Сергей Быльцов
Тесей
93. Тесей узнает о супружестве Эгея с Медей
Хилон оказался самым осведомленным из собравшейся вокруг юного героя небольшой толпы ротозеев, не зря у него был сильно вздернут кончик носа, как у большинства чрезмерно любопытных людей, стремящихся все узнать. Он с удовольствием рассказал Тесею все, что знал о царствующем афинском царе, начав издалека:
– В последние годы в афинском дворце много чего стряслось необычного. Я расскажу тебе все по порядку. Ты, должно быть, слышал о таком же русокудром и голубоглазом, как ты, герое Ясоне, сыне царя Иолка Эсона, который прославился тем, что под его руководством мужественные аргонавты добыли золотое руно из далекой Колхиды. На корабле «Арго» отважный Ясон, вместе с другими героями – лучшим цветом Эллады, проделал очень опасный путь до Колхиды. Там, благодаря любви царевны Медеи он прошёл все страшные испытания, назначенные ему ее отцом Ээтом и, погубив неусыпного Колхидского дракона, охранявшего руно, завладел им и ушёл от погони царя. В Элладе Ясон появился вместе с Медеей, ставшей его законной женой. В Иолке он с помощью супруги, как говорят, сведущей в магии и колдовстве, расправился с Пелием, похитившим у его отца царскую власть, из-за чего был вынужден отправиться в изгнание в Коринф. Здесь Медея, прекратила ужасный голод, принеся какие-то особенные жертвы Деметре и лемнийским нимфам, за что ее народ стал уважать и любить. Однако через десять лет Медея совершила из ревности жестокое преступленье. Ясон решил оставить ее и жениться на юной коринфской царевне – Главке, дочери Креонта. Говорят, что Медея, узнав об этом, жестоко всем отомстила: и Главке, и Креонту и своему изменнику-мужу Ясону. Коринфская царевна вместе с пытавшимся ее спасти отцом в пожаре сгорела, когда на ней вспыхнула одежда, пропитанная Медеей волшебными травами, а Ясон лишился детей, которых то ли сама Медея убила, то ли это сделали разгневанные убийством царя коринфяне. Говорят, так же, что Медея скрылась на посланной её дедом Гелиосом колеснице, запряжённой крылатыми драконами. Молва рассказывает, что Колхидянка направилась в Фивы, где встретилась с Гераклом, пребывавшем в безумии после убийства им своих детей от законной супруги Мегары. Там она, якобы, излечила любимейшего героя Эллады. Фиване этому не поверили и изгнали колдунью и убийцу из своего семивратного города. И вот тогда Медея прибыла к нам в Афины, к царю нашему сыну Пандиона Второго Эгею. Так неверному супругу гнусно отомстив и жестоко, на Титановых примчавшись драконах, Медея вступила в древнюю крепость Афины Паллады. Это случилось лет пять-шесть назад, точно не помню.
– И зачем же эта колхидская царевна, жестоко наказав обидчиков и изменившего ей мужа, прибыла к царю Афин? Ведь не затем же, чтоб он ее удочерил?
Спросил Тесей то ли недоуменно, то ли ехидно – не понимал он, почему и главное, зачем эта Медея явилась к человеку, которого его дед мудрый Питфей и мать милая Эфра его отцом назвали. На что всезнающий Хилон, обескураженно хмыкнув, сморщил недовольно свой вздернутый нос и слегка озадаченно так ответил:
– Почему Медея прибыла к нашему царю Эгею я не знаю, и почему он ее принял тоже я не ведаю, ведь о ней к нам из Коринфа прилетела очень дурная слава. Но многие в народе говорят, что прекрасно и справедливо все, что делают цари! Питомцы Зевеса, цари-скиптроносцы, которых Зевс возвеличил над градами и людьми, везде властвуют мощно, и нам, простым людям не пристало обсуждать их поступки. Я могу лишь добавить, что все у нас знают: Эгей не удочерил ее, а женился сразу после устроенного Гиппотом священного суда над Медеей. Это было громкое судилище. Коринфский царевич Гиппот, явившись в Афины, привлек Медею к суду за убийство с заранее обдуманным намерением его отца Креонта и сестры Главки с помощью магии и волшебства. Однако наш ареопаг, заседая несколько дней на «Проклятом холме», единогласно оправдал Медею за отсутствием доказательств ее преступного деяния. Судьи, все бывшие архонты, люди безукоризненной жизни ограничили Гиппота ясным и сжатым изложением только фактов, без домыслов и постановили, что Креонт и Главка сгорели во время пожара, вызванного естественными причинами. Вскоре после этого Медея стала женой Эгея, и лет пять назад она родила нашему царю давно ожидаемого им наследника, имя которому Мед, и… что говорить, кажется, они живут счастливо.
