Деймас Рэд
Феномен одиночества
3.14 Всё идёт по плану
Карим заметил за нами слежку сразу, как мы вышли из храма. Он изо всех сил старался вести себя естественно и травил байки пока ходили по рынку и всю дорогу до городских ворот.
– А что ты сказал такого на арене? – спросил бригадир, оказавшись снаружи стен, вмиг посерьёзнев и осторожно оглядевшись не только по сторонам, но и задрав голову вверх.
– Да ничего такого, – я продолжал идти вперёд, словно ничего необычного не происходило, – Сказал, что если будем драться, то погибнет один из нас, а если он смирится, то оба останемся живы.
Карим недоверчиво посмотрел на меня, но не заметил ничего подозрительного ни в мимике, ни в голосе.
Ветер начал подбирать мелкую пыль и подбрасывать в лицо, редкие прохожие натянули на носы платки, а глаза закрыли самодельными очками из эластичных лент, где вместо стёкол были кусочки мутного пластика. Очень скоро видимость упала почти до нуля, и мне пришлось закрыть глаза и взять бригадира за руку, чтобы не потеряться.
Кто-то бесцеремонно схватил меня за предплечье и поволок в сторону. Сквозь шум бури раздались глухие удары: Карим попытался сопротивляться, и его били. Полицейские действовали быстро и слаженно, сразу стало понятно, что их хорошо натаскивают.
– Можешь открывать глаза, – голос слишком высокий для мужчины резанул по ушам, – Мы в помещении.
Меня толкнули в грудь, чтобы уронить на жёсткую скамейку. В небольшой комнатке находились пятеро человек в форме, и двое из них продолжали избивать Карима ещё какое-то время, пока он не затих.
– Понимаешь, почему вы оказались здесь? – высокий, скрипучий голос принадлежал молодому офицеру с короткой стрижкой рыжих волос и чёрными злыми глазками, близко посаженными по сторонам от горбатого носа.
Я отрицательно замотал головой и тут же получил сильный удар сапогом в бок, от которого свалился на пол и сразу же последовал второй удар по лицу.
– Думай! – юноша перешёл на визг.
– Я вчера пришёл в город из долины Фира! Ферма разорилась, всех рабочих и меня расстрелял карательный отряд из-за моего тейпа. Я не был с братьями ни тогда, ни сейчас! – слова вылетали друг за другом вместе с капельками слюны, окрашенной в алый кровью из разбитой губы, – Мне некуда податься больше! Позвольте дожить рабочим! Клянусь, что не имею в мыслях ничего против Императора!
– Как ты выжил?
– Пуля попала в грудь под углом и отскочила от связки магнитных ключей, – я распахнул халат и показал шрам.
– Взять кровь на анализ, – скомандовал офицер, и полицейский в форме с белой нашивкой на рукаве вытащил небольшой прибор из чемоданчика. Симбионты должны были помочь в этой процедуре, выдав необходимое количество материала с нужным геномом, но я всё равно напрягся, потому что о технологиях Даймода разведка знала далеко не всё.
Полицейский рывком вернул меня на скамейку, проколол палец простым механическим скарификатором и перенёс каплю в чашку прибора. Несколько минут все ждали результатов и, наконец, голографический монитор изобразил лицо человека довольно сильно похожего на меня.
– Что же… Месхиф Дудигер, почему вы взяли чужое имя? – вопрос Визгуна сопроводился хлёсткой пощёчиной.
– Чтобы кто-нибудь из рабочих не заколол меня ночью… – я несколько раз всхлипнул, – Мои братья опозорились и нас всех ненавидят…
– Ты дал взятку Кариму Ситдигеру?
– Нет! – я изобразил ужас – по местным законам раскрытый подкуп приводил всех участников на арену, – Карим очень добрый человек! Он разрешил мне отречься от своего имени и стать ему братом!
Меня перестали бить. Офицер сел верхом на край скамейки и наклонился ко мне:
– Кто тебя учил владеть оружием и… Голосом?
– Отец немного показал, а потом я сам тренировался, когда было время.
