Деймас Рэд
Феномен одиночества
2.9 Технические ограничения
Половину нового дня на Приме я провёл в людных местах парка, пытаясь выработать единый алгоритм для нахождения общего языка с обслуживающими машинами. Это оказалось невозможным: каждый модуль искусственного интеллекта обладал уникальным "характером" и мог самостоятельно менять себя в любое время. Каждое взаимодействие начиналось и заканчивалось с помощью сферы души. Только личные вещи, вроде простой одежды и некоторых мелких предметов управлялись напрямую.
Люди вокруг казались карикатурой на древнюю фантастику – болтали друг с другом о всякой чепухе, взрослые играли, словно дети, никто не трудился, кроме личных рабов. Социальное положение определялось по росту однозначно. Голубая кровь видимо давала особое право: быть не ниже двух метров.
– Ты недавно по делам отца был на планетах Промзоны? – сказал светловолосый юноша, сидевший на траве и отхлёбывающий чай из кружки, – Завидую… Никогда не покидал Приму за все свои два века жизни.
Мне стало интересно продолжение разговора двоих туземцев, но подслушивать открыто не хотелось, пусть никто тут, похоже, не испытывал стеснения выражать своё мнение. Рой наномашин сформировал направленный микрофон, и каждое слово стало отчётливо слышно, сидя поодаль на ласковом солнышке.
– Пустяковое дело. Отец лишь хотел, чтобы я своими глазами увидел смертных, – второй юноша презрительно фыркнул и поудобнее устроился среди идеальных кустиков травы.
– Они сильно от нас отличаются?
– Даже внешне. Мы красивые, а они… Мелкие, словно не настоящие. В их лицах читается недовольство. Они от рождения в вечной гонке за успехом. Суетливые очень и глупые – постоянно в кредитах.
– Они живут в жутких условиях…
– Каждый сам себе строит окружающую действительность. Они создают новые технологии для нас, а ведут себя, как дикари. Мозг у них другой, потому и не могут развить нормальное общество.
Я перестал слушать. Пока мы сражались в пиратской войне с сепаратистами, а потом прижимали корпорации и строили мир свободных людей, здесь создавался рай для избранных счастливчиков за счёт неисчислимого количества несчастных. Философия паразитов остаётся неизменной независимо от уровня развития технологий. Мне предстояло остаток дня провести в обществе моральных уродов и притворяться одним из них.
– Рэйчел, как думаешь, Чарли с Раулем покормят нас обедом? Или лучше подкрепиться перед встречей?
Рабыня очень нежно и осторожно погладила мою кисть, лежащую на земле, эти действия запускали цепочку реакций в её мозге, вызывая эйфорию.
– Вам предложат закуски, можете не беспокоиться. Это часть хорошего тона.
– А тебе?
– Если вы попросите, то для меня закажут специальное питание. Но не стоит думать об этом! – Рэйчел замахала руками, – Личного помощника не обязательно кормить каждый день.
Живой человек в очередной раз говорил о себе, словно о неразумной машине или животном с радостной улыбкой, а я при этом испытывал ужас, словно попал в альтернативную вселенную, где Герман и Роберт не смогли воспользоваться слабостью корпораций в Пиратской войне, не смогли создать Союз, где боролись с эксплуатацией человека. Ужас перед этим миром, где регресс общества возродил сословия, обращал внутренности в лёд, из-за ощутимого технологического превосходства. Союз просто не в силах будет противостоять этому колоссу, если Гегемония выступит единым фронтом. Рейчел выглядела счастливой, и лишь слегка озабоченной моим угрюмым видом.
– Перекусим, прежде чем отправляться на встречу, – сказал я, – Боюсь, что в обществе портного и аугментолога у меня аппетит испортиться.
– Я надеюсь у вас нет в планах называть их так при встрече. Особенно господина Вуда. Он болезненно реагирует на подобные прозвища.
– Буду сама вежливость. Посоветуешь, где лучше перекусить?
Рабыня снисходительно улыбнулась, стремясь скрыть эмоции и придать лицу выражение услужливой покорности.
– От места вкус блюд вообще не зависит… Даже меню везде одинаковое. Просто некоторым нравится сама обстановка ресторана с настоящей прислугой, а кому-то ближе роботы…
Газон затрепетал под пальцами Рэйчел; листочки сворачивались в трубочки, вытягивались, образовывали сложные узоры. Я почувствовал запах свежей сдобы, а через мгновение передо мной возникла небольшая скатёрка в крупную пёструю клетку с булочками, керамической чашкой с жидкими сливками, с двумя бокалами молока, тарелкой с ветчиной и сыром.
