Сергей Быльцов
Тесей
118. Тавр и Минос Второй
Другие о том, как Тесей нырял за кольцом, рассказывают иную историю, чем Вакхилид. Они говорят, что город Кекропа сам отправил на тридцативесельном корабле свою молодежь – 13 афинских подростков и Тесея на Крит к Миносу, который, не вылезая из носилок, встретил их чернобокое судно под черными парусами в кносской гавани.
Когда корабль с живой данью пришвартовался у высокого каменного причала, там кишела большая толпа критян, пришедших посмотреть на прибывших молодых афинян. Семерых девушек и семерых юношей, среди которых был и Тесей, вывели на пирс и оставили стоять под жарким критским солнцем. Зеваки шушукались и хихикали, многие заключали пари на их жизнь. Тесей был готов к смерти, но не был готов к позору, ибо к ним относились как к обычным презираемым всеми рабам.
Вдруг громко и резко взревел рог, и все головы повернулись вверх по крутой улице, откуда спускались люди с носилками. По тому, как расступилась толпа, можно было догадаться, что прибыли важные господа. Самым важным был кто-то в последних позолоченных носилках, который не вышел, а остался сидеть в них, чуть приоткрыв занавески.
За носилками подъехала богато прибранная повозка, на которой под балдахином на кресле, похожим на трон, сидел смуглый грузный человек сильного вида в панцире и с мечом, но без шлема. По тому, как почтительно его все приветствовали, прикладывая ладони ко лбам, можно было понять, что это либо сам Минос, либо кто-то из его ближайшего окружения. Из разговоров в толпе Тесей понял, что это был не Минос, в повозке подъехал Тавр, военачальник Миноса и любовник его жены Пасифаи.
Тесей перед отплытием, расспросил ученых людей, углубил свои знания о Крите. Он узнал, что во время царствования Астериона на Крите, Зевс, похитив в Финикии Европу и перевезя ее на Крит верхом на быке, сочетался, возлежав с ней под платаном у Гортины, и та родила трех сыновей – Миноса, Радаманфа и Сарпедона.
Некоторые, как Диодор Сицилийский, говорят, что после этого Европа стала женой Астерия, царя Крита, который, будучи бездетным, усыновил сыновей Зевса, а затем и передал им по наследству царскую власть. Радаманф составил для критян законы, а Минос унаследовал царскую власть и женился на Итоне, дочери Ликтия, которая родила ему Ликастия. Последний, унаследовав царство, женился на Иде, дочери Корибанта, и та родила ему Миноса Второго, которого некоторые считают сыном, а не правнуком Зевса. Этот Минос Второй первым из эллинов создал мощный флот и установил безраздельное господство на море. Именно он женился на Пасифае, дочери Гелиоса и Криты, и та родила ему Девкалиона, Катрея, Андрогея, Ариадну и Федру.
Тавр вышел из повозки и, не спеша, переваливаясь на коротких, толстых ногах, направился к пленникам. Он начал по – хозяйски ощупывать мышцы парней и заглядывать к ним в рот, как будто они были скакунами. Девушек же он бесстыдно хватал, словно они были дешевыми проститутками. Он сорвал хитон с Хризы – самой красивой из прибывших афинских девушек и стал похотливо щупать ее за обнаженные груди и ягодицы, сорвав с нее последние повязки.
Видевший все это Тесей не смог дольше сдерживать гнев и, как молния, кинулся к ним, но был тут же схвачен опытными в обращении с рабами воинами. Два огромных чернокожих ливийца схватили Тесея с двух сторон и вывернули ему руки так, что он не мог даже пошевелиться, не испытывая резкой боли.
Тавр подошел к Тесею, которого ливийцы держали лучше любых веревок и, взяв его, как мальчишку за ухо, подчеркнуто строго спросил:
– Кто это такой резвый? Как тебя кличут в твоем племени, варвар материковый?
– Мое имя Тесей, я – сын Посейдона!
