Виталий Авраамович Бронштейн
Записки несостоявшегося гения
подбородок, ответил известному своими многочисленными любовными похождениями
Гиммлеру словами Омара Хайяма: – Лучше быть одному, чем – с кем попало! – и в зале
мгновенно установилась звенящая тишина, Гитлер решительно направился к Гессу, импульсивно расцеловал его и возбужденно выпалил: – Боже мой, Рудольф, как я вас
понимаю, какой вы умница!
151
На сникшего Гиммлера все избегали смотреть.
Другой раз и в другом месте кто-то, желая блеснуть эрудицией, выразительно
процитировал поучения сыну из писем госпожи де Вильде:
– О себе говори только с царем, а о своей жене – ни с кем, потому что всегда рискуешь
говорить о ней с кем-нибудь, кто знает ее лучше, чем ты.
Присутствующие рассмеялись, но Гитлер, резко поднявшись, громко сказал Еве:
– Дорогая, пора собираться, здесь так душно, какая загрязненная среда… Прямо нечем
дышать!
Завершая тему об отношении его к распущенности и цинизму, не могу не привести
мнение известной актрисы Ольги Чеховой, изумительный талант которой всегда приводил
фюрера в восхищение. По ее словам, как-то в теплой беседе с Гитлером, в присутствии
сестер Браун, она позволила себе неловко пошутить. Речь шла о разных видах брака: по
любви и по расчету.
И она, смеясь, сказала, что после десяти лет семейной жизни в браках по любви
остается столько же любви, сколько и в браках по расчету… Но там хоть расчет остался!
А здесь – что?!
Сказала – и тут же пожалела: в глазах фюрера мелькнула такая неприкрытая детская
обида, непонимание – как же это она, такая красавица и умница, может себя так унизить, не уважая само понятие любви…
______________
Я привел эти несколько эпизодов лишь с одной целью: чтобы вы могли
представить себе, как были удивлены, да что там удивлены – просто потрясены люди из
окружения Гитлера, когда он, кажется, в 1938-ом году, в достаточно широкой аудитории
позволил себе пошутить в несвойственном ему стиле:
– Конечно, эта публика, – речь шла о сельхозпроизводителях, – человеческий бурьян, но
она нас кормит! А из всякого свинства, как известно, всегда можно извлечь кусочек
ветчины!
Честно говоря, лавры первооткрывателя меня не сильно влекут, но, на мой взгляд, именно эти слова, сказанные то ли в шутку, то ли всерьез, и есть тот переломный момент, когда появляется на свет другой Гитлер, новый Гитлер, и ближайшие люди из его
окружения, известные, скажем так, не самыми высокими моральными качествами:
–Юлиус Штрейхер – изнасиловавший в молодости 8-летнюю девочку, за что был
впоследствии осужден;
–Специалист в области культуры – наркоман Эккерт;
–Широко известный своими сексуальными проказами Генрих Гиммлер;
–Руководитель «Трудового фронта» – Роберт Лей, конченый алкоголик;
–Мартин Борман, совершивший в 20-ые годы зверское убийство, -
все они, и многие еще, рангом пониже, с этого момента окончательно стали для Гитлера
своими. Своими – до конца. Как и он, впрочем, именно теперь стал по-настоящему своим
для них.
До сих пор, до этого момента, к нему шли люди, неудовлетворенные собой и своей
жизнью – вечный двигатель перемен, революций, движения вперед… или назад.
К новому Гитлеру потянутся уже те, кто имеет много, но хочет иметь еще больше.
Люди не обаяния, а обоняния: чьи носы чуют силу и власть, именно то, чего недостает, когда титул и статус есть, а положения – как не было, так и нет. Не самая надежная
публика. Такую он ненавидел, ночуя когда-то в венских парках…
_____________
152
А как все славно начиналось… Я долго сомневался, стоит ли приводить здесь
отзывы о Гитлере его ближайших сподвижников. А потом подумал: почему нет? Вот
каким они его видели:
Главнокомандующий авиацией маршал Геринг:
– «У меня нет никакой совести. Моя совесть – Адольф Гитлер!»
