Сергей Быльцов
Тесей
196. Оксинт, Афидант и Фимет
Филида прежде, чем испустить дух от тоски по Демофонту, успела ему родить Оксинта, который, будучи приемником отца Демофонта, после Троянской войны, стал 13-м афинским царем. Об Оксинте известно немногое: он царствовал после Троянской войны 12 лет с 1147 по 1135 год и стал отцом Афиданта и Фимета.
Афидант, став 14-м царем Афин, правил, согласно хронике Евсевия, в 1135–1134 годах до н. э. Причину столь краткого правления Афиданта раскрывает в «Пире мудрецов» Афиней. Он цитирует Демона, который пишет в четвертой книге "Истории Аттики": "Тогдашний царь афинян Афидант был убит своим незаконнорожденным младшим братом Фиметом, который и воцарился после него. Во время его правления мессенец Меланф, изгнанный из своего отечества, вопросил Пифию, где ему надо поселиться. Ему был дан ответ: там, где, принимая его в качестве почетного гостя, за пиром ему подадут голову и ноги. Это и случилось с ним в Элевсине, когда, справляя какой-то местный праздник, жрицы израсходовали всё мясо, кроме голов и ног, и послали их Меланфу".
Согласно «Истории» Николая Дамасского, Зная, что после кончины отца царство предназначено его законнорожденному брату, Фимет коварно убил его и завладел престолом.
Фимет царствовал в 1134–1126 годах до н. э.
Павсаний говорит, что сын Андропомпа, внук Бора, правнук Пенфила, праправнук Периклимена Меланф получил царскую власть, отняв ее у Фимета, сына Оксинта.
Фимет царствовал в Афинах последним из рода Тесея.
Часть III. Беллерофонт
197. Генеалогическое древо Беллерофонта
Данное генеалогическое древо показывает родственные связи двух знаменитых героев – истребителей чудовищ – Тесея и Беллерофонта. Тесей и мать Беллерофонта Эвринома являются братом и сестрой, и потому Беллерофонт – племянник Тесея.
На этой схеме изображены знаменитейший мастер Эллады Дедал и хитроумнейший эллинский герой царь Коринфа Сисиф, однако для детей Эллина Дора и Ксуфа и 5 сыновей и 5 дочерей Эола места не нашлось, по этой же причине не изображены предки прабабки Беллерофонта Энареты (доблестная)…
198. Смертные родители Главк и Эвринома
Женившись на Энарете, дочери Деимаха, Эол произвел на свет семерых сыновей – Кретея, Сисифа, Афаманта, Салмонея, Деиона, Магнета, Периера и пять дочерей – Канаку, Алкиону, Пейсидику, Калику, Перимеду. На схеме показан только Сисиф.
Сисиф и в молодые годы уже был корыстолюбивым и очень лукавым, но умел скрывать свой дурной характер и потому смог жениться на дочери водрузившего на плечи огромное небо древнего титана Атланта Плеяде Меропе. У нее, единственной из Плеяд, супругом оказался смертным, и, говорят, она очень страдала из-за этого. Тем не менее, Меропа родила самому хитрому из героев Эллады Главка, Орнитиона, Ферсандра и Альма.
Строитель и царь Коринфской Эфиры Главк произвел с Евриномой героя, получившего при рождении имя Гиппоноя (понимающий лошадей), но впоследствии прозванного Беллерофонтом (убийца Беллера).
Гомер же говорит, что в конеславном Аргосе есть град знаменитый Эфира; в котором Сизиф обитал, препрославленный мудростью смертный, тот Сизиф Эолид, от которого Главк народился. Главк даровал бытие непорочному Беллерофонту.
О происхождении матери Беллерофонта Евриномы (Эвринома) рассказывают по-разному. Некоторые говорят, что это дочь титанов Океана и Тефиды, и она некоторое время жила вместе с нереидой Фетидой на морском дне в неглубоком заливе недалеко от дворца самого Колебателя земли Посейдона. Пока царь морей добивался любви среброногой Фетиды он не обращал особого внимания на ее менее красивую подругу. Однако, когда и Зевсу, и Посейдону пришлось оставить красавицу Фетиду из-за предсказания о ее могучим сыне, который превзойдет силой отца, Владыка морей заинтересовался Эвриномой. После того, как Евринома, славная дочь Океана с ликом прелестным, родила Зевсу дарящих радость Харит она заскучала без мужчин и с удовольствием ответила на ухаживания Посейдона и вскоре родила ему мальчика, которого назвали Гиппоноем.
