Лариса Кольцова
Миражи и маски Паралеи
– Я была уверена, что спала и воспринимала всё происходящее как отрадный, но сон, – она сделала попытку отстраниться от него, но он держал крепко.
– Неприятно? Мне тоже было неприятно, когда ты целовала не меня, а кого-то, кого я изображал. И сном происходящее вовсе не являлось. Ну, теперь-то после сеанса разоблачения уже не буду притворяться тем, кем я не являюсь. Буду приходить к тебе ночью уже настоящим. Как бы настоящим, поскольку я здесь не совсем тот, кем я был когда-то на своей безмерно удалённой и навсегда оставленной Родине. Да и масок в моём коробе факира, как обзывал меня твой избранник, предостаточно.
– Куда это ты собрался ко мне приходить?
– В нашу супружескую спальню, моя милая жена. В ту, что находится в чудесном доме для моего личного отдыха среди великолепных цветочных плантаций.
– Я туда не собираюсь…
– Ты уверена? А если я скажу, что тебя там ожидает твой сын?
Её окатило как ледяной тяжёлой волной, отчего сердце приостановило свою ритмичную пульсацию. Дышать стало нечем, и она закашлялась, стала давиться ужасом происходящего, соображая чётко, что ей ничего не мерещится, не чудится. Было похоже на то, как с Чёрным Владыкой при встрече в подземном городе, когда он тащил её по таким же страшным бесконечным тоннелям. И она даже не шла, а была увлекаема своим столь же нежелательным провожатым, его нечеловеческой силой по воздуху, но низко, так что пол или утрамбованная земля, или камень, – некая твёрдая и гладкая поверхность, короче, – иногда ощущалась подошвами туфель.
– Врёшь! Нет у тебя моего сына! Он умер…
– Он жив и здоров. И пока есть время, когда ты сможешь войти в его сердечко как родная мать. Ведь он не достиг ещё осмысленного состояния разума. Он быстро привыкнет к твоим рукам, а ты прижмёшь его к своей материнской груди, пусть и не смогла его выкормить своим молоком.
– Из-за тебя, оборотень чешуйчатый! Ты похитил его, а меня бросил одну после патологически тяжёлых родов! Если бы ты знал, с какой болью и температурой перегорало во мне невостребованное молоко… Отдай его мне, матери, если уж не хочешь отцу…
– Выбор у тебя невелик. Или твой чужак-пришелец или твой родной сын. Зачем тебе тот, чей облик я всегда смогу воспроизвести ради твоей утехи, а сын-то должен быть всякой матери ближе того, чей твёрдый горячий член она ласкает по ночам.
– У тебя такого нет! – злорадно ухмыльнулась Нэя в ответ на его непристойности. – Только имитация, галлюцинация, колдовская обманка!
– Как и сказать… Однако, я умел делать тебе хорошо, и тут ты лучше промолчи, чтобы не солгать. Я не инвалид Хагор и всех моих возможностей ты не знаешь. Видишь ли, малыш Хагор слишком поторопился и выбрал себе негодного биологического носителя. Вот штука какая. Неразумный он был, малолетка совсем по нашим меркам, хотя и талантлив. Не захочешь любить меня, насильно заставлять не буду. Найду тебе другого обладателя такой же примерно роскоши. Тоже мне сокровище неповторимое, – он оскалился в ответной ухмылке, – Любой из моих молодых подданных с радостью и желанием сделает тебе хорошо, когда потребность в том у тебя возникнет. Да хоть каждую ночь утешайся с тем, кого и выберешь. Разве я буду против? А вот сына-то другого где возьмёшь?
– Собака летучая! Оборотень чудовищный! Куда ты меня волочёшь?!
– Где же ты увидела у меня крылья? Я не мастер-затейник Хагор, а Инэлия его крылья где-то спрятала, а может, и разломала, чтобы мне не достались. То, что ты ощущаешь как быстрое движение, есть движение самого тоннеля. Это древнее метро сгинувшей цивилизации. Один из входов туда есть под зданием того дома яств, где ты и услаждалась только что вместе с бывшей возлюбленной Ал-Физа. Она же бывшая безумная бродяжка, она же бывшая блистательная актриса, она же настоящая талантливая выдумщица фантастических историй. Почему, как думаешь, ей досталась такая многогранная жизнь, хотя иные грани этой судьбы черны как от копоти?