– Я взяла на себя смелость выбрать… – Рейчел опустила голову, принимая позу смирённого подчинения.
– Еда вот так создаётся в любом месте?
– Блюда из продуктов можно заказать, и их привезут из промзоны, приготовят. Только это глупо – синтезаторы всё равно сделают лучше, – голос чуть дрожал, выдавая испуг.
– Ты не ответила на вопрос.
– Да. В любом месте на Приме.
Я взял булочку, разломил и увидел, как с мякоти поднимается лёгкий парок. Идеальная температура, идеальная хрустящая корочка, цвет, вкус. Рецепторы показывали совершенное сочетание компонентов. Появилась уверенность, что никто не смог бы доказать, что эта выпечка отличается от настоящей из печи – она была совершенной.
Ничто не мешало остаться здесь, лежать на траве, есть, созерцать ласковое небо. Два-три поколения в достатке и ничего не делании должны превратить всех здесь в жирные лепёшки с глазами. Устройство этого общества было сложнее, чем можно судить по первым наблюдениям. Здесь существовала движущая сила, требующая от людей действий помимо отправления биологических потребностей.
В конце трапезы Рэйчел ухватилась за край скатерти и дёрнула. Крошки, остатки молока, чашки разлетелись по траве, тут же растворяясь. В очередной раз попытка посмотреть, как всё тут работает провалилась. Наниты очень быстро опознавались, стоило им высадиться на растения или почву, и тут же уничтожались аналогом иммунной системы.
Мы не стали возвращаться к той площадке, где приземлились, но вместо этого Рэйчел связалась с аэрокаром и приказала прибыть в новую точку. Лететь оказалось совсем недолго, а рядом с резиденцией Рауля был абсолютный пустырь. Камни, песок – одним словом пустыня, изрезанная тропинками, по которым патрулировали синтетические охранники в виде пауков, многоножек и собак.
На подлёте перед лобовым стеклом появилась голограмма лица хозяина поместья-крепости:
– Пол? Чарли говорил, что ты выбрал дурное тело… Не ожидал, что настолько. Надеюсь, этому есть причина, – мужчина говорил чуть торопливо, словно куда-то опаздывал, однако его тёмные глаза не спеша ощупывали меня и мою спутницу, – Для вас площадка подсвечена.
Аэрокар, управляемый автопилотом, приземлился очень мягко. Периметр выделенного для нас участка по краю переливался сигнальной бирюзовой дымкой, за пределами которой патрулировали массивные рои наномашин, настроенных крайне агрессивно. Безопасный путь к дому обозначался тем же способом. Я сделал несколько шагов прежде, чем заметил, что Рэйчел не двигается. На мой вопросительный взгляд она не успела ответить, как я сам догадался:
– Рауль, ты не мог бы впустить и мою личную спутницу? – громко спросил я в пустоту, – Рауль?!
Бирюзовый цвет дымки сменился на синий, а Рэйчел почти бегом приблизилась ко мне и старалась держаться как можно ближе.
Массивная металлическая дверь открылась ровно настолько, чтобы смог пройти человек. С потолка внимательно смотрело множество электронных глаз. Фиксировалось каждое движение. Я свернул свой рой нанитов. От них всё равно не было никакого толка: в доме господина Кимбри стерилизаторы работали не прекращая, выжигая всю мелкую живность и автономную кибернетику.
Смуглый мужчина спустился по широкой угловатой лестнице. Его рост не уступал Вуду, и я рядом с ними выглядел карликом.
– Пол, смени тело! Повторюсь, тебе не идёт быть похожим на биомассу!
– Не тело делает меня Полом Уитманом, – я похлопал по карману с ловушкой, – Может не будем тратить время?
Рауль внимательно разглядывал меня секунду и громко расхохотался, запрокинув голову. Смех продолжался очень долго и походил то ли на истерику, то ли на спектакль. Внутри меня сжалась пружина сосредоточенности, возникла мысль, что маскарад раскрыт, но внезапно наступила тишина и хозяин крепости спокойно произнёс:
– Вечно ты спешишь, словно смертный… – Рауль наконец спустился с лестницы, – И, может быть, наконец расскажешь, почему вечно таскаешь за собой эту куклу?