Однако другие, и их большинство (и потому именно это показано на генеалогическом древе), говорят, что Эвриномой звали так же дочь правителя Мегар Ниса, у которого на голове был пурпурный волос, от которого зависела его жизнь и благоденствие страны. Нис был родным братом Эгея – смертного отца второго после Геракла истребителя чудовищ – героя Тесея. Одна из дочерей Ниса Скила влюбилась в Миноса, осаждавшего Мегары, и вырвала заветный волос. Другая же дочь Евринома в это время уже давно была замужем за Главком и воспитывала сына Гиппоноя, рожденного от могучего олимпийского бога Посейдона.
Гесиод поет, что Евринома, сочетавшись в объятьях с Посейдоном, Главку в чертогах дала безупречного Беллерофонта, доблестью высшего прочих людей на земле беспредельной.
Некоторые говорят, что смерть Главка была мучительной и позорной. Якобы, он запретил покрывать своих кобылиц, сделав это то ли в насмешку над Афродитой, то ли, надеясь, что такие его кобылицы станут более резвыми в беге, и он победит на скачках, которые были для него главнее всего в жизни. Оскорбленная Киприда, которая в гневе бывает очень жестокой, выпустила из ограды ночью его кобылиц, дала им напиться из особенного колодца и пустила пощипать травы под названием гиппоман (приводящее в возбуждение). И на погребальных играх в честь Пелия, в которых принял участие Главк, его одурманенные кобылицы бешено понесли и перевернули квадригу, протащили его, запутавшегося в упряжи, через весь стадион, а потом на глазах у всех сожрали живьем так быстро, что, когда люди опомнились было уже поздно. Так фиалковенчанная Афродита, которую чаще всего называли милоулыбчивой, превратила быстрых кобылиц Главка в ужасных коней Диомеда.
Овидий в «Ибисе» поет, что Главк погиб в зубах лошадиных.
И Гигин говорит, что на двенадцатых играх в Аргосе, которые устроил Акаст, сын Пелия, Главка разорвали и сожрали его свирепые кобылицы.
Павсаний же рассказывает о Тараксиппе (Ужас коней) на Истме. Главк принял смерть от своих лошадей, когда Акаст устроил погребальные игры в честь своего отца. В Немее, в Аргосской области не было героя, который вредил коням, но скала, поднимающаяся у самого поворота ристалища, красного цвета, блестящая, как огонь, внушала неизъяснимый страх лошадям: круглый жертвенник Тараксипп на гипподроме в Олимпии много зловреднее и гораздо больше пугает лошадей.
Впрочем, о наводящим ужас на коней Тараксиппе есть и другие мнения. Тараксипп обязан своим появлением либо Гипподамии и Пелопу, либо самому Посейдону. Будто со временем кони перестали почитать Посейдона, как главного своего бога, и Гиппий поместил на двух гипподромах (в Эллиде и на Истме) злобного демона Тараксиппа, чтобы он жутко пугал лошадей, и они не забывали бы кто их божественный покровитель.
199. Красота Гиппоноя и уродство Беллера
Юный Гиппоной, как большинство сыновей могучего Сотрясателя земли Посейдона, был наделен необыкновенной силой. Еще ему, как рассказывает Гомер в «Илиаде», щедрые боги красу и любезную доблесть в дар ниспослали.
Как и многие другие знаменитые герои в юности Гиппоной с Аполлоном золотистыми волосами ниспадающими волнами на плечи, был схож очень. У него были необычайно красивые черты лица, высокий лоб, в меру костлявый и длинный нос, большие серые глаза в ореоле пушистых, как у девы ресниц, на гладких щеках легкий румянец. Божественным светом сияло все тело его и лицо, ибо мать Эвринома сама даровала сыну кудрей красоту и юности блеск благородный, радости дерзкий огонь зажгла в глазах у юного сына.