Тесей никак не ожидал такого конца длинной речи разговорчивого афинянина. Юноша застыл, как изваяние, еще шире раскрыв свои синие, как море, большие глаза и, скорбно опустив уголки тонких, подвижных губ. Опомнившись, герой подчеркнуто вежливо поблагодарил Хилона и медленно пошел в направлении царского дворца, беззвучно побледневшими шевеля губами:
– Вот какого славного родителя Мойра мне выткала. Ну, и Эгей! На матери моей Эфре он жениться не пожелал, как она сказала, чтобы меня риску не подвергать, ведь братья его и полсотни племянников ждут не дождутся его смерти, чтобы власть захватить и не потерпят появленья наследника – наводнят всю Аттику заговорами. А вот на Медее Эгей женился и законного ребеночка с нею завел и Паллантидов при этом не побоялся…
Тесей остановился и, будучи не в силах сдерживать возмущения, брезгливо сморщил нос и стал мотать головой.
– Хм… И что же мне теперь делать, ведь даже, если он меня и признает по мечу и сандалиям, то меня незавидная участь сына незаконнорожденного ожидает… Может вернуться назад, ведь хорошо мне жилось у Питфея… И любимый Трезен для меня во всем лучше Афин, буду царствовать там после деда и не надо мне будет бороться ни с многочисленными Паллантидами, ни с колдуньей Медеей…
Тесей тряхнул пышной копной длинных, свисающих волнами сзади волос и бодро потер друг о друга свои узкие ладони, с тонкими пальцами и сказал к сердцу своему обращаясь:
– Ну, нет, если я вернусь, так ничего и не узнав, дед с матерью будут не довольны, как, впрочем, и сам я. Этот Хилон может многое переврал, а сердце мое что-то сразу слишком сильно расстроилось. Вон лучший смертный сын Зевса Геракл родных детей собственноручно убил и ничего, жить продолжает и притом подвиги великие совершает, немеркнущей славой имя свое покрывает. А я уже так приуныл, из-за того, что царствующий мой смертный отец, которого никогда я не видел, не ожидает меня, словно чуда какого, а живет в удовольствии с молодою женой… Надо мне, конечно, самому во всем разобраться, может словоохотливый всезнайка Хилон намеренно что-то соврал или просто напутал, или Медея околдовала не желавшего жениться Эгея…, ведь много и хорошего, и плохого мудрый дед о ней мне рассказывал. Чувствую во дворце у Эгея подвиг мне предстоит очень тяжелый, ведь магии и колдовства даже необорная сила Геракла всегда очень боялась.
94. Медея в Афинах становится супругой Эгея
Оказавшись в Афинах за шесть лет до появления Тесея, Медея сразу пошла в царский дворец и напомнила пятидесятилетнему Эгею о его торжественной клятве:
– Радуйся богоподобный Эгей! Помнится, в Коринфе ты поклялся защитить меня от врагов, если я буду искать убежища в Афинах. И за это я обещала тогда не оставить тебя без наследника с помощью искусства магии, которому меня научила сама дочь Зевса и титаниды Астерии Геката – богиня очень высокой судьбы… Пришла пора исполнить тебе то обещание. Как видишь, я в Афинах.
