопроцентно защитить через три года кандидатскую диссертацию и
вернуться в свой институт на должность доцента или заведующего кафедрой со всеми
сопутствующими благами – высоким ученым статусом и зарплатой.
И как-то незаметно, в ходе веселья, стали даже подсмеиваться над виновником
торжества; я, может быть, чуть более активно. И был страшно удивлен, скорее – оглушен
даже, когда Вася понимающе бросил:
– «Ты думаешь, я не понимаю, чего ты так насмехаешься?! Я же знаю, как ты мне
сейчас завидуешь!»
Сначала у меня в голове мелькнуло, что это шутка, но за столом притихли, и я был
вынужден спросить, почему он так думает.
– «Не надо притворяться, Виталий, мы же свои люди, – усмехнулся Лагин, – через
несколько лет я поднимусь так, что тебе это и не снится… А ты будешь по-прежнему
прозябать в своих сельских школах! Общаться с задрипанными селянами… Ты, надеюсь, понимаешь разницу между элитой и сельским людом?
Можешь взглянуть на это и с другой стороны: ты разведен, дочка воспитывается
бывшей женой, а у меня прекрасная семья, двое чудных детей… Разве это не повод для
той же зависти? Так что молчи уж…»
Мне было обидно и больно, ведь я действительно радовался успехам своего
близкого друга, а зависти – даже малейшей – к нему не испытывал: разве не у каждого из
нас своя дорога? Но тот вечер до сих пор помню, видно осталась какая-то заноза.
Кстати, о зависти. О том, что это такое, я, разумеется, знал всегда. Но как-то не
уделял этой скверне должного внимания. Жил без нее, был так воспитан, что чужие
успехи большого волнения у меня не вызывали. И оказался не прав. Лишь несколько лет
назад я по-настоящему стал понимать, что это такое – зависть, насколько это мощное
базовое чувство, как она может менять судьбу человека, и чаще всего – в плохую сторону.
В народе о ней говорят: жаба давит. И некоторых она давит так, что буквально глаза
затмевает: порождает ненависть, злобу, желание растоптать, уничтожить удачника.
Толкает, чтобы с кем-то сравняться – а еще лучше превзойти! – на воровство, наушничество, всевозможные мерзкие интриги. В общем, то еще чувство!
Жизнь моего друга после его отъезда в аспирантуру сложилась непросто. Он сдал
кандидатские минимумы, изготовил на Херсонском судозаводе специальный прибор для
проведения экспериментов по теме своей диссертации, но тут в дело вмешалась роковая
случайность: его жена Галя, работавшая кассиром в том же Кораблестроительном
институте, перевозя из Николаева зарплату сотрудников, попала в дорожную катастрофу.
Последствия ужасны: перелом позвонка, полная неподвижность. И это – с матерью двух
маленьких детей…
Первое время Гале помогала ее мать, жившая с ними. Но увидев, что дело пахнет
керосином – несчастная, кажется, прикована к постели навсегда, быть служанкой у
недвижной дочери и внуков не захотела и уехала в свое село. Родная мать.
Аспирант Василий Лагин повел себя по-другому. Он взял годичный академотпуск
и приехал домой. Вел себя в высшей степени достойно: ухаживал за женой и детьми, добился обследования пострадавшей в лучших клиниках Союза, делал все возможное и
невозможное, чтобы поставить ее на ноги. Ей сделали несколько операций, укрепили
позвонок металлическими скобами, провели ряд реабилитационных курсов и болезнь, наконец, отступила.
Галя стала ходить. Сначала понемногу, выпрямившись жердью, после – все лучше
и лучше. Получила инвалидность, вновь стала матерью-хозяйкой своей семьи. Но за то
96
время, что Вася ставил ее на ноги, в аспирантуре произошли неблагоприятные изменения: умер его престарелый научный руководитель. На судозаводе разукомплектовали ценный
экспериментальный прибор. В общем, научная карьера Лагина полностью накрылась, и он
вернулся в свой институт на должность старшего преподавателя.