С трудом сдерживая стоны от унижения и боли, ответил Тесей. Как он жалел, что оставил в Афинах свою железную палицу – трофей, завоеванный у «Дубинщика». Ведь условия Миноса, согласно которым, живая дань должна была отправляться на Крит «без оружия брани», можно было тайно нарушить и спрятать под мышкой изящную палицу Перифета, как он спрятал под коленом подаренный Хироном кинжал.
119. Золотой перстень и корона
Некоторые говорят, что похотливый критский военачальник хотел овладеть девушкой прямо на пристани в своих носилках.
Тесей резко выступил против него, бесстрашно заявив, что он как царский приемный сын и родной сын Посейдона не допустит оскорбления девственницы, прибывшей для служения божеству в Лабиринте.
Тавр надменно улыбнулся своими толстыми сочными губами и вдруг, гневно сверкнув сузившимися глазами, больно кулаком ударил Тесея по лицу. Юноша взвизгнул, как дикий кот и стал, как безумный вырываться из железных рук могучих ливийцев, и это ему удалось бы – от обильного пота он стал очень скользким, но третий чернокожий гигант набросил сзади ему на шею особую удавку для непослушных рабов, и у Тесея померкло в глазах.
– Ну, что ж, герой, если ты сын чернокудрого Сотрясателя земли Посейдона, то он поможет тебе достать этот перстень, а если нет, то ты утонешь. Если не хочешь в воду, то тебе прямо здесь сломают хребет и кинут твое искалеченное, но еще живое тело сегодня же в Кносскую крепость в жертву божественному Минотавру.
Тавр не спеша снял с указательного пальца правой руки массивный золотой перстень с печаткой в виде двойного топора и швырнул его в море. Толпа ахнула, предвидя скорую смерть одного из прибывших афинян. Опытные воины с копьями и мечами окружили безоружного Тесея плотным кольцом, оставив ему свободный проход к причалу, за которым скрылось в волнах сверкнувшее на солнце кольцо.
Тесей, для которого стыд и унижение были невыносимее смерти, не раздумывая с разбега бросился в воду. Герою показалось, что, когда он, проплыв шагов десять, набрал полную грудь воздуха и нырнул, то плыл вниз бесконечно долго, но дна все не было, а воздух в груди неудержимо кончался. Юноша понял, что он скоро уже начнет задыхаться, но вынырнуть без кольца он не мог. Ведь, если он не найдет кольца и не утонет, то ему сломают хребет. В висках гулко застучали молоты, а перед глазами поплыл кровавый туман.
– Я никогда тебя ни о чем не просил Посейдон! Помоги же сейчас мне перстень найти, если ты мне на самом деле отец!
Так молча взмолился задыхающийся Тесей, обращаясь мысленно к Посейдону.
– Я всегда охотно помогаю своим сыновьям. Поэтому я исполню три твоих желанья, и это будет первое твое желанье.
Раздалось довольное рокотание в голове Тесея, это был могучий голос морского царя. Юноше тут показалось, что его обняла прекрасная морская нимфа, посланная Посейдоном, и слилась с ним в дивном поцелуе, передавшим ему большой глоток живительного воздуха. Одновременно она надела ему на палец брошенное Тавром кольцо, а на голову ажурную золотую корону морской богини Фетиды, которую ей подарила на свадьбу с Пелием улыбколюбивая Афродита.
Воздуха, переданного с поцелуем среброногой Фетиды, Тесею хватило, чтобы подняться наверх. Когда на причале увидели вынырнувшего юношу с короной на голове, критяне изумленно вскрикнули, а афинские юноши и девушки радостно закричали.
Обессиленный Тесей, шатаясь, подходил к Тавру, и его опять обступили воины с копьями и мечами наизготовку. Один из них взял у Тесея перстень, но оставил корону. Перстень он тут же отдал, но не Тавру, а человеку в роскошных носилках, который полностью открыл занавески и с интересом наблюдал за происходящим, давая знаками рук указания слугам и воинам.
– А ты хороший ныряльщик, сын Посейдона, и Фортуна к тебе благосклонна. Ведь не только перстень ты на дне обнаружил, но и корону, потерянную в прошлом году Ариадной, ныряльщики много дней ее безрезультатно искали. Но все равно жить тебе не долго осталось. Будешь уже завтра плясать не с быком на арене, а с Минотавром в Доме Дедала. Уж очень ты резвый, варвар материковый!
