Лариса Кольцова
Миражи и маски Паралеи
– Пусть ты сказал правду. Пусть. Всё равно ты виноват! Ты! – дрожа губами, продолжила она. – Ты можешь любить это убожество после мамы? Все смеются над тобой, над ней! А ты целуешь её мизерные пальчики? И вся она мизерная, пустая и распутная дрянь! Только и может, что изобретать свои разноцветные платьица, от которых все и тают. Потому ты и трепещешь от её всего такого неправильного тела, что ты тоже распутный! И ты был им всегда! Ты даришь ей красивые камни, но никогда не дарил их мне. Она ходит тут вся гордая, зацелованная тобою, а меня ты никогда не целовал, а маму бил, а вовсе не «шлёпал слегка». Может, всего лишь гладил, а она от твоих ласк лечилась у Франка?
– Не мог Франк ничего подобного тебе говорить! В противном случае я живу в каком-то зазеркалье, где каждый всё видит наизнанку и лжёт, как дышит!
– Так он и не говорил. Как он и мог, такой благородный человек! Почему ты и лез к нему со своими подлыми тайнами, знал, что он будет молчать. К другим врачам ни разу и не сунулся. Боялся утратить фальшивую витрину деятеля – праведника Земли. Но я всё знаю. Ты ведь думаешь, что никто и ничего тут не понимает. Не помнит, как ты вёл себя тут раньше. А у мамы всегда, как я её помню, плакали глаза, но слёз не было, ты их выпил! И дедушка рассказывал, какая она была добрая, лечила птиц и кормила зверей в горах. Её любили все, она была всех прекраснее в этой вселенской дыре! Но где была твоя любовь? Ты разве целовал её пальчики? Ты её «слегка шлёпал» и оберегал, да вот не уберёг! Я ненавижу тебя! И всех тут! Ты тут блаженствуешь, а где она? Её нет, и не будет! Из-за тебя, из-за Антона и вашего «Финиста», которого никто сюда не звал! – И она, рыдая вслух, убежала из его холла.
Вся в слезах она блуждала по подземным лабиринтам и уровням, пока её через час не нашёл в грузовом отсеке среди роботов посланный на её поиски Артур. Он повёл её к Франку, она шла, загребая ногами, и он взял её на руки и понёс. Франк, едва она очутилась в его медотсеке, прижал к её плечу прохладную пластину, и Икринка, прижавшись к груди Антона, отключилась, провалившись в пустоту, мягкую и нежную как его руки.
Встреча с призраком подземелий
Нэя продолжала топтаться у холла совещаний. Через некоторое время Икринка выскочила оттуда и, пихнув Нэю в сторону, помчалась вглубь лабиринтов. Её лицо было искажено плачем. Со страхом, не понимая, что же произошло, Нэя вошла в холл. Неужели, Рудольф обидел её? Рудольф сидел как каменный. Но увидев её, он скривил губы и сказал тихо, но вполне свирепо, – Ты-то что тут торчишь? Пошла вон отсюда!
Нэя продолжала стоять, не веря ему.
– Иди же, куропатка безмозглая! Я сказал, прочь!
– Кто? Я – прочь? Я не понимаю…
– И не надо. Уходи, и всё.
Обиженная и оглушённая, она побрела прочь, как он и велел. Лохматая, в наполовину расстёгнутом платье, она нащупала свою сумочку, болтающуюся на поясе. Пояс она успела надеть поверх платья, а вот духи и универсальный ключ от всех дверей в подземном городе, как и в наземном «Зеркальном Лабиринте», остались валяться на полу в Центральном Блоке, когда содержимое сумочки-кармана было вытряхнуто им во время их возни.
Он не вернул её и не позвал. В чём она была виновата? Он же сам затеял игру, вспомнив её у реки в далёком дне её юности. Нэя не знала, как ей выбираться отсюда без Рудольфа. Она не умела пользоваться скоростными машинами. Она бесцельно слонялась по лабиринтам в надежде, что кто-то поедет на скоростной машине, чтобы подняться затем на поверхность.
