Сергей Быльцов
Тесей
215. Дети и внуки Беллерофонта
Трое родилось чад у Филонои от гордого красавца Беллерофонта: сыновья Исандр и Гипполох и прекрасная дочь Лаодамия, как это видно на его генеалогическом древе, изображенном в начале рассказа об этом герое.
Согласно Евстафию Солунскому, Гипполох оспаривал власть у старшего брата Исандра. Некоторые говорят, что братья решили, что царем станет тот, кто сумеет пустить стрелу через золотое кольцо, повешенное на груди своего ребенка. Поскольку ни один не соглашался предоставить для этой процедуры своё дитя, спор возобновился, и тогда их сестра Лаодамия предложила, чтобы кольцо повесили на шею её сына от Зевса, Сарпедона. Восхищенные благородством сестры, братья отказались от трона в пользу Сарпедона, соправителем которого позднее стал сын Гипполоха Главк.
Гигин говорит, что Сарпедон участвовал в играх в Трое над кенотафом Париса, в состязаниях в беге.
Сарпедон был активным участником Троянской войны. В «Илиаде» он убил двух греков, согласно Гигину, это были Тлеполем и Антиф.
Согласно Гомеру и Аполлодору, Сарпедон был убит Патроклом, и даже Зевс оказался бессилен помочь своему сыну, ибо эта смерть ему задолго была предначертана Могучей Судьбой.
Гомер в «Илиаде» поет, как Аполлон по просьбе Зевса вынес из-под копий и стрел сарпедоново тело, дальше от боя унес и, омыв речными струями, смазав амбросией, платьем одел его вечно нетленным. Все это сделав, взять поручил его быстрым вожатым Смерти и Сну, близнецам, чтоб они поскорей Сарпедона в край отнесли плодоносный, в пространную землю ликийцев.
Другой внук Беллерофонта Главк был так же одним из храбрейших союзников троянцев в Троянской войне. Он обменялся оружием с Диомедом. По Гомеру он убил 2 греков, но Гигин говорит, что Главк убил 4 известных воинов.
Согласно Аполлодору и Квинту Смирнскому, Главк убит Эантом Великим во время сражения за тело Ахилла, и его тело Аполлон так же, как и тело Сарпедона, уносит в Ликию.
Геродот говорит, царями некоторых из 12 ионийских городов были выбраны ликийцы, отпрыски Главка, сына Гипполоха.
Часть IV. Мелеагр
216. Генеалогическое древо Мелеагра (этолиды и эолиды)
Очевидно, для генеалогии одного Мелеагра достаточно было бы изобразить правую четверть схемы, поскольку и его мать Алфея, и смертный отец Ойней были Этолидами.
Изображенная здесь генеалогическая схема позволяет наглядно проследить родственные связи Мелеагра с множеством разных героев. Это эпонимы Эллин, Дор, Эол, Ахей, Ион…; богоборцы Салмоней, Сисиф, Идас…; воины Тидей, Филоктет, Патрокл, Одиссей, Агамемнон…; красавцы Адмет, Эндимон… Некоторые из этих героев принимали непосредственное участие в охоте на Калидонского вепря.
Как видно из генеалогической схемы смертным отцом Мелеагра был калидонский царь Ойней, дальним предком которого был Зевс.
Неистовый бог кровавой войны Арес, соединившись на брачной постели со своей внучкой Алфеей, дочерью Фестия, дважды вливал свой божественный ихор в смертные жилы героя Мелеагра. Это предопределило бешеный, неистовый, как у отца и прадеда, характер героя, который, в свою очередь, предопределил его раннюю смерть.
217. Смертные родители Ойней и Алфея
Ойней, царствуя в Калидоне, женился на дочери царя Этолии Фестия красавице Алфее (Алтея), которая родила ему четырех сыновей, из которых прославился Мелеагр и столько же дочерей, из которых самой знаменитой стала Деянира.
Некоторые, подобно Гигину, рассказывают такую историю появления на свет Деяниры – будущей законной супруги Геракла: Когда Ойней увидел, что его молодую жену Алфею полюбил Дионис, он сам благоразумно решил уйти вечером из города, сделав вид, что ему нужно совершить священнодействия. Алфея же после ночи, проведенной с богом виноградарства и виноделия родила от него Деяниру. Вакх, благодарный за столь радушное гостеприимство, Ойнею первому подарил виноградную лозу, показал, как ее сажать, и установил, чтобы ее плод назывался ойнос по имени его гостеприимца. Деянира выросла не только красавицей, она умела править квадригой и занималась военными упражнениями; за право жениться на ней с могущественным речным богом Ахелоем боролся Геракл и победил, обломав ему один рог.
