Сергей Быльцов
Тесей
75. Кроммионская синья Фэя
Плутарх говорит, что Кроммионская свинья по кличке Фэя (которая получила имя старухи, вскормившей кабаниху) была воинственным и свирепым совсем одичавшим зверем, противником отнюдь не пустяшным.
Некоторые утверждают, что Фэя была женщина – разбойница, кровожадная и разнузданно развратная; обитала она там же, в Кроммионе, небольшом городке на полпути между коринфским Истмом и Мегарами, близ приморских Скироновых скал. «Свиньей» же ее прозвали за гнусный нрав и мерзкий образ жизни. Рассказывают, что Фея умертвила столько кроммионцев, что они больше не осмеливались выходить из дому по ночам, а днем собирались большими группами и шли с оружием обрабатывать свои поля.
Говорят, так же, что Фэя имела божественное происхождение, она была чудовищным порождением беззаконного своей силой Тифона и исполинской змеедевы Ехидны. Поэтому Фея была сестрой самых ужасных чудовищ: Немейского льва, Лернейской гидры, двуглавого пса Орфа и трехглавого пса Кербера, и дракона Ладона, которых, за исключением привратника Аида, истребил великий Геракл. Сама же Фэя стала матерью чудовищного Калидонского вепря, которого после ее смерти из собственных рук вскормила богиня охоты и дикой природы вечно юная Агротера.
Юноша радовался, что Судьба предоставляет ему случай убить очень страшное, погубившее много людей чудовище, потому что этот подвиг поставил бы его вровень с великим Гераклом. Однако он и страшился поединка с ужасной сестрой Немейского льва и Лернейской гидры, опасаясь, что его силы может не хватить, и он запросто может погибнуть. И все же он колебался не долго, сказав своему милому сердцу:
– Если я выбрал, как Геракл, путь героический в жизни, то нельзя мне опасных избегать схваток. И потом, смерть сама по себе не страшна, ужасно ожидание смерти. Поэтому прочь невеселые мысли! Я должен Фею убить, и я ее убью, а недостаток силы ум с лихвой мне восполнит!
Тесей решил подстеречь Фею и убить, чтобы никому не казалось, будто все свои подвиги он совершает по воле богини необходимости Ананке, законов которой даже бессметные боги не могут нарушить. Вдобавок он считал, что ополчаться против даже самых закоренелых преступников храброму мужу следует лишь в ответ на их враждебные действия, ведь их могли оболгать, но на чудовищного зверя можно и нужно нападать первому, невзирая ни на какую опасность.
Тесей долго ходил по буйно разросшимся камышовым зарослям, где часто слышали ее хриплое хрюканье, похожее на грозное рычание льва иль медведя. Там в самой низине он, наконец, увидел лежащую в тростниковом иле огромную кабаниху, клыков ее загнутых пожелтевших даже болотные нимфы Лимнады страшатся. Она тяжко дышала, чресла мощные свои охлаждая и необъятное чрево.
Светлый Гелий уже главу лучезарную тихо спрятал за видневшимися вдали вершинами гор, Нюкта же безмолвная главу таинственно воздела, венчанную астр изобилием вечным. При серебряном свете блуждающего в ночи одинокого ока Селены юный герой во все глаза смотрел на Фею, от которой во все стороны устремились огоньки устрашенных Лимнад. Он не смог удержаться и присвистнул от удивления – так велика была Фея по сравнению с обычными взрослыми двух-, трехлетними свиньями – они показались бы по сравнению с ней новорожденными поросятами. Крепко сжав в руках рукоятку отцовского меча, юноша медленно пошел навстречу огромной свинье.
Зверюга, услышав шум шагов и треск высохшего тростника, мгновенно повернула клинообразную голову с загнутыми клыками и рывком поднявшись на ноги, с бешеным хрюканьем – ревом, двинулась на Тесея, на удивление быстро набирая скорость и круша на своем пути мелкие деревья и кустарник. Кабаниха напоминала огромный валун, сорвавшийся с вершины высокой горы и катящийся вниз, сметая все, что попадается на пути и набирая все большую скорость.