Клянусь читателю, я никогда не злорадствовал по поводу сбоя в научной карьере
друга, хотя его проводы в аспирантуру вычеркнуть из памяти не смог. Зарплата старшего
преподавателя, без степени и звания, небольшая, прокормить семью трудно. Мне удалось
устроить Васю в моем районе на должность директора Загоряновской средней школы. Дал
ему самые лестные характеристики в районо и райкоме, сказал, что сельскую
директорскую палитру достойно украсит вузовский преподаватель, пообещал, что быстро
введу его в курс дела. Таким образом, мы стали коллегами.
Но жизнь не уставала преподносить Васе новые сюрпризы. Пришла перестройка, демократия и гласность, стала быстро разваливаться сельская инфраструктура, резко
сократилось количество рейсов автобусов в пригородные села. Директору школы Лагину, проживавшему с семьей в городе, добираться на работу в село с каждым днем
становилось труднее. Да и проезд подорожал настолько, что ездить туда стало
материально невыгодно. Пришлось Васе кататься до Загоряновки на велосипеде – и это за
20 километров! Потом упал, повредил ногу и с тех пор хромает.
К тому времени я уже работал в Херсоне завучем 51-ой школы, но друга детства не
забывал: договорился с директором, что она возьмет его на должность заместителя по
хозяйству, с часами физики в старших классах. Так Вася стал завхозом.
Когда через год я открыл еврейскую школу, то предложил ему перейти на такую
же должность ко мне. Опять-таки с часами по физике в старших классах. Вася перешел и
вряд ли жалеет: здесь у него зарплата повыше, чем если бы он оставался в Загоряновке. И
вот уже 15 лет мы работаем вместе. Несостоявшийся ученый и директор городской
средней школы, которому в молодости его нынешний завхоз предвещал унылое
прозябание с задрипанными селянами. Так в жизни тоже бывает.
На старости Василий Яковлевич Лагин, сын педагога-украиниста, стал
убежденным националистом. Побаливает поврежденная в бытность его работы на селе
нога. Теперь он никогда не расстается с палочкой. Ковыляет по городу потихоньку, охотно здороваясь со своими бывшими студентами. Расспрашивает их об успехах. О себе
говорит, что работает заместителем директора. Очень не любит Россию. Считает, что она
виновна во всех наших бедах. Часто спорит по этому поводу с персоналом школы, своими
подчиненными, которые его сознательно заводят; тогда он выходит из себя и начинает
кипятиться. Люди довольно переглядываются, им это нравится – спорить с украинским
националистом, который, как и они, русские и украинцы, трудятся в еврейском учебном
заведении.
Дети его живут в Киеве. Дочь, красавица Ирочка, мать двоих детей, окончила
Киевский институт культуры, работает учителем музыки в частном детском саду. У нее
хороший муж, бригадир строителей. Как-то она, еще студенткой, приехала погостить
домой, шла по улице, к ней подлетели двое хорошо одетых мужчин. Расхвалили ее
внешность, предложили роль в фильме, который они якобы снимают в Херсоне.
Прекрасно воспитанная Ирочка без мамы принять такое судьбоносное решение не могла.
В общем, состоялась встреча мамы с руководством киногруппы. Галя посмотрела – люди
серьезные, и дала свое материнское согласие. Фильм, кстати, получился прекрасный.
Один из первых отечественных кинобоевиков, построенный по законам жанра
американских вестернов. Герой-одиночка, детдомовец, бывший афганец, прибывает в
гости к армейскому другу в тотально криминализованный город и в одиночку уничтожает
целую банду. Название фильма «Амэрикан-бой», он с успехом прошел на киноэкранах и
по телевидению. Васина дочка действительно сыграла там заметную роль: пусть
маленькую, зато хорошо всем запомнившуюся – валютной проститутки, волоокой
изысканной красотки. Заметьте, в жизни – очень чистая и порядочная девочка, на сцене –
97
проститутка выше всяких похвал! Как это у наших женщин получается, ума не приложу.
Вот наоборот – было бы понятно. Как в реальной жизни, где роли порядочных женщин
часто играют на сцене широко известные в актерской среде проблядушки.
Насколько я знаю, это ее первая и последняя роль в отечественной кинематографии.
Скорее всего, потому что она не пошла на то, чего от нее ожидали. Зато родители свято
хранят кассету с фильмом, гордятся творческими успехами доченьки.