Павсаний рассказывает, что совсем еще юный Беллерофонт (тогда еще Гиппоной) приходил в Трезен, чтобы просить себе в жены у мудрого Питфея его дочь Эфру, и ему не отказал ни мудрый правитель Трезена, ни его юная благочестивая дочь, влюбившаяся в красавца. Однако дело до свадьбы так и не дошло потому, Гиппоною, согласно непреложным предначертаниях старой обликом Мойры Лахесис, пришлось спешно бежать из Коринфа.
Очарование юношеской красоты Гиппоноя возбуждало похотливое желание не только в женах и в девушках в первом цвету, но и во многих мужах, которые им восхищаясь, стремились добиться его возвышенной любви. В числе многих воздыхателей Гиппоноя был и известный всему городу полунищий бродяга по имени Беллер.
Знаменитый своими шутками Беллер был хром на ногу, которая была намного короче второй, у него были длинные рыжие волосы, переходящие в такую же бороду, водянистые голубые глаза и мясистый красный нос. Он был большим шутником, который для красного словца мать родную не пожалеет. Беллер был самым известным в Коринфе параситом, любившим без приглашения заходить на чужие пирушки и за это шутками обязанный развлекать приглашенных гостей. На бесплатных пирах он отъелся и весил как двое высоких и сильных мужей. Поэтому ему даже злобные шутки обычно сходили с рук, никто не хотел с ним связываться из-за его большой телесной силы и злобного нрава.
Некоторые говорят, что однажды в уже пораженное кипарисовой стрелкой с зазубренным изоострым наконечником Эротом сердце Беллера пустил свою дубовую стрелу со свинцовым набалдашником его брат бог ненависти в любви Антэрот. Беллер понимал, что у него нет надежды на ответную любовь юного красавца-царя, ведь он нищий и вечный парасит, и это его страшно злило, а иногда доводило до исступленного бешенства.
200. Гиппоной убивает Беллера
Однажды, встретившись с Гиппоноем, во время прогулки по Коринфу в утренние часы на площади, когда там особенно много народа, Беллер кинул яблоко к ногам Гиппоноя. Когда же тот, взглянув на него, как на пустое место, небрежно раздавил спелое яблоко ногой и растер, Беллера, словно прорвало. Он вспыхнул ярко, не только нос – все лицо и шея стали румяными. Подскочив к Гиппоною совсем близко, он стал, захлебываясь злобно издеваться над ним. Показывая при всех на царевича дрожащими руками, Беллер, корча раскрасневшееся лицо, с язвительным смехом завопил громогласно:
– Смотрите, люди, это идет Гиппоной, который мнит себя не только в Коринфе, – во всей Элладе, первым красавцем! Ну до чего же наш царевич прекрасен, даже богов красотой он превосходит! Но не спешите им восхищаться! Он только внешне выглядит как скромная девица, лицом похожая на вечноживущих богинь, а душа у него черная, мерзкая от непомерной гордыни. Такая гордость корень зла и матерь всех пороков. Его высокомерию нет предела, ведь он не только восхищается собой, но и презирает всех на свете людей: меня вместе со всеми вами.
Гнев ненавистный и мудрых в неистовство вводит, что же ожидать от юного сына неистового морского владыки, безудержного, как его морская стихия.
– Замолкни безумноречивый болтун! Или я тебе навсегда кулаком рот закрою. Смертного боле презренного я не знаю, чем ты…
– Если б, красавчик, ты не был царевичем, то нанес бы обиду мне, последнюю в жизни.
Гиппоной вскипел от негодования и, сморщив презрительно свой длинный нос, зубы оскалил и обрушил могучий, как у бессмертного отца, кулак на рыжую голову Беллера. Он отклонился на шаг от злобно орущего противника, стоявшего совсем близко, и сильно в нос его ударил с размаха, внутри раздробив ему хрящи все и кость. Беллер на колени упал, как подкошенный и кровь фонтаном хлынула из того места, где прежде мясистый был нос. Превозмогая боль, он со стоном обеими руками схватил Гиппоноя за колени, чтобы его кинуть на землю, но юноша резко ударил его ребром ладони по шее. Беллер ничком быстро повалился на землю так, словно тяжкое копье в землю воткнулось, и душу разящая смерть вокруг него разлилась. Бренное тело, навсегда покидая, его бессмертную душа воспарила над телом, тихим голосом горько стеная о несчастной своей доле. Умирая, несчастный парасит, пока не покрылся весь багровым облаком смерти, глухо успел простонать, захлебываясь бьющей из носа кровью:
– Пусть же эта гордая твоя красота, мой возлюбленный и ненавистный мне Гиппоной, станет неиссякаемым источником всех твоих бед и несчастий!