Откровения Тон-Ата о прошлом
– К чему бы мне обсуждать с тобою Ифису?
– А к тому, моя любимая жена, что душевные недуги неизлечимы. Они же являются следствием разрушения определённых жизненно важных структур, ответственных за мышление как таковое. Как же поправилась твоя подруга? А излечилась она полностью лишь потому, что это я создал тот самый протез – своеобразный каркас для поддержания её разума, утратившего когда-то свою опору, порушенную стрессами из-за утраты детей, любимого негодяя и неспособностью адаптироваться к новым некомфортным условиям.
Тут Тон-Ат остановился. Он тяжело дышал, он сел на каменное сидение, выступающее из гладкой, слабо светящейся стены. Нэя вынужденно стояла рядом, не зная, куда бы она и побежала, если бы и хотела.
– Безумие не лечится, – повторил он, – во всяком случае, так считается. Я создал этот протез для поддержания её разума из себя самого буквально. Поэтому я поневоле стал мыслящей частью этой женщины, поэтому она настолько любит тебя, не может не любить, поскольку я люблю тебя. Няня её детей была одной из моих любимых учениц когда-то. Толковая была девушка, преданная мне, вот и попросила: «Исцели Ифисушку, погибнет душа искристая, нежная как цветок, раздавленный бесчувственным потребителем такой-то красоты». Я и помог, потому что коли уж обратил свой взор на чужое бедствие, мимо пройти невозможно. А ты считаешь меня бездушным, кристаллической химерой, поскольку веришь своему пришельцу.
– Получается, что и Азире ты отдал часть своего жизненного ресурса?
– Всякому, кого исцелил, отдал часть своей живой разумной души.
– Что же тогда она меня столь ненавидела?
– Думаю, так было прежде. А потом и она полюбила тебя, для чего и искала, чтобы именно тебе отдать свою дочь. Ваша встреча не была случайностью. Несчастная женщина искала тебя целенаправленно.
– Уж и несчастная… Она бы с тобой поспорила. Она считала себя выдающейся в своём деле, непревзойдённой…
– Так и было, раз он и её любил, собиратель редкостей!
– Не любил он её! Рудольф никогда не приближал местных женщин, просто не мог. Так случилось лишь потому, что я ушла от него с тобой. А Гелия его всегда мучила… Не приравнивай его чувство ко мне к тому, какое и связало его на короткое время с Азирой.
– Я помню всех, кого исцелял. Та особая дева была действительно особенной. Мимо такой никто не проходил равнодушно. Вот и он не прошёл мимо, когда она была подобна душистому редчайшему цветку. Зато у меня в клинике смотрел на бедняжку, угнетённую недугом, как на кучку непотребную. Вместо того, чтобы проявить сочувствие. Ведь она ребёнка его в себе таскала! Да о чём я? Он и тебя с таким же подарком от себя лично вышвырнул за пределы своей ответственности! Забыла уже? Ты ещё не раз напорешься на его жестокость! Если не одумаешься вовремя. Ты слишком возвышенного мнения об этом звёздном бродяге.
– До чего же ты напомнил сейчас Хагора!
– Так и Хагора временами посещало просветление, – он встал и, обняв её, вернее смяв в охапке, опять помчался как вихрь в глубину тоннеля. Она прятала лицо в складках его одежды, чтобы не задохнуться от скорости, чтобы отвлечься по возможности от того несусветного ужаса, в который и была вовлечена отнюдь не во сне или в иллюзорных измерениях, открытых Матерью Водой.
Наконец, стоп! Он стоял неподвижно, ослабив хватку.
– Почему ты так изменился ко мне? – спросила она потрясенно. В этот самый миг перед ними открылся выход в неописуемый простор, где за грядой гор, бархатно-сизых от густых лесов, повисло красно-оранжевое светило, всё ещё яркое для восприятия при взгляде на него, но утратившее свой дневной бело-голубой накал. Она невольно зажмурилась.