Не дожидаясь приглашения, я сел в кресло и указал Рэйчел занять соседнее. Хозяин небрежным жестом, словно стряхивал мусор, приказал женщине спуститься на пол.
– Почему ты так привязан к ней? – Рауль пассами рук отдавал команды жилищу, чтобы на небольшом столике появились закуски, два бокала и бутылка с алкоголем.
– Вуд сказал, что есть прорыв в генных модификациях тел, – я помотал головой на предложение принять угощение.
Рауль хмыкнул, но не стал настаивать даже на совместном распитии виски. Налил себе и сделал большой глоток. Его глаза сверлили меня, выискивая что-то, пальцы постукивали по лакированному подлокотнику.
– Не совсем прорыв, – уточнил он, – Скорее это ещё один шаг. А главное, – Рауль многозначительно поднял палец вверх, – Этот шаг может быть в пустоту, если не будет твёрдой почвы. Проще показать…
Хозяин взмахнул рукой, словно волшебник. Мои расширения позволяли видеть, как дом реагирует на сигналы владельца; жесты были совсем необязательными, а команды подавались с помощью имплантов, но, по-видимому, движения облегчали формулировку для самого Рауля. Пол раскрылся посреди гостиной, и из проёма поднялся хирургический стол, на котором лежало тело. Его рост составлял не меньше двух с половиной метров, крупные выразительно очерченные мышцы были неподвижны и расслаблены, лицо безмятежно смотрело в потолок. Кроме размеров в нём было множество других модификаций: иное строение костей, очевидно, даже другая химия, фиалковая кожа, покрытая микроскопическими чешуйками непонятного назначения, бёдра укорочены, а стопа вытянута для пальцехождения.
– Красавчик? Обычно такие после соединения разваливаются уже через пару часов… – Рауль самодовольно улыбался.
– В чём принципиальное отличие этого образца?
Сначала хозяин остолбенел от вопроса и несколько раз беззвучно раскрыл рот, а потом громко расхохотался. Успокоившись, он снова принялся сверлить меня взглядом и, наконец, произнёс:
– Знаешь, почему Директорат позволяет нам больше, чем остальным? Пол, мы одни из немногих, для кого вопросы, подобные твоему, имеют значение – мы можем понять ответы. С минуты на минуту к нам присоединится Вуд, но он едва ли способен ответить из чего сделана его одежда. Их мир похож больше на эмуляцию, где производство и технологии – условности…или волшебство. Я, пожалуй, отвечу… У этого тела нервная система, мозг, иммунитет полностью развивались под действием сферы души со стадии зародыша и подвергались множеству точечных вмешательств.
– И кто сейчас там?
Рауль снисходительно усмехнулся и сделал ещё один глоток из бокала, внимательно изучая меня через стеклянную стенку.
– Никого там нет. Я использовал сферу личного слуги, – голос господина Кимбри стал мягче, а звуки по-кошачьи растягивались, – Откровенность за откровенность, Пол. Тебе удалось каким-то образом синхронизироваться с телом без сферы внутри. Возможно, ты даже смог добиться многоразового использования одной и той же…
Я задумался над ситуацией. Рауль ждал рассказа об открытиях Пола или какой-то демонстрации.
– Нужно взвесить всё, – мой ответ перекосил лицо владельца генетических технологий гримасой нетерпения и раздражения.
– Мы сможем выйти за рамки Млечного Пути. Это перевесит что угодно.
– А что, если мы столкнёмся с другими разумными формами? Как они отреагируют на нашу экспансию?
Рауль посмотрел на меня, как на дурачка.
– Наш друг, наконец, прибыл.
Двери разъехались в стороны и лёгкой походкой вошёл Чарли Вуд. Он улыбался во все зубы и радостно приветствовал нас.
– Пол, я так рад, что ты всё-таки с нами!
– Чарли, ты опаздываешь постоянно, – Рауль поднялся навстречу гостю, указывая рукой на стол, – Как тебе тело?
Господин Вуд остановился и сделал несколько кругов вокруг прототипа, несколько раз пощупал и покивал головой.
– Выглядит шикарно!
– Будем считать, что ты дал согласие, – Рауль совершенно без эмоций, буднично взмахнул рукой и рой нанитов облепил Чарли, оцепеневшего от ужаса.