– Складно, – допрашивающий заговорил сам с собой, – Выходит, что передо мной талантливый и очень преданный Императору человек… А вдруг всё это ложь? – ухоженными пальчиками офицер достал сигарету и закурил.
Трое полицейских переминались с ноги на ногу в ожидании решения, а тот, что с белой повязкой, помогал Кариму остановить кровь. Едкий сизый дым быстро заволок комнату. В носу засвербело, и я чихнул, но никто даже не пошевелился. Неожиданно дверь распахнулась и ворвался очень похожий на Визгуна мужчина в гражданской одежде и сразу же прокричал густым басом:
– Прекратить! – и обратившись к, по всей видимости, своему младшему брату, – Что ты себе позволяешь, идиот?
Визгун съёжился и залепетал:
– Доложили, что замечены подозрительные личности…
– Почему мне не сообщил? – уже спокойнее спросил старший.
– Я глава подразделения – могу и сам эти вопросы решать…
– Вижу, что нет… Карима отпустить, направить в войсковой госпиталь и выдать компенсацию, – распорядился старший.
Я сразу узнал Махдифа и Расула Бакиевых, советника Императора, главу тайной полиции, и его младшего брата, начальника подразделения службы контрразведки. По плану я должен был попасть к старшему, но получившаяся ситуация оказалась даже больше подходящей легенде.
– А с тобой мы поговорим в другом месте, – бросил мне Махдиф, – Отправь его в мой офис.
Теперь со мной обращались гораздо мягче, не пинали и не били, а взяли под руки и вывели наружу, где буря стихла и лишь немногие перекати-поле продолжали свой путь от лёгкого ветра.
Компактная угловатая машинка для перевозки заключённых стояла совсем неподалёку от места допроса. Нас с Каримом разделили: его усадили в наземный транспорт, а я с конвоем дождался аэрокара и полетел над городом к возвышающейся в центре резиденции Императора. Сначала пробирались сквозь пробки над кварталами-лабиринтами самых бедных работяг с домиками из мусора, потом улицы выровнялись и здания резко взмыли на сотню метров вверх, и наконец мы понеслись над парками с частными виллами, надёжно укрытыми силовыми полями от пылевых бурь. До стен, огораживающих резиденцию Его Величества, оставалось пару сотен метров, когда аэрокар резко снизился по крутой спирали и сел на лужайку с цветами перед белоснежным строением, украшенном искусной лепниной, колоннами и мозаикой.
– Прибыли, – сказал полицейский, выпуская меня, – Жди здесь и никуда не суй свой нос.
Аэрокар поднялся и унёсся прочь, как только обе мои ноги ступили на мягкий газон. Вокруг не было ни души, только огромный дом и лабиринт из разнообразных невысоких кустарников, некоторые из которых цвели и благоухали, а другие клонили ветви под тяжестью плодов. Камер наблюдения было не видать, но я продолжал усердно следовать своей легенде: расстелил купленный сегодня на базаре коврик и принялся усердно благодарить бога за то, что ещё жив.
Почти неслышно сквозь заросли подошёл Махдиф и некоторое время наблюдал за мной, пока я продолжал бить поклоны, делая вид, что не замечаю его.
– Мой брат решил бы, что ты переигрываешь, и забил бы тебя до смерти, а я знаю, насколько тейп Дудигер набожны… – произнёс Махдиф, когда я закончил, – Пойдём, поговорим.
– Как вам угодно…
– Эти живодёры не успели тебе ничего сломать?
– Нет… Это их работа хранить порядок…
– Порядок сам себя хранит, если у всех одна идея, ведь так? – Махдиф даже остановился, чтобы оценить мою реакцию и услышать ответ.
Я немного подумал и произнёс:
– У всех сынов Творца одна идея: служить ему. Однако не все одинаково прилежны.
Махдиф рассмеялся и несколько раз хлопнул себя по бёдрам:
– Узнаю слова Джафара…
– Моего деда звали Джабраль, господин… – поправил я, решив, что это очередная проверка.