Министр пропаганды Геббельс:
– «Он как ребенок: добрый, хороший, милый. Как кот: хитрый, умный, живой. Как лев: ревущий, великий, гигантский. Друг. Человек».
Я специально интересовался: говорили ли нечто подобное о своем вожде
соратники Сталина? Разумеется, не писатели и поэты, тем бог велел сладко петь, а
партийная и военная элита. И ничего, кроме – «наш вождь и учитель, великий
последователь великого Ленина», и – «смело вперед под его мудрым руководством!» –
ничего более яркого не нашел. Хотя и, скажем, несомненное сходство в становлении
культов этих лидеров, безусловно, есть.
______________
С декабря 35-ого Ева работает штатным секретарем Гитлера с месячным окладом –
450 марок. Узнать что-либо о ее служебных обязанностях мне не удалось. Гели Раубаль, сводная сестра и экономка Гитлера, говорила о Еве, что она охраняет покой фюрера. Что
это такое – я не совсем понял, но, очевидно, что-то серьезное, если рейх готов платить за
это совсем неплохие по тем меркам деньги. Не полагать же, что человек таких высоких
моральных качеств (по крайней мере, декларируемых!), рассчитывается со своей
любовницей по перечислению…
Вместе с Адольфом, в качестве его секретаря, но не супруги, Ева появляется в
берлинском свете на мероприятиях, требующих присутствия вождя. Национальная опера
и дипломатические приемы, мелькание лиц, платьев, обрывки слов и мыслей… Гитлер
ведет себя с ней подчеркнуто сухо, как с помощницей. В своем дневнике Ева пишет:
– «Теперь изо дня в день меня мучает главный вопрос: кто я ему? Кто он мне – я
знаю, а кто я – ему? Жена – нет, любовница – разве боги имеют любовниц?! Только друг –
и это все за столько лет?! Или вообще – просто персонал?»
Она начинает задавать неуместные вопросы:
– «К чему эти постоянные – везде и всюду – «Хайль Гитлер!»? В начале и конце любой
встречи должностных лиц? На любой официальной бумажке? Не кажется ли ему, что это
– признак дурного вкуса?»
Нет. Ему так не кажется. Это не признак, это – признание…
Она жалуется сестре, что отдала бы полжизни за то, чтобы он оставался таким, каким был, когда они познакомились.
– «Я не могла обмануться: он принадлежал тогда мне, а сейчас… сейчас я ревную
его к Германии. Ко всем этим истеричкам, которые орут во все горло: – Хочу ребенка от
фюрера!
Я, может, тоже хочу, так что – бежать и орать на улицу?! А он? Ему скоро 50, а он
глядит на них, как кот на масло… Разве можно так дальше жить!»
______________
Рабочий день Евы начинается в 10, Гитлера увозят в 7.30 утра. Она любит в сером
утреннем сумраке заходить в его опустевшую комнату, наблюдать из окна
пробуждающийся в зыбком мареве блеклых красок Берлин, чувствовать легкий озноб, заметный холодок по всему телу от одного понимания – где она теперь, и с кем…
В его комнате мало вещей. Все аккуратно разложено. Скромно и чисто. Из ценных
вещей – всеволновый «Телефункен».
Такую обстановку ее любимый писатель Оскар Уайльд считал первым признаком
бедной духовной жизни.
153
– Если Адольф беден, то кто же тогда духовно богат? – спрашивает сама себя Ева и
почему-то на цыпочках выходит из комнаты.
_______________
У поэта Евтушенко есть стихи:
– «Не понимать друг друга страшно. Не понимать и обнимать. Но как ни странно, так же страшно во всем друг друга понимать».
Со временем Ева поймет, что ключ от не всегда ясных для нее мотивов поведения
Адольфа, и ряда некоторых других вещей, которые она иногда принимает за невинные
чудачества, глубоко кроется в далеком детстве этого человека.
