Деймас Рэд
Феномен одиночества
Часть третья
3.1 Работа разведчика
– Я прочитал доклад группы Жданова… – Роберт Майн расхаживал по своей каюте, нервно меряя шагами расстояние между полками с носителями документации, – Что вы от меня хотите? – обратился он к высшим руководителям флотов, стоявших кучкой в его небольшой каюте.
Адмиралы переглянулись.
– Нужен совет, – начал Ван Дэшен, – Вы лично знаете Жданова…
– В отчёте военного инженера не бывает ничего такого, что может потребовать личных отношений для интерпретации, – жёстко отрезал Роберт. Он наконец уселся в миниатюрное кресло и достал курительную трубку: отставному офицеру очень понравилась древняя дурная привычка, а главное, что зажигалка с гравировкой оказалась теперь при деле.
– Мы впервые столкнулись с угрозой такого масштаба, – продолжил уговоры Ван Дэшен, – С угрозой такого типа…
– Всё бывает впервые! Я просто пилот. Даже не строевой в регулярной армии, а пилот-наёмник. Я ничего не могу решать, не могу давать советов.
– Нам кажется, что Жданов слишком позитивно оценивает искусственный интеллект Большая Мамочка, – пробасил адмирал Орджоникидзе, – Он…
– Это ИИ! – перебил Майн и шумно фыркнул.
– Количество переходит в качество… – Орджоникидзе говорил медленно и негромко, словно самому себе, – Союз ещё ни разу не встречал искусственный интеллект, занимающий своими вычислительными мощностями целую планету…
– Я не собираюсь с вами спорить, – примирительно произнёс Майн и грустно улыбнулся, – Моё мнение утратило всякую значимость.
Отставной адмирал выпустил клубы дыма, раскуривая трубку, несколько раз затянулся с наслаждением, поперхнулся и сильно раскашлялся, после чего расхохотался, вытирая слёзы.
– Как маленький ребёнок, ей богу! Приучаю своё тело к этой гадости, а сам даже не совсем понимаю зачем мне это, – бывший глава военного совета внимательно посмотрел в лицо своему преемнику, – Ван, ты сможешь себя простить, если доверишь судьбу человечества глупому ребёнку, а он окажется не прав?
– Согласен. Убедили, – Ван Дэшен вытянулся, отдал честь и, развернувшись на каблуках, строевым шагом направился к выходу.
– Постой! – Майн вскочил с кресла и заговорщицки зашептал, – Слава может преувеличивать доброжелательность этой Мамочки, но совсем немного. Только я этого вслух не говорил. Это мой бред. Понимаешь?
Ван сдержанно улыбнулся и поклонился в пояс, остальные адмиралы последовали его примеру.
– И если вы придёте ко мне в следующий раз с подобным, то я буду отвечать согласно устава, – Майн закивал головой, наполовину скрывшись в дыму, – И кроме "так точно!", "не могу знать!" и "есть!" вы вряд ли услышите что-то дельное.
Оставшись один, Роберт попробовал затянуться и снова зашёлся в кашле. Отдышавшись, он выбил трубку, почистил мундштук и застыл, направив мысли куда-то очень далеко, лишь изредка поворачивая в руке зажигалку с неказистой гравировкой M&T.
– Пора мне самому побывать в шкуре тех ребят, которых я посылал в бой, и ответить за каждый выстрел по ним и каждый их выстрел, – прохрипел отставной адмирал и немного испугался той обречённой уверенности, что услышал в собственном голосе. Он достал нательный крестик и зажал его в кулаке. Последнее время его очень успокаивал этот маленький талисман.
***
Президент казался крошечным на фоне тактического монитора на мостике "Тирана". Он стоял, заложив руки за спину и размышлял над подробной экономической картой Союза, где населённые системы различались по цветам и пиктограммам в зависимости от уровня развития и направления производства.
– Товарищ Штайн?! – капитан корабля подошёл совсем близко и повторил обращение ещё пару раз прежде, чем Герман Георгиевич вздрогнул, как от неожиданности, и повернул к нему голову, – Корабль Жданова в системе Надонии, готовится к выходу на орбиту и высадке.