Алфея родила Ойнею так же сыновей Токсея, Тирея и Климена, которые не изображены на генеалогической схеме и дочерей, из которых на схеме, кроме Деяниры изображена только дочь Горга. Не изображенные дочери Алфеи и Ойнея Евримеда и Меланиппа были погублены в юности Артемидой.
Говорят, воспитанный Ойнеем сын Мелеагр, имел истинного божественного отца Ареса, вечно запятнанного чужой кровью неистового бога кровавой войны.
Калидонцы рассказывают будто бы после того, как Арес, превратившись на Идалийской горе в страшного вепря, ударил клыком в бедро возлюбленного его милоулыбчивой, но очень любвеобильной жены Афродиты Адониса, он прежде, чем вознестись на мощные выси Олимпа, чтобы успокоиться долго еще бродил по лесам. Когда сын Эниалия и Киприды Деймос (Ужас) прибыл на квадриге за отцом, тот сам занял место возницы. Зная, как он грозен, особенно на своих ужасных конях, во весь опор помчался он на своей колеснице, в которую были запряжены его бессмертные кони – дети бога северного ветра Борея и Эринии Алекто. Глаза дымящихся коней, которых звали Блеск, Пламя, Шум и Ужас бешено блестели, из их зубастых пастей с шумом вырывались черный дым и жгучее пламя. Арес с плеча хлестал бичом по коням, со скоростью дивной летящим, едва касаясь копытами дороги. Брызги песка и камней из-под копыт и шин колесных, тяжких медью, фонтанами взлетали вокруг. Людей, увидевших колесницу бога кровавой войны, охватывала жуткая паника, как будто они слышали ужасный крик самого Пана. Они кидались с широко раскрытыми от страха глазами, в разные стороны и падали ниц на землю. Поднимались все только тогда, когда стук копыт и грохот колес успевал затихнуть вдали.
Проносясь мимо Калидона, Арес увидел свою внучку Алфею со служанками и подругами, собиравшими цветы на лугу и водившими хоровод. Все от панического страха кинулись вниз головами, лишь одна калидонская царица, по непререкаемой воле Мойры Лахесис, как завороженная, осталась стоять. С нежного тела юной Алфеи, с одеяний серебрянотканых свет изливался божественный и веяло милой красою. Арес схватил Алфею на руки и, унеся в свою повозку, сочетался с ней бурно любовью, желая так еще больше отомстить своей неверной супруге Пафийке. Ночью же, когда Арес уже давно был на Олимпе, и Алфея домой возвратилась, с ней возлег и Ойней.
Месяц за месяцем пролетали, и так 9 месяцев сгибли, и у дочери Фестия родился сын, названный Мелеагром, и которому Могучей Судьбой суждено было стать прославленным этолийским героем, последним из знаменитого сонма греческих истребителей чудовищ.
218. Вещание Мойры
В одну из темных ночей, когда на небе не было ни звезд, ни серебряного света единственного блуждающего в ночи ока – Селены, Алфея лежала после недавних родов и при тусклом свете горящего очага с любовью глядела на Мелеагра, милого сына, рожденного ею от могучего олимпийского бога. Вдруг в спальне стало светло, как будто солнце свою лучезарную голову просунуло сразу во все небольшие оконца дворца, стоявшего на центральной площади Калидона.
Посреди комнаты, словно из прозрачного воздуха вдруг возникла величественная старуха в ослепительно белоснежных одеждах. На ее седой гладко причесанной голове сияла серебряная ромбическая корона, увешанная мелодично позванивающими, как колокольчики, золотыми колечками. Это была старая лишь выбранным обликом Мойра Лахесис. Никогда не дремлющая вещая Ткачиха непрерывно следит за тем, как ткутся и окрашиваются Полотно Судеб смертных и Ковер Судеб бессмертных. При необходимости она вносит изменения, если закономерная работа ткацких станков нарушается из-за свободы выбора, предоставленного ее матерью богиней необходимости Ананке смертным или из-за непредусмотренного вмешательства ее непредсказуемой тетки богини случая Тюхе.