Она нервически и бессмысленно ощупывала пустую сумочку. И вдруг обнаружила, нечто твёрдое таилось на самом её дне. Пальцы прикоснулись к шершавой поверхности. Флакончик Ласкиры! Оказывается, Рудольф положил опустевший флакончик обратно в её сумочку, именно эту самую, серебристо-голубую, решив, что драгоценная безделушка дорога ей. Вытянув его, она отвинтила пробочку и обнаружила, что на самом донышке что-то и осталось. На глоток или чуть меньше. И, пожалуй, этого хватит для того, чтобы обезболить свои стонущие нервы и погрузить себя в полное безразличие к происходящему. Она поднесла флакончик ко рту, опрокинула его, но лишь две ничтожные капли смочили кончик её языка.
«Что же ты творишь со мною?» – спросила она вслух, обращаясь в глубину пустынных, сразу ставших недобрыми, протяженных тоннелей, из которых напирал на неё непонятный стылый страх без внятного образа, обещающий нечто плохое. Вся её наличная интуиция, усиленная всей её прошлой жизнью, шептала о том, что попадание сюда есть знак. Каким образом она сумела так далеко от условного центра подземного города и так глубоко вниз забрести? Она сделала какую-то петлю в пространстве подземелий и оказалась там, где и был тот тайный отсек, словно время сделало петлю и выпихнуло её в эту самую скорбную нулевую точку отсчёта.
На самом деле чисто случайно она вошла в точно также случайно открытый кем-то самый прямой и короткий тоннель, ведущий в нижний уровень. Сюда не было доступа прежде, поскольку не все системы переходов были ей открыты. Поняв, что заблудилась, а тут и за целый день может не быть ни единого человека из целого подземного города, она панически заметалась. И уже окончательно утратила ориентацию в окружающем пространстве и в пространстве собственной души. Спасительного и ожидаемого безразличия к происходящему она так и не ощутила. Видимо, слишком мал был этот последний глоток.
Весь колоссальный массив верхних уровней фантастического города, каменных залегающих поверху него пластов и остальной земли, вдруг стал ощутимо давящим, ужасным в своей несоразмерности с нею, с крошечной мечущейся одухотворённой пылинкой, погребенной без шанса спастись, вынырнуть наружу, к свету и освобождению. Как слепец она брела вдоль гладких стен, иногда касаясь их руками, и было ощущение, что до неё тут нет никому ни малейшего дела, что её забудут тут навсегда, не найдут. Паническая атака внезапно уступила место полному безразличию. Выходит, даже остатки эликсира Матери Воды оказали, пусть и с опозданием, своё воздействие. Нэя сразу остыла, и ей в её легчайшем платьице стало холодно.
Вздрогнув, она услышала, что кто-то шаркает из глубины тоннелей ей навстречу, и она почему-то отчётливо поняла, что он вовсе не один из пришельцев, живущих тут. Возникшее существо обладало весьма высоким ростом, в тёмной одежде и с лицом, взглянув на которое она едва не потеряла сознание.
– Ты… – пролепетала она.
– Я! – глухим полушёпотом прошелестел он и тут же просиял льдистыми глазами. Было ли это от радости или что-то иное, она не поняла. Лицо, словно бы выточенное из бледно-зеленоватого камня выглядело неподвижным и жутким, но ослепляло своим совершенством. Белые прожилки как капилляры отчётливо мерцали на идеально выточенных скулах. Алые накладки сложились в улыбку, а тёмные линии на лбу, напоминающие трещинки в структуре камня, едва замечались, будто морщины разгладились.
– Как ты сюда попал? – спросила она без особого удивления, поскольку происходящее тянуло на бред больше, чем на явь. Но так было и в тот раз…
– Да кто мне запретит сюда приходить? Уж коли я знаю тут все входы и выходы, все их тайны и устроение умышленно созданных петлей.
– Зачем тебе…
– Я прихожу сюда за образами прежних лет, если ты в состоянии это понять. Она тут ярче и ощутимее для моих чувств.
– И как же тебя не обнаружила охранная система слежения?
– Для этой их системы меня всё равно, что и нет. А вот тебе я открылся, чтобы поддержать тебя в минуту отчаяния. Вдруг ты до того испугаешься, что опять ребёночка скинешь? – Он протянул ей руку, – Пойдём со мною.