Штайн коротко кивнул и протёр раскрасневшиеся глаза. Человек, который уже более века не имел права на незапланированные ошибки и эмоции, устало улыбнулся, совсем как обычный старик, но быстро взял себя в руки: лицо посвежело, взгляд сделался, как обычно, острым и цепким, расслабленная улыбка сменилась строгими, сжатыми в линию губами.
– Пожалуй в этот раз мы не помчимся узнавать новости – последние два раза это слишком дорого стоило. Подождём его прибытия.
– И вот ещё документы на корабль… – капитан протянул прозрачный планшет.
– Да-да! – Штайн бегло пробежал глазами по строчкам, – Пора уже.
Герман Георгиевич приложил к считывателю палец и завизировал документ.
– Внимание! – объявил по громкой связи капитан, – Флагман административного флота президиума получает личное имя: "Тиран".
Глава Союза посмотрел в камеру дрона, который неотступно следовал за ним, и проговорил:
– Если народ даёт имя, то изменить это уже не выйдет, – Герман пожал плечами и добавил, – Сейчас мне нужно в уборную.
Штайн оставил мостик в сопровождении нескольких летающих камер, транслирующих изображение и звук в общественную сеть без перерыва, даже когда президент спал.
***
– Что-то слишком заспанная у тебя морда! – Старцев обнял меня и слегка приподнял.
– В разведке не приляжешь, вот на обратном пути отсыпался. Как у вас тут?
Город на скале рос с невероятной скоростью. Здания из лёгких композитов лепились уже третьим слоем, словно какие-то гигантские пчёлы сошли с ума и принялись возводить улей неправильной формы. Медведь поймал мой недовольный взгляд и пояснил:
– Слишком большой поток учёных – я не успеваю нормально планировать архитектуру, – он пожал покатыми плечами, – Зато мы смогли получить огромное количество новых данных. Группа Ольхова смогла далеко продвинуться в создании платформы для омег. Они…
– Олег… – я взял боевого товарища за плечи, и мы долго смотрели в глаза друг другу.
– Всё хорошо. Ленка здесь. Она здорово помогает, – наконец прошептал самый крупный космодесантник и зажмурился, когда защипало в глазах.
– Мне тоже страшно.
– Эй! – Василиса вытащила тяжёлый контейнер с выданным для экспедиции оборудованием, – Может поможете разгрузиться?
– Я разгрузился. Броня и этот кофр остаётся на Зорком.
Василиса коротко кивнула, ткнула локтём в бок Айдара, спустившегося до середины трапа, и указала на контейнер. Алтынов пожал плечами и ухватился за ручку.
– Ребята, – обратился я к ним, – Спасибо вам! Ещё тысячу раз спасибо!
– Так мы ничего особого и не сделали – рутина, – бросил Эджус и кряхтя принялся помогать товарищу.
– Любой прорыв, открытие и подвиг состоит почти целиком из рутины, – ответил я, – Превозмочь себя и идти через рутину, чтобы достичь результата могут только герои.
– Обращайтесь! – Василиса помахала рукой и скрылась в шлюзе.
С восходом поднимался ветер, но количество спор зелёного лёгочного грибка успели сильно понизить, и на верхних ярусах городка экраны не включали. От сырости мгновенно слиплись волосы, а видимость упала до ноля из-за тумана, который поток воздуха зачерпнул над верхушками деревьев и вылил на посадочную площадку, а через секунду новый порыв очистил всё, и солнце принялось сушить росу.
– Пойдём? – спросил Медведь.
– В лаборатории всё готово?
– Да.
Я оглянулся на Зоркий, зависший в антиграве и закрывающий собой здоровый кусок неба, было жаль прощаться. Наверное, работать в такой команде, исследовать галактику, изучать разобщённые народы станет для меня лучшей пенсией, но до неё ещё не скоро.
– Тогда пора приступить к самой неприятной части работы разведчика… – из карманов на свет появились три ловушки душ.
– Опасно их открывать… – уже на ходу произнёс Олег, – Что, если они смогут вырваться?