– Думаю, что тебя хорошо подготовили, но ты всё же не Дудигер… Один из моих людей был в отряде карателей, и он утверждает, что Месхифа зарезали его собственные братья, решив, что это он предал их.
Махдиф долго смотрел на меня ожидая ответа, но я лишь молча расстегнул робу и показал множество шрамов, нанесённых заранее перед вылетом.
– Вижу ты живучий и многое пережил, но всё ещё не верю, – лицо советника сделалось жёстким и холодным, – А поэтому я буду держать тебя рядом и внимательно следить за каждым шагом. Будешь работать в отделе пропаганды – там твой уникальный талант к Голосу принесёт пользу Даймоду.
Махдиф Бакиев, казалось, полностью утратил ко мне интерес и брёл по зелёному лабиринту, любуясь цветами, порой касаясь их своими длинными пальцами. "Слишком просто всё," – подумал я. В своих экспедициях мне приходилось часто работать под прикрытием, но там всегда неподалёку был ударный флот, целый отряд аналитиков постоянно на связи и мои расширения, позволявшие исправить большинство ошибок, а главное, цена этих ошибок была намного меньше, чем теперь.
– Знаешь, мы, расширяя своё влияние, когда-нибудь можем натолкнуться на противника сравнимого с империей по силе, – задумчиво произнёс Махдиф, – Никто, кроме меня, не говорит об этом вслух… Как думаешь, а это могут быть другие разумные существа?
Мне начинал нравиться советник, и это было опасно. На его вопрос хотелось ответить честно, даже на мгновение показалось, что можно попытаться его завербовать, рассказать немного о Союзе.
– В книгах Творца говорится только о людях… Значит "других", наверное, нет? – ответил я вопросом, взяв себя в руки.
– Меня от этих мыслей дрожь пробирает… – Махдиф резко развернулся и направился к резиденции, – Не отставай, я покажу тебе твою комнату и познакомлю с обязанностями.
Я едва поспевал за ним и всё думал о том, что разглядел искреннее разочарование на лице советника из-за моего последнего ответа.
3.15 Трудно быть пророком
В моей комнатке-камере находились лишь необходимые вещи: стол с компьютером, кресло, жёсткая кровать, которая для экономии места пряталась в стену, зарешёченное окно выходило в сад. В углах у потолка ютились четыре камеры наблюдения. Симбионты могли подключиться к ним и какое-то время выдавать ложную картинку, но побег в мои планы не входил. Махдиф больше не навещал, чтобы поговорить по душам, а все распоряжения передавал через своего помощника: мальчишку-подростка с очень умными и внимательными глазами, чем-то похожего на него. Его звали Вахит, и на мои вопросы он никогда не отвечал.
Я каждый день подолгу анализировал сводки, которые попадали мне в руки, перед тем как садиться за работу. Восстания умирающих от голода фермеров требовали от правительства качественного объяснения причин, определения виновных и обоснования принятых карательных мер. Каждый раз я подбирал строки из писаний, которые порицали мятежников и обеляли имперский дом. Вот только текст священных книг был конечным, и скоро пришлось бы повторяться или выдумывать, а число волнений только нарастало.
– Собирайся, – Махдиф вошёл без стука и встал у окна, поглядывая на улицу.
Я сделал вид, что от неожиданности слегка замешкался.
– Быстрее! – нетерпеливо приказал советник, – Император ждёт!
Запахнув халат, я впрыгнул в туфли и подбежал к двери.
– Будь учтив и говори, когда спросят, – поучал Махдиф, открывая магнитным ключом дверь, – Он делает вид, что любит свободолюбивых и сильных людей, но будь осторожен, чтобы не лишиться жизни.
Во дворец мы прибыли в небольшом вагончике по монорельсу, очевидно в прошлом общественному транспорту. Величественные залы с драгоценными украшениями, картинами, антиквариатом множество раз сменились по пути к тронному помещению, бывшему больше других и лучше обставленному. Император ходил из стороны в сторону, меряя мозаичный пол широкими шагами. Услышав нас, он остановился и грозно смерил меня долгим взглядом.