– Зачем? – испугалась Нэя, не понимая его совершенно.
– Я покажу тебе свои владения.
– К чему мне они?
– Да просто из любопытства. Любопытство у женщин это всё равно как плодоножка у цветка, на котором и держатся все их лепестки. Ты мой надводный цветок, живое украшение моей коллекции, какой была и Ласкира…
– Ты тоскуешь о ней?
– И о ней тоже.
И она послушно пошла, поскольку идти-то хоть куда надо. Ей уже не было страшно одной в глубине планеты, но было холодно и странно. А Чёрный Владыка тянул её куда-то всё дальше и дальше. Время вдруг отключилось полностью. То ли шла она, то ли он нёс её, словно бы летел, что было поразительно при его неощутимости. Но и чувства отключились, кроме зрения и осязания. Вокруг было сумрачно и уже не так, как в самом подземном городе, где всюду, едва входил человек, автоматически включалось мягкое освещение.
Свечение раннего вечера, оставшееся после лучезарного дня, охватило её внезапно, едва они вышли в месте, которого никогда не видела Нэя, как и данного выхода наружу не знала прежде. Он не был похож на выход, технически обустроенный и созданный землянами, а являлся скорее природным. Откуда он взялся?
Через усилие она опять взглянула в его лицо. Но вместо Чёрного Владыки рядом стоял… Хагор! Они стояли с Хагором на вершине горы. Площадка под ногами была ровной как пол, едва ни зеркально отполированный. Вокруг расстилалась необозримая для глаз планета. Всё пространство, что охватывал взгляд, полностью состояло из горных гряд, упирающихся в самый горизонт. Из туманных провалов иногда высовывались вершины таких же бескрайних лесов. Мир настолько чужеродный и неизвестный, абсолютно безлюдный, отчего красота его не столько поражала, сколько ужасала.
– Т-ты был в м-маске Чёрного В-владыки? – заикаясь, еле выговорила она.
– Твой Чёрный Владыка не пришёл к тебе на помощь, когда ты блуждала в тоннелях. Выходит, твой возлюбленный прав, говоря, что он миф коллективного сознания?
– Я блуждала? К-когда…
– Как же иначе ты оказалась здесь? – спросил Хагор с нескрываемым любопытством. – Твоё счастье, что я оказался в своей пещере и мой Кристалл-наблюдатель показал тебя. А то ты так и осталась бы тут. Пока не замёрзла. У этих тоннелей есть коварное свойство, они открываются сами по себе, и так же внезапно закрываются.
– Я… не входила ни в какие тоннели. Меня приволок сюда…
Казалось, что это вовсе не та горная страна, где она уже привыкла гулять с Рудольфом, иногда позволяя себе и вылазки к озеру в одиночестве. Не её родная Паралея, а неведомая планета, населённая какими-то неведомыми ледяными и космическими духами, чьи незримые крылья свистят на уровне её лица и колюче царапают кожу. Волосы внезапно оледенели и будто издавали звон, хотя звенело в ушах. Ветер обдувал её с неимоверной яростью, грозя снести куда-то вниз. Никогда ещё не было ей так холодно! Она пискнула от ужаса, от непонимания того, что происходит. Сверху возник угрожающий гул одновременный с зелёным отсветом, в разы более насыщенным, чем само небо.
– Кто же сопроводил тебя сюда?
– П-привидение, сам же сказал.
– Кто бы ни приволок, но всё произошло как и задумано. Вовремя. Не страшись. Тебе не будет больно. Зато совсем скоро ты окажешься в мире, о чудесной красоте которого не представляет никто из здесь живущих…
– Где? Ты же обещал мне, что я вместе с ним попаду на его Землю? – Нэя в ужасе пятилась от Хагора, трясясь всем телом. Площадка была весьма обширной. Она озиралась в надежде найти тот самый выход, откуда он её и вытянул сюда.