– Поэтому начнём с Рэйчел, с Раджула…
Пришлось попетлять по коридорам, чтобы добраться до лифта ведущего в подземный экранированный бункер. Население научного городка начало просыпаться, и навстречу нам попадалось много людей… и несколько омег.
– Они поведением становятся совершенно неотличимы от нас, – ответил на моё удивление Олег, – Их необычность сходит на нет.
– Все загадки обречены быть разгаданы.
– Это если их будут разгадывать.
– Мы будем.
Подземная лаборатория состояла всего из трёх помещений, окружённых мощным блокирующим полем. Сразу после выхода из лифта я сложил ловушки в специальный контейнер на конвейерной ленте, и они уехали за стену. Тамбур-шлюз герметично закрылся, включилась установка дезактивации. Все импланты заглушило, и в голове стоял дикий гул. Пришлось несколько минут терпеть сильную боль, словно нервы прижигали горячими иголками. После этой процедуры Медведь с ругательствами открыл дверь специальным кодовым ключом, сделал несколько шагов и сел на небольшой диванчик.
– Посиди… – слова давались гиганту с трудом.
Опустившись рядом с Олегом, я почувствовал некоторое облегчение.
– А нельзя в этой пыточной кушетки поставить и вводить обезболивающее? Я едва на ногах удержался!
– Я этот вопрос задал первым делом… – Старцев всё ещё тяжело дышал и говорил урывками, – Выдали мне умники пачку мелко исписанной бумаги вместо ответа…
– И?
– Нельзя… если коротко, – Старцев заметил мой взгляд, требующий объяснения и продолжил, – Дело в том, что необходимо для нормального прохода через поле блокировки омег быть в сознании и в то же время остановить внутренний поток этого сознания. Иначе можно самому "сомежиться". Для этого или нужно быть "йогом" или немного пострадать. Я тебе дам почитать, если хочешь.
Я махнул рукой:
– Обойдусь. Пойдём?
Массивная бронированная дверь непосредственно в зал с оборудованием тоже открывалась физическим ключом. С потолка повсюду свисали архаичные проводные камеры. В просторном помещении в углу располагался миниатюрный генератор энергии, а посередине возвышалось некоторое подобие цилиндрической клетки из металла и прозрачного полимера. Остальное пространство в основном покрывали кабеля установки, да по краям стояло несколько компьютеров.
– Начнём? – спросил Олег.
– Без команды учёных?
Управляющий колонией хихикнул и вытащил из стопки два лёгких пластиковых стула.
– Шучу, конечно, но от тебя можно и этого ожидать. Я думал, что тут уже все собрались, если честно.
Позади раздался шум и ругань – вошли двое в защитных костюмах, с полностью закрытыми лицами во главе с Ольховым, который держал шлем-маску в руке и тяжело дышал.
– Простите за опоздание, Олег Васильевич, – Егор Степанович стянул перчатку и подал руку.
– Причина уважительная, надеюсь, – Медведь изобразил на лице строгость, я приготовился увидеть гримасу, скорее смешную, чем грозную, но, к своему удивлению, сам оторопел от жёсткого и колючего взгляда и грозного голоса.
– Принимали новую партию оборудования – часть отбраковали, – Ольхов вытянулся и заговорил чётко и громко, – Для нашей работы необходимо отбирать инструменты с особой строгостью.
Медведь смягчился:
– Через месяц закончим строительство фабрики и будет вам всё самое точное и особенное, а пока выбирайте из серийного, что подходит, – голос изменился, стал снова мягким, несмотря на силу и громкость.
Ольхов расслабился и представил ассистентов:
– Это Катенька Казанцева и товарищ Блатман Давид Иванович. Оба уникальные специалисты в области соединения человека и машины. Отличаются по цвету, – Ольхов указал на крестики, нарисованные на лобных частях шлемов маркером, – Катя красненькая, а Давид жёлтенький.
– А значок с именем не лучше? – спросил я.
– Слав, это какая-то внутренняя их шутка, – ответил Старцев, – Я спрашивал – только хихикают.
Катя открыла в стене нишу и достала контейнер с тремя ловушками. Я указал на ту, где томилась Рэйчел:
– Начнём с этой.