– Что ж, я представлял тебя выше… – произнёс правитель Даймода громким голосом, – Докладывай!
– План пропаганды для компании готов и прорабатывается, – опустив взгляд начал я.
– Это я знаю! Ты ловко используешь Писание, но оно за последний век весьма сократилось… Есть у меня одна идея… Что если найти "утерянный" том? Что тебе нужно, чтобы написать его? Сколько это займёт времени?
– Будет проклят тот, кто изменит хоть слово Писания… – ответил я.
Залман без замаха, но чувствительно ударил меня по лицу.
– Ты и твой род уже прокляты! А теперь я даю тебе шанс искупить вину своего тейпа! Я, император – есть воля Творца!
– Умоляю! Простите мою дерзость! Всё будет исполнено! – я упал ниц, чтобы скрыть ликование на своём лице, и сразу ощутил, как между лопаток наступила нога Залмана.
– Сколько нужно тебе времени?
– Пару десятков дней, я надеюсь…
– Ты показал себя очень хорошим богословом, – голос стал низким и отдавался дрожанием в груди, – Таких сейчас не найти… Порой я жалею, что рассорился с твоими братьями, – каблук сильнее впился мне в спину, – Молись, чтобы я не пожалел, что ты ещё жив!
Не разгибаясь, я несколько раз кивнул и почувствовал, что император, наконец, убрал ногу и снова принялся ходить туда-сюда.
– Пойдём, – сказал Махдиф и протянул мне руку, – У тебя много работы.
Выводя меня из дворца, советник вынул планшет из небольшой наплечной сумки со словами:
– Тут все священные тексты, которые нам удалось собрать. Ты должен использовать их.
– Хорошо. Вот только… – я остановился и нерешительно переминался с ноги на ногу, изобразив на лице внутреннее смятение, тревогу и страх.
– Говори! – нетерпеливо рыкнул советник.
– Существует множество противоречий в писании, когда один стих объясняет мир чуть иначе, чем другой, похожий. А ещё в самом нашем мире много такого, что не выходит понять простому человеку. Наука, например… – я говорил тихо, и так, словно был одновременно не уверен в своих словах и знал, что говорю правду – сложная техника, доступная для обладателей лицевых аугментаций, давалась мне без имплантов с огромным трудом, но всё же подействовала.
– Так что ты предлагаешь? – советник, терпеливо выслушав, глубоко вздохнул, и в его глазах проявилась нечеловеческая усталость.
– Если будет позволено, то я бы внёс в писание изменения, которые решат некоторые из этих проблем…
Махдиф потёр подбородок в раздумьях. Его тёмные глаза будто бы увидели нечто далёкое во времени и пространстве. Мышление, связанное путами догм, обладающее огромной инерцией, сопротивлялось любой идее "расконсервировать" общественное устройство, даже в этом человеке, которого я считал весьма прогрессивным.
– Нужно подумать об этом… – больше советник не проронил ни слова.
Оказавшись в своей "келье», я с усердием принялся за работу. Прекрасное владение литературными формами арабского языка позволило мне искусно вплетать в стихи завуалированные идеи о равенстве всякого человека, любого труда и многие другие тезисы, лежащие в основе научного познания общества. Словно истинный пророк, я нёс слово о первичности реального мира и его влиянии на разум отдельных людей и всю цивилизацию в целом. Получался поистине чудовищный кадавр, химера, но способный толкать сознание вперёд. Я воспроизводил установки и тезисы, продуманные множеством аналитиков, готовивших эту операцию. Был остриём воли. Даже если Император выкинет эту работу, а меня прикажет казнить, но останется в его голове хотя бы часть, и этого будет достаточно, чтобы владыка Даймода начал сомневаться.
В горячке я забыл о времени и отвлёкся только тогда, когда Вахит принёс завтрак.
– Вы не спали? – спросил юноша.
– Увлёкся… – я устало улыбнулся и зевнул, – Надеюсь, ты поймёшь и испытаешь, как это – быть увлечённым своим трудом. Не за деньги, а ради лучшего будущего.
– Дядя Махдиф называл вас пророком… Говорил, что вы видите будущее.