– Постой! Нельзя же так! Это запрещено… – договорить он не успел и свалился на ковёр. Рэйчел совершенно спокойно отсела подальше и продолжила безмолвно наблюдать за происходящим.
Несколько щупалец-манипуляторов выросли из пола и вырезали сферу души. Рауль сосредоточенно контролировал процесс, закусив губу. Он торопился, а я с интересом наблюдал.
– С твоей технологией синхронизация была бы намного проще, – с некоторой злостью бросил через плечо господин Кимбри. Он схватил металлический шар и механически вытер с него кровь об одежду “подопытного”. Парализованный Вуд не мог пошевелиться, но оставался в сознании, а в глазах его стояли слёзы от ужаса. Рауль положил имплант с омега-структурой в небольшое углубление на хирургическом столе, грудная клетка модифицированного тела раскрылась, обнажая интерфейсы для подключения. Манипуляторы с ювелирной точностью совместили все контакты. Мутант несколько раз вздрогнул и повернул голову, чтобы встретиться взглядом с умирающим Чарли Вудом.
– Главное не промахнуться с моментом… – Рауль совершил очередной взмах рукой, и металлическое щупальце, обернувшееся вокруг шеи, недавно принадлежавшей Чарли Вуду, сжалось, отделяя голову, и сразу же вонзилось в черепную коробку, превращая содержимое в кашу, – Если замешкаться, то можно получить неприятный эффект, когда синхронизация пройдёт с ошибками. Ну, Чарли? Как ты там?
– Ты только что нарушил Цикл. Директорат этого на тормозах не спустит.
Господин Вуд сначала опробовал свои новые руки, потом пошевелил ногами и после этого встал с ложа. Из-за непривычного строения нового тела движения были неуклюжими, и он упал на четвереньки.
– Понимаешь, зачем нам нужна технология свободного перехода между телами без использования процедур Цикла? – Рауль говорил с усталостью после напряжения последних минут, – В итоге мы с тобой станем выше Директората, выше всего человечества. Возможно, нам осталась лишь пара шагов до того, чтобы стать богами.
– Может вообще отказаться от тел? – я задал давно мучающий меня вопрос.
Рауль Кимбри вытер кровь с рук и взял наполовину опустевший бокал.
– Если ты научишься удерживать от распада свою душу бесконечно долго, то поделись, ладно? Я буду ждать твоего согласия передать технологию бесконтактной синхронизации. Неделю. Потом я передам Директорату свои разработки, и у тебя не будет преимущества “раннего доступа”.
Вуд в конце концов приноровился к телу и встал. Он смотрел на нас с нескрываемой злостью.
– Я не позволю делать из меня подопытного!
– Заткнись, – пренебрежительно бросил Рауль, – Сядь, выпей и пораскинь мозгами. У тебя тело, не требующее замены в ближайшие годы, может века. А ещё в нём куча полезных модификаций. Если бы что-то пошло не так, то ты бы просто попал в Чистилище, а дальше привычная процедура. На твоём месте не стоит распространяться о случившемся, ведь ты не только подопытный, но и соучастник.
Господин Кимбри злорадно усмехнулся и допил остатки алкоголя. Он расслабленно сидел в кресле и наблюдал, как сильный гнев оппонента превращается в бессилие и страх. Мне этот момент показался весьма подходящим, чтобы откланяться и вернуться в дом Пола, чтобы обдумать всё и подготовиться к следующему шагу. Подходя к аэрокару, я обернулся к Рэйчел и спросил:
– Ты не удивлена?
– Вы участвовали в подобных событиях и раньше. Я привыкла.
2.10 Свобода
– Как обстановка на орбите?
– Мы полностью вычислили все паттерны автоматической системы контроля пространства вокруг звезды… – в голосе Смешной я различил некоторую гордость.
– Порядок сканирования зон может меняться во времени, так что не расслабляйтесь, – мне было жаль трёх ребят на корабле. Напряжённое ожидание выматывало порой сильнее пыток.
– Это маловероятно. Нынешняя последовательность самая эффективная из возможных.
Я не привык верить и надеяться на удачу, поэтому задал давно волнующий вопрос:
– А как мы смогли проскочить?
– А мы и не проскочили, – Эджус сменил Василису у передатчика, – Зоркий сразу после нырка маскируется под астероид. В любые системы порой залетают извне ранее неучтённые тела. Тут главное притвориться, что летишь мимо, успеть показать именно ту траекторию, которая никому не мешает. Специальная технология.