Васин сын, Саша, живет под Киевом, работает в строительной бригаде своего
шурина, хотя имеет высшее образование: как и папа, учитель физики. По специальности
он, правда, никогда не работал, пошел сразу после института в милицию, дорос до
старшего лейтенанта и уволился. Одно время Саша вел в моей школе уроки физкультуры.
Имел проблемы в отношениях с учениками. Они его не слишком праздновали. Сегодня
этот сорокалетний мужчина, с красивыми серыми глазами, нежно очерченными крупными
девичьими ресницами – уязвимое место своих родителей, они за него очень переживают.
Кажется, он несколько склонен к алкоголю. К нему в Бровары часто наезжает мать из
Херсона и живет у него месяцами. Пытается контролировать ситуацию.
И тогда Василий остается в херсонской квартире один. Сам себе хозяин. Убирает, готовит и стирает. Помогает Киеву деньгами. Ждет свою Галю.
Однажды утром я сделал в своем кабинете странную находку: в темном уголочке
рядом с системным блоком компьютера лежала тоненькая, чуть обгоревшая церковная
свечка. Долго не мог понять, что это значит. В общем-то, на своем рабочем месте я до сих
пор свечами не пользовался. Ясно одно: ее мне кто-то подбросил. Зачем, с какой целью, неизвестно. Опросил техничек – никто ничего не знает. Рассказал жене, она расстроилась: может быть, кто-то тебе хочет пакость сделать, ворожит что-то? Неприятно.
Человек я, в целом, не суеверный, но рассказал об этом раввину: а он что думает?
Иосиф посоветовал не придавать странной находке особого значения. Наверное, действительно, есть в моем окружении кто-то завистливый, стремящийся накликать на
меня беду, но мне не стоит волноваться: все эти штучки на евреев не действуют.
На досуге я попытался вычислить: кто в школе имеет доступ к моему кабинету, и у
кого из этих, допущенных, есть личные основания завидовать мне в такой степени, чтобы
ненавидеть? Думал, думал и не нашел. Врагов вроде у меня нет, а вот завистников – не
знаю. Впрочем, вспомнил почему-то ту старую историю с проводами Васи в аспирантуру, но тут же отбросил эту непрошеную мысль подальше: как я мог такое о своем старом
друге подумать…
Конечно, любая многолетняя дружба со временем приобретает несколько иные
очертания. Если посмотреть, что между нами сейчас общего, то на первое место я бы
безусловно поставил… диабет. Он поразил нас примерно в одно время. Слава Богу, пока
не инсулинозависимый. Вася любит о нем подолгу судачить. Читает разные пособия. Кое-что проверяет на себе. Живет своей болезнью, – как сказала бы моя мамочка. А недавно он
меня вообще поразил. Рассказал, что у него врачи нашли десять заболеваний. И с
удовольствием перечислил: диабет, гипертония, ишемическая болезнь сердца, атеросклероз, гепатоз, фурункулез, артроз тазобедренного сустава, начинающаяся
катаракта и конъюнктивит (периодически).
Каждое заболевание он уважительно четко проговаривал, вроде раскланивался с
могущественным другом-покровителем, снизошедшим к нему в унылые будни. В его
мечтательном тоне робко сквозила надежда, и чуть прищуренные глаза замерли в одной
точке, будто наблюдая что-то заветное на дальнем горизонте. Десять болезней…
Я знал, что Вася частый гость медицинских учреждений, но о таком внушительном
шлейфе разнообразных недугов даже не догадывался. И тут, довольный произведенным
впечатлением, Василий не удержался и сделал еще одно ошеломляющее признание.
– Ты знаешь, у меня есть склонность к системному мышлению… Вот я и решил
подойти к своим болячкам, используя традиционно научный подход. Завел на каждую по
толстой тетради, куда и заношу все, что мне становится известным из специальной
98
медицинской литературы, а также из других источников. Скажу тебе честно: я уже больше
пяти лет, кроме медицинских книг, ничего не читаю. Даже газет не держу в руках. Зато о
своих заболеваниях знаю больше любого врача!
– Зачем же ты тогда ходишь по больницам?
– Как зачем? Ну, консультируюсь с ними, совместно вырабатываем подходы к лечению
моих заболеваний, исходя из индивидуальной картины и развития каждого конкретно в
моем организме. Потом, у них же и аппаратура кой-какая имеется… Конечно, они
нервничают, но худо – бедно общий язык находим.