– Очень бы хотелось, чтобы все видели будущее.
– Но ведь тогда вы перестанете быть важным!
– А я и не важен, мальчик… – я вдохнул аромат свежего хлеба, – Без всех людей вокруг, я лишь одинокий безумец, печатающий никому не нужные слова.
Вахит поспешил уйти, не дожидаясь, когда я закончу завтрак – его смутил разговор. "Дурак!" – подумал я про себя. Нельзя впускать в свои мозги даже намёки на мессианство. В памяти всплыл образ Пророка, висящего на куске арматуры и его последние слова. Пожалуй, стоило бы поспать, но как к этому отнесётся Махдиф? Зачтёт ночную переработку? Решив, что всё равно нет никакой возможности спросить, я закончил трапезу, помыл и аккуратно сложил приборы, а потом вернулся к работе.
К вечеру, совершенно измотанный, я упал на кровать и провалился в тревожный сон. Какие-то люди заходили в комнату, но не осталось в памяти, о чём они говорили и что делали. Симбионты совсем не помогали организму быстрее восстановиться, но это и к лучшему: нельзя вызывать даже малейших подозрений.
Солнечный луч нагрел щёку до сильного румянца и наконец разбудил. Ресницы слиплись так, что пришлось раздирать их пальцами. В горле пересохло, и начался сильный кашель, как только я попытался сглотнуть. Судя по теням, был полдень, но никто до сих пор не пытался прервать мой отдых. Что-то изменилось в комнате… Окно. Распахнутые настежь створки, и лёгкий ветер, проходящий беспрепятственно там, где вчера была мелкая решётка.
В дверь постучали, что тоже было необычно.
– Входите! – неуверенно произнёс я.
Появился Махдиф с широкой улыбкой и сразу же заговорил о деле:
– Я прочитал начало твоей работы. Это прекрасно! Не знаю до сих пор кто ты, но враг Даймода никогда бы не смог написать что-то подобное. Наш мир получит шанс преобразиться бескровно!
– Император думает так же? – спросил я.
Махдиф многозначительно промолчал, внезапно нахмурившись. Вопрос ему явно не понравился.
– Я решил, что Императору стоит показывать только готовое "Писание".
– Ваши слова придали мне сил, господин Махдиф.
– Работай по графику, мне не хочется, чтобы ты умер от истощения. Я считал тебя шпионом, но в тебе нет машин, как в других, которых мы казнили…
Советник внезапно напрягся и приложил руку к уху, по привычке к старой версии коммуникатора. Он выслушал доклад, и было видно, что требуется ответ, но при мне не прозвучало ни слова. Судя по каменному лицу, случилось что-то серьёзное, и я догадывался, что именно. Рэйчел должна была к этому времени начать свою часть операции.
3.16 Выход к людям
За отведённое время я успел даже больше, чем рассчитывал. Текст "Писания" получился внутренне непротиворечивым, легко читаемым и запоминающимся – прекрасный образчик идей тоталитарной военной диктатуры олигархов с незаметно вплетёнными туда крупицами прогрессивного знания – маленькими зёрнами истины, которые ускорят разложение Империи и подведут её к трансформации. В последний, десятый день Махдиф принёс мне свёрток.
– Погляди! Наши редакторы даже не нашли, что исправить.
Я бережно развернул тряпицу и увидел древнюю, пыльную книгу, обтянутую кожей с ломающимися страницами. Мелкий рукописный текст ровными строчками покрывал бумагу.
– Что теперь будет? – спросил я.
– Император дарует тебе жизнь… Признаюсь первоначально все исполнители должны были замолчать ради Великого Блага Империи.
– План поменялся?
– Ты слишком хорошо выполнил свой долг, но можешь послужить ещё. Завтра объявят, что именно ты нашёл эту книгу, прочёл и принёс нашему правителю. Я под свою ответственность просил Залмана об этом. Мы так и не нашли никого подходящего, кто бы владел Голосом.
– Голосом? – переспросил я.
– Умением убеждать. Есть запись твоего поединка на арене.