Свежий ветерок задул чуть сильнее, поправляя мне чёлку, на балконе под крышей дома Пола Уитмана располагалась пара удобных кресел, но возбуждение заставляло мерить шагами дощатый пол.
– Медведь ответил?
– Да, – Смешная чуть растянула слово, будто была не уверена в информации.
– Протокол обхода хэндшейка (от англ. handshake – рукопожатие, термин, обозначающий процедуру обмена "приветствиями" между устройствами для идентификации друг друга и установления канала обмена данными, прим. авт.) готов?
– Там целый аппаратно-программный комплекс. Я передам чертежи и код. У вас будет возможность создать устройство? – Василиса нахмурилась, я увидел, как на её лбу проявились ранние морщинки.
– Тут на каждом шагу автоматические сборщики. Надеюсь, Рэйчел поможет мне настроить один из них.
Смешная включила передачу, а я заметил, что она хочет ещё что-то сказать и сделал жест рукой, чтобы продолжала.
– Мы сканируем все суда, что оказываются поблизости и выяснили, что почти все они летают без участия человека, кроме небольшого количества индивидуальных яхт. Ещё оказалось, что в системе нет ни одной верфи или какого-то крупного производства на орбите. Они собирают вещество из солнечного ветра, но ничего крупного не строят. Отправляют кое-что на планеты, остальное в область роя Дайсона (рой Дайсона это совокупность множества гигантских космических станций вокруг звезды, которые собирают энергию и вещество для нужд цивилизации, прим. авт.), но и там масштабных работ не наблюдается.
Во время доклада Смешная выглядела озадаченной, даже растерянной. Захотелось хоть как-то подбодрить её.
– Василиса Дмитриевна, вы молодцы! Только учтите вот что: тут нет смысла в крупных проектах. У местных уже есть всё для полного комфорта.
– Вот именно! – оборвала меня Смешная, – Вот именно! Тут ресурсов и технологий столько, что можно любые исследования проводить! Мы с командой уже сотни придумали.
– Василиса Дмитриевна… У них есть для этого Промзона. Тут чёткое разделение труда, и никому в голову не придёт строить научную космическую станцию в этой звёздной системе. Так же как вы не будете готовить еду на своей постели.
Имплант выдал сообщение, что пакет данных полностью и без ошибок загружен. Я почувствовал на своих плечах тонкие пальчики, а ногой ощутил через одежду горячее бедро. Рэйчел обняла меня, словно любимого мужчину. С каждым часом её поведение всё сильнее становилось безумным и навязчивым. Пришлось ласково, но настойчиво отодвинуть женщину.
– Мы вернёмся к изучению пространства вокруг Примы. Может быть, удастся найти следы кораблей чужих, – Смешная сделала паузу, зажмурилась и наконец сказала самое важное, – Вячеслав, а может нет чужих? Может быть, в Промзоне мы найдём все ответы? И окажется, что нам угрожают… вот эти вот…
Василиса не смогла подобрать слово, и я ей помог:
– Зажравшиеся? Мысль эта впервые стала меня донимать, когда покидали Wū. Чем больше об этом думаю, тем правдоподобнее всё кажется.
В напряжённой тишине на проекции возникли лица Айдара и Эджуса. Вся команда смотрела в глазок камеры и ждала объяснений, которых у меня не было.
– Ребята, я знаю не больше вашего. Пока мы не найдём хотя бы следов боевого флота, мои догадки останутся всего лишь выдумкой. В Промзону мы ещё наведаемся, а пока есть возможность тут ещё многое раскопать. Давайте работать.
Смешная отключилась без прощания. Я оглянулся и увидел за стеклом рабыню. Она сидела на полу, словно побитая собака и смотрела на меня, ожидая приказов. За двое суток её поведение сильно переменилось под действием постоянных гормональных коррекций. Если так и дальше будет продолжаться, то меньше чем за неделю она полностью потеряет рассудок. Вспомнился одноразовый солдат на Талиме, убивший Мавида. Стало совсем противно.
– Рэй? – от звука своего имени рабыня вздрогнула и заулыбалась. Она подобралась, приготовилась слушать и повиноваться, – Мне нужно создать устройство по этим чертежам. Ты можешь отдать приказ от моего имени синтезатору?