Его нелюбовь к ходьбе по магазинам она вначале относила к отвращению, которое он
всегда питал к торговле, коммерции, а более всего – к спекуляции. Хотя и мог при
необходимости скупиться в любом магазине. Вот только почему-то упрямо отказывался
заходить туда, где торгуют дорогой тканью. Наотрез…
А как-то в день годовщины смерти матери он мимоходом расскажет, что дал ей в
детстве честное слово набрать с первой же получки, когда пойдет на работу и станет
зарабатывать, материал на самое дорогое, роскошное платье – панбархат или что-то
подобное. И ею, его любимой мамочкой, все будут любоваться. Такое вот воспоминание.
Обещание он не выполнил, и никогда уже Кларе не довелось надеть сыновний подарок.
А он с тех пор не может спокойно глядеть на безадресные, равнодушно ждущие своей
участи, рулоны дорогой ткани в ярко освещенных магазинных залах.
_______________
Человек так устроен, что обязательно хранит в своей памяти – вплоть до глубокой
старости – наиболее яркие воспоминания детства. Я, например, почему-то хорошо
запомнил, какие чудные, сочные груши приносила мне мамочка в больницу, когда я чем-то болел в первом или втором классе. И надо же: сколько лет прошло, где я только не был, чего только не повидал в своей жизни, а те далекие, давным-давно съеденные груши так и
встают, иной раз, как живые, перед моими глазами…
В молодости Адольфу нравилась красивая модная одежда, хотя и, по крупному счету, к
своему внешнему виду он был достаточно равнодушен. И даже забыл фамилию мальчика, своего одноклассника, к которому когда-то случайно попал домой, но навсегда запомнил, как отец его разговаривал с ним, сыном таможенника, уважительно и всерьез.
Он подводил юного гостя к объемистым шифоньерам и, отворяя широкие дверцы, говорил:
– Смотрите, Адольф, здесь четыре моих костюма, видите? А рядом – четыре костюма
моего сына… Вот мои пять пар обуви, а вот – шесть пар этого бездельника…. Я для него –
все, а этот лодырь не хочет учиться!
Адольф внимательно смотрел на обувь и костюмы и думал: зачем, зачем он мне это
показывает? У меня тоже хорошие туфли, но мне их покупают обычно тогда, когда
полностью изнашиваются старые…
Я уже говорил, что отец будущего фюрера был таможенником. Остается только
добавить: таможенником честным. Каких, увы, очень мало в наше постсоветское время.
_____________
Занимаясь этой темой, мне так и не удалось ответить на вопрос: было ли вообще в
лексиконе Гитлера слово «любовь»? В понимании – не к матери, сестре, фатерлянду, а
именно та любовь, что означает единение сердец, торжество духа, праздник тела…
Кажется, с этим словом у него были связаны совсем другие ассоциации.
На вопрос известного журналиста:
– Что есть главное в немецкой семье? – он отвечал:
– Уважение. Понимание. Доверие. Дети. Жилье. Любовь.
154
А когда журналист удивленно заметил: если любовь только на шестом месте, есть ли
она тогда вообще? – Гитлер жестко отчеканил:
– Есть или нет – без разницы. Здесь важен сам поиск. И пояснил: – Ищите то, чего
нет, и найдете то, что вам надо!
Возможно, поэтому на полях книги известного философа и писателя будущий фюрер
во время своей первой и последней тюремной отсидки собственноручно начертал:
– «Душа, бессмертие, любовь… легче всего найти любовь в статистике преступлений
и самоубийств. А то, что нет ничего на свете крепче любви – полная чепуха. Ненависть, например, куда как сильнее…»
Много лет назад автору было созвучно определение любви, сделанное одним
безымянным писателем:
«Любовь – это когда один человек дороже нашим чувствам, чем весь остальной мир».
Все, что мне сегодня известно о Гитлере, собственно, воспоминания многих людей, хорошо его знавших, свидетельствует определенно: так он не любил. На первом месте для
него всегда было что-то другое.
___________________
Я мог бы еще много чего рассказать об Адольфе и Еве. Но боюсь, это уже ничего не
прибавит и не убавит к пониманию их взаимоотношений. Типичная связь, где он –
значительно старше, а она – влюбленнее и восторженней. С точки зрения психологии, он –
выраженный холерик, она – достаточно флегматична, чтобы сгладить разницу в возрасте.