Так сквозь зубы выдавил из себя Тавр и, по-прежнему с недоверием глядя на Тесея, сказал что-то охранникам на своем языке, показывая на него толстой волосатой рукой. После этого он неспешно направился к носилкам, в которых восседал его царственный повелитель и муж его любовницы Пасифаи. Минос, выслушав Тавра, дал знак охране рукой и юных пленников, окруженных плотным кольцом воинов, повели в Кносский Дворец.
120. Проверка прибывших афинян на чистоту
Перед пленными афинянами открылись главные ворота Кносского Дворца, расположенного рядом со знаменитым детищем Дедала – Кносским Лабиринтом, и они, пройдя по нескольким коридорам, оказались в большом зале с алтарями Зевса и Посейдона. Охранники передали юношей жрецам, а девушек – жрицам и всех пленников раздели донага. Тут обнаружилось, что две девушки оказались юношами, но ничего страшного не случилось. Юноши объяснили свой обман тем, что девушек, умеющих хорошо прыгать через быков, для участия в Бычьих играх более пяти не нашли в Афинах. Отплытие корабля задерживать было нельзя и двух девушек тайно заменили юношами. Такое объяснение удовлетворило и жриц, и жрецов.
Жрицы проверили девственность пяти девушек и отсутствие у них месячных, а жрецы стали допытываться по очереди у восьми юношей, стоящих перед Тесеем, чисты ли они перед властительными подземными богами, не проливал ли кто-нибудь из них кровь родственников и не прикасался ли к покойникам.
Тесей пребывал в большом беспокойстве. Больше всего его пугала неопределенность. По рассказам критских изгнанников и бывавших на острове ста городов моряков, прибывшую в качестве живой дани афинскую молодежь должны были сначала поместить на Бычьем дворе, где бы они регулярно тренировались для участия в бычьих плясках, которые являлись одновременно и священным ритуалом и главным развлечением критян. Тесей надеялся на Бычьем дворе многое узнать и подготовиться к встрече с чудовищным Минотавром, если он действительно существует в Лабиринте или в каком-то другом помещении.
– Ничего доподлинно я не знаю о нравах и обычаях Крита. Говорили, что Бычьи пляски очень важны для критян, и 14 афинских подростков нужны именно для этого ритуала и развлечения, на котором ставят ставки, проигрывая и выигрывая целые состояния. Этот мерзкий боров Тавр своим появлением в гавани и приставанием к девушкам нарушил все мои планы. Теперь я у них на особом учете, он что-то сказал обо мне охранникам, а те – жрецам. Кажется, он распорядился отправить меня не на Бычий двор для тренировок и плясок, а сразу в Дом Минотавра, где я должен погибнуть в пасти чудовища или от голода, заблудившись и не найдя выхода из тюрьмы – Лабиринта… Сейчас у меня будут спрашивать, чист ли я перед богами и что же мне лучше ответить?! Правду сказать или солгать, придав искренность голосу и честность взору? Все наши девушки девственны, а юноши, насколько я знаю – чисты и, как я понял, они завтра будут направлены на Бычий двор, а пока помещены в охраняемые помещения… Меня же скорее всего, если я чист, могут сразу кинуть в Лабиринт, как священную жертву божественному чудовищу, если же – нет, то меня должны прежде очистить… так или нет? И как они поймут правду я говорю или нет? – Конечно, у них есть бежавшие из Афин изгнанники, и потом многие критяне постоянно плавают в Аттику по торговым делам…
Так мучительно колебался и задавал себе вопросы Тесей, мысленно разговаривая со своим милым сердцем. Когда очередь дошла до него, юный герой решил отвечать честно и сказал:
– Я осквернил себя убийством двух своих братьев на Истмийской дороге, проходящей между двух морей. Оба они были разбойниками и злодеями.