Чаще всего из-за дочери Хаоса самовольной Тюхе Мойрам Клото и Лахесис приходилось отвлекаться от своих главных обязанностей Пряхи и Ткачихи. Великая богиня Необходимости Ананке разрешила покидать мировое веретено одновременно только одной Мойре, чтобы остальные дщери заменяли ее, и Полотно, и Ковер непрерывно ткались. Обычно нетленный Олимп и землю посещает старая лишь обликом Ткачиха Лахесис, поскольку именно ее касаются изменения судеб, которые пытаются вершить смертные люди или боги, пользуясь свободой выбора. Мойра Лахесис чаще всего встречалась с богами или смертными в их снах – так хотела ее жутколикая мать, чтобы у людей всегда оставалось неясное ощущение: был это только сон, или встреча с Мойрой все же на самом деле ночью была.
Мелеагру Мойры предначертали быть благородным и храбрым. Ему предстояло участвовать в знаменитом плавании аргонавтов и стать главным героем в Калидонской охоте, а также совершить много других не столь известных подвигов. Однако мудрые Мойры уже давно поняли, что важно не только рождение могучих героев, способных совершать трудные подвиги, которые были не по плечу обычным людям, но и уход их из жизни после совершения предназначенных им деяний.
Герои, несмотря на их необыкновенную силу, а, может быть как раз из-за этой силы, оказывались не приспособленными к будничной жизни обычных людей и начинали не справедливо пользоваться своей особенной силой. Геракл после совершения своих знаменитых двенадцати канонических подвигов, так тесно сдружился с демоном мести Аластором, что только мстил своим врагам за прошлые обиды и завоевывал новых и новых любовниц в кровавых войнах…Тесей после освобождения от разбойников Истмийской дороги, убийства чудовищного Минотавра и объединения Аттики стал совершать нечестивые поступки: он похитил Елену Прекрасную и пытался с Пирифоем похитить саму царицу подземного мира Персефону, что было неслыханной дерзостью даже для знаменитых героев. Беллерофонт после убийства Химеры дерзко пытался на крылатом брате Пегасе достигнуть блистательных высей Олимпа, где могли жить только бессмертные боги. Персей, после того как обезглавил Медусу-Горгону и убил морское чудовище, освободив Андромеду, бился с Дионисом и превратил в камень любимую супругу его Ариадну. Никто из известных героев-истребителей чудовищ не прожил долгую и счастливую жизнь. Еще хуже, в страданиях и мучениях закончили жизнь герои первого поколения – зевсоборцы и богоборцы.
Зная, как много в крови Мелеагра ихора бога кровавой войны Арея, всегда предусмотрительная Мойра Лахесис решила сразу после его рождения позаботиться и о его смерти. Ведь, если полубоги-герои, зачатые от Зевса, оказавшись не у дел, начинали жить, забывая о справедливости, то чего можно ожидать от сына и правнука вечно запятнанного чужой кровью Ареса?!
Не глядя на Алфею своими черными пустыми зрачками, в которых зияли космос и вечность, Лахесис взяла принесенное с собой тонкое сухое кедровое полено и молча положила его в огонь. Подождав, когда полено разгорится, Ткачиха, как всегда, не шевеля своими тонкими бесцветными от старости губами, бесстрастным голосом, как бы нехотя, провещала:
– Срок одинаковый в жизни этому полену и тебе, новорожденный Алфеей, даю.
Мойре, в отличие от бессмертных богов, было чуждо сочувствие, равно как и все другие человеческие чувства и потому в ее бездонных глазах ничего не отразилось. Она видела своим взглядом, пронзающим время, как в Алфее, знающей теперь ее прорицанье о сыне, через много лет будет исступленно бороться мать и сестра и победит, конечно, сестра, ведь братьев и сестер греки любили больше детей. Поэтому одетая в белое величественная старуха с ромбической короной на седой голове исчезла из спальни Алфеи так же внезапно, как и появилась, так и не удостоив недавнюю роженицу ни словом, ни взглядом. Ведь она явилась не для общенья с калидонской царицей, а для объявления ей участи сына, чтобы, зная ее, Алфея способствовала ее исполненью.
Фестиада слышала от слепого прорицателя Терисия, что старая Мойра Лахесис часто посещает смертных, вещая им прорицания и потому, хоть еще и не вполне оправилась после родов, быстро вскочила и выхватила из огня полено, которое уже успело немного обгореть. Окатив обильно полено водой из большого кувшина, она завернула его в тонкую ткань и спрятала как высшую драгоценность в сундучок, который отнесла в потайное место.