– Чего тебе делать на точно такой же примитивной, как и твоя Паралея, Земле? Разве тебе не хочется заглянуть за границы неведомого? Сейчас прибудет посланец оттуда. Он всего лишь посмотрит на тебя. Если ты окажешься годной для того, чтобы ему взять тебя с собою, тогда я подготовлю тебя для уже окончательной отправки туда…
– Нет! – заметалась Нэя, – Нет! Какой посланец? Ты безумец! – Она увидела вдруг, как невероятно заискрились глаза старца, опаляя её нешуточным уже ужасом. Ещё минута, и она точно бы грохнулась оземь.
– Не страшись. Через насилие тебя никто отсюда не уволочёт, – Хагор издал скрипучий или гневный смешок. – Тут такое дело, моя фея-бабочка… Нужно твоё безусловное согласие на данный великий акт соединения с великим содружеством великого созвездия… В бессмертие никого не могут втащить силком. – Он поднял руку вверх и огромный сияющий кристалл на его пальце засиял как сама Ихэ-Ола, так что Нэя зажмурилась, едва не ослепнув. Гул исчез вместе с сиянием. – Не готова ты, – сказал он тихо. – Я подумал, что ты поняла, что он вытолкал тебя прочь навсегда, а потому и не хочешь уже жить здесь.
– Ты хотел меня убить? Принести в жертву своему непонятному божеству, воспользовавшись моим смятением? – Нэя уже начинала хоть что-то соображать.
– Какую жертву и какому божеству? – спросил он угрюмо, – кого ты уподобляешь своим тёмным идолам? Я хотел тебе ослепительного счастья. Только и всего. Конечно, ты несравнима с моей Гелией, однако же, я полюбил тебя. По-другому, но полюбил. Хотел, чтобы ты вошла в Зелёный Луч…
– Какой ещё луч?
– Мне по любому не избежать расправы со стороны твоего Защитника Тон-Ата, так что я и хотел отнять у него и тебя.
– Ты бредишь!
– Конечно, он узнает, что я отдам тебя с твоим будущим чадом Зелёному Лучу, это ничего уже не прибавит к ужасу той расправы, что он мне уготовил. Ты разве не знаешь, что он сам нуждается в твоём будущем чаде куда как сильнее, чем твой Венд и даже ты сама? Он уже спроектировал будущее Паралеи на будущем существовании твоего сына как на новом фундаменте, поскольку старый совсем искрошился и никуда не годен.
– Отпусти меня назад! – закричала она, и ледяной ветер влетел в её горло, казалось, забив его колкими микроскопическими кристалликами льда, лишив её самой возможности сделать вдох. Последнее, что она ощутила перед падением в бездонное безмолвие, как её колени коснулись гладкой поверхности площадки, обжигающей тем же холодом, после чего она уже не могла дышать…
В какую-то долю секунды она увидела, как рядом с Хагором возникла высокая чёрная тень и столкнула его в провал. Кто это был? Призрак мифа, якобы созданного коллективным сознанием жителей континента? Их древней верой, уже угасшей, а отринутый дух всё ещё продолжает существовать и даже обладает, пусть и остаточной, а всё ещё колоссальной мощью? Коли уж по сей день обретает своих поклонников, открывая им тайны Мироздания, о которых не рассказывает разрешённая наука? Она сумела как-то выскользнуть из его призрачных объятий? А умчавшись от него, очутилась на идеально гладкой вершине горы, будто срезанной чудовищным лезвием? Или же она брела в миражах, опять упившись эликсиром Ласкиры? Проникла в эти самые тоннели, внезапно открывшиеся перед ней, и попала в эту ловушку? Все эти вопрошающие мысли с невероятной скоростью пронеслись в её уже тающем, как льдинка, сознании. Ответа она не услышала. Да и от кого бы?