– Я не изменился к тебе. Я всего лишь слегка сержусь за то, что ты пренебрегла моим советом и не пришла ко мне после того, как ощутила в себе зачатие. Подумай, сколько боли и горя пришлось тебе пережить из-за своего непослушания? И если бы пришелец любил тебя, он бы тебя нашёл, мог бы принять моё предложение остаться с тобою на Паралее навсегда, оставить своих сородичей. Что ему в их целях, если моя цель несравнимо значительнее и несоизмеримо выше той, ради которой он и вовлечён мелкой лишь деталью в массивный механизм, выстроенный их планетным сообществом вовсе не ради его блага.
Она вгляделась в разрыв между двух горных гряд. Ей показалось, что именно там синеют покинутые некогда цветочные плантации. Нестерпимо красочный, очевидно искусственный ландшафт давил на глаза, и они слезились, поскольку шар Ихэ-Олы висел как раз напротив лица, казался устрашающе близким и враждебным, каким и кажется приговорённому к смерти абсолютно любой ландшафт, накрытый сверху непроницаемой крышкой небосвода. – Опять жить без него? Это всё равно, что умереть…
– Я не хочу туда возвращаться! – и заплакала.
Попытка бегства
– Твоя преданность единожды избранному существу другого пола похвальна, даже несмотря на то, что сам избранник того и не стоит, возможно…
Тон-Ат опустил голову, раздумывая и разглядывая камушки и песок под своими ногами. Они стояли на некоем выступе, от которого вниз спускалась пологая дорога из обработанных блоков. И хотя она поверила, ощутила всё сказанное как неопровержимую правду, что их с Рудом сын живёт там, где и синели плантации, – ведь Тон-Ату не было смысла лгать, – не тянуло туда спуститься. Она уже знала, что он не потащит её туда насильно, потому успокоилась и спросила, – Кем была тебе моя мама, носившая то же самое имя, что и я, Ксенэя?
– Никем. Я подобрал маленькую девочку и её предельно измождённую мать в горах. Это были люди – пришельцы. После гибели почти всех членов экипажа звездолёта мать и девочка чудом выжили. Они вынуждены были скитаться в горах, питались плодами, а спали в пещерах. Может быть, кто-то из прибывших землян и уцелел, мне было не до них тогда. Женщина подхватила вирусное заболевание, долго болела, а я не сумел вовремя восстановить порушенные процессы в её организме. Пока я разбирался, что, да как в ней устроено, дав ей весь возможный комфорт, она не справилась с инфекцией и погибла от истощения. А девочку я воспитал. Хагор – безумец наверняка наговорил тебе несусветной чуши, что я прибыл сюда со своей избранницей. Нет. Я прибыл сюда один. Ты гибрид земной женщины и местного человека, рожденного на Паралее. Никакой третьей составляющей в тебе нет. Да таковая и невозможна в силу несхожести наших наличных структур.
– А как же доктор Франк говорил, что я гибрид трёх миров? – спросила она, невольно увлекаясь разговором.
– Не знаю, что именно он имел в виду, – Тон-Ат принял вид полной невозмутимости, давая понять, что дела минувших времён не стоят того, чтобы в них вникать настолько и глубоко. И всё же Нэя отметила, что он, пожалуй, впервые так подробно отвечает на вопросы при явном нерасположении к затронутой теме. – Твоя мать – носительница земных программ.
– Я знаю ответ. Ты жил с моей матерью, совсем юной ещё девушкой, как муж. Уж не знаю, чей облик ты принимал, входя к ней по ночам. А потом ты просто очистил её память, чтобы она не помнила о тех ужасных вещах, о которых она всё же помнила, хотя и смутно. Она никогда и никому о том не рассказывала, да и как? Какие слова возможны? А вот Рудольфу зачем-то рассказала. И слова нашлись. Может быть, она думала, что земные пришельцы не оставят её в живых? Не знаю, а может, не хочу знать, какие события сделали её столь разговорчивой. Представь, какое сильное волнение она должна была испытать, впервые соприкоснувшись с человеком своей звёздной расы?
– Ты наделена творческим воображением, – сказал Тон-Ат. – Ты выдумщица.