Наверное, боги услышали слова умирающего, или и они завистливым оком посмотрели на красоту Гиппоноя, но преступление, как клеймо, тяготевшее над юным царевичем, не осталось без божественного их ответа.
Некоторые говорят, что и грозные мстительницы Эринии в своем подземелье, услышав проклятье Беллера, сразу хотели примчаться с ядовитыми бичами в костлявых руках, но чадолюбивый Посейдон сумел умилостивить их щедрыми дарами.
И все же Гиппоноя, который не отвечал ни на чью любовь, за неосторожное убийство с позором изгнали из родного города, что было для всякого жестоким наказанием, тем более для юного царевича.
И само имя Гиппоной, данное ему божественным отцом Посейдоном-Гиппием, вскоре по воле обликом старой Ткачихи было забыто и все стали называть его «убийцей Беллера» – Беллерофонтом.
Впрочем, есть и другое мнение о происхождении имени Беллерофонта. Вторая часть имени по-прежнему обозначает «убийцу», а первая часть «беллер или беллерос» – это не имя, а метательное оружие такое, как дротик, копье или стрела. Первую часть имени Беллерофонта трактуют так же и как «зло». Поэтому многие древние авторы считают, что имя героя означает не «убийца Беллера», а «убийца зла», причем оружием является копье или стрела.
Те, кто считает, что «Беллер» означает не имя, считают, что Гиппоной случайно убил не Беллера, а своего брата Алкимена.
201. Беллерофонт бежит в Тиринф, где в него влюбляется Антея
Юноша, опасаясь мести древних богинь – мстительниц ужасных Эриний бежал в крепкостенный Тиринф к сыну царя Аргоса Абанта Прету, который дружески принял его как родственника – его отец Ферсандр был братом Главка, смертного отца Беллерофонта.
Этот Прет начал враждовать с братом-близнецом Акрисием ещё в материнском чреве. Когда братья возмужали, Акрисий, захватив трон в Аргосе, правил и обширными прилегающими землями. Прету пришлось бежать, и он нашел приют у ликийского царя Иобата, отца красавицы Сфенебеи, которую многие называли Антеей. Иобат, собрав войско, пытался помочь зятю силой вернуть трон в Аргосе, но не сумел. После нескольких не выявивших победителя сражений, Акрисий, чтобы прекратить бесплодное кровопролитие, уступил Прету Тиринф.
Антею многие считали очень красивой, хоть она была не высокой. У нее была пышная грудь и крутые, но стройные бедра. Красивое лицо, как и все ее тело, было смуглое, розовые губы пухлые, зубы белые, но улыбка была особенной потому, что зубы были слишком редкими и между передними верхними была большая щербинка. По мнению некоторых эта щель между зубами Антеи была изъяном, однако многие ее считали придававшей ей особенную красоту изюминкой.
Сердце Антеи при одном только виде Беллерофонта сразу сразил брат Эрота Гимэрот. Когда Гимэрот вооружался луком со своими пламенными стрелами, его можно было перепутать с Эротом. Однако между Эротом и Гимэротом большая разница, такая же, как между олимпийскими богами и титанами. Если первый – это болезнь души бессмертной, удар, источник раны внутренней, то второй – это лишь желанье тела бренного, своеобразный телесный голод. Некоторые называют похотливого Гимэра Филотом (сладострастье) или Потосом (плотское желание).
По Корнуту, другое имя Эрота Гимерос – Влечение – происходит от стремления и влечения к наслаждению цветущей юности или же – воспроизводит исступление рассудка, который помрачен плотским желанием. А прозвище Потос – Томленье порождает страстные поцелуи и объятья.
Как сообщает Афиней, Платон пишет в «Филебе»: Наслаждение тщеславно, как ничто на свете; а уж наслаждению любовному, которое слывет сильнейшим из всех, сами боги допускают даже ложные клятвы, потому что наслаждения бездумны, словно дети.
Симонид же и вовсе говорит, что без наслаждения нежеланна смертным ни жизнь, ни власть, и даже божественный удел незавиден.