Чёрный Владыка ушёл, забыв свою тень
Внезапно она очнулась в том же самом отнюдь не холодном и не мрачном тоннеле. Никаких громоздящихся и бескрайних гор вокруг не было, как не было и ровной площадки на вершине одной из них. Мягко-розоватое освещение вернуло ей и дыхание, и сознание, и все чувства. Осталась лишь прослойка заледенелого воздуха между тканью её платья и её кожей. Дрожа от не окончательно исчезнувшего холода и от не рассосавшегося ужаса, она попыталась встать на ноги, но не сразу получилось. Заболела поясница с оттяжкой в низ живота. Как будто спрятанный в ней эмбрион почувствовал её одиночество и свою обречённость, так и остаться им без отца и защитника. Она так и осталась сидеть на полу и не понимала того, сколько она просидела и сколько проспала, накрытая кошмарным сном. Долго или совсем ничего? Неужели, думала она, таким вот образом ей продолжает мстить «Мать Вода», где-то оставившая частичку своего яда в затаённых порах её организма? И доктор так и не сумел очистить её кровь полностью? Мозг поражён и продолжает плести галлюцинации? И как всё отразится на ребёнке? И в то же время она знала, что тот загул в «Ночной Лиане» не имеет ни малейшего отношения к произошедшему только что явлению Хагора и последующему путешествию на стылую и ужасающую вершину горы. Загадочный напиток никогда не оказывает повреждающего воздействия ни на сам мозг, ни на плод, если, разумеется, не пить его бочками и каждодневно. Но так и обычной водой можно упиться до смерти. Прижавшись к серебристой стене, она ждала безо всяких мыслей, слабо надеясь, что сейчас придёт Рудольф и всё объяснит, своё очередное затмение души. Одновременно же она почуяла, что явленный бред устами Хагора сказал правду, Рудольф отбросил её бесповоротно. И причина была не в ней, а в чём? Только в прошлом.
К ней подошёл Олег незаметно для неё. Помог подняться, ничего не говоря, повёл её к скоростной машине.
– Пожалуйста, отведи меня по малой нужде, сам знаешь куда, – обратилась она к нему без всякого стыда, не имея уже сил терпеть. Олег без всякого ответного чувства задержал шаги, вернулся с нею к той самой панели и открыл её. Нэя оказалась в таком знакомом отсеке, ставшем для неё одним из тех ужасов, что предпочтительно забыть навсегда. Но ничего ужасного там не было. Обычный отсек, похожий на множество ему подобных в подземном городе. Наоборот, он сказочно преобразился, поскольку был украшен чудесной голографией инопланетного леса. Уж точно не Рудольф его украсил. К тому же там не оказалось никакой постели, а стоял обыденный светлый диван у стены. В остальном пустота и тишина. Когда она вернулась к Олегу, он дал ей выпить вкусного сока и накрыл плечи своей курточкой, заметив, что ей отчего-то холодно, хотя температурный режим вокруг был в идеальной норме.
Нэя безвольно брела за Олегом, повиснув на его руке. Олег молчал и не смотрел на неё. Лицо его, развернутое к ней в профиль, было тоже каменное, бесчувственное, как и у Рудольфа в холле. Он даже в лифте не смотрел на Нэю, смотрел выше её головы, и казалось, что он тут один. Она спохватилась и пригладила волосы рукой, подумав о том, что забыла посмотреть на себя в зеркало и, возможно, разлохмачена. Но Олег и тогда не смотрел на неё. Проводив её до двери на выход, он, глядя в сторону, сказал бесстрастно, – Доброй ночи. – Словно рядом с Нэей кто-то стоял, к кому он и обратился. Потом развернулся и ушёл. Она вышла. Стояла ночь, и никто не мог увидеть её. Она побрела по дорожке в свой кристалл. Прошлое накрыло её как глухим одеялом.
Послав Артура, которому больше всех тут доверял, на поиски дочери, попросив заодно, чтобы Артур попутно поручил кому-нибудь проводить наверх Нэю, Рудольф так и остался сидеть на месте, даже не делая попытки встать. Ему казалось, что он попал под камнепад в горах. И все её слова как камни били в цель, и то место, куда они падали, страшно болело.
Но что он мог исправить теперь? Он смотрел расширенными глазами в пустоту и понимал, что она хотела, чтобы он всегда жил в этой пустоте. Чтобы пустота была его наказанием за мать, за неё, за всех, кого она даже и не знала. И он принимал её правоту, ибо сам знал больше, чем знала она. И то, чего она не знала, было страшнее того, в чём она его обвиняла.