– Нет. Он проговорился о том случайно, и даже не проговорился, а я смогла войти в его тайные информационные уровни. Это возникло спонтанно. Думаю, способности мамы передались и мне. А у неё откуда они возникли? Так ты же сам и сделал её частью самого себя, когда тебе было страшно одиноко тут, а местные женщины тебя отчего-то плохо грели. Ты и оставил в ней свой информационный след. Вот что и имел в виду доктор.
– Твоя мать вышла замуж, будучи девственной, – сказал он.
– Да разве тебе было необходимо входить в неё, используя для этого природные родовые пути женщины? Ты входил иначе, как и в меня, как сделал это однажды и чудовищный Хагор, но вот как? Мне не хочется вникать в такие вот подробности.
– Хагор заплатил и за это тоже, – всё также спокойно ответил он. – Он маньяк, а я по-прежнему считаю себя твоим мужем.
– Главное, что я так не считаю.
– Последний раз спрашиваю, пойдёшь со мною? К своему сыну.
– Я не вернусь в твою душистую и душную тюрьму. А сына я рожу другого. У меня будут другие дети.
– Ты с такой лёгкостью отказываешься от своего ребёнка, которого столько лет ты алкала, перенесла такие страдания, вынашивая его, а рожая, едва не погибла?
– Ну и где же ты был, когда я осталась больной и одинокой? Когда я день ото дня чувствовала лишь ухудшение, еле таская свои исхудавшие ножки? А руки-то! Как палочки стали, а кожа, как у бабушки когда-то, постоянно воспалялась… И только найденная девочка давала мне силы вставать по утрам с постели, и только преодоление себя, благодаря надежде, спасало. Разве ты дал мне тот самый материальный ресурс, благодаря которому я и жила в том посёлке? Разве ты вылечил меня потом и вернул молодость моему телу, а отраду моей душе? Моя последующая жизнь на Земле с ним будет счастливой и долгой, и я рожу ещё много детей. А оставшись здесь, ты думаешь, я смогу быть счастливой, полностью растворившись в сыне? Смогу полюбить хоть кого? Да ты безумец сам, если так думаешь!
– Я думаю, что и от других детей ты откажешься с такой же лёгкостью, если обстоятельства приведут тебя к выбору между детьми и удовлетворением собственных желаний. Я переоценил твои качества точно так же, как было и с твоей матерью.
– Хороша твоя любовь! Маму продал богатому вдовцу, и только чудом ей попался талантливый и необыкновенный человек, ставший моим отцом, а мог быть и кто угодно. Мне же Ифиса рассказывала, что ты готов был навязать её и пожилому хромому вдовцу Реги-Сэнту, который был отцом Айры – жены Ал-Физа. И тот долго раздумывал, но отказался, поскольку не хотел обременять себя воспитанием молодой жены, не хотел маленьких детей, привыкнув уже к вольной жизни. А меня ты готов отдать какому-то неизвестному самцу, лишь бы он делал мне «хорошо», как ты цинично выразился. Никого ты не любишь! Не любил никогда! Да и как это возможно без ответа?
– Я тебя понял, – он вздохнул тяжело и протяжно, – Если так хочешь вернуться, не устрашишься одна пойти назад? – он осклабился с неприкрытой издёвкой.
Она обернулась. Позади мрачно и еле-еле светилась глубина тоннеля, проваливаясь куда-то вниз в кромешный уже мрак, вызывая леденящий ужас. И тут же, отбросив собственное безволие, она стремительно помчалась туда, в разинутую пасть устрашающей бездны, подхваченная загадочным вихрем. Всё время возникало чувство, что вот-вот она ударится лбом о стену при очередном повороте, или её растерзают неведомые тёмные духи преисподней, несомненно, стерегущие где-то там своих опрометчивых жертв…
Неизвестно, насколько хватило бы её горячечного энтузиазма, как возникла внезапная остановка. Она очутилась в обширном зале, где и увидела тот самый каменный трон, на котором и отдыхал совсем недавно Тон-Ат. Вихрь исчез. Как симметричные узоры на стенах слабо освещённого зала зияли угольным мраком открытые входы в многочисленные тоннели. Они не были освещены. Куда идти? Она беспомощно и отчаянно оглядывалась по сторонам, отчётливо поняв, что уже и того тоннеля, из которого сюда примчалась, не узнаёт. Едва она его покинула, как призрачное освещение пропало и там. И получалось, что блуждать тут можно всю оставшуюся жизнь?