Он ее как бы возвышает, поднимает до уровня человека-Бога (в ее понимании), она же –
мощное сдерживающее начало, мягко приземляет его, привносит в их совместное бытие
редкие очеловечивающие краски.
Конечно, все это – теория, на практике Гитлер всегда относился к женщинам без
особого почтения. Любил? – возможно, восхищался – часто, но не уважал.
В 1942 он говорил:
– «Если женщина начинает размышлять о вопросах бытия, это плохо, она начинает
действовать на нервы. Мир мужчины – значительно больше мира женщины. Мир
женщины – это мужчина. Обо всем остальном она думает лишь время от времени.
Женщина может любить глубже, чем мужчина. Об интеллекте у женщины не
может быть и речи».
Несмотря на столь пренебрежительные высказывания о женщинах, в быту он пытается
убедить каждую, что находит ее привлекательной и достойной всяческого восхищения.
Целует дамам ручки, даже своим замужним секретаршам. Никогда не кричит на них, даже
если они делают грубые ошибки. Часто называет их – «красавицы мои». Всегда
уважительно с ними здоровается, пропускает впереди себя. Никогда не садится первым в
их присутствии, хотя порой позволяет себе это, принимая иностранных деятелей. Он
любит, когда его любят.
В январе 42-ого года Гитлер рассказывал:
– «Мы сидели в ресторане «Ратскеллер» в Бремене. И тут вошла женщина.
Можно было подумать, что Олимп разверзся! Просто ослепительная! Посетители
побросали ножи и вилки и уставились на нее.
А еще был случай в Брауншвейге! Я потом так упрекал себя, да и мои спутники
чувствовали себя не лучше. К машине подбежала светловолосая девушка, чтобы вручить
мне букет цветов. У каждого из нас это осталось в памяти, но никому не пришло в
голову поинтересоваться, кто она, откуда, где живет. Крупная красивая блондинка.
Просто чудо! Но так всегда и бывает: кругом толпы народа. Я сейчас жалею об этом.
Она могла изменить мою жизнь…
Эх, женщины, женщины… Я и сейчас знаю одну даму, у которой голос становится
хриплым, если она замечает, что я обмениваюсь парой слов с другой…»
155
У него была одна любопытная привычка. Где бы он ни был, чем бы ни занимался, несколько раз в день он обязательно звонил домой. Еве. (Автор не очень понимает, как
последнее согласуется с тем, что она работала его секретарем. На дому, что ли?) Когда лидер итальянских фашистов Бенито Муссолини ехал на встречу с ним в Берлин, то говорил с явным пренебрежением:
– «Разве можно верить человеку неженатому, без детей и даже без любовницы?
Разве это мужчина и неужели такими бывают серьезные политики?»
А возвращаясь, под впечатлением нескольких невольно подслушанных разговоров
Гитлера с Евой, в беседе с графом Чиано удивленно заметил:
– «Он говорил с этой нимфеткой не так, как говорят с женой или подругой… Так
молодые воркуют с любимыми! Нет, все-таки несерьезный человек… Как такому могла
поверить Германия?..»
Итальянского фашиста я не приплел к этой истории просто так. Все, что касалось
любви, дуче волновало необычайно и было преисполнено для него вещим смыслом. Он и
сам в это время переживал страстные любовные романы с многочисленными римскими
прелестницами. А одна из них – зажигательная Кларисса Петаччи – подобно нежной Еве, разделила с ним последний путь. Похоже, у этих вождей было что-то общее и помимо
идеологии.
_____________
Отдельная тема – любовь к диктаторам. Как им удается внушать это чувство
миллионам простых людей – одному Богу ведомо. Странная любовь… Ее
разрушительный заряд несет страшные беды и несчастья. За нее не платит никто, зато
расплачиваться приходится всем. И совращенным в недобрый час народам, и самому
близкому родственному окружению. Причем, если народы расплачиваются
исковерканной на долгие годы, а то и столетия, судьбой в мировом пространстве, то
близкие, как правило, – своей жизнью. Ведь именно на них после гибели злодея
изливается всенародный гнев и ненависть. И что интересно, больше других их ненавидят
как раз те, кто когда-то безоговорочно, как в омут, бросались в магнетические объятия
своего кумира…
Очевидно, мы так устроены, что своих ошибок не прощаем никому. И в первую
очередь тем, в кого имели несчастье поверить.