Эгей прищурил глаза, словно пытаясь что-то вспомнить, потом поднял все еще красивую голову, широко улыбнулся и погладил правой рукой редкую бороду на совсем округлившимся подбородке. Однако мечтательная улыбка вдруг быстро сошла на нет, он вдруг нахмурился и раздраженно сказал:
– Уж лет 16 прошло, если не больше, однако наследников у меня, как не было, так и нет. Так-то ты выполняешь свои обещанья, хитрая Колхидянка. Поэтому и ты забудь о моей торжественной клятве, как я давно забыл об обещанных тобою наследниках. Даже не знаю, что с тобой сейчас делать? Слухи о том, что ты наделала с Пелием в Иолке и с Креонтом в Коринфе и до нас долетели… Они тоже дали приют тебе и Ясону, а теперь по твоей милости пребывают в бездне мглистой Эреба.
Медея грозно сузила черные, как безлунная ночь, свои очи в обрамлении гнутых пушистых ресниц, но, видно, потом спохватилась. Она глубоко вздохнула и провела изящной смуглой, как все ее тело, ладонью по красивому лицу сверху вниз и просительным голосом жалобно молвила:
– Это все слухи. Знаешь ты сам, питомец Зевса Эгей, как облыжных тысячи слухов, на крыльях ложной молвы разлетаются по многодарной земле, порождая меж людьми вражду. Ты же, богоподобный Эгей, не давай этим слухам внести между нами раздор и позволь мне твоих коснуться колен и тебя умолять: о, сжалься над несчастной изгнанницей и неверным мужем покинутой, и оставшейся без любимых детей, убитых злобными коринфянами. Прими меня в свою страну, любой мне угол дай, как обещал однажды… Нет не потому, что ты обещал мне когда-то, а потому, что сама сейчас я обещаю, что ровно через девять месяцев у тебя прекрасный будет наследник! Если я не сдержу обещанье ты по своему желанию или с позором изгонишь меня из Афин или жизни лишишь справедливо.
В светло-коричневых добрых глазах Эгея блеснула, словно молния, надежда, но тут же и погасла. Он начал усиленно тереть недавно появившуюся плешь, окруженную мягкими седеющими волосами, и нерешительно сказал:
– Тебе помочь, конечно, я желаю, ради бессмертных, и для тебя гостеприимным быть хозяином хочу я. Да, дать тебе приют самый радушный и никому тебя не выдавать, конечно, я могу, но… ты уже потешила меня напрасными надеждами и потому теперь, уже наученный пустыми обещаньями, я знать прямо сейчас желаю: как выполнишь свое ты обещание?
– Дав мне убежище, ты каяться не будешь, и, как сейчас я обещала, не умрешь бездетным. Я знаю средства верные, чтобы отцом ты стал.
– Полно, Медея! Пред тобою не прежний доверчивый приятель, который верит всему, что обещают. Хватит словами напрасно воздух сотрясать. Магические средства помогают не во всем и не всегда, иначе вы с Гекатой вместо Зевса правили бы миром. Скажи вполне определенно: кто уже через 9 месяцев подарит мне наследника, и я тебя оставлю на это время в своем дворце, чтобы твои слова проверить. Открой мне ее имя.
Медея, приспустив пушистые ресницы, посмотрела на царя пристальным взглядом черных глаз, в которых ему почудились желтые искорки. Огладив свою высокую, как у девушки грудь и все еще стройные в меру округлые бедра, Колхидянка томно сказала:
– Мне удивительно самой, что я стыжусь прямо сказать, но, если ты велишь… Ведь ты, Эгей, мужчина еще не старый, и я теперь свободна, словно свежий ветер. Поэтому совсем не стоит ждать, когда детей желанных нам ниспошлют бессмертные, и к магии в таких вопросах не надо обращаться, с тобой мы потрудиться на брачном ложе сможем сами! И до рождения ребенка свое отцовство ты увидишь скоро по моему чреву.
Пухлый мягкий рот Эгея, почти всегда полуоткрытый, теперь открылся полностью, да так открытым и остался. Придя в себя от изумленья, царь посмотрел на Медею с мечтательно – доверчивой улыбкой и молвил:
– Ах, как заманчивы твои все обещанья сделать меня отцом, особенно мне нравится последнее, что ты сейчас сказала. Я весь ушел измученной душой в желанье это сокровенное, я весь захвачен им, и, если все это будет правдой, я буду на руках тебя носить.