Эгеид же не бросился в бег, как испуганный маленький мальчик. Он ждал неподвижно, как выжидает, на свою полагаясь огромную силу, мощный лев окружающую его толпу охотников с собаками, копьями и мечами в месте пустынном, в высоких горах. Угрожающий рык, раскатам грома подобный, отражается грозным эхом в горах, желтым огнем его сверкают глаза, и приседает он, готовясь к прыжку, чтобы собак и людей растерзать. Так же неподвижно стоял, выжидая несущуюся к нему кабаниху, Тесей. Он не чувствовал особого страха, скорее он испытывал какое-то сладкое сожаление и лихорадочно с милым сердцем беседовал, чтоб его успокоить:
– Зря я поторопился с ней встретиться. Надо было набрать побольше крепких сетей и все ими вокруг опоясать. А теперь, скорее всего она меня… хорошо, если убьет, а если искалечит?!. Нет, я рано себя хороню, ведь и силой я природой не очень обижен. Геракл захватил живым огромного Эриманфского вепря, а мне достаточно Фею просто убить. Чувствую, сердцем, однако, что убить ее будет не просто – необычный это кабан, иначе давно бы охотники его в сети, загнав, копьями и стрелами жизни лишили.
76. Схватка Тесея с Фэей
В последний момент перед ударом Тесей, впившийся взглядом в приближающуюся кабаниху, не увидел в полумраке небольшой ямки и, уже замахнувшись для удара, оступился и с криком упал. Эта случайность его спасла – зверь проскочил мимо, не задев его сильно, но и от легкого удара куда-то далеко отскочил меч из руки. Промчавшаяся мимо Фея, не смогла остановиться и сильно оцарапала колючей жесткой щетиной герою ногу. Когда кабаниха развернулась и приготовилась к новой атаке, Тесей, лишившийся меча, сам себе, как заклинание говорил:
– Только не бежать! Только не бежать. Она все равно догонит и разорвет меня своими ужасными клыками, а клочья моего тела еще и растопчет копытами! Спины моей она не увидит и палицу я напрасно не потеряю!
Юноша крепко уперся ногами в землю и, подняв свою палицу, ждал быстро приближавшуюся огромную тушу чудовища. Разозленная кабаниха уже не хрюкала, а ревела, подобно раненному быку, со щетинистого рыла падали хлопья белой пены.
– Даже, если я палицей сумею ее сильно и точно ударить, это ее не остановит, и я не успею увернуться от ее всесокрушающей туши, и она, если не подцепит меня на клыки, то копытами насмерть затопчет.
Тесей снял цепь палицы с запястья и замахнулся медной перифетовой дубиной и, когда до несущегося зверя оставалось каких-то 5–6 локтей, вдруг кинул медную палицу, целясь свинье между глаз и тут же, не глядя куда попало его оружье, что есть силы подпрыгнул. Палица попала Фее между глаз, как и метил герой, но это не причинило ей особого вреда, скользящий удар даже не замедлил ее движения. Тесей не зря любил прыгать и часто тренировался во всяких прыжках, Он много раз прыгал через разных животных и даже через огромных рогатых быков, называя эти упражнения «бычьими плясками». Свинья была ниже взрослых быков, через которых ему не раз приходилось прыгать, как акробату и он, упав ладонями на спину пробегавшей свиньи, упруго оттолкнулся и ловко приземлился на ноги.
– Меча нет, палицы нет, в силе она раз в сто меня превосходит, но я разумнее в тысячу раз и потому победа будет за мной!
Крикнул себе Тесей, пытаясь убедить себя в том, что во что бы то ни стало он победит.
Герой неотступно призывал к себе бога счастливого момента, и Кайрос не замедлил явиться. Обнаженный бог счастливого случая, похожий на юного Диониса, с весами в одной руке, символизирующими справедливость Судьбы, и с бритвой, которая безжалостно отсекает все упущенные возможности, в другой руке, на крылатых ногах промчался мимо него, как порыв ветра. Тесею хватило одного мгновенья увидеть Кайроса, он ощутил всем своим пылающим нутром благоприятный момент и понял, что будет делать дальше.