Но он не знал, как всё исправить. Он не умел управлять временем, он не умел воскрешать убитых людей, не умел исцелить душу Гелии, которой уже не было, и не умел этого сделать и для дочери, которая была.
Он не мог также попросить прощения у тех, кто неизвестно где и был, да и был ли вообще в живых сейчас. Он вообразил себе, что Нэя – искусница как бы реинкарнация Гелии, и всё можно отмолить и исправить? Вернуть себе утраченную целостность человека, пришедшего со звёзд? И кого он тут обманывал? Себя, Нэю с её прекрасной, но наивной душой, всем желающей незаслуженного ими добра?
Дочь отвергала с отвращением и ненавистью незаслуженное в её мнении счастье недостойного отца, не хотела допускать и самой возможности, что он хоть как-то причастен к простым человеческим приятностям, доступным для каждого. Дочь была его родным и самым больным местом в мире Паралеи. Улететь на Землю – не было и вопросов. Было уже давно можно. Но как её тут покинуть? Ей-то путь на Землю был закрыт. Из ГРОЗ пришёл окончательный ответ: эти существа – по форме люди, опасны в виду их принципиальной непознаваемости, невозможности их объяснения. Кто они? Какова их цель? А на Земле была лишь старая мать. Ушедшая как в небытие в свои старинные коллекции и миражи истории, и никогда его не любившая, даже в детстве. Земная жена Лора, – её нет в живых. Артур есть, он здесь, но он его не принимает, холодно мерцает глазами матери, хотя у той в глазах всегда были лишь любовь и покорность. Девушка – маска, но она не казалась даже реальностью, став ещё одним миражом с утраченным отчего-то лицом. Вначале он стирал её из себя, потому что она несла в себе обвинение ему, тоску, но потом она стёрлась и в самом деле, своими деталями, своей терзающей его неповторимой красотой, оставив после себя переливчатый лоскут платья и странную венецианскую маску, карнавальную, старую и с повреждённым красочным слоем на ней. Где она была сейчас и с кем? Ведь и воспоминания о ней могли быть ложными, всего лишь инопланетной прошивкой, наваждением, насланным немилостью оскорблённой местной богини, которую местные развратники заточили в синюю бутыль с отравой для души. И он вдруг отчётливо вспомнил зловещее пророчество друга-недруга Воронова о том, как на неведомой планете он будет схлещиваться хвостом с таким же хвостатым монстром в звериной битве, намекая на негодную составляющую, недостойную человека, в самом Рудольфе. Как он тогда взвился, едва не швырнул шефу в лицо чашку с его мерзостным кофе. Лишь чудом удержался, не желая подтверждать мнение о себе как о том, кто не контролирует низшие импульсы.
Кто ещё есть? Нэя. Но Икринка требует её отторжения, как незаслуженной ему награды за всё то, что он тут натворил. А сама эта ангельская девочка, что есть в её душе, кроме заброшенного детства, бедности провинции с вечно пьяным дедом, у которого имелись свои зловещие маски, да не одна! И с полупомешанной бабкой –знахаркой, живущей в своих цветочно-растительных мирах. И единственное её, дочери, наполнение – это любовь, яркая и обречённая быть короткой, с пришельцем со звёзд, погубившим её мать, хотя и невольно. Поскольку пришелец – возлюбленный очнется от её чар, как и он в своё время от чар её матери, и что будет с нею? И это здесь на Троле? Где люди быстро стареют, рано умирают, и часто от неизлечимых болезней.
Было тошно даже от осадка любви с Нэей, от всё ещё остающихся тут духов. Икринка бросила в него сумочку Нэи, перед тем как убежать, оттуда выскользнули две пластинки, одна код от панелей входа и выхода «ЗОНТа», другая непонятная, для записи чего-то, где она её и взяла? Высыпалось кружевное бельё, которое она впихнула в сумочку, и духи – синий флакончик в форме бутона цветка. Вызолоченная пробка открылась, и весь холл наполнился одуряющим ароматом тех цветов, что стояли в клинике Тон-Ата. Рудольф включил вентиляцию помещения, чувствуя, как по мере ослабления запаха становится, вроде, и легче. Он пихнул ногой в одном носке, – ботинки валялись рядом, – флакончик подальше от себя, и он с нежным звоном куда-то отлетел в обширное пространство холла. Но её было жалко, и впрямь смешную модельершу, столько натерпевшуюся уже от него, да и от своей прошлой жизни тоже. Она ведь не была ни в чём виновата. Дочь требовала её отринуть. Но будет ли ей самой от того легче? А Нэя? Её уже не выбросишь отсюда, как было возможно два года назад.