Махдиф присел на краешек подоконника и подставил лицо под ветерок, залетавший в комнату. Советник был доволен собой.
– Это большая честь и не меньшая ответственность, – торжественно произнёс я.
– Близиться великий поход… Император не хочет откладывать и собирается расширить границы Даймода…
– Но? Есть какое-то "но"?
Махдиф поморщился, словно от боли, облизнул губы и набрал воздуха, чтобы начать говорить:
– Прямо здесь, в самом сердце Империи не всё так гладко. Всегда находятся недовольные рабочие, завистливые чиновники, кто-то просто теряет контроль над собой и пытается откусить больше, чем сможет проглотить. Слишком сложно управлять таким большим государством… Нельзя уследить за всем, – Махдиф грустно смотрел на свои руки, словно прикидывал сколько "государства" смог бы удержать в них, – Ты в своей книге утверждаешь, что единая цель может позволить всем нам стать монолитным организмом… Ответь, как может рабочий на фабрике искренне любить Императора, если не может позволить себе даже есть досыта?
– Сколько производится еды? Разве её не хватит, чтобы накормить всех? Я был фермером, – Махдиф при этих словах усмехнулся и покачал головой, а я словно не заметив, продолжил, – И знаю, что еды достаточно. Мы создаём в избытке не только пищу для тела, но и всё. Абсолютно всё. Императору остаётся только позволить всем на равных брать с общего стола. Не равное количество! А на равных правах! И тогда нищий и голодный лентяй будет сам виноват, что плохо работает, не хочет учиться и презирает "Писание". Тогда мятежник-бандит никогда не сможет стать народным героем.
– Кто ты? – Махдиф в очередной раз задал этот вопрос.
– Сегодня вы сказали, что я буду работать пророком.
Советник встал и направился к выходу, показывая, что разговор окончен. Мне хотелось остановить его и рассказать больше, но он был не готов принять мою настоящую сторону. У самого выхода Махдиф обернулся и бросил:
– Группа террористов сегодня ночью захватила конвой с провизией для столицы. Они перебили всех военных и скрылись. Во главе этих бандитов была женщина, как говорят выжившие гражданские, – глубоко посаженные карие глаза пристально изучали мою реакцию, но нашли только скорбь о погибших, – Завтра будь готов предстать перед народом.
Советник прикрыл за собой дверь, но замки не щёлкнули. Теперь не было нужды держать дорогого пленника взаперти, хотя я точно знал, что самостоятельно выходить в город ещё слишком опасно. Очень хотелось влезть в сеть и поискать упоминания о Рэйчел, но Махдиф чётко дал понять, что подозревает меня в связи с внезапно появившейся предводительницей разбойников, значит придётся ждать развития событий и отыгрывать свою роль.
Вахит, принёсший ужин, оказался особенно молчаливым в тот вечер: оставил поднос с едой, забрал посуду, оставшуюся после обеда и сразу же ушёл. Пожалуй, мне стоило побыть наедине со своими мыслями, чтобы подготовиться к первому выходу на публику.
Книга "Писаний" осталась лежать на столе. Скорее всего теперь этот фолиант будет сопровождать меня повсеместно. Я приподнял том в руке и почувствовал приличную тяжесть, словно те, кто создавал артефакт хотели этим подчеркнуть серьёзность и важность вложенных туда мыслей.
Местное солнце коснулось горизонта. Усталости не чувствовалось вовсе, и стало понятно, что заснуть вряд ли удастся. Что ж бессонница усилит во внешнем виде безумие, а значит и силу внушения. Я взял одеяло и забрался на подоконник с ногами, чтобы смотреть на сад и краешек дворца. Завтра я стану проводником воли бога и голосом императора. Завертятся шестерёнки войны и миллионы людей превратятся в пищу для прожорливого монстра. Всё заполнят фанатики и реки крови, но неокрепший колосс развалится быстрее, чем успеет дотянутся до Союза, и раздавит сам себя, а потом переродится. Руки дрожали, едва удерживая чашку с чаем. Напиток остыл и оставлял во рту чуть вяжущую горечь, идеально подходящую к настроению.