Пока свинья разворачивалась, он подбежал к толстому дереву, растущему невдалеке. Юноша стал спиной к дереву и приготовился к последнему действию схватки, которая неизбежно должна была окончиться смертью одного из противников. Он надеялся, что подпрыгнет, и свинья со всего разгона врежется в дерево рылом, и тогда он ее убьет, заколов хироновым дротом, который был, как всегда, под коленом.
– Она хоть и не разумная, как человек, но при каждом неудачном нападении чему-то наверняка учится, и если я ее сейчас не убью, то она учтет свои ошибки и отправит меня в Летейскую бездну.
Луна то ярко светила, и все озарялось ее мертвенным серебряным светом, то вдруг заходила за тучу, и становилось совсем темно. Когда Селена вышла из-за тучи ему почудилось, что развернувшаяся Фея перед нападением посмотрела на него не только злобно и свирепо, как смотрят вконец разъяренные звери, но и осмысленно, она как будто думала, как ей наверняка расправиться с вертким врагом.
И вот чудовище, глядя Тесею в глаза своими маленьким для ее огромного тела глазами, которые горели, как два красных уголька, начала набирать скорость. Сухие ветки попадающихся на дороге Феи кустов и стебли камыша непрерывно трещали, словно тысяча гигантских цикад запели одновременно свою ужасную трескучую песню.
Тесей, как завороженный, смотрел на бегущую к нему, причем явно не в полную силу, огромную всесокрушающую тушу, увенчанную двумя горящими разумом и злобой глазами, и упруго присел для прыжка с трудом сдерживая нетерпеливую дрожь во всем теле. Когда Фея оказалась совсем близко, и он готов был подпрыгнуть, чтобы она врезалась в дерево, кабаниха вдруг начала тормозить. Тесей никак не ожидал этого, однако времени ни на что не было, и он, не раздумывая, сам прыгнул на передние лопатки кабанихи. В руке героя мгновенно оказался подаренный Хироном дрот с прочным трехгранным лезвием длиной в две ладони, всегда привязанный под правым коленом.
Юноша, изо всех сил сжимая ногами свиной хребет, чтобы не упасть и не оказаться под копытами, несколько раз ударил кинжалом сзади под левую лопатку кабанихи, стараясь каждый раз вводить лезвие под разными углами.
– Спасибо Кайросу – счастливый момент на моей стороне. Мне не надо даже переворачиваться, чтобы бить под ее левую лопатку правой рукой!
Думал довольный Тесей, почувствовавший, что не меньше двух ударов пришлось в самое сердце чудовища, ведь ему не однажды приходилось закалывать кабанов из стада Питфея. Свинья уткнулась рылом в землю и начала медленно заваливаться на бок, при этом она с мерзким визгом стала крупной дрожью биться в предсмертной агонии.
Тесей легко отскочил от бьющейся туши и набрав полную грудь воздуха, закричал изо всех сил, воздев широко открытые глаза в бездонное ночное небо, залитое серебряным светом Селены:
– Слава могучему герою Тесею, непобедимому Посейдонову сыну!
Переведя дух, юноша крикнул уже не так громко:
– Моя свинья Кроммионская – чудище пострашнее Эриманфского вепря, ведь тот был просто свирепый огромный кабан, а моя Фея – чудовищное порождение беззаконного силой древнего бога Тифона и исполинской змеедевы Ехидны.
Сократ в одном из диалогов Платона говорит, что Кроммионскую свинью, вовсе не в шутку, можно было назвать мужественной.
77. Скирон
Около границ Мегариды Тесей поднялся на высокую скалу, находящуюся рядом со скалой Молуриды.