Тайны бывшей жрицы Ласкиры-Ювейл
Кто-то еле уловимо пощекотал её руку. Так бывает, когда мелкое насекомое прикасается к коже. Она судорожно дёрнулась и… увидела бабушку. Опять стало светлее. Однако же, Ласкира просматривалась довольно смутно. Она скользнула и поманила Нэю за собой. И Нэя доверчиво пошла следом за лёгкой и матово светящейся то ли тенью, то ли собственной галлюцинацией, принявшей облик бабушки Ласкиры.
Бабушка увлекла её в один из узких переходов. Там она остановилась и сказала буднично так, спокойно, без загробного шелеста или завывания, свойственного страшным призракам из выдумок, – Спросить тебя хотела, ты зачем выпила тогда весь эликсир?
– Не знаю, – ответила Нэя голосом маленькой девочки, вечно виноватой перед своей строгой бабушкой. – Так уж получилось…
Бабушка вытянула тонкую руку с настолько узнаваемой, огрубелой вовсе не от возраста, а от труда ради пропитания, как и от свалившейся внезапно болезни, когда-то изящной ладонью. На пальцах сияли разноцветные и разной конфигурации узнаваемые перстни, с которыми бабушка не расставалась никогда. Она как бы обозначала ту дистанцию, которую не следовало нарушать.
– Так вот. Знай, что вовсе не Чёрный Владыки приходил к тебе в тот самый отсек, а Хагор. Это он принял личину Чёрного Владыки. И только вмешательство Тон-Ата спасло тебя от вполне вероятной гибели.
– За что же Хагор хотел меня уничтожить?
– Да не Хагор! Ты сама хлебнула смертельную дозу эликсира! Ты всегда была невнимательна к моим советам и наставлениям.
– Зачем же ты дала мне такой жуткий эликсир?
– Чтобы ты перестала страдать, дурочка! Надо же было соблюдать все мои указания! Один глоток! Разве не так я сказала?
– Глоток может быть разным…
– У тебя что, глотка-то как у того же Чапоса, что ли? Это у него пасть хищника. А у тебя-то, ротик маленький, горлышко узкое.
– Я лишь опрокинула флакон и… как-то не заметила, как эликсир вылился в моё горло…
– Глоток означало всего лишь смочить кончик языка!
– Если знала, что это опасная штуковина, нечего было и совать!
– Да я ж хотела, чтобы ты освободилась от захватчика твоей души, раз уж своих сил на это ты не имела. А ты зачем-то потащилась на его зов вместо того, чтобы уйти в тот раз, как тебе и предлагал Инар Цульф…
– Меня спасло лекарство, данное Рудольфом…
– Оно бы не помогло, если бы Тон-Ат лично не пришёл в ту ночь в тот отсек, когда ты спала. Он сумел нейтрализовать Хагора и отдал тебе часть силы его Кристалла. Сам Хагор понёс из-за этого ущерб, но ты напиталась живительной энергией Кристалла, осталась живой и почти неповреждённой. Почти… пояснений давать не буду, сама же не забыла, что было потом…
– Выходит, никакого Чёрного Владыки не существует? Это всего лишь народный миф, как и уверял меня Рудольф? И ты тоже никогда его не видела?
– Конечно, не видела. Невозможно человеку увидеть Божество воочию! Всякий миф это лишь эхо, отражённое от реального существования всякой высшей силы. А ты, как и твоя несчастная мать, стала игрушкой пришельцев из звёздного колодца. И все они, как на смех что ли? Стали конкурировать между собой за обладание тобой. Синева твоих глаз будила в них необоримый трепет, но у каждого по разной причине. Для землянина ты стала олицетворением всех земных женщин. Для Хагора в твоих глазах сиял отсвет его родного Кристалла. Для Тон-Ата ты была и осталась живым воплощением своей матери, которую он полюбил…
– Ну, хоть так, а одна загадка разгадана, – пробормотала Нэя.