Гимэрот вырос очень красивым юношей и любил покрасоваться, предпочитая отсутствие всякой одежды. Его вид действительно возбуждал во всех, и в мужчинах, и в женщинах плотское желание. Наверное, глядя на изображение Гимэрота, Эпикур объявил целью всей жизни получение удовольствия.
Гомер в «Илиаде» рассказывает, что щедрую красу и любезную доблесть Беллерофонта не могла по достоинству не оценить Прета жена, Антея младая. И задумала похотливая Прета супруга, не мешкая долго, с юношей прелестным тайной любви насладиться.
202. Антея пытается соблазнить Беллерофонта, но получает отказ
Говорят, что Антея с ранних лет подружилась с богиней бесстыдства Анайдеей и приносила ей в жертву ослов и свиней. Только Анайдея и другая покровительница бесстыдства Афродита Кастниетида принимают в жертву свиней. Постыдный похотливый свой нрав Антея умело скрывала под личиной благостной, показной стыдливостью бесстыдство и необузданность в любви свое обычно, как могла, прикрывала.
Будучи опытной в делах Афродиты и Гимерота, Антея, не стыдясь, в первый же день улучила момент, когда никого не было рядом и прижавшись к Беллерофонту, страстно шепнула ему в самое ухо, что он очень нравится ей и она его любит. На следующий день она поднесла ему много яблок, отрезанных локонов своих пышных русых волос и ярких цветов, что было обычным греческим способом выражения поклонения и любви, правда со стороны мужчин к девушкам, а не наоборот.
Однажды, когда Иобат много выпил вина во время вечернего пира и шатаясь, еле до ложа дошел и сразу же мертвецки заснул, Антея попыталась чуть ли не силой склонить красавца юношу к любви, явившись ночью к нему в спальню. Чутко спящий герой проснулся, когда она с двойным стуком бросила в один угол сандалии, а в другой – легкую ночную одежду и осталась совершенно нагой. При свете факелов юноша увидел обнаженную женщину с высокой грудью и крутыми бедрами. На левой ее груди рядом с соском ближе к правой груди было большое родимое пятно и Беллерофонту спросонья показалось, что у нее три соска с тремя грудями.
Как Афродита Кастния Антея дерзко выставила напоказ лоно и груди с коричневыми бутонами-сосками и, огладив себя обеими руками, быстро юркнула под одеяло. Прижавшись тесно к Беллерофонту, она стала пылко его обнимать и ласкать, и быстро шептать, прерывая слова страстными хищными поцелуями:
– Как непозволительно ты красив, дорогой! Твои прекрасные глаза с первого взгляда проникли в мою душу и в сердце моем жестокий пожар разожгли. Сейчас мы с тобой всеми плодами фиалковенчанной Афродиты насладимся, ведь без любовного наслаждения никакая жизнь не мила. Что в мире лучшего сыскать? Нет выше того наслажденья, что охватывает двух на едином одре! Женщина и мужчина на брачном ложе парят выше Олимпа! Не бойся милый, спит Иобат беспробудно, а слуг я подальше от твой спальни давно отослала. Пламя ярое такое в груди у меня никогда еще не горело…
Сначала юноша ощутил огромное удовольствие, и ему даже захотелось ответить на ласки Антеи еще более страстными ласками, но потом он вдруг вспомнил, что к нему в постель забралась жена хозяина, давшего ему, изгнаннику, самый радушный приют.
– Нет, Антея. Нет! Я не могу за все хорошее заплатить Иобату черной неблагодарностью!
Сказал нерешительно Беллерофонт. Однако возбужденная Антея вся искрилась и его слова посчитала игривостью и, похотливо обнажая белые зубы со щербинкой вверху, заявила:
– Нет, это сейчас ты мне, женщине тебя полюбившей, неблагодарностью платишь, но, как ни борись ты, все равно будешь моим.
Тогда Беллерофонт, оттолкнул от себе Антею и, вскочив с постели, запрокинул назад голову и закричал, глядя на нее сверху вниз:
– Я сказал нет! Тебя, как прелюбодейку следует вывести завтра на агору и поставить на высокий камень на виду у всех без пояса или даже, как сейчас, совсем без одежды. После этого тебя надо заставить объехать город на осле, чтобы к тебе навсегда приклеилось позорное прозвище «Проехавшая на осле»… Уйди сейчас же по – хорошему или я закричу и всех сюда позову.