Давид тем временем извлёк из ящика полноразмерного антропоморфного киборга и установил его в центральной камере.
– У этого тела нет половых признаков, – заметил я.
– Мы создали их бесполыми, потому что в распоряжении только одна линия их производства, – Ольхов с некоторой укоризной посмотрел на Старцева, – Процесс создания их очень трудоёмок и долог. А омега, оказавшаяся в теле с противоположным своему полом, будет травмирована.
– Гегемония столкнулась с проблемой несовместимости искусственных тел и омега-структур… – начал я.
– Это они специально! – Ольхов повысил голос от негодования, – Их "сфера" содержит огромное… Нет, колоссальное количество средств защиты от копирования и использования не так, как задумано производителем! Поэтому и размеры устройства превышают в несколько раз необходимые, и тело для омеги, вернее именно для сферы, должно очень точно совпадать с проектным.
Председатель научного совета фыркнул и надел маску.
– Работаем! – голос через респиратор сделался дребезжащим и приглушённым.
Ассистенты встали за консоли и следили за параметрами, Ольхов несколько раз обошёл клетку, постоянно что-то подстраивая. Воздух загудел от напряжения, на затылке приподнялись волосы, а вектор сил притяжения уполз из-под ног немного в сторону. Учёные обменивались малопонятными фразами, а порой обходились простыми жестами.
Киборг вздрогнул. Обнажённая кожа натянулась от напрягшихся под ней мышц. Существо закричало. Страшно, громко, жутко. В этом вопле вместилось немыслимое количество страдания. Глаза бешено вращались, пока не сфокусировались на мне. Стало тихо.
– Слава, ты? – возник эффект "зловещей долины", когда я услышал интонации Рэйчел в чужом голосе и увидел её мимику.
– Да… Мы сейчас далеко от Гегемонии. Всё будет хорошо.
– Вы идиоты… – Рейчел горько усмехнулась и села на пол, обхватив колени руками, – Убавьте производительность процессоров, поддерживающих душу в ваших ловушках! Я едва не сошла с ума!
Ольхов выключил установку и стянул с головы защиту. Учёный с трудом дышал от волнения. Медведь положил ему свою лапу на плечо и придержал со словами:
– Егор Степанович, помните о протоколе! – и добавил мне, – Очень боюсь, что он сам решит залезть в установку и на себе начнёт опыты ставить.
Рэйчел подняла глаза полные слёз:
– В ваших ловушках не стазис. Душа там находится в полной изоляции от всего, кроме самой себя и может думать, рассуждать. Слишком мощное железо делает так, что каждая секунда там растягивается в дни. Последние несколько субъективных лет я убеждала себя, что дело именно в этом, и меня не забыли…
– Прости, – я сделал шаг к клетке, но Олег цыкнул, напоминая о необходимой осторожности.
– От имени всех учёных Надонии я приношу вам извинения… и прошу прощения, – пробасил Медведь, – Я управляющий этой колонией – Старцев Олег Васильевич. Вас можно называть по имени?
– Рэйчел Роузен.
– Вы согласны провести эксперименты с нашими учёными?
– Да… Хотя я думала, что буду здесь вне тела. Вячеслав рассказывал, что у вас души свободны.
– Мы дадим вам такую возможность.
Я не выдержал и подошёл к клетке вплотную, несмотря на попытку Старцева мне помешать, но был сильнее его, о чём он прекрасно знал.
– Медведь, я ей верю, – сказал я, вводя команды отключения защиты.
– Я тоже, командир, – со вздохом согласился Старцев, – Я боюсь за неё…
Консоль отказалась мне подчиняться.
– Омеги не самостоятельны, Слав. Они держаться за счёт сети установок Гегемонии, а Надония и ещё несколько областей просто находиться в зоне "турбулентности" и повышенной вероятности флуктуаций поля.
Учёные не даром тут ели свой хлеб. Мне стоило сначала получше изучить их работу. Вникнуть хотя бы в базовые вещи, а не бежать поскорее "оживлять" Рэйчел. Хотя это я не был готов к новым знаниям, а люди передо мной прекрасно чувствовали себя на самой границе науки, даже Медведь.