_____________
В апреле 45-го года жизненное пространство лидера фашистской Германии и его
секретаря-любовницы сужается до размеров правительственного бункера. Берлин плотно
окружен славянскими недочеловеками. Дожили.
В двухэтажном бункере, на глубине 10 метров под двором имперской канцелярии, находятся начальник генерального штаба Кребс, Геббельс с семьей, секретари, офицеры
оперативных служб, охранники.
Еще за месяц до развязки Ева донимает врачей просьбами стимулировать
лекарственными препаратами сексуальное влечение Гитлера, заметно снизившееся после
пятидесяти в результате болезней, переутомления, груза забот, поражений. Ее и здесь не
покидает навязчивая мысль о ребенке от фюрера. Не суждено.
____________
Вечером 26 апреля в бункере появляется лучшая из лучших летчиц Германии
полковник Люфтваффе Хана Райч, фанатично преданная фюреру. На предложение
покинуть столицу: в надежном месте ожидает спортивный самолет с доверху
заправленными баками, Гитлер отвечает отказом. Советует использовать эту возможность
Еве. Она возмущена до предела: как, как он может даже на мгновение заподозрить в ней
156
предательницу… Разве она за все их годы совместной жизни дала ему хотя бы раз
основание так о ней думать?
____________
На этом месте я хочу остановиться. Для наших людей ярким символом беззаветной
женской любви и преданности уже на протяжении почти двух столетий является
беспримерный нравственный подвиг славных декабристок, без колебаний оставивших
свои семьи, цивилизованную европейскую часть страны, и отправившихся вслед за
своими мужьями-бунтарями в страшную сибирскую ссылку.
Настоящие женщины и настоящие русские жены, они это сделали добровольно, мечтая
хоть как-то облегчить участь любимых.
Вот оно, жизненно утверждающее, подлинное чувство любви!
И как ни хотелось бы мне обойтись сейчас без каких-либо неуместных сравнений, но я
воочию представляю себе наших пылких, гордых, неукротимых славянок и… на их фоне –
с трудом, но все же не могу упустить бледный образ тихой мечтательной немки, верной
подруги изверга всех времен и народов.
Странно, правда? Декабристки – и Ева Браун… Благородные, уважаемые, отправившиеся за мужьями в Сибирь – чтобы там с ними жить, и – оплеванная и
презираемая Ева Браун, оставшаяся в подземном бункере, чтобы со своим Адольфом –
умереть…
Вот вам и Ева!
________________
Знаете ли вы, что такое – брак по расчету? Это когда один человек бьется за место в
сердце другого человека с тем, чтобы, в конце концов, тихонько пробраться в его
квартиру…
Вот здесь, в правительственном бункере управления и связи разворачивались
последние события этой драмы.
29 апреля – момент истины. Ранним утром в покоях Гитлера неизвестно почему – само
по себе – треснуло зеркало. Фюрер, обреченно разглядывая тонкую паутину трещин на
шлифованной поверхности венецианского стекла, мрачно изрекает: – Это конец…
Еву это не трогает. Она приподнято-восторженна – сегодня день, к которому она шла
много лет, вечером они с Адольфом станут мужем и женой. Господи, наконец-то!
Бои идут по всему Берлину, глухие взрывы сотрясают подземелье, после обеда
приходит известие из Италии: дуче Муссолини и его последняя любовница Кларисса
Петаччи растерзаны разъяренной толпой в Милане, их тела вывешены на всеобщее
обозрение вверх ногами.
Глядя на документальные кадры издевательств над их телами, я почему-то испытываю
раздражение. Ну, хорошо, надо убить – убили, но зачем такое кощунство – трупы вверх
ногами?! И причем здесь женщина? И еще: что означают эти счастливые улыбки на лицах
добродушных итальянцев? Праздник, что ли?