– Ну, в добрый час, Эгей, и в добрый путь! Зачем откладывать сильнейшее из наслаждений, от которого родятся дети? Пойдем скорее на твою постель, и ты узнаешь какова Медея на брачном ложе. Завтра утром ты проснешься помолодевшим и счастливейшим из смертных! Ведь золотая чаша с пенящимся напитком фиалковенчанной Киприды Амблогеры отвращает даже старость, а ты ведь не старик еще – мужчина!
После таких речей, Эгей мало что принял ее в своей стране и пустил на царское свое ложе – он соединился с ней узами законного брака, может быть потому, что она все еще очень красива была или же потому, что своими словами, навеянными Кипридой, она больше, чем зельями, околдовала его.
И вот семейная идиллия искусной волшебницы и оказавшегося в ее власти начавшего уже стареть царя оказалась под угрозой из-за внезапного появления юного героя Тесея, явившегося в Афины из Трезена под видом простого путешественника и свершившего по дороге много доблестных подвигов.
95. Медея уговаривает Эгея отравить Тесея
Некоторые говорят, когда в Афинах появился Тесей, Медея, сведущая в магии и в прорицаниях, сразу поняла кто он такой. Другие утверждают, что ей доложили о появлении в Афинах героя с необычным мечом и палицей, и ее терзала догадка, что это и есть сын Эгея, о рождении которого в Трезене она давно знала.
Колхидянка сказала ни о чем не подозревавшему, доверчивому, но привыкшему вечно опасаться заговоров и мятежа со стороны братьев и племянников супругу:
– Милый, проснись. Когда ты еще сладко дремал, как ребенок, не знающий ни забот, ни тревог, глашатай мне доложил, что к нам во дворец неизвестно откуда прибыл юноша дерзкий видом. Я незаметно на него посмотрела из дворца в наше маленькое окошечко. Он хоть возрастом кажется юным, как племянники твои Паллантиды, но вызывает в моем сердце безотчетный страх и большую тревогу. Ведь сам ты знаешь, что я чувствую сердцем опасных людей. Юноша этот явился к нам с медной палицей и мечом и снимать при входе во дворец ни за что их не хочет. Это может быть сын одного из страшных разбойников, промышляющих на Истмийской дороге, нанятый твоими братьями или племянниками.
Эгей кинулся к небольшому окошку, позволяющему незаметно наблюдать за всеми ожидающими приема царя и через некоторое время озабоченно обратился к супруге:
– Ты права милая – очень этот эфеб подозрительный. А ведь всех Паллантидов в лицо я не помню. По-моему, он похож на моего брата Палланта и ликом, и статью, и выражением надменным лица. Что ты, мудрейшая, как сама Метида, супруга, мне посоветуешь: принять его перед завтраком, став в окруженье охраны или силой заставить его оставить в моей кладовой меч с медной палицей и безоружного пригласить к нам на завтрак, или же с ним не встречаться совсем и приказать охранникам его выгнать?
Прежде, чем ответить, Медея долго смотрела в окошко и потом так сильно задумалась, что до крови прикусила губу. Своими большими черными глазами и зрением острым она смогла рассмотреть на рукоятке меча Тесея герб Эрехтеидов и удостоверилась, что это действительно родной сын Эгея. Царица, рассеянно поглаживая две толстые косы матовых черных волос, уложенные на высокую грудь и посасывая кровь из прикушенной пунцовой губы, невесело думала:
– Нельзя, чтобы у него отобрали оружие и дали Эгею, ведь он сразу узнает свой меч и сына, которого я ему 17 лет назад обещала. Выгнать Тесея тоже может оказаться не просто, ведь он пришел наверняка с целью – стать наследником и, значит, опять вернется. Конечно, он, как Паллантиды, нацелился на афинский престол и моего мальчика хочет без наследства оставить. Надо вопрос с этим наследником решить раз и навсегда, наверняка, но осторожно и хитро. Я виду не подам, что узнала кто он. Боги, как он похож на Ясона! Волосы длинные и такие же русые, и голубые глаза, как я их любила! И так же открыто и честно он смотрит вокруг! В этот взгляд такой с виду безукоризненно честный, наивный и искренний я тогда и влюбилась. Проклятый лживый Ясон, ты колдунью околдовал и сделал безмерно несчастной…
Медея, чтобы избавиться от нахлынувших воспоминаний, закрутила не только головой, но и плечами так, что взметнувшимися длинными хвостами своих пышных кос, чуть не ударила по лицу ждущего ответа супруга.