Не без труда рой нанитов создал голограмму, чтобы показать Рэйчел подробные схемы. Рабыня кивнула. И в тот же миг прекратила мелко дрожать – новая доза наркотиков, как поощрение послушания, сняла напряжение и ослабила хватку абстиненции (абстиненция – ломка, прим. авт.). "Потерпи, – подумал я, – Сегодня сделаю всё возможное, чтобы ты стала свободной."
Возникло естественное желание обнять женщину, прижать к себе, но уже давно стало понятно, что этого делать нельзя – у куклы от прикосновений хозяина совершенно срывало крышу.
– Проект будет закончен через несколько минут, – рабыня сделала робкую попытку погладить моё предплечье и, встретив мягкий, но однозначный отпор, жалобно всхлипнула, осела на пол, обняла за ноги, наклонилась и поцеловала ботинки. В глазах защипало.
– Прекрати! – я сорвался и вскрикнул громче, чем было нужно.
Несчастная мелко затряслась и несколько раз повторила:
– Прости! Прости! Прости…
Её состояние ухудшалось на глазах. Решение напрашивалось само, а я больше не мог видеть, как женщина сходит с ума. Группа нанитов прикрепилась к тонкой шее и впрыснула транквилизатор. Сначала одну дозу, потом вторую. Собственная система Рэйчел для поддержания обмена веществ ускоренно разрушала посторонний препарат, но справится с постоянным потоком ей не удалось, и рабыня потеряла сознание. Уложив её на диван и накрыв пледом, я спустился вниз. В гостиной на низком столике уже лежала сфера в небольшом углублении. Я колебался включать её и с удивлением обнаружил, что внутри ворочается страх увидеть больше, чем смогу понять. Но отступать нельзя. Устройство размером чуть меньше грецкого ореха оказалось неожиданно лёгким. Протоколы обмена данными и эмулятор заняли огромную часть моих нейроимплантов, несмотря на оптимизацию кода. Я словно располнел.
Включение.
Синхронизация сферы с ловушкой.
Объединение аппаратно-программного комплекса с нейроинтерфейсом.
Я едва не лишился чувств от удара потоком информации. Казалось, что едва ли не каждый атом вокруг о чём-то меня спрашивает, что-то сообщает. Запросы не имели никакого порядка, а сыпались общей хаотической массой и никуда не девались, оставались висеть перед внутренним взором, ожидая отклика. Сознание с ужасной скоростью заполнялось, что должно было закончится комой. Как бороться с этим я не знал и, потеряв равновесие, упал. "Жаль, – вялая мысль едва ворочалась, – Рейчел останется там лежать и наверняка умрёт от передозировки успокоительного. Хотя бы без мучений."
Очередная пачка запросов выскочила на виртуальном дисплее. Это касалось рабыни. Её управляющие программы настойчиво требовали принять решение из-за постоянного ввода транквилизаторов. Внимание сосредоточилось на этом, и всё успокоилось, другие уведомления отошли на задний план и продолжили там скапливаться, но уже не прыгали на меня, словно стая хищников. Я понял: хаос запросов от окружения управлялся так же, как и все остальные потоки в биологическом мозге без аугментаций. Люди слышат только то, что слушают, а видят одновременно только маленькую часть того, на что смотрят. Сознание фокусирует внимание на чём-то одном, а остальное размазывается по периферии неразличимой, пёстрой массой. Мои импланты работали иначе: более упорядоченно, без риска повредить разум.
Я отдышался и поднялся на ноги. Оказалось, что при падении, сильно рассёк щёку о подлокотник кресла, и кровь успела растечься в небольшую лужицу.
Общение с программами Рэйчел было интуитивным, они легко понимали речь и мыслеформы, а каждое указание перед выполнением чётко переформулировали и просили подтвердить. Выяснилось, что по умолчанию личный помощник настроен на полное подчинение и обожание хозяина. Каждая моя похвала, внимание, прикосновение включали механизм поощрения в виде впрыска наркотиков и гормонов радости. Обращайся я с рабыней холодно или жестоко, то её состояние сейчас было бы гораздо лучше, а редкая похвала нужна лишь для поддержания баланса и ощущения счастья. Личный помощник на Приме – это даже не раб, а программируемый питомец с человеческим интеллектом. У заботливого хозяина эта игрушка могла чувствовать себя вполне счастливой. Что ж обещание нужно выполнять, и я, вытерев наскоро кровь о футболку, поднялся в спальню.