Гитлер невозмутим. Еву это известие омрачает лишь на минуту: зачем лишний раз
думать о плохом, разве их ожидает не то же? Да и потом она занята, впереди столько дел, надо получше подготовиться к долгожданному событию. Церемония проходит в
соответствии с законом: составляется брачный контракт и совершается обряд венчания.
Фамилия священника и его дальнейшая судьба мне неизвестна. В качестве свидетелей на
бракосочетании присутствуют Геббельс и Борман. Жена Геббельса Магда сияет от
гордости за своего супруга – свидетеля. Жених в штатском. На лице принужденная
улыбка.
Брачные бумаги оформляют ближе к полуночи. На невесте прекрасное платье, роскошные плечи украшает скромная бриллиантовая нить…
Ева с удовольствием ловит завистливые женские взгляды – теперь она жена!
157
Кроме начальства в застолье принимает участие свободный от боевого дежурства
персонал. Настроение портит подвыпивший немолодой офицер-планшетист. Хвалясь
математической сметкой, он заявляет, что по его подсчетам, каждые семь секунд гибнет
один немец. Публика неловко переглядывается.
– Не верите? Уже больше трех лет – каждые семь секунд! – доказывает свое не на
шутку разошедшийся офицер.
На мгновение устанавливается гнетущая тишина. Ее тут же пытаются заглушить
звоном бокалов. Но с этого момента Гитлер вне застолья. Задумчив. Периодически
поглядывает на круглые часы, висящие на стене. Несколько раз Ева мягко касается его
руки, наконец, позволяет себе завладеть его неподвижной кистью. У присутствующих это
почему-то вызывает неприятие и тревогу.
Ближе к утру Адольф и Ева уходят в апартаменты.
______________
Я много раз пытался представить себе эту свадьбу – и ничего не получалось. За три дня
до этого Гитлер произносит ужасные слова:
– «Если война проиграна, немецкий народ не должен существовать. Нечего
заботиться о том, чтобы этот народ пережил свое поражение. Уничтожайте все
заводы, мосты, продовольствие. Мой народ оказался слабым и, значит, будущее
принадлежит народу Восточному, который показал себя более сильным!
Арийская нация должна или господствовать над миром, или прекратить свое
существование!»
В ходе свадьбы, и когда Гитлер с женой покинули ее, гости уже знали, что утром
следующего дня новобрачные уйдут из жизни.
____________
А накануне Гитлер прощался со своей любимицей – овчаркой Блонди. Только тот, у кого есть любимое животное, может себе представить, каковы они, эти минуты
прощанья.
Конечно, у меня нет тех, настоящих кадров из бункера, но мне кажется, это могло
выглядеть примерно так…
Боже мой, чувствует ли она, верная и любящая, что это их последняя встреча? Как же
ему жаль эту красавицу… Собственноручно ее уничтожить – нет сил, и он попросит
адъютанта дать собаке яд. Слава Богу, хоть животное не понимает, что это уже конец.
Я всей душой ненавижу этого человека, но мне почему-то особо неприятна и тягостна
эта сцена…
158
И снова я возвращаюсь к той необычной свадьбе. Не думаю, чтобы на ней звучали
привычные пожелания счастья, здоровья, детей и внуков, долгой совместной жизни. Все
происходило как-то не по-людски.
Обычно жизнь двух разных людей под одной крышей, одной семьей – с этого дня
только начинается, так сказать, все впереди. Здесь же – финальная сцена, прощальный
аккорд. Интересно, за что пили, над чем смеялись, чего желали той ночью новобрачным?..
Мужем и женой они пробыли меньше суток. Сохранилась комната, где они покончили
с собой. Он и она. Два пистолета, лужица крови, Ева в подвенечном платье со счастливой
улыбкой на обескровленных губах.
Через несколько дней их, полусожженных и слегка присыпанных рыхлой землей, найдут во дворе рейхсканцелярии. Счастливая находка, какое веселье отражают кадры
военной кинодокументалистики!