Из клетки раздался смех, сначала робкое хихиканье, но быстро переросшее в громкий хохот. Рэйчел тряслась и никак не могла остановиться.
– Вы… такие… наивные! Вы… действительно верили, что есть… душа? Сама по себе?
Я показал Старцеву на консоль, и он согласно кивнул, передавая мне коды доступа. Клетка открылась, и Рэйчел едва не упала, потеряв опору, но я успел подхватить её. Тело киборга было тёплым.
– Можете начинать допрашивать Уитмана, – сказала Рэйчел, – Он из вашей камеры не выберется. Вы же за этим меня первой выпустили?
– И за этим тоже, – признался я, – Но мне нужно передохнуть.
Пальцы киборга провели по моей щетине на щеке с заметным хрустом:
– Да, это точно, – согласилась Рэйчел, – Только прямо сейчас нужно понизить производительность…
– Да-да! – Ольхов закивал и взял две ловушки, чтобы подключить к компьютерам, – Катя, Давид! Помните, я говорил, что избыток вычислительной мощности…
Мы оставили учёных работать. Медведь помог мне довести Рэйчел сначала до лифта, а потом до свободной комнаты. С помощью диагностических медицинских дронов мы убедились, что кибернетическое тело функционирует в пределах нормы, а потом договорились, что встретимся снова через пару часов, чтобы начать самую неприятную часть работы разведчика.
3.2 Допрос
После обеда перед тем, как снова спускаться в лабораторию, я зашёл к Рэйчел. Она нагая сидела на кровати и читала какую-то книгу. На полу лежала кучка одежды.
– Тебе ничего не подошло? – спросил я через приоткрытую дверь.
– Это тело не мёрзнет, а причин стыдливо прикрывать кукольную анатомию я не вижу.
– Хочешь наблюдать за допросом Пола и Элиота?
– А мне разрешат их пытать? – с серьёзным выражением Рэйчел отложила книгу в сторону, и я прочитал написанное на обложке, – Вячеслав, ты неверно оцениваешь меня… Со временем это пройдёт, но помогать тебе в этом не вижу смысла.
– В любое время ты можешь обратиться за помощью, помни об этом.
– Слав, я выросла в другом мире. Знаешь о чём я сейчас думаю? – её пальцы тряслись, и она попыталась скрыть это сложив руки в замок.
– Ты думаешь, что мы все наивные дурачки, из которых легко получится армия для очень доброй и справедливой бессмертной императрицы, а возможно и богини. Я это предвидел, ещё до того, как заключил в ловушку.
Глаза киборга распахнулись от удивления, а после сразу же наружу выступил страх.
– Не бойся, – успокоил я, – Мы не звери… но и не дурачки. Поймёшь со временем. Встроишься… И в этом теле нет имплантов для контроля эмоций: ты как открытая книга.
– Спасибо… А можно будет мне поучаствовать в создании тела для себя? Я передумала быть свободной омегой.
– Конечно!
Я кивнул и закрыл дверь. Стало легче. Пришлось принять тот факт, что этот человек стал для меня близким. Червячок внутри саркастически ухмыльнулся и противным голосом пропищал: "Раааджуууул!" Руки сами сжались в кулаки, пришлось приложить усилие чтобы не ударить в стену. "Нужно обязательно обсудить это с ней, – медленно проговорил я про себя, – И с психиатром…"
Старцев ответил на вызов не сразу и скороговоркой посетовал, что возникло несколько неотложных дел, извинился и выдал мне полномочия на самостоятельную работу с группой Ольхова.
В лаборатории кипела бурная деятельность. Ольхов что-то объяснял Катеньке, быстро рисуя на планшете фигуры:
– … Нельзя использовать любой сигнал для обратной связи! Наши нервные клетки имеют точно установленную пропускную способность! Ваша оптимизация, Катерина, каждый раз будет приводить к тому, что у человека непроизвольно будет ускоряться субъективное восприятие! Оставьте это Давиду! – Егор Степанович наконец заметил меня, – О! Наш герой-разведчик! У нас всё готово.