Жрецы, услышав Тесея, пошли в соседнее помещение, как ему показалось – для проверки его слов или для совещания, и он стал кричать им вдогонку:
– Пройти очищение от скверны убийства родичей я не успел. Подоспела пора отличившейся в акробатике молодежи ехать сюда, а я – один из лучших прыгунов через быков…Можете проверить, что я – Тесей – сын афинского владыки Эгея, а рос я в Трезене и там стал лучшим бычьим плясуном – прыгуном.
Жрецы совещались не долго. Появившись, они сразу повели Тесея к главной жрице, чтоб пройти обряд очищения от скверны кровных убийств.
121. Жрица Кносского дворца Ариадна
Главная жрица оказалась совсем юной. Возбужденному близкой опасностью Тесею показалось, что с нежного смуглого тела ее и из больших глаз с фиолетовыми зрачками свет изливался божественный, озаряя все вокруг таинственной неземной красотою.
Когда главная жрица увидела обнаженного Тесея, которому оставили одну лишь корону Фетиды, ее ни знавшая повязок высокая не по-девичьи округлая грудь с торчавшими кверху темно розовыми сосками стала вздыматься крутой волною. Тесей был красив лицом как божественный Аполлон, имел в меру широкие, но мускулистые рельефные плечи и тонкую как у девушки талию. Юный герой снял с головы поднятую с дна в гавани корону и почтительно предложил ее жрице с такими дышащими искренностью словами:
– Прими эту корону, как признание твой божественной власти и красоты и больше ее не теряй.
Когда глаза юного героя и еще более юной жрицы встретились, они оба вздрогнули, словно пламенная молния пронзила их тела одновременно.
Тесей стал мужчиной в 13 лет и оставил в славном Трезене немало внебрачных детей. В Афинах тоже редкую ночь он проводил в одиночестве. Юноше стоило больших усилий не воспользоваться дарами девства пятерых (две были заменены юношами) девушек, с которыми он отправился на Крит. Однако то, что происходило с Тесеем сейчас, он испытывал впервые в жизни. Его сердце бешено билось, он с трудом соображал, что происходит вокруг. Он ничего не видел пред собой кроме главной жрицы – старшей дочери Миноса Ариадны. Была ли это любовь с первого взгляда или его просто охватило неистовое возбуждение от близкой смертельной опасности он сам не знал и думал при этом не о любви, а о Минотавре, которого ему было необходимо во что бы то ни стало убить. От Ариадны зависело его ближайшее будущее и потому он пожирал ее влюбленными глазами, что было не трудно потому, что она была необычайно красива.
Ариадна в первый момент не могла понять, что ее больше поразило: корона морской богини, потерянная ею во время плаванья на священном судне в прошлом году, или этот прекрасный юноша, похожий ликом на лучезарного Аполлона. Дочери Миноса и Пасифаи было легче скрывать охватившее ее непривычное волнение потому, что она должна была совершить обряд очищения от скверны убийства. Жрец мощного телосложения взмахнул над головой привязанного теленка обоюдоострой секирой и почти совсем отрубил ему голову. Ариадна обагрила кровью жертвенного теленка свои руки и руки Тесея, как бы вымывая с его рук кровью животного человеческую кровь, пролитую героем ранее.
После очищения кровью Ариадна, как главная жрица, повелительным взмахом ладони приказала всем отойти и, оставшись у алтаря Зевса вдвоем с Тесеем, тихо спросила у него кто он и откуда у него ее золотая корона. Тесей постарался придать себе вид, что он совсем заворожен ее телесной красотой и ореолом душевной чистоты и с томном взором в голубых, как летнее небо, глазах ответил, что его мать – трезенская царевна Эфра, дочь царя Питфея, смертный отец – афинский царь Эгей, а божественный отец – Посейдон; корону же он нашел на дне моря в кносской бухте, и это замысел Мойры.
Тут Тесей услышал, как кто-то назвал главную жрицу Ариадной и, вспомнив, что ему предсказал жрец в храме Аполлона – Дельфиние, тихо, так, чтобы слышала только она одна, сказал, стараясь придать голосу еле сдерживаемую страсть:
– Ты прекрасна, словно сама Афродита, никто на земле не может сравниться с тобой.