– А почему нервничают?
– Потому что мне приходится их постоянно поправлять: они же по крупному счету ни
черта не понимают. И не хотят в этом, собаки, признаваться! А я о своих болезнях знаю, практически, все. Потому что для врачей – это обычные чужие болезни, которых в своем
институте они изучали сотнями. А для меня – это собственная десятикратная беда, которая мне, а не кому-то другому, болит и лично меня, а не кого-то другого, хочет
извести со свету. Я скажу тебе больше: если бы все больные были такими, как я, то и
врачи у нас были б совсем другие. А так, каких заслуживаем – таких и имеем…
Ты никогда не обращал внимания, какие у них равнодушные сонные рожи во время
приемов? Оживляются, гиппократы хреновые, только когда им кто-нибудь звонит по
мобильному телефону. Мне на прошлой неделе было назначено у эндокринолога в
поликлинике, и я по пути туда зашел в магазин и купил подарок на день рождения дочери.
Ирка с детьми должна была приехать вечером. Взял комплект столовых приборов, попросил упаковать покрасивее, обвязать ленточкой.
Так моя докторша вдруг такая внимательная стала: и осматривает меня, и
расспрашивает участливо, а сама глаз от пакета не отрывает…
Мой старый друг, обладающий столь ценным системным подходом к своим болезням, недавно поделился сокровенным: что смерти он совершенно не боится, но вот умереть
рано – ни за что не хочет, ведь тогда насмешит всех близких, знающих о его десяти
тетрадках. Какая чепуха, правда?
Когда-то в молодости, хитро улыбаясь, Вася поведал мне немудреный жизненный прием.
– Хочешь знать, что о тебе думают другие, притворись, что плохо слышишь. Жалуйся на
плохой слух, постоянно переспрашивай, вроде ты чего-то не расслышал, и через самое
короткое время все начнут говорить, в том числе и о тебе, не обращая внимания на твое
присутствие, то есть довольно откровенно. Поверь, услышишь много интересного. По
крайней мере, не будешь заблуждаться, кто твой друг, а кто – враг. Вот моего батю все
считают глухим, а он, молодец, всегда знает, кто и как к нему относится.
Я этот разговор запомнил, а Вася видимо забыл. И когда со временем он стал все чаще
переспрашивать, невольно вспоминал его дружеский совет и смеялся в душе. Но прошли
годы, и он действительно стал терять слух. Такое в старости со многими случается. Вот
мне недавно рассказали смешной казус, связанный с его легкой нынешней глухотой
Встречаются на автобусной остановке Василий и Света Лехтер, роскошная дама
пенсионного возраста, учительница, с которой они некогда вместе работали. Зима, промозглая погода, люди, стремясь укрыться от пробирающего насквозь ветра, сбиваются
в небольшую кучку, транспорт как сквозь землю провалился. Светлана явно рада встрече, говорит Васе, что он прекрасно выглядит, коллеги чуть ли не целуются.
Тем не менее, довольный Василий замечает, что у Светланы уставший вид, заботливо
интересуется, не больна ли она. При этом его визави говорит негромко, рассчитывая на
приватный характер встречи, а тугой на ухо Вася, понятное дело, изо всех сил старается, чтобы она его услышала… В общем, слушателями этой содержательной беседы невольно
становятся все ожидающие автобуса.
Такая гласность Свете, похоже, претит, но разве Василия удержишь, если он разойдется?
А автобуса все нет и нет. И что, вы думаете, делает в такой ситуации мой давний друг?
99
Естественно, как человек, усвоивший целый ряд медицинских пособий, тут же пытается
поставить ей точный диагноз.
– Ну, признаки изнурения явно налицо, – начинает он с умным видом размышлять. –
Скажите, быстро ли вы устаете? Много ли потребляете жидкости?
– Даже не знаю, – теряется Света, – устаю я действительно быстро, наверное, это все же
возраст… Ну а воду пью – как когда. Если поем соленого, действительно, многовато…
– Вот-вот, очень может быть – диабет. Кстати, у вас родственники не страдали этой
болезнью? У меня лично – диабет, и все его симптомы я прекрасно знаю.