Мегарцы рассказывают, что дочь Кадма и Гармонии Ино, убегая от обезумевшего из-за козней Геры своего мужа царя племени миниев в Беотии Афаманта, бросилась в море со скалы Молуриды вместе со своим маленьким сыном Меликертом. Когда же ее сын был перенесен, как передают, дельфином на Коринфский перешеек, там стали воздавать обожествленному Меликерту, переименованному в Палемона, много всяких почестей, и в честь его совершаются также и Истмийские игры. Скалу Молуриду считают посвященной Левкофее-морскому божеству, в которое была превращена Зевсом Ино и Палемону.
За Молуридой высится скала, считающаяся проклятой, так как живший около нее дерзкий разбойник Скирон всех иноземцев, с которыми он встречался, сбрасывал в море.
Говорят, этот Скирон отличался огромным ростом и невероятной силой. От одних Тесей слышал, что Скирон грабил прохожих на дороге. Однако от других распространялась молва, будто он загонял их на высокую скалу, выступ которой на самой вершине нависал над морем и формой напоминал поднятую вверх стопу, отчего скала получила название «Пятка». Там под угрозой смерти он бесчинно и нагло протягивал путникам одну из своих грязных вонючих ног и приказывал ее мыть, а когда те принимались за дело, ударом пятки второй ноги сбрасывал их в море. Упав с большой высоты, человек разбивался о воду и выступавшие камни, и его, искалеченного, но иногда еще живого, медленно пожирала гигантская морская черепаха, сотни лет жившая в морском гроте под этой скалой.
Согласно Плутарху, многие мегарские писатели оспаривают эту молву, «воюют со стариной», по словам Симонида, настаивая на том, что Скирон не был ни наглецом, ни грабителем, напротив – карал грабителей и находился в родстве и дружбе с благородными и справедливыми людьми. Ведь зевсова сына от речной нимфы Эгины Эака считают благочестивейшим из греков, Кихрею Саламинскому воздают в Афинах божеские почести, каждому известна доблесть Эакидов Пелея и Теламона, а между тем Скирон – зять Кихрея, тесть Эака, дед Пелея и Теламона, родившихся от Эндеиды, дочери Скирона и Харикло. Невероятно, чтобы лучшие из лучших породнились с самым низким и подлым, отдали ему и, в свою очередь, приняли из его рук величайший и драгоценнейший дар!
Действительно, Скирон, как и Тесей имел двух отцов: смертного – мегарского царя Пиласа и божественного – могучего Колебателя земли Посейдона. Скирон боролся за власть с Нисом, сыном Пандиона. Сын смертного мегарского царя Пилоса и бога морей Посейдона Скирон, женившийся на одной из дочерей Пандиона, оспорил право Ниса на Мегару, и сын Зевса и нимфы Эгины благочестивый Эак, призванный рассудить этот спор, оставил за Нисом и его потомками царскую власть, а Скирону присудил командование войском.
В Мегариде не было больших удобных дорог. Три основные дороги – из которых одна пролегала по скалистому западному берегу, другая по диким ущельям гор посредине страны, третья по восточному берегу – были одинаково затруднительны для путников и легко могли быть преграждены. Наибольшее значение имела последняя из трёх дорог, ведущая через Мегару и её равнину с одной стороны в Аттику, с другой – к наиболее удобному перевалу через хребет Киферон и оттуда на семивратные Фивы.
Старые мегарцы говорят, что именно Скирон много лет для людей строил дорогу, которую и до сих пор называют по его имени Скироновой. Сначала она местами напоминала широкую тропу, а не дорогу и потому была доступна только для пешеходов, но впоследствии ее сделали везде широкой и достаточно удобной для проезда такой, что на ней могли разъехаться две встречных повозки.
В молодости Скирон был женат на фиванской нимфе Харикло, будущей супруге мудрого кентавра Хирона, и имел от нее дочь Эндеиду, которая, выйдя замуж за Эака, родила ему Теламона (большого друга Геракла) и Пелея – отца самого могучего героя – воина Ахилла.