– Юноша этот, как видно, не хочет, как бедный родственник сам навязываться и признаваться Эгею в том, кто он таков. Хочет, наверное, чтоб царь сам его узнал чувствительным сердцем отцовским. Что ж, надо мне безвольного напугать Эгея, но не слишком сильно так, чтобы принял он его во время завтрака с оружием, но, конечно, в окруженье надежной охраны. Это юношу обидит и оскорбит и потому сразу он отцу не признается, что он ему сын. А в это время надо успеть его… отравить! Да так, чтоб умер сразу, не мучаясь, не страдая и, конечно, не успев Эгею ничего рассказать. Во время переполоха, который возникнет, когда он мертвым падет, мне надо меч его подменить на обычный, каких для охранников в кладовой оружейной у Эгея не мало.
Быстро промелькнул план действий в злокозненной, как у царственной Геры, колдовской голове Медеи, и она заботливо Эгею сказала:
– Милый, надо не просто остерегаться появившегося неизвестно откуда этого юношу. Ведь, если его сейчас просто выгнать или разоружить, то он в другой раз подстережет тебя в тайной засаде и наверняка убьет. Я сердцем чувствую ясно, что он замыслил против тебя и против твоего наследника Меда что-то очень недоброе.
Как только Эгей услышал про опасность, грозящую его наследнику долгожданному, то весь встрепенулся и, бодро почесав плешь, заговорщицки супруге подмигнул обеими глазами и тихо, чтобы никто не услышал, промолвил:
– Медея, ведь ты же колдунья, вот и настал момент искусство свое тебе показать. Придумай же скорее, как нам опередить нечестивца и самого его жизни лишить прежде, чем он сделает непоправимое зло мне или нашему сыну.
– Если б я не боялась, что ты злодейкой меня назовешь, то посоветовала бы его отравить. Но этого советовать тебе я не буду, ведь и так меня незаслуженно некоторые кознодейкой, как златотронную Геру, считают.
Так же тихо, но, незаметно стараясь раззадорить Эгея, вымолвила Медея.
– Нет уж, ради спасения нашего любимого сына ты должна против него самый сильный яд приготовить! Слушайся мужа, супруга!
– Как прикажешь, Эгей. Ведь ты царь, и все здесь должны тебя слушаться.
С притворной покорностью сказала колхидянка, старательно скрывая грозное сверкание черных глаз. Чтобы успеть к завтраку, бросилась Медея в спальню к своему сундучку, привезенному из Колхиды, и взяла оттуда высушенный аконит.
Говорят, что, когда тиринфянин храбрый трехглавого Кербера вывел из Аида на освещенную землю, тот сильно стал упирался, больные глаза от сверкавших солнца лучей отвращая. Потом трехглавое чадо Ехидны с Тифоном, разъярившись, громким лаем тройным одновременно заставило воздух дрожать и по изумрудным лугам разбросало белесую пену. Пена та, куда падала, тут же пускала ростки и, живительную влагу впивая из плодородной земли, порождала стройные, высокие, красивые, но очень ядовитые цветы, которые люди потом аконитом назвали.
Этот ядовитый цветок быстро заварила Медея и смертоносную влагу в два красивых серебряных килика на изящных ножках, с двумя горизонтальными ручками по бокам, добавила, в одном разведенное водой искрометное было вино, а в другом – напиток из трав душистых, пряностей разных и меда – ведь не знала колдунья что сын Эгея Тесей любит пить за завтраком по утрам.