Антон. Он уже не только во сне, но и наяву грезил о Земле, он лгал, уверяя всех, что останется. Он не хотел оставаться. Он осунулся и утратил большую часть своего искрящегося оптимизма, чем пленял всех совсем недавно. Но ещё хуже было Лоре – Икринке. Она-то всё понимала, она билась о стенки своей ловушки, не зная кого просить о помощи…
Где, когда произошло замыкание в этой странной цепи событий, сверхъестественных, но простых, если по внешней своей выраженности? Кто виновник? Падший старый ангел и пьяница? Он, безумный любовник Гелии и такой же безумный её мучитель? Убитый незаконнорожденным сыном-зверем Ал-Физ, в своё время и ставший той жуткой аномалией, что привела его, пришельца, в притоны Паралеи? Где и был найден Чапос как возможное орудие возмездия за Гелию, всколыхнувшую по несчастью смрадную трясину души Ал-Физа? Возмездие так и пришлось вершить самому, как проделал в своё время Олег, а вот говорящее «орудие» Чапос, прикинувшееся на тот момент тупым и не годным для расправы с властным аристократом, стало ещё одной аномалией в его жизни. Антон, свалившийся сюда на несчастном, и отнюдь не подлежащем восстанию из пепла «Финисте»? Из которого он и Олег вышли из адского пламени живыми и целыми? Кто из них виноват? Или все, или никто, а некто, начертавший им всем свой запутанный и тёмный чертеж событий.
Вошёл Олег и заявил, что тотальный контроль слежения за всеми уровнями подземного города нигде не выявил присутствия Нэи. Рудольф не поверил ему, посчитав, что Олег окончательно помутился рассудком, к чему был всё ближе и ближе с каждым очередным днём. Он включил свой центральный блок и убедился, что Олег говорит правду. Ничего не понимая, он готов был ринуться на поиски Нэи, не веря уже и машинному интеллекту. Но тут Олег задержал его за руку и указал на внезапно возникшую мерцающую точку в одном из глубинных уровней, указывающую, что носитель сигнального браслета пребывает там. Рудольф потрясённо смотрел на Олега, настолько всё происходящее было невозможной нелепостью, абсурдом, и не двигался с места.
– Мне привести её сюда? – спросил Олег.
– Нет. Сопроводи наверх. Я занят. Мне необходимо проверить систему ввиду возникшего сбоя. Пришли сюда экстренную команду программистов.
– Может, она выходила в горы самовольно? Спросите хотя бы, как она попала в закрытый уровень города…
– Вот ты и спроси, а потом мне доложишь.
Олег пожал плечами и хмыкнул, что само по себе было уже нарушением его поведения перед ГОРом в подобной экстренной ситуации. – Впрочем, она уже имела опыт путешествий по тому закрытому сектору…
– Чего хмыкаешь, как разболтанный свинтус? Ты ещё хрюкни! Выполняй, что велено!
Олег развернулся и ушёл. Через непродолжительное время он связался с ним по связи. Сообщил, что Нэя доставлена им к выходу из «ЗОНТа». С нею всё нормально, не считая того, что она сильно где-то замёрзла. Где? Если наверху почти жарко, а в подземном городе температура всегда в норме? Но Олег не спросил ввиду её подавленного настроения и очевидного нежелания входить в общение с кем-то. Так что, не мешало бы шефу проверить состояние женщины самому. Может, напрасно он, Олег, не повел её в медицинский отсек к доктору Франку, поскольку тот ей привычен и наблюдает её с самого начала? Если что…
– Заткнись уже! – заорал он ему в ответ, – Советник по личным вопросам нашёлся!
Недобрый привет от Тон-Ата.