В зрелые годы сплошные несчастья стали преследовать Скирона. Сначала он лишился своего войска, покинувшего его после проигранного сражения, а затем жилья, сожженного разбойниками и, наконец, всех средств к существованию, когда богатый сосед обманным путем отсудил у него лошадь, несколько волов и коров, и клок земли, который он обрабатывал.
Вот тогда, говорят, Скирон возненавидел богов и людей. Обладая огромной телесной силой, он стал грабить чужестранцев сначала на той дороге, которую сам построил. Когда же состоятельные люди почти перестали ездить по Скироновой дороге, он перебрался на более оживленную афинскую дорогу.
78. Встреча Тесея с разбойником Пиласидом
Тесей, оказавшись в местности, откуда была хорошо видна высокая скала, вершина которой напоминала поднятую вверх стопу, узнал, что, не встречая достойных противников Скирон, стал не просто грабителем, а настоящим злодеем.
Некоторые из словоохотливых местных жителей ему рассказали, что, злодей стал убивать ограбленных путников, чтобы не оставлять свидетелей своих разбоев. Войдя во вкус лишения человека жизни, он не просто убивал, а заставлял людей подниматься на поросшую редкими деревьями и кустарником скалу или затаскивал туда их силой. На вершине скалы, названной Пяткой, Пиласид издевательски заставлял мужей мыть ему ноги, а женщин и отроков, щеки которых еще были пухом покрыты, перед мытьем ног еще и насиловал. Столкнув путника ударом ноги с большой высоты в море на прибрежные камни, Скирон глумливо хохотал под стоны искалеченного, и тут же на эти стоны и хохот приплывала гигантская черепаха и медленно пожирала не имевшего силы скрыться или защититься искалеченного при падении человека.
Тесей не без изумления выслушал все эти по большей части уже известные ему сведения. Его не удивляло то, что этот Скирон грабил и убивал, ибо разбойников и злодеев в последние годы расплодилось не мало. Но юноша не понимал зачем злодей заставляет своих жертв мыть ему ноги, да еще на высокой скале, куда и забраться было не просто. Он решил, что разбойник от своих преступлений повредился в уме, а иметь дело с умалишенным злодеем вдвойне опасно и потому подходил к подножью скала с особенной осторожностью.
Когда Тесей уже миновал скалу и его никто не остановил, он заставил себя громко запеть и тут из густого леса прямо к нему подбежал огромного роста муж, с луком и тулом за плечами и с длинным копьем в руке. Он перегородил Тесею неширокий путь и угрожающе сказал:
– Остановись надменный прохожий! Я здесь нахожусь, у этой скалы под названием Пятка, чтобы бороться с высокомерием, гордыней и спесью людей, для смерти рожденных. Гордость – это корень зла и матерь всех пороков. Я единственный выход нашел, как с людской гордыней бороться. Все великое – просто. Надо заставить гордеца и спесивца свою высокомерную гордость отбросить. Поэтому я предлагаю всем мужам, которых на этой дороге встречаю, вымыть мне ноги, при этом я нарочно никогда сам их не мою, чтоб были они очень грязные и воняли. А жены и девы перед мытьем ног должны еще со мною возлечь притом так, как будто в меня влюблены…
– Мне кажется ты много сегодня воздух сотрясаешь напрасно, безумный борец с высокомерием и гордыней! Говори, что ты от меня хочешь или я своей дорогой пойду.
Нарочно заносчиво ответил Тесей, презрительно скривив губы, чтобы как-то поднять свой дух, сильно затрепетавший от близкой опасности. Ведь этот разбойник был не только с виду могучий, как Синис и Перифет, но еще и вооружен луком и копьем.
– Вижу, что ты особенно гордый, юнец, особенно дерзкий, весь наполненный спесью! Но я выбью из тебя всю гордыню и дерзость. Ты мне будешь не только мыть ноги, как любящая супруга…
Начал с язвительным возмущением кричать Скирон, но увидев, что Тесей положил руку на палицу, тут же замахнулся копьем и крикнул:
– Меня сам кровью запятнанный Арес научил обращаться с копьем, я им убивал и огромных львов, и быстрых маленьких птиц. Кинь сейчас же на землю палицу и меч, если не хочешь здесь с жизнью, не прощаясь, расстаться!