– Ты такой красивый, и такой дурак… иль ты больной?! Тебе такая женщина любовь предлагает, ничего взамен не прося. А ведь гостеприимство тебе не только мой муж оказал, но и я. Теперь же сам на себя обижайся!
Низким голосом прорычала сквозь редкие зубы Антея, скривив пухлые губы в зловещей улыбке.
203. Антея клевещет на Беллерофонта, и Прет отсылает его к Иобату
Сердце Антеи поразил дубовой стрелой со свинцовым наконечником другой брат сладкоистомного Эрота – Антэрот – бог ненависти в любви. Угрюмый старец Антэрот заставлял ужасно страдать, особенно, от не разделенной любви и внушал необъяснимую всепоглощающую ненависть к бывшему возлюбленному. Порой неистовое чувство, зажженное Антэротом, было сильнее страсти, возбуждаемой Эротом или Гимэротом. Нет вражды более зловредной и ужасной, чем та, которую породила отвергнутая любовь!
Оскорбленная отказом юнца Алтея, люто возненавидела его, ибо сам изможденный старец Антэрот с пылающим взором овладел ее разумом и душой. Она, нисколько не колеблясь, так утром стала клеветать на Беллерофонта супругу своему Тиринфа властителю Прету:
– Я как преданная жена предупреждаю тебя, супруг мой любимый! Смерть позорная настигнет тебя Прет, если ты сам не погубишь Беллерофонта. Ты дал ему, изгнанному из родного города, самый радушный приют, а он? – Дерзкий со мною сегодня ночью пытался в любви сочетаться насильно. Он, когда ночью ты спал после пира, устроенного для него, ко мне в спальню бесшумно зашел и насладиться любовью постыдной со мной пожелал, с не хотящей разврата, непорочной женою твоей. Почувствовав, что он сильнее меня, я пригрозила, что так завоплю, что весь дом разбужу. Не взяв меня силой, он поклялся, что все равно я буду принадлежать ему после того, как убьет он тебя, как убил уже Беллера, гражданина Коринфа, отвергнувшего развратную его любовь.
Царь поверил всему и вскипел гневом сильнейшим, таковое услышав, но убить не решился: в душе он сего ужасался. Злобой, казавшейся ему справедливой, пылая, царь неповинному юноше гибель коварно замыслил.
Как поет Поэт в бессмертной своей «Илиаде», Пройт же в душе на Беллерофонта нехорошее дело задумал; властью был он сильнее его, и заставил покинуть землю аргосцев: под скипетр Пройта он отдан был Зевсом.
Прет в Ликию к своему зятю Иобату решил отослать Беллерофонта, чтобы тот наказал нечестивца жестоко. Некоторые говорят, что в описываемое время (темные века), в Греции не было письменности. Однако близкие родственники часто переписывались с помощью понятных лишь им знаков. Прет начертал на двух дощечках и вручил юноше злосоветные, коварные знаки, ему на погибель, ибо на этих дощечках вощеных была такая тайная просьба:
– Прошу тебя, тесть дорогой, любым способом лишить жизни подателя этой таблички. Он гнусно воспользовался моим гостеприимством и ночью, пробравшись, словно вор, в спальню Антеи, попытался изнасиловать мою супругу и твою любимую дочь. Предупреждаю тебя, чтоб ты был осторожным: этот Беллерофонт не только женщин насильник, но и жестокий убийца – его за убийство Беллера граждане навсегда из Коринфа изгнали.
Беллерофонт непорочный, даже, если бы посмотрел, не смог бы узнать, что было изображено на небольших дощечках, данных ему тиринфским царем, и он, спрятав их в мешок, быстро отъехал. При этом он не стал ничего говорить Прету, а себе нежелание с царем поговорить откровенно так объяснил:
– Царь скорее поверит любимой жене, чем мне – чужестранцу, изгнанному за убийство из родного Коринфа. И потом он и сам, должно быть, такой же, ведь именно сластолюбивый муж делает жену распутной и похотливой; супруга же добродетельного человека остается скромной и целомудренной, какою была до брака.