Когда начало светать пришёл заспанный Вахит и принёс новую одежду: длинный широкий халат и небольшую шапочку на голову без полей.
– Уже пора? – спросил я переодеваясь.
– Велели прибыть во дворец сразу же.
Я закончил свой образ, надев на шею перекошенный равносторонний крест, который сам вырезал из куска дерева.
– Всё готово.
У дома нас ждал аэрокар, чтобы высадить на самой крыше резиденции Императора. Площадка нависала над площадью, выступая вперёд. Высокие белые перила, вырезанные из цельных кусков мрамора, соединялись перилами из чёрного дерева. Император держался за ограждение своими тонкими пальцами. Я медленно шёл по мозаичному полу вместе с восходящим солнцем за своей спиной. Внизу уже волновалась толпа. Негромкий гул тысяч голосов затих при моём появлении. Руки сами собой поднялись вверх и разошлись в стороны, словно я пытался обнять небо и землю.
– Братья! – голос, усиленный динамиками и акустикой площади, прокатился над головами и наступила тишина, – Слушайте! В пустыне за горами я скитался в поисках просветления! И Создатель подарил мне свои слова! – книга перенеслась с пояса в руки и оказалась высоко над головой, – В этих древних страницах я обрёл мудрость. Моя мятущаяся душа успокоилась! Теперь слова Творца будут принадлежать всем! Тут и бедняк, и воин, и сам Император смогут найти утешение в горестях! Смогут почерпнуть силы для свершений! Вы найдёте здесь ответы!
Я говорил ещё долго, по несколько раз читая наизусть стихи из Писания, пока голос не охрип, а толпа не начала повторять за мной. С высоты было трудно разглядеть лица, но я знал, что тысячи глаз смотрят на меня, забывая моргать. Согнанные рабочие, измождённые трудом, стали единым организмом, а когда я наконец замолчал, они не торопились расходиться. Теперь большинство Даймода на короткое время станет силой, направленной на одну общую цель, а потом, осознав истинное положение вещей, народ превратиться в двигатель преобразований.
– Ты хорошо поработал, – сказал Император, стоявший всё время рядом со мной.
– Я рад служить вам…
Махдиф появился на крыше вместе с братом.
– Ваше величество! – начал Расул своим неприятным голосом, – Мы выбрали из толпы несколько человек – они роптали и пытались помешать слушать Пророка.
– Казнить… – тихо сказал Залман сквозь зубы, – Но без пафоса, чтобы никто не узнал об этом. Пусть просто исчезнут.
Расул бросил на меня недобрый взгляд и низко поклонился перед тем, как идти выполнять распоряжение.
– Постой! – окрикнул Залман начальника контрразведки, – Сколько у тебя женщин?
– Семь… – Расул не понял к чему вопрос и напрягся.
– Они ублажают тебя?
– Это же их доля!
– Пророк говорил, что мы должны сплотиться ради великой цели. Все до единого стать воплощением воли Создателя, – Император опустился в кресло у небольшого столика, уставленного блюдами и с презрением посмотрел на еду, – Я сегодня подумал вот о чём: мне принесли на завтрак столько, что одному невозможно было съесть… И повелел впредь готовить скромно, так же и закупать для кухни только необходимое.
В глазах Расула мелькнул страх. Пришло понимание того, что хочет донести Император.
– Ты не родил для Даймода ни одного воина и ни одного учёного мужа, – продолжил Залман, – А у твоего брата одна жена, и подрастает уже трое детей… Если бы не это, можно было бы решить, что у тебя дурной род, но ты всего лишь избалован. Младшим часто родители позволяют лишнее… Значит теперь тебя воспитывать буду я. Оставь себе одну жену.
Император отвернулся и со злостью смахнул со стола все тарелки, кроме той, где лежал кусочек хлеба. Расул съёжился от грохота посуды и поспешил удалиться, но перед этим пару секунд сверлил меня взглядом полным ненависти, а я ликовал, ведь план работал, фигуры сами выстраивались на позиции, и игра шла так, как было задумано.