Рейчел спала. Безмятежно, словно ребёнок. Её лицо разгладилось, избавилось от выражения постоянного страдания и желания быть полезной хозяину. Риск неудачи не пугал меня. Лучше не быть вообще, чем жить с ощущением искусственного и ложного счастья, словно под наркотиками.
Для операции не нужны были ни инструменты, ни специальный стол. Наниты уже проникли в тело и собрались внутри черепной коробки в небольшие дроны. Я несколько раз глубоко вдохнул и приступил.
Производители очень беспокоились о своей интеллектуальной собственности, и примитивные, грубые, по сравнению с моими, аугментации девушки оказались защищены крайне сложными кодировками и устройствами. Вот только я не собирался воровать технологии, а только отключить и уничтожить контролирующие сознание чипы без вреда для девушки. Это не составило труда – её мозг не содержал изменений для шифровки памяти.
Глубоко за полночь, когда операция успешно завершилась, я вышел на балкон, чтобы отдышаться. Небо от множества близких звёзд должно было оставаться ярким, но спутниковые группировки закрывали собой свет, создавая условия нормальной для человека ночи. Ветерок стал чуть прохладнее. Теперь я мог слегка корректировать климат вокруг дома, выбрать высоту травы на газоне, вырастить из стены настоящую живую ветку со спелыми апельсинами… Невероятные возможности окружения, всецело направленные на обеспечение комфорта. Прима слушала просьбу человека, переспрашивала, чтобы определить, насколько правильно поняла, и выполняла. Ограничения, конечно же, были. Например, нельзя создавать разумное существо или некоторые лицензированные товары, вроде оружия, транспорта, некоторых приборов.
Воздух наполнился ароматом цветущих яблонь. Этот запах мне напоминал родной Челябинск, пригородный родительский дом и сад с ухоженными тропинками, деревьями с белыми от земли на метр стволами. Уже давно как избавились от всех вредителей, но отец продолжал каждый год белить яблони и груши. Говорил, что так красивее. Хотя, впервые зацветшие перед моей командировкой на Талим, манго это уже не касалось.
Прима была готова вырастить и создать многое по моей прихоти, но упорно отказывалась отвечать на вопросы. Создавалось впечатление, что в этом постцифровом (по аналогии с нашим постиндустриальным, прим. авт.) мире информационная сеть целиком состояла только из развлекательного контента, но среди этого мусора всё же хранились крохи данных. Там были сведения о Гегемонии – управляемым Директоратом государстве. Всего лишь самые общие знания и перечни законов, но это уже было намного больше, чем можно узнать, прогуливаясь по парку.
Слишком занятый изучением найденного, я не заметил, как сзади подкралась Рэйчел.
– Ты не Пол, но я всё равно ненавижу тебя, – раздалось за моей спиной.
Обернувшись, я увидел девушку с плазмоганом в руках.
– Мне плевать, что со мной будет, но я убью вас столько, сколько успею, – голос срывался, а глаза застилали слёзы. Она никак не могла решиться нажать на кнопку.
– Они все бессмертны. Даже разрушение сферы души ничего не даст, – тихо произнёс я. Перила балкона впились в спину до боли. Маловероятно, что бывшая рабыня сможет тягаться со мной в скорости, но совершенно не хотелось сейчас привлекать внимание – выстрел из подобного оружия прекрасно видно с очень большого расстояния.
Девушка заплакала и села на пол. Её плечи тряслись от истерики. Изо рта стекала струйка слюны вперемежку с кровью от прокушенной губы.
– Я тоже не могу умереть! – с трудом выдавила из себя Рэйчел, – Я тоже…
Сев рядом, я коснулся её руки и, не встретив сопротивления, осторожно забрал оружие. Предстоял долгий разговор, но сначала бывшая рабыня должна наконец выплакать все слёзы, которые скопились в ней за всё время служения. Повинуясь моему приказу, дом создал две большие кружки какао и тарелку печенья. Я обнял девушку, уже не опасаясь, что это вызовет в ней каскад запрограммированных реакций. Её зарёванное лицо уткнулось мне в грудь.
– Поплачь… а когда будешь готова, скажи, как тебя зовут…
Девушка не притронулась к какао и довольно быстро забылась тревожным сном, сидя на полу. "Всё-таки технологии этого мира очень похожи на магию," – подумал я, отхлебывая какао. Его температура не изменилась и была постоянной – пятьдесят шесть градусов.