96. Встреча Тесея с Эгеем и Медеей
Явившись в царский дворец, Тесей решил сразу никому не открывать, кто он такой, но предоставить отцу возможность самому узнать сына. Кроме того, не мог он, как ни старался, избавиться от обиды и горечи в сердце и мучил свою душу такою беседой:
– Как же так: мою мать – чистую, юную девушку 17 лет назад он оставил беременную без пира и свадьбы, и обо мне за все эти годы ни разу не вспомнил, даже не послал кого-нибудь тайно поинтересоваться родился ли кто у Эфры, и, если родился, то кто, и как этот от него рожденный живет? Да и сам он мог бы заехать к старому другу Питфею, как не раз делал до того, как я появился на свет… Чего только цари не делают из – за жгучего желания царствовать и потом власть и престол передать сыновьям. Как не люблю я все эти «царские игры» с наследованием!.. Наверное, из-за безумного желанья иметь наследника Эгей и на Медее женился, хотя… для своих лет колхидянка выглядит, как бесстаростная богиня: смуглая кожа чистая, как у ребенка, тело стройное и чувствуется – упругое и тугое, как у юной танцовщицы или флейтистки, в лице – невыразимая прелесть все еще яркой красавицы. Такую красоту мужи зовут несравненной, многих она поражает с первого взгляда, но во мне она вызывает лишь опасения и осторожность.
Тесея глашатай по приказу Медеи учтиво пригласил на царский утренний завтрак. Перед входом в пиршественный зал молодая красивая рабыня сняла юноше обувь и вымыла ему ноги, затем другая девушка-рабыня подала ему воду в серебряном кувшине для мытья рук и новое полотенце. В скромном утреннем пире, как и в любом пире, обычно принимали участие только мужчины, а женщинам и детям обычай не дозволял участвовать в мужском пиршестве. Однако для Медеи, как для царицы, обычай, и главное – царь, дозволял исключение. Места указывались всегда хозяином, и самым почетным местом считалось, место возле него. На пирах у Эгея всем всегда заправляла молодая царица, хотя для вида, она часто заставляла кое-что делать Эгея, но, конечно, лишь то, что ей было угодно.
На этот завтрак, кроме Тесея коварная колхидянка пригласила лишь нескольких послушных ей царских советников, глашатаев и, конечно, двенадцать охранников, некоторых из них расставив, а других рассадив, между Эгеем и его неузнанным сыном. Колдунья все предусмотрела, и потому даже, если б Эгей обладает зрением самым острым, он все равно не смог бы увидеть герб Эрехтеилов на своем мече родовом.
Завтрак большинства греков состоял из хлеба, обмоченного в несмешанном вине, иногда с сыром, орехами и фруктами. К завтраку хлебосольного Эгея еще подавали разные овощи такие, как, мальва, салат, капуста, бобы, чечевица и лук, и так же зажаренное на углях рабами вчерашнее мясо дичи пернатой, которая в изобилье водилась в тенистых афинских лесах. Кушанья из только, что приготовленной баранины, телятины, свинины или рыбы подавались у Эгея только по вечерам, к плотному обеду.
Распоряжение и заведование пирами у Эгея обычно, как и в других богатых домах, находилось в руках особого слуги, но в этот раз по совету Медеи он решил распоряжаться всем сам, т. е. повторять вслух то, что она, сидя с ним рядом, ему будет тихо подсказывать и внушать.
– Радуйся, гость незнакомый. Пищи нашей, уж не побрезгуй, вкуси, ведь ты весь в дорожной пыли и, значит – голодный! Только после того, как жажду искрометным вином иль медосладким напитком утолишь и голод разной пищей насытишь, расскажешь нам, что ты за человек и к нам прибыл зачем и откуда? Глашатай, подойди к нам и дай гостю два этих серебряных килика, пусть он пересохшее горло для начала промочит.
Так обратился к Тесею Эгей неестественным голосом сильно дрожащим. Царь показал трепетавшей рукой подошедшему глашатаю два одинаковых по виду, но отличавшихся от других чаш и кубков, котила, данные ему Медеей. Он не только знал, что напитки в обоих этих сосудах отравлены, но он сам и попросил супругу яд приготовить.
Эгею никогда не приходилось кого-нибудь убивать собственными руками, даже когда он вместе с тремя братьями отвоевал отцовское царство и получил четвёртую его часть – Афины. Эгей только командовал афинским войском и проиграл войну с царём с Крита Миносом и обязался раз в 9 лет отправлять семь своих юношей и семь девушек в Лабиринт к его сыну чудовищному Минотавру. Поэтому царь очень волновался, передавая глашатаю сосуды с отравленными напитками.