– Для вас разведчик, а для них подлый шпион… – я взял со стола ловушку с Полом, – Смотрю, вы модернизировали устройства?
Давид пожал плечами и небрежно бросил:
– Просто отломали лишние процессорные блоки. Хорошо, хоть не молотком и зубилом.
– Пленник не пострадал, надеюсь?
– Не более, чем страдал на протяжении двухсот лет, пока его эмулировали на полной мощности, – Ольхов бережно взял из моих рук ловушку и установил в клетке.
Снова пространство заполнилось чем-то неуловимым, но достаточно плотным, чтобы ощутить на самой границе восприятия нечто "лишнее". Сейчас в клетке не было физической платформы и образ Уитмана проявился в виде полупрозрачной голограммы. Он тут же бросился вперёд и наткнулся на ограничивающий барьер, который оттолкнул его, причинив нечто подобное боли.
– Тебя найдут очень скоро! А твой родной мир сожгут! Медленно! Ты успеешь сойти с ума от пыток, пока на твоих глазах до смерти замучают всех твоих близких! – крик полный безумной ярости резал уши, переходя в визг.
– Его можно заткнуть, – Давид отрегулировал громкость звука, – В смысле, сделать ему больно.
– Как тебе не стыдно?! – Ольхов разочарованно хлопнул себя руками по бёдрам, – Пусть прокричится.
Несколько минут омега бесновалась и периодически билась о границы поля. Человек без психических расстройств должен был уже затихнуть, но Уитман совершенно не снижал активность, наоборот его действия приобретали всё более выраженную цикличность: движение по клетке стало круговым, выкрики сделались короче и ритмичнее. Истерика пленника поддерживала сама себя внутренней психической энергией, а без биологических регуляторов, данных нам самой природой, самостоятельно успокоиться было невозможно. Учёные поняли это немного раньше меня и начали обратный перенос омеги в ловушку.
– Он совершенно не способен себя контролировать, – печально произнёс Ольхов, когда крики стихли.
– Ему мясной мозг нужен, – пояснил Давид, – Без жёстко прошитых в физическом теле процессов регулировки возбуждения и торможения этот экземпляр нестабилен.
– С Рэйчел, наверное, было бы иначе… – добавила Катерина, – Нужно найти и систематизировать отличия Уитмана и свободных омег.
– Пророк на Талиме говорил об этом, – вспомнил я, – Негодяи не могут совершить переход. Он утверждал, что вселенная не допустит этого.
По недоумевающему лицу Ольхова, который при каждой возможности старался снимать маску, я понял, что про операцию, чуть не закончившуюся блокадой системы Тельгарна, его группа не знала. Пришлось вкратце рассказать о тех событиях.
– Мне больше всего интересно, как они перемещаются? – задумчиво спросил Давид, – Между Талимом и Надонией, например, тысячи световых лет, а здесь души из множества обитаемых миров.
– Физики сейчас изучают этот феномен, – Ольхов устало сел на стул и запустил пальцы в свою шевелюру, – Им проще: не нужно заморачиваться с моралью… Половина наших экспериментов на грани дозволенного!
Про себя я подумал, что нужно попробовать найти Пророка.
Давид подкатил деактивированного киборга на кресле-каталке к клетке:
– Помогите, пожалуйста, – попросил он, – Одному тяжело.
Мы взяли тело под руки и усадили на кресло. Давид перепроверил ловушку и переместил её в другой слот. Ольхов с грустью наблюдал за приготовлениями и жевал нижнюю губу. Что-то не давало покоя учёному, и я спросил напрямую:
– Егор Степанович, что-то не так?