Когда я смотрю, как наши фото и кинооператоры роем кишат вокруг этого, простите, уже не свежего тела, меня берет оторопь. Это ж надо, никто из них, радостных, не боится
сделать неловкое движение и упасть прямо на мертвеца, над которым так дружно все
нависают…
Наверное, я не прав, но все-таки нормальные люди обычно испытывают к покойникам, если это только не их родные, некоторую брезгливость. А здесь что-то ее не видно.
_______________
Почему он выбрал смерть, всем понятно. Так же поступили и другие люди из его
ближнего окружения. Свидетель памятного бракосочетания Геббельс собирает в
бункерном зале для совещаний свою большую семью. Торжественно, заглядывая каждой в
глаза, вручает капсулы с ядом своим шестерым доченькам, а добрая мамочка тоже рядом
– заботливо протягивает стакан воды…
Смотрите, это все, что осталось в архивах кинохроники от семьи главного германского
пропагандиста. (Кадр, где рядком лежат шестеро детских и два взрослых трупа).
С собой покончили: куратор гестапо и министр внутренних дел Генрих Гиммлер, рехйсмаршал Герман Геринг и десятки других чиновников рангом пониже. Еще одно
подтверждение: несмотря на всю напыщенную риторику о германской исторической
миссии – а все они очень любили красивые слова – каждый из них на самом деле
прекрасно понимал, что натворил он, в частности, и все они вместе – в целом. Что их
преступления и зверства – непростительны, и впереди их ничего хорошего не ожидает.
Гитлер, например, опасался, что его, в назидание другим, будут возить по европейским
городам в средневековой клетке, которую, по слухам, уже выковали на родине русских
самоваров в городе Туле. Как дикий степной волк, угодивший в западню, он сумел
отгрызть свой прищемленный хвост, чтобы уползти подыхать на воле… Но вот зачем он
забрал с собой на тот свет женщину, любившую его больше своей жизни – понять трудно.
_____________
Идефикс Гитлера о еврейском присутствии во всех мыслимых и немыслимых бедах
человечества стоил жизни миллионам ни в чем не повинных людей. Детей, стариков, женщин. Ничего более дикого и кровавого мировая история до сих пор не знала.
А вот то, что я собираюсь вам сейчас рассказать, известно куда меньше. И, честно
говоря, в голове укладывается не очень. А чтобы меня, еврея, не упрекнули в
антисемитизме, я первым долгом укажу источники этой информации.
Передо мной несколько номеров «Еврейского обозревателя». Это информационно-аналитическое издание Еврейской конфедерации Украины, уважаемой и престижной в
еврейских кругах организации. Здесь часто можно встретить и свои, и зарубежные
материалы, в частности, израильские. Посмотрим.
Статья Шимона Бримана «Еврейские солдаты Гитлера». Как вам название? На первой
странице фото полковника Вальтера Холландера, кавалера Железных крестов двух
159
степеней и Золотого немецкого креста (это крайне редкий знак воинского отличия, я, например, о нем ничего раньше не слышал). В июле 43-его он был награжден высшей
наградой империи, Рыцарским крестом, за то, что противотанковая бригада, которой он
командовал, в одном бою уничтожила 21 советский танк на Курской дуге.
Такой вот воин. И, между прочим, еврей. Но… обладатель личной грамоты Гитлера, удостоверяющей его чистое арийство. Несмотря на маму-еврейку. То есть школа, которой
я руковожу, распахнула бы двери для такого ребенка с радостью. Еврейская школа…
А я смотрю на этого уверенного в себе офицера и пытаюсь отбросить прочь ужасную
мысль о том, что в июльском кровопролитном бою, когда все вокруг заволокло
удушливым черным дымом, плотно укрывшим землю от солнца, и лишь редкие
пулеметные очереди завершали начатое противотанковыми орудиями, тут и там полыхали
жаркими костерками грозные боевые машины отдельной танковой бригады другого еврея
– полковника Давида Драгунского, дважды Героя Советского Союза. Хотя, что здесь
такого? Разве не сражались советские войска с братьями по крови – власовцами?!