– Кажется, бабушка болела диабетом, – неохотно припоминает Света. – Но я не думаю, что
у меня эта пакость. Да и сладкое я не люблю с детства.
– Это еще ни о чем не говорит, – компетентно обрывает ее самозваный эскулап. Есть еще
один признак, стопроцентно свойственный этому коварному заболеванию…
– Какой же? – вяло спрашивает расстроенная пенсионерка. Пассажиры с интересом
прислушиваются к их высоко профессиональной беседе.
– Здесь главный показатель – ваше влагалище, – громко говорит он. Толпа тревожно
замирает.
– Как это? – робко лепечет вмиг покрасневшая женщина.
– Очень просто: оно у вас часто зудит?
– Что вы такое говорите? – пытается уйти от прямого ответа бедная Светлана.
– Я спрашиваю: как дела с вашим влагалищем? Часто ли оно у вас чешется? Не бывает ли, что хочется расчесать до крови, вроде началась менструация?
– Я не знаю, вот мой номер, кажется, – облегченно говорит Света и сломя голову бросается
по направлению к так кстати подошедшему автобусу.
– Если зудит влагалище, – громко летит ей вдогонку, – обязательно идите к врачу, на худой
случай, можете позвонить мне домой. Телефон есть в городском справочнике!
… Ходит-бродит по херсонским клиникам пожилой человек в темном старого покроя
плаще и с неизменной палочкой в руках, обидевший меня когда-то до слез своим нелепым
предположением. Мой старый друг Вася Лагин, который с легкой руки своих родителей
остался навсегда «с Суворова один». Хорошо представляю себе, как ненавидят его врачи, как замирает сердце у любого из них, когда он направляется к его кабинету, и как потом
этот эскулап облегченно вздыхает, когда сверхэрудированный пациент проходит мимо.
Десять тетрадей – это вам не шутка…
А может, раз я пишу об этом сейчас, я действительно тогда ему позавидовал?!
==========
Я И ОНИ. ОНИ И Я
Говорят, в жизни каждого мужчины присутствуют, в основном, три женщины: первая, последняя и одна. Имя первой за давностью лет я давно и прочно забыл, единственную –
хочешь–не хочешь, забыть трудно, ну а последняя – сама не даст о себе забыть, на то она, слава Богу, всегда рядом…
Но это – в основном.
На деле же, у меня было немало женщин. Разумеется, меньше, чем мне бы хотелось, но
куда больше, чем я того заслуживал. Я бы не против указать их количество, но не буду, 100
потому что знакомые женщины могут обидеться, что не попали в этот мартиролог, а
мужчины станут врагами от зависти…
Впервые влюбился я в пять лет в детском садике завода Петровского. Зоя Вульфсон –
так звали девочку с пышными ржаными волосами, которая смотрела на меня прямым
взглядом, глаза в глаза, будто задавала вопрос: ты ли это?
Я всемерно хотел показать ей, что да, но не знал, как это сделать. Наши пути
разошлись, когда я пошел в одну школу, а она в другую, потому что какое-то время после
войны мальчики и девочки учились раздельно. Считалось, что это делает юношей более
мужественными.
Впервые овладел я женщиной, когда мне было семнадцать. Имени ее я не помню, потому что никогда не знал его. Уверен, она до сих пор не подозревает не только о нашей
близости, но и, вообще, о моем существовании. Судьба.
Тот день я помню, будто это было вчера. Одесса, лето, жара, битком набитый
троллейбус и полная женщина впереди, к которой меня прижимает людская масса. От нее
остро пахнет потом и дешевыми духами. Из декольте выглядывает несвежая бретелька
лифчика. Моя нижняя половина, буквально, впивается в ее бесчувственный зад.
Почему я говорю: бесчувственный? Потому что, если бы она ощутила, что у меня
делается внизу, и заметила мои бесплодные попытки отстраниться, то возможно, сделала
бы одно из двух: или придвинулась еще ближе, или просто обернулась и дала мне
пощечину…
Увы, она вышла на какой-то остановке и пошла по своим делам дальше, ну а мне, так
некстати ставшему мужчиной, пришлось возвращаться, чтобы привести себя в порядок.