Тесей беспрекословно исполнил приказание Скирона и даже сделал вид, что сильно испуган, хотя настоящего страха почему-то не чувствовал. Он испытывал только сильнейшее боевое возбуждение и все его тело мелко дрожало, готовое к смертельному бою, но эту дрожь юный герой постарался выдать за испуг и потому сказал, нарочно заикаясь, словно от сильного страха:
– Я… я… я все сделаю, как ты скажешь. Т…т…только оставь мне милую жизнь, и ноги тебе вымою я очень чисто, и маслом их умащу, и…
– Конечно сделаешь, ведь тебе некуда деться и после такого унижения больше не будешь прежним дерзким спесивцем и гордецом. Возьми этот мех с водой и впереди меня иди по тропинке на самый верх этой скалы, а я сзади буду тебя в твой красивый упругий зад подгонять пока наконечником копья, а потом будет видно.
Разбойник, который был выше Тесея и сильнее теперь был вооружен не только луком и копьем, но и мечом, и палицей Тесея. У юноши был только незаметно прикрепленный под правым коленом дрот с трехгранным клинком. Небольшая рукоятка и тонкие ножны были сделаны из кости слоновой телесного цвета и потому изоострый кинжал под кожаной шнуровкой сандалий, оплетавшей икру, даже с очень близкого расстояния был не заметен.
79. Схватка Тесея со Скироном
Тесей поднимался по петляющей узкой тропинке на скалу под бдительным оком идущего сзади Скирона и, поджав тонкие губы, сосредоточенным шепотом внушал себе, как заклинанье:
– Хоть я почти безоружен, а он вооружен до зубов и телесно он много сильнее меня, но я знаю, что он меня хочет убить, а он не знает, что убью его я, и потому внезапность на моей стороне, а это огромная сила. Если не вмешается своенравная Тюхе, победоносная Ника будет реять над моей головой! Сегодня я и без Кайроса знаю, как именно его за злодеяния покараю, если только не вмешается его мать – зеленоглазая дева с пепельными волосами, которая над любым расчетом может глумиться.
И вот безоружный юный герой, и могучий вооруженный злодей на вершине скалы. На самом крае ее выступа, повисшего, словно поднятая стопа, над кромкой моря было два камня, один был побольше – Тесею по пояс, а другой был ему по колено. Скирон привычно уселся на большой камень, а левую ногу поставил на камень поменьше. Он аккуратно, чтоб было под руками, положил справа и слева от себя все оружие и дрожащим от нетерпения голосом стал говорить:
– Приступай же, гордец, уже начинается твое воспитание: через унижение к катарсису. Пережив унижение, ты очистишь свой дух, охваченный непомерной гордыней, и так я сделаю из тебя хорошего человека, и ты сам потом будешь мне благодарен. Мой же мне эту ногу так чисто и нежно, как ты мыл бы своей деве любимой…
Тесей заметил, как подрагивает в нетерпении перед ударом согнутая правая нога Скирона и понял, что наступает решающий момент. Если он не сумеет его использовать в свою пользу, то скоро погибнет мучительной смертью, раздираемый зубастой черепахой или от копья иль стрелы, пущенной Скироном, если попытается убежать.
Юноша обильно полил ногу Скирона водой и медленно положил мех с оставшейся водой на землю и стал приседать подобный сжимаемой железной пружине, стараясь все время оставаться на безопасном для вражеской правой ноги расстоянии.
– Ну же, юноша! Не заставляй меня долго ждать, а то ведь я могу палицей твоей же тебя погладить по спине иль по твоему нежному заду.