Еврейские солдаты Гитлера… Одни публикаторы настаивают, что их было 150 тысяч, другие – снижают эту цифру в десять раз, а мне важен сам факт, волосы встают дыбом: среди гитлеровцев мои соплеменники?
Невероятно, но лично Гитлером были подписаны сотни так называемых удостоверений
о немецкой крови для целого ряда высокопоставленных или заслуженных офицеров
еврейского происхождения. А главнокомандующий немецкой авиацией рейхсмаршал
Геринг, летчик – ас, герой Первой мировой, держал у себя в начальниках штаба
фельдмаршала Эрхарда Мильха, еврея. И даже прославился, в ответ на упреки по этому
поводу, крылатой фразой, молчаливо поддержанной фюрером:
– «В своем штабе я сам решаю, кто у меня – еврей, а кто – нет!» Оказывается, было и
такое.
Здесь же, в газете, фотопортрет рядового вермахта. Гитлеровская пресса помещала это
фото на всех обложках и развертках. Как иллюстрацию настоящего арийца. Голубоглазый
блондин в каске. И подпись: «Идеальный немецкий солдат!»
Как он мог быть идеальным арийцем с папой-евреем – не понимаю! Не объяснять же
все это "фашистским интернационализмом" – такого термина в природе не существует.
Материал украшает портрет одной из самых зловещих фигур нацистского Олимпа, любимца фюрера, главы РХСА, контролирующего гестапо, криминальную полицию, разведку и контрразведку рейха – обергруппенфюрера СС Рейнхарда Гейдриха, еврейские
корни происхождения которого несомненны.
160
Как на это все смотреть, я не знаю. Как, впрочем, и на эти три фото рядом, где
запечатлен один человек в разных ракурсах, рядовой Антон Майер, внешне – вылитый
еврей…
И неожиданно страшный вывод: из материалов, опубликованных в еврейской прессе, неопровержимо следует, что от пятнадцати до ста пятидесяти тысяч солдат и офицеров
вермахта, люфтваффе и кригсмарине могли бы хоть сегодня репатриироваться в Израиль
согласно Закону о возвращении.
Напоследок не будет лишней еще одна мало известная история. Недоверчивых сразу
отправляю к уже указанным еврейским источникам. 1940 год, Берлин, более шестисот
евреев-мужчин власти готовят к депортации в концлагерь. Их немецкие жены проводят в
районе вокзала демонстрацию протеста с требованием немедленно вернуть мужей в
семьи. Скандал. Решение принимает гауляйтер Берлина Геббельс, наш давний знакомец, лично: всех вернуть по домам! Говорят, многие из тех людей дожили до конца войны.
Точка.
И глупый вопрос: как бы поступило в подобной ситуации славное ведомство ГПУ –
НКВД, догадываетесь?
Гитлеровский режим имеет свои отличительные особенности. Он страшен. Непонятен.
Последователен. Дважды непоследователен. Алогичен. Созидателен в малом.
Разрушителен в большом. Вопросы, вопросы, вопросы…
К сожалению, все, что я сообщил по еврейской тематике, интересно, но
малосущественно. Не отменяют и не смягчают ни одного нам известного преступления
нацистов против человечества. Ни в коей мере не служат оправданием фашистского
геноцида против евреев, цыган, других пострадавших народов и народностей. Цифры
чудом спасенных, или скрытых, или укрытых – пусть это тысячи или десятки тысяч – не
идут ни в какое сравнение с миллионами уничтоженных. Это аксиома.
А вопросы все равно остаются…
__________________
Не верьте, что Гитлер был сумасшедшим. Английский историк Дэвид Ирвинг, тщательно изучивший все медицинские заключения, карточки и истории болезни фюрера, утверждает, что он:
– не был импотентом;
– не страдал сексуальными отклонениями;
– не болел болезнью Паркинсона;
– не был ни параноиком, ни шизофреником.
Конечно, последнее время он был ослаблен, раздражителен, подавлен, но все эти годы – с
33-его по 45-ый – Германией руководил душевно здоровый человек, и это страшнее всего.
Ибо то, что он натворил, может быть объяснено только сумасшествием, временным