Имея немало женщин, я никогда не знал их. И как-то решил теоретически подковаться, почитав, что говорят по этому поводу классики.
* Женщина – в т о р а я ошибка Всевышнего. (Фридрих Ницше) __________
* Женщина – это человеческое существо, которое одевается, болтает и раздевается.
(Вольтер).
__________
* Женщина всегда играла роль зеркала, наделенного волшебным и обманчивым
свойством: отраженная в ней фигура мужчины была вдвое больше натуральной величины.
(Вирджиния Вульф).
__________
* Женщиной не рождаются, ею становятся. (Симона де Бовуар) __________
* Так как писать в древности умели главным образом мужчины, то и все несчастья на
свете были тут же приписаны женщинам. (Сэмюэл Джонсон).
__________
* Женщины для меня как слоны: смотреть на них – удовольствие, но свой слон мне не
нужен. (Уильям Клод Филдс).
__________
* Оставьте женщине царствовать – править все равно будем мы! (А.Браун) __________
* И нашел я, что горше смерти женщина, потому что она – сеть, и сердце ее – силки, руки
ее – оковы. ( Экклезиаст,7,26).
___________
* О себе мы судим по своим идеалам; о женщинах – по их поступкам. (Гаролд Николсон).
___________
Почитав эти вещи, я в очередной раз убедился, что понимаю женщин еще меньше, чем
до этого. Ладно, как-нибудь обойдемся без классиков…
101
===============
ПОДВОДНАЯ ЧАСТЬ АЙСБЕРГА
В мире много вещей, в которых, если приглядеться, может нежданно проявиться
совсем иная, подлинная суть. И тогда нас охватывает оторопь: как же мы могли годами
проходить мимо и не замечать того, что – чуть изменив угол зрения – просто бросается в
глаза? Хотя никакой загадки в этом нет. Подводная часть айсберга всегда надежно укрыта
в глубинах…
Материал под названием «Первое семейное фото», на первый взгляд, носит явно
развлекательный характер. Четыре пары новобрачных, нехитрая текстовка. Собственно, речь идет о близких родственниках: о трех сестрах и их брате, бракосочетавшихся со
своими вторыми половинами в одной и той же одежде, свадебном женском платье и
мужском костюме, привезенными женихом старшей сестры после Победы из Германии.
Безымянный автор даже умиляется:
– «Эти наряды переходили по наследству в течение долгих 20 лет, и каждая невеста
считала за счастье надеть платье и фату своей сестры (какой по счету?– В.Б.), а каждый
жених считался очень модным в прекрасно сшитом немецким портным костюме».
Смотрю на свадебные фотографии и думаю: как же это страшно – традиции, рожденные нищетой… Четыре пары новобрачных, по сути, люди разных поколений, объединены отсутствием средств для приобретения свадебной одежды. Венчаются в
краденом и счастливы – чужое пришлось впору…И если для немалого количества людей
употребление вещей сэконд хэнд является проблемой, то здесь мы имеем дело уже со
шмутьем четвертой-пятой руки.
А между тем, на снимке не хватает еще одной пары: настоящих хозяев этих свадебных
нарядов, тех, для кого они шились и кто надевал их впервые. Не знаю, как сложилась
судьба их после войны, в одном лишь уверен: чужого они не носили.
…Носим прошеное, едим брошенное, живем краденым.
===================
102
УМНЫЕ И НЕ СЛИШКОМ
Нельзя сказать, что глупых всюду любят, но то, что умных не любят нигде – точно.
Когда-то одного моего знакомого никак не хотели назначать на должность директора
школы. Не знаю, что тому было причиной, допускаю даже, что кому-то мог не сильно
нравиться его крючковатый еврейский нос, но секретарь горкома партии свое нежелание
видеть его на руководящем посту формулировал всего двумя словами: – «Слишком
умный…»
Честно говоря, этого человека я неплохо знал и думаю, что, по сравнению с тем
секретарем, о тупости которого в городе ходили легенды, он действительно был гигантом
мысли. И потому в качестве компенсации избрал своеобразную линию поведения: стал
рассказывать эту историю каждому встречному и поперечному, в конце горько вопрошая:
– Как вам это нравится? Во всем мире умных людей только приветствуют, назначают на