Непонятно, где-то они блуждали, и блуждали ли? Но опять Нэя очутилась в том же зале с троном. И уже одна. Ласкира так и не вышла из узкого тоннеля, или же и не могла она ниоткуда выйти, поскольку не существовала уже давно в явленной реальности.
Внезапно Нэя увидела, что каменное сидение не пустует. Там сидел Тон-Ат! Со спокойным любопытством он ждал, какой путь она изберёт. Значит, он её сопровождал? Чтобы не было так страшно, она заставила себя подойти к нему.
– В глаза смотри! – повелительно произнёс он. – Проси прощение за дерзость, какую я не позволял ещё никому. Даже твоя мать не смела разговаривать со мною в таком тоне.
– Не буду я смотреть тебе в глаза! Они страшные! – ответила она упрямо, глядя в сторону. – Ты точно такой же насильник, как и Хагор.
– Тогда иди, куда и влечёт тебя твоё сердце. Только учти, в подземельях у многих людей спонтанно возникают галлюцинации, и никто не скажет, какого рода они будут. Ты можешь навсегда лишиться разума, что тут и не редкость. Тут частенько бродят и безумцы, а они пострашнее будут иллюзорных духов -прислужников Подземного Владыки.
Нэя опять оглядела обширный зал с его жуткими зевами, распахнутыми ей навстречу.
– Прости, – сказала она, – я проявила несдержанность, но на самом деле я считала тебя родным человеком. Постороннему я грубить бы не стала… помоги вернуться…
– На колени встань! – с тем же спокойствием произнёс он.
– Зачем тебе моё унижение?
– Не унижение, а признание вины перед тем, кому ты в этом мире обязана собственным рождением. Не спаси я твою матушку, на найди ей потом такого мужа, родилась бы ты? А я к тому же не просто повелитель половины здешнего мира, не какой-то самодур, подобный тем из Коллегии управителей, проросших своими жадными сорными корнями в местный социум, чтобы пить его жизненные соки, а разумный настоящий управитель. Вечный трудяга! Бескорыстный подвижник. И скоро буду полновластным уже планировщиком и разработчиком проектов с их последующим воплощением на этой прекрасной планете вместе с другими разумными, в том числе и с твоим сыном, когда он подрастёт. Подумай, от чего ты отказываешься! Так что вставай на колени и попроси разрешения жить рядом со мной и сыном, уж коли сразу не сообразила, как тебе повезло. А уж я теперь подумаю, стоит ли мне брать тебя обратно. Ты тут постоишь, прижавшись своим личиком в мои колени, а я подремлю и приведу свои потревоженные мысли в привычную гармонию. Уж как долго, не знаю. Всё зависит от глубины моей обиды.
– Ах ты… не буду я вставать на колени! Никто в моём роду не унижался ни перед кем!
– А вот твоя бабушка Ласкира – бывшая жрица Матери Воды истёрла свои точёные коленки от того, что ползала передо мною то и дело!
Нэя вспыхнула, задохнулась от негодования на его низость, – О чём ты?
– Жрица Матери Воды, пусть и бывшая, вообразила о себе, что она будет достойной воспитательницей для детей сына. Она не отдала их мне, как я настаивал после гибели Ксенэи. Я сказал, что в таком случае сбрасываю с себя ответственность за их будущее. Вскоре она пришла и ползала на коленях, умоляя меня о покровительстве себе и детям. Жуткий быт, нехватка необходимого, грубость окружающих простолюдинов, постоянный обман со стороны всех, в том числе и клиенток, кого она обшивала. Опять же практика мелких мошенничеств, коей как паутиной не чищенный сарай опутана вся здешняя среда, скопища воров и прочих преступников на улицах, поборы мелких бюрократов, а также сама перспектива провалиться в ещё худшие условия уже не жизни, а выживания, всё это деформировало её. Я, конечно, оказал ей эту милость. Дал материальную поддержку, защиту от наглых людей. Она сразу воспрянула духом. Вот за что можно было уважать Ласкиру, так это за трудолюбие и стойкость. Единственное нарекание, она не слушала моих советов. Из тебя сделала ремесленницу, из Нэиля лицедея. С трудом я переломил ситуацию с ним, уговорив его воспользоваться своим аристократическим происхождением и поступить в элитный военный корпус. Там обучалось много обедневших аристократов, подобных ему. Да ведь он уже успел навязать таких узлов, когда жил дурной путанной жизнью, что в конце концов и погиб! Одна Гелия чего стоит! И тебя Ласкира упустила, а потом опять истирала свои колени, умоляя взять тебя на острова. И опять я был милостивым. А разве у меня дел других не было, как тебя, по уму малолетнюю, воспитывать, да ещё играть время от времени роль страстного любовника… Да и саму Ласкиру вечно терпеть, когда она постоянно отиралась возле меня, абсолютно мне не нужная!