Некоторые, подобно Гигину, о вещании Мойры рассказывает иначе: когда с Алфеей, дочерью Фестия, в одну и ту же ночь возлегли Ойней и Арес и у них родился Мелеагр, во дворце внезапно появились все три никогда не дремлющих Мойры Клото, Лахесис и Атропос. Они по очереди провещали ему его судьбу: цветущая красавица Пряха голосом сладким пропела, что он будет благороден, старая Ткачиха – что он станет доблестным и храбрым, а юная Неизбежная – что он будет жить, пока не сгорит самая большая кедровая головня в горящем очаге, и только тогда она перережет его нить жизни своими адамантовыми ножницами. Когда Алфея услышала это, она вскочила с ложа, выхватила голыми руками из очага головню, потушила водой и зарыла ее, роковую, среди дворцового двора, чтобы она случайно никогда не попала в огонь.
Калидонцы же говорят, что три Мойры явились на пышный пир, устроенный Ойнеем для всех горожан в честь рождения долгожданного наследника Мелеагра.
219. Молодые годы Мелеагра. Плаванье с аргонавтами
Пролетели годы, как бурные воды особенной невидимой глазу реки, непрерывно, безостановочно текущей из прошлого в будущее, и Мелеагр превратился в прекрасного и могучего юношу, которым могли бы гордиться всякие родители. Он вел самую простую жизнь, воздерживаясь от пьянства и прочих пресыщений, включая пищу, женщин и сон.
Некоторые говорили, что был Мелеагр не очень большой, но многих превосходил в быстроте владенья оружием, а копьем превосходил всех в Элладе, гордящейся своими копьеборцами. Выше его головой меж эллинов были и другие, но никто не видал такого красивого мужа, на скипетроносца, питомца Зевеса, гордой осанкой похожего. У него были большие, лучистые и чистые глаза, говорящие о чувствительной душе, умеющей сильно любить. Плотно сжатые губы и почти всегда стиснутые зубы говорили о его настойчивости, целеустремленности и решимости.
Аполлоний Родосский поет, что из Калидона уйдя, не замедлил прибыть в Иолк сын калидонского царя Ойнея, храбрый герой Мелеагр, которому во младенчестве Мойра Лахесис отмерила срок жизни как кедровому полену. Сам же был Мелеагр таков, что никто из откликнувшихся на клич Ясона героев не превзошел бы его в силе и доблести, не считая, конечно, Геракла, если бы год лишь один тот пробыл среди этолийцев. Как считали сами его товарищи по плаванию на корабле Арго за золотым руном, по силе Мелеагр уступил бы немного Гераклу, но метал он копье и дрался мечом, благодаря не силе, а своей быстроте, еще лучше Амфитрионида.
Ясон узнал о том, что надменный царь колхов Ээт приказывает ему на двух быках медноногих, изо рта выдыхающих жаркое пламя, вспахать твердую ниву Ареса, взрезая стремительным плугом и потом засеять ее крепкими зубами ужасного змея, из которых вырастут мужи в военных доспехах и с ними нужно биться. Когда вождь аргонавтов, охваченный страхом, об этом товарищам рассказал, Мелеагр долго думал, а потом, когда все разошлись сказал ему голосом твердым:
– Друг Эсонид! Неужели Ээт тебя так подавляет, что страх этим приказом своим в тебе вызывает? Страх возникнуть может у каждого, но остается в душе он и пугает только трусливых. Если хочешь я пойду к тем быкам вместо тебя, и Ээт узнает копье мое мощное! Им я в сраженьях славу себе добываю. Мне даже не требуется, чтобы Зевес Громовержец осенял мне копье губительной своей дланью. Если ж Необходимость на подвиг именно тебя идти принуждает, то труд твой не будет напрасным, коль Мелеагр пойдет за тобою, нам не противник Ээт! Таким меня борцом мать и отец воспитали!
Однако, несмотря на свою силу и храбрость Мелеагру не суждено было Роком отличиться в плавании аргонавтов в Колхиду за золотым руном. Свою силу он сумел доказать на погребальных играх по Пелию, устроенных Пелидом Акастом.
Урна с прахом Пелия была опущена в могилу, прикрыта тяжелым камнем, и над всем этим был насыпан высокий курган, на котором воздвигнута была колонна. Древние греки считали, что душа покойника, не преданного земле, обречена на бесконечные блуждания по берегу Стикса и нигде не сможет успокоиться. Поэтому эллины считали своей священной обязанностью хоронить мертвых, в крайнем случае, можно было бросить на покойника хотя бы горсть земли или песка, как это сделала печально знаменитая эдипова дочь Антигона, похоронив брата Полиника. Лишь самых закоренелых преступников и предателей родины порой оставляли непогребенными, как сделал фиванский правитель Креонт по отношению к сыну Эдипа Полинику. Погребение Пелия закончилось пышным пиршеством и вошедшими в историю погребальными играми.