Ариадна вспыхнула, темные, почти бордовые губы ее полу раскрылись и мелко задрожали, она вся горела, но была похожа на дрожащую от холода девочку.
Тесей же в это время мысленно молил Афродиту:
– Киприда могучая, мать самых страстных желаний, влюбленных богиня помощница! Сделай так, чтоб твой огонь охватил ярым пламенем эту деву, пусть он возбудит в ней любовную страсть и желание ласки, пусть пренебрежет она этим святилищем и позабудет, что она здесь главная жрица. Пусть тебя одну она почитает и лишь твоей власти она будет покорна.
Кносская главная дева отвернула свое лицо в сторону, чтобы никто в зале по ее губам не догадался, какие именно слова она произносит, и стала говорить ему совсем тихо, чтоб слышал только он один:
– Мне сказали, что ты не понравился ни отцу, ни его военачальнику Тавру, обладающему властью не малой. Им не по сердцу пришлась твоя дерзость… и необычные способности – ты слишком долго был под водой и к тому ж именуешь себя сыном Энносигея. Они хотят это на деле проверить и сразу после очищения тебя одного приказали заточить в Лабиринт. Но мне ты понравился, и хочется мне руку помощи тебе протянуть. Когда за тобой запрут дверь Дома Минотавра, не отходи от нее ни на шаг. Веди себя тихо, чтобы брат быкоголовый мой не услышал, что ты в его Доме. Жди безмолвно меня, я обязательно приду и выпущу тебя из Дедалова дома, и бежать помогу – меня все на острове почитают, как главную жрицу и старшую царскую дочь.
– Прежде я должен убить чудовищного Минотавра…
– Каким бы он ни был, но он мой брат, и в этом я не буду тебе помогать…
Твёрдо ответила Ариадна, вмиг став суровой. В этот миг Тесей не ушами, а сердцем услышал слова фиалковенчанной Афродиты:
– Вижу я, как ты меня высоко меня чтишь. Поэтому откинь все сомнения и опасенья! Я буду полезной пособницей в деле, о котором ты меня умоляешь. Сын мой резвый промедленья не знает, когда мать помочь попросит его, и он уж скоро будет на Крите и не минует его кипарисовая стрелка с зазубренным крючком на конце ни сердца, ни печени Ариадны. А пока ты сам ей проникновенно правду скажи, что любишь и мечтаешь жениться на ней – всякой девушке такое слышать приятно.
Тесей вспомнил как бессчетное число раз он девушкам говорил о любви. Он никогда не воевал с Афродитой рукой потому, что стал мужчиной сразу же, как только созрел и никогда не испытывал недостатка в девах и женах. Сначала это были все молодые, как на подбор, служанки Питфея, потом многочисленные незамужние трезенские красавицы – никто не мог отказать царевичу, только, что расцветшему пленительной юношеской красотой, стоило ему лишь о желании их любить заикнуться.
Придав дрожащую искренность голосу, юноша сказал с придыханием:
– Милая, мне был объявлен оракул, согласно которому, лишь, убив Минотавра, я смогу отсюда бежать… вместе с тобой и в Афинах жениться… едва я тебя увидел, как сразу, с первого взгляда влюбился и мечтаю только о том, чтобы жениться на тебе.
А сердцу своему Тесей так не слышно сказал:
– Нет я не лгу ни ей, ни себе. Она действительно очень красива, и я был бы счастлив жениться на ней, хотя… я совсем не знаю ее, ведь она может оказаться красивым чудовищем, ведь и такие девы мне в жизни встречались…впрочем, сейчас ее любовь не цель для меня, а средство – похоже она единственная меня может спасти.
122. Эрот поражает своей стрелой Ариадну
Афродита Сосандра (помогающая) всегда помогала людям, которые были преданы ей и любви. Поэтому она сразу, как только Тесей первый раз к ней оьратился, стала милого сына Эрота к себе призывать:
– Ну-ка, явись, озорник, ко мне в Палай Пафос! Тебя мать всюду ищет, негодник!