– Разве бабушка… Зря она так поступила. Зачем было нужно запихивать меня на эти острова? Зачем она терпела все эти унижения, работала на тебя, не получая никакой благодарности! Разве ради себя? Ради нас. А нам было оно надо? А ты, эксплуатируя её и в старости, оказывается, оказывал ей милость! И не любил ты меня, а только роль играл! Все эти твои жуткие переодевания в другого человека… Химера ты бесполая! Извращенец! Да ты ли говоришь такое…
– Никогда не был я извращенцем! Я любил твою матушку как любят единственную женщину, и она таковой и была для меня на этой планете. Таковой и осталась поныне. Не мог я оставить её навсегда рядом с собою, хотя только этого и жаждал. Ей было необходимо стать матерью, а мне были необходимы её сыновья – мои наследники. Но после Нэиля родилась ты, девочка. А Нэиль… в ту ночь не должен он был там оказаться! И поскольку это явилось следствием некоторой аномалии, я и не смог предвидеть того, что и случилось.
– Негодный ты маг, в таком случае! – сказала Нэя презрительно.
Продолжение игры Тон-Ата, похожее на разоблачение
– Ты была той аномалией! Из-за тебя он забрёл в тенета той, кто уже и навлекла на него чёрную беду! Я всегда предупреждал Ласкиру, следи за внучкой! Да она и сама знала, как только у Ксенэи родилась девочка, что та будет причиной многих бед! Что именно тебя Мать Вода избрала орудием своей мести для самой Ласкиры. Родись мальчик, всё было бы не так фатально… Ибо Чёрный владыка уже удовлетворил свою месть тем, что забрал первого внука Ласкиры. Мальчик погиб, погребенный заживо в обрушившейся пещере. У мести Богов есть свой лимит. За свой прошлый проступок бывшая жрицы Ласкира заплатила жизнью первого внука. А Мать Вода лишила уже тебя, внучку, здешней доли, поскольку женская суть Матери Воды намного милостивее Чёрного владыки и не приемлет кровавых жертв. Родись у Ласкиры дочь, Мать Вода покарала бы её, но дочери у Ласкиры не было. Родилась девочка у сына Виснэя. Девочка редкой красоты и умом не обделённая, да обречённая на женскую обездоленность.
– Такое бывает часто и без всяких нарушений перед Богами, – промямлила Нэя. Как ни противилась она оказываемому психическому воздействию, он ощутимо подавлял, – Полно несчастных женщин вокруг. Ладно уж бабушка, напичканная всяческими предрассудками, а ты-то мудрец! Веришь разве в местные предания?
– У тебя нет здешней доли, – повторил Тон-Ат.
– Есть! Я познала и любовь, и материнство. И буду матерью опять столько раз, сколько и захочу!
– Так ты отняла чью-то земную долю, но вот чью, о том мне неведомо.
– Ты говорил о справедливой мести Чёрного владыки, как же тогда мой папа? Он тоже погиб… выходит, нет у здешних Богов никакой справедливости, и они злые и алчные, как и те люди, которые и порождают таких вот богов!