220. Мелеагр побеждает в копьеборстве на играх по Пелию
Как рассказывает Гигин, Акаст устроил погребальные игры по Пелию. Это были двенадцатые общеэллинские игры. На этих играх Зет, сын Борея, победил в длинном беге, Калаид, его же сын, в двойном беге. Кастор, сын Тиндарея стал победителем в простом беге, его любимый брат Полидевк, сын Зевса, лучше всех показал себя в кулачном бою. Теламон, сын Эака, победил в метании диска, Пелей, его же сын, в борьбе, Геракл в панкратии, Кикн, сын Ареса, убил в бою с оружием Пила, сына Диодота. Беллерофонт, сын Посейдона победил в скачке на коне, а в беге на колесницах Иолай, сын Ификла, победил Главка, сына Сизифа, которого разорвали свирепые кони. В стрельбе из лука победил Эврит, сын Гермеса, в стрельбе из пращи Кефал, сын Деиона. Олимп, ученик Марсия был признан лучшим в игре на флейтах, Орфей, сын Эагра и Аполлона, в игре на кифаре, Лин, сын Аполлона, в пении, Эвмолп, сын Посейдона, в пении под флейты Олимпа…
Как видно из перечисленного, даже ни на одних из четырех общеэллинских играх (Олимпиады, Истмиады, Немеады и Пифиады) не было такого разнообразия состязаний и столь прославленных героев. Поэтому тем более почетной и доблестной была победа Мелеагра, сын Ойнея, в метании копья. Акаст вынес копье для состязаний и сделанный мастерами Иолка серебряный с позолотой двуручный кубок ценой в трех взрослых быков, инкрустированный драгоценными камнями, и положил на арену. И вышли на плотно утрамбованную большую площадку знаменитые метатели копий: первым бросил копье племянник Геракла Иолай, вслед за ним появился Кастора божественный брат Полидевк с мощной десницей и много дальше Иолая метнул копье. Прославленный копьеборец герой Теламон, благочестивого сын Эака, уже победивший в метании диска, рассчитывал победить и в метанье копья. Пока выходили и копья метали другие копьеборцы Ясон, Пелей, Иолай и Эврибот, пожелавшие тоже состязаться в метанье копья, Акаст Теламону так молвил:
– Богоподобный герой Эакид, мы знаем, насколько ты всех превосходишь мощью, и точностью в копьеметанье. Драгоценную эту награду, учрежденную мной для победителя – копьеборца выиграешь, конечно, ты.
И действительно, Теламон метнул копье дальше всех, не исключая и божественного Полидевка. Но с Акастом не согласился последний оставшийся копьеборец Мелеагр и Акасту, чуть приоткрыв плотно сжатые губы, сурово молвил:
– Ох, как разжег ты меня этими своими словами, что Теламон нас всех превосходит в метанье копья!
Так Мелеагр сказал и, плаща не снимая, схватил быстро такое же копье, которым до него состязались другие и, широко назад размахнувшись, его запустил мускулистой рукою. Из руки этой вылетев мощно, копье с протяжным победным свистом далеко за другими упало.
– Даже слепой отличил бы на ощупь место падения моего копья! Все видят, что воткнулось оно гораздо дальше их всех остальных.
Так Мелеагр доказал всем, что в метании копий из всех принявших участие в состязании он самый первый. Акаст вручил победителям всем венки, многим – треножники, котлы и чаши, а Мелеагру – драгоценный кубок двуручный с такими словами:
– Да, Ойнеид, ты победитель! Дальше копьем ты можешь достичь, чем иные стрелою.
Стесихор в поэме «Охотники на вепря» поет о Мелеагре, который копьем победил бойцов и за бурный их изгнал Анавр из богатого гроздьями Иолка.
Больше всего Мелеагр любил охоту, хотя в последние годы элевсинский царевич Триптолем, воспитанник и любимец благой богини Деметры по ее воле многих научил, и в том числе калидонцев, хлебопашеству, а Дионис – виноградарству и виноделию, и люди только зимой продолжали заниматься делами вечно юной богини охоты Артемиды, никогда не знавшей брачного ложа.