Ольхов вздрогнул и замахал руками:
– Всё хорошо! Дело не в самой технике, а… Этот Уитман сейчас – набор многомерных нейросетей внутри смоделированной среды. Но это не просто список векторов на носителе, а СОЗНАНИЕ человека. Из-за квантовых эффектов скопировать его невозможно, а только перенести с носителя на носитель. Информация эта очень избыточна и устойчива к ошибкам, если не делать их специально… И вот тут я натыкаюсь на самую страшную идею из всех, что приходила мне в голову…
Учёный за секунду постарел на много лет. Он несколько раз подряд достал платок из кармана, вытирал абсолютно сухой лоб и снова убирал. Я понял, что его ужаснуло. На секунду повисло тяжёлое молчание, которое прервал Давид:
– Нужно сообщить в Совет, конечно… Егор Степанович, вы успокойтесь! Задача о составе карты носителя сознания упирается в те же законы квантовой физики, что вы только что упоминали.
– Дурак! – Ольхов подпрыгнул на стуле, – Я не про учёных говорю, а про психопатов в науке! Когда мы прижмём Гегемонию, там может найтись чудовище, которое просто-напросто по-варварски начнёт перебирать тысячи носителей! Миллионы! Вносить при перезаписи в них одни и те же изменения и наблюдать! Понимаешь, что может у него получиться в итоге?
Ольхов закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов – выдохов.
– Сколько предположительно нужно времени, чтобы создать стабильную искусственную душу с помощью такого перебора? – спросил я.
– При нынешнем уровне вычислительной техники пара десятилетий, – с тяжёлой одышкой произнёс Ольхов, – Для получения омега-структуры с заранее заданными свойствами может понадобится около века. А потом за несколько месяцев появится армия послушных, фанатичных, бессмертных воинов, не требующих ни тел, ни кораблей…
– А ведь враг может уже владеть всем необходимым, значит нам не стоит терять время, – я кивнул Давиду, и он включил клетку.
Киборг ожил быстро. И на этот раз Пол не стал метаться и кричать. Его глаза безразлично рассматривали окружение, останавливаясь на наших лицах, вспыхивали ненавистью и продолжали изучать обстановку. Новое тело по всей видимости не вызывало никаких эмоций у бессмертного, привыкшего к смене носителей.
– Пол Уитман, вы являетесь владельцем NeuroTech? – задал я первый вопрос. Пленник продолжал молчать, – Меня интересует ваша деятельность, скрытая от Директората.
Пол вздрогнул и впервые осознанно посмотрел на меня:
– Понятно… У вас ничего против меня нет! Иначе бы уже… – что-то в лаборатории насторожило Уитмана, – Кто вы такие?!
– Господин Уитман, скажите, пожалуйста, вы хотите жить вечно? Вернуться к беззаботному существованию?
– Да пошли вы к чёрту! – киборг со всей силы размахнулся и попытался удариться головой о стенку клетки, но ничего не вышло из-за силовых полей, гасящих кинетическую энергию.
Давид изменил статус пленника и любое резкое движение внутри установки стало невозможным. Я в это время вплотную подошёл к прозрачной границе, и с участием улыбнулся владельцу многих планет.
– Господин Уитман, как долго вы находились взаперти? День? Месяц? Год? Пару веков? – мой голос сделался низким, словно вворачивался в сознание, – В полной изоляции люди сходят с ума очень быстро. Для душ этот срок намного дольше… Увидимся через тысячу лет. За это время ваши знания окончательно устареют, и наше сотрудничество утратит всякий смысл.
Киборг задрожал, взгляд заметался. Он был практически готов заговорить. Возможно, на этом давление бы прекратилось, но пленник заметил на лице Ольхова сострадание и ужас от происходящего, почуял слабину, словно зверь, и в тот же миг верхняя губа вздёрнулась вверх от презрения.
– Давид, упаковывай его! – резко сменив тон на агрессивный, я отдал приказ, – Он ещё не готов говорить правду.
Уитман не успел закричать, а лишь дёрнулся вперёд, открыл рот, и тело сразу же обмякло. То количество страха, что он испытал, показалось мне достаточным для принятия им нужного решения. Ольхов несколько раз покачал головой – академику жестокость причиняла физическое страдание.
– Насколько можно "растянуть" его время? – спросил я.
Давид молча посмотрел на наставника, ожидая его разрешения, а Егор Степанович только махнул рукой, окончательно смирившись с неизбежностью моих методов.
– Если я подключу к ловушке рабочую станцию, то за каждую нашу секунду для "господина" будет проходить пару месяцев.