Рудольф так и не пожелал выяснить, что за ситуация возникла тогда с Нэей, наделавшая столько переполоху. Не хотелось ему, да и знал он наперёд, что ни о чём она ему не расскажет. Даже если и возникло там с нею нечто непонятное, к чему она всегда была склонна в силу странностей устроения её собственной души, что могло это изменить? Что могло сдвинуть с места внезапную остановку его собственной души, всего лишь недавно летящую с нею вместе в совместное будущее, да низвергнулась с грохотом, с позором туда, откуда мнила себя навеки улетевшей. Что касается Нэи, думал он, то её невесомой крылатой душе бабочки убиться насмерть не грозило именно в силу лёгкости. Пока он не желал с нею никакого совместного будущего. Тут не шла речь о его жестокости, он всего лишь хотел прийти в себя, а для этого было необходимо время.
Он перестал приходить ночевать в свою хрустальную пирамиду, а в свой жилой отсек в подземном городе уже не приглашал. Произошёл какой-то странный разлад, и у неё пропало то особое состояние, когда она ощущала его в любой точке пространства, где бы он ни находился, знала, когда придёт и в какое время. А тут… она приходила в его жильё в «Зеркальном Лабиринте», но ночевала там одна. Он не входил, как было прежде, не произносил тех смешных фраз; «Кто вошёл ко мне без спроса? Кто сидел на моём стуле и сдвинул его с места? Кто пил из моей чашки? А кто лёг в мою постель и помял её»? Последняя фраза произносилась уже тогда, когда он хватал её и делал вид, что хочет загрызть. Она истошно визжала и брыкалась, захлёбываясь от смеха, пока в результате нешуточной борьбы не одолевала «медведя» и тот оказывался поверженным на спину. Только тогда урчащий зверь понарошку и превращался в ласкового возлюбленного. Так происходило, когда он приходил поздно ночью, и она уже или спала, или засыпала. Ночёвки там в одиночестве перестали иметь смысл, хотя курьер привозил из столицы, как и прежде, те вкусности, какие она любила. Она обнаруживала их у дверей в квартиру, аккуратно упакованными в особый контейнер. То есть Рудольф не забывал о её пропитании, как будто она и без него не смогла бы приобрести себе то, в чём и нуждалась. Такая забота ничуть не трогала, а ужасно злила. Она не прикасалась к его «дарам», оставляя их у входа нераспечатанными, как мусор какой. Ровной башенкой они продолжали там стоять и накапливаться, пока она перестала бывать в этом недавно общем «гнезде счастья», которое он ей, вроде как, подарил в полное владение. Но без него это была никчемность, пустое пространство без смысла и образа. Хрустальная смотровая площадка, с которой она любовалась видом окружающего города и леса, также перестала привлекать. Всё обесцветилось и утратило вкус.
Как-то она попросила Антона проводить её в подземный город, но пробродив там, по огромным залам, коридорам, проплутав по нескольким уровням, не нашла его, а когда решилась и спросила у кого-то, где он? Ей сказали, что он где-то в горах, на отдалённом объекте. И не покидало странное ощущение, что и обитатели подземного города стали ей чужими, не обращая на неё внимания, не предлагая свою помощь, просто не замечали, как ту, кто примелькалась, но кто им не нужна абсолютно. Или же так и прежде было, просто ей дела до них не было, так же, как и им до её прогулок. Зачем тут ходит, что ищет, – знали же, что она жена их ГОРа. Обратится – помогут, спросит – ответят, а так чего лезть? Повторной попытки туда проникнуть она уже не предпринимала. А взять и остаться на ночь в его жилом отсеке в самом подземном городе, чтобы дождаться уже там и всё выяснить, не захотела, чувствуя, что это будет выглядеть какой-то униженной мольбой. Но мольбой чего? Что именно она должна вымаливать?
Однажды она гуляла по тропинке, параллельной Главному Шоссе, и он проезжал мимо в сторону столицу. Она увидела, как он поднял руку, приветствуя из открытого окна своей машины. И тогда неведомая сила, будто бы и не исходящая из неё самой, толкнула её в спину, и она помчалась прочь от него в глубину леса.