Тесей наклонил голову, чтобы Скирон не видел куда он глядит и, коснувшись правой рукой левой ноги злодея, стоявшей на низком камне, нежно, но крепко обхватил ее правой рукой за пятку. Глядел же он на правую согнутую для удара ногу врага. И вот он как в замедленном сне увидел, как нога для удара начала распрямляться, и в его грудь мощно устремилась смертельная пятка Скирона. Он левой рукой подхватил снизу вверх бьющую правую пятку и не выпуская из руки вторую пятку, резко вскочил, поднимая с силой обе руки. Скирон упал с большого камня назад затылком на мелкие камни. Разбойник не успел даже понять, что произошло, как Тесей в один прыжок мгновенно оказался рядом с ним и, словно бревно, столкнул его с обрыва вниз.
– Победа! Мойра не могла соткать свою пряжу иначе! Я всегда считал, что в смертельной схватке сила – не главное, и даже ловкость, и быстрота – не слишком важны. Самое главное и самое важное в любом поединке – это ум, который людей и богов от зверей отличает и дарит неоспоримое превосходство над самыми из них сильными и свирепыми!
Радостно кричал Тесей, пританцовывая, давая выход нечеловеческому напряжению, не покидавшему его с самого первого момента встречи с жестоким и коварным разбойником. Он окинул победоносным взглядом простиравшиеся внизу леса и луга и, услышав внизу душераздирающие крики, брезгливо изрек:
– Ставшему зверем – звериная смерть!
Герой порвал тетиву и привязал ею распрямившиеся рога лука к копью Скирона так, что получилась первая буква его имени Theseus, как его называл иногда на языке Латина, давшего язык древним римлянам, дед его ученый Питфей. Он укрепил на самой вершине скалы копье, как знак своей очередной победы и весело зашагал вниз очень довольный, ведя с духом своим беседу неторопливую:
– Кажется чистую правду мне говорил дед Питфей, что я стану великим героем, и не только родные будут мною гордиться. Интересно, как бы поступил со Скироном великий Геракл? Наверное, они боролись бы на вершине скалы, как два могучих быка за лучших телок из стала иль как два вожака оленя во время гона, сплетясь ветвистыми рогами, сражающиеся за олениц. И неизвестно еще кто бы из них победил. Геракл, конечно, Мойрой и родителем Зевсом одет всесокрушающей силой, но им биться пришлось бы на вершине скалы, где один неверный шаг может все изменить. Ведь даже без противника можно вниз полететь, и сила никакая тот полет не прервет, пока самое мощное тело не превратится на камнях в окровавленный мешок со сломанными костями и в клочья разорванным мясом. Ух… воплей Скирона больше не слышно, видно Танат уже уволок его нечестивую душу в Аид и скоро Минос иль Радамант справедливо воздадут ему по заслугам.
Уголки губ Тесея задумчиво опустились, когда он стал себя спрашивать:
– Интересно, Скирон унизительным мытьем своих грязных ног действительно перед смертью хотел путников избавлять от непомерной гордыни или он изощренно так издевался над ними? Бессмертные боги или сама всемогущая Ананка закрыла души людей друг от друга и никогда нельзя точно знать, кто что думает…Может это и правильно, ведь не хотел бы и я, чтоб обо всех моих мыслях кто-то знал, ой, как мне тогда часто было бы стыдно.
Овидий поет, что разъятые кости Скирона каменистая земля отказалась принять, и вода тоже наотрез отказалась. Долго прибрежные волны, не зная куда деть, носили скироновы кости и, говорят, состарившись, стали они небольшими острыми верхушками скал, которые хранят и доныне Скироново имя.
Некоторые говорят, что Тесей спустился и убил огромную, но медлительную черепаху, а из ее панциря сделал себе щит. Другие уверены, что Тесей не стал даже пытаться убить чудовищную черепаху, посчитав, что не стоит зря рисковать, и она сама вскоре умрет от голода, ибо, сожрав разбившегося Скирона, она лишит себя беспомощных тел покалеченных в паденье людей, которых тот сбрасывал ей.
Так, по мнению афинских поэтов, закончил свой четвертый подвиг доблестный герой Тесей, ростом и силой, не превышавший обычных сильных мужей.