– Настрой так, чтобы прошло несколько лет за следующий час.
– Я проанализировала активность омег в ловушках и выяснила кое-что, – Катерина вывела голографическое изображение нескольких графиков, – Это активность Рэйчел и Элиота, видите? Активность высокая. А у Пола только редкие всплески. Он почти ни о чём не думает, если вокруг ничего не происходит.
Захотелось наружу, вдохнуть свежего воздуха, пройтись вокруг посёлка: быть как можно дальше от всего этого. Вспомнилась светловолосая девушка из омег, которая помогала мне с допросом однофамильца Пола. Кажется, её звали Аля… Она активнее других контактировала с людьми.
– Егор Степанович, – спросил я, – А сюда можно пригласить ту, что помогала со Стефаном Уитманом? Аля… вроде так её зовут?
Ольхов радостно улыбнулся и потёр ладони друг о друга:
– Алёна Сергеевна! Она наш главный консультант. Скоро обязательно будет здесь… – академик посмотрел на часы, – Да уже совсем скоро!
– Тогда Элиота будем доставать из коробки при ней.
Впервые за долгие годы совершенно непонятно было как действовать. Обычно допросы у меня не вызывали никаких сложностей, в конце концов можно было использовать импланты. Вот только аугментаций, рассчитанных на работу с омега-структурами, в Союзе ещё не изобрели.
Чуть ниже затылка возникло необычное ощущение, словно кто-то прикасался холодными кончиками пальцев. Я обернулся и увидел, как в воздухе проявляется силуэт девушки, сначала прозрачный и зыбкий, но, становясь всё плотнее, постепенно приобретающий объём и массу. Бледная кожа, яркие голубые глаза, ставшие намного старше с нашей последней встречи, собранные ободком волосы едва достигали плеч, простое синее платье без узоров, стянутое на талии матерчатым пояском.
– Здравствуйте, Вячеслав! Рада, что с вами всё в порядке.
– Мне сказали…
– Да, в обществе людей мы быстро становимся похожи на вас.
– Мне нужна…
– Именно за этим я и пришла. Можете запускать установку.
– Мне не…
– Хорошо. Это был последний раз. Впредь буду дослушивать вас до конца, – Аля обратила внимание на голограмму с графиками и загадочно усмехнулась, потом снова посмотрела на меня и произнесла, – На вас подействовало общество, которое вы изучали: вы три раза подряд начинали предложение с "мне".
Установка гулко загудела, и в третий раз за день вдохнула цифровую душу в искусственное тело. Стихло. Владелец верфей не торопился подавать признаки жизни, оценивал обстановку, пытался анализировать незнакомые ощущения.
– Элиот Доув, – негромко, слегка нараспев произнесла Аля, – Вы себя осознаёте? Понимаете, где находитесь?
Киборг поднял голову и огляделся, с неохотой встал. Он узнал меня, сморщился от злости и прошипел:
– Пол, ты доигрался! Ты даже не представляешь с какой радостью я буду наблюдать за твоими страданиями!
Он хотел добавить что-то ещё, но телепатка остановила поток ненависти резким жестом, сопровождавшимся мощным выбросом энергии, из-за которого Ольхову пришлось ухватиться за край стола, чтобы устоять на ногах.
– А почему, господин Доув, вы решили, что Директорат не в курсе и не одобряет? – девушка оскалилась и стала похожей на вампира из древних книг с длинными выступающими клыками и вертикальными зрачками в ярких жёлтых глазах, – Сколько промышленных миров-верфей вы скрыли ради торговли за пределами Промзоны?
Пленника затрясло. Он несколько раз пытался начать говорить, но никак не мог издать ни звука. Наконец, совладав с собой, Элиот выдавил:
– Я предан Директорату!
Аля кивнула мне, давая понять, что пора вступать в разговор.
– Оставь этот цирк… – я запустил воспроизведение встречи на Арсере, – Провокация удалась! Ты требовал скрыть важнейшую технологию, а потом попытался нейтрализовать меня. Хорошая трактовка записи? Мои действия были одобрены Большой Мамочкой.