– Так произошло не по воле Чёрного владыки, а по воле ничтожного предателя, принудившего уже другого труса осуществить подлость. И за это я, не Чёрный владыка, покарал мерзавца! А ты верила, что Чапос и был несчастным орудием в руках влиятельного негодяя? Нет. Хагор сам осуществил убийство твоего отца, но хотел представить дело так, что это совершил Чапос, которому подбросили отравленный нож. А у бедняги парня ум помутился, когда его сбросили в подземную расщелину и удержали в петле лишь у самого края. Но головой-то он успел стукнуться о край скалы, нависшей над смрадной подземной рекой, отчего и приходил в себя долгое время. Я подарил ему возможность выпрямления жизненного пути, поскольку видел всё же шанс исправления им того, что поломали ему насильственно. Но он оказался никчемным придурком, выбравшим путь преступного преуспеяния уже сознательно. И его покарали другие уже люди. А мальчик Нэиль, рождённый моей любимой от Виснэя Роэл, каре Богов не подлежал. Конечно, я скептически отношусь к местным верованиям, поскольку я тут чужак, как и твой землянин, но и мой скепсис не мешает пониманию, что могущество местных эгрегоров существует, и отрицать это может лишь полный невежда. У меня на всё своя точка зрения, знать которую тебе вовсе не обязательно.
– Что же тебя никто не покарал за твои уже проступки?
Он засмеялся, вернее, хмыкнул несколько раз, не разжимая губ, – Я местным Богам неподвластен, я клятвы им не давал. А за свои проступки, как ты говоришь, я несу ответственность только перед собою, как и всякий. Всякое разумное существо, нарушая законы любви и справедливости, – законы Творца, по собственному уже произволу омрачает свой разум и терпит неизбежные беды от искривления собственных путей. Я любил твою мать. Любя и страдая, отдал её другому ради того, чтобы она познала полноценное уже женское счастье, раскрыла свой умственный и сердечный, человеческий потенциал, став матерью. А тебя я жалел только ради памяти Ксенэи. И ты просто обязана была подарить мне своего сына!
– И зачем я не послушалась доктора Франка и не пришла заранее в подземный город, чтобы рожать там, как он и просил меня ради моего же блага… – она закрыла лицо руками, но сила прежнего отчаяния давно была утрачена. Мысль о сыне скользнула как-то поверху и не вошла в глубь сердца как нож, как ощущалось в первые дни его потери.
– Я без всякого труда забрал бы его и оттуда. Чтобы ты понимала хотя бы часть моих возможностей, я способен просматривать каждый уголок этого их несокрушимого и якобы неуязвимого, тайного города!
– Какой же тёмной стороной ты вдруг обернулся ко мне!
– Всё воплощённое имеет тень. Даже элементарные частицы отбрасывают тень. Её нет лишь в мире идеальном, в мире алгоритмов, управляющих Вселенной. А жизнь, она подобна многограннику. То сверкнёт блистающей гранью, то повернётся ущербной – со сколом и в кривых трещинах. То заворожит прозрачной чистотой, обманчивой простотой. А то и мерцающей глубиной с отсветом иных и прекрасных миров. Опять же, твоя бабка засунула тебя и Нэиля в школу для лицедеев, хотя я и настаивал уже тогда отдать вас ко мне на острова для обучения. Чтобы вы стали мне помощниками. А она схитрила, решила, что вы выросли и уж сумеете устроиться без меня. Сумели? И опять она ползала на коленях, упрашивая дать ей возможность прокорма, поскольку зрение ослабло для швейной работы, а для возвращения внучки в аристократическую среду требуется дорогое внешнее оформление. Ведь она так и не оставила надежду жить там, где и жила прежде и где отупел её разум от избыточного комфорта и безделья!
Лучезарная Ласкира была несчастной женщиной?
– Бедная бабушка!
– Бедная умом. Твой дед Ниадор думал обогатить её через свою так называемую любовь. Он был никудышним воспитателем той, кого приобщил к своему сословию, сделал частью своей спесивой семьи, пойдя против своего отца. Поэтому отец большую часть своих привилегий и наследства отдал другим детям, а Ниадору досталась ничтожная часть, да он впоследствии и сам не оплошал. Вылез из заданной отцом бедности и сползания в простонародную пучину, как случается со многими в подобной ситуации, но не с ним.