И бог любви не замедлил явиться на Кипр в главный храм Афродиты, золотистыми кудрями и крыльями на солнце блистая. Только запыхавшийся Эрот успел появиться и утомленный быстрым полетом на колени к ней устремился, как она, потрепав его пышные кудри и, нежное объятье с материнским поцелуем ему подарив, ласково так сказала:
– Сын мой, самый любимый! Ты – плодородное жизни спасенье, ты – сладость желаний и повелитель страстей, под началом твоим все, что родится. Сделай ныне так, чтоб Ариадна, главная кносская жрица, в сердце своем, ощутив факел твой и стрелу в печени, больше жизни полюбила юного героя Тесея и ему, не раздумывая, во всем помогала.
Громко засмеялся Эрот, резво спрыгивая с материнских коленей, и, схватив кипарисовую стрелу с зазубренным наконечником, горделиво заявил:
– Этой стрелою я и сердце, и печень Ариадны умечу, и она такой неистовой страстью к Тесею зажжётся; что вмиг обо всем на свете забудет: о родине, о родителе, о братьях и сестрах, и даже о богах, которым служит, как жрица.
Быстро над хребтом широкодорожного моря в вольном полете понесся проворный бог идалийский, и вот он на Крите уже в кносском храме. Невидимкой пробрался всех влюбленных вечно смеющийся бог, и звенят в колчане кипарисовые его стрелы с зазубренными наконечниками.
Некоторые удивляются – почему свои стрелы озорной бог любви изготавливает из кипариса, символизирующего печаль, скорбь и являющегося символом смерти? – Все очень просто: первые годы своей жизни малютка Эрот в полной безвестности провел с матерью на Кипре. Он еще не был всеми признанным богом любви, и ему не подарили могучие Киклопы и Гефест серебряный лук с золотыми стрелами как Аполлону и Артемиде. Крошка Эрот, резвясь и играя, сам смастерил себе и игрушечный золотой лук, и маленькие стрелки из кипариса, давшего название Кипру потому, что он всюду рос на нем.
Эрот лук золотой с виду игрушечный свой хватает и из колчана пернатую стрелу вынимает, полную и бурных восторгов, и горестных стонов. Никому не видимый он у тесеевых ног кубарем завертелся и перья стрелы посреди тетивы привычной рукою приладил. Упругую тетиву оттянув правой рукой, Ариадне прямо в сердце и печень одной стрелой крошка-бог попадает, когда она на Тесея глядела, и тут же девушка вздрогнула, как от удара и дара речи на время лишилась. Сам Эрот, гулкий кносский храм невидимкой покинув, радуясь и громко смеясь, на крыльях белоснежных, которые делают людей легкомысленными, с острова ста городов обратно к матери в Старый Пафос на Кипр улетает.
Стрела же изоострая сердце девы пронзив, потом в ее печени прочно засела, застряла, зазубренным зацепившись крючком так, что вырвать ее невозможно. Ариадна безвольно застыла, ее большие глаза, чуть раскосые, с искрящимися темными зрачками, беспомощные взоры устремляли навстречу Тесею. Прочь улетели все разумные мысли. Забыла дева про все на свете, в раненной душе осталась одна сладкая боль, от которой было и радостно, и тревожно. Так бывает, когда кто-то, замерзнув, кинет в очаг слишком большую охапку сухих тонких веток, и быстро разгорающееся пламя ласково согревает в самом начале, но тут же сильно обжигать начинает. Так, в сердце Ариадны еще робко таясь, большая любовь зародилась, она и радовала ее и пугала. Смуглые щеки ее то покрывались нежным румянцем, то вдруг сильно бледнели, грудь то сильно и часто вздымалась, то, как мертвая замирала. Ни о ком, кроме Тесея не могла думать дева, и непрерывно сама себе повторяла чуть припухлыми темно – красными губами:
– Всех он юной красотою милого лица и стройностью гибкого стана затмил, выглядит, как Аполлон, когда тот, Гиперборею покинув, на родной возвращается Делос; так и он, Афины покинув, словно бог лучезарный появился у нас на Крите.
